CC BY
102
УДК 347.132
ПОСЯГАТЕЛЬСТВО НА ОСНОВЫ ПРАВОПОРЯДКА И НРАВСТВЕННОСТИ КАК КВАЛИФИЦИРУЮЩИЙ ПРИЗНАК АНТИСОЦИАЛЬНОЙ СДЕЛКИ
© 2011 г. Т.С. Яценко
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. М. Горького, 88, г. Ростов-на-Дону, 344007, Gorkiy St., 88, Rostov-on-Don, 344007,
lyakh-sm@yandex. ru lyakh-sm@yandex. ru
Раскрывается такой квалифицирующий признак антисоциальной сделки, как посягательство на основы правопорядка и нравственности. Отмечается противоречивость судебной практики по применению ст. 169 Гражданского кодекса РФ, закрепляющей ничтожность антисоциальной сделки. Анализируются различные взгляды на содержание категорий «основы правопорядка» и «нравственность» в отечественном и зарубежном гражданском праве.
Ключевые слова: антисоциальная сделка, правопорядок, нравственность, добрые нравы, ничтожность сделки, публичный интерес.
In the article offences against public order and decency are considered to define antisocial transactions. The divergence of the court practice of application of the article 169 of the Civil Code of Russian Federation is pointed out. Different points of view on conception ofpublic order and decency in Russian and foreign scientific papers are analyzed.
Keywords: antisocial transaction, public order, ethics, good morals, decency, public interest, nullity bargain.
Впервые термин «антисоциальный» в науку гражданского права ввел О.А. Красавчиков, обозначив им сделки, совершенные с целью, заведомо противной интересам государства и общества [1, с. 21]. Такие сделки, начиная с 1922 г., признавались недействительными всеми российскими гражданскими кодексами. Однако практика применения соответствующих статей всегда отличалась противоречивостью и непоследовательностью: судьям не всегда было ясно, что следует понимать под интересами государства и общества, умышленное посягательство на которые влекло ничтожность сделки. Кроме того, соответствующие положения законодательства об антисоциальных сделках нередко выступали в качестве достаточно действенного орудия в руках советского государства. Очень интересна в этой связи судебная практика 20-х гг. прошлого века, когда недействительными по мотивам причинения ущерба государству признавались любые сделки по купле-продаже вещей, в которых интерес возникал у государства [2, с. 86 - 87].
Статья 169 Гражданского кодекса РФ предусматривает ничтожность сделки, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности. Последствия совершения такой сделки достаточно серьезны: при наличии умысла у обеих ее сторон все полученное ими взыскивается в доход Российской Федерации; если умышленно действовала лишь одна сторона, то все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней взыскивается в доход государства. Применение судом таких последствий совершения антисоциальной сделки предполагает, что ему должны быть ясны квалифицирующие признаки этой сделки, а последние должны пониматься правоприменительной практикой единообразно. В противном слу-
чае велика вероятность необоснованного судебного решения о признании сделки антисоциальной и применении несправедливых в таком случае последствий к ее сторонам.
В настоящее время практика применения ст. 169 ГК РФ крайне противоречива. Поэтому не случайно эта статья неоднократно являлась предметом рассмотрения в Конституционном суде России [3]. Дело в том, что в отечественном гражданском праве отсутствует единообразное понимание «основ правопорядка и нравственности», посягательство на которые является квалифицирующим признаком антисоциальной сделки. Неопределенность их понятия вызывает беспокойство у участников гражданского оборота, которые постоянно несут риск признания совершаемых ими сделок недействительными по мотивам их антисоциальности. В частности, самым спорным, но одновременно и распространенным случаем применения ст. 169 ГК РФ является признание сделки недействительной, если она совершена с целью уклонения от уплаты налогов. Но как отграничить такую сделку от сделки, направленной на оптимизацию налогообложения, что не противоречит закону, не ясно. Это отмечается и В.А. Беловым, который считает неправильным взыскание полученного по такой сделке имущества в доход государства, поскольку налоговое законодательство не рассматривает как налог суммы, взысканные в доход государства в силу признания сделок недействительными [4, с. 37]. Вполне понятно, что такие суммы не являются налогом. Их взыскание в доход государства по своей сути является наказанием, штрафом за антисоциальное поведение, которое заключается как в уклонении от уплаты налогов и причинении тем самым ущерба государству, так и использовании с этой целью конструкции граждан-
ско-правовой сделки в противоречии с ее социально-экономическим назначением. С этой точки зрения антисоциальность рассматриваемых сделок очевидна. Поэтому нельзя согласиться с позицией Пленума ВАС РФ, отраженной в Постановлении от 10.04.2008 № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» [5]. Согласно этому документу, «требование налогового органа о применении предусмотренных ст. 169 Кодекса последствий недействительности сделки, обосновываемое тем, что данная сделка совершена с целью уклонения от уплаты налогов, выходит за рамки полномочий налогового органа, так как взыскание в доход Российской Федерации всего полученного (причитавшегося) по сделке не является мерой, направленной на обеспечение поступления в бюджет налогов».
Вопреки изложенной выше позиции Пленума ВАС РФ налоговые органы, предъявляя иски о применении последствий ничтожности антисоциальной сделки в суд, не выходят за пределы своей компетенции, которая предполагает защиту публичных интересов в сфере налогообложения. По своей сути ст. 169 ГК защищает именно такие интересы, которые заключаются в обеспечении неприкосновенности основ правопорядка и нравственности в государстве. Поэтому не случайно антисоциальными признаются посягающие на данные основы внешнеторговые сделки юридических лиц, которые под видом товаров, указанных в лицензии, продают за рубеж сплавы редких металлов; сделки, нарушающие валютное законодательство или монопольное право государства на определенные виды деятельности [6, с. 488]; сделки, направленные на производство и отчуждение определенных видов изъятых или ограниченных в гражданском обороте объектов; сделки, имеющие целью изготовление и распространение литературы и иной продукции, пропагандирующей национальную или религиозную вражду и т.п. [5].
Е.А. Суханов подчеркивает, что сделки, которые нарушают основы правопорядка, «не могут и не должны отождествляться с любыми сделками, нарушающими требования законов или иных нормативных документов...при ином подходе "антисоциальными" пришлось бы признавать всякие незаконные сделки, например, нарушающие правила ст. ст. 78 -83 Федерального закона "Об акционерных обществах" о крупных сделках и сделках с заинтересованностью, а ст. 168 ГК просто утратила бы всякий смысл, а вместе с ним и право на существование» [7]. Данная позиция нашла отражение и в Определении КС РФ от 08.06.2004 г. № 226-О [3], в котором отмечается, что «квалифицирующим признаком антисоциальной сделки является ее цель, то есть достижение такого результата, который не просто не отвечает закону или нормам морали, а противоречит - заведомо и очевидно для участников гражданского оборота - основам правопорядка и нравственности». Близка рассмотренной выше позиция ВС РФ, который отменил решение нижестоящего суда по одному из споров, подчеркнув,
что «понятие «публичный порядок» не совпадает с содержанием всего российского законодательства, поскольку под ним следует понимать лишь основы общественного строя российского государства» [7].
Получается, что антисоциальные сделки не просто нарушают закон, а посягают на саму основу жизнедеятельности государства и общества. Но что составляет такую основу из приведенных выше цитат не ясно.
В этой связи уместно отметить, что еще в XIX в. на страницах отечественной и зарубежной (преимущественно немецкой) цивилистической литературы велась оживленная дискуссия по поводу содержания понятий «публичный (общественный) порядок» и «добрые нравы». Интересно, что немецкий ученый Эрлих, современник принятия Германского гражданского уложения, писал о невозможности определить, что представляет собой нарушение добрых нравов. Он считал, что «мы узнаем это только из судебных решений через сто лет» [8, с. 274]. Сказано это было в 1913 г., прошло почти сто лет, а споры по этому вопросу не утихают.
Весьма скептически к отражению требования о соответствии поведения участников гражданского оборота публичному (общественному) порядку и добрым нравам относился замечательный русский цивилист И.А. Покровский, который считал его внезакон-ным критерием оценки их действий. Как и впоследствии у Е.А. Суханова, у него не вызывал сомнения тот факт, что «общественный порядок» есть нечто отличное от порядка, который определен положительным законом, а также от того, что относится к добрым нравам. Противным «общественному порядку», таким образом, может быть нечто такое, что не запрещено законами и что не нарушает «добрых нравов». Следовательно, «общественный порядок» устанавливается, по мысли И.А. Покровского, ни в нормах права, ни в нормах морали. Такая формула, по мнению ученого, не только не дает представление, что такое «общественный порядок», но, напротив, демонстрирует его неопределенность и «негодность в качестве юридического критерия» [8, с. 251 - 252]. И.А. Покровский во всех своих работах последовательно отстаивал мысль о том, что закрепляемые в нормах права требования должны быть четкими и понятными для всех лиц, которые будут их исполнять: «дело государства определить все то, что необходимо для бытия общественного порядка, положительными предписаниями закона, и тогда, естественно, всякие сделки, противные общественному порядку, будут невозможны уже потому, что они противны закону», а потому категория общественного порядка не должна применяться в отечественном гражданском праве [8, с. 253]. Ведь, «благо юридической определенности - так же, как благо религиозной свободы, благо чести и т.д. - есть не относительное только, а абсолютное благо человеческой личности» [8, с. 106].
Неоднозначно оценивалась цивилистами прошлого и известная еще римскому праву категория добрых нравов, французский ученый М. Планиоль рассматривал ее как одну из самых сомнительных категорий
права, применение которой при определенных условиях может «задавить» всякую гражданскую свободу [8, с. 258]. Эта категория первоначально была отражена в законодательстве зарубежных стран не без влияния И. Канта, согласно категорическому императиву которого необходимо поступать «только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [9, с. 196]. Содержание категории добрых нравов в различных зарубежных научных работах раскрывалось через понятие «здорового социального состояния», установление экономической и социальной основы таких нравов [8, с. 256 - 257], через идею справедливости [10, с. 49]. В отечественной дореволюционной литературе в качестве критерия оценки поведения субъекта гражданского права предлагалось учитывать те нормы морали, которые являются общепризнанными и фактически реализованными в данном государстве и обществе. Однако, как верно отмечал И.А. Покровский, существование разных общественных групп в государстве ставит перед судьей весьма трудную задачу в каждом конкретном случае определять, мораль какой из этих групп должна выступать в качестве такого критерия [8, с. 255 - 256].
Категории общественного порядка и добрых нравов впервые в России были отражены в Своде Законов Российской Империи, ст. 1528 которого требовала, чтобы цель договора не противоречила законам, благочинию и общественному порядку. В разъяснениях Правительствующего Сената и комментариях юристов к этой статье понятие рассматриваемых категорий не было раскрыто [11]. Впоследствии это сделали составители проекта Гражданского уложения Российской Империи, отметив, что «могут встречаться сделки, которые не нарушают закона и которых нельзя считать безнравственными в общепринятом смысле этого слова, но которые не согласуются с условиями общественной жизни» [8, с. 252]. Вполне понятно, что такое разъяснение не только не внесло ясности в понимание рассматриваемой категории, но, напротив, чрезвычайно запутало его.
Аналогичная ситуация сложилась и с разъяснениями высших судебных органов Российской Федерации относительно содержания понятий «основы правопорядка» и «нравственность». Так, в Постановлении Пленума ВАС РФ от 10.04.2008 № 22 среди основ, на которые посягает антисоциальная сделка, называются основополагающие начала российского правопорядка, принципы общественной, политической и экономической организации общества, его нравственные устои. В Определении КС РФ от 08.06.2004 г. № 226-О рассматриваемые понятия также не раскрываются. Здесь указывается, что, как и любые оценочные понятия, они должны наполняться содержанием с учетом их толкования участниками гражданского оборота и правоприменительной практикой, «однако они не являются настолько неопределенными, что не обеспечивают единообразное понимание и применение соответствующих законоположений». Также отмечается, что антисоциальный характер сделки должен устанавливаться суда-
ми «с учетом всех фактических обстоятельств, характера допущенных сторонами нарушений и их последствий» [3].
Неоднозначно толкуется содержание категорий «основы правопорядка» и «нравственность» и в научной литературе. Так, по мнению С.С. Желонкина, к закрепляющим основы правопорядка следует отнести все нормы глав первой и второй Конституции РФ, в которых закрепляются основы конституционного строя и права и свободы человека и гражданина [12, с. 76]. А.Н. Гуев включает в понятие основ правопорядка закрепленные в гл. 2 Конституции России принципы, провозглашающие неотчуждаемые права и свободы граждан. По мнению Ф.С. Хейфеца, содержание основ правопорядка образует «круг законов» [13, с. 64 - 65]. Е.С. Кушнерук считает, что элементами «основ правопорядка» являются основы конституционного строя, нормы, закрепляющие и охраняющие права и законные интересы других лиц, охраняющие здоровье населения, обеспечивающие оборону страны и безопасность государства. При применении нормы ст. 169 ГК РФ автор советует сначала установить элемент «основ правопорядка», на который посягает противоправная сделка, затем определить нарушенную норму права, и, наконец, выявить связь нарушенной нормы права и элемента «основ правопорядка». Если, по мнению правоприменителя, нарушаются основы нравственности, то нужно установить содержание нравственной нормы и подтвердить ее основополагающий характер ссылками на нормы права, которые негативно оценивают такие сделки. Этическими по своей сути автор рассматриваемой точки зрения признает, в частности, нормы Конституции РФ, которые закрепляют принципы неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны и т.п. [13, с. 90, 132 и далее]. Другие ученые под нравственностью как критерием ничтожности сделки предлагают понимать «наиболее серьезные аморальные деяния, противоречащие принятым в обществе представлениям о справедливости, добре и зле» [14]. В противном случае, как подчеркивает Ю.П. Егоров, откроется простор для злоупотребления правом, когда незначительные безнравственные поступки станут причиной использования одним лицом своих правомочий во вред охраняемым законом интересам другого лица. По мнению автора, поведение участника оборота должно противоречить именно общепринятым представлениям общества о нравственности, а не нормам морали отдельных социальных групп [14].
Отметим, что современное зарубежное законодательство для раскрытия содержания категории «нравственность» оперирует понятием общечеловеческих моральных ценностей. К примеру, в Кодексе законов штата Пенсильвания безнравственным признается поведение, которое оскорбляет нравы штата. При этом аморальность понимается как «акт низости, подлости или развращенности, совершенный вопреки устоявшимся общепринятым правилам прав и обязанностей между людьми», который оценивается с точки зрения сознательности совершения действия вопреки
справедливости, честности и высокой нравственности [15, с. 99].
Анализируя приведенные в статье взгляды на понятие основ правопорядка и нравственности, необходимо отметить следующее. Сделки, наносящие ущерб этим основам, потому и называются антисоциальными, что посягают на наиболее важные принципы жизнедеятельности общества и государства, без которых невозможно их существование и развитие. Эти принципы составляют основу всех отношений, складывающихся в данном государстве и обществе, и находят свое отражение в действующем законодательстве. В концентрированном виде они закреплены в Конституции России. Однако антисоциальным следует, по нашему мнению, признавать не всякое поведение участника гражданского оборота, а только то, которое посягает на публичные интересы (государственные или общественные). Это главный критерий, который позволяет отграничить антисоциальное поведение от любого другого незаконного и поставить вопрос о последствиях такого поведения, которые предполагаются гораздо более негативными, чем при совершении просто незаконного поступка. В сфере гражданского права такой публичный интерес заключается в обеспечении стабильности и устойчивости гражданского оборота. Поэтому сделки, которые подрывают такую стабильность и устойчивость и наносят ущерб гражданскому обороту, следует признавать антисоциальными, применяя к их сторонам последствия, предусмотренные статьей 169 ГК РФ.
Литература
1. Гонгало Б.М. Вступительная статья // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избр. тр.: в 2 т. М., 2005. Т. 1.
2. Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М., 2002.
3. Определение Конституционного суда РФ от 08.06. 2004 г. № 226-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Уфимский нефтеперерабатывающий завод" на нарушение конституцион-
ных прав и свобод ст. 169 Гражданского кодекса Российской Федерации и абзацем третьим п. 11 ст. 7 Закона Российской Федерации "О налоговых органах Российской Федерации". URL: http://www.ksrf.ru. (дата обращения: 26.09.2010).
4. Белов В.А. К вопросу о недобросовестности налогоплательщика: критический анализ правоприменительной практики. М., 2006.
5. Постановление Пленума ВАС РФ от 10.04.2008 № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением ст. 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестн. ВАС РФ. 2008. № 5.
6. Ем В.С. Ничтожность сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности // Гражданское право: в 4 т. Т. 1. Общая часть: учебник / отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2004.
7. Суханов Е.А. Антисоциальные сделки в науке и практике // ЭЖ-ЮРИСТ. 2005. № 8.
8. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001.
9. Кант И. Основы метафизики нравственности. М., 1999.
10. Экштейн И. Честь в философии и праве. СПб., 1895.
11. Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов / сост. И.М. Тютрюмов. Кн. 4. М., 2004.
12. Желонкин С.С. К вопросу о понятии «основы правопорядка» в гражданском праве как одном из критериев недействительности антисоциальной сделки // Аспирантский вестн. Поволжья. 2009. № 1 - 2.
13. См.: Кушнерук Е.С. Недействительность сделок по ст. 169 Гражданского кодекса РФ : дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2002.
14. Егоров Ю.П. Недействительность противозаконных по содержанию сделок // Законность. 2004. № 6. URL: http://www.lawmix.ru/comm.php?id=2881 (дата обращения: 18.06.2009).
15. Понкин И.В. Зарубежные законы и документы о формировании и защите общественной нравственности и нравственности несовершеннолетних // Приложение к проекту Концепции государственной политики формирования и защиты нравственности детей в Российской Федерации. М., 2008.
Поступила в редакцию 29 сентября 2010 г.
