CC BY
0
ИСТОРИЯ
УДК 94(437) Н. Н. Наумов
DOI 10.31168/2073-5731.2023.1-2.1.01
Понятие «правды» в позднесредневековой Чехии
Наумов Николай Николаевич
Кандидат исторических наук, научный сотрудник
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
119192, Ломоносовский проспект 27, корп. 4, Москва,
Российская Федерация
Email: nn-naumov@mail.ru
ORCID: 0000-0001-6587-1681
Цитирование
Наумов Н. Н. Понятие «правды» в позднесредневековой Чехии // Славянский альманах. 2023. № 1-2. С. 12-33. DOI: 10.31168/20735731.2023.1-2.1.01
Статья поступила в редакцию 28.02.2023. Аннотация
В фокусе статьи находится семантическая трансформация старочешского терминаpravda в политико-юридическом социолекте чешской знати конца XIV — XV в. Установлено, что в грамоте чешских панов от 5 мая 1394 г. выведен образ правды как «прямизны», однажды в прошлом установленного правового ориентира, любые отступления от которого недопустимы: паны заявили, что хотят Чешскую землю «поставить и привести к праву и ко правде — так, как она прежде при наших предках в правде стояла». Сформулированные панами Земские установления 1395 г. ссылаются на «древнее установление» и воспроизводят некоторые нормы «Статутов королевства» Карла IV 1355 г., однако в иных случаях противоречат письменному праву, представляя собой собственные представления составителей о справедливом общественном устройстве. Объяснение этому отыскивается в трактате Ондржея из Дубы «Земские права» (рубеж XIV-XV вв.), где термин «правда» означает субъективную позицию — мнение тяжущегося человека, считающего себя правым. В качестве лозунга гуситами XV в. была взята не «человеческая», но «Божья правда», которая в тогдашнем обществе воспринималась в качестве абсолютной истины. На Чаславском сейме 1421 г. было провозглашено, что должно принуждать всех к исповеданию Четырех Пражских статьей как «Божьих правд». Абсолютизация термина
привела к тому, что правоведы-утраквисты второй половины столетия (Цтибор из Цимбурка и Викторин из Вшегрд) уже воспринимают термин pravda как объективную данность — истину.
Ключевые слова
Чешское королевство, XIV-XVвв., старочешский язык, социолект чешской знати, гуситы, правда и истина.
Объектом настоящей статьи является социолект чешской знати в предгуситский период (конец XIV — начало XV в.) и гуситскую эпоху (XV в.), которая ознаменовалась существенными переменами. Р. Кали-вода отмечает, что гуситская революция повысила программу Четырех Пражских статей до уровня основного закона — Базельских компактат, на которых каждый чешский правитель был обязан присягать. «Привязка власти монарха к компактатам уже явственно указывает на преображение монархии в конституционную монархию», — заключает Р. Каливода1. Произошли ли при этом какие-либо изменения в социолекте тогдашней чешской знати? Являясь такими же данностями общественного быта, как и политический строй, структуры старочешского языка, дошедшие до нас через 600 лет в весьма ограниченном количестве источников, кажутся медиевисту заметно менее подвижными, консервативными — и это при том, что сегодняшние словари иногда «устаревают в тот день, когда вышли из печати»2. Была ли гуситская идеология настолько действенной, чтобы привести к заметным сдвигам в понятийном аппарате? В рамках этой статьи предпринято исследование семантической трансформации старочешского понятия pravda, ставшего центральным в рамках гуситской экклезиологии.
Наделение одного и того же словарного корня пространственными смыслами («прямизна», «ровность», «точность») и смыслами двух иных ракурсов — онтогносеологического («истина») и социально-этического («право» и «справедливость») — имело место во всех языках того хронотопа, о котором идет речь: в латинском3,
1 Kalivoda R. Husitske mysleni. Praha, 1997. S. 316.
2 Цитата из статьи М. Вахковой: Vachkova M. Nemecke jazykove slovniky v rukou zacinajidch historic, archivam a pracovrnk6 pnb6znych obom // Archivni casopis. R. 58. 2008. S. 117-128 (здесь — s. 123).
3 Корень rect- в составе прилагательного rectus, a, um выражает пространственный смысл («прямой, прямо держащийся, непоколебимый»),
средневерхненемецком4 и старочешском языке5. В рамках каждого языка у простейшего прилагательного (лат. rectus, ср.-в.-нем. reht, ст.-чеш. pravy) словари фиксируют все три смысловых ракурса, однако денотат иных слов с тем же корнем уже сужен до двух ракурсов6 или до одного7. В. Хладкова и И. Коуба пришли к выводу, что исконный пространственный смысл корняprav- («прямизна») в понятиях pravo иpravda уже остсутствует — с оговоркой, что «лишь побочным образом в лексеме pravda имеется значение "верного (должного) направления" в религиозно-этическом смысле». Доминирующим семантическим содержанием обоих понятий стало «неотступление от чего-либо», в частности — «справедливость» как «неотступление от Божьего и человеческого закона» и «истина» как «неотступление
онтогносеологический («правильный, разумный, здравый») и социально-этический («надлежащий, праведный, справедливый»). См.: Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М., 2006. С. 654.
4 Корень riht- / reht- в составе прилагательного reht выражает пространственный смысл («прямой, в виде прямой линии»), онтогносеологический («истинный, действительный») и социально-этический («такой, как положено в соответствии с обычаем или законом: верный, справедливый, подобающий»). Равным образом полисемантичен глагол rihten («делать прямым, устанавливать, исправлять, господствовать, судить»). См.: Lexer M. Mittelhochdeutsches Wörterbuch. Leipzig, 1876. Bd. 2. Sp. 376, 433.
5 Корень prav- в составе прилагательного pravy имеет пространственный смысл («прямой, ровный»), онтогносеологический («истинный, действительный») и социально-этический («подобающий, добрый, не отклоняющийся от нормы, справедливый»). См.: Starocesky slovnik / vyd. I. Nemec, B. Havranek et al. Praha, 1996. T. 21. Povolanie — pravy. S. 1116-1122.
6 Латинская лексема rectitudo имеет пространственный и социально-этический ракурс («прямизна, прямота, справедливость»), но не выражает онтогносеологического понятия «истины» и «истинности». Немецкое слово rehtecheit имеет социально-этический («право, справедливое дело, справедливость») и онтогносеологический смысл («правильность, истинность»), но не выражает пространственной категории «прямизны». Старочешское слово pravota имеет пространственный смысл («прямизна») и социально-этический («справедливость»), но не имеет онтогносеологического смысла. См.: Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. С. 654; Lexer M. Mittelhochdeutsches Wörterbuch. Bd. 2. Sp. 376; Starocesky slovnik. T. 21. S. 1115.
7 Лексемы rehtheit и pravedlnost имеют социально-этический смысл («праведность, справедливость»). См.: Ibid. S. 1092; LexerM. Mittelhochdeutsches Wörterbuch. Bd. 2. Sp. 381.
от действительности», в то время как иные лексемы (pravost иpravo-ta) удержали пространственный смысл («прямота»)8.
Понятие «правды» в предгуситскую эпоху. Неужели благородные носители старочешского языка уже не ощущали в слове pravda его исходный пространственный смысл «прямизны» и «прямоты»? Обратимся к конкретному примеру. 5 мая 1394 г. маркграф Моравский Йошт и девять чешских панов заключили союз, заявив (перевод максимально близок к оригиналу): «Мы все хотим и должны быть в единстве и искать земского блага, плодить и сотворять в земле правду и так всегда за нее вместе стоять (здесь и далее выделено мной. — Н. Н), чтобы мы легко вели перед собой (т. е. осуществляли. — Н. Н.) все земское благо, помогая друг другу без лукавства в соответствии со всей нашей верой и нашей честью, каждый из нас и все вместе, бесхитростно и всей нашей силой, какую иметь каждый из нас может. И если кто кого-либо из нас или из наших людей каким-либо деянием когда-либо и как-либо захотел бы притеснить в обход земского порядка и панского приговора, то мы должны и обещаем верно помогать и сильно за него (потерпевшего. — Н. Н.) стоять, чтобы у того (посягателя. — Н. Н) никогда этой вещи не получилось, но чтобы каждому стало правое. И мы должны так долго стараться об этом и твердо в том стоять, пока землю эту не поставим и не приведем к праву и ко правде — так, как она прежде при наших предках в правде стояла»9. Уже 8 мая сам монарх — тогдашний король Вацлав IV — был внезапно захвачен в плен составителями этого страстного текста.
8 Chládková V., Kouba J. K sémantické strukture staroceskych lexikálních jednotek se základem prav // Listy filologické. R. 117. 1994. C. 1-2. S. 54-59 (здесь — s. 55, 58).
9 "Chcme a jmáme wsickni my w jednotu byti, a zemského dobrého hledati, a prawdu w zemi ploditi a ciniti, a tak wzdy po tej spolu státi, abychom predsie wsecko zemské dobré snazne wedli, werne bezelsti sobe pomáhajíc, podlé wsie swé wiery a podlé swé cti, kazdy z nás i wsickni spolu, swú wsí mocí bezelsti, co jie kazdy mózem. A kohozby koliwek z nás nebo koho z nasich, kterym koliwek cinem kto kdy kterak tisknúti chtel, mimo zemsky beh nebo mimo nález pansky, toho tomu mámy a slibujem werne pomáhati a po nem silne státi, aby sie wzdy jemu toho nedálo, nez aby sie kazdému prawé stalo. A to tak dlúho máme jednati, a w tom pewni státi, azbychom zemi ku práwu a prawde postawili a priwedli, tak jakoz jest dréwe za nasich predków w prawde stála". Грамота Йошта Моравского и девяти чешских панов, изданная 5 мая 1394 г. в Праге. Опубл. в: Archiv cesky, cili staré pisemné památky ceské a morawské / wydal F. Palacky. Praha, 1840. D. 1. S. 52-53.
Конкретные причины для недовольства и подобного самоуправства в тексте не названы. Тем не менее, ясно то, что в качестве импульса к действию мятежные паны выставляют отклонения от давно сложившегося унаследованного порядка — «правды», которая при их отцах была нерушима. Земскому суду, в котором заседали присяжные паны-кметы, приписывается монополия на насилие — и отклонением от «правды» является то, что к насилию прибегают «в обход» (ст.-чеш. mimo) принятых судебных процедур10. Обращает на себя внимание употребление глагола «стоять»: паны решительны в том, чтобы «стоять твердо» (ст.-чеш. pewni státi) за то, что считают справедливым, — и возвратить («поставить») свою землю «к праву и ко правде», в которой их земля прежде пребывала (досл. «стояла»). Синоним оборота «стоять за правду» — действовать в интересах Чешской земли (досл. «вести перед собой все земское благо»). В обоих случаях употреблены такие глаголы, которые предполагают действие по прямой траектории (ст.-чеш. státi /pred se vésti). Налицо образ правды как «прямизны», однажды в прошлом установенного ориентира, любые отступления от которого недопустимы.
С этим образом «правды» согласуются Земские установления Вацлава IV, разработку которых побежденный король поручил мятежным панам, придав их статьям законную силу своей грамотой от 30 мая 1395 г.11 Заметно, что эти по факту панские установления полны отсылками на прошлое как на единственный образец того, что законно. Статья 3 требует, чтобы назначение кметов осуществлялось бы так, «как раньше было установлено с участием Королевской Милости, панов и земанов»12. Согласно статье 5, конфискация
10 Электронный словарь старочешского языка определяет zemsky beh как «обязательный порядок судопроизводства накануне земского суда, порядок земского права». См.: Elektronicky slovnik stare cestiny. URL: Vyhledavani [beh] (cas.cz) (дата обращения — 22.02.2023). Предполагаю, что паны подразумевали практику троекратного вызова в суд. В случае, если ответчик не являлся на суд либо на судебный поединок, он подлежал розыску и убийству. См.: Rad prava zemskeho // Codex juris bohemici / edidit H. Jirecek. Pragae, 1870. T. 2. P. 2. P. 198-255 (здесь — p. 200-202, 212).
11 Archiv cesky. D. 1. S. 56-58.
12 "Wiece aby to kmetowstwo, jakoz jest bylo najprwe s Kralowu Milosti a se pany i s zemany obstanoweno a prisezeno, aby to bylo pred sie konano a pred sie slo". Ibid. S. 56.
выморочного имущества и его инфеодация должны осуществляться так, «как было издавна», а придворные «доски», т. е. кодекс, в который делались записи об этих процедурах, — вестись «в соответствии с древним обычаем»13. Помимо этих, еще десять статей воспроизводят нормы, которые отсылают к прежним порядкам («древнему установлению»). В свою очередь, все недопустимое, что паны желают искоренить, происходит в их собственное время: «что ныне в этой войне было у кого-либо из светских или духовных лиц отнято, то пусть тотчас будет возвращено и уступлено со всеми правами»14 (статья 2); «недавно возникло, что с земанов в королевских городах взимают унгельд: чтобы это прекратилось и этого не было, потому что прежде не было; также о дорогах, ибо их вопреки старому обычаю воротят в другую сторону: чтобы эти дороги там же шли, где и прежде, чтобы в другую сторону их не воротили; и новые пошлины, недавно установленные, чтобы тоже прекратились»15 (статьи 16-18). Таким образом, при издании грамоты от В мая 1394 г. и Земских установлений 1395 г. чешские паны представали в образе восстановителей права, некогда уже данного и освященного древностью.
В этой связи вызывает недоумение их утверждение, что они желают «плодить и сотворять в земле правду» (ст.-чеш. prawdu w zemi ploditi a ciniti). Этот плеоназм16 противоречит точке зрения саксонского рыцаря Иоганна фон Буха, который заявлял: «Не должно
13 "Také aby u dworskych desk rád sel drewnieho obyceje, i prowolánie i uwazowánie, jakoz jest bylo od staradáwna". Ibid.
14 "Také aby pánóm a zemenom (sic!), coz jest koliwëk nynie w tejto wálce komu sie wee uwázáno, swëtskym nebo duchowním, aby to nawráceno bylo ihned wsem zasë mocnë a sstúpeno". Ibid. S. 56.
15 "Wiece jakoz jest jiz z nowa wzniklo, ze ungelt po králowych mëstech na zemanech berú, to aby seslo a toho nebylo, jakoz dréwe nebylo". "Také o cestách a o silniciech, jakoz je proti starému obyceji obracují jinudy, ty cesty a ty silnice aby tudíz sly, jakoz dréwe, a jinam obracowány nebyly. A nowá myta z nowa nalezená aby sesla take". Ibid. S. 57. Унгельд — пошлина с товаров, уплачиваемая в королевских городах.
16 В Дрезденской Библии конца 1360-х гг. глагол cíniti употреблен в смысле «давать плод»: "Nemuoz dobré drëvo zlého ovoce cíniti ani drëvo zlé cíniti ovoce dobrého". Перевод: «Не может доброе дерево рождать плохой плод, и плохое дерево — хороший» (Матф. 7, 18). Bible drazd'anská. Matousovo evangelium I ed. K. Voleková, A. Svobodová. URL: [Bible drázdanská, Matousovo evangelium], folio 544r (cas.cz) (дата обращения 21.02.2023).
увеличивать право больше, чем оно дано. Не должно также и уменьшать право, кроме как если судья сомневается между двумя правами; тогда пусть постановит то, которое имеет меньшее наказание»17. Тер -мином recht саксонец выражает норму записанного права: так, казни с утратой чести и конфискацией имущества, которая прописана в «Саксонском зерцале» для тех, кто убил своего господина, И. фон Бух предлагает альтернативу в виде денежного штрафа, ссылаясь на «Дигесты» Юстиниана («Было бы лучше наложить штраф, чем убить, как <гласит> закон о наказаниях "Absentem"»)18. Чтобы понять, чем была «правда» в понимании чешских панов, обратимся к вопросу об источниках, к которым они прибегли при формулировании Земских установлений.
Явные параллели позволяют заключить, что текстом, на какой опирались паны, было собрание «Статутов королевства» 1355 г.19 Земские установления 1395 г. начинаются со статьи, в которой король постановил: «Во-первых, чтобы велось согласование касаемо нашей чести, нашего чина и всех наших благ, а равно и о всех земских благах»20. Здесь четко выражена дихотомия королевских и земских имуществ (dominium speciale — dominium generale, ср. русские категории «опричнины» и «земщины»). Контроль сословного общества за сохранностью монаршьего удела в королевстве был предусмотрен
17 "Me schal nen recht meren wan als yt gegeuen is. Me schal is ock nicht minneren, yt en sy, dat dy richter twiuele tusschen twen rechten, so geue he, dat dy minnere pyne het" Глосса Иоганна фон Буха к 84-й статье «Земского права» Саксонского зерцала: Monumenta Germaniae Histórica. Fontes iuris Germanici antiqui. Nova series. Hannover, 2002. Bd. VII: Glossen zum Sachselspiegel-Landrecht Buch'sche Glosse. T. 3. S. 1501.
18 "Wente yt were beter, dat me einen losz lyte na wane, wan dat me einen dodete na wane, ut ff. de penis l. absentem". Ibid.
19 Оно известно в науке под поздним названием "Majestas Carolina", которое в 1617 г. дал первый издатель «Статутов» 1355 г. — Павел Йешин. По дискуссионным причинам Карл IV издал грамоту, в которой объявил кодекс статутов сожженным и не имеющим законной силы; тем не менее текст сохранился в двух латинских рукописях XV в. из Публичной Пражской библиотеки и архива г. Тршебонь, а также в трех старочешских переводах. См.: Archiv cesky. D. 3. S. 67.
20 "Najprwé, o nasem pocestném a o nasem rádu i o wsem nasem dobrém, aby jednáno bylo, i o wseckno zemské dobré". Грамота короля Вацлава IV, изданная в 1395 г. в день св. Троицы (30 мая) в Жебраке. Опубл. в: Archiv cesky. D. 1. S. 56-58.
клятвой монарха «о неотчуждении городов, замков и прав, относящихся к королевскому домену Богемии, а также к суду и столу», которая должна была произноситься королем как перед вступлением в королевские города, так и отдельно — в присутствии князей, прелатов, панов, знатных людей и общин Чешского королевства21. В свою очередь, и королевские чиновники должны были принести клятву, о которой сказано в статьях 5 и 7 Земских установлений: «Также чтобы порядок придворных досок осуществлялся согласно древнему обычаю, а равно и процедура оглашения и уделения в лен, как было издавна, чтобы управителем этих досок был пан знатный, безупречный и имеющий в земле владения, поставленный по панскому совету: пусть он присягнет и Королевской Милости, и общине, что будет вершить абсолютную справедливость (досл. «вести полную правду»)»22; «Также, чтобы в соответствии с земским обычаем и с ведома панов был поставлен земский писарь, заслуживающий этого; чтобы тот присягнул так, как прежде было написано, и чтобы вершил абсолютную справедливость (досл. «вел полную правду»)»23. Принцип, что должностное лицо, поставленное королем, присягает сословной общине, четко выражен в 22-м статуте 1355 г.: «Настоящим установлением мы распоряжаемся устроить так, что все должностные лица или магистраты, направленные для осуществления справедливости, каким бы верховенством своего чина или поста они бы ни блистали в нашем королевстве Богемия, при вступлении в свою должность в присутствии народа того места, где тот или иной должен расположиться для осуществления суда, — при том, что уже совершилось публичное провозглашение, — пусть клянутся, положив руку на Священное Евангелие, "что они из страха
21 "De non alienandis civitatibus, castris et juribus ad regium demanium Boemiae, atque justitiam spectantibus sive mensam". Majestas Carolina // Codex juris bohemici / edidit H. Jirecek. Pragae: typis Gregerianis, 1870. T. 2. P. 2. P. 100-197 (здесь — p. 117-118).
22 "Take aby u dworskych desk rad sel drewnieho obyceje, i prowolanie i uwazowanie, jakoz jest bylo od staradawna, aby u tech desk ürednik byl pan urozeny, zachowaly a k zemi usedly, s panskü radü usazen, a ten aby prisähl i KMti i obci prawdu plnü westi". Грамота Вацлава IV от 30 мая 1395 г.: Archiv cesky. D. 1. S. 56.
23 "Take aby pisar zemsky podle obyceje zemskeho a podle wedenie panskeho k tomu hodny byl obstanowen, a ten prisähl takez jakoz drewe psäno jest, aby prawdu plnü wedl". Archiv cesky. D. 1. S. 57.
Божьего и для чести и славы королевского величия Богемии, а также для мира и спокойствия преданных вассалов этого королевства в рамках вверенной им должности верно и безо всякой предвзятости к лицам будут служить к приращению справедливости"»24. Возможно, что именно из последних слов 22-го статута 1355 г. чешские паны позаимствовали тот образ, который отражен в их грамоте 1394 г. («плодить и сотворять правду в земле»).
Обратимся к вопросу о том, в чем составители Земских установлений отклонились от текста и существа «Статутов» 1355 г. — будь то полностью или частично, что поможет установить сущность той «правды», о которой они говорят. Статья 6 Земских установлений гласит: «Также о земских досках (ведомственные книги земского суда, в которых фиксировались тяжбы, сделки и проч. — Н. Н.), чтобы их вели согласно древнему установлению и не открывали без ведома панов. И в эти регистры чтобы не делались записи, кроме как при панах, при кметах, как минимум трех. И должностные лица чтобы ставились с совета панов, такие, чтобы этого заслуживали»25. Полужирным шрифтом выделены сходства между этой статьей и текстом 27-го статута 1355 г.: «Доски, которые должны быть изготовлены земским писарем, мы повелеваем хранить в нашем Пражском замке вместе с самим писарем — за исключением тех, которые составлены о наследных имениях и об уже совершенных делах, которые (каким был издревле обычай) сначала припечатываются высшим камерарием, высшим цудой, или судьей и бургграфом упомянутого нашего Пражского замка, а также названным земским писарем. Мы желаем, чтобы
24 "Constitutione praesenti providimus ordinandum: quod officiales sive magistratus omnes ad reddendum justitiam deputati, quacunque praeeminentia dignitatis aut administratione praefulgeant in regno nostro Boemiae, in introitu quisque officii sui, praesente populo losi illius, in quo debet facere residen-tiam pro juditio ferendo, (praecedente scilicet proclamatione publica), jurent sacrosanctis evangeliis manu tactis, «se in timore dei et ad honorem et glo-riam regiae majestatis Boemiae, statumque pacificum et tranquillum devoto-rum fidelium dicti regni, in decreto sibi officio fideliter cuicunque absque per-sonarum acceptione ministrare justitiae complementum»". Majestas Carolina. P. 126.
25 "Wiece také o dskách zemskych, aby ty byly chowány podlé obstanowenie starého, a nebyly otwierány bez panského wedenie. A w ta
registra aby nebylo kladeno nez pri pániech pri kmetech, a zwláste pri trech najméne; a úredníci aby takéz byli usazeni s panskú také radú, jeztoby hodní byli". Archiv cesky. D. i. S. 56.
их хранили в ризнице Собора Пражской церкви и не открывали, кроме как в присутствии высшего камерария и баронов земли, сообразно обычаю»26. Сущностное сходство между памятниками нормативного права 1355 и 1395 гг. состоит в том, что чешским панам (баронам) была уделена роль ответственного хранителя земских досок в Чешском королевстве. Равным образом в обоих текстах повторяется отсылка к древнему установлению. Тем не менее выделенные курсивом слова рассматриваемой статьи 1395 г. не только отсутствуют в 27-м статуте, но и противоречат иным статутам 1355 г. в вопросе, кто назначает на должность и выступают ли сословия в качестве консультативной силы при этой процедуре. В статутах не сказано о том, что монарх обязал ставить должностных лиц «с совета панов» (ст.-чеш. 5 panskú radú). Напротив, в 17-м статуте 1355 г. подчеркивается: «Высший камерарий, высший цуда, или судья, а также земский писарь, которые ставятся непосредственным решением одного короля, а также прочие камерарии, цударии, нотарии и иные чиновники всех провинций нашего Чешского королевства, подчиненные этим трем высшим службам, ни в какое время не ставятся на срок чьей бы то ни было жизни — ни совместно, ни по отдельности, должности же не продаются, не закладывают-
27
ся и не отчуждаются ни под каким видом, ни навеки, ни временно»27. Во-вторых, срок назначений в 1395 г. тоже подвергся корректировке. Coгласнo статуту, никакие чиновники (как верховные, так и край-ские, в число которых входили и присяжные земского суда — 12 панов-кметов от 12 краев) не занимали свои должности пожизненно, однако в 3-й статье 1395 г. этот принцип изменен («те кметы чтобы принимали
26 "Tabulae, quae per terrae notarium confici debent, pariter simul cum ipso notario teneri et servari in castro nostro Pragensi jubemus. Nisi hae, quae forent super hereditatibus et causis finitis jam compositae, quas (ut moris fuit antiquitus) sigillatas prius, per supremum camerarium, supremum czudam seu judicem et burggravium dicti castri nostri Pragensis, ac dictum terrae notari-um, in sacristia cathedralis ecclesiae Pragensis volumus custodiri, nullatenus aperiendas, nisi praesentibus eodem supremo camerario et terrae baroni-bus, ut est moris". Majestas Carolina. P. 129.
27 "Itaque praesenti decreto jubemus, quod supremus camerarius, supremus czuda vel judex, ac notarius terrae, qui mero et immediato regis arbitrio statu-untur, et ceteri camerarii, czudarii, notarii et officiales alii, ab ipsis supremis tribus officiis dependentes, omnium provinciarum regni nostri Boemiae, nullo unquam tempore constituantur seu ordinentur ad vitam cuiquam communiter vel divisim; nec officia ipsa vendantur, obligentur, aut alio quovis alienationis titulo distrahantur, perpetuo vel ad tempus". Majestas Carolina. P. 123.
в свой состав других панов, которые годились бы для этого и которые издавна для этого рождены... И какие из кметов ушли (т. е. умерли. — Н. Н), пусть другие поставлены будут с совета панов»)28. Как в процитированном установлении, так и в трактате современника событий, земского судьи Ондржея из Дубы, недвусмысленно выражена наследуемость статуса кмета в чешской благородной среде: «Ни один пан не может выносить панского приговора, кроме как тот, на которого укажет судья. И тот должен быть кметом от своих предков, а что такое кмет — то знают паны»29. В-третьих, согласно 20-му статуту 1355 г. поправцы (лат. correctores I ст.-чеш. poprawci) — должностные лица из числа панов, которые исполняли наказания, — «должны были быть назначены в отдельных провинциях по принятому обычаю» (лат. in singulisprovinciis de more solito ordinandi), очевидно — самим монархом. В 11-й статье 1395 г. уже прописана качественно иная процедура: «чтобы в наказания не вмешивались те, кто не имеет на это права, но лишь обговоренные для этого поправцы, в соответствии со старым установлением»30. Тем самым чешское сословное общество, начиная со своих верхов (панского сословия), приобретало все большую автономию от короля. Именно она составляет политическое содержание того морально-юридического синтеза справедливости и законности, который чешские паны предгуситской эпохи вкладывали в слово pravda. Стремление к сбережению и расширению этой автономии, ее «умножению» и было выражено панами в словах грамоты 1394 г.: prav-du ploditi a ciniti. В 1395 г. они представили в качестве «древнего установления» как настоящие нормы из статутов Карла IV, так и свои собственные представления о справедливом общественном устройстве,
28 "Wiece aby to kmetowstwo, jakoz jest bylo najprwé s Králowú Milostí a se pány i s zemany obstanoweno a prisezeno, aby to bylo pred sie konáno a pred sie slo; a ti kmetowé aby prijmúc jiné pány, kterízby k tomu hodni byli a prirozeni od staradáwna, aby mohli súditi mocne bez priekaz, komuzby co odsúdili neb prisúdili, aby to mocno bylo a toho jim pomáhano, tak aby to wzdy bylo dokonáno, coz náleznú. A kteríz sú kmetowé sesli, aby jiní s panskú radú byli wydáwani'. Грамота Вацлава IV от 30 мая 1395 г.: Archiv cesky. D. i. S. 56. Подробнее о кметах см.: Rieger B. Zrízení krajské v Cechách. Praha, 1894. C. 1. S. 38.
29 "Panského potazu nemóz zádny pán vynésti, nez na kohoz sudí podá. A ten má byti kmet ot svych predkóv; a co jest kmet, to páni vedie". Dubé O. z. Práva zemská ceská I vyd. Fr. Cada. Praha, 1930. S. 154.
30 "Také aby w poprawy ti nesahali, jez to s práwem sáhnúti nemají, nez poprawce k tomu zjednaní, podlé starého ustawenie". Archiv cesky. D. i. S. 57.
которые принципиально противоречили письменному праву. При этом они вполне могли и не видеть здесь того противоречия, которое увидит современный человек — гражданин «государства-учреждения» (нем. Anstaltsstaat) в терминологии Макса Вебера, поскольку сама правовая культура чешского благородного общества разительно отличалась от современной. Так, пан и земский судья Ондржей из Дубы заявлял в своем трактате «О земских правах» рубежа XIV-XV вв.: «Также паны говорят, что они — свободные паны, так что как свободные паны они могут осуществить свои приговоры, которые были постановлены и записаны в земские доски. И также говорят, что не должны иметь писаных прав, чтобы люди не руководствовались их приговорами. Потому что сегодня одному в его деле в соответствии с его изложением присудят выигрыш, а другому, кто свое дело менее понятно расскажет и своей речью не так ладно объяснит, такому человеку в точно таком же деле проигрыш постановят»31.
Тем самым чешское земское право не было ни прецедентным, ни статутарным. Сложившийся порядок судопроизводства, а вместе с тем и нормы наказаний за особо тяжкие преступления в XIV в. были записаны, однако сам Ондржей из Дубы признает, что «вместе паны могут и иначе приговорить»32. Сама этимология старочешского слова «приговор» (ст.-чеш. nález от глагола nalézti — «найти») указывает на то, что правосудие, т. е. установление правого и виноватого, в Чешском королевстве осуществлялось ad hoc в каждом отдельно взятом случае. И потому неудивительно, что термин «правда» в политико-юридическом социолекте чешской знати рубежа XIV—XV вв. зачастую оказывается наполнен предвзятостью и субъективностью: «правда» — это не истина,
31 "Také páni pravie, ze jsú svobodní páni, ze mohú z svych nálezóv stalych a v zemské dsky zapsalych, mohú jích priciniti i ujieti jakoz to svobodní páni. A také tak pravie, ze nemají psanych práv jmieti, aby se nezpravovali lidé po jich náleziech. Nez dnes jednomu podlé lícenie jeho pre k zisku naleznú jemu a o túz pri jinému, ktoz svú pri a nerozumneje povie a ne tak rádne podlé reci lícenie své, za ztracenu jemu naleznú". Dubé O. z. Práva zemská. S. 173.
32 Порядок судопроизводства был прописан в «Порядке земского права», где, в частности, было указано: если мужчина овладел чьей-либо дочерью без ее воли, сама дочь должна отрубить голову своему насильнику; если же окажется, что это произошло с ее согласия, тогда ее отец должен отрубить головы обоим. См.: Rád práva zemského. P. 249. Именно в данном контексте Ондржей из Дубы заявляет: «Но это право — древнее: вместе паны могут и иначе приговорить». Оригинал: "Ale to jest staré právo: mohu páni spolu jinak nalézti". Dubé O. z. Práva zemská. S. 130.
а чье-то мнение. Лучшее свидетельство этому — следующая сентенция Ондржея из Дубы: «Также часто в одинаковых тяжбах паны выносят все иные и иные приговоры, и это случается не по их вине, но по вине тяжущихся сторон. Потому что часто одна сторона свою правду представит перед панами превосходно и красноречиво, так что дело через панский приговор пойдет ей в выигрыш. И часто другая сторона, имея в своей речи и в своем изложении ту же самую или похожую правду, поведет себя перед панами некрасноречиво, мешкая сама, так что паны приговорят ей в той же правде проигрыш, а потому отсюда выходит, что часто правый утрачивает, а неправый приобретает. Потому что в каждом праве тому, который в своем деле осторожен и внимателен, тому право помогает, а кто о своей правде не заботится, тому право тоже неохотно помогает: один разумом и попечением приобретет, а другой леностью и нераз-
33
умием утратит»33.
Понятие «правды» в гуситскую эпоху. Ондржей из Дубы начинает свой трактат со строгого увещевания королю Вацлаву: «На кого всеобщий крик, как не на тебя? Кого винят перед Богом, как не тебя? О ком злая память, как не о тебе? И от этого обвинения можешь избавиться и не быть в этом виновным, приняв поучение одно, усердие свое выказав: кому ты дашь или дал должности, и принимаешь присягу от них, прикажи, чтобы они вели правду Божью и — осуществляя в той правде древнее право без изобретения новых прав — пусть они не ищут при этом грошей в обход древнего установления.»34. Если правда ответчика или истца воспринималась как субъективная (что четко осознавал как Ондржей, так и мятежные паны, заранее грозящие насадить собственную «правду» силой своего оружия), то в условиях
33 "Casto také v rovnych prëch páni jiné a jiné nalézají a to byvá bez jich viny, ale vinú stran. Neb castokrát svú pravdu jedna strana rë^ podobnú a vym-luvnú prëd pány vyvede, takze jéj to k zisku panskym nálezem pójde. A castokrát také druhá strana túz aneb podobnú k téj pravdu majíc v své rëci a v svém lícení, nevymluvnë prëdë pány povede sama së mëskajfc, ze páni o túz pravdu jéj ke ztratë naleznú, takze z toho vychodí, ze casto pravy ztratí a krivy zí^. Neb v kazdém pravë tomu, ktoz své vëci jest opatren a bdí, právo jest pomocno a ktoz své pravdy netbá, právo jemu také nerado spomáhá: onen smyslem a snazností zí^ a druhy leností a nedomyslem ztratí". Ibid. S. 152-153.
34 "A na koho krik obecny nez na të? Na koho k bohu zaloba nez a të ? O kom zlá pamët nez o tobë? A ty muozes otbyti a vinen tiem nebyti, jedno prijma naucenie, uciü svú snaznost: komuz úrady dás nebo dals a prisahu od nich prijímás, káz, af pravdu bozskú vedú a v téj pravdë právo staré obycejnë vedúc bez zámys-lu novych práv, af v tom grose nehledají mimo ustavenie staré.". Ibid. S. 115.
тотального господства христианской идеологии Божья правда должна была представляться объективной, незыблемой данностью. Особенно это характерно для узуса священнослужителей, ведь они имели перед собой слова апостола Иоанна: «И Дух есть, Который свидетельствует, что Христос есть правда (лат. Veritas)»35. Выходец из рыцарского рода, ставший священником, Томаш Штитный из Штитного высказался так, как его более прагматичный современник, пан Ондржей из Дубы и не подумал бы: «Но они (серафимы. — Н. Н.) зовутся "пламенеющей любовью", поскольку более достойно со всем желанием любить Бога, Который есть правда, чем знать правду»36. Уже здесь «правда» выступает как синоним истины. Для понимания гуситской трактовки термина показательно его употребление Яном Гусом в 1412—1415 гг. Отлученный от Церкви за неявку в суд папской курии по подозрению в ереси, Ян Гус в октябре 1412 г. составил публичное воззвание к Богу — «Первому и Последнему Прибежищу угнетаемых, Повелителю, Охраняющему правду в здешнем мире, Творящему правосудие страдающим от несправедливости, Близкому ко всем, взывающим к Нему в правде»37. У Гуса «правда» (лат. Veritas) в первом случае — абстрактная справедливость, во втором — его субъективное представление о собственной правоте. В день своей казни 6 июля 1415 г. Ян Гус, облачившись в белые одежды, сказал, обратившись к толпе: «Вот эти епископы призывают меня к тому, чтобы я клятвенно отрекся; я боюсь сделать это, дабы не стать лжецом пред лицом Господа, а также чтобы я не оскорбил совесть свою и Божью правду, ведь я никогда не придерживался тех статей, которые лжесвидетельствуют против меня»38. Заметно, что здесь выделенные категории не противопоставлены
35 "Et Spiritus est, qui testificator quoniam Christus est veritas" (1-е Иоанна, 5:6).
36 "Ale proto slovú «plálolící milostí», ze duostojnëjsie vëc jest, plnú zádostí milovati Boham, jenz jest pravda, nez pravdu znati". Stítného T. z. Knízky sestery o obecnych vëcech krest'anskych I vyd. K. J. Erben. Praha, 1852. S. 122.
37 "Opressorum est primum et ultimum refugium, et dominus custodiens veritatem in seculum, faciens judicium injuriam patientibus, prope existens omnibus invocantibus eum in veritate". Documenta Mag. Joannis Hus vitam, doct-rinam, causam in Constantiensi concilio actam et controversias de religione in Bohemia annis 1403—1418 motas illustrantia I ed. F. Palacky. Pragae, 1869. P. 464.
38 "Ecce isti episcopi hortantur me ad hoc, quod revocem et abiurem; timeo hoc facere, ne sim mendax in conspectu domini, et etiam ne conscienciam meam et dei veritatem offendam, cum nunquam istos tenui articulos, qui contra me false testantur". Fontes rerum bohemicarum I vyd. V Novotny. Praha, 1932. D. 8. P. 116.
друг другу в качестве дихотомии многих частных мнений («совесть») и одной-единственной, объективной Божественной истины, но наоборот — семантически объединены, обозначая то, за что Ян Гус принес себя в жертву. Подобное размывание грани между собственным мнением и неоспоримой истиной оказалось присуще и гуситам 1420-х гг., которые — отлученные от Церкви, провозглашенные еретиками, сжигаемые на кострах и бросаемые в кутногорские шахты — оказались в той же ситуации, что и Ян Гус в 1415 г.
Не человеческая, но Божья правда стала ключевым понятием гуситской идеологии. «Тот собор (Констанцский. — Н. Н) многократно к сугубой кривде в наш адрес своей злобой искушал нас и многие лукавства готовил, чтобы надежно искоренить нас из королевства — и это все не за что иное, как за ту Божью правду принятия Тела и Крови Христовой под обоими видами всеми верными христианами», — заявили гуситы, собравшиеся в Праге 3 апреля 1420 г.39 В этом общесословном манифесте воспроизведена традиционная ассоциация «правды» с судебным процессом — но уже без того субъективного оттенка, который выражен в словах Ондржея из Дубы. В тяжбе Констанцского
39 "Kteryzto sbor, ackoli na nasi tezkú kriwdu mnohokrát proti nám pokúsel jest swych zlostí, a aby werne wyplel z králowstwie, mnohé lsti kowal jest; a to pro nic pro jiné, nez pro tu prawdu bozí prijímanie tela a krwe Kristowy pod obojím zpósobem ode wsech wernych krest'anów, mnohé je nám a tezké ucinil bezprawie". Archiv cesky. D. 3. S. 212-213. Не соглашаясь с предшествующей историографией, которая приписывала авторство бургомистрам и советам Пражских городов (И. Главачек, Ф. Зайбт), К. Груза подчеркивает отсутствие в тексте общего определения для собравшихся из-за вероятной пестроты их состава, а потому среди них могли быть и знатные люди. См.: Hruza K. Die hussitischen Manifeste vom April 1420 // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. Bd. 53. 1997. S. 119-177 (здесь — s. 125). Считаю, что К. Груза прав: в конце манифеста выражена просьба, чтобы адресаты (очевидно — некие города) прислали на сейм своих делегатов, что «будет к великой славе и чести всем вам и нам от наших преемников, сыновей и сыновей наших сыновей» (ст.-чеш. wsem wám a nám od nasich naméstków, synów, a synów nasich synów má k weliké chwále a cti prijíti). Похожую конструкцию «их (прелатов. — Н. Н.) преемники и наследники баронов» (лат. eorumdem successores et Baronum heredes) употребили те, кто в 1386 г. от имени прелатов, баронов и знатных людей Венгерского королевства составил выборные капитуляции для Сигизмунда Люксембургского. Magyar diplomácziai emlékek az Anjou-korból / szerk. Wenzel G. Budapest, 1876. 3. köt. 621. l.
собора с Богом и Его праведниками (а именно так видели себя гуситы) априори понятно, Кто прав. Базовые тезисы гуситской экклезиологии, Четыре пражские статьи 1420 г., гуситы поначалу называли «четырьмя христианскими вещами» (ст.-чеш. tyto kusy с1угу krest'anske), выражая готовность «исправить и сердечно принять поучение из Св. Писания во всем, если кому-то в нас видится что-то плохое»40. Затем череда военных побед пражских гуситов в 1421 г. подтолкнула их к абсолютизации своей программы, которая в грамоте Чаславского сейма от 7 июня 1421 г. уже названа «Божьими правдами» (ст.-чеш. tyto prawdy Ъо^е). Их должно не только защищать против каждого, кто станет им препятствовать, но и навязать их всем: «Также известным образом согласовано: если бы кто-либо не захотел принять это соглашение и спасительные статьи, написанные выше, то такого человека или тех людей должно принудить к этому»41. Даже на заключительном этапе конфликта, в переговорах со сторонниками традиционного католического обряда, гуситы сохраняли свое понимание Четырех статей как абсолютной истины, чем объясняется как мужество, с которым гуситы противостояли превосходящим силам, так и их исключительная жестокость по отношению к своим противникам.
Обратимся к тому, как в сравнении с Ондржеем из Дубы политико-юридическую «правду» воспринимал благородный правовед-утраквист середины — второй половины XV в. — моравский пан и земский судья Цтибор Товачовский из Цимбурка. В 1466 г. на сейме чешские сословия постановили указ, в котором перефразировали уже процитированное место из «Земских прав» Ондржея из Дубы, заявив: чешские паны «не должны руководствоваться письменными приговорами, но могут одинаковую тяжбу присудить одному — к выигрышу, а другому — к проигрышу»42. На тему прав и обязанностей панов в земском суде (которая, видимо, в это время активно обсуждалась) высказался и моравский пан из Цимбурка, который
40 Из манифеста от 3 июля 1420 г., в котором провозглашены Четыре пражские статьи: "A nade wseckno wyznawame, ze zdali se komu do nas co zleho, hotowi sme polepsiti a we wsem zprawu a naucenie z pisma swateho srdecne pfijieti". Archiv cesky. D. 3. S. 216.
41 "Take jest znamenite swoleno, ze acby kto nechtel k teto umluwe a k artikuluom spasitedlnym swrchupsanym pfistüpiti, ten nebo ti k tomu maji pfipuzeni byti". Ibid. S. 229.
42 "A ze se nemaji psanymi nalezy zprawowati, nez s jednostejnü pfi wedle liceni za ziskani i zase druhemu za prohrani odsüditi". Ibid. D. 5. S. 363.
однажды уже проявил оппозиционность к решениям чешских сословий. Теперь в 213-й главе «Товачовской книги» («О свободе и панском суде») он ответил чешским панам моральным наставлением: «Она (панская свобода. — Н. Н) такой является, что <паны> писаными правами не управляются, но своими стародавними обычаями и выслушиванием сторон и тяжбы, которая сторонами излагается, чтобы могли они распознать справедливость между правдой и кривдой, судя в соответствии с видением и своей доброй совестью»43. Схожим образом в конце XV в. утверждает и Викторин Корнелий из Вшегрд — аноблированный чешский мещанин из Хрудими, знаток земского права: «Обвинителю подобает обвинение и доказательство, ответчику — отрицание вины; свидетелям — правда, доказательствам — то же самое; судье — справедливость, разум, ловкость, чтобы обе стороны слышал, знание прав, ненависть к дарам, любовь к правде, подавление любого позыва к приязни, к неприязни, к зависти, к гневу и тому подобному»44.
Очевидна разница между ориентирами в правосудии, которые намечают рассматриваемые авторы — практики и знатоки судебной сферы своего времени. Для Ондржея из Дубы в начале XV в. ответственность за выявление правды и ее победу в суде лежит в первую очередь на том, кому она принадлежит и кто, будучи прав, желает добиться справедливости. В середине — конце XV в. Цтибор Това-човский и Викторин из Вшегрд делают акцент на том, что установление правды и справедливости — это долг самого судьи. В их узусе сам термин можно перевести словом «истина» — по той причине, что лексемаpravda в их гуситский век уже выражает объективную данность.
Что привело к подобной трансформации понятия «правда» в XV в.? На данный момент можно предположить воздействие двух
43 "Ta jest takova, ze se pravy psanymi nespravuji, nez obyceji svymi starodavnymi, a slyseni m stran a pfe, kteraz od stran se lici, aby rozezna-ti mohli spravedlnost mezi pravdü a krivdü, südic vedle zdani a svedomi sveho dobreho". Cimburka C. z. Kniha Tovacovska / vyd. V. Brandl. Brno, 1868. S. 117.
44 "Zalobni ku pfilezie vinenie a provod, otporniku viny branenie, svedkom pravda, a provodom tez; südci spravedlnost, rozum, umenie, aby obe strane spo-lu slysal, znamost prav, darov nenavist, pravdy milovanie a vselikeho hnutie mysli k pfiezni, k nepfiezni, k zavisti, k hnevu a tem podobnym zahnanie". Vsehrd V. ze. O pravich zeme Ceske / vyd. H. Jirecek. Praha, 1974. S. 415.
факторов. Во-первых, гуситская революция закрепила рассматриваемый термин в качестве обозначения несомненной, объективной данности — не человеческой, но «Божьей правды», любой противник которой оказывается вне правового поля. Термин перестал означать чью-то субъективную позицию, а через пробуждение утраквистами более глубокого религиозного чувства (см. Четвертую пражскую статью, которая требовала публичного искоренения смертных грехов) в сознании гуситских правоведов вырастала идея беспристрастного установления справедливости как судейского долга. Во-вторых, важную роль могло сыграть обращение к античным авторам, которые культивировали образ беспристрастного судьи. Так, Викторин Корнелий из Вшегрд поясняет в скобках после выше процитированной фразы: «Потому что когда царят эти вещи и такие позывы, никогда справедливый суд не может быть устроен, поскольку такие позывы, как написал Вергилий, искажают разум, а иногда вообще отнимают его — и судья с трудом высматривает правду, если такие позывы царят, как сказал Юлий Цезарь»45. Через античные образцы этот чех эпохи Ренессанса задается вопросом о причинах того, почему беспристрастное правосудие столь сложно организовать. По сравнению с Викторином, Ондржей из Дубы лишь с горечью констатирует отступление от образцов прошлого, априори справедливых: «Мало есть чешских панов, которые помнили бы, что их отцы почитали за право, так что — не помня и не зная — ведут они разбирательство, каждый по своему устремлению, своему мнению и намерению, немилостно добывая серебро в этих должностях вопреки старым установлениям»46. В качестве объяснения выскажу следующую гипотезу, нуждающуюся в больших доказательствах: в сознании чешской знати конца XV в. распространялась идея рациональной справедливости (в данном случае никак не противоречащая глубокой гуситской религиозности), замещая собой априорные традиционалистские представления о прошлом как образце справедливого порядка.
45 "Neb kdez ty veci a takova hnutie panuji, nikdy spravedlivy sud nemoz ucinen byti, ponevadz takova hnutie rozum, jakoz jest Virgilius napsal, prevra-cie a druhdy naprosto odjimaji, a z tezka sudce pravdu vyhleda, kdez hnutie takova panuji, jakoz jest Julius Caesar povedel". Ibid. S. 415.
46 "Nebot' mnim, ze malo jest panuov ceskych jiz pohriechu, by pomneli, co jsu jich otcove za pravo meli a nepomniec ani veduc, vedu kazdy k sve vuo-li, sve mysli a zamysli, v tech uradiech nemilostive gros dobyvajic mimo stare ustavenie". Ibid.
Источники и литература
Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М.: Русский язык, 2006. 844 с.
Archiv cesky, cili stare pisemne pamatky ceske a morawske / wydal F. Palacky. Praha: Kronbergr i Riwnac, 1840-1872. D. 1, 3, 5.
Bible drazd'anska. Matousovo evangelium / ed. K. Volekova, A. Svo-bodova. URL: [Bible drazd'anska, Matousovo evangelium], folio 544r (cas.cz) (дата обращения: 21.02.2023).
Chlädkovä V., Kouba J. K semanticke struktufe staroceskych lexikal-nich jednotek se zakladem prav // Listy filologicke. 1994. R. 117. C. 1-2. S. 54-59.
Cimburka C. z. Kniha Tovacovska / vyd. V. Brandl. Brno: Josef Snaidr, 1868. 125 s.
Documenta Mag. Joannis Hus vitam, doctrinam, causam in Constantiensi concilio actam et controversias de religione in Bohemia annis 1403-1418 motas illustrantia / ed. F. Palacky. Pragae: Friedrich Temsky, 1869. 768 p.
Dube O. z. Prava zemska ceska / vyd. Fr. Cada. Praha: Ceska akademie ved a umeni, 1930. 236 s.
Elektronicky slovnik stare cestiny. URL: Vyhledavani [beh] (cas.cz) (дата обращения: 22.02.2023).
Fontes rerum bohemicarum / vyd. V. Novotny. Praha: nakladem nadani Frantiska Palackeho, 1932. D. 8. CLX, 524 s.
Hruza K. Die hussitischen Manifeste vom April 1420 // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. 1997. Bd. 53. S. 119-177.
Kalivoda R. Husitske mysleni. Praha: Filosofia, 1997. 367 s.
Lexer M. Mittelhochdeutsches Wörterbuch. Leipzig: Hirzel, 1872-1878. Bd. 2. 2050 Sp.
Magyar diplomacziai emlekek az Anjou-korbol / szerk. Wenzel G. 3. köt. Budapest: MTA, 1876. 799 l.
Majestas Carolina // Codex juris bohemici / edidit H. Jirecek. Pragae: typis Gregerianis, 1870. T. 2. P. 2. P. 100-197.
Monumenta Germaniae Historica. Fontes iuris Germanici antiqui. Nova series. Hannover: Hahnsche Buchhandlung, 2002. Bd. VII: Glossen zum Sachselspiegel-Landrecht Buch'sche Glosse. T. 3. 1697 S.
Rad prava zemskeho // Codex juris bohemici / edidit H. Jirecek. Pragae: typis Gregerianis, 1870. T. 2. P. 2. P. 198-255.
Rieger B. Zfizeni krajske v Cechach. Praha: Ceska akademie cisafe Frantiska Josefa, 1894. C. 1. 371 s.
Starocesky slovnik / vyd. I. Nemec, B. Havranek et al. Praha: Academia, 1996. T. 21: Povolanie — pravy. 1128 s.
Stitneho T. z. Knizky sestery o obecnych vecech krest'anskych / vyd. K. J. Erben. Praha: tisk K. Jerabkove, 1852. 354 s.
VachkovaM. Nemecke jazykove slovniky v rukou zacinajicich historiku, archivaru a pracovniku pribuznych oboru // Archivni casopis. 2008. R. 58. S. 117-128.
Vsehrd V. ze. O pravich zeme Ceske / vyd. H. Jirecek. Praha: spolek ceskych pravniku "Vsehrd", 1874. 577 s.
References
Bible drazd'anskä. Matousovo evangelium; ed. by K. Volekova, A. Svo-bodova. URL: [Bible drazd'anskä, Matousovo evangelium], folio 544r (cas.cz) (accessed: 21.02.2023).
Chladkova, V., Kouba, J. "K semanticke strukture staroceskych lexikal-nich jednotek se zakladem prav." Listy filologicke, vol. 117, no. 1-2, 1994, pp. 54-59.
Dube, O. z. Prava zemska ceska; ed. by Fr. Cada. Prague: Ceska akademie ved a umeni Publ., 1930, 236 p.
Dvoretskii, I. Kh. Latinsko-russkii slovar'. Moscow: Russkii iazyk Publ., 2006, 844 p.
Elektronicky slovnik stare cestiny. URL: Vyhledavani [beh] (cas.cz) (accessed: 22.02.2023).
Fontes rerum bohemicarum; ed. by V. Novotny. Prague: nadani Frantiska Palackeho Publ., 1932. 8 vol., vol. 8. CLX, 524 p.
Hruza, K. "Die hussitischen Manifeste vom April 1420." Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters, vol. 53, 1997, pp. 119-177.
Kalivoda, R. Husitske mysleni. Praha: Filosofia Publ., 1997, 367 p.
Monumenta Germaniae Historica. Fontes iuris Germanici antiqui. Nova series. Hannover: Hahnsche Buchhandlung Publ., 2002. 11 vol., vol. 7: Glossen zum Sachselspiegel-Landrecht Buch'sche Glosse. Part 3, 1697 p.
Starocesky slovnik; ed. by I. Nemec, B. Havranek et al. Prague: Academia Publ., 1996. 26 vol., vol. 21: Povolanie — pravy, 1128 p.
Vachkova, M. "Nemecke jazykove slovniky v rukou zacinajicich historiku, archivaru a pracovniku pribuznych oboru." Archivni casopis, 2008, vol. 58, pp. 117-128.
Vsehrd, V. ze. O pravich zeme Ceske; ed. by H. Jirecek. Prague: spolek ceskych pravniku "Vsehrd" Publ., 1974, 577 p.
DOI 10.31168/2073-5731.2023.1-2.1.01 N. N. Naumov
The notion of "truth" ("pravda") in the Late Medieval Bohemia
Nikolay N. Naumov
Candidate of History, research fellow
Lomonosov Moscow State University
119192, Lomonosovsky Prospect 27-4, Moscow, Russian Federation Email: nn-naumov@mail.ru ORCID: 0000-0001-6587-1681
Citation
Naumov N. N. The notion of "truth" ("pravda") in the Late Medieval Bohemia // Slavic Almanac. 2023. No 1-2. P. 12-33 (in Russian). DOI: 10.31168/2073-5731.2023.1-2.1.01
Received: 28.02.2023
Abstract
The paper deals with the semantic transformation of the Old Czech term "pravda" (meaning "truth" or "justice" in different contexts) in the political and legal sociolect of the Bohemian nobility from the end of the 14th till the end of the 15th century. This term was used in the charter issued by the Bohemian lords on the 5th of May, 1394 in such a way that it received a meaning of "straightness" denoting a legal reference point set in the past once and forever which does not allow any deviations. The lords declared their will "to put straight the Bohemian land and to bring it to the law and to the truth—in such a way as it stood firm in truth in the times of our forefathers." The Land constitutions (Zemske zrizeni) of the year 1395 written by the lords appeal to an unnamed "ancient constitution" and reproduce some laws from the "Statutes of the Kingdom" issued by Charles IV in 1355. However, in some other cases the Land Tables are inconsistent with the written law as they express their authors' own notion concerning the social justice. An explanation could be found in the treatise "Land's laws" by Ondrej of Duba written around the turn of the 15th century: Here the term "pravda" means an opinion of a litigating person who considers himself to be right. The Hussites of the 15th century used the term as a motto, however, they meant the "God's truth" (Old Czech: "pravda Bozi") and not the human one. In 1421 the diety of Caslav issued a decree obliging everybody to confess the Four Prague Articles as "the truths of God". Due to the absolutization of the term the Hussite legists of the second half of the 15th century Ctibor,
of Cimburk and Viktorin of Vsehrdy considered the "pravda" to be an impersonal, objectively given reality, i. e. the verity.
Keywords
Kingdom of Bohemia, the 14th-15'h century, the Old Czech language, the sociolect of the Bohemian nobility, the Hussites, truth and verity.
