CC BY
113
лютных отношений в международной финансовой системе. Только при наличии четко заданных параметров, а в нашем случае задач, мы сможем получить правильную производную. Поэтому суть моей точки зрения заключается в том, что именно вышеуказанные составляющие и являются теми основными критериями при определении понятия и содержания сути международного финансового права и его принадлежности к международному публичному или частному праву. И на сегодняшний момент я считаю, что не только существование, но и перспективное развитие международного финансового права имеет право на жизнь совершенно в двух противоположных плоскостях. В следующих научных исследованиях будет предложен подробный очерк отличительных черт правового регулирования международных финансовых отношений как в международном публичном так и в международном частном праве.
Список литературы:
1. Иванова Е.Е. Международное финансовое право // Международное публичное и частное право. - 2004. - № 1 (16). - С. 20-23.
2. Малинина Е.В. Глобализация и международные финансовые отношения // Экономика и право. - 2008. - № 1. - С. 56-61.
3. Назаренко А. Т. О нормах правового регулирования международных финансовых отношений // Труды ВЮЗИ. - 1971. - Т. XIX. - С. 156.
4. Ровинский Е.А.. К вопросу о предмете международного финансового права // Труды ВЮЗИ. - 1967. - Т. IX. - С. 23.
5. Ровинский Е.А. Международные финансовые отношения и их правовое регулирование // Советское государство и право. - 1965. - № 2. - С. 65.
6. Шумилов В.М. Международное экономическое право в эпоху гло -бализации. - М.: Международные отношения, 2003. - С. 150.
ПОНЯТИЕ СПЕКУЛЯЦИИ В СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ПЕРИОДА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1918-1920 гг.)
© Никулин В.В.*
Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов
В статье рассматривается процесс формирования законодательства о борьбе со спекуляцией. Анализируются практика борьбы с данным криминальным проявлением и конкретные меры наказания, применяемые в отношении спекуляции в период гражданской войны.
* Заведующий кафедрой Гражданского права и процесса, доктор исторических наук, профессор.
Начавшийся после октября 1917 г. процесс слома государственной системы привел к исчезновению системы правового обеспечения жизнедеятельности общества. В стране воцарились хаос и беззаконие. Миллионы людей были выброшены из нормального русла жизни и «волна революционного движения выбросила на поверхность мутные потоки темных сил, творивших беззаконие, подрывающих устои советской власти». Рост агрессивной преступности отмечался повсеместно, существенно влияя на социально- политическую обстановку в стране. Угрожающий для большевиков размах приобрели спекуляция и хищения, заменившие в условиях развала экономики механизм снабжения населения всем необходимым. Идеологическая же сторона этого вопроса заключалась в том, что в основе советской экономической политики лежал принцип монополизации государством торговли и производства и поэтому всякие покушения на эту монополию объявлялись преступными. Ленин писал: «Спекулянт, мародер торговли, срыватель монополии - вот наш главный «внутренний» враг, враг экономических мероприятий Советской власти...» [1, т. 43,с. 205-245]. Уже в первых декретах заявлялось о решимости бороться со спекуляцией и хищениями самым беспощадным образом. В обращении к военно-революционным комитетам, солдатам на фронте спекулянты были поставлены в один ряд с контрреволюционерами^]. В декрете о суде № 1 одной из важнейших задач создаваемых революционных трибуналов определялась « борьба с мародерством и хищничеством и тому подобными преступлениями [7]. Декрет СНК «О борьбе со спекуляцией» от 15 ноября 1917 г., указывал, что «продовольственная разруха обостряется до последней степени спекулянтами, мародерами и их пособниками. Военно-революционному комитету принять самые решительные меры к искоренению спекуляции и саботажа. Все лица, виновные в спекуляции подлежали аресту и преданию суду [7]. Хотя декрет и вводил понятие «спекуляция», но он не сформулировал точного состава преступления и не определял конкретного наказания. Инструкция НКЮ от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале» в перечне дел, подсудных революционному трибуналу, также не определяла конкретных наказаний для тех, кто «путем скупки, сокрытия, порчи, уничтожения предметов массового потребления или иными способами стремятся вызвать их недостаток на рынке или повышение цен на них» [3]. В январе 1918 года на совещании Петроградского совета по вопросу о борьбе с голодом Ленин говорит уже о применении расстрела к грабителям и спекулянтам как о практической мере наказания: «. спекуляция чудовищна ... пока мы не применим террора - расстрел на месте - к спекулянтам, ничего не выйдет» [1, т. 35, с. 311].
Тем временем в стране активно формируется черный рынок, который в большинстве крупных городов стал полулегальным элементом системы снабжения. Расширение черного рынка сопровождались усилением кри-
минальных аспектов в этом секторе экономической деятельности. Политическая, экономическая опасность со стороны неконтролируемого рынка заставляла принимать все новые и новые декреты о преодолении этих криминальных явлений. 28 февраля 1918 г принимается новое постановление СНК «О борьбе со спекуляцией» [4, с. 3]. Согласно постановлению виновный в спекуляции какими-либо товарами подвергался конфискации всего имущества и предавался суду Революционного трибунала. В лучшем случае дело завершалось наложением крупного штрафа (до 1 млн. руб. и выше). Но чаще всего спекулянты и грабители расстреливались на месте. Таким образом, уже в первые месяцы существования советской власти вполне определился взгляд на эти преступления, как на преступления особо опасные, противогосударственные, приравненные к контрреволюционным.
С весны 1918 года борьба со спекуляцией приобретает политико-государственный характер. Связано это было с продовольственной проблемой, от решения которой зависело материальное обеспечение победы в гражданской войне. Хлеб стал не только вопросом физической жизни миллионов людей, но и вопросом политической жизни большевиков. Усугублявшееся положение с продовольствием вело к появлению шаек мародеров под видом рабочих отрядов, воцарились преступность и самосуд. Активно развивается спекуляция продуктами питания в различных формах, особенно в форме «мешочничества», которое приобрело массовый характер. По данным ЦСУ в 1918-1919г.г. в 26 губерниях было вывезено хлеба 143, 8 млн. пудов, из них продотрядами - 77,8 млн. пудов, мешочниками - 66 млн. пудов [5, с. 526]. 9 мая 1918 года издается декрет о продовольственной диктатуре. Мешочничество становится врагом номер один. Изданный в июле 1918 г. декрет СНК «О спекуляции» уже содержал в себе 12 точных составов преступлений, определявших вместе с тем и конкретные виды наказаний за спекуляцию [8]. Декрет определял спекуляцию как сбыт, скупку или хранение с целью сбыта в виде промысла хлеба и других монополизированных продуктов питания, скупку и сбыт золота и иных валютных ценностей, а также сбыт, скупку или хранение с целью сбыта в виде промысла прочих нормированных предметов массового потребления по ценам выше твердых. Виновные в спекуляции подвергались лишению свободы на срок не ниже 10 лет, соединенному с тягчайшими принудительными работами и с конфискацией всего имущества. Закон, не ограничиваясь разработкой норм о квалифицированной и простой спекуляции, указывает на все те преступления, которые связаны со спекуляцией, способствуют ей: подделка и использование поддельных продовольственных карточек; отпуск товаров по этим карточкам; соучастие в спекуляции; покушение на спекуляцию. Таким образом, особенностью этого закона является его стремление установить состав преступления в полном объеме и во всех проявлениях и установить конкретные санкции наказаний.
В условиях чрезвычайного положения рассмотрение дел о спекуляции постепенно становилось прерогативой ВЧК. Декрет о суде № 3 изъял из ведения трибуналов дела о спекуляции и передал их полностью в ведение ЧК, что вызвало резкий протест трибуналов. На I съезде работников Революционных трибуналов (30 ноября 1918 г.) было выдвинуто категорическое требование отменить положения декрета №3, касавшиеся изъятия данной категории дел из подсудности трибуналов, и дела о спекуляции оставить в подсудности трибуналов. Требование обосновывалось неспособностью ВЧК эффективно бороться со спекуляцией, беззаконие и бесконтрольность в ее работе [6, д. 1, л. 9]. ЧК действительно не могли справиться с нарастающим валом спекуляции и хищений, которые охватывали все новые и новые сферы жизнеобеспечения государства. Соответственно множилось количество декретов и ужесточаются санкции. Декрет СНК от 21 октября 1919 г. «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных органах» связывал борьбу со спекуляцией с хищениями государственного имущества с корыстными должностными преступлениями. Закон учреждал специальный революционный трибунал по делам спекуляции при ВЧК, который «в своих суждениях руководствуется исключительно интересами революции и не связан какими-либо формами судопроизводства. Приговоры особого Революционного Трибунала окончательны и обжалованию не подлежат» [9]. Рассмотрению в особом трибунале подлежали только дела «крупных спекулянтов товарами». Причем под спекуляцией понималась не только скупка и последующая перепродажа товаров по повышенной цене, но и любая операция, связанная с неразрешенной властями торговлей продовольствием, валютой, драгоценными металлами и камнями, антиквариатом, т.п., включая их хранение, перевозку. Дела о спекуляции вернулись в ведение трибуналов только в марте 1920 г. когда, несколько снизилось напряжение в стране [10].
Таким образом, все декреты периода гражданской войны, направленные на борьбу со спекуляцией и хищениями, носили характер чрезвычайного законодательства, что подчеркивалось их прямой связью с хищением государственной собственности. Во всех декретах хищения и спекуляция не отделялись друг от друга и квалифицировались как одни из опаснейших видов государственных преступлений, наряду с контрреволюционными преступлениями. Неослабевающая волна хищений порождали все новые и новые документы, но проблемы это не решало, поскольку причины хищений лежали глубоко в советской системе власти и экономической системе. Первая порождала психологию безнаказанности, негативное отношение к закону и как следствие массовые хищения, вторая - постоянный дефицит товаров и как итог спекуляцию в советском ее понимании.
Список литературы:
1. Ленин В.И. Полн. собр. соч.
2. Собрание узаконений РСФСР. - 1917. - № 3.
3. Известия. - 1917. - 21 декабря.
4. Пролетарская революция и суд. - 1918. - № 1.
5. Восьмой съезд РКП (б). Протоколы. - М., 1959.
6. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. 5201.Оп. 1.
7. Собрание узаконений РСФСР. - 1917. - № 4.
8. Собрание узаконений РСФСР. - 1918. - № 54.
9. Собрание узаконений РСФСР. - 1919. - № 53.
10. Собрание узаконений РСФСР. - 1920. - № 22.
ПРАВОВАЯ СУЩНОСТЬ КАТЕГОРИЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО И НРАВСТВЕННОГО ДОЛГА АДВОКАТА: СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ1
© Ревина И.В.*
Курский государственный технический университет, г. Курск
В данной статье рассматриваются вопросы, посвященные изучению правовой сущности таких категорий как профессиональный и нравственный долг, нарушение требований которого ведет к оказанию адвокатами неквалифицированной юридической помощи.
В современной адвокатской практике по статистическим сведениям Федеральной палаты адвокатов России отмечаются случаи оказания неквалифицированной юридической помощи доверителям, обусловленные грубым нарушением адвокатами принятых на себя обязательств.
Поэтому правильное определение правовой сущности профессионального и нравственного долга имеет весьма существенное значение, как для разработки теоретических основ, так и для дисциплинарной адвокатской практики.
Анализ рассматриваемых понятий следует начать с определения «долга» в целом.
Категория долга - одна из основных категорий этики, которая выражает нравственную обязанность личности по отношению к обществу или по отношению к другим людям; это внутренняя моральная необходимость выполнения объективно существующих общественных обязанностей, не-
1 Статья подготовлена в рамках гранта Президента Российской Федерации для государственной
поддержки молодых российских ученых - кандидатов наук, МК-6920.2010.6.
* Доцент кафедры Уголовного процесса и криминалистики, кандидат юридических наук, доцент.
