CC BY
39
ПОНЯТИЕ МОДЕЛИ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ И КОМПАРАТИВНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
© Демин И.В.*
Алтайский государственный технический университет им. И.И. Ползунова, г. Барнаул
В статье предлагается определение понятия «модель социальной реальности» на базе взаимопересечения субстанционалистской и анти-субстанционалистской трактовок категории «социальная реальность». Освещается актуальность компаративных исследований различных моделей социальной реальности исходя из задач межкультурного диалога и корректной самоидентификации.
Ключевые слова социальная реальность; социальный реализм; социальный конструкционизм; социальная теория; субстанционализм и антисубстанционализм; компаративный анализ.
В современной социальной теории ощутима актуальная потребность в выработке метатеоретического подхода к анализу основополагающей для социальной онтологии категории - «социальная реальность». Ясно, что формирование такой метатеории, учитывающей новейшие сдвиги в природе и структуре социальности, - задача междисциплинарная, комплексная, затрагивающая все социогуманитарное знание. Однако в эпоху «постметафизического мышления» (Ю. Хабермас) и кризиса прежде легитимных моноконцептуальных рамок особую роль начинает приобретать именно философская рефлексия над основаниями всего корпуса знаний об обществе, помогающая преодолеть чрезмерное расползание исследовательских стратегий в крайне лабильной ситуации слома традиционных и отсутствия новых (и при этом еще и позитивно зарекомендовавших себя в кругу интеллектуалов) парадигм. Методологический анархизм, каким бы благотворным не было его влияние в определенных пределах (не только согласно постмодернизму, но и в более умеренном плане - постпозитивизму), не является надежным фундаментом для поддержания универсальной коммуникации теоретиков в области конституирования всевозможных моделей социальной реальности.
С другой стороны, разнообразие конкурирующих моделей социальной реальности, фундированное различиями национально-идентификационного, культурно-цивилизационного, этнорелигиозного и пр. характера, -важнейшая предпосылка и одновременно следствие плодотворного межкультурного диалога в эпоху глобализации. Так что к обозначенной выше задаче формирования метатеории в социальных науках, позволяющей обо-
* Ассистент кафедры «Философия», аспирант.
значить некие общие и предельные основания изучения социальной реальности, должны присоединяться компаративные исследования различных, нередко сталкивающихся между собой, моделей социальной реальности. Цель данных компаративных исследований - выявление сходств и различий в познании (и параллельно самопознании) отдельными культурами (и прежде всего, их научными сообществами) тех или иных явлений «жизненного мира» (в терминологии Э. Гуссерля). В то же время не стоит смешивать эти компаративные исследования исключительно с предметной областью философской компаративистики - динамично развивающегося направления философских исследований, связанных со сравнительным анализом философских традиций Запада и Востока [8]. Компаративные исследования шире специальной проблематики этой философской дисциплины, поскольку могут включать (например, применительно к нашей сфере социального знания и социальной онтологии) сопоставления конструктов социальной реальности в парадигмах, генетически принадлежащих одному социокультурному полю. Так, скажем, либеральная модель социальной реальности может быть проанализирована в свете онтогносеологической парадигмы русских консерваторов, при этом и либерализм, и консерватизм могут оставаться только в сфере русской политико-философской дискурсивности. Конечно, если антитезу «либерализм - консерватизм» мы расширим до более глобальных оппозиций - «западничество - самобытничество», «Запад - не-Запад», «техногенная цивилизация - традиционалистская цивилизация», то в этом случае компаративный анализ потенциально способен влиться в проблемное поле философской компаративистики. Но при любом ракурсе компаративные исследования направлены на расширение человеческой идентичности, более углубленное познание самого себя, так как лишь в открытости к Другому, диалоге с ним реализуется адекватная самоидентификация. Препятствие на этом пути - диктат техницистского мышления со свойственным ему «нарциссизмом глядения» вместо «внутреннего узрения бытийной истины» [1]. Избавившись от соблазна постмодернистского «общества спектакля», мы оказываемся в состоянии понять Другого, его стиль мышления и в том числе социально-теоретические модели.
Прежде чем переходить к понятию «модель социальной реальности», остановимся на основных исторических трактовках категории «социальная реальность». Существенно огрубляя, мы вправе выделить два основных подхода к ее интерпретации - субстанционализм и антисубстанционализм. Суб-станционализм, по сути проистекающий из интуиций философской классики, рассматривает социальную реальность как онтологически объективную, существующую до и независимо от человеческого сознания и обладающую «трансцендентной сущностью, принимающей множество инвариантов» [6, с. 179]. Такая реальность, следуя классической картезианской гносеологии, субстанциональна, т.е. имеет устойчивую, самопричинную и не-
зависимую основу, которая находится в оппозиции к «чистому субъекту» познания или же открыта для внерационального постижения «верующим разумом». В принципе в субстанционалистском спектре располагается широкий набор социально-философских теорий: от дюркгеймовского социологизма с его детерминизмом и «объективностью» структурно-функционального анализа до религиозно-метафизического понимания общества как соборного «Мы» в социальном идеал-реализме С.Л. Франка. В целом для суб-станционализма характерен примат по-разному описываемой субстанции и ее свойств над социальными отношениями, в чем критики не преминули увидеть очевидную слабость. Онтологизация социальной реальности подчас приводила к подмене реальных и противоречивых жизненных процессов стройными и мировоззренчески тоталитарными метафизическими конструктами.
В результате наметились две линии антисубстанционалистской трактовки социальной реальности: феноменологическая и постмодернистская. Общим у них является то, что обе делают сдвиг от постулирования единой субстанции в социальной реальности, якобы определяющей жизнь социума, к утверждению о первичности социальных отношений и вступающих в них субъектов в конструировании значений и смыслов социальной реальности. Иначе говоря, не может быть заданной и пребывающей в самой себе реальности, познать которую должен гносеологически беспристрастный наблюдатель или трансцендирующее Я, но реальности каждый раз творятся субъектами социальных взаимодействий в соответствии с их интересами и по определенным, принятым социальными общностями правилам. Но если феноменологическая линия настаивает на «множественных реальностях» (А. Шюц), верховной из которых предстает интерсубъективная реальность «жизненного мира» - мира повседневности, где властвуют прагматические интересы субъектов [10, с. 401-403], то постмодернизм идет еще дальше, отвергая существование какой бы то ни было социальной реальности вообще. Согласно постмодерну, язык и семантика не являются отображениями хоть какой-то реальности, потому что самые фундаментальные знаки не имеют в действительности социальных референтов: «Объективный метод, находящийся вне текста ... принципиально невозможен, ибо существует лишь интерпретационная точка отсчета, сформированная из лингвистических ресурсов, доступных толкователю» [4, с. 139-140].
Наибольшего развития феноменологический антисубстанционализм достиг в социальном конструкционизме П. Бергера и Т. Лукмана [2]. У истоков этого прямо противоположного социальному реализму русской религиозной метафизики метода анализа социальной реальности стоял феноменологический социолог А. Шюц. Именно в его работах обнаруживается экспликация принципов неклассического типа научной рациональности в отношении социального познания. Ввиду того, что феноменологически описываемый
«жизненный мир» - это верховная реальность, стихийно уже постигаемая обыденным сознанием индивидов, живущих повседневной жизнью, конструкции социальных наук априори будут конструкциями «второго уровня». Так называемый «незаинтересованный наблюдатель» не способен точно «схватить» ускользающую от теоретизации повседневность, благодаря чему им разрабатывается «искусственный инструмент» - модель интерсубъективного жизненного мира, в котором первичные человеческие акты воспроизводятся подобно с той или иной степенью приближения к реальности в ее естественной установке. В модели же мы отмечаем не людей, а типы, действия которых фиктивны, т.к. совершенно не генерируются спонтанностью живого сознания [10, с. 448-449].
Элиминирование социальной реальности в постмодернистском варианте антисубстанционализма показательно проявляется в концепте «молчаливого большинства» Ж. Бодрийяра. По Бодрийяру, у лишенной всякого смысла массы исторически была разве что симуляция социального (никакой «реальной» или идеальной социальности нет, возможно лишь гипостазирование симулякра), но в современном мире стремительно идет процесс десимуляции, в ходе которого «социальное само для себя перестает быть пространством референции, выходит из игры и кладет конец сразу и власти, и эффекту социального, и зеркалу социального, социальное поддерживающему» [3, с. 79]. Производимая mass media гиперреальность фактически упраздняет реальность, трансформируя ее в модель - поверхностно более истинную, чем сама истина.
Нам представляется, что социальная метатеория не должна абсолютизировать противоположность субстанционализма и его антипода, ее сверхзадача - встать как раз «над», «сверх» этой противоположности, аккумулировав достоинства обоих подходов. Во всяком случае, компаративный анализ несхожих и далеко отстоящих друг от друга моделей социальной реальности осуществим только при компромиссном отношении к фундаментальной категории «социальная реальность». В онтологии наличествуют действенные примеры такого компромисса. Так, в «Бытии и времени» М. Хайдег-гера «внешний мир» характеризуется сопротивляемостью замаху «выступающего» порыва (воления) бытия-в-мире на осознание этого «внешнего мира» как «внутримирного сущего». Однако сама сопротивляемость требует допустить «разомкнутость мира» экзистирующему сознанию-присутствию, выступающему как условие бытийной понятности, выхода из потаен-ности «внутримирного сущего» [9, с. 210-212]. Таким образом, социальный мир и познающий его субъект взаимно открыты друг другу. В современной российской социологии эту позицию четко заострил Ю.Л. Качанов, продемонстрировав в сущности постнеклассическую разработку социальной онтологии. Дихотомию «научный реализм - конструктивизм» он предлагает разрешить в третьем варианте - социологическом реляционизме. Послед-
ний подобно реализму признает наличие объективных структур, лежащих в основе субъективных практик, но подобно конструктивизму настаивает на том, что для реализации этих практик объективные структуры должны быть интериоризированы путем релятивизации объективных структур - «их идентификации не с сущностями, данными в обыденном опыте агентов, а с умопостигаемыми, но от этого не становящимися менее реальными социальными отношениями, не сводимыми к интеракциям между акторами или интерсубъективным отношениям» [5, с. 69]. Другими словами, опосредствующим звеном между социальной реальностью и субъектом познания являются здесь социальные отношения.
Следует отметить немаловажную в теоретико-методологическом плане особенность. Качанов разделяет понятия «социальный мир» и «социальная реальность». «Социальная реальность являет собой пример той абстракции, того логического «ничто» явления, в рамках которого только и возможно сконструировать конкретное социологическое «нечто» [5, с. 42]. Социальный мир как сущее - многообразие практик, отношений и процессов в обществе, зиждущихся еще в дорефлексивных предрасположенностях индивидов («габитус» по П. Бурдье или «докса» по Качанову), включен в горизонт социальной реальности, представляющей собой априорную рамочную конструкцию, придающую смыслы эмпирическим объектам и процессам социального мира. Без социальной реальности как эффективного инструмента социального познания социальный мир представал бы перманентно фрагментарным и хаотичным, лишенным тотальности эмпирических модусов.
В этой связи понятие «модель социальной реальности» - еще более общее, чем рассмотренное выше «социальная реальность». В то время как последняя - исходная концептуальная рамка для упорядочивания опытных данных социального мира, модель социальной реальности - рациональная конструкция следующего уровня, упрощенно представляющая многообразные атрибуты социальной реальности в системе наиболее общих, предельных принципов бытия социального. В этом своем качестве модель социальной реальности - максимальная степень генерализации в социальной онтологии, напрямую выходящая на проблему метатеоретического объяснения социального мира, а также компаративного анализа тождеств / различий в интерпретации социальности различными социальными акторами.
Отечественный социальный философ К.С. Пигров в числе главных аналитических атрибутов социальной реальности называет множественность, деятельность, предметность, порядок [7, с. 58-80]. При этом одной из важнейших - если не главной - целей социально-философского анализа считает изучение «взаимодействия универсума социальной реальности, с одной стороны, и многообразия сингулярностей, с другой» [7, с. 288]. Адаптировав его схему к проблематике моделей социальной реальности, социальные теоретики должны сконцентрироваться в изучении и сравнении этих моделей на со-
вокупности фундаментальных социально-онтологических оппозиций, таких как свобода / несвобода, эгалитаризм / элитаризм, социальная тотальность / личностная сингулярность и т.д.
Список литературы:
1. Алиева Ч.Э. Философская компаративистика: проблема концептуализации: дис. ... д-ра филос. наук: 09.00.03. - СПб., 2005. - 300 с.
2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / пер. Е.Д. Руткевич. - М.: Медиум, 1995. - 323 с.
3. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или конец социального / пер. с фр. Н.В. Суслова. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2000.
4. Грицанов А.А. Социальная реальность: осмысление основных парадигм // Вопросы социальной теории. - 2008. - Том II. - Вып. 1 (2). - С. 133-147.
5. Качанов Ю.Л. Эпистемология социальной науки. - СПб.: Алетейя, 2006. - 206 с.
6. Отрешко Н.Б. Определение концепта «социальная реальность» в социальной науке и социальной теории: от моно- к метадисциплинарному подходу // Вопросы социальной теории. - 2008. - Том II. - Вып. 1 (2). - С. 176-191.
7. Пигров К.С. Социальная философия. - СПб.: Изд-во СПбГУ 2005. -296 с.
8. Сравнительная философия / отв. ред. М.Т. Степанянц. - М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. - 344 с.
9. Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. - М.: Ad Marginem, 1997.
10. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом / пер. с нем. и англ. В.Г. Николаева, С.В. Ромашко, Н.М. Смирновой. - М.: РОССПЭН, 2004. -1056 с.
БАЗОВЫЕ ПРИНЦИПЫ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПСИХИАТРИИ Ж. ДЕЛЁЗА И Ф. ГВАТТАРИ И ИХ ОСОБЕННОСТИ
© Коломиец Г.Г.*
Смоленский государственный университет, г. Смоленск
Статья посвящена выявлению базовых принципов методологии материалистической психиатрии Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Выявление особенностей этих принципов проведено путем сопоставления с близкими по проблемной и предметной сфере философскими концепциями,
* Аспирант.
