CC BY
141
DOI: 10.24412/2072-4098-2021-12-108-112
Понятия «потребительский экстремизм» и «злоупотребление потребителем правом»: сравнительный анализ
Е.Ю. Усольцев
мировой судья 1-го судебного участка Чановского судебного района Новосибирской области, аспирант кафедры гражданского и предпринимательского права Новосибирского государственного университета экономики и управления «НИНХ» (г. Новосибирск)
Егор Юрьевич Усольцев, usoltsev_egor@bk.ru
В юридической литературе последнего десятилетия, посвященной недобросовестному поведению потребителей, нередко можно встретить термин «потребительский экстремизм». Однако вопрос о его содержании является весьма спорным. В то время как использование наукой адекватных понятий, отражающих предметы и явления такими, какие они есть в действительности, имеет важное методологическое значение, поскольку обратное приводит к формированию искаженного представления об окружающем мире.
Первым случаем «потребительского экстремизма» принято считать так называемое «табачное дело R.J. Reynolds», рассмотренное американским судом в 90-е годы XX века, когда в результате недостаточного информирования покупателей о вреде курения вдове курильщика была выплачена компенсация в размере 23,6 миллиона долларов. Другим ярким примером является «кофейное дело McDоnald's», согласно которому в 1992 году 79-летняя жительница США Стелла Либек получила ожоги третьей степени от пролитого на нее кофе, купленного в закусочной «Макдональдс». Женщина обратилась в суд и добилась компенсации в 2,7 миллиона долларов. Однако в дальнейшем апелляционная инстанция снизила размер присужденной суммы до 480 тысяч долларов (см. [1, с. 22]). Вместе с тем в исследованиях, посвященных этой проблематике, не уделяется должного внима-
ния нормативной правовой базе, благодаря которой, надо полагать, и стало возможным вынесение указанных судебных решений, демонстрирующих всему миру «потребительский экстремизм по-американски». Не вдаваясь в подробности истории развития американского движения в защиту прав потребителей, все же стоит отметить, что не последнюю роль в его становлении сыграл Джон Кеннеди, который в 1962 году в своем обращении к конгрессу произнес: «...если потребитель не способен сделать осознанный выбор [ввиду его ненадлежащего информирования], то его деньги тратятся впустую, его здоровье и безопасность могут оказаться под угрозой, а национальные интересы подорванными. С другой стороны, повышение эффективности расходования денежных средств способствует благополучию семей в большей степени, чем увеличение их доходов» [2]. В этой же речи Президент США выделил четыре основных права потребителя: право на получение информации, право на безопасность, право на выбор и право быть услышанным, ставших известными как «Билль о правах потребителя» («Consumer Bill of Rights») (см. [3, с. 57]).
В России появление потребительского экстремизма обычно связывают с принятием в 1992 году Закона о защите прав потребителей [4], который был призван обеспечить стабильность розничного рынка в условиях переходного периода от пла-
новой экономики к рыночной, и надо признать, что с такой задачей он справился. Также высказывается мнение о том, что в нашей стране потребительский экстремизм зародился после появления постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 года № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» [5], разъяснения которого предоставили потребителям новые возможности для защиты своих прав.
Как отмечают ряд авторов, именно эффективность законодательства в этой сфере создает благоприятную почву для злоупотреблений правом со стороны потребителей (см, например, [6, с. 15]). Этому способствует обеспеченное законом более привилегированное положение граждан-потребителей по сравнению с их контрагентами (производителями, продавцами, исполнителями), призванное сбалансировать интересы и тех и других. В 90-е годы с учетом зашкаливающего уровня правового нигилизма в обществе и безответственно-эгоистического поведения бизнеса такие меры выглядели вполне оправданными. Однако возникает вопрос: насколько сложившийся 30 лет назад правопорядок (в указанной части) соответствует современным условиям функционирования розничного рынка товаров и услуг? Вопрос непростой и требует научно-исследовательской проработки.
В настоящее время недобросовестные граждане проявляют свою активность и в сфере розничной торговли, и при оказа-
нии потребительских услуг. Однако наиболее привлекательным для них является рынок долевого жилищного строительства, на котором злоупотребления правом возникают как со стороны самих дольщиков, намеренно затягивающих приемку квартир после ввода домов в эксплуатацию с целью искусственного завышения суммы неустоек, так и со стороны «специализирующихся на этом юристов, приобретающих у участников долевого строительства право требовать от застройщика выплаты неустоек или штрафов, предусмотренных законодательством о защите прав потребителей, которое [злоупотребление правом] в качестве основной цели преследует не защиту прав граждан, а получение этими юристами материальной выгоды» [7, с. 61]. Правда, во втором случае говорить о потребительском экстремизме некорректно, так как злоупотребляющее лицо не обладает статусом потребителя.
Несмотря на неоднократное признание международными экспертами высокого уровня лояльности российского законодательства к потребителям 1, примеров взыскания на его основе сверхкомпенсационных выплат, аналогичных американским, в судебной практике встретить сложно. В России в отличие от Запада ввиду особенностей национального менталитета и, как результат, отсутствия соответствующих правовых традиций, попытки «потребительских экстремистов» «выжать» максимально возможное из ситуации с нарушением их прав чаще всего терпят неудачу.
1 Если сравнивать законодательство России и Европейского союза, то такой вывод не выглядит безупречным. Так, согласно пункту 1 статьи 9 Директивы 2011/83/Еи в случае заключения договора купли-продажи товара или оказания услуг вне офиса предприятия - «договора на пороге дома» - потребитель вправе в течение четырнадцати дней без объяснения причин отменить такой договор. Аналогичное право у европейского потребителя возникает и при покупке товара дистанционным способом, а также при заключении договора оказания услуг на расстоянии (п. 1 ст. 6 Директивы 97/7/Еи, п. 1 ст. 6 Директивы 2002/65/Еи). Вместе с тем Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей» не предоставляет потребителю право на отказ от договора купли-продажи товара, приобретенного по образцам, или договора оказания услуг, заключенного вне офиса исполнителя. И лишь в случае покупки товара дистанционным способом российский потребитель в течение семи дней с момента его получения имеет право возвратить товар продавцу (п. 4 ст. 26.1 Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей»). Кроме того, пунктом 1 статьи 15 Директивы 2008/48/Еи предусматривается автоматическое прекращение кредитного договора в случае реализации гражданином права на отмену договора, для финансирования которого получен кредит. Отечественное же законодательство таких положений не содержит (см. [10, с. 15-19]). Таким образом, в ряде случаев европейские законы предоставляют потребителям больше преимуществ, чем российские.
В таких случаях суды преграждают дорогу недобросовестным субъектам, отказывая полностью или частично в защите их прав и интересов, что в полной мере отвечает требованиям законности и справедливости.
В сравнении с понятием «злоупотребление правом», исторические корни которого уходят в далекие времена Древнего Рима, «потребительский экстремизм» пребывает в состоянии, если не зародыша, то младенчества. Однако эти понятия все же имеют этимологическую близость, поэтому важно разобраться, как они соотносятся друг с другом.
Исходя из положений гражданского законодательства и достижений правовой мысли под злоупотреблением правом следует понимать недобросовестные действия лица, осуществляемые хотя и на основе принадлежащего ему субъективного права, но вместе с тем направленные на реализацию незаконного интереса (не заложенного в субъективном праве), поэтому и причиняющие вред другим лицам. Таким образом, с одной стороны, злоупотребление правом не является типичным гражданским правонарушением, ведь «злоупотребляющий субъект изначально действует на основе принадлежащего ему правомочия и лишь в процессе его реализации выходит за пределы правоосуществления» [12, с. 42]. С другой стороны, такое поведение нельзя признавать и правомерным, поскольку причиняет вред чужим имущественным интересам.
Что касается потребительского экстремизма, то относительно его определения в теории нет единого мнения. Так, Г. А. Ожегова понимает под ним «манипулирование нормами закона со стороны клиента, основная цель которого - не защита своих прав, а получение материальной выгоды» [6, с. 15]. Схожее значение встречается у И.Л. Нилова: «...недобросовестное поведение потребителей товаров и услуг, направленное на необоснованное извлечение выгоды путем манипуляции положениями законодательства о защите прав потребителей»
[13, с. 119]. Таким образом, оба юриста приравнивают потребительский экстремизм к одной из форм злоупотребления правом -шикане, характеризующейся наличием у правомоченного лица умысла на причинение вреда другому участнику гражданских правоотношений.
Однако иной точки зрения придерживается Т. В. Закупень, которая объединяет в понятии потребительского экстремизма сразу несколько действий:
1) действия потребителей в обход закона, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу;
2) злоупотребление потребителями своим особым положением на рынке товаров, работ и услуг;
3) недобросовестное поведение потребителей, злоупотребление правом;
4) умышленные противоправные деяния потребителей, совершаемые с целью обращения в свою пользу имущества предпринимателей путем обмана или злоупотребления особым отношением к потребителям (см. [14, с. 23]).
Из приведенной трактовки видно, что понятие «потребительский экстремизм» по своему содержанию отличается от понятия «злоупотребление потребителем правом», поскольку включает не только перечисленные в статье 10 Гражданского кодекса Российской Федерации формы поведения, но и умышленные противоправные деяния, к которым, безусловно, относятся административные правонарушения и преступления. Следовательно, Т.В. Закупень придает потребительскому экстремизму межотраслевой характер, чего нельзя сказать о злоупотреблении правом со стороны потребителя, имеющего гражданско-правовую природу, так как отношения с участием потребителей, несмотря на наличие в них публично-правового элемента, все же являются имущественными и регулируются в первую очередь нормами частного права.
Приведенные варианты интерпретации термина «потребительский экстремизм» позволяют сделать вывод об использова-
нии его в узком и широком значениях. В узком значении он полностью совпадет с понятием «злоупотребление потребителем правом». В широком же значении это понятие объемнее понятия «злоупотребление правом со стороны потребителя», поскольку охватывает не только недобросовестное поведение граждан, но и различного рода правонарушения, в том числе преступления.
Также в литературе встречается словосочетание «потребительский терроризм». С точки зрения уголовного правоприменения терроризм представляет собой разновидность экстремизма, характеризующийся наиболее радикальными средствами достижения преступной цели (см. [16, с. 187]). Следуя этой логике, некоторые авторы под потребительским терроризмом также понимают крайнюю форму проявления потребительского экстремизма (см., например, [17, с. 96]). Однако с такой позицией вряд ли можно согласиться, поскольку внешне схожие или вовсе одинаковые дефиниции в частном и публичном праве, кардинально отличающиеся по своему предметно-методологическому содержанию, в большинстве случаях означают разные явления, поэтому применительно к гражданскому обороту указанные категории, на мой взгляд, не находятся в родовидовой зависимости, а выступают в качестве равноценных (тождественных).
Юридические понятия играют важную роль: они определяют границы регулятивного воздействия на общественные отношения, привносят в правовую сферу стабильность и определенность, обеспечивают единообразие правоприменения. Все понятия, оперируемые правовой наукой, можно разделить на две группы: легальные и док-тринальные. Содержание первых определяется нормами позитивного права. Вторые же, не имея законодательной «прописки», могут лишь рассчитывать на внимание к себе со стороны ученых, которые раскрывают их сущность на основе эмпирических данных и логических умозаключений.
Сегодня злоупотребление правом - не только хорошо изученный феномен правовой действительности, но и имеет законодательное закрепление. Такое суждение в полной мере относится и к злоупотреблению правом со стороны потребителя, которое является одной из форм злоупотребления субъективным гражданским правом, хотя и характеризуется некоторыми специфическими чертами. Понятие «потребительский экстремизм», напротив, нельзя отнести к числу легальных или доктриналь-ных, так как оно не обладает ни нормативным выражением, ни научным признанием. Как справедливо в связи с этим отмечают В.В. Богдан и В.Н. Сусликов, понятие потребительского экстремизма «не совсем корректно с научной точки зрения. Смешение уголовно-правовых и гражданско-правовых понятий не может отражать сущность исследуемого явления [злоупотребления правом потребителем]. Экстремизм, экстремистская деятельность не имеют ничего общего со злоупотреблением правом в его гражданско-правовом понимании» [18, с. 225]. Таким образом, термин «потребительский экстремизм» (или «потребительский терроризм») корректно использовать в публицистике, но не в научных исследованиях, в которых все применяемые дефиниции должны иметь предельную точность, исключать внутренние противоречия и возможность неоднозначного их толкования.
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ
1. Нилов И. Л. Возникновение потребительского экстремизма // Евразийская адвокатура. 2018. № 5 (36). С. 21-25.
2. Joshua Pearce. Expanding the Consumer Bill of Rights for material ingredients // Materials Today. 2018. Vol. 21. № 3. pp. 197-198. URL: https://hal.archives-ouvertes.fr/hal-02111381/ document (accessed: 19.03.2021).
3. Цехер Г. Я. Потребительское право -новая комплексная отрасль российского права (к постановке вопроса) // Российский юридический журнал. 1999. № 1. С. 51-64.
4. О защите прав потребителей : Закон
Российской Федерации от 7 февраля 1992 года № 2300-1 // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации, 1992, № 15, ст. 766.
5. О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 года № 17 // Российская газета. № 156. 2012. 11 июля.
6. Ожегова Г. А. К понятию «потребительский экстремизм» // Юрист. 2014. № 14. С. 15-19.
7. Кирсанов А. Р. Правовые основы «потребительского экстремизма» на рынке долевого строительства // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2020. № 8 (227). С. 61-67.
8. Директива Европейского парламента и Совета Европейского Союза 2011/83/ЕС от 25 октября 2011 года о правах потребителей, изменяющая Директиву 93/13/ЕЭС Совета ЕС и Директиву 1999/44/ЕС Европейского парламента и Совета ЕС и отменяющая Директиву 85/577/ЕЭС Совета ЕС и Директиву 97/7/ЕС Европейского парламента и Совета ЕС. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
9. Директива 97/7/ЕС Европейского Парламента и Совета Евросоюза от 20 мая 1997 года о защите потребителей в случае заключения контрактов на расстоянии. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
1 0. О договорах потребительского кредитования и отмене Директивы Совета ЕС 87/102/ЕЭС : Директива Европейского парламента и Совета Европейского Союза № 2008/48/ЕС (вместе с Европейскими стандартами информации в отношении овердрафта, потребительского кредита, предлагаемого определенными организациями (параграф 5 статьи 2), долгового преобразования) (принята в городе Страсбурге
23 апреля 2008 года). Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Ширвиндт А. М. Ограничение свободы договора в целях защиты прав потребителей в российском и европейском частном праве / под общ. ред. А. Л. Маковского (Исследовательский центр частного права). М. : Статут, 2014. 158 с.
12. Усольцев Е. Ю. Злоупотребление правом со стороны потребителя: постановка проблемы и поиск ее решения // Юрист. 2021. № 4. С. 41-45.
13. Нилов И. Л. Потребительский экстремизм как одна из форм злоупотребления гражданскими правами // Экономика, социология и право. 2017. № 3. С. 119-122.
14. Закупень Т. В. Потребительский экстремизм как форма злоупотребления правом при заключении банками кредитного договора с гражданами-заемщиками // Банковское право. 2015. № 1. С. 23-30.
15. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) : Федеральный закон от 30 ноября 1 994 года № 51 -ФЗ // Российская газета. 1994. № 238-239. 8 декабря.
16. Фризен П. Д. К вопросу о понятии и соотношении экстремизма и терроризма в России // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2020. № 1 (38). С. 186-187.
17. Перестюк С. Д., Перестюк Д. А. «Потребительский терроризм» в России: формы проявления и методы борьбы // Трансформации логистических систем в современных условиях: Материалы международной научно-практической конференции, Иркутск, 21 ноября 201 4 года. Иркутск : Байкальский государственный университет экономики и права, 2015. С. 95-100.
18. Богдан В. В., Сусликов В. Н. Злоупотребление правом в отношениях с участием потребителей // Гуманитарные исследования. 2015. № 4 (56). С. 223-230.
