CC BY
85
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 31 (212). Философия. Социология. Культурология. Вып. 19. С. 73-78.
СУДЬБА РОССИИ В ФИЛОСОФСКОМ ДИСКУРСЕ ПРОБЛЕМЫ И ПЕСПЕКТИВЫ
А. П. Никитин
ПОНЯТИЕ «СОБСТВЕННОСТЬ» В РОССИЙСКОМ МЕНТАЛИТЕТЕ:
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ
В статье анализируется восприятие собственности россиянами в контексте проблемы социокультурной модернизации российского общества. Для характеристики этого восприятия применяется процедура соотнесения с идеальными типами понимания собственности, которые определяются через оппозиции «конкретность-абстрактность» и «консерватизм-либерализм». Делается вывод о социокультурном разрыве между пониманием собственности в российском менталитете, с одной стороны, и реформами отношений собственности, с другой.
Ключевые слова: собственность, менталитет, социокультурное взаимодействие, конкретность, абстрактность, консервативное мышление, либеральное мышление, труд, рыночная экономика.
Вопрос о собственности является, без преувеличения, одним из важнейших индикаторов социального самочувствия россиян. Однако не стоит видеть в сложившейся актуализации понятия «собственность» лишь результат материальной заинтересованности. Так сложилось исторически, что институт собственности в России в своем функционировании претерпевал кардинальные изменения множество раз. При этом общественное сознание в большинстве случаев не было подготовлено к свершившимся метаморфозам. В этой связи остро встает проблема импликации тех духовных оснований, на которых зиждутся представления россиян о собственности. Данную проблему закономерно решать в рамках применения термина «менталитет», под которым мы будем подразумевать не некий «национальный логос», или отождествлять его с
понятием «априорная система ценностей», а иметь в виду сформированную исторически «совокупность социально-психологических качеств и черт, сумму детерминируемых ими поведенческих реакций, выступающих как определенная целостность... проявляющихся во всех сторонах жизнедеятельности данной человеческой общности и составляющих ее индивидов»1.
Под социокультурным анализом мы подразумеваем такой анализ, результат которого дает основание делать выводы о соответствии культурных норм и поведенческих установок развитию общественных институтов. Напомним, что структура социокультурного взаимодействия, как отмечал П. А. Сорокин в своей работе «Структурная социология», имеет три аспекта: «.1) личность как субъект взаимодействия; 2) общество как совокупность
взаимодействующих индивидов с его социокультурными отношениями и процессами и 3) культура как совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупность носителей, которые объективируют, социализируют и раскрывают эти значения»2. Эти три аспекта могут существовать самостоятельно лишь как единицы научного анализа, в действительности же неразделимы, с учетом того, что особое значение приобретает культурная составляющая. П. А. Сорокин выступал против тех теорий, которые связывали понятие «социальное» с взаимодействием индивидов и отрицали роль культурных или надорга-нических ценностей. Такое взаимодействие определялось им как биофизическое, а не социальное явление. Для того чтобы взаимодействие стало социальным, оно должно быть значимым, то есть иметь значение, ценность или норму, «возвышающиеся над чисто физическими и биологическими свойствами соответствующих действий»3. Культурный элемент и составляет это значение, обусловливает характер существования и личности, и общества, тем самым формируя сферу социальности.
Социокультурный анализ в контексте нашей темы вертится вокруг утверждения
А. П. Бутенко и Ю. В. Колесниченко о том, что «если менталитет органически связан с культурой данного народа. то менталитет не может быть безразличным к осуществляемым в России реформам»4. О сложности применения социальных технологий в связи с их столкновением с ментальными структурами пишет и А. С. Панарин: «.они (новейшие социальные формы. - А. Н.) имеют глубинную социокультурную основу, которую модернизатору предстоит выявить, прежде чем принимать решения о переносе их на почву своей культуры»5. Говоря в нашем случае о реформах отношений собственности, необходимо учесть специфику восприятия этого института в российском менталитете.
Понятие «собственность» в социокультурном плане может быть представлено сквозь призму двух крайностей, которые вполне отвечают требованиям веберовского понятия «идеальный тип». Речь идет о тех пониманиях, которые редуцированы в социологии культуры Л. Г. Ионина6. Человек может понимать собственность предельно конкретно: собственность - это «Я». Такое понимание
обнаруживается в общественной жизни Средневековья, где собственность давала человеку имя. Другая крайность исходит из предельной абстрактности: любая собственность может быть выражена количественным состоянием, связанным с владельцем лишь на основании договора. Развитие такого понимания связано с формированием денежной экономики. Эти типы восприятия отражают два стиля мышления: консервативного мышления, направленного на имманентные бытию факторы, и либерального мышления, направленного на факторы, сформированных на трансцендентных рациональных основаниях.
Использование понятий «консервативное мышление» и «либеральное мышление» осуществляется в данной работе абстрагировано от их политологической дескрипции. По отношению к собственности и консерватизм, и либерализм создают ассоциативную связь с понятием «свобода». Только эта связь имеет различные основания. Консерватор, будучи своим мышлением замкнут в мире, ощущая себя его органической частью, ищет свободу внутри него, и формирует тесную взаимосвязь с вещью, которой владеет, результатом чего становится внутреннее убеждение: если собственность - это «Я», то в ней заключена моя свобода, чем больше собственности, тем больше я свободен. Либерал, будучи уверен, что его разум - основание для собственной преобразующей деятельности, видит в собственности лишь некий объект применения этой свободной рациональности. Поскольку он не одухотворяет мир как целостность, то и не чувствует «живой» взаимосвязи с собственностью, она не является для него свободой, а является объектом присвоения «для свободы». Как отмечает Л. Г. Ионин, с формированием абстрактного понимания собственности, которое оторвало «владение» от «бытия», «.возросла степень человеческой свободы (последняя в значительной мере негативная, понимаемая как свобода от вещей, от обязанностей и т. д.), изменилась природа морального долженствования»7.
Выявление сочетания этих двух пониманий в российском менталитете является конституирующей основой для разрешения нашей главной проблемы, которую мы теперь можем поставить более четко. Если в России с начала 1990-х гг. развивалась рыночная экономика, базирующаяся на свободных товарно-денежных отношениях, то опирать-
ся этот общественный институт должен был именно на абстрактное понимание собственности, которое, выражаясь словами Г. Зимме-ля, «.изымает вещи из состояния слитности с сугубой субъективностью субъектов.»8. Если же такого понимания так и не появилось в российском менталитете, то институт рынка формировался вопреки ему, разрывая единство социокультурного развития страны. Далее: этот разрыв по своим последствиям может оказаться непредсказуемым, и неизвестно, приведет ли к какому-нибудь единству, а если приведет, то непонятно к какому.
Если мы согласимся с Л. В. Лесной, что «менталитет может быть рассмотрен в качестве связующего звена между научной теорией общественной жизни, социальной публицистикой и художественной литературой», а также, что «сила русской классической литературы как раз и заключается в том, что она отражает жизнь»9, то необходимо будет признать: русская классическая литература иллюстрировала консервативные установки в понимании собственности российским менталитетом. Это понимание базировалось на ощущении непреходящей, теснейшей взаимосвязи человека и собственности, в первую очередь собственности в виде земли. Консервативные тенденции можно найти в произведении А. П. Чехова «Вишневый сад» (на это указывает Л. Г. Ионин), так как это «пьеса не столько о людях, сколько о вишневом саде
- об имении, которому грозит уничтожение, не столько физическое уничтожение, сколько утрата личностной определенности, благодаря чему утрачивается и лицо исторического индивидуума - российской нации»10. В этот ряд можно поставить также произведения Н. С. Лескова «Старые годы в селе Плодома-сове» и «Захудалый род», из литературного наследия XX в. - творчество «писателей -деревенщиков» Ф. Абрамова, В. Астафьева,
В. Белова, В. Распутина, В. Солоухина и др.
При этом нами должно четко осознаваться, что в российской истории долгое время не было собственности в современной правовой трактовке этого термина. Главным показателем отношения к собственности составляло отношение к земле, - «.как в XIX столетии, так и позднее, вплоть до конца 30-х гг. XX в. (окончания периода индустриализации), российское население на 85-90 процентов состояло из жителей деревни»11. Традиционные крестьянские хозяйства, сформированные в
рамках общинности, обеспечивали свободу отдельного крестьянина правом на труд. Наверное, покажется парадоксальным сравнение мировоззрения российского крестьянина и философии Дж. Локка. Но, на теоретическом уровне, именно он обосновал взаимосвязь труда и собственности. В своей работе «О государственном правлении» он отмечал, что, с религиозной точки зрения, бог дал землю всему человечеству в целом. Поэтому закономерен вопрос: каким образом кто-либо получает вещь в собственность? Ответ, по его мнению, нужно искать в феномене труда, с помощью которого личность присоединяет к себе то, что принадлежит всем, одновременно отдавая этому принадлежащее ему. Собственность исходит из самой личности: «Хотя земля и все низшие существа принадлежат сообща всем людям, все же каждый человек обладает некоторой собственностью, заключающейся в его собственной личности, на которую никто, кроме него самого, не имеет никаких прав. Мы можем сказать, что труд его тела и работа его рук по самому строгому счету принадлежат ему. Что бы тогда человек ни извлекал из того состояния, в котором природа этот предмет создала и сохранила, он сочетает его со своим трудом и присоединяет к нему нечто принадлежащее лично ему и тем самым делает его своей собственностью»12. Российское крестьянство, фактически, воплощало эту философию в своей жизни: «Для российского крестьянина все, что создано природой, являлось божьим даром и не могло быть присвоено отдельным человеком. Такое присвоение решительно осуждалось. Земля принадлежит всем. Право на труд на земле, присвоение земли для осуществления этого права в глазах крестьян-
13
ства - высшая правда и справедливость»13.
В свое время Г. И. Успенский, изучавший крестьянский быт, в этой связи задавался вопросом, в чем смысл земледельческого труда. Такой вопрос он задавал в контексте своей неуверенности, что значение этой работы определяется лишь ее свойством удовлетворять самые главные потребности крестьян: обеспечивать их едой и возможностью платить подати. Г. И. Успенский пришел к выводу: «. земледельческий труд со всеми его разветвлениями, приспособлениями, случайностями поглощает и его (крестьянина. - А. Н.) мысль, сосредоточивает в себе почти всю его умственную и даже нравственную деятельность и даже как бы удовлетворяет нравственно. Ни
в какой иной сфере, кроме сферы земледельческого труда, опять-таки в бесчисленных его разветвлениях и осложнениях, мысль его так не свободна, так не смела, так не напряжена, как именно здесь, там, где соха, борона, овцы, куры, утки, коровы и т. д. Он почти ничего не знает насчет своих “нравов”, ничего не знает о происхождении и значении начальства, не знает, за что началась война и где находится враждебная земля и т. д., потому что он заинтересован своим делом, ему некогда знать и интересоваться всем этим»14. В этой картине судьбы отечественного крестьянства явно прослеживается доминирование в российском менталитете стереотипов консервативного мышления: не стремясь познать то, что находится за пределами их бытия, крестьяне искали пути проявления своей воли в том мире, в котором были замкнуты. Их труд и был их свобода. И в данном отношении большевики выглядели консерваторами, когда, критикуя сложившуюся практику отчуждения, выдвинули лозунг «Землю - крестьянам, заводы
- рабочим». В этом лозунге отразилась консервативная идея: только тот, кто непосредственно работает с объектом присвоения, кто вкладывает в него, овеществляет в нем собственную личность, может быть субъектом присвоения; владение должно в полном смысле слова стать единством человека и вещи.
Поменялось ли что-либо в менталитете россиян после всех общественных потрясений XX века? Н. Е. Тихонова, занимающаяся проблемами социокультурной модернизации в России, отмечает, что этот процесс в сфере экономического сознания россиян до сих пор незавершен15. Как показало исследование ИКСИ РАН, проведенное в 2005 г., восприятие собственности россиянами полно парадоксов. С одной стороны, россияне положительно относятся к частной собственности, и их толерантность к ней непрерывно растет. С другой стороны, «собственность для россиян
- это не любой объект соответствующего права, а нечто материальное, вещественное, прежде всего - различного рода недвижимость. В этом отношении весьма характерно. что даже крупная сумма денег, на проценты от которой реально можно жить, в меньшей степени ассоциируется для россиян с частной собственностью, чем телевизоры, холодильники и мебель»16. Отметим здесь, что абстрактное понимание собственности появляется именно в момент, когда деньги при-
обретают свойство всеобщего эквивалента, результатом чего становится замена качества вещи их количеством. Если россияне не считают деньги собственностью, то для них чужда идея ее количественного восприятия, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Негативно относятся россияне к введению в товарно-денежный оборот земли и ее природных богатств, лесов и водоемов, они убеждены, что государство должно оставаться главным собственником этих объектов. Большинство отрицательно относится к собственности иностранных юридических и физических лиц на территории России и уверено, что государство должно ограничивать права иностранных граждан в этой сфере.
При этом когда речь идет о собственности, касающейся частной жизни россиян, то они считают, что государство не имеет право вмешиваться в их права владения. Причем позиция эта не зависит от реального правового статуса собственника: «.они (россияне. - А. Н.) понимают святость права собственности, в первую очередь, как право бесконтрольно и без ограничений ею распоряжаться, то есть не просто иметь ее “по документам”, которые для них в этом смысле не очень важны, а быть ее реальным хозяином, иметь признанное сообществом право пользоваться и распоряжаться ею. В этом плане подход к собственности как к зоне свободы нашел в русском фольклоре отражение в пословице “Хозяин - барин”, выражающей представление о праве человека делать со своей собственностью все, что он захочет - “его воля”»17. Само по себе наличие собственности тесно ассоциируется для россиян с понятием свободы, вне зависимости от того, приносит ли оно какой-либо функциональный (практический) эффект. Владелец собственности для них не столько «собственник» (правовая категория), а «хозяин» (статус, данный жизнью). И в таком понимании собственности российский менталитет сохраняет, безусловно, консервативную окраску.
О консерватизме российского менталитета в контексте восприятия им собственности говорит и следующий факт: понятие собственности прочно увязывается с обстоятельствами ее владения и с понятием труда. Человек только тогда может стать «хозяином», когда его признают таковым другие люди в рамках сложившейся морально-этической традиции. Результаты социологического исследования 2005 г., в частности, показали: «российское
массовое сознание не оперирует понятием собственности, так сказать в “чистом” виде и не отделяет собственность как таковую от социально-исторических, социальноэкономических и психологических контекстов, в которых она существует. Иными словами, собственность для россиян если и не всегда, то по крайней мере в большинстве случаев, это сама собственность плюс обстоятельства владения ею. Причем обстоятельства получают не столько правовую, сколько морально-этическую квалификацию. Например, фундаментальной константой отечественной культуры и российского менталитета является представление о том, что право на собственность создается в первую очередь трудом, производящим какие-то общезначимые ценности и блага. Только такой труд рассматривается как “справедливое” основание собственности»118.
Из этого видно: неразрывная связь концепта собственности с принципом «трудовой справедливости» является смысловой коннотацией социального мышления россиян. Истоки этой связи формировались столетиями, однако она и сегодня остается актуальной, несмотря на все исторические перемены. Как отмечает М. К. Горшков, «по сути дела мы сталкиваемся здесь с важным смыслообразующим элементом национальной ментальности, который в определенном смысле находится “выше” обычных мировоззренческих различий и в этом смысле носит надидеоло-гический характер»111.
Общий вывод напрашивается сам собой: социокультурный анализ восприятия собственности россиянами демонстрирует явный разрыв между должным и явным; общественные институты рыночной экономики, правового обеспечения владения за годы своего существования так и не сформировали в России соответствующую культуру, соответствующего либерального стиля мышления. Наоборот, консервативные элементы в российском менталитете стали не просто устойчивыми, но и приобрели тенденцию нарастания. Становится понятным, почему вопрос о собственности приобретает столь острый характер. Это не просто вопрос выживания для россиян, а, скорее, вопрос их свободы, вопрос их самореализации в социуме. Автор этих строк просто предлагает представить экономическую ситуацию, в которой аренда жилья было бы более выгодна, чем владение соб-
ственной жилплощадью. Насколько россияне были бы готовы отказаться от своих квартир ради практической выгоды? И еще одно замечание: в 2001 г. Л. В. Лесная утверждала, что «новые русские» противопоставили себя «русскому мужику»19. Возможно, сами они действительно так и считали, но если мы обратимся к общественным явлениям 1990-х гг., то увидим обратное: «новые русские», как и «русский мужик», искали свободы не в абстрактных правах, и даже не в государственных должностях, а в собственности, причем, чем больше было ее у них, тем больше они чувствовали свою значимость, свою власть. Думали ли они о социально-экономическом эффекте, который должен был принести институт частной собственности? Скорее всего, как все россияне, будучи подвержены воздействию ментальных структур, формировавшихся веками, они оказались также неприспособленны к нормальным рыночным взаимодействиям. И в этом отношении нам стоит на самом деле учитывать «надидео-логический» характер менталитета: может статься, что все те, кто проводил в нашей стране в конце XX в. либеральные реформы, были такие же консерваторы, как и российский крестьянин XIX в.
Примечания
1 Бутенко, А. П. Менталитет россиян и евразийство : их сущность и общественнополитический смысл / А. П. Бутенко, Ю. В. Колесниченко // Социол. исслед. 1996. № 5. С. 94.
2 Сорокин, П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М. : Политиздат, 1992. С. 218.
3 Там же. С. 192.
4 Бутенко, А. П. Менталитет россиян и евразийство... С. 93.
5 Российская ментальность // Вопр. философии. 1994. № 1. С. 34.
6 См.: Ионин, Л. Г. Социология культуры : путь в новое тысячелетие. М. : Логос, 2000. 432 с.
7 Там же. С. 305.
8 Зиммель, Г. Философия денег (фрагмент) // Теория общества : сборник / общ. ред. А. Ф. Филиппова. М. : Канон-пресс-Ц : Кучково поле, 1999. С. 348.
9 Лесная, Л. В. Менталитет и ментальные основания общественной жизни // Соц.-гуманитар. знания. 2001. № 1. С. 141.
10 Ионин, Л. Г. Социология культуры : путь в новое тысячелетие. С. 307.
11 Никольский, С. А. Миросознание русского земледельца в отечественной философии и литературе второй половины XIX - начала XX века (философско-литературоведческий анализ) / С. А. Никольский, В. П. Филимонов // Вопр. философии. 2005. № 5. С. 111-112.
12 Локк, Дж. Сочинения : в 3 т. Т. 3. М. : Мысль, 1988. С. 277.
13 Лесная, Л. В. Менталитет и ментальные основания общественной жизни. С. 142.
14 Успенский, Г. И. Крестьянин и крестьянский труд // Письма из деревни : Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века / сост. Ю. В. Лебедев. М. : Современник, 1987. С. 404-405.
15 См.: Тихонова, Н. Е. Социокультурная модернизация в России : опыт эмпирич. анализа. Ст. 1 // Обществ. науки и современность. 2008. № 2. С. 5-20.
16 Собственность и бизнес в жизни и восприятии россиян / отв. ред. М. К. Горшков, Н. Е. Тихонова, А. Ю. Чепуренко. М. : Наука, 2006.
С. 21.
17 Тихонова, Н. Е. Социокультурная модернизация в России. С. 21.
18 Собственность и бизнес в жизни и восприятии россиян. С. 193.
19 Лесная, Л. В. Менталитет и ментальные основания общественной жизни. С. 145.
