CC BY
33Филимонова Маргарита Владимировна
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского процесса ФГБОУ ВПО «Саратовская государственная юридическая академия»
УДК 347.9
АННОТАЦИЯ. В статье исследуется правовая природа постановлений Конституционного суда РФ как актов толкования гражданских процессуальных норм, рассматриваются варианты действия указанных актов органа конституционного правосудия.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: гражданские процессуальные нормы, постановление Конституционного суда РФ, герменевтика, право на судебную защиту, отложенное действие нормы.
© Филимонова М.В., 2015
ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА ИАИ НОРМЫ ГРАЖДАНСКОГО П Р О Ц Е С СУАЛ Ь Н ОГО 3 АКО Н О ДАТ Е А Ь СТ В А:
ЧЕМ РУКОВОДСТВОВАТЬСЯ СУДАМ ОБЩЕЙ ЮРИСДИКЦИИ
По смыслу гражданского процессуального законодательства использование в правоприменительной деятельности постановлений Конституционного суда РФ обусловлено императивно установленными правилами.
При этом следует отметить, что пределы действия решений судебного органа конституционного контроля определяются либо нормами закона, либо в конкретном постановлении Конституционного суда РФ.
В доктрине права сложилось несколько точек зрения относительно места постановлений Конституционного суда РФ в правовой системе. Так, некоторые ученые, считая указанные судебные акты нормативными, определяют их как источники права [3, с. 80; 4, с. 54; 6, с. 47; 8, с. 3-5; 9, с. 16], другие, соглашаясь с этим, дополняют такую характеристику постановлений тем, что помимо нормативной основы, они обладают конституционно-доктринальными началами. В качестве критериев их отнесения к нормативным называется их общеобязательность, многократность применения, направленность на изменение, дополнение и отмену правовых норм (имеются в виду нормы закона) [2, с. 85].
Несмотря на общность некоторых характерных признаков постановлений и правовых норм, необходимо отметить,
что такие утверждения вызывают критические замечания, прежде всего потому, что в Российской Федерации разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную власть исключает для последней возможность создания и изменения законодательных норм. Как справедливо замечено В.О. Лучиным и О.Н. Дорониной, акты Конституционного суда не следует определять как новый вид нормативных актов, так как они носят не регулятивный, а охранительный характер, что и отличает их от законов [7, с. 124-125].
Нельзя не отметить попытку некоторых ученых аргументировать смешанную правовую природу судебных актов Конституционного суда РФ, учитывая принцип разделения властей. Поддерживая в целом нормативные начала постановлений Конституционного суда РФ, в доктрине права обосновывается мнение о комплексном подходе к определению данных судебных актов. В частности, Л.В. Лазарев указывает на то, что постановления, выносимые Конституционным судом РФ, являются также и интерпретационными [6, с. 10].
Такое многообразие мнений относительно правовой природы постановлений Конституционного суда РФ позволяет сделать вывод о сложности и многоплановости данного правового явления, что также обусловлено «...отсутствием соответствующего терминологического аппарата, способного адекватно отразить основные аспекты этого сравнительно нового для отечественной правовой системы образования» [5, с. 49-50].
Небезосновательным считаем мнение о том, что постановления судебного органа конституционного контроля по своей правовой природе являются актами официального судебного толкования. Гак, В.В. Тарасова, анализируя итоговые решения Конституционного суда РФ, приходит к выводу, что они по содержанию представляют собой результат познавательной деятельности с последующим разъяснением этих норм в целях их правильного понимания и применения [18, с. 87-89]. Несомненно, что при такой процедуре используются правила юридической герменевтики, то есть она (процедура) является по сути механизмом толкования правовых норм, а его результат оформляется в виде акта толкования.
Аргументом в пользу данной позиции может служить правовая конструкция п. 1 ст. 86 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» [10], в которой указано, что нормативные акты, их отдельные положения проверяются на предмет соответствия Конституции РФ по содержанию норм.
С данным утверждением невозможно не согласиться, несмотря на то, что ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» [10] применяет термин «толкование» только к Конституции РФ (п. 4 ст. 3 ФКЗ). Рассматривая положения нормативных правовых актов на предмет соответствия Конституции РФ, судебный орган конституционного контроля раскрывает смысл их содержания, таким образом, интерпретируя норму. О.Ю. Котов называет итоговые решения Конституционного суда РФ особыми судебными подконституционными актами, имея в виду их общеобязательность. Дальнейшие его рассуждения позволяют прийти к выводу о том, что он в большей степени согласен с их герменевтической составляющей. В частности, он указывает, что если бы нормы Конституции РФ имели бы не общий характер, а регулировали конкретные правоотношения, то такое их упорядочивание было бы иным, отличным от того, как это изложил законодатель в правовой норме. Другими словами, Конституционный суд «...компетентен декларировать то, что по его мнению, исходя из толкования Конституции, составляет содержание того или иного права» [5, с. 54]. Таким образом, герменевтическая природа решений Конституционного суда РФ находит свое подтверждение, несмотря на специфические характерные признаки, отличающие их от других актов официального судебного толкования.
При этом следует отметить, что постановления Конституционного суда РФ (и этим они отличаются от иных герменевтических судебных актов) являются результатом не абстрактного нормоконтроля, а итогом рассмотрения жалобы или запроса по конкретной правовой ситуации. В этом смысле можно утверждать о том, что такое постановление является правоприменительным, поскольку, как верно отмечает А.Р. Султанов, суд устанавливает факт нарушения в отношении конкретного субъекта его конституционных прав применением неконституционной нормы или ее неконституционным толкованием [16]. И тем не менее
хотя, как указывает О.Ю. Котов, постановление Конституционного суда РФ всегда связано с конкретным обращением, правовая позиция по результатам такого обращения относится не только к нормативному положению, являющемуся предметом толкования, а также и к определенной правовой ситуации, т. е. группе общественных отношений [5, с. 7].
В свете изложенного, по нашему мнению, постановление Конституционного суда РФ является актом официального судебного толкования нормативных предписаний с целью выявления их соответствия/несоответствия Конституции РФ, обладающим свойством окончательности и неоспоримости, немедленно вступает в законную силу, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.
Являясь по своей природе специфическим актом официального судебного толкования, итоговое решение органа конституционного правосудия характеризуется и особыми пределами действия. На первый взгляд, правовые последствия постановлений Конституционного суда РФ закреплены на законодательном уровне, а поэтому должны неукоснительно соблюдаться. Но анализ множества таких судебных актов позволяет прийти к выводу о том, что не всегда сфера распространения их законной силы нормативно закреплена. В некоторых случаях правовая позиция Конституционного суда РФ по-иному интерпретирует действие своих решений во времени, в пространстве и по кругу лиц, затрагивая при этом гражданские процессуальные нормы, придавая им тем самым иное, отличающее от смысла, изложенного в норме, значение. Насколько целесообразен такой герменевтический подход, предстоит разобраться.
Статья 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» содержит нормы о юридической силе решения Конституционного суда. Так, согласно нормам указанной статьи итоговый судебный акт является окончательным, не подлежит обжалованию, вступает в законную силу немедленно после провозглашения или после опубликования, если оно было принято в порядке ст. 47.1 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ». Действуют решения органа конституционного контроля непосредственно, что означает отсутствие необходимости их под-
тверждения другими органами и должностными лицами. До принятия законодателем нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция РФ.
Если в результате рассмотрения жалобы или запроса нормативный акт или его отдельные положения были признаны неконституционными, то он утрачивает силу с момента провозглашения решения. Решения судов и иных органов, вынесенные на основании актов, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в случаях, установленных федеральным законодательством. Синхронно правоприменительные органы обязаны учитывать правовую позицию Конституционного суда РФ с момента вступления в законную силу постановления.
Законодательно закреплены пределы действия постановлений Конституционного суда РФ после вступления их в законную силу. Из буквального толкования норм ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» с однозначностью можно утверждать, что нормативные акты или их отдельные положения, признанные противоречащими Конституции РФ, не подлежат применению в отношении любого субъекта, чьи правоотношения регулируются такими нормами, с момента вступления в законную силу соответствующего постановления судебного органа конституционного контроля. Что касается пересмотра судебных актов и актов иных органов, основанных на нормативных положениях, являвшихся предметом проверки, однозначно выявить пределы действия итогового акта Конституционного суда РФ не представляется возможным. С определенной долей уверенности можно констатировать, что пересмотру подлежат судебные постановления в отношении лиц, обратившихся с жалобой в Конституционный суд РФ, так как в противном случае можно было бы утверждать о бесцельности конституционного правосудия. Кроме того, закон запрещает исполнение решений судов и иных органов, основанные на актах или их отдельных положениях, признанных постановлением Конституционного суда РФ неконституционными, вынесенные в отношении других лиц, не являющихся участниками конституционного судопроизводства. Экзегетика данной правовой конструкции с определенной долей уверенности позволяет говорить о том,
что такие судебные акты подлежат пересмотру если они не исполнены на момент вынесения постановления органом конституционного правосудия. К сожалению, буквальное толкование норм ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» не содержит однозначного вывода по этому вопросу.
В том числе и поэтому содержание норм указанной статьи не раз являлось предметом рассмотрения и в настоящее время толкование данных норм должно осуществляться правоприменителем с учетом правовой позиции Конституционного суда РФ, анализ которой позволяет утверждать о втором варианте действия его постановлений. В частности, в Постановлении от 8 ноября 2012 г. № 25-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" в связи с жалобой открытого акционерного общества "Акционерная компания трубопроводного транспорта нефтепродуктов "Транснефтепродукт"» [12] (далее — постановление КС РФ № 25-П) указывается, что юридическим последствием постановления, в результате которого нормативный акт или его отдельные положения признаются не соответствующими Конституции Российской Федерации, является утрата ими силы на будущее время. При этом, определяя пределы действия судебного акта, указывается на обратную силу таких постановлений в отношении лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, при наличии некоторых условий. Исходя из правовой позиции Конституционного суда РФ, изложенной в указанном постановлении, субъект, находящийся с заявителем в аналогичной правовой ситуации, имеет право на пересмотр своего дела, в котором применялись оспоренные нормы, только в случаях, если судебный акт в отношении данного лица не вступил в силу, либо вступил в силу, но не исполнен или исполнен частично.
Конституционный суд РФ детализирует, уточняет содержание норм ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», касающееся пределов действия итоговых решений органа конституционного контроля, дополняя его правилом об обратной силе постановлений. Такой герменевтический прием, раскрывающий замысел законодателя, согласуется с общими правовыми
принципами, делая возможным для лиц, не являющихся субъектами конституционного судопроизводства, реально восстановить свои нарушенные права. При этом следует отметить, что в постановлении не интерпретируется механизм оспаривания правоприменительных судебных актов, а только указывается на возможность их использования в соответствии с нормами процессуального законодательства.
Придание обратной силы своему постановлению, к сожалению, не единственный вариант его действия, предложенный Конституционным судом РФ. Обнаруживают поразительную жизнеспособность случаи, когда Конституционный суд РФ в своем постановлении придает нормам иной смысл, нежели тот, который следует из буквального толкования. Обращаем внимание, что такой способ интерпретации касается не только правовых положений, являющихся предметом проверки, но также и норм ГПК РФ в том случае, если в итоговом судебном акте «раскрывается» механизм пересмотра дела.
Как следствие, возникает непростой вопрос, чем руководствоваться при разрешении правовой ситуации: нормами закона или постановлением Конституционного суда РФ в тех случаях, когда гражданские процессуальные нормы не являлись предметом проверки на соответствие их Основному закону России.
Как уже отмечалось ранее, признанный неконституционным акт или его отдельные положения утрачивают силу с момента вынесения постановления Конституционным судом РФ, до принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция РФ (ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»). Также незыблемы правовые положения ст. 74 указанного федерального конституционного закона о том, что Конституционный суд РФ принимает постановления и дает заключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении. Исходя из изложенного, считаем, что, во-первых, признавая нормативный акт или его отдельное положение неконституционным, орган конституционного контроля должен разъяснить правовые последствия принятого им решения в строгом соответствии с
положениями ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», регламентирующими юридическую силу итоговых судебных решений. Во-вторых, Конституционный суд РФ не может нарушать правила герменевтики в отношении норм процессуального закона, регламентирующих порядок пересмотра дела, тем более, когда таковые не являлись предметом проверки, т. е. единственно возможным является указание в итоговом судебном акте на пересмотр дела по правилам, установленным гражданским процессуальным законодательством.
Тем не менее вынесенным 27 июня 2012 г. постановлением № 15-П (далее — Постановление № 15-П) [14] Конституционный суд РФ предложил иную позицию по нормативным положениям, причины которых, по нашему мнению, в первую очередь, видятся в неправильном толковании, в том числе, и гражданских процессуальных норм. При этом особо подчеркнем, что нормы гражданского процессуального законодательства не являлись предметом рассмотрения жалобы.
Гражданка И.Б. Делова обратилась с жалобой в Конституционный суд РФ, считая, что полное лишение ее дееспособности в связи с имеющимся у нее психическим расстройством несоразмерно степени нарушения способности понимать значение своих действий и руководить ими. Как следствие, по ее мнению, она лишена права на совершение юридически значимых действий, в том числе на распоряжение своей пенсией для удовлетворения бытовых нужд. Конституционный суд РФ считает, что оспариваемые положения Гражданского кодекса РФ (далее ГК РФ) не соответствуют Конституции РФ, так как не предусматривают дифференциацию гражданско-правовых последствий в зависимости от степени нарушения психических функций субъекта. При этом в постановлении указано, что по общему смыслу оспариваемые положения закона соответствуют Конституции РФ в связи с тем, что направлены на защиту прав и законных интересов граждан.
Далее, по общим правилам ФКЗ, оспоренные нормы ГК РФ должны были утратить свою юридическую силу с момента опубликования постановления КС РФ. Но вопреки этому Конституционный суд РФ, обязав законодательные органы в срок до 1 января 2013 г. внести соответствующие изменения в положения ГК РФ,
которые были предметом рассмотрения, оставляет их в действии до принятия правовых норм в новой редакции.
Вызывает недоумение «новая» интерпретация ст. 79 ФКЗ, которая в контексте анализируемого постановления больше похожа на вновь созданную Конституционным судом РФ правовую норму. Допустимость такой ситуации вызывает критические замечания в связи с тем, что законодательная деятельность не входит в компетенцию судебных органов. Норма ст. 79 ФКЗ (даже в ее буквальном толковании) не предусматривает случаев, когда провозглашенное неконституционным положение закона продолжает действовать.
Возможная теза о том, что суд «творит» право, так же сомнительна. Посчитав необходимым в этом случае оставить оспоренные нормы в действии, судебный орган конституционного контроля должен был обосновать свою позицию общими правовыми категориями, понятиями, принципами, проанализировать ситуацию и, наверное, имеющиеся правовые нормы, исходя из «духа» права. А значит, в результате должны были быть реально, а не декларативно защищены права гражданки И.Б. Деловой. Но вопреки этому, Конституционный суд РФ указывает на возможность пересмотра дела заявителя только после изменения оспоренных правовых норм законодателем.
Таким образом, появляется иной, отличный от закона, а также ранее установленный Конституционным судом РФ вариант действия постановлений Конституционного суда РФ, как отложенное действие норм, признанных противоречащими Конституции РФ.
В этой связи возникает вопрос о возможности такой интерпретации законодательных конструкций, в результате которых они приобретают иное значение, нежели смысл, раскрываемый при использовании традиционных правил и принципов герменевтики.
Согласно общим правилам герменевтики раскрытие смысла текста осуществляется от общего к частному и, наоборот, от частного к общему, что называется «герменевтическим кругом» — метафорой, которая описывает взаимообусловленность понимания текста, с одной стороны, и его интерпретацией и объяснением — с другой. Конечно, такой механизм возможен только в определенной системе ко-
ординат, которая в юридической герменевтике складывается из определенных общеправовых постулатов — принципов.
Так, в частности, М.И. Абдулаев выделяет такие принципы толкования юридических текстов как приоритет прав и свобод человека, принципы конституционной законности и единства политического и правового пространства, а также приоритет международного права перед нормами национального законодательства [1]. Соблюдались ли они при определении правовой позиции Конституционного суда в рамках анализируемого постановления по делу И.Б. Деловой, утверждать однозначно не представляется возможным.
Возвращаясь к постановлению № 15-П, отметим, законодатель, руководствуясь либо нормами ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», либо правовой позицией Конституционного суда РФ, изложенной в анализируемом постановлении, вносит изменения в ст. 29 и 30 ГК РФ. Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЭ «О внесении изменений в гл. 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» [11] редакции норм указанных статей ГК РФ были приведены в соответствие с правовой позицией Конституционного суда РФ, связанной с защитой прав граждан с нарушениями психических функций. Но, если указанный федеральный закон вступил в силу с 1 марта 2013 г., то новые редакции ст. 29 и 30 ГК РФ вступают в силу 2 марта 2015 г.
На сегодняшний день складывается следующая ситуация: с одной стороны — права И.Б. Деловой защищены (постановлением признано неконституционным отсутствие в нормах ГК РФ дифференциации гражданско-правовых последствий нарушения психических функций); с другой — фактически для нее ничего не изменилось (она до настоящего времени полностью недееспособна и не имеет права распоряжаться своей пенсией). Все это свидетельствует о том, что персональная цель не достигнута. В этой связи вывод о толковании судом нормативных предписаний ст. 79 исходя из общих положений права, невозможен, чем руководствовался судебный орган — остается неясным. Однозначен только очевидный факт — нарушены нормы абзаца третьего ст. 79 ФКЗ: то ли проигнорированы, то ли истолкованы до неузнаваемости.
Указывая на возможность для И.Б. Деловой пересмотреть дело о признании ее недееспособной после изменения законодательства, Конституционный суд РФ фактически «изобрел» для заявителя новый порядок пересмотра гражданских дел, затронув, таким образом, гражданские процессуальные нормы, которые не входили в предмет рассмотрения дела.
В резолютивной части постановления (абз. 3 п. 3) отмечено, что судебные постановления в отношении заявителя должны быть пересмотрены на основе нового правового регулирования. В этой связи однозначно можно утверждать, что пока «новая» редакция ст. 29 и 30 ГК РФ не вступит в силу, у И.Б. Деловой нет шансов на отмену судебных актов о признании ее полностью недееспособной.
Пытаясь спрогнозировать дальнейшее развитие рассматриваемой ситуации, хотелось бы отметить, что по делу И.Б. Деловой в судах общей юрисдикции было вынесено два судебных акта: решение суда первой инстанции от 11 ноября 2010 г. и определение судебной коллегии по гражданским делам от 17 марта 2011 г., которым решение оставлено в силе. Несложные математические действия однозначно приводят к выводу о том, что дожидаясь новой редакции оспариваемых положений ГК РФ, заявитель пропустил все сроки на подачу заявления о пересмотре судебных актов по новым обстоятельствам, которым будет являться рассматриваемое постановление Конституционного суда РФ. Так, в соответствии со ст. 394, п. 5 ст. 395 ГПК РФ трехмесячный срок на подачу заявления исчисляется с момента вступления в силу решения Конституционного суда РФ. Таким образом, срок на подачу заявления окончен 27 сентября 2012 г.
Хочется верить, что соответствующий суд признает причину пропуска срока уважительной (а ею, видимо, будет соблюдение предписания Конституционного суда РФ, указанного в постановлении), т. к. оценка уважительности или отсутствие таковой — прерогатива судьи. Вряд ли это может служить «оправданием» такого безграничного толкования правовых норм Конституционным судом РФ, помня о юридической силе его постановлений как актов официального толкования, обязательного для всех. Неизвестно, куда может привести «монополия» в сфере конституционного контроля, если
так безосновательно менять и интерпретировать правовые нормы в каждом конкретном деле. Тем более, необходимо помнить, что интерпретация сама по себе является процессом порождения значения, одним из способов понимания и выражения смысла текста, превращая его абстрактный смысл в специфичный и конкретный. «Главным вопросом при анализе текстов права является вопрос о том, способна ли любая судебная интерпретация достичь той меры объективности, которой требует сама идея права, ведь объективность в праве означает наличие стандартов, а любая интерпретация предполагает наличие определенной свободы» [17, с. 121].
Остается открытым вопрос о том, чем бы руководствовался суд общей юрисдикции, обратись И.Б. Делова с заявлением о пересмотре по новым обстоятельствам судебного решения о признании ее недееспособной. В этой связи, по нашему мнению, возможны были бы два варианта: первый — суд, рассматривающий заявление о пересмотре по новым обстоятельствам, применил бы нормы ст. 392 ГПК РФ в их буквальном толковании. В этом случае он должен был бы отменить решение суда, основываясь на гражданских процессуальных нормах, а также, вопреки постановлению КС РФ, в соответствии с нормами ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» применил бы напрямую Конституцию РФ, а не ныне действующую редакцию ст. 29 и 30 ГК РФ, признанные противоречащими Конституции РФ в части отсутствия в них дифференциации гражданско-правовых последствий нарушения психических функций. Вторым вариантом развития событий, если бы И.Б. Делова воспользовалась правом пересмотра по новым обстоятельствам в пределах срока, установленного ст. 392 ГПК РФ, явилось бы судебное определение об отказе в пересмотре судебного акта, которым И.Б. Делова признана недееспособной. В обоснование своей позиции, скорее всего, суд указал бы на правовую позицию Конституционного суда, изложенную в Постановлении № 15-П. В этой связи, повторяя выводы Конституционного суда РФ, суд общей юрисдикции указал бы заявительнице на возможность пересмотра ее дела после изменения законодателем оспариваемых ею норм.
Считаем, что единственно правильным, прежде всего, с правовой точки зрения явля-
ется первый вариант. Признанные противоречащими Конституции РФ нормы не могут действовать с момента вынесения постановления Конституционным судом РФ (ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»), Процедура пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам не может быть истолкована иначе, чем указана в ст. 392 ГПК РФ, тем более, если такие нормы не являлись предметом рассмотрения в Конституционном суде РФ.
Справедливым в свете изложенного является особое мнение судьи Г.А. Жилина, изложенное по результатам рассмотрения жалобы И.Б. Деловой, где в частности отмечается, что возложение на суд обязанности ожидания нового правового регулирования для пересмотра дела не согласуется с положениями гражданского процессуального законодательства.
В настоящее время возникает вопрос, как смогут защитить свои права граждане, находящиеся в аналогичной с И.Б. Деловой правовой ситуации, а также те, в отношении которых в настоящее время рассматривается вопрос о признании их недееспособными. Если следовать правовой позиции Конституционного суда РФ, изложенной в Постановлении № 15-П, то принятие решения об их дееспособности будет выноситься по ныне действующей редакции норм ст. 29 и 30 ГК РФ, которые признаны противоречащими Конституции РФ, поскольку следуя указаниям Конституционного суда РФ, не имеют иных альтернатив, по крайней мере до 2 марта 2015 г. (пока не вступят в силу изменения указанных норм ГК РФ, приведенные в соответствие с Постановлением № 15-П). Данное подтверждается и судебной практикой по рассмотрению дел о признании гражданина недееспособным, решения по которым вынесены уже после опубликования постановления № 15-П. Суды рассматривают заявления по нормам ст. 29 и 30 ГК РФ в редакции, которая признана противоречащей Конституции РФ [15].
Можно предположить, что при таком варианте развития событий неизбежно обращение в Конституционный суд РФ граждан, признанных или признаваемых недееспособными, в связи с тем, что в отношении них применяются нормы, признанные противоречащими Конституции РФ.
По нашему мнению, судам, рассматривающим дела, аналогичные ситуации И.Б. Деловой,
следует руководствоваться Конституцией РФ, вопреки правовой позиции Конституционного суда РФ, изложенной в Постановлении № 15-П. Как верно замечено Г.А. Жилиным в особом мнении «...отсутствие закона, регулирующего конкретные общественные отношения, не освобождает суды от вынесения решений о защите нарушенных прав соответствующих субъектов судопроизводства. Разрешение дела в таких случаях не требует ожидания восполнения пробела в правовом регулировании законодателем, а лишь дополнительных действий суда по применению права на основе аналогии закона, субсидиарного применения норм или аналогии права».
Соглашаясь с особым мнением судьи Г.А. Жилина, отмечаем, что основываясь на нормах ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», орган конституционного правосудия не имел права оставить в действии оспариваемые положения ГК РФ, а до внесения в них изменений применять Конституцию РФ, приказ Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 23 декабря 2009 г. № 1013н «Об утверждении классификаций и критериев, используемых при осуществлении медико-социальной экспертизы граждан федеральными государственными учреждениями медико-социальной экспертизы». Тем более, в основу любого решения суда о признании гражданина недееспособным всегда положено заключение эксперта о психическом состоянии лица.
В таком случае не пришлось бы Конституционному суду РФ в своем постановлении указывать на «особый» порядок пересмотра дела И.Б. Деловой, искажая при этом в числе прочих смысл гражданских процессуальных норм. Гражданка И.Б. Делова смогла бы воспользоваться своим правом в соответствии со ст. 392 ГПК РФ пересмотреть дело по новым обстоятельствам и, возможно, реально восстановила бы право, провозглашенное нарушенным, но фактически оставленное незащищенным.
Литература
1. Абдулаев М.И., Комаров С.А. Проблемы теории государства и права: учебник. — СПб: Питер, 2003.
2. Бондарь Н.С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного Суда Российской Федера-
ции как источников права // Журнал российского права. — 2007- — № 4.
3. Глухое A.B. Юридическая природа постановлений Конституционного Суда Российской Федерации в сфере труда // Российское правосудие. — 2009. — № 12.
4. Захаров В.В. Решения Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права: дис.... канд. юрид. наук. — Пенза, 2004.
5. Котов О.Ю. Влияние решений Конституционного Суда России на гражданское судопроизводство. — М.: Городец, 2002.
6. Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. — М.: Формула права, 2006.
7. Лучин В.О., Доронина О.Н. Жалобы граждан в Конституционный Суд Российской Федерации. — М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1998.
8. Марокко H.A. О правовой природе решений Конституционного Суда Российской Федерации // Российский судья. — 2006. — № 6.
9. Митюков М.А. Акты Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации: общая характеристика и статистический анализ // Журнал российского права. — 2001. — № 6.
10. О Конституционном Суде Российской Федерации: Федеральный Конституционный Закон от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ // Собрание законодательства. — 1994. — № 13. — Ст. 1447.
11. О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: Федеральный Закон от 30 декабря 2012 года № 302-ФЭ // Собрание законодательства РФ. — 2012. — № 53. — Ст. 7627.
12. Постановление Конституционного Суда РФ от 8 ноября 2012 г. N 25-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" в связи с жалобой открытого акционерного общества "Акционерная компания трубопроводного транспорта нефтепродуктов "Транснеф-тепродукт"» // Собрание законодательства. — 2012. — № 48. — Ст. 6743.
13. Постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г. N 17-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 5 и статьи 391 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой открытого акционерного общества "Омскшина"» // Собрание законодательства РФ. — 2013. — № 28. — Ст. 3882.
14. Постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2012 г. № 15-П «По делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И.Б. Деловой» // Собрание законодательства РФ. — 2012. — № 29. — Ст. 4167.
15. Решение Красноармейского районного суда г. Волгограда (Волгоградская обл.) от 19.09.2012 по делу № 2-2509/12 [Электронный ресурс] // Красноармейский районный суд г. Волгограда. URL: http://krasn.vol.sudrf. ru/modules.php?name=information&id=500 (дата обращения 18.08.2014).
16. Султанов А.Р. Правовые позиции постановлений Конституционного Суда РФ и постановлений ЕСПЧ и их правовое значение для гражданского процесса // Законодательство и экономика. — 2011. — № 4.
17. Соболева А.К. Риторическая герменевтика и интерпретация текстов права// Риторика. — 1997. — № 1(4).
18. Тарасова В.В. Акты судебного толкования правовых норм: Юридическая природа и классификация / под ред. М.И. Байтина. — Саратов: Изд-во Саратовская государственная академия права, 2002.
CONSTITUSTIONAL COURT RULING VERSUS NORMS OF CIVIL PROCEDU RAL LAW: A GUIDE FOR COU RTS OF COMMON JURISDICTION
Filimonova M.V., PhD of Law, Associate Professor at the Chair of Civil Process Saratov State Academy of Law
ANNOTATION. The article deals with the legal nature of Russian Constitutional Court ruling as acts interpreting civil procedural norms. It also presents possible applications of the mentioned acts of the constitutional justicebody.
KEYWORDS: civil procedural norms, Constitutional Court of the Russian Federation, hermeneutics, right to judicial protection, deferred application of norm.
