CC BY
150
Н. А. Кобрина
Порядок слов в английском предложении
и его функциональные модификации
Besides fixed word order which is the prevailing tendency in the English sentence processing there are cases of alternative framework, which are also communicatively meaningful and which are preferable as they describe human thoughts better and therefore are important in sentence comprehension. Change of position of a word or word-group may serve the sake of rhematic accentuation or to mark its secondary status. It may predetermine continuation and its syntactic structure. It may denote reference to the previous sentence.
В статье рассматривается степень отраженности концептуальных релятивных схем в формах аранжировки компонентов английского предложения; рассматриваются варианты «нарушения» порядка слов, получившие статус нормативных; анализируются функциональная роль этих нарушений, условия реализации, степень регулярности и пределы возможности.
Содержательный аспект изменений в порядке слов, степень закрепленности и дифференцированности моделей, в том числе и в связи с мотивацией для той или иной аранжировки, интересовал лингвистов разных направлений. В ходе изучения мотивации этих изменений выяснилось, что даже в языке с относительно свободным порядком слов всякая его модификация в той или иной степени меняет смысл.
Для языка с фиксированным порядком слов возможности коммуникативных модификаций ограничены самими строевыми особенностями языка. Однако, они существуют, и поэтому их изучение особенно важно для характеризации языка в целом.
К настоящему времени накопилось уже достаточно фактических данных о значимости последовательности компонентов в результате применения анализа на основе комбинаторики (дистрибутивного анализа), учета позиционных и комбинаторных характеристик слов и маркеров (тагмемного, по существу структурного анализа, основы которого были сформулированы еще Л. Блумфильдом при разработке таксем), а также данные по разработке грамматики зависимостей Д. Хейса, Л. Лесерфа, И. А. Мельчука в разных вариантах. Во всех этих разработках, однако, превалировала моноконцептуаль-ность, т. е. исходными данными служили форма в ее прескриптив-
ном ракурсе. Центральным вопросом оставалось изучение общих закономерностей линейного расположения всех компонентов предложения, что впоследствии приняло определенную направленность - разработку методологии машинного перевода, в результате чего было сформулировано так называемое свойство проективности языка (И. Б. Долинина, И. А. Мельчук, Л. Н. Иорданская, Л. Лесерф,
B. А. Ингве и др.). Меньше всего изучались возможные модификации и тем более не рассматривалась семантика происходящих при этом изменений.
Тормозящий эффект в плане разработки содержательных функций в самом структурировании определился также общей направленностью генеративной грамматики Н. Хомского, которая, хотя и внесла элемент креативности в процесс построения структур, однако креативность замыкалась в рамках определенных моделей, без учета функциональной значимости позиций и их вариабельности. По существу превалировала идея трансформирования одних типичных моделей в другие типичные модели, как аналогия с возможной автоматической трансформацией формул и выражений в математике. Очень скоро, однако, лингвисты убедились, что трансформируемого не является универсальным свойством языка, как это декларировалось в генеративной грамматике, и стало очевидным, что установка на жесткую модельность всегда лишь тормозит и нередко исключает саму идею всякого развития и вариабельности средств языка, ограничивает его коммуникативный потенциал, в частности выявление различий в семантике, не учитываемой при сугубо формальном подходе.
В этом плане последующее направление - генеративная семантика - дала лингвистике гораздо больше возможностей для изучения законов линеаризации, показав сложность и многоканальность (т.е. неодномерность) процесса порождения, доказав, что порождение связано с процедурой выбора из ряда возможностей (т. е. фактически связано с ментальной деятельностью человека, так как «выбор» уже предполагает ментальную операцию). Важно также, что в генеративной семантике восприятие расценивалось как самостоятельная и отличная от порождения операция, в которой вся процедура начиналась с нуля. Фактически признавалось, что в основе коммуникативного процесса лежит креативная ментальная деятельность с обеих сторон, со стороны автора структурного построения и его реципиента.
О содержательной стороне изменений в порядке слов, степени закрепленности и дифференцированности моделей, в том числе и в связи с мотивацией той или иной аранжировки, много писали лингвисты отечественного функционального направления. В частности
C. Д. Кацнельсон доказывал, что в основе таких преобразований лежат ментальные процессы превращения «глубинных синтаксических структур в поверхностные» (в актах порождения речи) и «по-
134
верхностных синтаксических структур в глубинные» (в актах восприятия речи). В терминах современной когнитивной лингвистики это звучало бы как двунаправленная соотносимость ментальной деятельности и вербализации.
С. Д. Кацнельсон подчеркивал, что при этом преобразовании решающую роль играет семантический компонент, точнее факт «языковой относительности» лексических значений, который он назвал контенсивным [Кацнельсон 1972: 116]. Он также отмечал, что фиксируются как нормативные не только типовые механизмы пропозициональной синтагматики, но и их модификации по типу частичного или полного нарушения линейной последовательности [там же, с. 3]. Эти нарушения актуальны при восприятии, когда происходит процесс дешифровки данных с целью определения их смысла, в сторону акцентуации какого-то пропозиционального элемента; при этом чаще учитывается именно не последовательность форм как таковая, а ее нарушение и общее преобразование содержания. Существенным показателем при этом является изменение просодики. Несомненно, что не только при фиксированном порядке слов, но при и свободном порядке изменение последовательности компонентов структуры меняет смысл.
Параллельно с этим шла разработка общей теории семиотики. В частности, важным для лингвистики в целом является трактовка знака Ч. У. Моррисом, который утверждал, что любой знак имеет «синтаксическое измерение», так как «единичные знаки обычно языком не признаются» [Моррис 1983: 45]. Синтаксическое измерение может быть систематическим и закрепленным и, таким образом, может детерминировать связи и дальнейшее развертывание структуры.
В 70-80 годах прошлого века вопросом формирования структуры из конституентов много занимались психологи и представители психолингвистики. Они также стремились создать максимально универсальную модель интегрирования компонентов в составе целого, так называемую схемату. В этих разработках используется и понятие фрейм, введенное в обиход Минским [Minsky 1975] как ментальная стохастическая заготовка и как основа для языковой репрезентации пропозициональной модели, с учетом всех дополнительных конституентов. В 1986 вышел сборник «Parallel distributed processing: explorations in the structure of Cognition», в котором несколько глав посвящено проблеме схематы, представленной как генерализованная концептуальная структура, хранящаяся в памяти и способная детерминировать последовательность конституентов [Rumelhart, Smolensky, McClelland 1986]. Однако схемата учитывала
135
знания скорее энциклопедические, чем лингвистическую информацию1.
Акцент в этих разработках делался на выявлении возможности / невозможности унифицировать модели композиционности. Положительным моментом являлось то, что исследователи исходили из факта восприятия устной речи, что обеспечивает более точную и однозначную информацию о намерениях говорящего, так как фиксирует данные просодики. Обращение к речевому плану также дает ряд несомненных преимуществ, поскольку последовательность восприятия способствует активизации ментальной деятельности воспринимающего, при которой уточняется и определяется поступающая информация в ее динамике, по мере поступления последующих позиционных звеньев структуры. Возникает своего рода «работающая память» (working memory у МакКлелленда и Элмана) [McClelland, Elman 1988: 18], облегчающая процесс дальнейшего восприятия.
Вполне естественно поэтому, что возникновение «работающей памяти» способствовало тому, что развитие языка шло по линии создания в речи особых спецификаторов (в терминологии Ч. У. Морриса, 1983), облегчающих восприятие. Спецификаторы являются отражением особых, иногда логически неоправданных и не доминантных значимых сущностей, обычно на более высоком уровне семиозиса - модусном, такие как индикаторы, детерминирующие продолжение, уточнение, оценочность, эмотивность, пер-суазивность, апроксимацию и др. специфические значения, которые отражают авторскую позицию и ментальную деятельность, обращенную к реципиенту. Они формируются на основе приемов использования частиц и междометий, переосмысленных лексических единиц, жестов и очень часто с помощью просодики, связанной с изменением порядка слов. Отражение их в порядке слов как раз является предметом рассмотрения в настоящей статье.
Совершенно очевидно, что все эти спецификаторы на первых порах могут иметь эпизодический характер, но потом закрепляются как понятные всем, говорящим на данном языке, и становятся нормой. Такое проникновение речевых норм в систему языка идет постоянно, и это свидетельствует о том, что речевые проявления теснее связаны с сознанием, чем языковые нормы.
Более гибкую когнитивную модель, с учетом именно авторской позиции и частотности использования, сформированную в результате изучения реальной организации компонентов при построении пропозициональных структур, описывает Р. Лэнекер. Он называет эту модель «динамической, закрепленной в практике использования» (a dynamic usage-based model). В концепции Р. Лэнекера про-
1 См. также статьи Дж. Л. МакКлелленда и Дж. Л. Эллмана (гл. 1 того же сб.), Дж. Л. Клелленда и А. Х. Кавамото (гл. 19).
136
цесс интеграции (коннекционизм) отражает и предполагает аналогию с процессом ментальной деятельности, т. е. является когнитивно и психологически обусловленным. Р. Лэнекер выделяет несколько психологических оснований, действующих (и стимулирующих определенную направленность) при построении структуры:
1. рутинность, автоматичность сочетаний (entrenchment), что способствует автоматической реализации всех подобных структур;
2. абстрактность самой сочетаемости, возникающей в результате множества подобных сочетаний (schematization);
3. возможность сравнения двух подобных структур как показатель выявления сходства, при котором первая структура представляется стандартом построения (standard), а вторая - целью сравнения (target); на этой основе происходит категоризация в процессе коннекционизма;
4. возможность построения более сложных структур (composite structures) на основе более простых (component structures); при этом интеграция может быть неполной (ратй^ compositionality) [Langacker 1988].
Эти психологически-обусловленные основания комбинируются по-разному и на разных уровнях структуры, обеспечивая ту вариабельность при интеграции, которая реально происходит, в том числе и за пределами синтагматики пропозициональной единицы. Поэтому дальнейшие исследования интеграционных процессов с неизбежностью привели к учету тех механизмов, которые обусловливают целостность текста, и той зависимости структуры предложения, которая вытекает из общей цели создания целостности и связности внутри текста - когезии (cohesion у М. А. К. Хэллидея и Р. Хейзен). Текст рассматривается авторами как семантическое целое, как единица не только формы, но и смысловой связанности и последовательности. Реализация этой целостности осуществляется в предложении аналогично тому, как реализация целостности сложного предложения определяется особенностями его составляющих. При этом средства могут быть другими, так как уровень интеграции уже другой. Само понятие «когезия» определяется авторами как относящееся к сфере семантики, а не грамматики. [Halliday, Hasan 1979: 2-4].
* * *
Одним из главных условий при изучении порядка слов в структуре предложения является учет типа языка, поскольку вопрос о формировании смысла тесно связан со степенью фиксированно-сти/относительной подвижности слов в структуре. По-видимому, формирование смысла в языках с более свободным порядком слов может происходить независимо от модели линеаризации и соблюдения нормативной модельности, иначе трудно было бы объяснить наличие таких случаев в русском языке.
137
Для языков изолирующего типа образование такого рода моделей сильно ограничено. Этому препятствует недостаточность средств оформления связи. Остаточные флексии, как предназначенные для синтагматических целей, то есть для оформления согласования и зависимости, так и предназначенные для морфологических преобразований, то есть для образования производных слов, явно недостаточны для этих целей. Отсюда характерная для английского языка представленность словарного состава преимущественно в форме лексем - носителей обобщенного характера номинации, отражающих концепт, но лишенных закрепленных признаков грамматических значений и потому реализующих их лишь в зависимости от синтаксических функций и сочетаемости. Поэтому первой и наиболее важной функцией порядка слов в языках изолирующего типа является дифференцирование частеречного статуса лексемы (иногда с изменением значения), которое определяется фиксированной позицией в структуре при наличии соответствующего окружения. Такого рода закрепленная привычная позиция слов в определенном окружении является главным механизмом дифференциации, например, лексем которые могут использоваться как существительные и глаголы, как существительные и некоторые безаффиксные прилагательные; как обстоятельственные наречия (adjuncts) и сен-тенционные наречия (или модальные слова в отечественной интерпретации - disjuncts); как наречия, послелоги или союзы; как наречия и частицы; как полистатутные слова типа there или местоимения it и др. Особенно ярко это проявляется в случае слов, имеющих широкий диапазон связей и не имеющих формальных признаков их частеречного статуса и закрепленного места в предложении. В грамматиках приводятся примеры, иллюстрирующие такого рода случаи:
Nearly all died (They died with few exceptions).
All nearly died (Everybody was on the verge of dying).
She did it naturally (Without any pretence or fake, not as if deliberately).
Naturally, she did it (It was only natural that she did it).
Еще более подвижными и потому вариабельными являются релятивные служебные лексемы, используемые как предлоги, послелоги и иногда наречия. В ряде случаев их трудно дифференцировать, так как они могут относиться к любому из слов, связанных в свою очередь внутренними отношениями. Так в словосочетании come after dinner слово after - это предлог с временным значением, а в предложении What are the police after стово after является послелогом с изменением значения и функционального статуса глагола be (to be after somebody значит преследовать). Таким образом, порядок слов выполняет не только синтагматическую функцию, но также определяет частеречный статус и значение слова.
138
Некоторые наречия могут также использоваться в не характерных для них функциях и позициях с сохранением своего часте-речного статуса, например: the then president, the above sentence, in after years. Хотя процесс вербализации предложений сопряжен с целым рядом факторов, несущих информацию, которую говорящий и воспринимающий вынуждены включать или учитывать, центральным моментом при вербализации является все же процесс линеаризации и выбор места для каждого конституента, с учетом прежде всего его грамматической и коммуникативной роли, степени ее значимости/автономности, а также семантической совместимости и конгруентности в конкретных условиях окружения, то есть с предшествующим и с последующим конституентом, что в принципе является организующей функцией или функцией адаптации. Все эти факторы, если они повторяются в практике общения, с неизбежностью приводят к появлению закрепленных моделей, что особенно важно для тех языков, где мало флексий для оформления нормативных признаков линеарности. Однако это не значит, что исключается возможность нарушения моделей. Нарушения могут вначале быть окказиональными, затем они могут стать коммуникативно-значимыми и получить статус модели, даже если такого рода модели исполняют только одну какую-то частную функцию, не главную, а одну из возможных [Taylor 1986; Boldyrev 1996; 1998].
В настоящей статье будут рассмотрены именно те нарушения, которые стали значимыми либо как модификаторы коммуникативного или модусного статуса структур, либо как маркеры связи или зависимости, имплицирующие последующее развертывание структуры, а также для дифференциации уровней - пропозиционального и фразового. Поскольку процесс созидания и восприятия идет с учетом модификаторов или маркеров, они с неизбежностью приводят к формированию и закреплению новых моделей порядка слов, не обязательно однотипных. Эти закрепленные правила могут быть более или менее жесткими, но они всегда значимы и количественно ограничены, иначе процесс коммуникации был бы сильно затруднен. Одни и те же приемы и средства могут использоваться как для выражения модусных значений, так и для выражения грамматических функций, что не удивительно, так как модусные функции не имеют собственных закрепленных средств выражения. Кроме того, модусные и собственно грамматические функции иногда просто совмещаются.
Рассмотрим случаи использования модифицированного порядка слов более подробно.
I. Акцентированность действия или качественной характеристики может оформляться разными типами инверсии. При полной инверсии предикат занимает начальную позицию при поддержке фор-
139
мального подлежащего или зависимого от предиката обстоятельственного члена:
There comes our favorite hero. There was a girl he courted. There goes another bus. Here is another example. There is nothing peculiar in it. There comes a time to think of future. There has been an accident there. Along came a policeman. Now appears a new personage. Nowhere was it more obvious. Directly opposite was the entrance to the park.
В предложениях такого типа реализуется модусный оттенок провозглашения наличия какой-то новой информации или истины, иногда труизма. Наиболее частотным в начале предложения является слово there, которое стало позиционно закрепленным маркером структур со значением «наличия», «присутствия». В связи с этим there трактуется во многих грамматиках как формальное подлежащее. Однако, возможность употребления в таких случаях других зависимых от предиката обстоятельственных слов (along, here, now и др.) свидетельствует об ошибочности такой трактовки.
Изменение порядка слов может иметь и индивидуальную мотивацию при использовании и перераспределении просодических средств для достижения того или иного эффекта акцентированности в том или ином участке составного предиката. Это создает широкие возможности для варьирования смысла, иногда для создания двусмысленности. Используется обычно частичная инверсия, с перемещением части предиката, представляющей особую значимость для автора высказывания:
A serpent I am not! (Thackeray)
It is not possible for you to go. But go I had to (Bogarde).
Delicious that trout was!
Bright were the stars.
How surprised he will be when he finds me there!
Hanging on the wall was a picture.
Полная инверсия по типу предикат - подлежащее закрепилась также в театральных ремарках в пьесах для описания или интерпретации происходящего на сцене и акцентирования этого факта. Например, сцена в драме В. Шекспира «Жизнь короля Генриха V» начинается так: Enter the French King, the Dauphin, the Dukes of Bersi and Bretagne, the Constable, and others.
В современной английской и американской прессе широко используется модель с полной инверсией предиката, наряду с обычным порядком слов, в эвиденциальной части предложения, в которой содержатся данные об авторе или источнике информации (he said, said he). При этом наблюдается игнорирование того факта, является ли сообщаемая информация действительным высказыванием,
140
или пересказом его (то есть является ли другая часть предложения прямой или косвенной речью), так как отсутствуют знаки оформления их дифференциации, а также знаки целостности сложного предложения:
"In general, the average Russian tourist's preferences have changed over the last years" said the vice president of Russian Union of Travel Industry. (The Petersburg Times. January 31, 2006. № 7).
.. .eight more people were reported to have suffered severe frost bite, Interfax reported (same).
Although the crime was alledgedly committed in England, M. Dona is being tried in France as that is where he was arrested (writes Adam Sage) (The Times. March 30, 2005: 26).
Albertina in Vienna, almost didn't make it into a show of the artist's painting in Madrid, Alex O'Connell reports. (same:14).
Naomi Gilyeat's attempt to copy Reggie Perrin's disappearance led police and family to fear the worst, reports Sam Lister (The Times. 2004. January 14: 5).
Эта тенденция к нарушению, или точнее разрушению позиционных норм эвиденциальной части сложноподчиненного предложения свидетельствуют о коммуникативной вторичности ее как некоего добавления, ссылки на источник. И. В. Недялков отмечает, что при этом формируется особая значимость обслуживающих структур, которые он относит к проявлениям психосемантики, когда намеренно ослабляется часть высказывания, с одновременным фокусированием другой части в коммуникативных целях [Недялков 2000: 59-60].
II. Начальная позиция дополнения, помимо его акцентиро-ванности, подчеркивает связь с предыдущей информацией, то есть выполняет также функцию внутритекстовой связи.
This, of course, Alice could not stand.
At school he had his likes and dislikes. Literature and history he adored.
Grammar he detested.
Some people looked down on him. Those people he detested.
III. Другой системно-закрепленной функцией инверсии является маркирование подчиненного статуса придаточной части в некоторых сложноподчиненных предложениях (с условным и уступительным придаточным). Специфика механизма подчинения этих придаточных заключается в том, что он сосредоточен в структуре самой придаточной части и реализуется по правилам частичной или полной инверсии предиката. Это подчинение называется поэтому инверсионным типом подчинения. Инвертированный порядок слов, на фоне обычного фиксированного, служит сигналом специфики
141
построения, его незаконченности, привносит особый усилительный оттенок значимости придаточной части и детерминированности последующего содержания. По существу детерминированность формируется на ментальном уровне, так как предопределяется самим характером отношений - причинно-следственных или уступительных - реализуемых вопреки чему-то, которые определяют обязательность бинарной структуры.
Для инверсионного типа подчинения характерна препозиция придаточной части, хотя следование ее за главной также не исключено. Однако препозиция при расчлененности предиката создает более явный признак неполнозначности, который требует дальнейшего разъяснения. Например, следующие придаточные части явно не полнозначны без последующей главной части:
Had I known more... (I would have refused from the job)
Were I sure of it. (I would tell him nothing)
Should he meet anyone there. (he would warn the person)
В уступительных придаточных значимость инверсии усиливается, так как она используется как для выражения общей взаимозависимости частей сложного предложения, так и для выделения того компонента придаточной части, который является центральным в выражении уступительных отношений и непосредственно следует за наречием степени however или предшествует наречию степени as, которые используются для дифференциального выражения этой связи2:
Work as he would.
However happy he might seem.
Характерно поэтому, что в уступительных придаточных используется инверсия именно смыслового компонента предиката, а мо-дусный глагол остается на обычном месте после подлежащего:
Economise as he would, their earnings from hack-work did not balance expenses (London). Fool as he was, he didn't give up.
Inexperienced though he was, he had still a strong sense of the danger of Sybil's position (Wilde).
Прогнозирование последующей информации присутствует также при взаимоподчинении частей сложного предложения, например при отношениях пропорционального соответствия:
2 Подробное описание разных типов усилительно-уступительных придаточных предложений приводит Л. А. Лисицина (1962).
142
The more you tell him, the less notice he takes of it.
The further I penetrated into London, the profounder grew the stillness.
При отношениях пропорционального соответствия нечленимость обусловливается тем, что каждая часть содержит несколько признаков взаимной связанности: 1) наличие признака бинарности структуры, вытекающей из наличия коррелирующих элементов, таких как the more ... the less; 2) предикативное значение в первой части прогнозирует и предопределяет видовое значение предиката в последующей части - оно должно иметь значение незавершенного действия, способного к интенсификации и нарастанию, тогда как значение завершенности, напротив, несовместимо с отношением пропорционального соответствия, т. е. структура типа *the more he finished it несовместима со значением нарастания признака. Помимо общего видового значения первая часть такого предложения накладывает известные ограничения и на выбор возможных в этой функции глаголов.
Такого же рода структура существует и в русском языке, с тем же набором ограничений при построении.
Еще большая степень связанности и детерминированности второй части сложноподчиненного предложения реализуется в предложениях соотносительного смешанного подтипа с фразеологическим сцеплением, например: No sooner can a slave society be organized, than deterioration sets in или Hardly had he closed the door of the room, when somebody was heard to enter the house. Здесь также реализуется комплексный механизм связи, рассредоточенный в обеих предикативных единицах: во-первых, собственно грамматические средства - корреляция (no sooner ... than) и модификация порядка слов (can a slave society be organized) по типу частичной инверсии; однако эта корреляция не отражает реальной соотносимости, это своего рода фразеологизация, т. е. содержание целого предложения не интегрируется из содержания частей, так как no sooner не имеет отрицательного смысла в составе всего предложения, а союз than не имеет сравнительного значения, хотя формально их значение сравнения не противоречит соотносимости. С другой стороны, инверсия создает эффект незавершенности и тем самым прогнозирует построение сложной структуры. В плане формирования значения и удельного веса частей в составе целого, первая из них имеет временное значение, но она не определяет время действия предиката во второй части. Более того, употребление перфектной формы прошедшего времени в этой предикативной единице вообще противоречит норме, так как действия в двух предикативных единицах упоминаются в той последовательности, в которой они происходили. Вторая предикативная единица по смыслу является более независимой, поскольку не имеет временного или какого-то иного коммуникативно-обслуживающего значения. Однако, подчиняющий союз
143
находится именно в этой части, а инверсия, также являющаяся средством подчинения, находится в первой части. Таким образом, на вопрос, какая часть более независима, какая менее, невозможно дать однозначный ответ. Именно поэтому некоторые авторы усматривают здесь сходство с сочинением, но с сочинением здесь также сходства нет, так как несомненна нечленимость целого, взаимозависимость частей, и содержание отношений между частями не сочинительное - это особая связь, включающая и момент совпадения действий и их последовательность либо прерывание первого действия или намерение его выполнить вторым [Кобрина 1973: 33-34].
Этот тип связи представлен и в русском языке (Неуспели мы закрыть дверь, как ветер снова распахнул ее. Мужик и ахнуть не успел, как на него медведь насел), где также используются приемы прогнозирования последующей части и обязательная бинарность предикативных единиц в структуре предложения, с определенным следованием частей.
IV. На уровне словосочетания изменение порядка слов может определять не только коммуникативную значимость структуры, но также категориально-функциональный статус слова. Например, закрепленная препозиция определения перед определяемым словом нормативна, поэтому эта позиция используется как способ выявления синтагматического, а также категориального (т. е. частереч-ного) статуса слова. Последнее, при ограниченном использовании морфологических выразителей частеречных признаков, очень существенно для английского языка, в котором одна лексема может иметь более одного статуса и выполнять разные функции, что часто ведет к изменению значения слов. Например, словосочетание a speech sound значит речевой звук или звук речи, а словосочетание sound speech значит звуковая речь и при переосмыслении значения слова sound ещё и трезвая речь; аналогичным образом, словосочетание quality labour значит качественный труд, а словосочетание labour quality значит качество труда.
Эта взаимообусловленность позиции, категориального статуса слов и семантики отношений между ними предопределяет общий смысл, выводимый из этой сочетаемости. Например, в словосочетаниях с неопределенными местоимениями something, anything, nothing, somewhat определяющее слово всегда стоит в постпозиции, так как все словосочетание выражает размытость характеристики, приблизительность, обобщенность, но не выражает категоричности в приписывании ее: something strange, nothing particular, anything suitable, somewhat crazy (в последнем случае происходит функционально-семантическое переосмысление самого местоимения).
Местоимения в начальной позиции в предложении имеют оценочное значение, тоже довольно размытое и неопределимое по отнесенности, поэтому в этой функции местоимения чаще использу-
144
ются в односоставных восклицательных предложениях: Such a nuisance this! What a clever boy! What nonsense! (ср. с русскими предложениями: Какой позор! Что за несчастье!).
Порядок следования нескольких определений к одному определяемому всегда отражает степень их семантической важности или близости к определяемой сущности. Наиболее общие признаки, не являющиеся отличительной, признаковой характеристикой именно данной характеризуемой сущности, выражены наиболее удаленными определениями, наиболее частные - непосредственно прилегающими.
Эта закономерность отражает установление отношений зависимости между элементами словосочетания, а именно, отношения степени их семантической близости к определяемому слову [Болдырев 1983]. Возможно, однако, расположение определений по признаку нарастания экспрессивных или оценочных характеристик, что создает особую акцентированность каждого последующего определения.
По этому же принципу располагаются зависимые от определяющих слов наречия (определяющие или уточняющие сами признаковые слова): his really quite unbelievably delightful cottage.
V. В случае цитатных атрибутивных цепочек порядок слов внутри цитаты сохраняется в целях сохранения ее функциональной и смысловой целостности. А. И. Смирницкий совершенно справедливо подчеркивал смысловую целостность таких образований. Обычно целостность таких цепочек маркируется дефисами: a still-waters-run-deep woman (скрытная, загадочная, но очень темпераментная женщина), dark-at-the-root hair, a hole-in-the-corner affairs, you prefer a more-down-to-earth approach, round-the-clock service, out-of-the-way cottage, out-of-pocket expenses, hard-to-believe characteristics, do-it-yourself photo copying service, a boy-meets-girl story, no-room-at-the-inn look of hoteliers in a good season, 1-don't-know-what-you're-talking-about eyes.
Приведенные примеры убеждают, что развернутое определение, оформленное в виде организованной цепочки, может быть построено и по типу словосочетаний и по типу пропозициональных структур. Во флективных языках, например, в русском сохранение целостности, (но не цитатности) обеспечивается формами, отражающими связанность слов: разведенные на ночь мосты, обещанные в недалеком будущем квартиры, участвующие в соревновании спортсмены и др. Все эти случаи подтверждают, что смысл является и мотивацией и основным ориентиром при построении и при усложнении структур.
VI. Однако в английском языке существует и другой порядок следования слов в структурированных атрибутивных словосочетаниях: если ядерным его элементом (то есть близлежащим словом к
145
определяемому) является предикатное слово или его производные с сохранением семантики и потенциала сочетаемости, развертывание словосочетания идет справа налево, то есть в направлении, обратном общепринятому. Тем самым оформляется другой уровень экспликации - словосочетательный, внутри общего, предложенческо-го3. Уровневая дифференцированность также подтверждается оформлением цепочки с помощью дефисов. Возможность использования в таких цепочках не глагола, а вербалия или производного прилагательного лишь подтверждает то, что и при левом развертывании связь основана на семантике слов:
Efficiently-salt-producing mines (the mines which produce salt efficiently),
Permanently-water-repellent cotton poplin shirts (cotton poplin shirts that repel water permanently),
Fruit-destroying insects (insects that destroy fruit).
Возможна также инверсивная репрезентация в левом развертывании составного именного сказуемого: This so innocent-seeming shot of a fine-appearing nightmare strategy.
Из интерпретации направленности связей очевидно, что зависимое от предиката слово или его часть в случае фразового глагола находится в препозиции, то есть происходит переориентация связи предложенческого уровня на связь по типу словосочетания справа налево, что создает контрастность с основным предложенческим принципом развертывания. Тем самым обеспечивается, с одной стороны, однозначность связей отглагольного элемента и реализация его ингерентных логико-семантических связей (с дополнением и обстоятельством), а, с другой стороны, обеспечивается сохранение общей целостности и однозначность связей на уровне предложения, без каких-либо нарушений основного закона построения структуры предложения.
* * *
Подведем итоги рассмотрения проблемы порядка слов в английском языке. В правилах его организации действует общий диалектический закон человеческой ментальной деятельности: значимы не только определенные правила аранжировки компонентов предложения, но и их нарушения, если они достаточно частотны и закреплены за определенным смещением в структуре предложения.
Нормативный порядок слов, помимо выполнения своей обычной функции выражения синтагматических отношений, является в английском языке и средством маркирования частеречного статуса лек-
3 О специфике оформления развернутых атрибутивных словосочетаний см. Н. Н. Болдырев (1983). Оттуда же заимствованы приводимые примеры.
146
сем; это особенно важно для слов, имеющих широкий диапазон связей и не имеющих формальных признаков частеречного статуса.
Изменения в порядке слов связаны с выполнением различных функций:
I. Выражение особого модусного значения, например значения констатации, появления, наличия, провозглашения новой информации, истины и др.
II. Акцентуация или фокусирование отдельных конституентов предложения.
III. На уровне словосочетания организация развернутых атрибутивных цепочек цитатного типа и типа с переориентацией последовательности связей в реверсивную, то есть справа налево.
IV. На уровне сложного предложения возможно путем изменения порядка слов: а) снизить значимость части предложения в коммуникативных целях, обычно главной части сложноподчиненного предложения с эвиденциальным значением; б) выразить грамматическую зависимость одной части сложноподчиненного предложения от другой или их взаимозависимость.
Литература
Болдырев Н. Н. Структурированные атрибутивные словосочетания пропозиционального типа в современном английском языке. Автореф. ... канд. дис., Л., 1983.
Гак В. Г. К проблеме синтаксической семантики // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения / Под ред. Н. Д. Арутюновой. М., 1969.
Долинина И. Б. Гипотеза глубины и проблема «громоздкости» предложения // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения / Под ред. Н. Д. Арутюновой. М., 1969.
Долинина И. Б. О линейной организации предложения // НТИ. 1966. № 8.
Иорданская Л. Н. О некоторых свойствах правильных синтаксических структур // Вопросы языкознания. 1963. № 4.
Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
Кобрина Н. А. О двух уровнях в организации предложения и их роли в прогнозировании структуры // Синтаксис простого предложения. Л., 1972 (Сб. науч. тр. ЛГПИ им. А. И. Герцена).
Кобрина Н. А. Вставные предикативные единицы, оформленные по типу части сложноподчиненного предложения // Синтаксис сложного предложения германских языков. Л., 1973 (Сб. науч. тр. ЛГПИ им. А. И. Герцена).
Лесерф И. Применение программы и модели конфликтной ситуации к автоматическому синтаксическому анализу естественных языков // НТИ. 1963. № 10.
147
Лисицина Л. А. Сложноподчиненное предложение с придаточной уступительной частью в современном английском языке // Уч. зап. Харьковского гос. ун-та. 1962. Т. 116. Вып. 10.
Мельчук И. А. Автоматический анализ текста // Международный съезд славистов. Славянское языкознание. М. 1963.
Моррис Ч. У. В качестве введения // Семиотика. М., 1983.
Недялков И. В. Проблемы классификации и иерархии грамматических категорий // Язык и речевая деятельность (СПб.). 2000. Т. 3. Ч. 1.
Сусов И. П. Глубинные аспекты семантики предложения // Проблемы синтаксиса. М., 1974.
Boldyrev N. N. On functional categorization and the prototype structure of verbal classes // General Linguistics. 1998 (1996). Vol. 36, № 1-2 (Univ. of North Carolina).
Halliday M. A. K., Hasan R. Cohesion in English // English Language Series. 1979. № 9.
Ingve V. A model and a hypothesis for language structure // Proceedings of the American philosophic society. 1960. Vol. 104. № 5.
Langacker R. W. A usage-based model // Topics in cognitive liguistics / Ed. B. Rudzka-Ostyn. Amsterdam: Benjamins, 1988 (Current issues in linguistic theory, 50).
McClelland J. L., Ellman J. L. Interactive processes in speech perception: the TRACE model // Parallel distributed processing: Explorations in the structure of cognition. Cambridge, 1986. Vol. 2.
Rumelhart D. E., Smolensky P., McClelland J. L., Hinton G. E. Schemata and sequential thought processes in PDP models // Parallel distributed processing: Explorations in the structure of cognition. Cambridge, 1986. Vol. 2.
Taylor J. R. Linguistic categorization. Prototypes in linguistic theory. Clarendon Press, 1989.
148
