CC BY
79
Д.И.Ермолович
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД: КРИЗИС ГУМАНИТАРНОСТИ
В статье анализируются работы участников финальных состязаний по устному последовательному переводу среди профессионалов в рамках конкурса «Косинус Пи» (МГУ, сентябрь 2017 г.). Обобщены типичные ошибки и упущения переводчиков, высказаны суждения относительно оптимальной длительности непрерываемых фрагментов речи оратора, а также сформулированы рекомендации для переводчиков и преподавателей перевода, призванные помочь им повысить качество перевода.
Ключевые слова: последовательный перевод, ошибки перевода, профессиональный перевод, точность перевода, адекватность перевода, мем, термин, абстрактное понятие.
The paper is an analysis of the finals in a consecutive interpreting contest among professionals, held at Moscow State University in September 2017. The author discusses the prevalent interpretation mistakes and inaccuracies he has identified and offers arguments in favor of what he considers as the optimal length of uninterrupted speech segments for efficient consecutive interpreting. Recommendations are given in order to help interpreters and teachers of interpretation to improve translation accuracy and overall quality.
Key words: consecutive interpreting, professional interpreting, translation mistakes, translation accuracy, translation adequacy, meme, term, abstract concept.
Эта статья написана по итогам первого конкурса по устному синхронному и последовательному переводу «Косинус Пи», состоявшегося в Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова в сентябре 2017 г. Конкурсанты соревновались в двух номинациях - «Потенциал» и «Профессионал», предназначенных соответственно для начинающих переводчиков и для тех, кто считает себя действующим и уже сложившимся профессионалом.
Автору статьи довелось участвовать в конкурсе в качестве председателя жюри во второй номинации. Эта работа позволила сделать некоторые наблюдения еще в ходе соревнований, однако конкурсные переводы дали поводы заняться их более глубоким изучением. Анализировались выступления финалистов в категории «устный последовательный перевод».
В опубликованной ранее статье «Детская болезнь размазни в устном последовательном переводе» [Ермолович, 2005: 47-58] мною рассматри-
вались типичные ошибки начинающих и непрофессиональных переводчиков. Благодаря новому материалу представился случай (конечно, в рамках результатов ограниченной группы финалистов) обобщить практику профессионалов.
Несмотря на значительные достоинства работ конкурсантов (выдержавших жесткий конкурсный отбор и предварительные соревнования среди сотен участников), основное внимание в настоящей статье уделяется допущенным ими ошибкам, неточностям и упущениям. Это сделано, чтобы, во-первых, выдержать единство подходов по сравнению с предыдущей статьей об устном последовательном переводе, а во-вторых, сделать статью максимально полезной в надежде, что анализ недостатков поможет как самим конкурсантам, так и другим переводчикам их избегать.
Образ профессионала
Закономерен вопрос: по каким критериям переводчики были отнесены к числу профессионалов? Сразу необходимо отметить, что я решил вынести этот вопрос за скобки исследования и считать профессионалами тех, кто сам причислил себя к таковым и был допущен техническими экспертами к соревнованиям в данной категории. Такое допущение соответствует жизненным ситуациям: в большинстве случаев заказчик, впервые приглашающий на устный перевод фрилансера, вынужден полагаться либо на его собственное заявление о своей профессиональной квалификации, либо на мнение коллег или рекомендателей.
Из этого принципа, впрочем, пришлось сделать одно исключение. Перевод одного из участников со всех точек зрения - а именно в плане смысловой и логической адекватности, лексической и синтаксической корректности, связности и манеры подачи - оказался ниже критического уровня, который я считаю минимально приемлемым. Трудно судить, что именно было причиной неудачи финалиста - усталость, перенапряжение, недомогание, сам факт участия в ответственном публичном соревновании, какие-то внешние факторы, а может быть, недосмотр экспертов и недостаточная квалификация, - но переводные тексты данного конкурсанта пришлось исключить из рассмотрения: ошибки были им допущены практически в каждой смысловой синтагме, и их разбор превратил бы аналитическую статью в разбор нарушений основных правил грамматики английского языка и культуры русской речи.
Думается, что стрессовые факторы, обусловленные участием в конкурсе, в принципе не заслуживают учета при анализе ошибок: ведь и в
реальной практике переводчику подчас приходится действовать, испытывая напряжение, усталость, находясь среди критически настроенных людей и т. д., но скидок на эти неблагоприятные обстоятельства заказчики не делают, и уровень профессионализма в работе опытного переводчика не должен существенно от них зависеть.
Итак, из пяти финалистов рассмотрим перевод четверых. Не называю ни фамилий, ни каких-либо других характеристик этих конкурсантов, но, выводя некий обобщенный портрет, все они являлись молодыми людьми в возрасте примерно от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Такой возрастной диапазон вполне соответствует представлению о типичном последовательном переводчике: как правило, именно в этом возрасте переводчики уже накопили опыт сопровождения делегаций и последовательного перевода встреч, переговоров, лекций, речей и презентаций.
Если говорить о половом составе, среди финалистов подавляющее большинство составляли девушки. Несмотря на это, в дальнейшем применительно к любому из конкурсантов я буду пользоваться существительным мужского рода переводчик и, соответственно, местоимением он.
Переводимый материал
Особенностью конкурса было то, что последовательным переводчикам были предложены не аудио- или видеозаписи; на сцену поднялись и сели за стол живые ораторы - носители как русского, так и английского языка в двух его вариантах (североамериканском и британском). Это были лекторы-интеллектуалы, привычные к публичным выступлениям и дискуссиям: артист и антрополог Эйдриан Кристиан (Канада), журналист Эдуард Крэбтри (Великобритания), писатели и ученые Андрей Новиков-Ланской и Марина Сидорова.
Ораторы говорили, не пользуясь какими-либо текстами на бумаге, и проявили, помимо красноречия, замечательную способность насытить свою речь именно теми «трудностями перевода», с которыми, как правило, хуже всего справляются российские переводчики. Сложным оказался сам жанр, в котором они выступали. Это были академичные и подчас абстрактные рассуждения, слушая которые переводчику требовалось уследить за тонкими логическими и семантическими связями и нюансами в развитии мысли оратора. Нужно отметить, что для фиксации таких нюансов система переводческой скорописи не очень хорошо приспособлена. Память же может их не удержать, и переводчику грозит опасность сбиться на общие слова и банальности, исказить или вообще выхоло-
стить мысль выступающего. (Что в некоторых случаях и произошло -примеры приводятся ниже.)
Удачным организационным ходом конкурса было то, что ораторы выступали парами. Каждый из собеседников не только предъявлял аудитории и переводчику свой монолог, но и реагировал на высказывания содокладчика. Поэтому конкурсантам необходимо было не просто выдать некий перевод, а и позаботиться о том, чтобы участники разговора адекватно поняли друг друга. Малейшая неточность могла стать основой недопонимания и по мере продолжения разговора разрастись в глубокий разрыв между тем, что было сказано, и тем, на какие идеи реагировали собеседники, вынужденные общаться через посредника.
Приступим к конкретному анализу переводов с примерами. (Все примеры из выступлений лекторов и конкурсных переводов приводятся согласно аудиозаписи, без редактуры повторов, оговорок и ошибок. Примеры пронумерованы; номера проставлены в конце примеров и заключены в круглые скобки.)
«Детские болезни»
Прежде всего было проверено, в какой степени конкурсанты избавились от «детских болезней», описанных мною ранее.
Начнем со слов-паразитов. Речь профессионалов оказалась от них не свободной, однако это были не те явные слова-паразиты, какие отмечались в речи слабо подготовленных переводчиков (вот, значит, как бы, что ли, так сказать). Лишь один раз в течение финала в высказывании переводчика прозвучала вопросительная частица-паразит да?, ставшая сегодня бичом русской речи:
Ну, в принципе гуманитарные науки связаны с человечеством, да? (1)
(Эта фраза, кстати, явилась в чистом виде собственным творчеством переводчика, и к ней я вернусь в конце статьи.)
Те лишние слова, что все же встречались в переводе конкурсантов, выглядели не столь очевидными «паразитами», маскируясь под значимые члены предложения. Это были вводные слова конечно (же), опять же, в принципе. Переводчики часто вставляли их в свою речь без нужды, однако, поскольку предложения были распространенными, эти вставки не выделялись из контекста и в целом не повлияли на общее впечатление о качестве перевода.
Такие явления, как подводка, торможение, смысловая разделка, комментаторство и ссылка на оратора в третьем лице, описанные в статье [Ермолович, 2005], оказались для конкурсантов нехарактерны. Если какие-то из них встречались, то в единичных случаях. Однако перебор синонимов пришлось слышать неоднократно, хотя от некоторых переводчиков чаще, чем от других:
I'm not aware of that.
Опять же, я не совсем понимаю эту концепцию, не совсем ее осознаю. (2)
Вторая опасность, которую я вижу... это то, что мы очень мало думаем о взаимодействии культуры с цифровыми технологиями.
And there's another thing that I would like to mention in this regard, and that is the liaison, the interaction between the culture and the digital technologies. (3)
Мы очень часто принимаем как данное, что.
We take it now for granted, we believe that. (4)
Мы предполагаем, что разглядывать картину «Переход Суворова через Альпы» в Интернете - это то же самое, что смотреть на нее в музее. Нет, это не так, потому что ее величина - 4 на 5 метров, и говорить о том, что мы получаем тот же эффект, нельзя.
I believe it is erroneous to assume that looking at a painting like "Suvorov Passing through the Alps," on the Internet is a good substitution, is a good proxy for watching it live, because the live painting is 4 by 5 meters, and you get a different effect, you get a different impression whatsoever. (5)
Вряд ли нужно доказывать, что в переводе слов и оборотов семантически избыточными парными соответствиями нет ни необходимости, ни стилистического изящества. К тому же крайне приблизительные соответствия liaison и proxy в примерах (3) и (5) неуместны и наводят на подозрение, что переводчику захотелось произвести эффект, употребив неординарные слова. (Это подозрение подкрепляется и употреблением таких книжных лексических единиц, как erroneous и whatsoever: вместо первой из них естественнее сказать "wrong" или "a mistake", а вторая в данном контексте даже ошибочна, так как употребляется всегда лишь в отрицательных конструкциях.)
Такие явления, отмеченные мною ранее в работе слабо подготовленных переводчиков, как словесная избыточность, «отсебятина» и смысловые потери, оказались не чужды и профессионалам и заслуживают
более подробного рассмотрения. Однако они проявились несколько иначе, поскольку переводчики работали в особом режиме - они выполняли перевод, не прерывая оратора.
В ожидании приглашения
Здесь снова придется упомянуть переводчика, чья работа была исключена из рассмотрения. Это был единственный конкурсант, попросивший ораторов делать паузы для перевода между фрагментами длиной в одно-два предложения. Ни один из других четырех переводчиков не обращался к выступающим с подобной просьбой; более того, никто не делал попыток ни останавливать оратора, ни даже использовать естественные паузы в его речи, а дожидался от него явного приглашения - либо словесного, либо в виде жеста руки или поворота головы в сторону переводчика.
Ораторы же, особенно англоязычные, увлекались выступлением и порой вообще забывали о том, что их слова нуждаются в переводе. Практикующие переводчики знают, что такое случается сплошь и рядом: ведь английский язык сегодня - язык международного общения, и носители этого языка реже других прибегают к помощи переводчиков, а следовательно, не привыкли говорить, делая паузы.
Самый длительный - 4,5 минуты - фрагмент не прерываемой переводчиком речи прозвучал из уст Эдуарда Крэбтри. Письменная запись этого фрагмента содержит 3090 знаков, или 565 слов, то есть 2 страницы текста. Переводчик терпеливо воздерживался от вступления и включил свой микрофон лишь тогда, когда оратор наконец передал слово содокладчику. Перевод длился ровно столько же времени, а его текстуальная запись имеет объем 3539 знаков, или 540 слов. Когда переводчик закончил, зал зааплодировал.
И действительно, выдержке переводчика можно было аплодировать. На этом фоне вспомнились рассказы о достижениях, которыми славились великие переводчики первой половины ХХ в., работавшие в Лиге Наций: они были способны слушать выступления дипломатов, длившиеся от одного до двух часов, а затем воспроизводить их на другом языке в течение такого же времени.
Сегодня тоже существуют регламентируемые протоколом мероприятия (например, некоторые виды дипломатических контактов и встреч, а также официальные переговоры или приемы с участием руководителей компаний и организаций), на которых переводчику может быть строго запрещено прерывать говорящего. Чаще всего в таком режиме работают
штатные переводчики, и они, разумеется, должны быть к нему подготовлены. Однако сразу оговорюсь, что тему последовательного перевода на протокольных мероприятиях я выношу за рамки этой статьи - у данной разновидности перевода много специфических черт, да и конкурсные задания были далеки от ее имитации.
В целом современная эпоха диктует иные ритмы и темпы. Ораторы на различных международных конференциях и встречах выступают сегодня почти исключительно под синхронный перевод, благодаря которому смысл сказанного доносится практически одновременно до всех разноязыких слушателей. Примерно того же эффекта ждет публика и там, где еще вынуждены применять перевод последовательный: аудитории скучно сидеть и выслушивать нескончаемый звуковой поток непонятной им речи. Это слишком непроизводительная трата их времени и внимания.
Оратору тоже необходим контакт, обратная связь с аудиторией. В случае, когда он пошутил или сказал что-то неординарное и парадоксальное, ему, естественно, хотелось бы оценить реакцию публики на свои слова (услышать смех, увидеть мимику) как можно быстрее, а не спустя несколько минут, в течение которых слушатели будут, возможно, заниматься посторонними делами.
Для человеческого восприятия оптимально, если речь оратора состоит из коротких периодов, за которыми следует перевод. Люди готовы выслушивать поток непонятной им иностранной речи лишь пару десятков секунд; это время они могут потратить на то, чтобы переварить и лучше осмыслить перевод сказанного ранее; а затем, чтобы они не отвлеклись на что-либо другое, их вниманию и сознанию снова нужно предъявить новый материал для восприятия и осмысления - перевод следующего фрагмента речи. Частое чередование отрезков оригинала и перевода создает и у слушателя, и у выступающего ощущение реального, а не отложенного общения.
Возможен вопрос: как добиться такого чередования, если оратор увлекся, утратив ощущение времени, или сознательно стремится создать неудобство переводчику (что случается редко, но также не исключено)?
Позволю себе высказать рекомендации, основанные на личном опыте. Прежде всего переводчику следует изыскать возможность поговорить с оратором до начала работы. Установить с ним доброжелательный контакт, дать понять, что оратор и переводчик - не противники, борющиеся за внимание публики, а союзники; что переводчик стремится помочь оратору установить столь необходимую ему связь с аудиторией и что просьба о паузах в речи продиктована не соображениями личного удоб-
ства, а исключительно желанием как можно оперативнее, точнее и полнее доносить до слушателей мысли оратора.
Конечно, не исключено, что даже после такой беседы оратор, взявшись за микрофон, мгновенно забудет о данном обещании делать паузы. Однако это не значит, что переводчик лишен возможности повлиять на ситуацию.
При таких обстоятельствах, во-первых, не следует ждать приглашающих жестов и фраз от оратора или председательствующего. Нужно научиться мгновенно включаться в работу, едва оратор сделает малейшую паузу. (Кстати, в речи мистера Крэбтри было немало пауз, причем вполне длительных, которыми переводчик не воспользовался. Может быть, конкурсант намеренно хотел показать жюри, что способен переводить текст фрагментами любой длительности? Так или иначе, насколько его тактика оправдала себя, мы увидим ниже.)
Во-вторых, переводчик может привлечь к себе внимание жестом (например, приложив руку к груди), покашливанием или даже короткой фразой (например, "May I now translate?", "May I?", или, называя оратора по имени, "Mr Crabtree?", "Edward?").
Наконец - в том случае, когда оратор пауз не делает и игнорирует все попытки переводчика привлечь внимание, - допустимо просто начать перевод, даже если придется перебить оратора на полуслове. При наличии микрофона переводчику не потребуется напрягать голос; если же микрофон отсутствует, придется сделать глубокий вдох и «включить» голос на слегка повышенный уровень громкости. Такой поступок - не невежливость, а производственная необходимость. На протяжении многих лет, в течение которых автор этой статьи брался за работу последовательным переводчиком, не было ни одного случая, когда оратор воспринял бы такой поступок неадекватно. Наоборот, увлеченные лекторы осознавали, что сами допустили оплошность, вынудив переводчика к такому шагу, и нередко позже извинялись за нее.
Имеется еще одна - может быть, самая веская - причина, по которой переводчику настоятельно рекомендуется переводить одно-два, максимум три предложения кряду. Эта причина проистекает из вопроса, которым часто задаются заказчики и слушатели:
Точен ли перевод?
Чтобы воспроизвести мысли оратора, высказанные на протяжении 4,5 минут, конкурсант вел запись - очевидно, прибегая к переводческой ско-
рописи. Эта система, основоположником которой был Р.К. Миньяр-Бело-ручев [Миньяр-Белоручев, 1969], действительно помогает зафиксировать ядерные смысловые и синтаксические структуры сказанного. Однако она в гораздо меньшей степени пригодна для фиксации тонких оттенков мысли, выражаемых поверхностными структурами и отдельными единицами плана выражения.
Когда речь выступающих построена сложно, подчас витиевато (что и имело место на конкурсе), передача нюансов и точный выбор лексических единиц приобретает особо важное значение. Поэтому наилучших результатов переводчику удается добиться, не только прибегая к скорописи, но и активно задействуя механизмы кратковременной памяти, помогающей зафиксировать и образный, и стилистический рисунок сказанного.
Однако кратковременная память по определению удерживает информацию лишь ограниченное время. Как отмечено в трудах психологов [Линдсей, Норман, 1974], продолжительность хранения информации в кратковременной памяти - около 20 секунд, а после 30 секунд след информации становится настолько хрупким, что даже минимальная интерференция разрушает его.
20 секунд - это как раз время произнесения примерно трех предложений средней длины. Если же переводчик берется переводить выступление значительно более длинными фрагментами, он почти наверняка будет терять или искажать немалую часть существенной информации.
Надо сказать, что финалист, дольше всех дожидавшийся, пока оратор не остановится сам, в целом неплохо передал основные смысловые вехи в его выступлении. Однако только ли это ожидается от состоявшегося профессионала? Согласится ли слушатель со смысловыми опущениями, неточностями в деталях и особенно c добавлениями к тексту «от себя»? Всего этого в переводе было немало. Приведу примеры (полужирным шрифтом выделены как неверно переданные единицы оригинала, так и добавления переводчика «от себя»):
.that links it with what we're talking about, it's the future of cultures. (Точный перевод: Отсюда связь с темой, которую мы обсуждаем, - с будущим культур.)
. это очень важный момент, который связан с темой, которую мы сегодня обсуждаем, поскольку мы говорим о культуре. (6)
Здесь можно отметить: а) смысловую неточность, связанную с неоправданной генерализацией: «будущее культур» - более узкая
тема, чем просто «культура»; б) ненужную добавку от себя про «очень важный момент»».
.. .the Beatles, arguably, were one of the first global cultures. (Точный перевод: «Битлс» были одним из первых проявлений глобальной культуры, хотя это не бесспорно.)
И многие эксперты, многие люди заявляют, что «Битлс», возможно, были первым образцом глобальной культуры в том смысле, как мы ее сейчас понимаем. (7)
Тут сделаны обширные и совершенно излишние добавки от себя. К тому же перевод засорен повтором и перебором слов - «многие эксперты, многие люди».
I'm not a Beatles fan, but I'm quite proud of coming from the area. (Точный перевод: Я не поклонник «Битлс», но я весьма горжусь тем, что родом из тех мест.)
Я в определенной степени горд тем, что я родился недалеко от того места. (8)
Налицо смысловой пропуск - не передано утверждение говорящего, что он не поклонник «Битлс».
I'm part of a large minority that didn't think it was a very good idea. (Точный перевод: Я принадлежу к тому многочисленному меньшинству, которое не одобрило эту идею.)
Я принадлежу к тому всепоглощающему меньшинству, которое считает, что это неправильный шаг. (9)
Смысл подвергся искажению: «многочисленное меньшинство» превратилось в оксюморон «всепоглощающее меньшинство», крайне неудачно выраженный. Скорее всего, переводчик хотел сказать «подавляющее меньшинство», но и это звучит странно, в лучшем случае - как шутка, хотя никакой попытки шутить оратор в этой фразе не делал.
I'm not going to talk politics so I'm not going to espouse political opinions, but I think it's fair to say that Brexit is a retreat. a part of a retreat from global culture. (Точный перевод: Я не собираюсь говорить о политике и не хочу пропагандировать политические позиции, но думаю, справедливо будет сказать, что Брексит - это в чем-то отступление от глобальной культуры.) - (10)
Вся эта фраза вообще осталась без перевода.
As Einstein said, Albert Einstein, if we have a third world war,
then the war we fight next will be with bows and arrows. (Точный перевод: Как говорил Альберт Эйнштейн, если у нас будет третья мировая война, то следующую войну мы будем вести уже с помощью луков и стрел.)
.как говорил Эйнштейн, если и произойдет третья мировая война, если такая возможность будет рассматриваться в будущем, то эта война будет гораздо более разрушительной для обеих ее сторон. (11)
Здесь мысль автора оказалась полностью искажена и замещена выдумкой. Вероятно, в записи был допущен какой-то сбой, а собственная память переводчика спустя столько времени уже ничем не смогла ему помочь.
Другие конкурсанты переводили не столь длинные, но тоже, на мой взгляд, чрезмерные по длительности фрагменты. И в их переводах нашлось еще больше смысловых искажений, неточностей, пропусков и «отсебятины». Ограничусь некоторыми примерами:
In fact, I really appreciate very much the comment on the collapse -as I see it, it's a collapse - of local and global culture. (Точный перевод: Мне кажется очень правильным замечание о крахе - а на мой взгляд, это именно крах - локальной и глобальной культуры.)
.я хотел бы поддержать его идею о том, что сейчас культура делится на локальную и глобальную. (12)
Мысль оратора искажена и низведена до банальности. I promote a local culture, which is the English-language stand-up comedy scene here in Russia, in Moscow. (Точный перевод: Я продвигаю локальную культуру, а именно жанр юмористических монологов [или: жанр стэндап-юмористики] на английском языке здесь в России, в Москве.)
Я, со своей стороны, могу использовать этот ресурс для продвижения локальной культуры, например создания некоторого англоговорящего сообщества в России. (13)
Смысл искажен, перевод не слишком вразумителен, вынуждая слушателей недоумевать: что за сообщество создает оратор и по какому принципу? Кстати, такие вопросы вполне может задать содокладчик.
.we can facilitate dialog and preserve culture through the mass media prisms that presumably threaten culture. (Точный перевод:
Мы можем облегчить диалог и сохранить культуру с помощью именно тех каналов СМИ, которые якобы угрожают культуре.)
.упрощение диалога между различными культурами как раз может быть достигнуто посредством использования различных медиа-каналов. (14)
Снова существенное искажение, не передающее авторский логический парадокс и низводящее мысль автора до банальности.
.we do not abide by the dichotomy that is prevalent in the narrative of our respective media outlets. (Точный перевод: Мы избегаем контрастов, которые господствуют в информации / дискурсе / нарративе СМИ наших стран)
.мы не делим друг друга по таким принципам. (15)
Смысл искажен, перевод туманен: в оригинале не было речи о том, чтобы делить людей по каким-то принципам, да никакие принципы и не назывались.
Создается устойчивое впечатление, что переводчики фиксируют в записи только отдельные, подчас случайные детали рассуждений лекторов, не успевая по-настоящему вникнуть в ход их мысли. Картинка-пазл, которую рисуют ораторы, тут же рассыпается в их памяти, случайным образом удерживающей лишь отдельные элементы пазла. По этим разрозненным элементам переводчик пытается восстановить целостную картинку, но, поскольку он не проникся логикой и идеей оратора, чаще всего он заполняет пробелы банальностями или непонятной «отсебятиной».
Полагаю, этих примеров достаточно, что высказать главный аргумент в пользу необходимости переводить короткими фрагментами: только в этом случае можно надеяться, что переводчик удержит в памяти (если не сможет записать) не только какую-то группу актантов, но и ту логическую и концептуальную канву, в которую они уложены, а также важные детали и образы.
Прецизионная лексика
Переводчику обязательно следует, если он переводит фрагментами более одного предложения, фиксировать прецизионную лексику, то есть имена, названия, количественные сочетания - элементы дискурса, которые не должны подвергаться искажению, опущению и, как правило, никаким заменам и трансформациям в переводе.
Таких единиц в выступлениях ораторов было немного, но переводчики справились с ними весьма неровно. Например:
This brings a time-space compression that spans about 7,000 kilometers and brings an audience that is on three continents into this local. localized culture. (Точный перевод: Происходит пространственно-временное сжатие, охватывающее расстояние примерно в 7 тысяч километров и объединяющее в этой локализованной культуре зрителей, находящихся на трех континентах.)
.несмотря на тысячи километров, которые разделяют меня от моих зрителей, и несмотря на то, что мои зрители находятся на трех континентах, мы все представляем собой некую локальную культуру. (16)
Как видим, точная цифра - 7000 преобразилась в переводе в неопределенные «тысячи». Это не нанесло ущерба общему смыслу предложения и, конечно, не может считаться серьезной ошибкой. Но, ведя запись, разве переводчик знает наперед, какая цифра является важной, а какая нет? Неизвестно, не построит ли оратор на этой цифре свои дальнейшие рассуждения, не сопоставит ли ее с какой-то другой величиной.
Трудность устного перевода в том, что текст предъявляется аудитории и переводчику по мере формирования. Порой и сам автор не знает, что он скажет дальше. Если переводчик не зафиксировал точную цифру, значит, система переводческой скорописи освоена им недостаточно эффективно.
Весьма произвольно обходились переводчики и с именами собственными, подчас просто выбрасывая их из своего перевода:
.in the words of the poet W. H. Auden, "we must love one another or die." (Точный перевод: Говоря словами поэта Уистена Хью Оде-на, «мы должны полюбить друг друга или умереть».)
И, как говорил один поэт, у нас есть только два выхода: либо мы любим друг друга, либо мы убиваем друг друга. (17)
В этом переводе опущено имя знаменитого в Англии и США, но, к сожалению, слабо известного в России поэта. Потеря в данном контексте не велика, так как поэт упомянут мимоходом, но не могу не отметить, что Нобелевский лауреат Иосиф Бродский называл Одена «величайшим умом двадцатого века», и лингвисту-переводчику желательно все-таки знать это имя.
Нетвердым знанием, вероятно, объясняется и то, что переводчик исказил английское соответствие библеизму Апокалипсис, прибавив к ан-
глийскому Apocalypse лишний слог и сдвинув ударение (получилось [spa'kslipsis]). Примечательно, что в этом не было никакой необходимости, потому что в оригинальном тексте русского лектора слово Апокалипсис отсутствовало, а было лишь слово апокалиптический, которое переводчик передал вполне успешно:
При том, что у меня ни как у ученого, ни как у писателя нет никакого апокалиптического, пессимистического взгляда на будущее.
And neither as a scientist nor as a writer I have an apocalyptic or pessimistic outlook of the future, and I believe that there is no dooming (sid) or there's no looming Apocalypsis (sid) coming for us. (18)
Нельзя не отметить, что данный фрагмент перевода страдает и недостатком, о котором говорилось выше, - склонностью к ненужному перебору синонимических вариантов и повторам, к пресловутой словесной размазне. Из-за этой склонности переводчик не только сам себе выкопал яму с «Апокалипсисом», но попался и в другую ловушку, употребив лексически и грамматически некорректную в данном контексте форму dooming. Если бы он остановился там, где в примере (18) стоит запятая, таких неприятностей не произошло бы.
Как оказалось, не всякое опущение имени в переводе можно объяснить его незнанием. Об этом свидетельствует следующий пример:
Мы до сих пор не можем договориться о Владимире святом, о Рюрике, о монгольском завоевании, и об Иване Грозном, и о Сталине...
.we can't find any consensus on Vladimir the Saint, of Ivan the Bloody or other historic figures. (19]
Трудно предположить, что переводчику неизвестны перечисленные лектором имена. Между тем Рюрик и Сталин из перевода почему-то исчезли, вместе с ними и монгольское завоевание. Те имена, что остались в переводе, переданы на английский некорректно - *Vladimir the Saint вместо St. Vladimir и *Ivan the Bloody («Иван Кровавый») вместо Ivan the Terrible.
Термины и мемы
В любом серьезном письменном и устном тексте есть то, что некоторые лингвисты называют «лексико-семантической сеткой», или карка-
сом текста (см. [Ермолович, 2009]. Узловыми точками этого каркаса являются термины, то есть обозначения строго определенных понятий. Конечно, знать термины важнее всего в научно-техническом переводе, но публицисты-гуманитарии тоже оперируют терминами, а также близкими к терминам единицами культурной информации - мемами, на узнавание и понимание которых они рассчитывают.
Мемы, как и термины, в силу своего особого статуса (они устанавливают между лектором и слушателями особый мостик взаимопонимания) требуют по возможности точного перевода. При наличии у мема эквивалента его нежелательно заменять синонимами, аналогами, описательным переводом и вообще подвергать каким-либо переводческим трансформациям, не говоря уже о том, чтобы оставлять без перевода вообще.
Таких мемов в выступлениях ораторов на конкурсе было немало. Один из них содержится в примере (14) - это выражение "time-space compression" (пространственно-временное сжатие), термин теории относительности и теории гравитации. Понятно, что оратор употребил его не в прямом, а образном значении, и теоретически переводчик не обязан передавать лексическую единицу, использованную в переносном смысле, ее строгим терминологическим эквивалентом. И все же здесь мы имеем дело не с рядовым словосочетанием, а именно с мемом, опорной смысловой точкой текста - недаром он употребляется неоднократно. Тем не менее данный мем не был передан переводчиком ни в примере (14), ни в следующем отрезке:
.culture is, of course, not something that is located these days in geographic space anymore; now it's time-space compression and it can traverse large areas of space. (Точный перевод: Культура в наши дни больше не ограничена географической территорией; мы живем в эпоху пространственно-временного сжатия, и культура способна пересекать огромные пространства.)
.культура не находится в рамках. не находится в географических рамках. Культура распространяется на очень далекие расстояния. (18)
Также неоднократно звучал на конкурсе еще один популярный сегодня термин-мем - cognitive dissonance (когнитивный диссонанс):
It was a time of great cognitive dissonance for me, because I was living in Russia. and yet I was receiving news from western media, and I had a very strong cognitive dissonance because the two were not
in alignment. (Точный перевод: Для меня это был период огромного когнитивного диссонанса, потому что жил я в России, но черпал информацию из западных СМИ, и этот когнитивный диссонанс был очень силен, потому что информация реальности противоречила.)
Конечно, это время стало для меня своеобразным временем диссонанса, потому что, с одной стороны, я жил в России, но, с другой стороны, я слушал западные новости, и они друг с другом никак не совпадали. (19)
Как видим, переводчик оставил лишь вторую часть от мема, который, по-видимому, был столь важен для оратора, что оказался внедрен им в одно и то же предложение дважды. В переводе необязательно следовало сохранять сам повтор, но хотя бы один раз надо было перевести словосочетание точно и полно. (Попутно отмечу ошибку в формулировке: «...я слушал... новости, и они друг с другом не совпадали». Речь идет не о несовпадении одних новостей с другими, а о различиях между собственными наблюдениями оратора и информацией СМИ).
Мемы имелись и в выступлениях российских ораторов. Распознать их было порой непросто. Так, слово бессмертие в некоторых текстах не имеет статуса узловой единицы и может передаваться другими частями речи (например, прилагательным: достичь бессмертия - to become immortal) либо описательно: например, пытка бессмертием - the tortures of everlasting life (из автопереводов В.В. Набокова).
Однако во многих случаях слово бессмертие обозначает биологическое, философское и религиозное понятие и играет терминологическую роль. В речи одного из ораторов на конкурсе этот мем был соотнесен еще с одним сложным и важным концептом, формулировка которого в цитате выделена полужирным шрифтом:
Я думаю, мои российские коллеги знают о существовании движения «2045», которое в виде главной историко-эволюцион-ной цели человека третьего тысячелетия представляет обретение бессмертия. При этом любой гуманитарий, наверное, понимает, что это - задача, обязывающая прежде всего для культуры, и эта задача, которая, подчеркиваю, ставится как главная историко-эволюционная задача человечества в третьем тысячелетии, должна вызывать прежде всего не вопросы «как», «что», а вопрос «зачем».
There's a movement in Russia, and my colleagues will know about that has announced that's by 2045, and that movement is called "2045," humanity will have to become- will live forever, will assume eternal life, and they are all striving to achieve that goal. However, it makes us as a humanity really obliged, I mean our culture is becoming obliged and assumes a different role in this regard, so the question that we should be asking is not how to get there and not what we will get in the end, but why we need that. (20)
В переводе мы наблюдаем перебор описательных переводов для первого мема (бессмертие), который так и не получил прямого эквивалента (immortality). Что касается второго опорного понятия текста, состоящего из семи слов (главная историко-эволюционная задача человечества третьего тысячелетия), упомянутого дважды и специально выделенного авторской ремаркой «подчеркиваю», то ему в переводе досталось лишь короткое неадекватное соответствие that goal (эта цель). (Других ошибок, допущенных в этом пассаже, не комментирую, хотя они довольно значительны.)
Если же говорить о мемах, не имеющих прямых эквивалентов, то тут переводчики оказались еще в более затруднительном положении. Прежде всего это касается перевода с русского на английский, и данному направлению перевода посвящен следующий раздел статьи.
Is their English good enough?
Проанализируем, насколько уверенно конкурсанты переводили с родного, русского языка на неродной - английский. Начну с примера:
Ну, вот такой пространственно-ориентированной культурой, несомненно, является русская культура, которая очень хорошо чувствует пространство, пространственные границы, не отдает границы, удерживает их, поэтому и Курилы, поэтому и «Крым наш», поэтому такое тонкое чувство сакральности мест и десакрализации мест. Пространство - несомненно, наша стихия.
That is why Russian culture is one of the space-oriented cultures, because it feels space very well and it also feels its boundaries and tries to retain them. That is why we have the situation with the Kurils, that is why we have the Crimea which is ours, and also there is the feeling of having space as something sacral. (21)
Анализируя этот фрагмент, мы имеем возможность продолжить разговор о мемах. Их здесь два - Курилы и «Крым наш». От тех мемов, что приводились выше, оба отличаются тем, что не имеют прямых эквивалентов, потому что актуальны прежде всего для российского дискурса. Передать их можно описательно или с помощью пояснительных слов. Ведь, например, говоря «Курилы», оратор не просто называет Курильские острова, а имеет в виду позицию России в территориальном споре с Японией. Переведя этот мем как "the situation with the Kurils", переводчик хоть и не прояснил сути данного мема, но по крайней мере дал слушателям понять, что вокруг Курил существует некая «ситуация», в которой при желании можно разобраться по другим источникам. (Можно было бы перевести и конкретнее, например, "that explains Russia's Kuril Islands policy", но это замечание не является критическим.)
С переводом мема «Крым наш» справиться удалось хуже. Фраза "We have the Crimea which is ours" - малопонятный плеоназм. Здесь возможны различные варианты, но наиболее очевидный - поясняющий перевод, например:
.поэтому и «Крым наш» - .and this is why Russians keep saying "(the) Crimea is ours." (22)
От мемов перейдем к абстрактным существительным. Таковых в выступлениях ораторов было немало, потому что, как уже отмечалось, их рассуждения носили в основном отвлеченный, почти философский характер. Абстрактные понятия составляют основу академического дискурса как на русском, так и на английском языках, и от переводчиков ожидается уверенное владение их обозначениями.
Однако конкурсанты такого владения не проявили. Обратим внимание на окончание фрагмента (21). Однословный эквивалент слова сакраль-ность - sacrality ускользнул от переводчика, который сконструировал не очень удачное описательное соответствие ("having. as something sacral"). Второе понятие, десакрализация (чему в английском языке ожидаемо соответствует слово desacralization, хотя можно было передать его и описательно) осталось без перевода.
Следующие фразы, построенные на абстрактных существительных, были опущены в переводе целиком:
Это связано прежде всего с типологией культур. (23)
Пространство - несомненно, наша стихия. (24)
У нас идея сохранения какого-то статуса практически отсутствует в головах. (25)
Вряд ли пропуск этих фраз - оправданная жертва. Возможно, конкурсанты упустили эти высказывания потому, что не знали, какими значками обозначить в скорописи встретившиеся в них понятия: типология, культура, пространство, стихия, статус. Во всяком случае, абстрактные и отглагольные существительные приводили финалистов в замешательство. Вот еще примеры:
У нас проблемы с планомерно. постепенно планируемым преобразованием.
We have certain problems with gradual planning of our time being. (25)
Соответствие получилось невразумительным; возможный корректный вариант - We have problems with gradually planned reform / transformation.
То есть, несомненно, вместе с процессом появления единой культуры, единой цивилизации, единого смыслового поля в мире происходит процесс атомизации, разделения людей, «нишевиза-ции».
So now we have the situation when we have one global single cultural space, but at the same time we are having some kinds of niches that appear in this space. (26)
Здесь не переданы понятия цивилизация, смысловое поле, атомиза-ция; очевидно, все внимание переводчика привлек авторский неологизм нишевизация, который передан описательно, но не слишком связно. (Приведу возможный - но, конечно, далеко не единственный - вариант перевода последней части: ".people are divided, atomized and driven into niches".)
Эти угрозы связаны не с глобализацией, не с атомизацией, не с конфликтами между этими культурами.
I am not talking about globalization or conflictization or the actual conflicts between the cultures that clash with each other. (27)
Снова слово атомизация не получило корректного соответствия. Возможно, здесь переводчик просто оговорился и использовал вместо atomization несуществующее слово conflictization, но это привело к чрез-
мерной концентрации слов со значением 'конфликт': "conflictization -conflicts - clash"!
Во многих случаях профессионалы некорректно употребляли артикли, особенно с абстрактными существительными. Вот показательный пример:
И еще с чем я хотел бы согласиться в связи со сказанным, - это, конечно, доминирование массовой культуры, которая, однако, разбавляется все усиливающимся влиянием сетевой культуры. Мы должны разделять массовую культуру, сетевую культуру, и по-прежнему остается высокая культура, которая, да, под угрозой.
And I would also like to agree with the idea that we are now having a . the. so-called mass culture and we need to divide mass culture and network culture. we have network culture, mass culture and also the high culture, which is now under threat. (28)
Запись с фонограммы наглядно показывает, что в начале фразы переводчик колеблется, не зная, какой - определенный или неопределенный -артикль поставить перед выражением mass culture. Далее он все-таки приходит к правильному решению, снимая артикль перед словосочетаниями mass culture и network culture, но в конце предложения снова сбивается и вводит ненужный в данном контексте определенный артикль перед high culture.
Если говорить о грамматике, ошибки в артиклях вообще оказались самыми распространенными, хотя у одних конкурсантов они встречались чаще, у других - реже. Приведу несколько примеров без оригинала, в которых некорректное употребление артиклей (а также и другие грамматические ошибки) выделены полужирным шрифтом:
I suppose that some of the modernization processes. they take place not only in the culture but on a higher level. (29)
Besides the problems with the historic timeframe we also see the weakened condition of this category, we see the disrupted reality, and we have the periods of stagnations followed up by the periods of revolution. (30)
But, of course, Anglo-Saxon culture is the time-oriented one. (31)
Наконец, нельзя не отметить еще одну стилистическую особенность переводов, а именно чрезмерную скудость арсенала синтаксических конструкций, которую обнаружили некоторые конкурсанты. Так, вернув-
шись к примеру (26), можно заметить, что в нем три раза в рамках одного предложения употреблена конструкция we have (we are having).
Перевод как причина непонимания
В заключение приведу показательный пример, когда небольшая, на первый взгляд, неточность перевода привела к реальному сбою в коммуникации между собеседниками. При двустороннем переводе подобный сбой особенно опасен, потому что, оттолкнувшись от неправильно понятой идеи, разговор может пойти по такому руслу, в котором усугубится провал непонимания, и переводчик поставит себя в крайне затруднительное положение.
Примечательно, что неточность перевода оказалась связанной с абстрактным существительным. Вот фрагмент выступления, в котором переводчик допустил ошибку:
Ну, и последняя, третья проблема, которую я бы хотела назвать, это так называемый кризис гуманитарности, но кризис гуманитар-ности, происходящий в первую очередь в головах у тех, кто кризиса не видит, - у наших ученых-естественников.
There is another thing that I'd like to mention, and this is another threat, another danger that I think should be brought up, and that is, this crisis of the humanities, the humanities as a school of thought, and, in particular, this crisis. we can observe it in the heads and brains of our natural scientists. (32)
Как видим, затруднения у переводчика вызвало слово гуманитарность. Слово действительно редкое и немного туманное по значению: ясно, что оно образовано от прилагательного гуманитарный, но последнее употребляется в самых разных значениях. Правильнее всего в данном случае было бы принять решение, лежащее на поверхности, - образовать абстрактное существительное от прилагательного по аналогичной словообразовательной модели английского языка: humanitarian - humanitarianism.
Слово гуманитарность здесь - своего рода условный символ, значок, которым оратор только обозначил свою идею: он будет постепенно раскрывать ее смысл в ходе дальнейшего рассуждения. Это стандартный риторический прием, к которому должен быть готов переводчик. Оптимальная политика перевода в таком случае - передавать не до конца ясное в оригинале столь же не до конца ясными средствами (насколько, конечно, это позволяют ресурсы языка перевода).
Однако переводчик пошел по-другому пути: он попробовал сразу расшифровать мысль оратора. Видимо, введенный в заблуждение упоминанием «ученых-естественников», конкурсант придал слову гуманитар-ность значение 'гуманитарные науки' (the humanities), да еще добавил сюда интерпретацию «как школа мысли» (as a school of thought). Но и «школа мысли» не помогла. Второй содокладчик решил, что речь идет о гуманитарных дисциплинах, и в ответной реплике заявил:
The crisis of the humanities? I'm not aware of that. I studied the humanities- I studied English literature at MA level. okay it's about over 10 years now, but I'm not aware of any crisis of humanities, I'd like to know more about what my colleague meant by that. (Точный перевод: Кризис гуманитарных наук? О нем я ничего не знаю. Я изучал гуманитарные науки - английскую литературу в магистратуре. Правда, это было больше десяти лет назад, но мне ничего не известно про кризис гуманитарных наук. Хотелось бы узнать подробнее, что под этим подразумевает коллега.)
Итак, переводчик попался в капкан собственной догадки. Как поступать дальше? Ведь если переводить точно слова оратора, они вызовут недоумение у его содокладчика - речь шла совсем о другом. Конкурсант пытается найти выход из положения, объединяя слова первого оратора о гуманитарности со своим ошибочным переводом, обозначающим «гуманитарные науки», и начинает пассаж следующим образом:
Теперь, что касается кризиса гуманитарных наук, кризиса гу-манитарности. Ну, и в принципе гуманитарные науки связаны с человечеством, да?
Второе предложение здесь - тоже плод собственного творчества переводчика, старающегося увязать «гуманитарные науки» уже не только с гуманитарностью, но и с понятием 'человечество' (одно из значений слова humanity). Трудно сказать, как переводчику удалось бы разрешить проблему непонимания собеседников, если бы их беседа продолжалась намного дольше. (К этому моменту срок испытания уже подходил к концу.)
Переводчик завершил абзац следующим образом:
Десять лет я уже занимаюсь изучением литературы. Сам учился на литературе. у меня был один. я учился в университете, когда проходил... когда я сдавал магистерские экзамены, я как раз занимался. одна из моих специальностей была литерату-
ра, и я не могу сказать, что этот самый. кризис. наблюдаю. поэтому, если вы поделитесь со мной своими замечаниями, я буду вам очень благодарен.
Здесь имеет место еще одна смысловая ошибка: вместо «более десяти лет назад» (it's over ten years now) вышло «десять лет», то есть 'в течение десяти лет'. Кроме того, не получилось передать мысль «Я изучал английскую литературу в магистратуре» ("I studied English literature at MA level"), для выражения которой переводчик с трудом подыскивал нужные слова.
Заключение
Что же показал финал конкурса по последовательному переводу среди профессионалов? Резюмирую изложенные выше наблюдения.
• Профессионалы изжили большинство описанных мною ранее «детских болезней». Однако они продемонстрировали склонность к неуместному перебору синонимов и повторам одних и тех же смысловых элементов высказывания.
• Конкурсанты показали способность вести перевод, длительное время не прерывая оратора. Но при этом они допускали немало смысловых искажений (подчас грубых), неточностей в деталях, пропусков и добавлений «от себя».
• Переводчики недостаточно хорошо фиксировали и передавали прецизионную лексику (имена, названия, количественные сочетания) и не всегда демонстрировали твердое знание формы некоторых важных имен собственных на языке перевода.
• Переводчики слабо владели терминами и культурными мемами, не выделяя их в смысловой структуре переводимого текста и, возможно, не отдавая себе отчета в их важности для адекватного перевода.
• Конкурсанты не проявили уверенного владения навыками передачи абстрактных существительных в научно-публицистическом и академическом дискурсе. В целом это искажало характер и уровень общения, обедняло мысль оратора, а в одном случае привело к непониманию между собеседниками.
• Переводы на английский язык были построены в целом грамотно, но отличались не всегда корректной передачей артиклей, в особенности с теми же абстрактными существительными.
На основе этих наблюдений можно сформулировать некоторые выводы и рекомендации для переводчиков и преподавателей перевода.
• Хотя навыки переводческой скорописи суть одно из важнейших умений последовательного переводчика, профессионалу следует отдавать себе отчет (а педагогам следует внушать студентам), что переводческая запись позволяет фиксировать лишь базовую смысловую канву речевого фрагмента. Если переводимый текст носит характер обобщающих, концептуальных рассуждений, насыщенных модально-логическими и семантическими нюансами, воспроизвести их можно, лишь сочетая запись с напряжением кратковременной памяти, временные пределы действия которой ограничены. Соответственно, адекватный перевод неподготовленного выступления возможен лишь в режиме передачи коротких отрезков оригинала. Такой режим оптимален и для лектора, если он желает установить контакт с аудиторией, и для восприятия слушателей, внимание которых может утомляться и отвлекаться при чрезмерно долгом звучании иноязычной речи.
• В силу этих причин желательно сводить длительность переводимых фрагментов звучащего текста до минимума в одно-два предложения. (Повторюсь, что за рамками этой статьи оставлен последовательный перевод в условиях протокольных мероприятий, когда у переводчика нет возможности регулировать длительность переводимых периодов.) Умение добиться оптимального режима (как в сотрудничестве с оратором, так и самостоятельно) - один из необходимых навыков устного переводчика, часть его умения правильно организовать свою работу в интересах слушателей.
• Переводчикам и преподавателям перевода следует глубже тренировать навыки передачи абстрактных понятий и мемов, образующих лексико-семантический каркас научно-публицистических текстов.
Один из главных итогов конкурса заключается в том, что профессиональные переводчики-лингвисты, обладающие, без сомнения, гуманитарным образованием, допустили больше всего неточностей и ошибок в деталях, свойственных именно академическому, гуманитарному дискурсу. Возможно, это - парадоксальное проявление того «кризиса гумани-тарности», о котором говорили ораторы на конкурсе.
Список литературы
Ермолович Д.И. Детская болезнь «размазни» в последовательном переводе // Мосты. 2005. № 1 (5). С. 47-58 (электронная версия статьи размещена по адресу: http://yermolovich.ru/index/0-64).
Ермолович Д.И. Наш перевод, вперед лети! В лакуне остановка // Мосты. 2009. № 1 (21). С. 48-67 (электронная версия статьи в формате pdf размещена по адресу: http://yermolovich.ru/lakuna/lakuna_unabridged.pdf, см. с. 14 и след.).
Линдсей П., Норман Д. Переработка информации у человека. М., 1974. 550 с.
Миньяр-Белоручев Р.К. Последовательный перевод. М., 1969. 288 с.
Сведения об авторе авторе: Ермолович Дмитрий Иванович, докт. филол. наук, профессор МГЛУ, главный редактор издательства «Аудитория». E-mail: slovesa@ gmail.com.
