CC BY
187
УДК 821.161.1.09
«ПОРТРЕТ» ДОМА В ХАРАКТЕРОЛОГИИ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ТРИЛОГИИ Л. Н. ТОЛСТОГО
© М. Ф. Шамсутдинова
Стерлитамакская государственная педагогическая академия им. З. Биишевой Россия, Республика Башкортостан, 453103 г. Стерлитамак, пр. Ленина, 49.
Тел./факс: +7 (3473) 43 94 18.
E-mail: sh-mtiH@mati.ru
Уже в ранней прозе Л. Н. Толстого описание дома — не просто некий фон происходящих событий, но и выражение особого поэтического смысла. В частности, в автобиографической трилогии «портрет» дома является своеобразным ключом к пониманию духовно-нравственной реальности героев.
Ключевые слова: дом, интерьер, характер.
Сложилось устойчивое мнение, что Л. Н. Т олс-той в наибольшей степени из современников был подвержен творческой эволюции во всех ее проявлениях. По свидетельству Е. Л. Мураткиной, художественное мировоззрение писателя изменялось на протяжении его долгой жизни. Но еще на раннем этапе творчества Толстой понял, что изучение души человеческой - это задача первостепенной важности. Эта мысль стала основой всего творчества писателя. Спасение человека должно начинаться изнутри, с его души [3, с. 10]. 23-летний Толстой, остро чувствующий свои недостатки и слабости, недовольный своей настоящей жизнью, в попытке преодоления безысходности, обращается к своему прошлому, к своим истокам.
Практически вся жизнь Л. Н. Толстого прошла в родовом имении Ясная Поляна, оно стало неотъемлемой частью не только жизненного пути писателя, но и всего его творчества.
Описание дома в толстовских произведениях заключает в себе особый поэтический смысл. Дом -это не просто жилище, даже не только произведение архитектуры, а жизненное пространство человека, главным компонентом которого является духовнонравственная реальность человеческого бытия.
В автобиографической трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» дом становится полноправным действующим лицом с неповторимым обликом, то есть он имеет свое «лицо» (интерьер, описание усадьбы, внешний вид дома и т.д.) и внутренний мир (люди, обитатели этого дома; человеческие взаимоотношения).
В сюжетно-композиционной канве художественного произведения выделяются «портреты» домов нескольких семейств: Валахиных, Корнаковых, Ивиных, Нехлюдовых; среди них цетрообразующее звено - дом Иртеньевых.
1. Иртеньевы
Уже с первых страниц трилогии авторское внимание сосредоточено на усадебной жизни Иртеньевых во всех ее внешних и внутренних проявлениях, где подробнейшим образом описываются дом, комнаты, вещи, они дают возможность ощутить домашний уют: «В середине комнаты стоял стол, покрытый оборванной черной клеенкой, из-
под которой во многих местах виднелись края, изрезанные перочинными ножами. <...> Последняя стена была занята тремя окошками. Вот какой был вид из них: прямо под окнами дорога,- на которой каждая выбоина, каждый камешек, каждая колея давно знакомы и милы мне; за дорогой - стриженая липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетеный частокол; через аллею виден луг, с одной стороны которого гумно, а напротив лес; далеко в лесу видна избушка сторожа. Из окна направо видна часть террасы, на которой сиживали обыкновенно большие до обеда. Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину, смутно слышишь оттуда говор и смех» [5, с. 7]. Описание внутреннего убранства дома плавно перетекает к природным зарисовкам и изображению обитателей дома. Создается впечатление гармонии и безмятежности.
Неотъемлемыми элементами уклада жизни дома Иртеньевых являются чаепития, обеды, охота, игры, прогулки, занятия с учителем и т. д. - все это изображается как неоднократно повторяющиеся, привычные действия.
Внутренний мир дома Иртеньевых, характер взаимоотношений живущих в нем людей (членов семьи, слуг и т. д.) в художественном тексте очень тонко, во всех мельчайших подробностях, передается через непосредственное детское мировидение Нико-леньки, что позволяет увидеть некоторые детали, которые взрослый взгляд просто бы не заметил.
С особым трепетом описаны любовь к детям матери Натальи Николаевны, ласки и самопожертвования няни Натальи Савишны, сдержанная любовь к внукам бабушки. «Как форма любви представлена и естественная религиозность людей. Это и непосредственное чувство юродивого Гриши, обращенное к богу, и отношение самого Николень-ки к матери: «Любовь к ней и любовь к Богу как-то странно сливались в одно чувство» [4, с. 98].
Если в трилогии для главного героя образ матери -некий духовный ориентир, то образ отца имеет аксиологическую значимость совершенно иного рода.
В главе «Юродивый» за обеденным столом между родителями Иртеньева возникает внешне
незначительный спор по поводу Гриши, живущего в их доме по милости и добродушию матери. Наталья Николаевна просит своего супруга запереть собак, так как они чуть ли не загрызли бедного юродивого. Гриша, услышав, что речь идет о нем, своим неясным лепетом попытался сказать, что не нужно наказывать охотника, натравившего на него собак.
«А! вот что! - сказал папа. - Почем же он знает, что я хочу наказывать этого охотника? Ты знаешь, я вообще не большой охотник до этих господ,- продолжал он по-французски,- но этот особенно мне не нравится и должен быть...
- Ах, не говори этого, мой друг,- прервала его maman, как будто испугавшись чего-нибудь,- почем ты знаешь?
- Кажется, я имел случай изучить эту породу людей - их столько к тебе ходит,- все на один покрой. Вечно одна и та же история...» [5, с. 19].
Из этого небольшого эпизода видно, что у супругов Иртеньевых разные жизненные установки. Наталья Николаевна в своих поступках и намерениях всегда руководствуется своим добрым сердцем, высокими религиозными ценностями. А для ее супруга главным в жизни является социальный ориентир. Даже ненароком произнесенная авторская фраза «продолжал он по-французски» свидетельствует о его предвзятом отношении к людям более низкого социального статуса. Такую тенденцию мы наблюдаем и в характере Николень-ки Иртеньева, она особенно усиливается в последней части трилогии, в повести «Юность», где главный герой вслед за своим братом Володей и его другом Дубковым начинает увлекаться идеями comme il faut. Ярким примером является эпизод («Юность», глава «Я собираюсь делать визиты»), где Иртеньев высокомерно обходиться с людьми, казалось бы, близкими, с детства знакомыми, но по социальному положению находящимися ниже их семьи - стариком Грапом и его сыном Иленькой: «Я холодно поздоровался <...>, не пригласив их сесть, потому что мне было совестно это сделать, думая, что они это могут сделать и без моего приглашения» [5, с. 223].
В нескольких эпизодах трилогии отец предстает как человек, любящий выступать перед публикой, много говорить. Для него очень важно мнение окружающих, особенно влиятельных светских особ. Даже в сцене панихиды матери отец предстает очень эффектным: «Его высокая фигура в черном фраке, бледное выразительное лицо и, как всегда, грациозные и уверенные движения, когда он крестился, кланялся, доставая рукою землю, брал свечу из рук священника или подходил ко гробу, были чрезвычайно эффектны; не знаю почему, мне не нравилось в нем именно то, что он мог казаться таким эффектным в эту минуту» [5, с. 89].
В раскрытии образа отца примечателен эпизод (глава «Папа»), где глава семьи разговаривает с приказчиком Яковом. Внимание ребенка занимают
более жесты Якова, нежели их диалог: «Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны» [5, с. 10].
По интенсивности жестов рук Якова можно понять, как он в общении с не очень сведущим в хозяйственных вопросах помещиком умело и ловко может управлять ситуацией в свою пользу:
«- Слушаю-с, сказал Яков. - А какое приказание будет насчет хабаровских денег?
Хабаровка была деревня maman.
- Оставить в конторе и отнюдь никуда не употреблять без моего приказания.
Яков помолчал несколько секунд; потом вдруг пальцы его завертелись с усиленной быстротой, и он, переменив выражение послушного тупоумия, с которым слушал господские приказания, на свойственное ему выражение плутовской сметливости, подвинул к себе счеты и начал говорить» [5, с. 11].
И говорил он складно и много, по-своему обоснованно, умеючи наступая на слабые стороны своего хозяина, вследствие чего добивался желаемого. Наконец-то, Петр Александрович, произнес нужную и важную для приказчика фразу: «...если в получении этих денег действительно будет задержка, то, нечего делать, возьмешь из хабаровских, сколько нужно будет.
- Слушаю-с.
По выражению лица и пальцев Якова заметно было, что последнее приказание доставило ему большое удовольствие» [5, с. 12-13].
После смерти матери привычный уклад в семейной жизни ощутимо меняется, так как именно она была хранительницей домашнего уюта. Перемена сказывается как во внешнем облике дома, так и во внутреннем. Прекращаются традиционные семейные чаепития, торжественные обеды. Особенно болезненно переживает Иртеньев второй брак отца: в мачехе, Авдотье Васильевне, не было «той в высшей степени развитой способности понимания», характерной членам семьи Иртеньевых. И жила она «как будто только сейчас приехала: вставала и ложилась то поздно, то рано; то выходила, то не выходила к обеду; то ужинала, то не ужинала. <...> Еще страннее было для нас то, что в ней было, при гостях и без гостей, две совершенно различные женщины: одна, при гостях, молодая, здоровая и холодная красавица, пышно одетая, не глупая, не умная, но веселая; другая без гостей, была уже немолодая, изнуренная, тоскующая женщина, неряшливая и скучающая, хотя и любящая» [5, с. 310]. В итоге наблюдается нарушение основополагающих начал бытия, вызванное неприятием сложившихся норм быта, определявших домашнее устройство.
Какие бы изменения в судьбе Иртеньева не произошли, главной нравственной опорой в его жизни является дом, который несет в себе светлую
память о матери и воспоминания об ушедшем беззаботном детстве. «Мне невольно представился вопрос: как могли мы, я и дом, быть так долго друг без друга? - и, торопясь куда-то, я побежал смотреть, все те же ли другие комнаты? Все было то же, только все сделалось меньше, ниже, а я как будто сделался выше, тяжелее и грубее; но и таким, каким я был, дом радостно принимал меня в свои объятия и каждой половицей, каждым окном, каждой ступенькой лестницы, каждым звуком пробуждал во мне тьмы образов, чувств, событий невозвратимого счастливого прошедшего» [5, с. 261]. Столько любви и тепла вкладывает автор в эти строчки, столько свидетельств в этом веры и надежд на устойчивость миропорядка.
2. Валахины
Валахины - мать и дочь - были близкими родственниками Иртеньевых, «жили в маленьком, чистеньком деревянном домике, вход которого был со двора. Дверь отпер мне, по звону в колокольчик, который был тогда еще большою редкостью в Москве, крошечный, чисто одетый мальчик. Он не умел или не хотел сказать мне, дома ли господа, и, оставив одного в темной передней, убежал в еще более темный коридор.
Я довольно долго оставался один в этой темной комнате, в которой, кроме входа и коридора, была еще одна запертая дверь, и отчасти удивлялся этому мрачному характеру дома, отчасти полагал, что это так должно быть у людей, которые были за границей. Минут через пять дверь в залу отперлась изнутри посредством того же мальчика, и он провел меня в опрятную, но небогатую гостиную, в которую вслед за мною вошла Сонечка» [5, с. 225-226].
Уже в описании дома, где преимущественно употреблены прилагательные «маленький», «крошечный», заметно, что Валахины небогаты и ведут скромный образ жизни, но с претензией быть более самих себя: наличие колокольчика, вышколенных слуг является большой редкостью в городе. А наличие «еще одной запертой двери» - некое выражение ключа для понимания внутреннего мира семьи Валахиных.
Чем живет их семья? Создается впечатление, что между матерью и дочерью складываются очень непростые взаимоотношения. Когда рядом не было матери, Сонечка казалась нисколько неизменив-шейся: «прелестные выпуклые глаза и светлая, добродушно веселая улыбка были те же, которые я знал и любил в детстве» [5, с. 226]. Но при появлении матери с Сонечкой происходит «странная перемена», и она изменилась в лице, даже улыбка стала другой - превращается в барышню, «приехавшую из-за границы». Хотя «казалось, такая перемена не имела никакой причины, потому что мать ее улыбалась так же приятно и во всех движениях выражала такую же кротость, как и в старину». Поэтому у Иртеньева складываются неоднозначные впечатления об этом семействе. Возникает ощущение, что Валахи-
ны ведут скромный, можно сказать, скрытный образ жизни. Таким образом, все детали свидетельствуют о той стороне жизни, которая оказывается на периферии читательского внимания.
3. Корнаковы
Следующее семейство, к которому с визитом приходит Николенька,- Корнаковы. Обратим внимание на описание их дома: «Лестница была чрезвычайно парадна и опрятна, но не роскошна. Везде лежали полосушки, прикрепленные чисто-начисто вычищенными медными прутами, но ни цветов, ни зеркал не было. Зала, через светло налощенный пол которой я прошел в гостиную, была также строго, холодно и опрятно убрана, все блестело и казалось прочным, хотя и не совсем новым, но ни картин, ни гардин, никаких украшений нигде не было заметно. Несколько княжен были в гостиной. Они сидели так аккуратно и праздно, что сейчас было заметно: они не так сидят, когда у них не бывает гостя» [5, с. 229].
Заметим, что уже в описании дома практически в каждой фразе есть момент противопоставления. Поэтому в тексте изначально чувствуется неестественность, некий настрой к тому, что в семье Корнаковых не все так идеально, как кажется или видится. Внутренний мир дома, взаимоотношения членов семьи напоминают театрализованное представление, которое, очевидно, демонстрировалось уже много раз, так как каждый из участников этого действа прекрасно знает свою роль: «Когда она (старшая княжна) говорила о брате и особенно о том, что он против воли maman пошел в гусары, она сделала испуганное лицо, и все младшие княжны, сидевшие молча, сделали тоже испуганные лица; когда она говорила о кончине бабушки, она сделала печальное лицо, и все младшие княжны сделали то же; когда она вспомнила о том, как я ударил St.-Jerome'a и меня вывели, она засмеялась и показала дурные зубы, и все княжны засмеялись и показали дурные зубы» [5, с. 229].
В семье Корнаковых нет индивидуальностей: все члены семьи на одно лицо (в прямом и переносном смыслах). Дом напоминает театр одноликих актеров, где главным режиссером, можно сказать, руководителем «семейной труппы», является мать. Она всегда знает, когда и кому выступать: «она взяла меня за руку и подняла свою руку к моим губам, чтобы я поцеловал ее, чего бы я иначе, не полагая этого необходимым, никак не сделал»; «сделала такой жест глазами, что князь, должно быть, догадавшись, чего она хотела, подошел ко мне и самым бесстрастным, даже недовольным выражением лица протянул мне свою небритую щеку, в которую я должен был поцеловать его» [5, с. 230]. Княгиня Корнакова любит работать на публику, поэтому неслучайна деталь в ее портрете: «с бегающими глазами и привычкой оглядываться на других».
4. Ивины
Ивины - очень влиятельная и состоятельная семья, что проявляется в описании как внешнего
облика дома, так и внутреннего. Каждый элемент дома отличается впечатляющими размерами. Прилагательное «большой» и его синонимы употреблены Иртеньевым при характеристике практически всех частей дома: «в огромном красивом доме», «по большой лестнице», «к большому крыльцу», «комнаты, через которые мы прошли, были чрезвычайно велики, высоки» и т.д. При виде таких громадных размеров дома и богатого убранства Николенька даже оробел: «мне показалось, что я сделался ужасно маленький (и не в переносном, а в настоящем значении этого слова)» [5, с. 232].
Хозяева дома приняли Иртеньева без особой радости, но учтиво. Заметим деталь, которая будет повторяться неоднократно: при разговоре с Нико-ленькой младший Ивин смотрел в брови своего собеседника, то есть взгляд был1 направлен не на глаза говорящего, а выше - инстинктивная демонстрация своего превосходства.
Более теплый и дружелюбный прием оказала Ивина, но и в ее движениях и действиях чувствовалось отсутствие естественности: она много плакала, демонстративно выражая свое сочувствие Иртенье-ву по поводу смерти его матери, ставя при этом в неловкое положение Николеньку. Но с появлением в комнате генерала Ивина она резко изменилась: попрощалась, «вдруг как-то гордо кивнув головой
и, так же, как сын, посмотрев мне в брови». А генерал Ивин вовсе никак не отреагировал на главного героя: «Я встал и поклонился ему, но Ивин, у которого было три звезды на зеленом фраке, не только не ответил на мой поклон, но почти не взглянул на меня, так что я вдруг почувствовал, что я не человек, а какая-то не стоящая внимания вещь - кресло или окошко, или ежели человек, то такой, который нисколько не отличается от кресла или окошка» [5, с. 234].
5. Нехлюдовы
Среди домов, представленных в трилогии, особое место занимает «семейное гнездышко» Нехлюдовых. Можно предположить, что именно этот дом среди других вышеописанных - функционально выступающих фоном - более близок к толстовскому идеалу Дома.
Знакомство Николеньки Иртеньева с семейством Нехлюдовых происходит на их даче в Кунцево. Примечательно, что в тексте практически отсутствует описание дома. В центре внимания - обильные природные зарисовки и непосредственно члены семьи (Дмитрий Нехлюдов, мать Марья Ивановна, сестра Варенька, тетя Софья Ивановна и Любовь Сергеевна), каждый из которых обладает своеобразным богатым внутренним миром. Уже в начале общения, когда Нехлюдов только представлял своих родственников своему другу, Иртеньев заметил, что каждая из дам была занята каким-нибудь делом: «две с работами, одна с книгой, а другая с собачкой».
Нехлюдовы пропитаны природной красотой и силой, их движения и слова естественны, они всегда открыты внешнему миру. Несмотря на возни-
кающие в доме споры, разногласия, чувствуется, что среди членов семьи царит взаимопонимание и любовь. Иртеньев обоснованно при характеристике внутреннего мира дома употребляет слово «кружок», «которому направление и характер, видимо, давала княгиня Марья Ивановна, имел для меня совершенно новый и привлекательный характер какой-то логичности и вместе с тем простоты и изящества. Этот характер выражался для меня и в красоте, чистоте и прочности вещей - колокольчика, переплета книги, кресла, стола,- и в прямой, поддержанной корсетом, позе княгини, и в выставленных напоказ буклях седых волос, и в манере называть меня при первом свидании просто Nikolas и он, в их занятиях, в чтении и в шитье платья, и в необыкновенной белизне дамских рук. <...> Но более всего этот характер выражался в их манере, всех трех, отлично говорить по-русски и по-французски, отчетливо выговаривая каждую букву, с педантической точностью доканчивая каждое слово и предложение» [5, с. 251-252].
Очевидно, что общение Иртеньева с Нехлюдовыми благотворно влияет на его духовнонравственное развитие. Особенно важным и нужным человеком в судьбе юного Николеньки становится Дмитрий Нехлюдов, который, несмотря на какие-то недостатки в характере своего друга, увидел в Ир-теньеве богатый человеческий потенциал и старался взвешенным образом советами развивать его.
Таким образом, уже в ранних произведениях Л. Н. Толстого Дом предстает доминирующей сюжетообразующей компонентой текста. «Толстой всегда был убежден в необходимости для каждого человека высшего идеала, руководящего им в хаосе бесконечных воздействий внешнего мира и внутренних импульсов и желаний»,- пишет В. Я. Линков [2, с. 53]. Дом, семья являются очень важными, по сути, основополагающими ценностями бытия человека. От содержания того смысла, который в них вкладывается, в немалой степени зависит формирование мироощущения человека и его адаптация к жизненным испытаниям.
В автобиографической трилогии Л. Н. Толстого «портрет» дома Иртеньевых и характер главного героя раскрываются в сложном соединении описаний внешнего и внутреннего мира домов разных семейств. Как писал М. М. Бахтин, самоопределение человека осуществляется по «простой формуле»: «я гляжу на себя глазами другого, оцениваю себя с точки зрения другого. Но за этой простотой необходимо вскрыть необычайную сложность взаимоотношений участников (их окажется много) этого события» [1, с. 241]. Данная «формула» вполне применима и к толстовскому тексту.
В «потрете» дома Иртеньевых угадываются черты каждого из изображенных в тексте домов: элементы лицемерия, позерства, «эффектного» выступления перед публикой Корнаковых и Валахи-ных, стремления демонстрировать свой социаль-
ный статус Ивиных зеркально отражаются, в основном, в образе отца, мачехи и уже более взрослого Николеньки (повесть «Юность»); естественность в движениях и действиях, чуткое понимание природы, искренняя любовь и доброта к ближним и окружающему миру Нехлюдовых перекликаются с образом матери, няни и самого юного Иртеньева.
По мнению В. Я. Линкова, личность в изображении Толстого имеет прочное, почти неизменное ядро, окруженное периферийной сферой философских, религиозных, общественно-политических и других взглядов, которые легко и даже незаметно могут изменяться, при этом личность остается той же [2, с. 54]. А вот это «неизменное ядро» человека, прочная основа личности формируется в детском возрасте в семье, дома. Безусловно, Николенька Иртеньев - глубокая личность, имеющая прочную духовно-нравственную базу, в формировании которой чувствуется огромная роль матери. Герой трилогии предстает перед нами сразу в своей близости ко всем другим людям и в выраженности в нем глубочайших возможностей человека.
Следовательно, Дом в толстовском произведении - это такое основополагающее жизненное начало, которое оставляет свой «след» в судьбе человека, определяет его биографию. С точки зрения текстообразования Дом выступает в смыслопорождающей роли.
Идеи об «идеальном доме» в творчестве Толстого будут развиваться и в последующих произведениях писателя: попытка создания счастливого семейного мирка в «Семейном счастии» и изображение целой галереи «портретов» домов в «Войне и мире», «Анне Карениной» и т.д.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахтин М. М. Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. 336 с.
2. Линков В. Я. Мир и человек в творчестве Л. Толстого и Бунина И. М.: изд-во МГУ, 1989. 174 с.
3. Мураткина Е. Л. Лев Толстой и Чарльз Диккенс: автореферат дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2007. 48 с.
4. Осипова Э. Повесть «Детство» и восприятие раннего творчества Л. Н. Толстого американскими писателями // Л. Н. Толстой в 1850-е годы: рождение художника: мат-лы международной научной конференции, проходившей в Тбилиси 4-9 июля 2002 г. Тула, 2002. С. 9-17.
5. Толстой Л. Н. Детство. Отрочество. Юность: собр. соч.: в 14 т. Т. 1. М., 1951. С. 3-329.
Поступила в редакцию 09.04.2010 г.
