CC BY
13
К 75-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ (1941-1945 гг.)
УДК 908
Н. Е. Гелеверов
ПОСЛЕДНИЙ ПРИВЕТ ОТЦА С ФРОНТА (моё опалённое войной детство)
Автор представляет фронтовые письма отца, участника Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.), погибшего на фронте. Автор описывает свои детские воспоминания о своем отце, военном детстве и оккупации, дне Победы 9 мая 1945 г.
The front letters of the father - the participant of the great Patriotic war (1941-1945) who died at the front are presented. The author describes his childhood memories about his father, about her childhood during the war, the occupation, the Victory day of 9 may 1945.
Ключевые слова: отец, фронтовые письма, война, оккупация, военное детство, путешествия.
Keywords: father, front letters, war, occupation, military childhood, travelling.
Возможно, что в описываемых событиях и нет большой хронологической связи, но это всё, что сохранила память человека, которому на момент получения его матерью последнего привета от любимого мужа (24 марта 1943 г.) было всего четыре года и пять месяцев...
А вот несколько строк из этого письма:
«Здравствуй, дорогая Ирочка! Сегодня я приехал из госпиталя в Тбилиси за получением назначения и не знаю, на какой фронт меня теперь пошлют. Зашёл к маме, думаю, здесь пожить сутки или двое, мне сейчас же доложили о твоём письме. Я не могу тебе описать ту радость, которая меня охватила, когда я узнал, что вы живы и здоровы. Зная о тех зверствах, которые чинили немцы на Кубани, я считал, что вас никого в живых не было.
Я учился на курсах вместе с нашим военкомом т. Осиповым, спрашивал за свою семью, он говорит: не помню. Я считал, что ты сама выехала в Медведовскую.
Я послал телеграмму и два письма, Шкарба тоже послал Калашниковой, писал сюда, маме, в Тбилиси, и всех спрашивал, где моё семейство, и, пролежав два месяца в госпитале, ни от кого, ни одного слова не получил. Было очень досадно, я считал, что погибла ты и мои дорогие сыночки...»
СИЛЬНЫЕ РУКИ Отца я совершенно не помню в лицо. Знаю, что это был крепыш, ростом около 173-175 см. Но очень хорошо помню сильные отцовские руки. Когда он приходил домой с работы, он иногда находил свободное время для возни с сыновьями. Больше внимания отец уделял мне, младшему.
Он брал меня в охапку и, насколько позволял ему рост, подбрасывал вверх и ловил. Мне это очень нравилось, я заходился от смеха и просил его повторять. Космонавта из меня не получилось, но на высоте до 4000 м я себя ощущаю вполне нормально. Также нормально переношу перелёты и морскую качку.
«ДЖУЛЬБАРС» И АРМА Почти перед самой войной очень большой популярностью у всего населения огромной державы и, видимо, особенно у сельского населения пользовался кинофильм «Джульбарс», повествовавший о героических буднях одной из пограничных застав страны.
Этот фильм попал и в станицу Екатериновскую на Кубани, в которой проживала в то далёкое время наша семья. Папа после работы, в день приезда к нам в станицу кинопередвижки, смонтированной на базе автомобиля ГАЗ-АА, забрал всю семью и в том числе нашу общую семейную любимицу, небольшую белую собачку болонку по кличке Арма. Следует сказать, что эта собачка очень хорошо уживалась в нашем доме со вторым любимцем семьи - здоровенным рыжим и очень добродушным котом Васькой.
Мы дружно зашли в сельский клуб и расположились на лавках невдалеке от большой белой простыни, заменявшей киноэкран.
В зале было тихо и спокойно лишь до того момента, когда на экране появился один из главных героев фильма пограничная слу-жебно-розыскная собака Джульбарс. И когда наша Арма, сидевшая у ног отца тихо и смирно, услышала рык и грозный лай Джульбарса, она в ответ залаяла звонко и заливисто, вторя событиям на экране.
В зале начался переполох, в темноте никто ничего не понял, но дружный смех всех присутствующих в кинозале на время перекрыл все те события, которые происходили на экране. Женщина-контролёр громким голосом попросила того, кто пришёл с этой собачкой, удалиться из зала.
ЛЕДЕНЦЫ (МОНПАНСЬЕ) Я очень хорошо помню, что у папы был отдельный уголок в комнате, в котором стоял большой двухтумбовый письменный стол с ящичками, запиравшимися на ключ. В редкие минуты отдыха он приглашал меня в свой «кабинет», к письменному столу, открывал заветный третий ящик правой тумбы стола. Из ящика он доставал металлическую расписную коробку с конфетами-леденцами «Монпансье» и говорил мне: «Бери! Угощайся, сынок».
Помню, что я брал 2-3 штучки, не более, и всегда говорил: «Спасибо, папа!» Он меня уговаривал взять ещё, но, видимо, врождённое чувство меры не позволяло мне брать больше. У меня в комнате тоже стоит небольшой стол с ящичками, и одним из любимейших моих лакомств являются леденцы.
ВСТРЕЧА В ПОЛЕ Получив письмо о том, что папа лежит в госпитале в Краснодаре, мама, очень решительная женщина, собралась всей семьёй добраться до него. Нас в то время было четверо: мама, старший брат Анатолий, я и меньший брат Геннадий, которого мама несла на руках. Старший брат нёс котомку, я - свёрток, а мама - с грузом за плечами и Геной на руках.
Мы шли в течение нескольких часов по грязным просёлочным дорогам, нас иногда поливал мелкий дождичек, но мы медленно продвигались вперёд. Начал громыхать гром, и дождь усилился.
Время близилось к вечеру, тучи заволокли всё вокруг нас. И вдруг как-то всё вмиг изменилось: мы увидели идущего навстречу нам мужчину. И это оказался наш папа, живой и невредимый. Ему после ранения дали двое суток на поиски семьи, о которой он давно уже ничего не знал, несмотря на попытки поисков и его письма.
Встреча произошла в грозу, в сплошной темноте, между населёнными пунктами. Папа подхватил меня на руки вместе со свёртком, забрал котомку старшего брата и заплечный груз у мамы, и мы пошли в сторону ближайшей станицы. Мелькнул огонёк вправо от дороги. Жившие в небольшом домике люди разместили нас на полу крохотной кухоньки.
Столько радости и слёз было от этой неожиданной встречи в поле...
ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ ЛАБУ
После неожиданной встречи папа решил срочно выбираться с нами в Краснодар, чтобы получить новое назначение на фронт. Запомнилось, что его с сыновьями брала на борт почти любая военная грузовая машина, а маму не брали (по законам военного времени гражданских брать на автомашины было запрещено). Тогда он, всё же определив маму с Толей и Геной на машину, идущую до Краснодара, сам стал дожидаться оказии вместе со мною.
Такой машиной оказалась легковушка первой советской модели, которую в народе звали «эмкой». Мы долго ехали, сидя на заднем сидении, пока не выехали на берег реки Лабы, летом не представлявшей особой сложности для переправы. Но эти события происходили почти в конце апреля, и река была очень серьёзным препятствием на нашем пути к городу, в котором я родился.
И всё же водитель, посоветовавшись с отцом, решил переправляться. До середины реки всё шло гладко, но вдруг неожиданно у «эмки» зачихал мотор, протарахтел некоторое время и совсем заглох. Машину стало заносить песком, ветви и трава проносились мимо. Я стоял на заднем сидении и, видя, как мне казалось, проносившиеся мимо нас громадные волны, очень громко кричал. Вот откуда у меня несколько притупившаяся с годами водобоязнь. Это было и остаётся одним из самых страшных моих воспоминаний и «подарков» того времени. А сколько таких препятствий ждало нашу семью в дальнейшем! И самое главное - оккупация и страшный голод.
ТЮТЮН, ШЕЛКОВИЦА, ЖЕРДЕЛИ, КОЛОСКИ
В то далёкое время нас, пацанов, всё время преследовало одно чувство - постоянное ощущение голода. Нам всегда хотелось есть, и мы искали любую возможность, чтобы притупить хоть на время этот кошмарный голод.
Нужно сказать, что на Кубани перед самой войной были очень большие урожаи табака, или, как его ещё называли местные, тютюна. И если старшие ребята 7-10 лет, которые могли держать в руках нож, резали табак в мелкую стружку, которую потом старшие бережно сушили и отправляли в виде махорки на фронт нашим бойцам, то малыши вроде меня решали для себя другую проблему: искали повсюду клочки газет или любой другой бумаги,
чтобы соорудить что-то вроде самокрутки с уже сухим табаком и дымить, дымить. Это ненадолго забивало чувство голода и отвлекало нас на время от мыслей о еде, о хлебе. Но я помню, что мама всегда была настороже, всегда искала гибкую и длинную хворостину и за это моё увлечение табаком угощала меня хлёсткими ударами.
Но самым большим лакомством из всех растущих на достаточно благодатной кубанской земле в те годы была огромная шелковица (тутовое дерево), которая снабжала всех соседских ребят прекрасной съедобной и очень крупной сладкой бело-вишнёвой ягодой. Мы, как воробьи, окружали дерево, вначале собирая то, что лежало на листве, внизу, а затем поднимались выше по хрупким ломким ветвям.
Другим не менее распространённым в то время в кубанских садах лакомством для нас, малышей, являлась жердель (дикий родственник абрикоса). Плоды жердели такого же ярко-оранжевого цвета, как и у её культурного сородича, только содержимое косточек, очень похожих на абрикосовые, всегда горькое. И, несмотря на горечь, а точнее, именно поэтому, содержимое косточек жердели тоже использовалось в хозяйстве. Из него наша мама, как и многие другие женщины Кубани в годы войны, варила мыло, которое только и использовалось разве что для стирки очень грубого и грязного белья (такое мыло поставлялось в годы войны в воинские части). Именно в этой важной работе малыши моего возраста были незаменимыми помощниками: мы камнями разбивали косточки, что в одно и то же время было очень важной работой и весёлой, одной из немногих в то грозное время, детской игрой-забавой. Старшие аккуратно собирали содержимое косточек жердели и, смешав его с каустической содой, долго, до необходимой консистенции, варили так называемое нужное для всех мыло, хоть и плохого качества.
Одним из ярких является воспоминание о сборе колосков на полях после уборки урожая. В то время действовал сталинский указ о том, что если кто-то из участвующих в сборе колосков на стерне унесёт хотя бы один домой, то к этому человеку будут приняты самые крутые меры наказания, вплоть до уголовного. Но в памяти моей не отложилось ни одного случая подобной ответственности. Сам же принимал непосредственное участие в уборке
колосков на полях в дичайшую жару, уже учась в школе, в 19461947 годах.
ЧАКАН, СТРИЖИ, ВОРОБЬИ, СОВЫ
В детстве, насколько я помню, мы, две семьи - Гелеверовых и Хлебниковых, жили в одном четырёхкомнатном доме под железной крышей и с двумя входами. В обеих семьях отцы воевали, а дома были мамы и сыновья: трое Гелеверовых и двое Хлебниковых. Хлебниковы-сыновья были постарше меня: Владимир - третьеклассник и Виктор - первоклассник. Именно эти ребята и были моими лучшими друзьями в детстве. И именно с ними и связаны у меня все мои похождения и приключения (заложившие чувство постоянной тяги к перемене мест), которые с нами случались в наших настойчивых поисках средств утоления непреходящего чувства голода. А наши мамы в это время с утра и до ночи упирались на трёх-четырёх работах, в том числе сторожили большой амбар, иногда заполняемый рожью или овсом.
Наиболее привлекательным и заманчивым местом в летнее время для нашей детско-подростковой команды были плавни - заросли осоки, рогоза, тростника, чакана и других видов растений на затапливаемых и пойменных территориях.
Здесь старшие ребята брали яйца из птичьих гнёзд. Но самым, пожалуй, лучшим лакомством был всё же чакан - высокое болотное растение с достаточно крупным белым и мясистым, чуть сладковатым стеблем-корнем, заменявшим нам хлеб и сахар.
Наевшись до отвала чакана, довольные, мы возвращались домой, где нас ожидали наши кормильцы-воробьи. Почему именно эта, самая распространённая порода пернатых окружала амбар (с остатками ячменя и ржи), объяснить мы и не пытались, но именно на воробьёв у нас была объявлена настоящая охота. Мы их ловили ловушками, составленными из пяти целых кирпичей, которых в округе (по случаю некогда активного довоенного строительства) было предостаточно. Пятый кирпич ставился в качестве крышки на четыре, лежащих внизу и образующих колодец. Кирпич через палочку (или щепку) опирался на подставку, на которую мы сыпали горсть семян. Воробьи всегда старались склевать то, что лежало на подставке. В результате пятый кирпич падал и накрывал сразу несколько воробьёв. Это были трофеи, наше питание. Железных банок вокруг валялось много, вода артезианская рядом, в бассейне. Оставалось малое - разжечь костёр и поставить кастрюльку для супа.
Самый предприимчивый, находчивый и смекалистый из братьев Хлебниковых - старший, Владимир, однажды объявил охоту на сов, которые в свою очередь охотились на летучих мышей и мышей-полёвок, в изобилии обитавших в том же пресловутом амбаре-сенохранилище, который охраняли посменно наши мамы от воров и расхитителей.
Однажды Владимир принёс в нашу квартиру большую и красивую, на мой взгляд, сову. Отдал её нашей маме и предложил ей изготовить для нас, малышей, что-нибудь вкусненькое. Но мама трое-четверо суток не могла лишить нас удовольствия от общения с этим представителем пернатых хищников. Сова устраивала с нашим котом настоящие ночные баталии. Оба представителя животного мира хорошо видят в сумерках и друг друга достойны и в силе, и в ловкости, и в гибкости. Тот же Володя, зайдя к нам через продолжительное время, очень удивился, увидев выскочивших ему навстречу сову и кота. Он тут же взял топор и через некоторое время передал маме ощипанную тушку, напоминающую, скорее всего, небольшого цыплёнка, но никак не гордую и вольную хищную птицу. Мама из остатков риса сварила плов, который я есть не мог.
САЗАН ВЕЛИЧИНОЙ С МЕТРОВОЕ ПОЛЕНО
Очень ярки воспоминания о моей самой первой в жизни рыбалке. Связаны они всё с теми же плавнями, а точнее, с рекой Еей, давшей название нашему родному поселению, некогда построенному солдатами известного русского полководца Александра Васильевича Суворова во времена его азовских походов. Братья Хлебниковы в процессе своих продолжительных и дальних похождений в плавнях нашли очень хороший омут на реке Ея. Этот омут окружали невысокие песчаные берега, так что подходы к нему смогла сделать и такая мелюзга, как я и мой одноклассник Толя. Но в указанный братьями день пойти с ними на рыбалку смог я один. Тем более, что учёба в первом классе была завершена и можно было гулять в любое время. Итак, трое «рыбаков» подошли к заветному месту. Почему заветному? Потому что здесь никогда не было видно ничьих следов, а время было военное и голодное, и народ промышлял еду всеми возможными и невозможными средствами. Мы выбрали этот омут реки. Старшие предположили, что в её омуте, именно в месте с песчаными берегами, можно было поживиться хорошей рыбкой. Что и в самом деле позже подтверди-
лось. Нашли раму-сетку от панцирной кровати, почему-то валявшуюся в полукилометре от этого места. Видимо, у человека не хватило сил дойти до этого омута. Притащили эту сетку к речке, перегородили её в самом глубоком месте. Делали это братья, более высокие и сильные. Мне же дали какой-то обломок не то доски, не то бревна и заставили шумно бить им по воде. Чтобы рыба от шума и испуга смогла сдвинуться с облюбованного ею места в омуте. И о чудо! Владимир, почти совсем окунувшись в воду возле сетки, едва выступавшей над уровнем воды, нащупал в тёмной и мутной от песка и ила воде громадное тело рыбины. Мы втроём стали вытаскивать эту сетку вместе с рыбой на берег. Едва-едва укротили громадного сазана, величиной более одного метра и толстого, как приличное полено. У запасливого Владимира в кармане, среди ржавых гвоздей и гаек разных размеров и калибров, отыскался кусок верёвки достаточной толщины и длины. Мы освободили долго не засыпавшую рыбу из сеточного плена (она нырнула в эту дыру, пытаясь уйти от моей загонки и от рук братьев Хлебниковых). Продев верёвку через освободившиеся из сетки сазаньи жабры, мы привязали рыбу к той же самой палке, с которой я работал загонщиком. Братья первые впряглись под эту громадную и нужную ношу. Тащили её очень долго, так как много сил ушло на поимку и борьбу с этим великаном сазаньего поголовья. Помню, что из дворов выходили любопытствующие, а многие женщины держали в руках миллионные денежные знаки военного времени, предлагая нам продать наше сокровище. Но у горделивых пацанов-рыбаков дома своих едоков хватало. Пришли домой, точнее, приползли, затемно. Старшие ребята по-братски разрубили эту рыбину: мне отдали среднюю часть, взяв себе головную и хвостовую.
ОВЦЫ, РАЗОРВАННЫЕ ВОЛКАМИ
По селу, в котором мы в то время жили, прошёл слух о том, что колхозных овец (в большом количестве) разорвала неизвестно откуда взявшаяся в этих местах стая волков. Председатель колхоза (опираясь на мнение правления) принял решение раздать разорванных овец колхозникам на трудодни.
Я не помню, ел ли я это мясо разорванных хищниками овец, скорее всего, мама кормила меня только бульоном. Но и его, и особенно впечатлений от тревожных разговоров взрослых об этих овцах хватило мне на одну бессонную и очень памятную для меня ночь. Спали мы с братьями на русской печи, накрывшись одним
большим одеялом. И, несмотря на то, что я лежал между братьями, на меня в течение всей ночи под одеялом как бы смотрели громадные, горящие ярким огнём глаза этих самых волков. Я всю ночь кричал: «Мама, волки! Волки!» Успокоили меня травяными чаями-настоями только днём. Может быть, это было детским предчувствием, возникшим в мозгу ребёнка, о пришествии настоящих волков - фашистов и румын, оккупировавших малую родину - Кубань (с августа 1942 года по 23 февраля 1943 года).
у
V-*
ОККУПАЦИЯ: «КУРКИ, ЯЙКИ, МЛЕКО...»
Помню много солдат в грязно-зелёных и чёрных мундирах, автомобили и мотоциклы. И сразу же после вступления на нашу территорию, в наши сёла и города они стали грабить и насильничать, ломать и жечь. Это им доставляло, видимо, наивысшее удовольствие. Пришельцы бегали по всем дворам и кричали: «Курки! Яйки! Млеко!..» Они уводили оставшихся редко в каких дворах коров и тёлок, свиней и прочую живность. Фашисты обливали подворья керосином и поджигали их.
9 МАЯ 1945 ГОДА
9 мая 1945 года в закрытые ставни окон нашей квартиры в селе Ей-Укрепление постучали очень громко и продолжительно. Это стучала заведующая сельской библиотекой, которая первая услышала о победе над фашизмом, о наступившем мире. Вся наша семья вместе с Хлебниковыми и жителями села вышла на центральную аллею густого сельского парка. Все громко кричали «Победа!» и плакали от радости и горя, оплакивая всех не вернувшихся с этой всемирной бойни...
Евгений Павлович Гелеверов
В самом же Краснодаре почти под корень выбили подпольную группу и зверски замучили в гестапо братьев Игнатовых - Евгения и Геннадия, одних из самых активных участников кубанского подполья. Но об этом (о подпольщиках) я узнал, учась уже в шестом классе школы, когда прочитал книгу отца братьев Игнатовых.
Тяжёлое военное детство не могло не повлиять на моё решение заниматься путешествиями, а в них (и вообще в жизни) - патриотическим воспитанием подрастающего поколения, писать литературные зарисовки на военную тематику и выступать с ними в СМИ и в различных творческих конкурсах.
Примечания. 1. С 1969 г., сразу же после первого серьёзного мотопробега 3-й к. с., стал членом Всероссийского общества «Знание». И с этого времени активно пропагандирую здоровый образ жизни по городам и весям нашей необъятной Родины и ближнего зарубежья.
2. В 1975 г. (30-летие Победы) я хотел сделать мамочке подарок, узнав хоть что-нибудь об отце, то ли пропавшем без вести, то
ли погибшем на фронтах Великой Отечественной войны. Подольский (Центральный) архив Министерства обороны страны заявил, что Гелеверов Евгений Павлович (1903 г. рождения) не числится в рядах РККА. Вот так: коротко и не совсем понятно. До сих пор жжёт душу. А на дворе уже 73 года со дня Победы.
«Тяжела боль потери и утраты, но - человек жив, пока мы его помним!»
3) К рассказу прилагаются копии сохранившихся писем тех лет и коллаж «Евгений Павлович Гелеверов», выполненный автором.
4) Прилагаю также оставшуюся с тех лет фотографию - сельский детский сад (фото от 28.12.46 г.) Я тогда уже учился в школе, но после уроков приходил в садик, чтобы повозиться с «мелюзгой», да и питался здесь же.
