CC BY
47УДК 821.161.1-31
ПОВЕСТЬ Ю. М. НАГИБИНА «ДАФНИС И ХЛОЯ ЭПОХИ КУЛЬТА ЛИЧНОСТИ, ВОЛЮНТАРИЗМА И ЗАСТОЯ» КАК СОВРЕМЕННАЯ ПАСТОРАЛЬ
Елена Михайловна Гордеева
аспирант кафедры новейшей русской литературы
Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет
614990, Россия, Пермь, ул. Сибирская, 24. elenagordeeva2012@gmail.com
Статья посвящена исследованию жанровой специфики повести Ю. М. Нагибина «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя» (1994). Данное произведение рассматривается в свете пасторально-идиллической традиции. Выявляются его интертекстуальные связи с романом Лонга «Дафнис и Хлоя». Отмечается, что переклички имеют как эксплицитный, так и имплицитный характер. Подчеркивается, что аллюзии на древнегреческий пасторальный роман позволяют прочитать нагибинскую повесть как современную пастораль, что они свидетельствуют о прямой ориентации автора на текст литературного предшественника и тем самым подтверждают репутацию Нагибина как писателя «пролитературного».
Ключевые слова: Лонг, «Дафнис и Хлоя», Ю. М. Нагибин, «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя», жанр, современная пастораль.
Повесть Юрия Марковича Нагибина «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя» - современная пастораль. К числу структурно-содержательных элементов пасторали исследователи относят особый тип героя, хронотоп, характеризующийся идилличностью, систему устойчивых мотивов и образов. Нагибинскую повесть пасторалью делают, в том числе, и прямые параллели с романом Лонга «Дафнис и Хлоя» (II-III вв. н.э.).
Переклички произведения Нагибина с «Дафнисом и Хлоей» Лонга уже привлекали к себе внимание исследователей (Т. А. Бочкарева, И. Захариева). Их интерес сосредоточивался по преимуществу на аллюзии, содержащейся в заголовке повести, на совпадениях отдельных фабульных звеньев. Однако данные наблюдения не носили системного характера и не выходили на проблему жанра произведения как современной пасторали. На наш взгляд, связи нагибинской повести с античной пасторалью заслуживают более пристального рассмотрения.
© Гордеева Е.М., 2015
Сходство сопоставляемых произведений можно заметить уже на уровне их творческих историй. Оба произведения были написаны на «закатах» эпох - эллинистической, советской. Роман «Дафнис и Хлоя» создан в период позднего эллинизма, когда «Эллада, веселие, полнота и прелесть языческой жизни, языческого духа является уже не действительностью, а призраком, не настоящим, а более или менее далеким прошлым, не тем, что есть, а тем, что было и должно быть» [Мережковский 1904: 7]. Повесть Нагибина вышла в свет в начале 1990-х годов, говоря словами ее названия, на исходе «эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя». Писатель завершил ее незадолго до своей смерти, она оказалась его итоговой книгой.
В повести Нагибина имеются как прямые отсылки к роману Лонга, так и скрытые. Рассмотрим их.
Эксплицитных отсылок меньше, что не умаляет их значимости. Аллюзия к античной пасторали в названии рассматриваемого произведения находится в сильной позиции текста, непосредственно выражающей авторские предпочтения, в данном случае - жанровые. Кроме того, автор несколько раз упоминает имя автора древнегреческого романа и имена его героев, что усиливает их «присутствие» в тексте.
Имплицитные отсылки многочисленны и разнообразны (они выявляются среди образов-персонажей, на уровне сюжетно-фабульной организации текста). Герои и Лонга, и Нагибина молоды - разница в возрасте между возлюбленными и в том и в другом случае составляет два года. В античной пасторали «Дафнису пятнадцать лет от рожденья, а Хлое столько же, только без двух» [Лонг 1964: 27]. В повести Нагибина Юре - восемнадцать лет, Даше - двадцать. В повести Нагибина герои взрослее своих литературных «прототипов». Сохраняя разницу в возрасте между ними в два года, писатель делает героиню старше ее избранника.
И у Лонга, и у Нагибина доминирует идиллический хронотоп. Так, и в романе, и в повести чувственность героев зарождается в весенне-летний период. В «Дафнисе и Хлое» Лонга «то было начало весны, и все цветы расцвели - в лесах, в лугах, на горах» [Лонг 1964: 28]. В «Дафнисе и Хлое ...» Нагибина отношения начинают развиваться «с приходом лета».
И у Лонга, и у Нагибина герои встречаются в поистине райском месте. В романе Лонга это окрестности Митилены с прекрасной рощей, которая «деревьями богата, цветами и текучею водой; один родник все деревья и цветы питал» [Лонг 1964: 17]. У Нагибина встреча героев происходит в курортном Коктебеле, окруженном
горным массивом и морем (Коктебель «волшебный, таинственный, мистичес кий»).
В обоих произведениях герои первый раз увидели друг друга близ имений известных людей. В романе Лонга описаны владения одного богача, где Дафнис и Хлоя пасли свои стада, где «зверь в горах, хлеба на полях, лоза на холмах, стада на лугах, и море, на берег набегая, плескалось на мягком песке» [Лонг 1964: 21]. В нагибинской повести речь идет о даче писателя М. Волошина, в окрестностях которой произошла встреча Юры и Даши. Не менее идиллическим пространством оказались и дома родителей героев, где влюбленные встречались во время зимы. В доме родителей Хлои царили уют и гармония, было много еды и питья. Квартира, предоставленная отчимом, казалась Юре «верхом роскоши».
Своего рода отправной точкой в развитии чувств героев (как у Лонга, так и у Нагибина) становится поцелуй. Впервые герои обоих произведений поцеловали своих возлюбленных от избытка чувств. Так, Хлоя поцеловала Дафниса во время его спора с Дорконом в знак награды. Юра поцеловал Дашу в знак благодарности за танец с нею. После поцелуя Хлои Дафнис был ошеломлен, «что ж это сделал со мной Хлои поцелуй»? - спрашивал он [Лонг 1964: 38]. Юра долгое время размышлял, «что со мной произошло» [Нагибин 2010: 347].
Поцелуй преобразил героев, заставил по-новому посмотреть на своих возлюбленных. И Дафнис, и Юра увидели во внешнем облике девушек природные черты. Дафнис восхищался, «что золотом кудри ее отливают и глаза у нее огромные, словно у телки, а лицо поистине молока его коз намного белей» [Лонг 1964: 38]. Юра заметил в Даше «плавные неспешные движения рук, похожих на лебединые шеи», «растрепавшиеся волосы цвета лесного ореха» [Нагибин 2010: 347]. Как видим, «совпадения» касаются мельчайших деталей - вплоть до цвета волос избранниц.
В развитии близких отношений между героями (как Лонга, так и Нагибина) огромная роль принадлежала случаю. Так, Дафнис и Хлоя сидели около дуба, целовались и обнимались, «и когда средь объятий привлек к себе Дафнис Хлою сильнее, склонилась Хлоя на бок. И он склоняется следом за нею, потерять не желая ее поцелуя» [Лонг 1964: 67-68]. Юра и Даша после долгого пути по оврагам, буграм, каналам, лужам «увидели скамейку, почти вросшую в землю, кривую, в облупившейся краске» и сели на нее. Тут Юра решился поцеловать ее в губы: «Мы целовались, пока не рухнула трухлявая скамейка <...>. Но и тут мы не переставали целоваться, и прошла целая вечность» [Нагибин 2010: 346-347]. В сознании Юры этот поцелуй ассоциируется
с широко известным «Поцелуем» Родена. Данная ассоциация подчеркивает силу страсти влюбленных.
У обоих героев были соперники. Оба оказались старше и Дафниса, и Юры. Соперником Дафниса являлся Доркон, обещавший отцу Хлои «много ценных подарков, как подобает тому, кто пасет быков, - пару волов для пашни, четыре улья пчел молодых, полсотни яблонь, воловью кожу, чтобы подошв нарезать, и всякий год теленка, уже не сосунка» [Лонг 1964: 41]. Соперником Юры был поэт, «у него имелась жилплощадь, прописка, жировка» [Нагибин 2010: 351]. Соперники превосходили Дафниса и Юру не только в материальном отношении, каждый из них обладал талантами, которых и Дафнис, и Юра были лишены. Доркон делал лучшие свирели и хорошо на них играл. Поэт был прекрасным танцором: «он был ритмичен», «выписывал ногами кренделя».
Кандидатов на роль мужа у обеих героинь было несколько. К Дриасу приходили с просьбой отдать Хлою замуж: «иные уже приносили подарки, иные ж много богатых даров обещали, если ее заполучат» [Лонг 1964: 122]. В доме Гербета всегда находился докторант, подходящий для Даши - «взрослый и представительный».
Герои и Лонга, и Нагибина не способны бороться за своих возлюбленных. Когда Хлоя была похищена митимнейцами, Дафнис лишь лил слезы и просил помощи у нимф: «С громким криком и жалобными воплями кидался он то к буку, где они сиживали, то к морю, надеясь ее там увидеть, то к нимфам» [Лонг 1964: 77]. Когда богатые женихи приходили к отцу Хлои, он «не мог возразить ничего; видя, что далек он от цели стремлений своих, он поступил, как поступают в несчастьях влюбленные все: плакать он стал и вновь на помощь нимф призывал» [Лонг 1964: 124]. Юра после приезда жениха-поэта говорил: «Мне и в голову не пришло бороться за Дашу» [Нагибин 2010: 353].
В романе Лонга расстроенная Хлоя рассказала своему возлюбленному «о Напы речах, торопившейся выдать замуж ее поскорее». Узнав о возможном расставании с Хлоей, Дафнис так огорчился, что «стал сам не свой». В повести Нагибина Даша говорила Юре: «Маму беспокоит моя неустроенность. Она совсем извелась» [Нагибин 2010: 395]. Юра после слов Даши «не испытывал ни малейшего желания ни к какому действию жизни» [Нагибин 2010: 397].
Как у Лонга, так и у Нагибина матери мечтали выдать дочерей замуж за обеспеченного человека. Напа переживала, что Хлоя, пася стадо, «себя потеряет и в мужья себе пастуха возьмет за несколько
яблок или роз», по ее мнению «лучше сделать ее госпожой в собственном доме» [Лонг 1964: 122]. Анна Михайловна мечтала о лучшей жизни для Даши, думала «посадить этот слабый росток в тучную, надежную советскую почву» [Нагибин 2010: 388].
В обоих произведениях и Напа, и Анна Михайловна основательно готовили своих дочерей к свадьбе. Мать Хлои «учила ее чесать шерсть, крутить веретена и то и дело о свадьбе ей поминала» [Лонг 1964: 102]. Мать Даши «деятельно занялась внешностью и туалетом дочери». «Даша стала носить длинные волосы, что ей необыкновенно шло <...>. Она стала краситься. <...> как говорят женщины, "делала лицо"» [Нагибин 2010: 392].
Следует заметить, что, идя вслед за Лонгом, Нагибин иронически переосмысливал характеры и обстоятельства его романа. Так, любовные сцены с участием современных Дафниса и Хлои нередко имеют комическую подоплеку, откровенно сниженный характер. Такова, например, упоминавшаяся ранее сцена первого поцелуя: герои оказались в объятиях друг друга, потому что под тяжестью их тел рухнула старая скамейка.
Итак, сделанные нами наблюдения убеждают: в повести Нагибина имеются многочисленные - явные и скрытые - переклички с романом Лонга, что позволяет прочитать ее как современную пастораль.
Важно подчеркнуть, что в своем подавляющем большинстве эти переклички представляют собой непосредственную оглядку автора на текст литературного предшественника, прямую ориентацию на те или иные конкретные эпизоды, черты характера героев, подробности, детали. Отмеченное свойство отсылок подтверждает репутацию Нагибина как писателя, ищущего источник вдохновения в известных литературных образцах, даже тогда, когда он, как в случае с «Дафнисом и Хлоей.», писал произведение автобиографическое. Отмеченное свойство отсылок подтверждает собственное признание автора: «Я насквозь литературный человек», «пролитературный» писатель [Нагибин 2010: 530-531].
В финале повести возникает еще одна значимая отсылка - к другому пасторальному произведению: «Я перестал служить приключению другого человека, я служу собственному - тихому, медленному, с бытовым окрасом, но и со все новыми открытиями, как в самой не романтической и самой обязательной для каждого книге на свете "Приключения Робинзона Крузо"» [Нагибин 2010: 538].
Жизнь с Дашей - «история одной любви», любви к Даше -укладывалась в форму античной пасторали. Жизнь без Даши требовала иного жанрового оформления; авторский выбор пал на
просветительскую пастораль Д. Дефо («Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо», 1719). В ней любовь уступала место иным ценностям, главной среди которых должен был стать созидательный труд. Важно, что в том и другом случае автор останавливается на пасторали, заменяя одну ее форму на другую. Подчеркнем, что смена литературных ориентиров «пролитературного» автора его жанровых предпочтений не изменяла.
Список литературы
Бочкарева Т.А. Функции метатекста в реализации авторской модальности // Предложение и слово. Книга 1. Сборник научных трудов. Саратов: Научная книга, 2010. С. 44-51.
Захариева И. Литературные реминисценции в закатном романе Юрия Нагибина. URL: http://liternet.bg/publish23/i_zaharieva/iurij-nagibin.htm (дата обращения: 30.04.2015).
Лонг Дафнис и Хлоя / пер. с древнегреч. С. Кондратьева; вступ ст. и примеч. М. Грабарь-Пассек. М.: Худож. лит., 1964. 179 с.
Мережковский Д. О символизме «Дафниса и Хлои» // Дафнис и Хлоя. Древнегреческий роман Лонгуса / пер. Д. Мережковского. СПб., 1904. С. 5-33.
Нагибин Ю.М. О любви // Нагибин Ю.М. Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя. М.: РИПОЛ классик, 2010. С. 317-538.
Y. M. NAGIBIN'S STORY "DAPHNIS AND CHLOE OF THE ERA OF THE CULT OF PERSONALITY, VOLUNTARISM AND STAGNATION" AS A MODERN PASTORAL Elena M. Gordeeva
Postgraduate of the chair of modern Russian literature
Perm State Humanitarian-Pedagogical University
614990, Russia, Perm, Sibirskaya st., 24. elenagordeeva2012@gmail.com
The article is devoted to the research of the genre specificity of Y. M. Nagibin's story 'Daphnis and Chloe of the Era of the Cult of Personality, Voluntarism and Stagnation' (1994). This work is examined in the light of pastoral idyllic tradition. Its intertextual connections with Long's novel 'Daphnis and Chloe' are revealed. It is noted that these correlations have both explicit and implicit character. It is marked that allusions to ancient Greek pastoral novel allow us to read Nagibin's story as a modern pastoral, they indicate the author's direct commitment to the text of literary predecessor and thus they confirm Nagibin's reputation as a 'pro-literarary' writer.
Key words: Long, 'Daphnis and Chloe', Y. M. Nagibin 'Daphnis and Chloe of the Era of the Cult of Personality, Voluntarism and Stagnation', genre, modern pastoral.
УДК 821.111:821.161.1.
И.С. ТУРГЕНЕВ И ДЖ. УИНТЕРСОН: НЕОЖИДАННЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Кристина Владимировна Загороднева
к. филол. н., ст. преподаватель кафедры филологии Пермский государственный институт культуры
614000, Россия, г. Пермь, ул. Газеты «Звезда», 18. zagor-kris@yandex.ru
Отталкиваясь от содержания повести английской писательницы Дж. Уинтерсон «Бремя» (Weight, 2005), автор статьи сопоставляет мифологического титана Атласа (Атланта) с фольклорным образом русского богатыря через реминисценции к произведению «Муму» И.С. Тургенева, обнаруживается параллель Геркулес (Геракл) -Герасим. Акцентируется внимание на образе собаки и ее литературных кличках (Лайка, Трезор, Муму, Каштанка), анализируется сравнение собаки с воробьем и насекомым в произведениях Уинтерсон и Тургенева. Выясняется, что оживление Атланта связано с любовью к Лайке, ставшей для него единственной небезразличной ношей, в то время как окаменение Герасима обусловлено бессердечным обращением с Муму.
Ключевые слова: Тургенев, Уинтерсон, традиции, реминисценции, классика, современная литература, образ собаки.
Факты биографии современной английской писательницы Дженет Уинтерсон (Jeanette Winterson, род. в 1959 г.) - сиротский приют, приемные родители, бегство из дома - напоминают историю героя романа Айрис Мердок «Дитя слова» (A Word Child, 1975) Хилари Бэрда, который так размышляет о своем одиночестве: «Меня вновь и вновь обжигали годы сиротства», «Я не был "дитя любви" <...> Я был "дитя слова"» [Мердок 1981: 425, 29]. Англоязычные источники по творчеству Уинтерсон посвящены, с одной стороны, анализу романов «Oranges Are Not the Only Fruit» (1985), «The Passion» (1987), «Written on the Body» (1992) [Andermahr 2008; Wilde 2009], а с другой -исследованиям гендерной проблематики и особенностям женского почерка (Вирджиния Вулф, Анджела Картер, Дженет Уинтерсон) [Hobbs 2004; Wiel Van 2014]. Отечественное литературоведение обращается к изучению поэтики света и цвета в романе
© Загороднева К.В., 2015
