CC BY
283
СООБЩЕНИЯ
Н.А. Кобрина
ПОРЯДОК СЛОВ В АНГЛИЙСКОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ
В статье рассматривается степень отраженности концептуальных релятивных схем в формах аранжировки компонентов английского предложения; рассматриваются варианты «нарушения» порядка слов, получившие статус нормативных; анализируются функциональная роль этих нарушений, условия реализации, степень регулярности и пределы возможности.
Содержательный аспект изменений в порядке слов, степени закрепленности и дифферен-цированности моделей, в том числе и в связи с мотивацией или причиной для той или иной аранжировки, интересовал лингвистов разных направлений.
В ходе изучения мотивации этих изменений выяснилось, что даже в языке со свободным порядком слов всякая модификация в той или иной степени меняет смысл, например, предложения он талантливый художник, талантливый он художник и художник он талантливый совсем не однозначны. Если в первом предложении представлена констатация, характеризация вообще, то в последующих вариантах вносятся дополнительные акценты и ситуативно обусловленные импликации, которые раскрываются в контексте. Однако для языка с фиксированным порядком слов возможности коммуникативных модификаций не столь широки - они ограничены самими строевыми особенностями языка, поэтому их изучение особенно важно для характеризации языка в целом.
Модификации такого плана в течении долгого времени не получали должного внимания в лингвистике, хотя вопрос о контенсивности (термин С.Д. Кацнельсона) и конкретной значимости всяческих перестановок в аранжировке и получаемом эффекте в общем содержании поднимался не раз. Было очевидно, что эти перестановки отражают изменения в ментальной основе при их образовании. Причина же такого упущения со стороны лингвистов, по мнению С. Д. Кац-нельсона, лежала в общей неразработанности методики анализа содержательных функций, обрекавшей грамматику на рабскую зависимость от логики и психологии [Кацнельсон 1972: 3].
К середине прошлого столетия накопилось уже достаточно фактических данных о значимо-
сти последовательности компонентов в результате применения дистрибутивного анализа на основе комбинаторики, учета позиционных и комбинаторных характеристик слов и маркеров (тагмемного, по существу структурного анализа, основы которого были сформулированы еще Л. Блумфильдом при разработке таксем), а также данных по разработке грамматики зависимостей Д. Хейса, Л. Лесерфа, И.А. Мельчука в разных вариантах. Во всех этих разработках, однако, превалировала моноконцептуальность, т.е. исходными данными служила форма в ее прескриптивном ракурсе. Центральным вопросом оставалось изучение общих закономерностей линейного расположения всех компонентов предложения, что впоследствии приняло определенную направленность - разработку методологии машинного перевода, в результате чего было сформулировано так называемое свойство проективности языка (И.Б. Долинина, И.А. Мельчук, Л.Н. Иорданская, Л. Лесерф, В. А. Ингве и др.). Меньше всего изучались сами возможные модификации, и тем более не рассматривалась семантика происходящих при этом изменений.
Тормозящий эффект в плане разработки содержательных функций в самом структурировании исходил также от генеративной грамматики Н. Хомского, которая хотя и внесла элемент креативности в процесс построения структур, однако креативность замыкалась в рамках определенных моделей, без учета функциональной значимости позиций и их вариабельности. По существу превалировала идея трансформирования одних типичных моделей в другие типичные модели, как аналогия с возможной автоматической трансформацией формул и выражений в математике. Очень скоро, однако, лингвисты убедились, что транс-формируемость не универсальное свойство языка,
как это декларировалось в генеративной грамматике, например, Я хочу мороженое не трансформируется в пассивную структуру *Мороженое хотимо мною, так как глагол хочу - это функтор, который не означает действие или процесс, а лишь отношение к нему. В целом стало очевидным, что тенденция к жесткой модельности всегда лишь тормозит и нередко исключает саму идею развития языка и ограничивает его коммуникативный потенциал.
В этом плане последующее направление -генеративная семантика - дала лингвистике гораздо больше возможностей для изучения законов линеаризации, показав сложность и многоканаль-ность (т.е. неодномерность) процесса порождения, доказав, что порождение связано с процедурой выбора из ряда возможностей (т.е. фактически связано с ментальной деятельностью человека, так как «выбор» уже предполагает ментальную операцию). Важно также, что в генеративной семантике восприятие расценивалось как самостоятельная и отличная от порождения операция, в которой вся процедура начиналась с нуля. Фактически уже признавалось, что в основе коммуникативного процесса лежит креативная ментальная деятельность с обеих сторон.
О содержательной стороне изменений в порядке слов, степени закрепленности и дифферен-цированности моделей, в том числе и в связи с мотивацией той или иной аранжировки много писали лингвисты отечественного функционального направления. В частности С.Д. Кацнельсон доказывал, что в основе таких преобразований лежат ментальные процессы превращения «глубинных синтаксических структур в поверхностные» (в актах порождения речи) и «поверхностных синтаксических структур в глубинные» (в актах восприятия речи). В терминах современной когнитивной лингвистики это звучало бы как двунаправленная соотносимость фрейма и вербализации.
С. Д. Кацнельсон подчеркивал, что при этом преобразовании решающую роль играет семантический компонент, точнее, факт «языковой относительности» лексических значений, который он назвал контенсивным. [Кацнельсон 1972: 116]. Он также отмечал, что фиксируются как нормативные не только типовые механизмы пропозициональной синтагматики, но и их модификации по типу частичного или полного нарушения линейной последовательности [Кацнельсон 1972: 3]. Эти нарушения актуальны при восприятии, когда происходит процесс дешифровки данных с целью определения их смысла, в сторону акцентуации
какого-то пропозиционального элемента; при этом учитывается именно не последовательность форм как таковая, а ее нарушение и общее преобразование содержания. Существенным показателем при этом является изменение просодики. Несомненно, что не только при фиксированном порядке слов, но при свободном порядке изменение последовательности компонентов структуры меняет смысл. Приводимое выше предложение Он талантливый художник и его варианты по аранжировке достаточно убедительны в этом плане.
Параллельно с этим шла разработка общей теории семиотики. В частности, важным для лингвистики в целом является трактовка знака Ч.У. Моррисом, который утверждал, что любой знак имеет «синтаксическое измерение», так как «единичные знаки обычно языком не признаются» [Моррис 1983: 45]. Синтаксическое измерение может быть систематическим и закрепленным и, таким образом, может детерминировать связи и дальнейшее развертывание структуры.
В 70-80-х гг. прошлого века вопросом формирования структуры из конституентов много занимались психологи и представители психолингвистики. Но они стремились создать максимально универсальную модель интегрирования компонентов в составе целого, так называемую схе-мату. В этих разработках используется также понятие фрейм, введенное в обиход Минским [Minsky 1975] как ментальная стохастическая заготовка и как основа для языковой репрезентации пропозициональной модели, с учетом всех дополнительных конституентов.
В 1986 г. вышел сборник «Parallel distributed processing: explorations in the structure of cognition», в котором несколько глав посвящено проблеме схематы, представленной как генерализованная концептуальная структура, хранящаяся в памяти и способная детерминировать последовательность конституентов [Rumelhart, Smolensky, McClelland, Hinton 1986 (ch. 14)].
Однако схемата учитывала знания скорее энциклопедические, чем лингвистическую информацию. Акцент в этих разработках делался на выявлении возможности/невозможности унифицировать модели композиционности. Положительным моментом являлось то, что исследователи исходили из фактов восприятия устной речи, которое обеспечивает более точную и однозначную информацию о намерениях говорящего, так как фиксирует данные просодики. Обращение к речевому плану также дает ряд несомненных преимуществ, поскольку последовательность воспри-
ятия способствует активизации ментальной деятельности воспринимающего, при которой уточняется и определяется поступающая информация в ее динамике, по мере поступления последующих позиционных звеньев структуры. Возникает своего рода «работающая память» (working memory у МакКлелленда и Элмана) [McClelland, Ellman 1986 (ch. 15)], облегчающая процесс дальнейшего восприятия.
Вполне естественно поэтому, что возникновение «работающей памяти» способствовало тому, что развитие языка шло по линии создания в речи особых спецификаторов (в терминологии Ч.У. Морриса, 1983), облегчающих восприятие. Спецификаторы являются отражением особых, иногда логически неоправданных и не доминантных значимых сущностей, обычно на более высоком уровне семиозиса - модусном. Выделяют такие спецификаторы, как индикаторы, детерминирующие продолжение, уточнение, оценочность, эмотивность, персуазивность, аппроксимацию и др. специфические значения, которые отражают авторскую позицию и ментальную деятельность, обращенную к реципиенту. Они формируются на основе приемов использования частиц и междометий, переосмысленных лексических единиц, жестов и очень часто с помощью просодики, связанной с изменением порядка слов. Последний способ и является как раз предметом рассмотрения в настоящей статье.
В историческом плане все эти спецификаторы на первых порах могут иметь эпизодический характер, но потом закрепляются как понятные всем говорящим на данном языке и становятся нормой. Такое проникновение речевых норм в систему языка идет постоянно, и это свидетельствует о том, что речевые проявления теснее связаны с сознанием, чем языковые нормы.
Более гибкую когнитивную модель, сформированную в результате изучения реального использования компонентов при построении пропозициональных структур, описывает Р. Лэнекер. Он называет эту модель «динамической, закрепленной в практике использования» (a dynamic usage-based model). В концепции Р. Лэнекера процесс интеграции (коннекционизм) отражает и предполагает аналогию с процессом ментальной деятельности, т.е. является когнитивно- и психо-логически-обусловленным. Р. Лэнекер выделяет несколько психологических оснований, действующих и стимулирующих определенную направленность при построении структуры:
• рутинность, автоматичность сочетаний (entrenchment), что способствует автоматической реализации всех подобных структур;
• абстрактность самой сочетаемости, возникающей в результате множества подобных сочетаний (schematization);
• возможность сравнения двух подобных структур как показатель выявления сходства, при котором первая структура представляется стандартом построения (standard), а вторая - целью сравнения (target); на этой основе происходит категоризация в процессе коннекционизма;
• возможность построения более сложных структур (composite structures) на основе более простых (component structures); при этом интеграция может быть неполной (ра!^! composi-tionality) [Langacker 1988].
Эти процессы комбинируются по-разному и на разных уровнях структуры, обеспечивая ту вариабельность при интеграции, которая реально происходит, в том числе и за пределами синтагматики пропозициональной единицы. Поэтому дальнейшие исследования интеграционных процессов с неизбежностью привели к учету тех механизмов, которые обусловливают целостность текста и учету той зависимости структуры предложения, которая вытекает из общей цели создания целостности и связности внутри текста - ко-гезии (cohesion у М.А.К. Хэллидея и Р.Хейзен). Текст рассматривается авторами как семантическое целое, как единица не только формы, но и значения, и реализация этой целостности осуществляется в предложении аналогично тому, как реализация целостности сложного предложения определяется особенностями его составляющих. При этом средства могут быть другими, так как уровень интеграции уже другой. Само понятие «когезия» определяется авторами как относящееся к сфере семантики, не грамматики [Halliday, Hasan 1979: 2-4].
* * *
Хотя процесс вербализации предложений сопряжен с целым рядом факторов, несущих информацию, которые говорящий и воспринимающий вынуждены включать или учитывать, центральным моментом при вербализации является все же процесс линеаризации и выбор места для каждого конституента, с учетом прежде всего его грамматической и коммуникативной роли, степени ее значимости/автономности, а также семантической совместимости и конгруентности в конкретных условиях окружения, то есть с предшест-
вующим и с последующим конституентом, что в принципе является организующей функцией или функцией адаптации. Все эти факторы, если они повторяются в практике общения, с неизбежностью приводят к появлению моделей линеаризации, что особенно важно для тех языков, где мало флексий для оформления нормативных признаков линеарности. Однако это не значит, что исключается возможность нарушения моделей. Нарушения могут вначале быть окказиональными, затем они могут стать коммуникативно-значимыми и получить статус оформителей модели, даже если такого рода модели исполняют только одну какую-то частную функцию, не главную, а одну из возможных [Taylor 1989; Boldyrev 1996, 1998].
В настоящей статье будут рассмотрены именно те нарушения, которые стали значимыми либо как модификаторы коммуникативного статуса структур, либо как маркеры связи или зависимости, имплицирующие последующее развертывание структуры, а также для дифференциации уровней - пропозиционального и фразового. Поскольку процесс созидания и восприятия идет с учетом этих модификаторов или маркеров, они с неизбежностью приводят к формированию и закреплению нормативного порядка слов, не обязательно однотипного. Эти закрепленные правила могут быть более или менее жесткими, но они всегда значимы и количественно ограничены, иначе процесс коммуникации был бы сильно затруднен. В английском языке стереотипность и спецификация любого отклонения в порядке слов особенно значимы в связи с общими свойствами языка - с преимущественно изолирующим типом его синтаксиса и малочисленностью его флексий.
Модификация порядка слов может быть связана с коммуникативной, в основном с модус-ной мотивацией, но она может также выполнять определенные грамматические функции, например, связанность, а иногда маркирование особых структурных связей внутри предложения, особенно сложного, где одни и те же приемы и средства могут использоваться как для выражения модус-ных значений, так и для выражения грамматических функций. Это не удивительно, так как мо-дусные функции не всегда имеют собственные закрепленные средства выражения. Кроме того, мо-дусные и собственно грамматические функции также иногда совмещаются.
Рассмотрим случаи использования модифицированного порядка слов более подробно.
I. Акцентированность предиката действия оформляется полной или частичной инверсией,
т.е. предикат или часть его стоит в препозиции к именному члену, обозначающему субъект, а обстоятельства, характеризующие предикат, используются при предикате:
Here comes our favorite hero.
Nowhere was it more obvious.
Along came a policeman.
Directly opposite was the entrance to the park.
Here is a good example.
Now appears the main personage.
There is a nice example.
There comes a time to think of future.
В предложениях реализуется модусный оттенок провозглашения наличия какой-то новой информации или истины, иногда труизма. Наиболее характерным словом в начале предложения является there, которое стало позиционно закрепленным маркером структур со значением наличия, присутствия. В связи с этим there трактуется во многих грамматиках как формальное подлежащее.
Полная инверсия по типу предикат - подлежащее закрепилось также в театральных ремарках в пьесах для индикации происходящего на сцене и акцентирования этого факта. Например, сцена в драме В. Шекспира «Жизнь короля Генриха V» начинается так: Enter the French King, the Dauphin, the Dukes of Bersi and Bretagne, the Constable, and others. Обстоятельство в этих случаях отсутствует, так как все очевидно из зрительного восприятия.
Изменение порядка слов может иметь и индивидуальную мотивацию, более узко направленную, и потому сопровождается индивидуальным использованием и перераспределением просодических средств для достижения того или иного эффекта в том или ином участке структуры. Это создает широкие возможности для варьирования смысла, иногда для создания двусмысленности. Используется при этом обычно частичная инверсия, которая связана с особым акцентированием только смещаемой части предиката, представляющей особую значимость для автора высказывания:
A serpent I am not! (Thackeray)
It is not possible for you to go. But go I had to (Bogarde).
Delicious that trout was!
Bright were the stars.
How surprised he will be when he finds me
there!
Hanging on the wall was a picture.
II. Начальная позиция дополнения, помимо его акцентированности, подчеркивает связь с предыдущей информацией, то есть выполняет также функцию внутритекстовой связи:
This, of course, Alice could not stand.
At school he had his likes and dislikes. Literature and history he adored. Grammar he detested.
Some people looked down on him. Those people he detested.
В современной английской и американской прессе широко используется модель с полной инверсией предиката, наряду с обычным порядком слов, в эвиденциальной части предложения, в которой содержатся данные об авторе или источнике информации (he said, said he). При этом наблюдается игнорирование того факта, является ли сообщаемая информация действительным высказыванием или пересказом его, так как отсутствуют знаки оформления их дифференциации, а также знаки целостности сложного предложения: «In general, the average Russian tourist's preferences have changed over the last years» said the vice president of Russian Union of Travel Industry (The Petersburg Times №7, January 31, 2006). ...eight more people were reported to have suffered severe frost bite, Interfax reported (The Petersburg Times №7, January 31, 2006). Although the crime was allegedly committed in England, M. Dona is being tried in France as that is where he was arrested (writes Adam Sage) (The Times, March 30, 2005, p. 26). Albertina in Vienna, almost didn't make it into a show of the artist's painting in Madrid, Alex O'Connell reports (The Times, March 30, 2005, p. 14). Naomi Gilyeat 's attempt to copy Reggie Perrin 's disappearance led police and family to fear the worst, reports Sam Lister (The Times, January 14, 2004, p. 5).
Эта тенденция к нарушению или, точнее, разрушению позиционных норм эвиденциальной части сложноподчиненного предложения свидетельствует о коммуникативной вторичности ее как некоего добавления, ссылки на источник. И.В. Недялков отмечает, что при этом формируется особая значимость обслуживающих структур, которые он относит к проявлениям психосемантики, когда намеренно ослабляется часть высказывания, с одновременным фокусированием другой части в коммуникативных целях [Недял-ков 2000: 59-60].
III. Другой системно-закрепленной функцией инверсии является маркирование подчиненного статуса придаточной части в некоторых сложноподчиненных предложениях (с условным
и уступительным придаточным). Специфика механизма подчинения этих придаточных заключается в том, что он сосредоточен в структуре самой придаточной части и реализуется по правилам частичной или полной инверсии предиката. Это подчинение называется поэтому инверсионным типом подчинения. Инвертированный порядок слов на фоне обычного фиксированного служит сигналом специфики построения, его незаконченности, привносит особый усилительный оттенок значимости придаточной части и детерминированности последующего содержания. По существу детерминированность формируется на ментальном уровне, так как предопределяется самим характером отношений - причинно-следственных или уступительных-реализуемых вопреки чему-то, которые определяют обязательность бинарной структуры.
Для инверсионного типа подчинения характерна препозиция придаточной части, хотя следование ее за главной также не исключено. Однако препозиция при расчлененности предиката создает более явный признак неполнозначности, который требует дальнейшего разъяснения, т.е. прогнозирует последующую часть. Например, следующие придаточные части явно не полнозначны без последующей главной части:
Had I known more ... предполагает следование (I would have refused from the job).
Were I sure of it ... предполагает следование (I would tell him nothing).
Should he meet anyone there ... предполагает следование (he would warn the person).
В уступительных придаточных значимость инверсии усиливается, так как она используется как для выражения общей взаимозависимости частей сложного предложения, так и для выделения того компонента придаточной части, который является центральным в выражении уступительных отношений и непосредственно следует за наречием степени however или предшествует наречию степени as, которые используются для дифференциального выражения этой связи1.
Work as he would...
However happy he might seem...
Характерно, что в уступительных придаточных используется инверсия именно смыслового компонента предиката, а модусный глагол или связка остаются на обычном месте после подлежащего:
1 Подробное описание разных типов усилительно-уступительных придаточных предложений приводит Л. А. Лисицина [Лисицина 1962].
Economize as he would, their earnings from hack-work did not balance expenses (London).
Fool as he was, he didn 't give up.
Inexperienced though he was, he had still a strong sense of the danger of Sybil's position (Wilde).
Прогнозирование последующей информации присутствует также при взаимоподчинении частей сложного предложения, например при отношениях пропорционального соответствия:
The more you tell him, the less notice he takes
ofit.
The further I penetrated into London, the profounder grew the stillness.
Отношения пропорционального соответствия обусловливают нечленимость такого предложения, поскольку каждая часть содержит несколько признаков взаимной связанности: 1) наличие признака бинарности структуры, вытекающей из наличия коррелирующих элементов, таких, как the more ... the less; 2) предикативное значение в первой части прогнозирует и предопределяет видовое значение предиката в последующей части - оно должно иметь значение незавершенного действия, способного к интенсификации и нарастанию, тогда как значение завершенности, напротив, несовместимо с отношением пропорционального соответствия, т.е. структура типа *the more he said it the more he stepped aside несовместима со значением нарастания признака. Помимо общего видового значения, первая часть такого предложения накладывает известные ограничения и на выбор возможных в этой функции глаголов. Такого же рода структура существует и в русском языке, с тем же набором ограничений при построении (ср. с русскими союзами чем ... тем, которые также предполагают нарастание признака или процесса).
Еще большая степень связанности и детерминированности второй части сложноподчиненного предложения реализуется в предложениях соотносительного смешанного подтипа с фразеологическим сцеплением, например: No sooner can a slave society be organized, than deterioration sets in или Hardly had he closed the door of the room, when somebody was heard to enter the house. Здесь также реализуется комплексный механизм связи, рассредоточенный в обеих предикативных единицах: во-первых, собственно грамматические средства - корреляция (no sooner . than) и модификация порядка слов (can a slave society be organized) по типу частичной инверсии. Однако эта корреляция не отражает реальной соотносимости, это
своего рода фразеологизация, т.е. содержание целого предложения не интегрируется из содержания частей, так как no sooner не имеет отрицательного смысла в составе всего предложения, а союз than не имеет сравнительного значения; инверсия создает эффект незавершенности и тем самым прогнозирует построение сложной структуры; в плане формирования значения и удельного веса частей в составе целого, первая из них имеет временное значение, но она не определяет время действия предиката во второй части. Более того, употребление перфектной формы прошедшего времени в этой предикативной единице вообще противоречит норме, так как действия в двух предикативных единицах упоминаются в той последовательности, в которой они происходили. Вторая предикативная единица по смыслу является более независимой, поскольку не имеет временного или какого-то иного коммуникативно-обслуживающего значения. Однако подчиняющий союз находится именно в этой части, а инверсия, также являющаяся средством подчинения, находится в первой части. Таким образом, на вопрос, какая часть более независима, какая менее, невозможно дать однозначный ответ. Именно поэтому некоторые авторы усматривают здесь сходство с сочинением, но с сочинением здесь также сходства нет, так как несомненна нечленимость целого, взаимозависимость частей, и содержание отношений между частями не сочинительное - это особая связь, включающая и момент совпадения действий, и их последовательность или прерывание первого действия, или намерение его выполнить вторым действием [Кобрина 1973: 33-34].
Этот тип связи представлен и в русском языке (Не успели мы закрыть дверь, как ветер снова распахнул ее. Мужик и ахнуть не успел, как на него медведь насел), где также используются приемы прогнозирования последующей части и обязательная бинарность предикативных единиц в структуре предложения, с определенным следованием частей.
IV. На уровне словосочетания порядок слов определяется также несколькими функциональными (по существу, коммуникативными) закономерностями. Например, закрепленная препозиция определения перед определяемым словом нормативна, поэтому эта позиция используется как способ выявления синтагматического, а также категориального (т.е. частеречного) статуса слова. Последнее, при ограниченном использовании морфологических выразителей частеречных признаков, очень существенно для английского язы-
ка, в котором одна лексема может иметь более одного статуса и выполнять разные функции, что часто ведет к изменению значения слов. Например, словосочетание a speech sound значит 'речевой звук ' или 'звук речи ', а словосочетание sound speech значит 'звуковая речь ' и при переосмыслении значения слова sound еще и 'трезвая речь'; аналогичным образом, словосочетание quality labor значит 'качественный труд ', а словосочетание labor quality значит 'качество труда '.
Эта взаимообусловленность позиции, категориального статуса слов и семантики отношений между ними предопределяет общий смысл, выводимый из этой сочетаемости. Например, в словосочетаниях с неопределенными местоимениями something, anything, nothing, somewhat определяющее слово всегда стоит в постпозиции, так как все словосочетание выражает размытость характеристики, приблизительность, обобщенность, то есть скорее ближе по значению к предикату, но не выражает категоричности в приписывании ее: something strange, nothing particular, anything suitable, somewhat crazy (в последнем случае происходит функционально-семантическое переосмысление самого местоимения).
Другие подклассы местоимений в начальной позиции в предложении имеют оценочное значение, тоже довольно размытое и неопределимое по отнесенности, поэтому в этой функции местоимения чаще используются в односоставных восклицательных предложениях: Such a nuisance this! What a clever boy! What nonsense! (ср. с русскими предложениями: Какой позор! Что за несчастье!).
Порядок следования нескольких определений к одному определяемому всегда отражает степень их семантической важности или близости к определяемой сущности. Наиболее общие признаки, не являющиеся отличительной, признаковой характеристикой именно данной характеризуемой сущности, выражены наиболее удаленными определениями, наиболее частные - непосредственно прилегающими.
Эта закономерность отражает установление отношений зависимости между элементами словосочетания, а именно, отношения степени их семантической близости к определяемому слову [Болдырев 1983]. Возможно, однако, расположение определений по признаку нарастания экспрессивных или оценочных характеристик, что создает особую акцентированность каждого последующего определения.
По этому же принципу располагаются зависимые от определяющих слов наречия (определяющие или уточняющие другие признаковые слова): his really quite unbelievably delightful cottage.
V. В случае цитатных атрибутивных цепочек порядок слов внутри цитаты не меняется в целях сохранения ее функциональной целостности. А.И. Смирницкий совершенно справедливо подчеркивал смысловую целостность таких образований. Обычно целостность таких цепочек маркируется дефисами: a still-waters-run-deep woman (скрытная загадочная, но очень темпераментная женщина), dark-at-the-root hair, a hole-in-the-corner affairs, you prefer a more-down-to-earth approach, round-the-clock service, out-of-the-way cottage, out-of-pocket expenses, hard-to-believe characteristics, do-it-yourself photo copying service, a boy-meets-girl story, no-room-at-the-inn look of hoteliers in a good season, I-don 't-know-what-you're-talking-about eyes.
Приведенные примеры убеждают, что развернутое определение, оформленное в виде организованной цепочки, может быть построено и по типу словосочетаний, и по типу пропозициональных структур. Во флективных языках, например в русском, сохранение цитатности обеспечивается формами, отражающими связанность слов: разведенные на ночь мосты, обещанные в недалеком будущем квартиры, участвующие в соревновании спортсмены и др. Все эти случаи подтверждают, что смысл является и мотивацией, и основным ориентиром при построении и при усложнении структур.
VI. Однако в английском языке существует и другой порядок следования слов в структурированных атрибутивных словосочетаниях: если ядерным его элементом (то есть близлежащим словом к определяемому) является предикатное слово или его производные с сохранением семантики и потенциала сочетаемости, развертывание словосочетания идет справа налево, то есть в направлении, обратном общепринятому. Тем самым оформляется другой уровень экспликации - сло-восочетательный, внутри общего, предложенче-ского1. Уровневая дифференцированность также подтверждается оформлением цепочки с помощью дефисов. Возможность использования в таких цепочках не глагола, а вербалия или производного прилагательного лишь подтверждает то,
1 О специфике оформления развернутых атрибутивных словосочетаний см. Н.Н. Болдырев (1983). Оттуда же заимствованы приводимые примеры.
что и при левом развертывании связь основана на семантике слов: efficiently salt-producing mines (the mines which produce salt efficiently); permanently water-repellent cotton poplin shirts (cotton poplin shirts that repel water permanently); fruit-destroying insects (insects that destroy fruit).
Возможна также инверсивная репрезентация в левом развертывании составного именного сказуемого: this so innocent-seeming shot of a fine-appearing nightmare strategy.
Из интерпретации направленности связей очевидно, что зависимые от предиката слова или часть самого предиката (seems innocent innocent-seeming) находится в препозиции, то есть происходит переориентация связи предложенче-ского уровня на связь по типу словосочетания справа налево, что создает контрастность с основным предложенческим принципом развертывания. Тем самым обеспечивается, с одной стороны, однозначность связей отглагольного элемента и реализация его ингерентных логико-семантических связей (с дополнением и обстоятельством), а с другой стороны, обеспечивается сохранение общей целостности и однозначность связей на уровне предложения, без каких-либо нарушений основного закона построения его структуры.
VII. Для слов, имеющих широкий диапазон связей и не имеющих формальных признаков их частеречного статуса, например для наречий, позиция является определяющим фактором не только в смысле выявления связей, но и в дифференциации статуса и иногда значения. В грамматиках обычно приводят примеры, иллюстрирующие такую дифференцированность:
Nearly all died (They died with few exceptions).
All nearly died (Everybody was on the verge of dying).
She did it naturally (without any pretence or fake, not as if deliberately).
Naturally, she did it (It was only natural that she did it).
Для английского языка характерна также интерпозиция наречия между элементами аналитической формы предиката или приинфинитивной частицей и инфинитивом (They have already come. Have you ever seen it? She was strikingly handsome; to thoroughly understand it).
Еще более подвижными, и потому вариабельными, являются релятивные служебные лексемы, используемые как предлоги, послелоги и иногда наречия. В ряде случаев их статус трудно
дифференцировать, так как они могут примыкать к любому из слов, связанному отношениями с другим словом. Так в словосочетании come after dinner слово after - это предлог с временным значением; в предложении What are the police after? слово after является послелогом с изменением значения и функционального статуса глагола be (to be after somebody значит 'преследовать'). Таким образом, порядок слов выполняет не только синтагматическую функцию, но также определяет частеречный статус и значение слова.
Некоторые наречия, однако, могут быть использованы в не характерных для них функциях и позициях с сохранением своего частеречного статуса, например: the then president, the above
sentence, in after years.
* * *
Подведем итоги рассмотрения проблемы порядка слов в английском языке. В правилах его организации действует общий диалектический закон человеческой ментальной деятельности: значимы не только определенные правила аранжировки компонентов предложения, но и их нарушения, если они достаточно частотны и закреплены в структуре предложения. При общем законе правого развертывания от известного к новому, значимыми становятся и инверсии, и включения и сочетания прямого поступательного порядка с обратным реверсивным. В любом случае специфика построения получает подкрепление в просодическом оформлении - акцентуации, изменении движения тона при вычленении синтагмы, расширении или сужении диапазона тона, паузации и др.
Список литературы
Болдырев Н.Н. Структурированные атрибутивные словосочетания пропозиционального типа в современном английском языке. Л., 1983.
Гак В.Г. К проблеме синтаксической семантики // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М., 1969.
Долинина И.Б. Гипотеза глубины и проблема «громоздкости» предложения // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М., 1969.
Долинина И. Б. О линейной организации предложения // НТИ. 1966. № 8.
Иорданская Л.Н. О некоторых свойствах правильных синтаксических структур // Вопросы языкознания. 1963. № 4.
Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
Кобрина Н.А. О двух уровнях в организации предложения и их роли в прогнозировании структуры // Синтаксис простого предложения. Сб. научных трудов ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л., 1972.
Кобрина Н.А. Вставные предикативные единицы, оформленные по типу части сложноподчиненного предложения // Синтаксис сложного предложения германских языков: Сб. науч. тр. ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л., 1973.
Лесерф И. Применение программы и модели конфликтной ситуации к автоматическому синтаксическому анализу естественных языков // НТИ. 1963. № 10.
Лисицина Л.А. Сложноподчиненное предложение с придаточной уступительной частью в современном английском языке // Ученые записки Харьковского гос. университета. 1962. Т. CXVI. Вып. 10.
Мельчук И.А. Автоматический анализ текста // Международный съезд славистов. Славянское языкознание. М., 1963.
Моррис Ч.У. В качестве введения // Семиотика. М.: Радуга, 1983.
Недялков И. В. Проблемы классификации и иерархии грамматических категорий // Язык и речевая деятельность. СПб., 2000. Т. 3. Ч. 1.
Сусов И. П. Глубинные аспекты семантики предложения // Проблемы синтаксиса. М., 1974.
Boldyrev N.N. On functional categorization and the prototype structure of verbal classes //
General Linguistics. Vol. 36. № 1-2. 1998 (1996). Published by Pegasus Press, University of North Carolina. Asheville, North Carolina.
Halliday M.A.K., R. Hasan. Cohesion in English // English Language Series. № 9. Longman Group Limited, 1979.
Ingve V. A model and a hypothesis for language structure // Proceedings of the American philosophic society. 1960. Vol. 104. № 5.
Langacker R.W. A usage-based model // Topics in cognitive liguistics. Ed. Brygida Rudzka-Ostyn (Current issues in linguistic theory, 50). Amsterdam, Benjamins, 1988.
McClelland J.L., Ellman J.L. Interactive processes in speech perception: the TRACE model // Parallel distributed processing: Explorations in the structure of cognition. Vol. 2. Cambridge, MA: MIT Press, 1986.
Minsky M. A framework for representing knowledge // In The Psychology of Computer Vision / Ed. PH. Winston. New York: McGraw-Hill, 1975.
Rumelhart D.E., P. Smolensky, J.L. McClelland, G.E. Hinton. Schemata and sequential thought processes in PDP models // Parallel distributed processing: Explorations in the structure of cognition. Vol. 2. Cambridge, MA: MIT Press, 1986.
Taylor J.R. Linguistic categorization. Prototypes in linguistic theory. Oxford: Clarendon Press, 1989.
N.A. Kobrina WORD ORDER IN THE ENGLISH SENTENCE
Besides fixed word order which is the prevailing tendency in the English sentence processing there are cases of alternative framework which are also communicatively meaningful and which are preferable as they describe human thoughts better and therefore are important in sentence comprehension. Change of position of a word or word-group may serve the sake of rhematic accentuation or to mark its secondary status. It may predetermine continuation and its syntactic structure. It may denote reference to the previous sentence, etc.
