CC BY
48
УДК 340.11; 340.12 ББК 67.0
Касаткин Сергей Николаевич Kasatkin Sergei Nikolayevich
профессор кафедры теории и истории государства и права Самарского юридического института ФСИН России кандидат юридических наук.
Professor, Department of Theory and History of State and Law, Samara Law Institute of FPS of Russia, PhD in Law. E-mail: [email protected].
ПОНЯТИЕ КОРПОРАЦИИ В ПЕРСПЕКТИВЕ ЛИНГВО-АНАЛИТИЧЕСКОЙ МЕТОДОЛОГИИ Г. ХАРТА*
Concept of corporation in perspective of H. Hart's linguistic-analytical methodology
Статья посвящена методологии объяснения понятия корпоративной личности (юридического лица), предложенной в проекте аналитической юриспруденции британского философа и правоведа Г. Харта. Данный подход обсуждается в контексте критики автором традиционных (дескриптивных) определений правовых понятий и вводимой им методологической альтернативы, учитывающей специфику юридического языка. Фиксируется вывод Харта, согласно которому особенности «корпорации» обусловлены не особым описываемым объектом (его реальностью / фиктивностью), а спецификой соответствующего юридического словоупотребления, его оснований, аналогий, сдвигов значений и пр.
Ключевые слова: корпорация, юридическое лицо, юридический язык, правовые понятия, пра-воведческое определение, аналитическая юриспруденция, методология юриспруденции.
The article focuses on a methodology of explanation of a concept of corporation (legal entity) proposed in the project of analytical jurisprudence by a British philosopher and jurist, Herbert Hart. This approach is discussed within a context of the author's criticism of traditional (descriptive ) definitions of legal concepts and the methodological alternative introduced by him, which takes into account specificity of legal language. Hart's conclusion is fixed, according to which peculiarities of «corporation» are conditioned not by a special described object (its reality or fictitiousness), but by specificity of relevant legal usage, its reasons, analogies, shifts of meaning, etc.
Keywords: corporation, legal entity, legal language, legal concepts, jurisprudential definition, analytical jurisprudence, methodology of jurisprudence.
Одним из элементов философско-правовых воззрений британского мыслителя, профессора Оксфордского университета Г. Харта (19071992) выступает его проект аналитической юриспруденции как объяснения базовых правовых понятий (терминов) в контексте философии лингвистического анализа. Настоящая статья обращается к рассмотрению малоизвестной и специфической для отечественной науки правоведческой методологии Харта, а также следующих из нее особенностей объяснения правового понятия корпорации (юридического лица).
Юридический язык и проект аналитической юриспруденции. Итак, в своих очерках 1950-х годов ученый предлагает авторское истолкование различных правовых понятий,
включая категорию «корпоративная личность» (юридическое лицо). Методологической и дисциплинарной основой подобного истолкования выступает его проект аналитической юриспруденции, которая позиционируется автором в качестве философского объяснения базовых понятий (терминов) юридического языка [12, § II; 7, с. 404-423]. Подобный проект выступает синтезом традиционной (позитивистской) аналитической юриспруденции (И. Бентам, Дж. Остин, Г. Кель-зен, У. Хофельд и др.) и аналитической лингвистической философии (Л. Витгенштейн, Г. Райл, Дж. Л. Остин и пр.). Харт, по сути, предлагает реформу традиционного правоведения в контексте ключевых идей философского анализа языка [8]. Среди них можно назвать
* Публикация подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, проект «Методология анализа юридического языка в работах Герберта Харта: от доктрины аскриптивизма и отменяемости правовых понятий к проекту аналитической юриспруденции», № 16-03-00804.
следующие: центрирование исследований языка, его трактовку как речевой деятельности и системы инструментов, приоритет дискурсивной практики перед абстрактными теоретическими формулами, идею множественности дискурсов («языковых игр») и речевых функций, доктрину значения как употребления, трактовку языка как манифестации мира («формы жизни») и т. п.
С этих позиций в своем объяснении правовых понятий Г. Л. А. Харт отталкивается от реальных речевых практик, стремится охватить их множественность, разнородность, неопределенность и пр., выявить содержащиеся в них смысловые связи и разграничения, а также принять последние в качестве своеобразной точки отсчета для правовой теории и критерия проверки ее положений. Как следствие, Харт акцентирует «аномалии» юридического дискурса (значения и функции его терминов и утверждений), которые, по его мнению, не учитываются традиционной (и господствующей в юриспруденции) логико-дескриптивной философией языка и соответствующим методом определения правовых понятий [14; 13; 4; 12; 10; 6; 7].
В числе подобных особенностей юридического дискурса Харт в разное время называет его неопределенность, открытость, отменяе-мость, разнородность (логическую неунифицированность) оснований применения его терминов и пр. [14; 13; 12; 8]. Однако ключевой «аномалией» юридического языка, на которой акцентирует внимание автор, выступает его «социальный», нормативно-институциональный характер [7, § 2.5, 3.2]. Философ приходит к выводу, что базовые правовые понятия (термины) не имеют прямых «фактуальных» / эмпирических референтов. Их содержание (значение) определяется сугубо нормативно-институциональным речевым контекстом: практикой их употребления в сообществе (правовой системе) [14; 13]. Типичной формой их употребления выступает не описание, а приписывание, «аск-рипция»: действие с помощью правил («опера-тив»: «Это - ваше») или производство нормативного вывода (нормативная квалификация конкретного случая: «У вас есть право / обязанность», «Он сделал это») [14; 13]. Следовательно, по Харту, юридический язык - это разновидность дискурса, связанного с провозглашением и применением правил [13, с. 376]. Его
сердцевину образуют суждения с точки зрения или посредством принятых норм, то есть «внутренние утверждения» (дискурс «участника» правовой системы), которые, в свою очередь, создают основу для производных суждений о нормах или всей правовой системе, то есть для «внешних утверждений» (дискурса «наблюдателя») [4; 3, гл. 4-5].
В этом контексте Г. Л. А. Харт отказывается от традиционной дефиниции per genus et differentiam (через указание рода и видовых отличий) как надлежащего метода объяснения правовых понятий. По мысли философа, такой подход игнорирует нефактуальность юридических терминов и их особую связь с правилами, их роль в производстве юридического вывода. Он вводит в заблуждение, предполагая, что правовые понятия прямо описывают некую вещь или фактическое положение дел, и нацеливая на их обнаружение [13; 4; 12]. В противовес этому Харт вводит собственный метод «философского определения», предлагая объяснять правовые понятия / термины в составе характерных целостных предложений (утверждений) и производя, во-первых, рефлексию и систематизацию оснований «истинности», уместности их употребления, во-вторых, экспликацию их особой, «первичной» речевой функции [13, § II—III]. В этой перспективе философ и формулирует собственное истолкование языка корпораций.
Лингво-аналитическое объяснение правового понятия корпорации. Как отмечает Г. Л. А. Харт, традиционно объяснения корпоративной личности в юриспруденции принимают форму вопроса о ее определении: «Что такое корпорация?» Философ полагает, что данный подход работает с изолированным правовым термином и нацеливает на поиск стоящего за ним, обозначаемого объекта, порождая споры о том, какова природа последнего [13, § I—IV]. Харт указывает на существование в юриспруденции триады базовых учений о ключевых правовых понятиях, усматривающих референты таких понятий в необычных (сложных, будущих или психологических) эмпирических фактах, в вымысле (фикции) или в сверхчувственных объектах [13, с. 372]. Сообразно этому корпорация трактуется здесь либо как собирательное обозначение сложных фактов об обычных людях, либо как имя вымышленного лица, либо же как имя реально-
го, но бестелесного субъекта [13, с. 373-374].
Согласно Г.Л.А. Харту, все подобные правовые теории дефектны в силу их общей приверженности дескриптивной модели (философии) языка, в рамках которой ведется полемика и которая тем самым остается без надлежащего прояснения (критики): «Теории традиционной формы могут дать лишь искаженную трактовку значения выражений, относящихся к корпоративным организациям, поскольку... все они исходят из общего допущения, согласно которому эти выражения должны означать или описывать нечто, и, следуя этому, дают собственные и противоречащие друг другу объяснения его специфичности как сложной, скрытой или вымышленной сущности. Между тем искомая специфика содержится не здесь, а в отличительных чертах выражений, употребляемых в ходе провозглашения и применения правил» [13, с. 396].
Отсюда, по Г. Л. А. Харту, методологическая стратегия философско-правового исследования юридического словаря, в том числе терминологии корпораций, должна состоять не в поиске некоего объективного фактуального референта, независимого от позиции нормативной системы, то есть «языка правил», с последующим заключением о реальности или фиктивности существующей терминологии. (Не должна она состоять и в установлении общего, универсального логического критерия, лежащего в основе «правильного» юридического словоупотребления.) Представляется, что такая стратегия должна быть направлена на реконструкцию, рефлексию и упорядочение реальной речевой практики: на выявление представленной здесь «понятийной семьи» (таксономии) через фиксацию разнородных оснований применения термина и взаимосвязей между ними, а также через демонстрацию специфического способа его употребления.
Сообразно особой - нефактуальной, институционально-нормативной - природе правовых понятий и соответствующему методу их «философского определения» Г. Л. А. Харт подчеркивает необходимость рассмотрения терминологии корпораций в составе целостных типичных утверждений (типа «ООО "А и К°" имеет договор с В» или «ООО "Смит и К°" должна Уайту 10 фунтов»), а также установления их особой речевой функции, состоящей в производстве юридического вывода. По мысли ав-
тора, утверждения о правах и обязанностях корпораций, предполагая существование правовой системы, имеют особую связь с ее конкретными правилами. Согласно Харту, если спросить: «Почему ООО "А и К°" имеет право?», то надлежащий ответ будет включать лишь две составляющие: 1) утверждение о юридических правилах, согласно которым при определенных обстоятельствах наступают определенные юридические следствия; 2) утверждение о том, что в данном случае эти обстоятельства имеют место. При этом, настаивает автор, тот, кто говорит, что «ООО "А и К" имеет право», не утверждает наличие соответствующих правил или обстоятельств, но осуществляет на их основании нормативный, юридический вывод [13, с. 376-378]. Вместе с тем далее философ указывает также на возможность описательного употребления юридического словаря как вторичного, или производного [14, § II; 4; § III; 2, § II].
Наряду с общими чертами юридического дискурса для языка корпораций, по Г. Л. А. Хар-ту, характерен и особый, «обобщенный» тип терминологического обозначения и нормативного рассмотрения, предполагающий связь правовых последствий с разнородным набором обстоятельств. Автор пишет: «В любой [нормативной] системе... правила могут связывать тождественные следствия с любой совокупностью весьма различных фактов. Правило крикета связывает одно и то же следствие [т. е. "выбывание из игры"] с ситуациями, когда калитка сбивается мячом при подаче или ее защитником после попадания к нему мяча, либо когда отбитый бьющим мяч пойман до удара о землю. И выражение "вне игры" [слово out] употребляется при принятии решения или заявлении претензии в соответствии с данным правилом, а также в других случаях его словесного применения. Здесь легко увидеть, что ни один из этих различных способов выбывания из игры не составляет значение данного выражения [ out] в существенно большей степени, чем другие, хотя между ними и может быть некоторое сходство или аналогия» [13, с. 379-380]. Однако, продолжает философ, сложнее увидеть это в тех важных случаях, где «правила рассматривают последовательность различных действий или положений дел объединяющим их способом» [13, с. 380]. Так, в игре правило может связывать единичное следствие с
последовательными действиями множества различных людей («Команда выиграла игру») или обязать действовать в одной точке последовательности в зависимости от более ранних обстоятельств, причем безотносительно к личности ее участников (штраф команде с уже изменившимся составом за более ранние нарушения). Во всех этих случаях «единство последовательности действия или положений дел обусловлено лишь подпаданием под определенные правила; в остальном онимогут быть сколь угодно различными» [13, с. 380-381]. Согласно Харту, здесь и обнаруживаются существенные элементы языка юридических корпораций, так как «в праве жизни десяти человек... могут регулироваться разрозненными правилами, на основании которых у них будут различные права и обязанности, и тогда для права они будут выступать собранием индивидов. Но их действия могут подпадать и под правила другого рода, ставящие то, что должно быть сделано всяким или большинством из них, в сложную зависимость от того, что было сделано или случилось ранее. И тогда о связанной так последовательности мы можем говорить [объединяющим образом]. употребляя терминологию (подобную терминологии права корпораций), которая продемонстрирует, что к данным фактам мы применяем именно этот тип правила. Но когда в такой ситуации мы попытаемся дать определение этой терминологии, единство правила может ввести нас в заблуждение. побуждая. [вместо поиска основания тождественности словоупотребления] разыскивать тождественную, продолжающуюся в рамках этой последовательности вещь, лицо или качество» [13, с. 381].
С этих позиций Г. Л. А. Харт формулирует альтернативный методологический подход к объяснению языка корпораций: «Чтобы объяснить, что такое общество с ограниченной ответственностью, нам нужно обратиться к соответствующим юридическим правилам, определяющим условия, при которых характерное для него предложение, как, например, "ООО «Смит и К°» должна Уайту 10 фунтов", истинно. Затем мы должны показать, каким образом наименование общества с ограниченной ответственностью действует в качестве элемента юридического вывода, используемого для того, чтобы применять и особые правила права корпораций, и правила, которые пер-
воначально были выработаны для индивидов (такие как предписания договорного права). [При этом] здесь будет нужно подчеркнуть, что при особых условиях, определенных специальными нормами, иные правила применяются к поведению индивидов в корне отличным, хотя все еще схожим, образом по сравнению с тем, как эти же положения применяются к индивидам в отсутствие таких особых условий. [Здесь] мы имеем дело не с аномальными или вымышленными сущностями [как считают традиционные теории юридических лиц], а с новым или расширенным, хотя и аналогичным, употреблением юридических правил и связанных с ними выражений» [13, с. 392].
В свете сказанного Г. Л. А. Харт дает следующий вариант философского определения корпорации на примере названия вымышленного государства Нусквамии: «Чтобы объяснить интересующее нас слово, мы должны. взять целостное утверждение "Нусквамия должна вам 1000 фунтов" и описать его употребление, возможно, следующим образом:
1. Здесь, на территории Нусквамии, есть действующая правовая система. По законам этой системы определенные лица при соблюдении определенных условий и для определенных целей уполномочены получать денежные суммы и осуществлять иные действия, аналогичные тем, которые требуются для заключения договора займа между частными субъектами.
2. Когда такие уполномоченные лица совершают подобные действия, наступают определенные последствия, аналогичные тем, которые связываются со схожими действиями частных лиц, включая обязанность предусмотренных правом субъектов вернуть денежные суммы из установленных правом источников.
3. Выражение "Нусквамия должна вам 1000 фунтов" не является утверждением о существовании данных правил или. обстоятельств, но оно истинно в конкретном случае, когда они имеют место, и употребляется при производстве юридического вывода на основании этих правил в конкретном случае» [13, с. 391].
Изложенный способ объяснения, по Г. Л. А. Харту, имеет преимущество перед традиционными подходами. Он, с одной стороны, устраняет ряд заблуждений и сложностей аналитического правоведения (включая его жесткую зависимость от спекулятивной
метафизики [13, § I]), юридической доктрины и практики, с другой - обеспечивает обсуждение подлинных практических проблем (например, судебной аргументации) и более непосредственную работу юриспруденции со своим материалом: «Если мы отложим в сторону вопрос: "Что такое корпорация?" и вместо этого спросим: "При каких типах условий право приписывает обязанности корпорациям?", это... прояснит действительную работу правовой системы и с точностью выявит вопросы, стоящие на карте, когда судьи. распространяют правила, выработанные для индивидов, на корпоративные организации» [13, с. 397].
Иллюстрируя сказанное, Г. Л. А. Харт обращается к двум трактовкам вопроса об ответственности корпораций за преступления с mens rea, иначе говоря, двум способам истолкования слова «мочь» в вопросе: «Может ли общество с ограниченной ответственностью совершить преступление, включающее знание и намерение (например, обман)?» Объясняющий способ, согласно философу, заключается в анализе юридических оснований и препятствий для распространения действия существующих правил на новую сферу отношений, то есть допустимости применения к корпорациям того или иного типа аналогии с индивидом с точки зрения правовой системы. «В какой мере. [конкретный] источник аналогии может или должен быть использован, является. дискуссионным правовым вопросом, но важно понимать, что именно в этом юридическом, а не в некотором логическом, вопросе и состоит отличительная особенность данной проблематики... а также сила слова "мочь" в вопросе: "Может ли компания быть ответственна за преступление, включающее. обман?"» [13, с. 397398]. Вводящий же в замешательство способ состоит в том, чтобы «дать определения компании и вывести из них ответы на поставленный вопрос. "Компания - это простая абстракция, вымысел, метафизическая сущность". "Компания не обладает сознанием и, следовательно, не может. [совершать преступление с mens rea]". Подобные утверждения, по Хар-ту, запутывают дело, поскольку они выглядят как вечные истины о природе корпораций, данные нам определениями. [и создают] впечатление, будто все правовые утверждения о корпорациях должны согласовываться с этими положениями во избежание логических про-
тиворечий. Поэтому кажется, что есть нечто по ту сторону и выше аналогий. [используемых] для применения к корпорациям правил, выработанных для индивидов, и что это нечто ограничивает или регулирует подобное применение» [13, с. 398-399].
Критика теорий корпоративной личности. В контексте предложенного подхода Г. Л. А. Харт разбирает философско-методо-логические ограничения имеющейся «триады» теорий корпоративной личности.
Первой из них является теория «сокращений» или «собирательных имен», согласно которой утверждения, обозначающие корпорации, суть скрытые обобщения или сокращения утверждений о правах и обязанностях индивидов (и таким образом сводимы к последним). По Харту, базовая ошибка этих теорий состоит в «поиске парафраза или перевода в другие термины утверждений, обозначающих корпорации, вместо определения условий, при которых такие высказывания истинны, и того способа, которым они употребляются» [13, с. 393]. Такой парафраз - даже в случае признания специфики и сложности таких высказываний, как «ООО "Смит и К°" имеет договор с Y», и указания на правовые последствия для связанных с корпорацией индивидов - не может передать силу и значение первоначального утверждения. С одной стороны, он дает слишком мало, поскольку не указывает на функцию преобразуемого оригинала (производство юридического вывода на основании специальных правил, относящихся к компаниям, и правил, распространенных на данный случай по аналогии с индивидами), с другой - он дает слишком много, рассеивая единство оригинала и заменяя его утверждением о несметном числе юридических прав, обязанностей и т. п. многочисленных индивидов, о которых мы не думали или не могли думать, используя первоначальное утверждение [13, с. 393-395].
Вторая разбираемая автором реалистическая теория заявляет, что за именами корпораций стоят реальные социальные общности, организованные группы. Критикуя такую позицию, Г. Л. А. Харт указывает на необходимость различать юридическую и «моральную» личность таких общностей - последняя как раз и сбивает с толку: «Такие группы существуют независимо от юридических правил (в утверждении этого факта как раз и состоит один вво-
дящий в замешательство смысл "нефикции"). и мы склонны задаваться. [вопросом "Что есть любое объединение или организованная группа?"]» [13, с. 396]. Однако, возражает автор, исследуя юридическую личность корпорации, нам следует «заменить эту вечно ставящую в тупик форму вопроса следующей: "При каких условиях мы говорим об определенном количестве и последовательности людей как о простой совокупности индивидов, а при каких условиях мы, наоборот, используем объединяющие фразы, распространенные на данный случай по аналогии с индивидами?". [Тогда] мы прекратим говорить о групповой личности. как если бы она была единым качеством или набором качеств. Ибо мы обнаружим, что есть множество совершенно различных (психологических или других) условий [с разной правовой или политической значимостью], при которых мы изъясняемся таким обобщающим личностным образом» [13, с. 396-397].
Наконец, согласно третьей рассматриваемой Г. Л. А. Хартом теории -теории фикции - корпорации суть вымышленные сущности. По мысли автора, характерный порок таких теорий состоит «в сокрытии того, что, когда к компаниям применяются как слова, обычно используемые по отношению к индивидам, так и сопряженная с этим аналогия, с указанным применением связаны существенное расхождение в способе, которым здесь употребляются подобные выражения, и соответствующий сдвиг в значении» [13, с. 399]. Между тем, подчеркивает автор, «когда мы говорим "X является служащим Y и К°", факты, которые оправдывают использование слов "X является служащим", не просто те же самые, что и факты, подкрепляющие утверждение "Смит является служащим Брауна". Любые слова или фразы, соединяясь с названиями корпораций, приобретают особое юридическое употребление, ибо в подобных случаях. [они] соотносятся с фактами не только посредством правил обыденного. языка, но и посредством норм. права. [Однако, говоря о фиктивности языка корпораций] мы предполагаем, что [здесь, как в романах, мы] используем слова в их обычном смысле и просто делаем вид, что существует нечто, к чему они применяются» [13, с. 399-400]. Таким образом, по Харту, теория фикции также препятствует уяснению специфики юридического языка: «Ана-
логия с живым человеком и сдвиг значения составляют. существо того способа юридического утверждения, который касается корпоративных организаций. Но корпорации суть лишь то, чем они являются. Аналогия не есть тождество, а потому, хотя теперь мы и можем (как юристы) говорить, что компания намеревалась совершить обман, это не имеет теоретических следствий. И сдвиг в значении не является фикцией, так что потребность в логической согласованности с неуместным понятием чистой Воли, созданной правом, не следует добавлять к тем трудностям, с которыми сталкиваются судьи. [в прецедентной системе, обязанные] решать, насколько аналогии, скрытые в праве, позволяют им распространять на корпорации правила, выработанные для индивидов, когда, как кажется, этого требует правосудие» [13, с. 401].
В заключение отметим, что предлагаемый Хартом метод объяснения правовых понятий обладает спецификой по отношению к традиционной юриспруденции, центрируя философ-ско-аналитическую проблематику юридического языка, особенности значения и «силы» его дискурсивного аппарата, в том числе особый способ рассуждения о корпорациях, присущие ему аналогии, сдвиги значения и пр. Такой подход не направлен на прямое решение вопросов юридической догмы и практики (на «технические определения»), обсуждение их ценностных и нормативно-доктринальных аспектов [11; 1], их взаимосвязей с достижениями социальных наук [5] и т. п.
Однако философ признает границы своей методологии, ее комплементарность иным теоретическим подходам [12; 2, § III], подчеркивая при этом важность ее особого предмета и инструментария, ее роли в прояснении понятийного каркаса правовой мысли, в формировании концептуальных основ обсуждения частных и практико-ориентированных проблем права [12, § II; 3, введение, гл. 1]. В духе идей философско-лингвистического анализа Харт стремится устранить ряд традиционных ошибок, обусловленных непроясненнностью в применении юридического языка, жесткой зависимостью от спекулятивно-метафизических и логико-дескриптивных определений и т. п., предлагая более надежный базис для правовой теории и четкие ориентиры для юридической (судебной) аргументации.
Литература
1. Dworkin R. Hart's Postscript and the Character of political philosophy // Oxford journal of legal studies. 2004. Vol. 24.
2. Hart H. L. A. Essays in jurisprudence and philosophy. Oxford, 1983.
3. Hart H. L. A. The Concept of law. 2nd ed. with Hart's Postscript. Oxford, 1994.
4. Hart H. L. A. Theory and definition in jurisprudence // The aristotelian society. 1955. Sup-pl. Vol. 29.
5. Боденхаймер Е. Современная аналитическая юриспруденция и границы ее полезности // Харт Г. Л. А. Философия и язык права. М., 2017.
6. Дидикин А. Б. Аналитическая философия права: истоки, генезис и структура. Томск, 2016.
7. Касаткин С. Н. Как определять социальные понятия? Концепция аскриптивизма и от-меняемости юридического языка Герберта Харта. Самара, 2014.
8. Касаткин С. Н. Концепция юридического языка Герберта Харта: опыт реконструкции // Философия права. 2016. № 5.
9. Касаткин С. Н. Правосубъектность как категория: практика юридического языка // Вопросы экономики и права. 2009. № 9.
10. Оглезнев В. В., Суровцев В. А. Аналитическая философия, юридический язык и философия права. Томск, 2016.
11. Фуллер Л. Позитивизм и верность праву: ответ профессору Харту // Правоведение. 2005. № 6.
12. Харт Г. Л. А. Аналитическая юриспруденция в середине двадцатого века: ответ профессору Боденхаймеру // Философия и язык права. М., 2017.
1 3. Харт Г. Л. А. Определение и теория в юриспруденции // Касаткин С. Н. Как определять социальные понятия? Концепция аскрип-тивизма и отменяемости юридического языка Герберта Харта. Самара, 2014.
Bibliography
1. Dworkin R. Hart's Postscript and the Character of political philosophy // Oxford journal of legal studies. 2004. Vol. 24.
2. Hart H. L. A. Essays in jurisprudence and philosophy. Oxford, 1983.
3. Hart H. L. A. The Concept of Law. 2nd ed. with Hart's Postscript. Oxford, 1994.
4. Hart H. L. A. Theory and definition in jurisprudence // The aristotelian society. 1955. Sup-pl. Vol. 29.
5. Bodenhaimer E. Modern analytical jurisprudence and the limits of its usefulness // Hart G. L. A. Philosophy and language of law. Moscow, 2017.
6. Didikin A. B. Analytical philosophy of law: origins, genesis and structure. Tomsk, 2016.
7. Kasatkin S. N. How to define social concepts? Herbert Hart's conception of ascriptivism and defeasibility of legal language. Samara, 2014.
8. Kasatkin S. N. Herbert Hart's conception of legal language: an attempt of reconstruction // Philosophy of law. 2016. № 5.
9. Kasatkin S. N. Legal personality as a category: a practice of legal language // Issues of economics and law. 2009. № 9.
10. Ogleznev V. V., Surovtsev V. A. Analytical philosophy, legal language and philosophy of law. Tomsk, 2014.
11. Fuller L. Positivism and fidelity to law: a reply to professor Hart // Jurisprudence. 2005. № 6.
12. Hart G. L. A. Analytical jurisprudence in mid-twentieth century: a reply to professor Bodenhaimer // Philosophy and language of law. Moscow, 2017.
13. Hart G. L. A. Definition and theory in jurisprudence // Kasatkin S. N. How to define social concepts? Herbert Hart's conception of ascriptivism and defeasibility of legal language. Samara, 2014.
