CC BY
29
■ ■ ■ Последствия распространения цифровых коммуникаций для развития человеческого капитала: познавательный потенциал социологических подходов1
Зарубина Н.Н.
Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России (МГИМО), Москва, Российская Федерация.
Аннотация. Какое влияние оказывает цифровизация общества, в первую очередь, коммуникативной сферы, на его человеческий капитал? Станут ли новые поколения, чьи способности и возможности расширены цифровой техникой, образованнее и эффективнее, чем предыдущие? Или распространение новых технологий имеют побочные эффекты в виде ограничений для наращивания человеческого капитала, которые приведут к обеднению, умалению способностей современного работника? Подобные вопросы возникали при становлении каждого нового технологического уклада, а впервые были высказаны Платоном в диалоге «Федр», где он задает вопрос, не разучатся ли люди помнить, научившись писать. Они актуальны и в эпоху цифровизации.
Социологов всегда интересовали последствия развития техники и технологий для общества, его структур и институтов, для мировосприятия человека. Социологический взгляд на последствия цифровизации позволяет выявить не только преимущества, но и новые культурные, структурные и институциональные ограничения для человеческого капитала - распространение клипового сознания, перекладывание на машины принятия решений, утрата надежности образовательного контента и риски недостоверной информации, рост предложения неквалифицированного труда на базе цифровых платформ, трансформации отношения и требований работника к условиям труда, и т.д. Автор делает вывод, что познавательный потенциал социологических подходов к изучению влияния цифровых коммуникаций на человеческий капитал состоит в выявлении его ограничений и, в то же время, возможностей их метаморфозы в новые точки роста.
Ключевые слова: цифровизация, цифровые коммуникации, информационное общество, человеческий капитал, социологические теории техники, социологические теории современности
Для цитирования: Зарубина Н.Н. Последствия распространения цифровых коммуникаций для развития человеческого капитала: познавательный потенциал социологических подходов // Коммуникология. 2020. Том 8. №3. С. 29-42. DOI: 10.21453/23113065-2020-8-3-29-42.
Сведения об авторе: Зарубина Наталья Николаевна - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры социологии МГИМО МИД России. Адрес: 119571, Россия, г. Москва, проспект Вернадского, 76. E-mail: sociol7@yandex.ru.
Статья поступила в редакцию: 02.09.2020. Принята к печати: 12.09.2020.
1 Статья написана при поддержке РФФИ, грант № 20-011-31613 «Возможности и границы применения цифровых коммуникаций для развития человеческого капитала».
Устоявшееся понятие «человеческий капитал», разработанное экономистами Т. Шульцем и Дж. Беккером для измерения эффективности рабочей силы с помощью таких показателей, как уровень образования и квалификации, здоровье, продолжительность активной трудовой жизни и прочие исчислимые характеристики, которые обеспечивают экономический рост на уровне предприятия, организации, и общества в целом, в условиях цифровизации коммуникаций предполагает новые измерения, связанные с «цифровыми» компетенциями.
Технические инновации не являются совершенствованием инструментов как посредников между человеком и окружающим миром, они сопряжены с постоянными изменениями самого человека, человеческого капитала, с которым предстоит развиваться обществу, трансформируют социальные структуры и институты. В социальной теории еще в ХХ в. сформировались подходы, исследующие сложные взаимодействия человека и общества с техникой - вклад в эти исследования внесли Н.А. Бердяев, О. Шпенглер, К. Ясперс, Х. Ортега-и-Гассет, и многие другие. Одним из признанных теоретиков в данной области является американский социальный мыслитель Л. Мамфорд (1895-1990), концептуализировавший взаимное влияние развития техники и социальных структур и обосновавший известную модель «Мегамашины» как социотехнической структуры, детерминирующей формирование определенного типа человека и требования к его адекватности взаимодействиям и коммуникациям на производстве и в повседневности. На рубеже XX-XXI вв. исследователи информационного, а затем цифрового общества (М. Кастельс, З. Бауман, Э. Гидденс, У. Бек, Ф. Уэбстер, В. Моско и др.) выявили его структурные и институциональные особенности, также влияющие на развитие человеческого капитала, представляющие как ограничения, так и новые возможности. При этом характерный для теорий прошлого века антагонизм сторонников технического детерминизма и его критиков, оценок функционального и дисфункционального влияния техники и технологий на человека, сменяется их «метаморфизированием», т.е. использованием «позитивных побочных последствий плохого» для дальнейшего эффективного развития [Beck].
Принято разделять общие цифровые компетенции, связанные с умением использовать устройства для повседневной коммуникации, поиска информации, работы с текстами и изображениями, получения услуг, и т.п., которые приобретаются как в курсах информатики в учебных заведениях, так и самостоятельно, и специальные цифровые компетенции, которые могут использоваться для решения специфических профессиональных задач. Эти компетенции существенно расширяют возможности современного работника по сравнению с его коллегами индустриальной эпохи в планах получения, сохранения, обработки и анализа информации, и даже принятия решений на этой основе. Однако, наряду с преимуществами, в условиях доминирования цифровых коммуникаций возникают и новые ограничения для развития человеческого капитала, которые проявляются также практически во всех сферах жизнедеятельности и становятся побочными, непреднамеренными эффектами возможностей и преимуществ и
представляют вызовы как для институтов образования, так и развития экономики, управления и других сфер общественной жизни.
Предметом нашего рассмотрения станет познавательный потенциал социологических подходов, в частности, теории Л. Мамфорда как яркого представителя классической критики технического детерминизма, а также современных теорий информационного и цифрового общества, для оценки ограничений для развития человеческого капитала в условиях цифровизации.
Культурные предпосылки и ограничения для развития человеческого капитала в контекстах цифровых коммуникаций
Цифровизация является не только новым технологическим укладом, но и порождает соответствующие структурные и институциональные изменения в обществе, а главное - культурные трансформации, новые формы сознания и познания. В условиях доминирования цифровой коммуникации на рубеже ХХ-ХХ1 вв. сформировалось «поколение Z» («зуммеры»), или «цифровые аборигены», для которых, в отличие от старших поколений - «цифровых иммигрантов», непрерывно возрастающие потоки информации, гаджеты и социальные сети являются естественной средой их социализации, социальной и профессиональной жизни [Ргепэку].
Анализируя истоки техники, Мамфорд отмечал, что их следует искать не в утилитарных и инструментальных потребностях людей, а в их символических, коммуникативных, способностях. Язык, общение, искусство, производство и трансляция смыслов первичны по отношению к потребностям простого сбережения труда [МитТогЬ 1963]. Поэтому техника, являясь продолжением способностей человека, имеет в них свой «социальный прообраз», воплощающий социализацию «механических посредников» [Мамфдорд 2001]. Для цифровой техники и средств коммуникации таким «социальным прообразом» является передача информации в разнообразных сферах жизнедеятельности людей, ее обработка, принятие решений на основе формализованного анализа данных. Еще Лейбниц предсказывал появление «считающих машин» в виде гигантских арифмометров, способных не только вести расчеты, но и оперировать суждениями, и поэтому пригодных в качестве беспристрастных судей.
В условиях постиндустриального информационного общества осуществление связей и обменов расширилось до глобальных масштабов, и Мамфорд считал, что цифровые технологии служат именно тому, чтобы «совладать с огромностью» глобального пространства-времени и обеспечить бесперебойные взаимодействия людей. Однако дисфункциональным побочным эффектом создания цифровых коммуникационных технологий, по его мнению, является беспрецедентный рост объема информации, скорости ее обращения и обновления, интенсивности коммуникаций, которые не соответствуют реальным потребностям людей и общества, а, напротив, создают для них новые проблемы [Мамфорд 1966].
Как показывают современные исследователи, человек действительно не в состоянии воспринимать, осмысливать, запоминать поток сведений, доступный с
помощью цифровых средств коммуникации, выстраивать логические связи, целостные и непротиворечивые картины мира. Результатом становится распространение так называемого «клипового мышления» и «клиповой культуры» (термин появился в работах Э.Тоффлера), и даже клипового сознания как особого его типа. Для него характерно оперирование фактами и событиями без их соотнесения с целостными логическими структурами или культурными нарратива-ми, приоритет образного синтетического восприятия, «мгновенного схватывания сути» над рациональным аналитическим познанием. Если изначально клиповый характер сознания современной «цифровой» молодежи и соответствующий характер ее культуры воспринимались как дисфункциональность, ограниченность когнитивных ресурсов, то современные исследователи склонны, выявляя специфику клипового сознания, рассматривать его как тип постижения реальности, отличный от логического, но имеющий собственный потенциал, поскольку ориентировано сразу на смысл, а не на информацию и логику, компенсацию отсутствия символического сознания, расширение коммуникативных и познавательных возможностей знака [Гиренок].
Еще одна проблема, порождаемая избыточностью цифровых коммуникаций и информации в современном мире, состоит, по мнению исследователей, в неспособности человека удерживать в памяти и осмысливать эти объемы, что побуждает его переложить эти функции на машины. Цифровые коммуникативные посредники представляют человеку множество преимуществ и сберегают его усилия по поиску, обработке, запоминанию, передаче информации, которая становится более оперативной и доступной. Сложные и занимающие много времени поиски необходимых данных, фактов, контактов в архивах, справочниках, библиотеках, личных встречах и беседах заменяются поисковым запросом в интернете. Навыки работы с поисковыми системами становятся важнейшей компетенцией современного учащегося и работника, а также необходимы в повседневной жизни.
Однако, доступность информации порождает нежелание запоминать ничего кроме места в интернете, где можно ее найти, нужную информацию, давно уже получившее название «эффект воод1е», или «цифровой амнезии». Кроме того, исследования показали, что при столкновении со сложным вопросом пользователи интернета даже не пытаются найти ответ, опираясь на собственные знания, а сразу обращаются к цифровым источникам, поскольку не доверяют своим способностям, или же не отделяют информацию, содержащуюся в интернете, от собственного сознания, считают цифровые носители его естественным продолжением [Sparrow B. et al.].
Цифровые устройства становятся «внешней памятью» людей, дополняют их ограниченные когнитивные возможности, но при этом лишают стимула совершенствовать свои собственные знания и умения. Поиск ответов в интернете происходит на основе типичных запросов в соответствии с формальными алгоритмами и предполагает не только фрагментарное, но и стандартизированное знание. Это знание организовано по «тестовому» типу, когда не ищут самосто-
ятельно совершенно новый ответ на вопрос, или даже по-новому ставят вопросы и формулируют проблемы, а выбирают из готовых вариантов наиболее подходящий. Такие побочные эффекты преимуществ цифровых технологий лишают человека инновационного, творческого потенциала, ибо для его развития как раз необходимо принципиально новое видение, не столько поиск «правильного» ответа, сколько постановка нового вопроса [Зарубина].
Таким образом, важнейшей проблемой, порождаемой все более интенсивным внедрением в производство и повседневную жизнь разнообразной техники, является опасность обеднения реальных функций и возможностей самого человека: «что в действительности останется от человеческой жизни, если одна автономная функция за другой или захватываются машиной или хирургически уничтожаются и, возможно, генетически изменяются, чтобы соответствовать Мегамашине» [Мамфорд 1986]. Освобождение человека от труда в широком социокультурном смысле этого понятия, от необходимости творить и вкладывать свои интеллектуальные и духовные, эмоциональные ресурсы в разнообразные практики, является не благом для него, а наносит непоправимый вред. Оно соответствует не прогрессу, а воплощению глубоко архаичной мечты рабов о «золотом веке» или рае, где человек пользуется всеми благами, не трудясь. Поэтому Мамфорд говорит о необходимости переориентировать технику на освобождение человека не от, а для труда: «освобождение для работы, для более образовывающей, формирующей ум, самовознаграждающей работы, на добровольной основе, может стать наиболее полезным вкладом жизнеориентированной технологии» [Мамфорд 1986]. Действительно, анализ трудовых ориентаций начавшего выходить на рынок труда «поколения Z» свидетельствует о том, что они стремятся получить не просто высокооплачиваемую, но и интересную, творческую, не монотонную работу1, что можно объяснить их привычкой искать и находить лишь то, что их действительно занимает и доставляет удовольствие, пусть и кратковременное. Так что их нежелание и даже неумение делать работу монотонную и рутинную, не творческую, не имеющую очевидной пользы и четко очерченных целей и границ, может стать началом метаморфозы труда в подлинную реализацию творческого потенциала человека.
Цифровая техника делает доступными человеку многие функции и роли, для выполнения которых он не имеет знаний и квалификации, например, можно читать иностранные тексты и переводить на иностранные языки, не владея ими, передвигаться с помощью навигатора, не зная и не пытаясь изучить карту местности, и т.п. Некоторые даже не считают необходимым овладение навыками устного счета из-за повсеместного использования калькуляторов. Но все это делает человека беспомощным в случае отказа техники, и представляет серьезный вызов для формирования человеческого капитала в ряде социально значимых профессиональных областей. Перекладывание на цифровые устройства приня-
1 Поколение Z на рынке труда. Исследование Hays (2019) [эл. ресурс]: https://hr-portal.ru/article/pokolenie-z-na-rynke-truda-issledovanie-hays.
тия решений в тех областях, где для этого требуется обработка и оценка большого объема данных, существенно повышает их оперативность и надежность, но демотивирует работников и способствует деградации их профессиональных навыков при вешнем повышении качества выполняемой работы1. Мы присутствуем при рождении общества пост-интернета, где возникнут новые риски для свободы и активности человека в различных сферах вследствие передачи ряда функций человека машинам [Mosco].
Цифровые коммуникации и цифровые машины не только облегчают жизнь человека, но и, как любая техника, трансформируют его компетенции и его человеческий капитал. И здесь преимущества создают побочные ограничения и риски, и напротив, новые трудности могут быть «метаморфизированы» в преимущества, но для этого необходимы структурные и институциональные факторы.
Структурные и институциональные трансформации в цифровом обществе: возможности и ограничения для развития человеческого капитала
Технический прогресс детерминируют и сопровождают структурные и институциональные изменения в обществе. Широкую известность получила концепция «Магамашины» Мамфорда, которая рассматривает социотехни-ческие образования как «гидравлических цивилизаций» далекого прошлого, так и индустриальных обществ 19-20 вв., построенные по принципу строгой иерархии, централизованного целеполагания, деперсонификации, разделения функций, жесткой обезличенной дисциплины [Мамфорд 2001] в качестве модели современного социума. Она отражает противопоставление интеллектуальных и духовных элит как носителей знания о смыслах и целях общества массам исполнителей, фиксирует проблемы отчуждения человека от его деятельности, изъятия его из первичных сообществ, господства, в терминах К. Маркса, овеществленного труда над живым, принудительной дисциплины и внешнего локус-контроля. Соответствующая обществу-Мегамашине «мега-техника» ориентирована не столько на сбережение, сколько на использование труда, при этом она исключает «всякий труд, который в процессе производства не может быть превращен в прибыль» [Мамфорд 1966]. Социальные институты, реализующие власть и управление - государство, бюрократия, армия, а также бизнес, религия, массовая культура и др., являются жесткими технологическими узлами Мегамашины, обеспечивающими ее бесперебой-
1 Так, авиационное сообщество постоянно выражает озабоченность тем, что распространение автоматики приводит к утрате основ летного мастерства и неспособности принимать решения и действовать в нештатных ситуациях. В учебники и справочники для пилотов воздушных судов вошел трагический инцидент, произошедший в 1999 году в Колумбии, когда пилоты, полностью полагаясь на работу автоматических систем управления, не заметили ошибку в координатах маршрута, в результате чего ведомый цифровым навигатором самолет врезался в гору (Энциклопедия пилота. М.: Изд. дом ОСОАВИАХИМ, 2011. С. 456-457, 463).
ное, предсказуемое, контролируемое функционирование. При всем этом Мам-форд отмечает, что, будучи объединенными в такую социотехническую систему люди способны достигать результатов, невозможных для одиночек, то есть сама принадлежность Мегамашине является своего рода человеческим капиталом.
Конечно, современные сети цифровых коммуникаций мало напоминают механику Мегамашины с ее жесткими технологическими узлами, иерархиями и принудительным внешним контролем. Однако эта модель представляет хороший эвристический потенциал для анализа структурных и институциональных изменений современности, влияющих на человека и человеческий капитал.
Пожалуй, ведущим аналитиком морфологических изменений сетевого общества является М. Кастельс, который обосновывает, что именно современные коммуникационные цифровые технологии создают материальную основу для доминирования сетевых структур практически во всех сферах жизни общества, и «эта материальная основа, на которой строятся все сети, выступает в качестве неотъемлемого атрибута доминирующих социальных процессов, определяя тем самым и саму социальную структуру» [Кастельс 1999: 494-505]. Сетевые структуры не являются иерархическими и централизованными, они отличаются высокой динамикой и гибкостью, и доступ к сети или исключение из нее определяет характер социальных действий и отношений. Кастельс же говорит о том, что важнейшее противоречие сетевого общества - это противоречие между сетью и человеческим «Я» [Кастельс 2000: 27]. Культурным трендом становится процесс переформатирования индивидуальной идентичности в соответствии с необходимостью интеграции в сети, ибо только они в условиях преобладания цифровых коммуникаций не просто дают возможность вступать в социальные взаимодействия, но создают условия для активного наращивания различных капиталов. Соответственно, важнейшей составляющей человеческого капитала любого (!) работника становится «код доступа» к сетям разного типа. Этот код надо понимать в широком смысле, как индивидуальную и групповую идентичность, совокупность компетенций, ценностных ориентаций и мотивов. Главный среди последних - стремление к постоянному обновлению и изменениям, в том числе технологическим и профессиональным.
Формируемая новая социотехническая морфология опирается на творчество как «техномеритократических элит» (М. Кастельс), так и властных центров, в первую очередь государства и его силовых структур, и обычных пользователей, включая бизнес. Описанный Мамфордом и распространяемый им на создателей электронных телекоммуникационных систем принцип иерархической закрытости элит как носителей особого знания в процессе развития цифровых технологий был подорван идеологией хакеров. Они представляли собой «техно-меритократические» элиты, но приверженные принципам либертарианства и отстаивающие безусловную свободу распространения знаний и технологий. Однако, здесь проблему составляет способность обычных пользователей извлекать преимущества из этой свободы. Дело в том, что преобладание цифровых коммуникаций ставит ряд структурных и институциональных ограничений для раз-
вития человеческого капитала. Это, как ни парадоксально, в первую очередь, описанная выше доступность практически любой информации в сети. В интернете есть множество образовательных и обучающих практическим навыкам ресурсов, от институциональных, создаваемых аккредитованными учебными заведениями и имеющими соответствующие лицензии авторами, до неформальных предложений обучающего контента от любого, считающего себя «специалистом». Именно это и порождает проблемы.
Классические теории социальных функций машин, в том числе «Мегамаши-на» Мамфорда, отмечают, что, помимо иерархического распространения знаний и компетенций, они создают не только монополию на знания на верхних уровнях, но и убежденность в их надежности на нижних. Вместе с этим задается также уверенность в предсказуемости, незыблемости существующего порядка, поскольку они насаждают «механический ритм жизни», не оставляя места для неопределенностей, сомнений, выбора, даже стресса [Мамфорд 1966]. Однако, несоразмерные возможностям человека объемы информации и скорость их увеличения в цифровом обществе порождают, напротив, проблемы выбора источников, чувства неуверенности, обусловленные необходимостью принимать решения самостоятельно. Это провоцирует, с одной стороны, некритическое отношение, избыточное доверие к интернет-контенту, неселективное принятие источников информации - «эффект когнитивной редукции» [Бродовская и др.: 246] у тех, кто в силу интеллектуальных или эмоциональных возможностей не в состоянии принять такое бремя. С другой стороны, оказываются востребованными «антидеструктивные иммунитеты в цифровой среде» [Бродовская и др.], т.е. осознание необходимости защиты от рисков.
Таким образом, для осмысления проблем развития человеческого капитала при обусловленных цифровизацией структурных трансформациях приобретает новую актуальность социологическая теория риска, ориентированная на специфику рисков цифровой среды [Кравченко]. Как подчеркивают Э. Гидденс и Ф. Уэбстер, между информационным характером современного общества и ростом рисков есть прямая связь: именно обилие информации порождает необходимость оценки, анализа, выбора адекватных решений и поведенческих стратегий и несение ответственности за этот выбор. В свою очередь, именно риски и необходимость выбора требуют все больше разносторонней информации и навыков ее анализа [Giddens; Webster]. Цифровые компетенции высокого уровня предполагают поиск алгоритмов защиты от рисков цифровой среды, которые могут включать обращение к институциональным источникам (официальные сайты образовательных организаций и т.п.), выяснение статуса и авторитета в профессиональных кругах создателей контента, просмотр отзывов других пользователей, запрос на профессиональные рекомендации, и другие, более сложные процедуры. Снижению рисков получения неадекватных данных в процессе профессиональной деятельности также способствует и овладение специальными компетенциями, позволяющими получать информацию из разнообразных источников, анализировать, работать с большими данными.
Структурные изменения, связанные с формированием телекоммуникационных сетей и соответствующими трансформациями человеческого капитала, сопряжены и с институциональными изменениями. Современные теоретические подходы в области исследований институтов констатируют их «текучий» (З. Бауман), «рефлексивный» (Э. Гидденс) характер, т.е. институты перестают быть «узлами жесткости» общества, сами меняются и становятся источниками изменений, в том числе и в требованиях к качеству человеческого капитала. Желание и способность непрерывно развиваться, меняться сообразно изменениям технологического уклада, рынка труда, интерес ко всему новому и нежелание сковывать себя жесткими рамками, как раз те свойства, формированию которых способствует распространение цифровых коммуникаций.
Однако, именно здесь и есть еще одно институциональное ограничение для человеческого капитала в условиях преобладания цифровых коммуникаций. Цифровые компетенции общего уровня являются в настоящее время необходимой составляющей человеческого капитала для большинства сфер занятости, в том числе и низкоквалифицированного труда: умение пользоваться соответствующими интернет-ресурсами и приложениями необходимо курьерам, водителям такси, продавцам, и т.п. Именно благодаря их широкому распространению становится возможной гиг-экономика, т.е. экономика подработки. С помощью соответствующих цифровых бизнес-платформ (Яндекс, иЬег, Сбер, и т.п.) практически любой работоспособный человек может найти применение своим навыкам, спрос на свои услуги. Самые разнообразные умения и способности будут востребованы в такой «экономике талантов», т.е. человеческий капитал общества будет задействован максимально. Но это совершенно не обязательно будет капитал высокой квалификации и специальных компетенций, стабильная занятость и социальные гарантии. Экономический кризис, усугубленный пандемией СОУЮ-19, показал, что в трудных условиях люди часто выживают за счет использования простейших компетенций, или даже хобби, которые при помощи цифровых платформ приобретают экономический смысл. Но для действительно качественного развития адекватного цифровизации экономики человеческого капитала нужны соответствующие институциональные условия, т.е. рабочие места, востребующие умение не только находить информацию в цифровой среде, но и производить профессиональный цифровой контент, получать и анализировать информацию из разнообразных источников, работать с большими данными, вступать в сложные и многоуровневые профессиональные коммуникации. Такие рабочие места сейчас мало представлены на российском рынке труда, что является существенным ограничением для развития человеческого капитала.
Ожидания в отношении условий труда, приложения человеческого капитала, формируемые цифровой коммуникативной средой, существенно отличаются от тех, которые были описаны как адекватные технике индустриального общества. Как отмечал Мамфорд, «машинную работу может выполнять только машина» [Мамфорд 2001], поэтому работник максимально деперсонифицируется, лишается воли, изымается из первичных социокультурных сообществ и отношений
солидарности, и подчиняется технически принудительному жизненному укладу, жестко локализованному в пространстве и времени. Но размывание иерархических структур, в том числе распространения информации и достоверного знания, определяет неспособность «цифрового аборигена» адаптироваться к жестким требованиям внешнего дисциплинарного контроля. Ему комфортнее удаленная работа, не требующая жесткого подчинения пространственно-временной локализации, предполагающая отсутствие резких границ между рабочим и свободным временем, локацией труда и досуга, работы и проживания, и т.п. По данным проведенного в России исследования рекрутингового агентства Hays, лишь 17% опрошенных представителей «поколения Z» готовы признавать руководителя только на основе его формального статуса, 80% не готовы отказаться от использования социальных сетей в рабочее время, лишь 13% предпочли бы работать полный день в офисе, в то время как 57% хотят работать по гибкому графику, а 30% - работать удаленно1.
Отсутствие представления об иерархии в доступе и владении информацией и знаниями приводит к снижению значимости статусов и авторитетов в различных, в том числе и профессиональных областях, и к их искажениям и смещениям. Так, при отсутствии навыков отбора надежной информации по специальным предметам, ее источником может стать носитель формальных маркеров признания в сетях, например, не признанный сообществом профессионал, имеющий опыт и серьезные достижения в данной области, а популярный бло-гер с большим количеством подписчиков, который высказал эпатажное мнение по данному поводу.
«Клиповое мышление», о котором сказано выше, в институциональном плане приводит к тому, что его обладатели становятся неудобными для руководителей работниками, поскольку не могут долго сосредотачиваться на одном предмете, разбираться в деталях, прослеживать системные связи. Долгая и кропотливая работа над сложным проектом представляется им утомительной и скучной. В то же время, учиться, меняться в зависимости от ситуации, сменить профессию, если она перестает нравиться, готовы большинство представителей «цифрового» поколения Z. В приоритете у «зуммеров» не четкий карьерный план, а возможности профессионального развития и решения интересных профессиональных задач - 33% опрошенных против 60% и 54% соответственно2. То есть они ориентированы на саморазвитие больше, чем на позиции в институциональной иерархии.
Еще один побочный эффект преобладания цифровых коммуникаций состоит в том, что, выполняя профессиональные задачи, «цифровые работники» предпочитают общаться в мессенджерах и рабочих чатах - 39%, 22% по электронной почте, т.е. 61% респондентов выбирают цифровые коммуникации, а хотят
1 Поколение Z на рынке труда. Исследование Hays (2019) [эл. ресурс]: https://hr-portal.ru/article/pokolenie-z-na-rynke-truda-issledovanie-hays.
2 Там же.
общаться лично 26%, и лишь 13% по телефону. Привычка к письменной речи, адаптированной для удобной и быстрой передачи информации в сетях, лишает возможности развивать выразительные возможности. Поэтому навыки личного общения, включая умение объясняться, обсуждать, дискутировать, у «зуммеров» слабее, чем у представителей «нецифровых» поколений, они хуже понимают собеседника, меньше склонны к эмпатии, им труднее работать в команде. Хотя 60% опрошенных Hays в качестве мотиватора для выбора места работы назвали дружный коллектив, очевидно, в это понятие они вкладывают смысл комфортной, неконфликтной среды. Несмотря на отсутствие иерархий и авторитетов, привычку к резким комментариям в социальных сетях, «зуммеры» весьма болезненно реагируют на критику (для 49% респондентов такая возможность служит демотиватором), что осложняет их взаимодействия с руководством и коллегами1. Таким образом, приращение человеческого капитала не из обучения как такового, а из активной практики, проб и ошибок, и коммуникации по поводу их исправления, совершенствования своих знаний и навыков, затруднено для тех, кто привык к взаимодействиям в сетях, а не «вживую».
Все эти свойства «цифровых аборигенов», проявляющиеся на рынке труда, сопряжены с его институциональными трансформациями. Растет предложение неполной и удаленной занятости, фриланса, в противоположность постоянным рабочим местам. Наряду с рисками потери работы, возникают и риски работодателей, связанные с новыми качествами рабочей силы: отсутствие трудовой дисциплины, некоммуникабельность, быстрая потеря интереса сложным и трудоемким задачам, и т.п. Хорошо известно, что результатом цифровизации становится постепенное исчезновение профессий и занятий, связанных с применением формальных алгоритмов, доступным цифровым машинам нового поколения. Однако потенциальным преимуществом, которое можно извлечь из современных проблем рынка труда и человеческого капитала, является рост запроса на высокие интеллектуальные способности, творчество и воображение, гибкость, понимание рисков цифровых коммуникаций, эмоциональные интеллект, и т.п. Эти качества могут развиваться в условиях цифровизации как особо ценные ресурсы современного работника.
Заключение. Социологические подходы, благодаря их ориентации на раскрытие социальных и культурных последствий распространения цифровых коммуникаций, обусловленных структурными и институциональными трансформациями, позволяют раскрыть новые качества человеческого капитала, формирующегося в современном обществе. Именно социологические теории современности сосредоточены на рисках и метаморфозах, когда из кажущегося ухудшения ситуации по сравнению с предыдущим состоянием, возможно извлекать преимущества и новый потенциал развития. Поэтому социокультурные и коммуникативные характеристики человеческого капитала «цифровых аборигенов»,
1 Поколение Z на рынке труда. Исследование Hays (2019) [эл. ресурс]: https://hr-portal.ru/article/pokolenie-z-na-rynke-truda-issledovanie-hays.
которые сильно отличаются от характеристик человеческого капитала работников индустриального общества, могут рассматриваться и как ограничения для его наращивания, и как переход на качественно новый уровень развития. Пока побочным эффектом развития цифровой экономики стала интенсификация использования компетенций невысокого уровня профессионализма. Современная теоретическая социология ищет максимально эффективные пути использования новых возможностей, представляемых цифровизацией, для роста человеческого капитала общества.
Источники
Бродовская Е.В., Домбровская А.Ю., Пырма Р.В., Синяков А.В., Азаров А.А. (2019). Влияние цифровых коммуникаций на формирование профессиональной культуры российской молодежи: результаты комплексного прикладного исследования // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. №1 (149). С. 228-251.
Гиренок Ф.И. (2016). Клиповое сознание. М.: Проспект.
Зарубина Н.Н. (2015). Инновационное развитие России в цивилизационном и институциональном контекстах // Мир России. №2. С. 28-49.
Кастельс М. (1999). Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология (под ред. В.Л. Иноземцева).
Кастельс М. (2000). Информационная эпоха: Экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ.
Кравченко С.А. (2019). Цифровые риски, метаморфозы и центробежные тенденции в молодежной среде // Социологические исследования. №10. С. 48-57.
Мамфорд Л. (1986). Техника и природа человека // Новая технократическая волна на Западе. М.: Прогресс.
Мамфорд Л. (1966). Механический ритм жизни // Иностранная литература. №1.
Мамфорд Л. (2001). Миф машины. М.: Логос.
Beck U. (2016). The Metamorphosis of the World. Cambridge: Polity Press.
Giddens A. (1990). The Consequences of Modernity. Cambridge: Polity Press.
Mosco V. (2017). Becoming Digital. Toward a Post-Internet Society. Emerald Publishing Limited, Bingley.
Mumford L. (1963). Technics and Civilization, Harcourt, Brace & World [el.access]: https://books.google.ru/books?id = PU7PktesGUoC&pg = PA9&hl = ru&source = gbs_ toc_r&cad=2#v=onepage&q&f=false [accessed 12.05.2020].
Prensky M. (2001). Digital Natives, Digital Immigrants Part 1 // On the Horizon. Vol. 9. No. 5. P. 1-6. DOI: 10.1108/10748120110424816.
Sparrow B. et al. (2011). Google effects on memory: Cognitive consequences of having information at our fingertips // Science. Vol. 333, 776. DOI: 10.1126/science.1207745.
Webster F. (2002). Theories of the Information Society. L., N.Y: Routledge, Taylor & Frances Group.
■ ■ ■ The Implications of Digital Communications Expansion for the Development of Human Capital: the cognitive potential of sociological approaches1
Zarubina N.N.
Moscow State Institute of International Relations (MGIMO-University), Moscow, Russia.
Аbstract. What is the impact of the digitalization of society, primarily of the communicative sphere, on its human capital? Will the new generations, whose abilities and capabilities have been enhanced by digital technology, be more educated and more efficient than the previous ones? Or does the proliferation of new technologies have side effects in the form of restrictions on the growth of human capital, which will lead to impoverishment, diminution of the capabilities of the modern worker? Similar questions arose during the formation of each new technological order, and were first expressed by Plato in the dialogue Phaedrus, where he asks whether people will forget how to remember, having learned to write. They are also relevant in the era of digitalization.
Sociologists have always been interested in the consequences of the development of technology and technology for society, its structures and institutions, for the perception of a person. A sociological view of the consequences of digitalization makes it possible to identify not only the advantages, but also new cultural, structural and institutional constraints for human capital - the spread of clip consciousness, shifting to decision-making machines, the loss of reliability of educational content and the risks of inaccurate information, the growth of the supply of unskilled labor based on digital platforms, transformation of the employee's attitude and requirements to working conditions, etc. The author concludes that the cognitive potential of sociological approaches to studying the impact of digital communications on human capital consists in identifying its limitations and, at the same time, the possibilities of their metamorphosis into new points of growth.
Keywords: digitalization, digital communications, information society, human capital, sociological theories of technology, sociological theories of our time
For citation: Zarubina N.N. (2020). The implications of digital communications expansion for the development of human capital: the cognitive potential of sociological approaches. Communicology. Vol. 8. No. 3. P. 29-42. DOI: 10.21453/2311-3065-2020-8-3-29-42.
Inf. about the author: Zarubina Natalia Nikolaevna - Dr.Sc.(Philos.), Professor of the Department of sociology, MGIMO-University. Address: 119571, Russia, Moscow, Vernadsky Av., 76. E-mail: sociol7@yndex.ru.
Received: 02.09.2020. Accepted: 12.09.2020.
References
Beck U. (2016). The Metamorphosis of the World. Cambridge: Polity Press. Brodovskaya E.V., Dombrovskaya A.Yu., Pyrma R.V., Sinyakov A.V., Azarov A.A. (2019). The influence of digital communications on the formation of the professional culture of Russian youth:
1 The study was funded by the Russian Foundation for Basic Research (RFBR) No. 20-011-31613.
the results of a comprehensive applied research. Monitoring of public opinion: economic and social changes. No. 1 (149). P. 228-251 (In Rus.).
Castells M. (1999). Formation of a society of network structures. In: New post-industrial wave in the West. Anthology / ed. V.L. Inozemtsev (In Rus.).
Castells M. (2000). Information Age: Economy, Society and Culture. Moscow: GU HSE (In Rus.).
Giddens A. (1990). The Consequences of Modernity. Cambridge: Polity Press.
Girenok F.I. (2016). Clip consciousness. Moscow: Prospect (In Rus.).
Kravchenko S.A. (2019). Digital risks, metamorphoses and centrifugal tendencies in the youth environment. Sociological studies. No. 10. P. 48-57 (In Rus.).
Mosco V. (2017). Becoming Digital. Toward a Post-Internet Society. Emerald Publishing Limited, Bingley.
Mumford L. (1963). Technics and Civilization, Harcourt, Brace & World [el.access]: https://books.google.ru/books?id = PU7PktesGUoC&pg = PA9&hl = ru&source = gbs_ toc_r&cad=2#v=onepage&q&f=false [accessed 12.05.2020].
Mumford L. (1966). Mechanical rhythm of life. Foreign Literature. No. 1 (In Rus.).
Mumford L. (1986). Technology and human nature. In: New technocratic wave in the West. Moscow: Progress (In Rus.).
Mumford L. (2001). The myth of the machine. Moscow: Logos (In Rus.).
Prensky M. (2001). Digital Natives, Digital Immigrants Part 1. On the Horizon. Vol. 9. No. 5. P. 1-6. DOI: 10.1108/10748120110424816.
Sparrow B. et al. (2011). Google effects on memory: Cognitive consequences of having information at our fingertips. Science. Vol. 333, 776. DOI: 10.1126/science.1207745.
Webster F. (2002). Theories of the Information Society. L., N.Y: Routledge, Taylor & Frances Group.
Zarubina N.N. (2015). Innovative development of Russia in civilizational and institutional contexts. World of Russia. No. 2. P. 28-49 (In Rus.).
