CC BY
55
РАЗДЕЛ III. ПРАВО И ПОЛИТИКА
УДК 343.7
А.А. Бакрадзе
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ, СОВЕРШАЕМЫЕ ПУТЁМ
ОБМАНА ИЛИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ДОВЕРИЕМ В ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
Аннотация. Автор статьи рассматривает тенденции, наметившиеся в послереволюционном законодательстве советского периода в области охраны собственности от преступлений, совершаемых путём обмана или злоупотребления доверием.
Andrey Bakradze
Keywords: Fraud, theft, damage, property, breach of trust.
Важный этап в истории российского уголовного законодательства связан с Октябрьской социалистической революцией 1917 года. Сразу же после ее победы Декретом СНК №1 от 24 ноября 1917 г. «О суде» были отвергнуты дореволюционные законы в случае их противоречия «революционной совести и революционному правосознанию» (с конца 1918 г. вводится прямой запрет на использование старых законов) [6, с. 50-57].
Как отмечают историки и юристы, советское уголовное право возникло на развалинах буржуазного права. Оно сразу выявило свое принципиальное, качественное отличие от буржуазного уголовного права. Ни о какой «рецепции» буржуазного права, ни о какой преемственности права, правовой идеологии не могло быть и речи. Уголовное право, созданное советской властью, возникло и развивалось как качественно отличное, новое уголовное право, советское социалистическое уголовное право» [2].
Октябрьская революция ознаменовала переход к новому социально-экономическому строю, при котором особое значение придавалось охране и укреплению социалистической собственности. Уже на второй день после переворота Декрет о земле установил: «Какая бы то ни была порча конфискуемого имущества, принадлежащего отныне всему народу, объявляется тяжким преступлением, караемым революционным судом» [11, с. 3].
В Положении о рабочем контроле, принятом ВЦИК 14 ноября 1917 г., охране социалистического имущества уделялось большое внимание. Положение, в частности, устанавливало: «Во всех предприятиях, имеющих общегосударственное значение, все владельцы и все выборные представители рабочих и служащих, выбранные для осуществления рабочего контроля, объявляются ответственными перед государством за строжайший порядок, дисциплину и охрану имущества. Виновные в нерадивости, сокрытии запасов, отчетов и пр. караются конфискацией всего имущества и тюрьмой на 5 лет»[11, с. 35].
31 декабря 1917 г. приказом Народного комиссариата по военным делам была организована северная военно-продовольственная дружина, перед которой в качестве одной из задач стояла борьба с хищениями и спекуляцией [7, с. 123].
В обращении ко всем армейским организациям, военно-революционным комитетам на фронте от 11 ноября 1917 г. Совет народных комиссаров указывал на то, что «Продовольствие
© Бакрадзе А.А., 2014
в стране есть. У помещиков, кулаков, торговцев имеются огромные сокрытые запасы съестных припасов. Высшие государственные чиновники, высшие железнодорожники и банковские служащие помогают буржуазии против солдат, рабочих и крестьян. Контрреволюционеры готовы скорее уморить солдат голодом, чем уступить власть народу, землю - крестьянам и согласиться на немедленный мир... Всем спекулянтам, мародерам, казнокрадам и контрреволюционерам-чиновникам, мешающим продовольственной работе, объявлена беспощадная борьба. Они арестуются и будут заключены в крепость Кронштадтской тюрьмы» [11].
Согласно декрету СНК от 21 октября 1919 г. «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных органах», изымались из общей подсудности народных судов и передавались в ведение особого ревтрибунала по делам о спекуляции при ВЧК, в том числе дела о должностных преступлениях лиц, совершивших хищения. Как отмечалось в советской юридической литературе, в 1917-1920 гг. было издано свыше 400 законодательных и ведомственных актов уголовно-правого характера, опубликованных в Собрании узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства (СУ РСФСР). Кроме того, многие уголовно-правовые постановления, положения и инструкции центральных ведомств не вошли в данный сборник [9, с. 147].
Положением о революционных военных трибуналах, утвержденным Декретом ВЦИК от 20 ноября 1919 г., к компетенции этих органов были отнесены дела о присвоении и растрате военнослужащими вверенного им имущества [11, с. 549].
По этому положению к преступным деяниям общеуголовного характера относились, в частности: присвоение, растрата, истребление вверенного по службе имущества. К преступным деяниям специального военного характера были отнесены: похищение, умышленное повреждение и уничтожение предметов вооружения, обмундирования, снаряжения и всех прочих видов военного имущества; проматывание тех же предметов. Революционным военным трибуналам предоставлялось ничем не ограниченное право в определении меры репрессии. Видами наказаний, налагавшихся трибуналом, могли быть: выговор, штраф, конфискация части или всего имущества, лишение всех или только некоторых политических прав без срока или же на определенный срок, лишение свободы, сдача в штрафные части (для красноармейцев), расстрел.
В декрете СНК от 5 мая 1921 г. «Об ограничении прав по судебным приговорам» впервые были упомянуты такие преступления, как мошенничество, вымогательство, присвоение и растрата [11, с. 309].
Важные положения содержал совместный Декрет ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. «О мерах борьбы с хищением из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям». В соответствии с ним, к хищениям относились, в частности: незаконный отпуск товаров лицами, работающими в органах снабжения, распределения, заготовки и производства, а также сотрудниками складов, баз и распределителей; заведомо незаконное получение товаров из государственных складов, баз, мельниц, ссыпных пунктов для спекуляции и т.д. [11, с. 262]. В качестве санкции Декрет устанавливал только низший предел наказания - 3 года, предусмотрев высшую меру наказания при наличии отягчающих обстоятельств. К числу отягчающих обстоятельств относились: многократность вменяемых деяний, массовый характер хищения, ответственность занимаемой должности.
Декрет от 1 июня 1921 г. был новым этапом развития законодательства об охране собственности. Многие его положения вошли в Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. [2, с. 293].
Еще одним Декретом ВЦИК и СНК от 1 сентября 1921 г. «Об установлении усиленной ответственности для лиц, виновных в хищении грузов во время перевозки их» предусматривалась высшая мера наказания (расстрел) для лиц, перевозивших грузы гужевым, водным и другим путем, а также для наблюдавших за этими перевозками агентов, виновных в совершении хищения грузов в пути [4, с. 293].
Указание на необходимость борьбы с хищениями государственного имущества появилось и в других декретах, изданных с 1917 по 1921 гг., т.е. до первой кодификации советского уголовного законодательства. Дела о наиболее опасных имущественных преступлениях обычно изымались из общей подсудности и рассматривались революционными трибуналами и органами ВЧК. Повышенное внимание к охране социалистического имущества было обусловлено не только экономическими и
идеологическими причинами, но и необходимостью перестройки народного правосознания. В российской народной традиции резко отрицательное отношение к мошенникам, поджигателям и конокрадам уживалось со взглядом на казенное имущество как на бесхозное, не заслуживающее уважения [5, с. 395].
До принятия первого советского Уголовного кодекса не существовало единой системы норм о преступлениях против собственности с четко очерченными составами преступлений и соответствующими санкциями [12, с. 27-29].
Что касается менее опасных хищений социалистического имущества, а также мошенничества и других посягательств на личную собственность, то они наказывались менее строго, о чем свидетельствуют статистические данные и отчеты Народного комиссариата юстиции, периодически издававшиеся «Ведомости справок о судимости». В связи с тем, что с конца 1918 г. судам запрещалось ссылаться на дореволюционное законодательство, а новые нормы не охватывали всех посягательств на имущество, суды руководствовались по-прежнему революционным (социалистическим) правосознанием и отчасти традиционными правовыми представлениями об этих преступлениях и их видах [10, с. 13-14]. Таким образом, в рассматриваемый период оставались имущественные преступления и наказания за них, не хватало только соответствующих законов.
24 мая 1922 г. сессия ВЦИК утвердила первый Уголовный кодекс РСФСР. В постановлении ВЦИК «О введении в действие уголовного кодекса РСФСР» указывалось, что данный кодекс вводится в жизнь «в целях ограждения Рабоче-крестьянского государства и революционного правопорядка от его нарушителей и общественно-опасных элементов и установления твердых основ революционного правосознания».
В Кодексе ответственность за корыстные посягательства на собственность была предусмотрена, в основном, нормами главы VI «Имущественные преступления» (ст. 180 -кража, 182, 183 - грабеж, 184 - разбой, 185 - присвоение).
Как писал Б. Змиев, «под именем имущественных преступлений разумеются преступные посягательства, объектом которых является имущество, принадлежащее как отдельным лицам, так и общественным организациям или государству в целом» [3, с. 37]. Следует заметить, что в литературе того периода имущество достаточно часто называлось не только объектом, но и предметом имущественных преступлений.
Постановлением ВЦИК от 10 июля 1923 г. в УК была введена новая статья - 180-а -следующего содержания: «Хищение из государственных и общественных складов, вагонов, судов и других хранилищ, производившееся систематически как путем краж, так равно и путем учинения подлогов, составления неправильных актов и т.п. преступных действий или совершенное ответственным должностным лицом или при особо крупных размерах похищенного, карается лишением свободы на срок не ниже трех лет, а при отягчающих вину обстоятельствах - высшей мерой наказания».
По мнению А.А. Пионтковского, в истории «советского уголовного законодательства эта статья была свидетельством тенденции использовать в целях более эффективной борьбы с хищениями государственного и общественного имущества обобщенное понятие «хищение», не детализируя уголовную ответственность в зависимости от форм хищения: кражи, присвоения, мошенничества и т. д.» [4, с. 295].
«Советское законодательство, не отрицая значения института частной собственности в настоящее переходное к коммунизму время, вместе с тем, конечно, не может ставить своей задачей охрану частной собственности путем применения суровых репрессий к нарушителям прав частной собственности. Частная собственность защищается ею лишь в тех пределах, какие диктуются необходимостью поддерживать известный экономический правопорядок.
Иначе Советский законодатель относится к тем имущественным преступлениям, где потерпевшим являются общественные группы или государство в целом; - интересы большинства требуют их сугубой охраны, и в этих случаях Советский законодатель не останавливается перед суровой карой, вплоть до высшей меры наказания» [3, с. 38].
Исходя из такой позиции, при хищении имущества, принадлежащего государству или общественной организации, наказание усиливалось.
Присвоением, согласно ст. 185 УК, считалось «самовольное удержание с корыстной целью, а также растрата имущества, вверенного для определенной цели, учиненное частным лицом». По мнению С.В. Познышева, это определение, во-первых, содержит в себе излишнее упоминание о корыстной цели; если человек удерживает чужую вещь из мести, с целью
просто не дать попользоваться ею тому, кому она принадлежит, то все-таки в этом случае присвоение будет на лицо; какой-то особой корыстной цели, о которой стоило бы отдельно упоминать, вовсе не требуется для состава этого преступления. Во-вторых, в приведенном определении упущен очень важный момент: намерение присваивающего обратить имущество в свою собственность. Если удержание будет совершено без этого намерения, а просто для того, чтобы продлить несколько свое пользование данным имуществом, то оно не будет присвоением [8, с. 84].
Приведенная позиция С.В. Познышева противоречит современному толкованию «присвоения».
Наряду с присвоением вверенного имущества, закон говорит о растрате. «За присвоение вверенного и растрату частное лицо наказывается лишением свободы на 6 месяцев или принудительными работами на срок до 6 месяцев (ст. 185). Санкция здесь носит абсолютно определенный характер: «на 6 месяцев». Но, вероятно, это сказано по недосмотру, вместо: «на срок до б месяцев». Присвоение и растрата должностным лицом вверенного ему по должности имущества наказывается строже, - по ст. 113 УК, - лишением свободы на срок не ниже 1 года с увольнением от должности, а если должностное лицо было облечено особыми полномочиями или им присвоены были особенно важные ценности, то наказание, -по 2 части статьи 106, - лишение свободы на срок не ниже 3 лет, а, при особо отягчающих обстоятельствах, - смертная казнь» [8, с. 84-85].
«В отличие от кражи и мошенничества, - писал Б. Змиев, - имущество при присвоении поступает в распоряжение обвиняемого не путем похищения и не путем обмана, а передается ему потерпевшим добровольно для известной цели» [3, с. 52].
Присвоение (а с 10 июля 1923 года и растрата) должностным лицом «денег или иных ценностей, находящихся в его ведении в силу его служебного положения», квалифицировалось по ст. 113 как должностное (служебное) преступление (глава II УК РСФСР). Причем высшая мера наказания применялась за указанные действия к должностным лицам, «облеченным особыми полномочиями», а также за присвоение «особо важных государственных ценностей» (ч. 2 ст. 113).
Кроме того, ч. 2 ст. 105 УК предусматривала корыстное злоупотребление служебным положением как один из видов хищения с назначением наказания в виде лишения свободы не ниже одного года.
В советском уголовном законодательстве того периода понятие мошенничества подверглось серьезным трансформациям. Дело в том, что имущественные обманы не имеют распространенного характера в условиях плановой экономики и остаются немногочисленными независимо от модели командного хозяйства. Это обстоятельство вполне объяснимо, если принять во внимание особенности указанного типа экономической системы. Характерной чертой плановой экономики является отрицание частной собственности на средства производства. Это, как известно, приводит к слиянию собственности и власти. Огосударствление хозяйственных отношений влечет, в свою очередь, ограничение экономического оборота, замедление процесса обмена имущественных благ и свертывание договорных отношений. С уменьшением числа и объема сделок, заключаемых на рынках страны, значительно падает уровень имущественных обманов. Другими словами, сокращение товарного обмена, снижение его интенсивности ограничивает возможность распространения обманов в имущественной сфере.
«В нашем государстве, где господствует принцип взаимного доверия и уважения, мошенничество не является распространенным преступлением. В социалистическом обществе нет частной собственности, нет антагонистических противоречий между интересами государства, заботящегося об умножении охране народного богатства, и интересами личности. Обман, стремление к паразитическому существованию принципиально нетерпимы в советской среде» [1, с. 41]. Подобные комментарии получили широкое распространение в советской литературе.
По УК 1922 года мошенничеством признавалось получение с корыстной целью имущества или права на имущество посредством злоупотребления доверием или обмана (ст. 187). Как видно, по предмету понятие мошенничества значительно сужалось. Между тем по объективной стороне оно получило достаточно ёмкое определение, впервые включая в себя не только обман, но и злоупотребление доверием. С тех пор в отечественном уголовном
праве злоупотребление доверием стало рассматриваться как частный случай мошенничества, и, соответственно, понятие мошенничества стало трактоваться нетрадиционно широко.
Библиографический список
1. Бабаев М.М., Кригер Г.А. На страже социалистической собственности. - М., 1981.
2. Герцензон А.А., Грингауз Щ.С., Дурманов И.Д., Исаев М.М., Утевский Б.С. История советского уголовного права. Издание 1947 г. - М, 1947.
3. Змиев Б. Уголовное право. Часть Особенная. Вып. 1. Преступления против личности и имущественные. - Казань, 1923.
4. Курс советского уголовного права. - Т. 4. - М.: Наука, 1970.
5. Курс уголовного права / под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. В 5-ти томах. Т. 3. -М., 2002.
6. Материалы Народного комиссариата юстиции. Народный суд. Вып. II. - М., 1918.
7. Мишутин П.Г. Очерки по истории советского уголовного права 1917-1918 гг. - М., 1954.
8. Познышев С.В. Очерк основных начал науки уголовного права. Особенная часть. - М.,
1923.
9. Портнов В.П., Славин М.М. Из истории советского уголовного права (1917-1920 гг.) // Уголовное право в борьбе с преступностью. - М., 1981.
10. Севрюков А.П. Хищение имущества: криминологические и уголовно-правовые аспекты. -М., 2004.
11. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР.
12. Сунчалиев Л.Э. Мошенничество (уголовно-правовой и криминологический аспект). Дис. ...канд. юрид. наук. - Ставрополь, 2004.
