CC BY
215
РАЗДЕЛ IV. ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ, ИСТОРИЯ, ОБРАЗОВАНИЕ
УДК 340.134
ПОНЯТИЕ И ТЕХНИКО-ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЛЕГАЛЬНЫХ ДЕФИНИЦИЙ
В.В. Агафонов
Камчатский государственный технический университет, г. Петропавловск-Камчатский, 683003
e-mail: vladislavagafnv@mail. ru
В статье рассматриваются вопросы, связанные с проблемой места и роли дефинитивных нормативно-правовых предписаний в российском законодательстве. Описаны связи логических и юридических требований к корректной дефиниции. Дано определение понятия «легальная дефиниция». Особое внимание уделено практике конструирования легальных дефиниций в российском федеральном законодательстве.
Ключевые слова: право, норма права, нормативно-правовое предписание, норма-дефиниция.
The notion and technical-legal nature of law definition. V.V. Agafonov (Kamchatka State Technical University, Petropavlovsk-Kamchatsky, 683003)
This issue is devoted to the problem of role and significance of the legal definitions in the Russian Federal law. Author gave special attention to the problem of conjunction of logical and judicial criteria of correct definition. The definition of "legal definition" was given. Besides author tried to analyze practice of usage of definitive normative-legal prescriptions in Russian Federal law.
Key words: law, rule of law, normative-legal prescription, definition, standard-definition.
В рамках законотворческой деятельности (как и в любой деятельности, связанной с познанием, коммуникацией, взаимодействием и т. д.) достаточно широко используются понятия. Последние составляют один из предметов логики как науки. Но если ранее предмет логики сводился исключительно к изучению трех основных форм мышления (понятие, суждение и умозаключение), то на сегодня логику можно определить как нормативную науку о формах, законах и приемах интеллектуальной познавательной деятельности [1, с. 13]. Для юридической техники большое значение имеет выработка правил дефиниции, классификации, аналогии и др.
В процессе правотворчества, правопонимания и правоприменения означенные вопросы имеют непреходящее значение. В настоящей статье нами будет уделено основное внимание проблеме легальных дефиниций. Однако применение выработанных современной логикой средств методологического характера при конструировании дефиниций или их толковании должно строиться с учетом особенностей логики норм и оценок.
Прежде всего необходимо отметить, что в рамках права мы сталкиваемся с определенными особенностями использования языка, так как право больше связано не с познанием действительности и последующим выражением в языке результатов познавательной деятельности. В силу этого важным представляется изучение некоторых аспектов использования языка в праве. В самом общем смысле язык - это знаковая система, предназначенная для фиксации, переработки и передачи информации от одного субъекта к другому. С точки зрения логики и эпистемологии значимо деление языков на естественные и искусственные. Искусственные языки создаются сознательно для решения определенных задач. Под языком науки имеют в виду некоторый фрагмент естественного языка, обогащенный специальной терминологией, а также, по возможности, использующий однозначные термины, правила, выражения. Особой разновидностью научных языков являются формализованные языки - это языки с точно заданными правилами образования их выражений и правилами преобразования одних выражений в другие. Поэтому язык науки можно назвать частично искусственным, так как
в рамках такого рода языков используется значительный массив слов и словосочетаний естественного языка, но при этом зачастую в несколько ином (подчас в радикально ином) значении. Особенность языка права заключается в том, что он, как и язык науки, является частично искусственным. Почему в праве нельзя ограничиться использованием естественного языка? Это, на наш взгляд, связано с тем, что естественным языкам присущи следующие свойства: а) универсальность, то есть посредством естественных языков может быть выражена любая информация; б) многозначность, то есть отсутствие жестко закрепленных за словами и словосочетаниями значений, отсюда неопределенность, расплывчатость значений, большое количество омонимов; в) грамматическая неоднозначность, то есть отсутствие жестко фиксированных правил образования значимых выражений; г) семантическая замкнутость, то есть отсутствие разделения на объектные языки и метаязыки, а также языки разных порядков, что позволяет средствами языка формулировать парадоксальные выражения [1, с. 42-43]. В праве к языку предъявляются требования формальной определенности, однозначности и ясности. Это связано с тем, что право выступает в роли одного из средств регулирования общественной воли.
Вслед за Е.К. Войшвилло можно выделить три основных аспекта языка: синтаксический, семантический и прагматический. Синтаксический аспект составляет многообразие отношений знаков к другим знакам (иногда этот аспект именуют грамматическим). Семантический - это совокупность отношений языковых единиц к объектам внеязыковой действительности. Прагматический включает все особенности языка, которые зависят от того, кем и в каких ситуациях он применяется [2, с. 6-7]. «Сюда относятся явления изменения смыслов слов и выражений в зависимости от того, кто именно их использует и в каких ситуациях, явления эмоциональной окрашенности того, что выражается в том или ином случае, и т. д., а также определенные предпосылки, в частности мировоззренческого характера, употребления языка» [2, с. 6]. В процессе использования языка в правотворчестве вместо прагматического аспекта возникает несколько иной аспект - деонтический. Если любая научная теория имеет определенную онтологию, то основой правовой системы является деонтология. Деонтология (от греч. deontos - долг, обязанность и logos - слово, учение), в первоначальном смысле - это наука или учение о должном [3]. Этот термин был введен И. Бентамом для обозначения этики долга. Онтология и деонтология соотносятся как сущее и должное. Право не только является отражением существующих социальных отношений, связей, системы социального неравенства и т. д. Главная функция права - регулирующая, а это значит, что оно имеет дело, прежде всего, с должным.
В силу этого законотворчество подобно созданию «нового языка», где первым шагом является задание онтологии. По выражению В.Л. Васюкова: «Научная теория полагает некоторые объекты своего внимания существующими; универсум подобных объектов образует онтологию этой теории» [4, с. 273]. Именно поэтому каждый вид познания обладает своей спецификой в отношении формирования понятий. В силу этого вопросы теории и практики формулирования легальных определений в федеральных законах и в подзаконных нормативных правовых актах федеральных органов исполнительной власти, возникающие в этой сфере проблемы, представляются весьма важными и актуальными. Кроме того представляется целесообразным рассмотреть наиболее общие логико-гносеологические характеристики понятия как формы мышления с учетом юридической специфики. Это тем более необходимо, так как дефиниция - это, прежде всего, результат логической операции с содержанием понятия.
Понятие как форма мышления: правовой аспект. Опираясь на работу Е.К. Войшвилло «Понятие как форма мышления», можно дать следующее определение: «...понятие как форма (вид) мысли, или как мысленное образование, есть результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения самого этого класса по определенной совокупности общих для предметов этого класса - и в совокупности отличительных для них - признаков»[2, с. 91].
Совокупность признаков, по которым обобщаются предметы в понятии, называется содержанием. Различают основное и полное содержание понятия. При корректном способе образования понятия, основное содержание - это совокупность признаков, которые должны удовлетворять двум условиям: а) каждый из них должен быть необходим и б) все вместе они должны быть достаточны для того, чтобы отличить данные предметы (явления, процессы) от других. Класс обобщаемых в понятии предметов называется объемом. Обобщаемые в понятии предметы - элементы объема. Частями объема называются виды (подмножества) предметов данного класса. Выделение частей объема означает выявление определенных различий внутри
класса предметов. Выделение мыслимого множества предметов осуществляется всегда в пределах некоторого более широкого класса предметов.
Приведем пример, в ч. 1 ст. 14 Уголовного кодекса Российской Федерации (в ред. от 30 декабря 2012 г.) дана дефиниция понятия «преступление»: «Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания» [5]. Логический анализ показывает, что содержание данного понятия образовано четырьмя признаками: 1) деяние (родовой признак); 2) вина; 3) общественная опасность; 4) противозаконность. Дальнейший анализ позволяет уже классифицировать преступления, то есть выделить части объема. При этом возможно выделение частей объема по различным основаниям: по форме вины, степени общественной опасности и т. д. Родовой признак «деяние» как раз и указывает на то, что объем любого понятия всегда мыслится как часть более широкого класса. Действительно, если взять определение понятия «административное правонарушение», данное в ст. 2.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ), то мы увидим соотношение данного понятия и понятия «преступление» с некоторым более общим родом: «Административным правонарушением признается противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое настоящим Кодексом или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность». Опять же родовым признаком в данном случае оказывается «деяние». Единственное различие - в дефиниции, содержащейся в КоАП РФ (в ред. от 30 декабря 2012 г.) данный признак включен в «разделенном» виде - «действие (бездействие)», что не создает проблемы для формирования понятия, но вносит терминологическую путаницу [6]. Следует четко разграничивать «термин (имя)» и «понятие». Термин - это знак (слово, словосочетание), понятие - это индивидный концепт (смысл), соответствующий некоторому знаку.
Как видно из приведенного примера, образование понятия предполагает, прежде всего, выделение признаков, то есть возможных характеристик предметов. Признаком, с точки зрения логики, может быть как наличие, так и отсутствие у предмета того или иного качества, свойства, состояния и т. п. или отношения предмета к другим предметам. Так, в п. 20 ст. 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) (в ред. от 30 декабря 2012 г.) содержится дефиниция понятия «непричастность»: «непричастность -неустановленная причастность либо установленная непричастность лица к совершению преступления» [7]. Приведенная дефиниция представляется не совсем корректной с точки зрения логики, так как содержит порочный круг. В определяющей части содержится определяемый термин (непричастность).
При образовании понятий важно учитывать разновидности признаков. По структуре признаки подразделяются на простые и сложные. Так, примером понятия, содержащего простой признак, является понятие «иное гражданство», зафиксированное в ст. 3 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации»: «иное гражданство -гражданство (подданство) иностранного государства» (в ред. от 12 ноября 2012 г.) [8]. Сложные признаки можно подразделить на соединительные (конъюнктивные) и разделительные (дизъюнктивные). Примером понятия, содержащего сложный соединительный признак, будет понятие «преступление». В содержание понятия «административное правонарушение» включен сложный дизъюнктивный признак, так как в дефиниции имеется указание на то, что административная ответственность устанавливается КоАП РФ или законом субъекта Российской Федерации.
По содержанию признаки подразделяются на качества, свойства, отношения и количество. «Качеством называют нечто, присущее предмету самому по себе (хотя оно и возникло, возможно, в связи с другими предметами. <...> Свойство есть проявление некоторого качества во взаимодействии предмета с какими-либо другими предметами» [2, с. 113]. Отношение чаще всего определяется как особый вид свойства предмета, проявляющийся в какой-либо системе. К количественным характеристикам предметов относят любой признак, который может быть выражен некоторой размерностью (возраст, процент, численность населения и т. д.). В сущности свойства можно подразделить на атрибутивные и реляционные. Первые можно назвать свойствами в узком смысле, вторые - свойствами-отношениями.
В системе признаков некоторого вида выделяются: 1) основные, существенные признаки для конкретных предметов действительности, составляющие их сущность; 2) производные -обусловленные основными; 3) случайные. В основное содержание понятия включаются только
основные признаки. Можно согласиться с Т. Котарбиньским, что сущность некоторого предмета - это его причина, а значит, в понятии отражаются причинно-следственные связи, имеющие место в действительности.
Понятие следует считать, во-первых, семантическим ядром нормативно-правового предписания. Именно в понятиях сконцентрирована деонтология права, к тому же они выражают устойчивые, повторяющиеся черты правовой действительности. Все это обусловливает огромное значение понятий в праве. Во-вторых, необходимо четко отличать друг от друга «понятия права» и «понятия правовой науки». Первые находят свое выражение в нормативно-правовых, интерпретационных и правоприменительных актах, вторые - в научных источниках, то есть являются составляющими элементами правовых доктрин. Понятиям правоведения присущ полисемантизм, отсутствие строгих определений, и, как следствие, объем таких понятий выражен посредством нечетких множеств. Понятия права не могут быть полисемантичными, так как они возведены в закон.
Однако понятия права обладают рядом «внелогических» характеристик: а) понятие, возведенное в закон, считается окончательно сформированным, выработанным; б) приобретает силу юридического закона, то есть его содержание не может изменяться; в) содержание правового понятия является жестким и однозначным; г) правовые понятия изменяются только посредством внесения изменения в закон [9, с. 139-147]. Можно ли на основании всего вышесказанного считать правовые понятия аксиомами? На практике правильность нормативных определений презюмируется. Однако необходимо помнить, что определения правовых понятий носят двоякий характер. С одной стороны, нормативное, законодательное выражение дефиниций обусловливает их определенность, стабильность; с другой стороны, связь с правовой теорией предопределяет наличие у них свойства подвижности.
Наконец, все правовые понятия взаимосвязаны между собой. Их значение и смысл раскрываются друг через друга. В результате понятия права могут быть организованы в некую систему - понятийный аппарат права. Последний представляет собой иерархически организованную, целостную информационную систему, включающую в себя логически взаимосвязанные и структурно упорядоченные правовые понятия и категории, выражающие их термины и соответствующие им определения.
Понятие дефиниции в логике и в праве. Отталкиваясь от общегносеологической характеристики понятий, мы можем перейти собственно к проблеме легальной дефиниции. Термин «определение» не имеет однозначного значения, еще больше неясностей с термином «дефиниция». В литературе по логике обычно не отделяют дефиницию от определения. Однако, с нашей точки зрения, это не совсем правильно. Традиционно, под определением понимают операцию, целью которой является установление или уточнение связи языкового выражения с тем, что оно обозначает как знак языка. При таком подходе любая норма права может быть рассмотрена как дефиниция, так как гипотеза, диспозиция и санкция нормы права включает термины, содержание которых раскрывается системой нормативно-правовых предписаний.
В рамках логического понимания определения выделяется такая разновидность, как контекстуальное определение. Последнее представляет собой такой вид определения, в котором значение термина задано некоторым контекстом или совокупностью контекстов, на основе анализа которых оно может быть сформулировано в явной форме, или определения, в которых выяснение значения термина сводится к определению контекстов, в которых он встречается. Так, на основании нормативно-правового предписания, содержащегося в абзаце втором ст. 91 Трудового кодекса Российской Федерации, и на основании определения понятия «рабочее время», можно ввести полное определение понятия «нормальная продолжительность рабочего времени». Нормальная продолжительность рабочего времени - рабочее время (время, в течение которого работник в соответствии с правилами внутреннего распорядка и условиями трудового договора должен исполнять трудовые обязанности, а также иные периоды времени, которые в соответствии с Трудовым кодексом, другими федеральными законами и иными нормативно-правовыми актами относятся к рабочему времени), не превышающее 40 часов в неделю.
Для того чтобы избежать неоправданного расширения содержания понятия «дефиниция», попробуем произвести разграничение терминов «определение» и «дефиниция» в логическом смысле. Для этого нам, безусловно, понадобится произвести анализ определения как операции с содержанием понятия.
Под определением понимают логический прием, позволяющий: а) отличать, отыскивать, строить интересующий нас предмет; б) уточнять значение уже введенного в науку термина,
а также формировать значение уже введенного термина. Поскольку знание отличительных свойств предметов, значений соответствующих терминов означает владение понятиями об определяемых предметах, в логике говорится об определении соответствующих понятий [10, с.
5].
Говоря об определении, обычно имеют в виду некоторую логическую процедуру, и результат этой процедуры, фиксируемый в соответствующем знаковом выражении. В рамках исследования определений как реальных возникали вопросы о том, следует ли любое описание определяемого предмета через его отличительные, специфические свойства рассматривать как его определение или к числу определений следует относить лишь такие однозначные описания определяемого предмета, которые осуществляются через указание его существенных отличительных свойств.
Нельзя согласиться с Л.Ф. Апт [11, с. 21-24], которая относит к определениям, правда, с некоторыми оговорками, такие познавательные приемы, как характеристика, указание, описание, перечисление. На наш взгляд, подобный подход отнюдь не проясняет ситуацию. Дело в том, что следует различать определение и приемы, сходные с определением. К числу последних и следует относить характеристику, указание, описание и сравнение.
Определение охватывает процесс выработки соответствующего предложения и результат этого процесса, то есть само предложение. В последнем случае его часто называются дефиницией. То, что определяется - дефиниендум (определяемое), то, посредством чего нечто определяется, носит название дефиниенса (определяющего).
Выработка общей дефиниции, того, что следует понимать под определением, сталкивается со значительными трудностями. Выбор того или иного вида определения, отвечающего тому или иному критерию строгости, обусловлен в первую очередь целями познавательной деятельности и иными условиями (уровнем познания, характером построения научной теории и т. п.).
В самом широком, методологическом, смысле дефиниция определения будет выглядеть следующим образом: Определение есть мысленный прием, с помощью которого стремятся отыскать, уточнить, разъяснить значение знакового выражения в том или ином языке 5 или расширить язык 5 за счет введения нового знакового выражения [10, с. 100].
Дефиницию определения в собственном (логико-семантическом) смысле можно сформулировать так: Определение - это мысленный прием, с помощью которого стремятся не просто осуществить задачу по отысканию, уточнению, разъяснению значения знакового выражения или по расширению некоторого языка за счет введения нового знакового выражения, но и выполнить требование взаимозаменимости определяемого и определяющего по отношению к соответствующим предложениям языка, если выполнению этих требований не препятствует структура самих определений и уровень общественного познания.
Результатом определения будет дефиниция, которая выступает формой выражения результата определения понятия. Дефиниция всегда выражается в виде некоторого суждения или совокупности суждений (в случае контекстуального определения).
С точки зрения М.Л. Давыдовой, дефиниции представляют собой четкие и лаконичные суждения законодателя о сущности тех или иных правовых явлений и закрепляют в обобщенном виде признаки той или иной правовой категории [12, с. 118]. Схожее определение правовых дефиниций дает Т.В. Кашанина: «Дефиниция - это краткое определение какого-либо понятия, отражающее существенные (качественные) признаки явления, предмета» [13, с. 182]. Схожее определение дает Л.Ф. Апт, правда, смешивая понятия «определение» и «дефиниция»: «В логике под определением понятия, или дефиницией, понимается логическая процедура, ориентированная на поиск такого признака или совокупности признаков, которые бы позволяли безошибочно отличать один предмет, явление от остальных предметов или явлений» [11, с. 16].
Нормативность содержания и форма его выражения в нормативно-вспомогательных предписаниях, каковыми являются дефинитивные предписания, столь различны, что по тексту, когда они помещены не в самом начале акта, не всегда возможно определить признаки его нормативности. По мнению Л.Ф. Апт, поскольку дефиниции представляют собой правовые предписания, то их нормативная природа определяется так же, как любого другого установления. Им присущи те же признаки нормативности, которые определяют характер регулятивных правовых положений, выраженных в статьях, пунктах, подпунктах и т. д. [11, с. 38].
Первым общим признаком дефинитивных нормативно-правовых предписаний является неконкретность адресата. Дефиниции, играющие роль вспомогательных предписаний, также
обращены к неопределенному кругу лиц. Например, в такой форме дается дефиниция понятия «должностные лица» в ст. 285 гл. 30 УК РФ. Должностными лицами в статьях этой главы признаются «лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, а также Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации». При этом существуют дефиниции, которые не обладают этим признаком. Таковы дефиниции, закрепляющие статус отдельных государственных органов и коммерческих организаций, где адресат конкретно обозначен. Примером может служить определение понятия «Алмазный фонд Российской Федерации», содержащееся в ст. 7 Федерального закона от 26 марта 1998 г. № 41-ФЗ (ред. 21 ноября 2011 г.) «О драгоценных металлах и драгоценных камнях» и п.1-2 Положения об Алмазном фонде РФ, утвержденного Указом Президента РФ от 22 ноября 1999 г. [14, 15].
Второй признак - возможность неоднократного применения. Учитывая, что дефиниции призваны снабдить субъекта правоприменения и правотолкования однозначным пониманием юридических терминов, данный признак присущ любому дефинитивному предписанию. Предписания-дефиниции, как и другие типичные установления, действуют с момента принятия его законодателем и вплоть до его отмены.
Логические требования к формулированию дефиниций. К содержательным дефинициям предъявляется ряд требований, которые носят название правил определения. Эти требования бывают трех видов: литературные, фактические и логические [10, с. 103-113].
К числу литературных относят требования такого вида: определение должно быть возможно более ясным, должно избегать фигуральных и метафорических выражений.
Фактические (содержательные) требования:
1. В реальных определениях (в том числе и в тех реальных определениях, которые могут быть получены в результате перевода номинальных определений в реальные) выделение, спецификация определяемого термина должна осуществляться по существенным признакам. Это требование можно назвать эвристическим.
2. Уточнение, пояснение уже введенного термина в некоторый язык должны осуществляться через термины, значения которых уже известны, более ясны и понятны, чем значение уточняемого термина. На уровне естественного или частично искусственного языка данное правило весьма существенно.
Логические требования мы сформулируем по отношению к явным определениям, каковым и является большинство легальных дефиниций:
1. Правило взаимозаменимости (или элиминируемости): в дефинициях определяемое и определяющее могут быть заменены друг на друга в любых стандартных контекстах.
Стандартными контекстами называют различные осмысленные контексты определенных фиксированных теорий, рассуждений, концепций и т. д.
2. Правило запрета порочного круга. Этот вопрос необходимо рассматривать раздельно по отношению к научным теориям, научным рассуждениям и концепциям (то есть научным контекстам) и по отношению к отдельным дефинициям, встречающимся не только в науке, но и в обычном языке.
По отношению к научным контекстам это правило следует формулировать следующим образом: Если взамен некоторого сложного описания вводится новый термин, то каждый термин, входящий в состав сложного описания, не может быть введен ранее или разъясняться позднее посредством вводимого термина.
Это правило применяется равным образом как к абсолютным явным определениям (например, в приведенных выше примерах), так и к неабсолютным.
По отношению к отдельным определениям правило запрета порочного круга формулируется как частный случай приведенного выше правила, а именно определение не должно быть тавтологичным, то есть определяемый термин не должен встречаться в составе определяющего выражения. Определения, заключающие в себе круг, который не является порочным, рассматриваются как полноценные определения.
3. Правило однозначности. Это правило формулируется по отношению к определениям с учетом контекстов, в которых встречается дефиниция. По отношению к дефинициям, рассматриваемым в контексте научной теории, это правило можно сформулировать так: в пределах теории каждому определяющему выражению должен соответствовать один-
единственный определяемый термин. Данное правило в праве можно сформулировать и обратным образом: в пределах системы законодательства каждому определяемому термину должно соответствовать одно определяющее выражение. Это правило регулирует создание юридической терминологии, языка системы законодательства. Его применение при построении научной теории обеспечивает устранение из языка права омонимии.
4. Определение не должно быть противоречивым. По отношению к явным определениям это правило означает:
- не должно быть противоречивым каждое отдельное определение, рассматриваемое изолировано от того контекста, в котором оно встречается;
- если в результате добавления непротиворечивого определения к некоторой законченной, построенной дедуктивно теории мы получаем противоречие, то возможно, что вводимое определение дефектно, или вводимое определение, детерминированное опытом или иными соображениями, потребует изменения самой теории (это может иметь место в праве, когда законы постоянно дополняются подзаконными актами, содержащими дефинитивные предписания).
Технико-юридические требования. Перечисленные правила (требования) должны быть конкретизированы относительно юридической техники.
Как справедливо отмечает Л.Ф. Апт, давая собственную дефиницию, законодатель должен соблюдать три условия: а) дефиниция должна точно передавать смысл, в котором было использовано определяемое понятие в законе; б) дефиниция должна четко отграничивать определяемое понятие от всех других, сходных с ним; в) признаки, указанные в дефиниции, должны быть действительными, реальными [11, с. 34]. При этом недопустимы коллизии дефиниций, их дублирование. Так, существует несколько правовых актов, содержащих дефиницию понятия «транспортное средство»:
- Статья 2 Федерального закона от 10 декабря 1995 г. № 196-ФЗ (в ред. от 28 июля 2012 г.) «О безопасности дорожного движения» [16];
- Статья 1 Федерального закона от 25 апреля 2002 г. № 40-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» (в ред. от 28 июля 2012 г.) [17];
- п. 1.2 Правила дорожного движения Российской Федерации: утверждены постановлением Совета Министров - Правительства Российской Федерации от 23 октября 1993 г. № 1090 (в ред. от 12 ноября 2012 г.) [18];
- п. 1 Положения о военно-транспортной обязанности: утверждено Указом Президента Российской Федерации от 2 октября 1998 г. № 1175 [19].
Наличие большого числа коллизий может быть объяснено отсутствием технико-юридической методологии и методики формулирования определений. Сложность применения норм, содержащих в своем составе противоречивые дефинитивные предписания, приводит к многочисленным судебным спорам, результаты которых отражаются в обобщениях судебной практики. Так, предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ стало определение понятия «предвыборная агитация» в связи с проверкой конституционности п. 2 ст. 48 и п. 2 ст. 49 Федерального закона от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» (в ред. от 3 декабря 2012 г.) [20], которыми неправомерно широко определяется понятие предвыборной агитации, создается возможность подвести под это понятие любые сведения и информацию о кандидатах, что ведет к нарушению прав, закрепленных ст. 3, 29 и 32 Конституции РФ [21].
Дефиниция как результат определения - это сложный и подчас весьма длительный процесс. Формирование определения требует привлечения разнообразных методов, являющихся предметом логики, языкознания, стилистики и т. д. Предметы и явления реальной действительности находятся между собой в состоянии системного взаимодействия, то есть в разных обстоятельствах, при разных способах рассмотрения, они могут проявлять различные, порой противоположные, свойства и отношения. Взаимодействуя, предметы, явления так или иначе претерпевают изменения и развиваются. Тем более это касается общественных отношений. В этой связи определения, вполне правильные и пригодные в одной ситуации, в некоторый момент, период времени, оказываются не правильными и не пригодными для другого. Кроме того, сами наши знания о предметах и явлениях действительности тоже развиваются, становятся полнее и глубже. В силу означенных причин требование
устойчивости, неизменности и конкретности определений необходимо понимать диалектически. Особенно в праве, основной функцией которого является регулирование общественных отношений посредством норм права. Иллюстрацией этого тезиса является то, как изменялось содержание понятия «должностное лицо». В примечании 1 к ст. 109 УК РСФСР 1926 г. дается следующее определение: «Под должностными лицами разумеются лица, занимающие постоянные или временные должности в государственном (советском учреждении, предприятии, равно в организации или объединении, на которые возложены законом определенные обязанности, права и полномочия в осуществлении хозяйственных, административных, профессиональных и других общегосударственных задач» [22]. Иные определения даны в ст. 285 ныне действующего УК РФ, ст. 2.4 КоАП РФ и Федеральном законе от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах местного самоуправления в Российской Федерации» (в ред. от 25 декабря 2012 г.).
Формулируя дефинитивное предписание, законодатель должен ответить на следующие вопросы:
- целесообразно ли закреплять законодательно дефиницию данного понятия;
- какова должна быть форма самой дефиниции;
- в каком нормативно-правовом акте необходимо ее закрепить;
- где в рамках структуры правового акта следует поместить дефиницию.
В каждом из рассматриваемых случаев особенности правовой дефиниции неразрывно связаны со спецификой определяемого ею понятия. Касаемо первого пункта, нужно помнить, что не каждое правовое понятие нуждается в дефиниции.
Прежде всего, недостаточно ясен вопрос, какие понятия и при каких условиях нуждаются в определениях. Проблема заключается в том, что законодатель подчас разъясняет не только содержание правовых понятий, но и экономических, технических понятий, а также понятий, раскрываемых естественными, точными, социально-гуманитарными науками и науками о жизни (биология и медицина). Не является столь уж необходимым давать определение понятия «состояние» в п. 17 ст. 2 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан» (в ред. от 25 июня 2012 г.): «Состояние - изменения организма, возникающие в связи с воздействием патогенных и (или) физиологических факторов и требующие оказания медицинской помощи». Или в п. 16 ст. 2 того же закона: «Заболевание -возникающее в связи с воздействием патогенных факторов нарушение деятельности организма, работоспособности, способности адаптироваться к изменяющимся условиям внешней и внутренней среды при одновременном изменении защитно-компенсаторных и защитно-приспособительных реакций и механизмов организма» [23]. С точки зрения В.Б. Исакова, далеко не все легальные дефиниции являются необходимыми и полезными. Особенно необходимо отметить пагубную практику использования хортативных определений общеюридических терминов. Примерами могут служит определения понятия «товар» для «целей настоящего закона» в п. 25 ст. 2 Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 164-ФЗ «Об основах регулирования внешнеторговой деятельности» (ред. от 6 декабря 2011 г.) [24]. В ст. 1 Федерального закона от 27 декабря 1995 г. № 213-ФЗ «О государственном оборонном заказе» (ред. 29 декабря 2012 г.) содержится дефиниция понятия «контракт» с точки зрения данного закона, это «контракт - договор, заключенный головным исполнителем (исполнителем) с исполнителем (другим исполнителем) и предусматривающий обязательства сторон и их ответственность за выполнение оборонного заказа» [25]. Такие понятия как «потребитель», «штраф», «товар», «предприятие», «работник» фигурируют в законодательстве в трех или даже четырех не совпадающих определениях.
Потребность законодателя в формулировании легальных определений возникает всякий раз, когда имеется опасность, что используемые понятия и термины могут исказить его волю, выраженную в нормативно-правовых предписаниях. Подобная ситуация, по мнению Л.Ф. Апт, может возникать вследствие следующих основных причин:
1) понятие используется в законодательстве впервые и его значение неизвестно;
2) используемый технический термин неизвестен широкому кругу лиц, между тем его точное понимание необходимо для верного уяснения смысла закона;
3) понятие не имеет однозначного определения в юридической или иной науке;
4) используется иностранный термин, которому нужно дать четкое легальное определение [11, с. 59].
Кроме того, в законодательстве весьма важно давать дефиниции основным, базовым понятиям каждой отрасли, а также закреплять в дефинитивных предписаниях качественную или количественную характеристику предметов, юридически значимых действий, явлений, которая может пониматься участниками отношений неоднозначно и порождать споры. В то же время легальная дефиниция никоим образом не предрешает вопроса об объективном содержании соответствующего понятия, содержание которого составляет предмет юридической науки.
В этой связи имеет смысл деление терминов на общеупотребительные, специально-юридические и технические термины. Под общеупотребительными мы имеем в виду не все слова, используемые в законе, а строгие категорематические термины, то есть слова и словосочетания, имеющие точно определенный смысл и четкий объем. В законе такого рода терминам и придается конкретное, специальное значение - значение юридического термина. Так, в ст. 52 УПК РФ дается строгое определение термина «подозреваемый», в ст. 49 ГПК РФ [26] - термина «доказательство», в ст. 1 Федерального закона от 24 ноября 1996 г. № 132-Ф3 «Об основах туристской деятельности в Российской Федерации» (ред. 3 мая 2012 г.) [27] содержится дефиниция термина «турист» и т. д.
Специально-юридические термины используются только в юриспруденции. Это в основном такие понятия, как «административное правонарушение», «правообладатель», «взяткодатель», «векселедержатель», «чекодатель» и др. Однако данные термины вполне могут иметь свое значение в естественном языке, другое дело, что в законодательстве они используются в значении, сильно отличающемся от привычного. Примером может быть понятие «посредственное исполнение».
В последнюю группу, таким образом, включаются понятия, пришедшие в законодательство из разных сфер практики. Иногда данные понятия обозначают как специальные «неюридические». Но более предпочтительно называть их техническими терминами. М.Л. Давыдова считает целесообразным представить данную классификацию следующим образом:
а) общеупотребительные термины;
б) специальные термины:
- специально-юридические;
- узкопрофессиональные [12, с. 128].
В каждом конкретном случае вопрос о формулировании дефиниции соответствующего понятия должен решаться исходя из двух критериев: 1) насколько распространен в естественном языке данный термин в том значении, в котором он используется в законодательстве; 2) обладают ли субъекты правопонимания и правореализации, на которых рассчитан данный нормативно-правовой акт, необходимыми специальными знаниями, позволяющими понять значение термина без дефиниции.
Переходя к вопросу о форме дефиниции, следует сразу отметить, что при формулировании легальных дефиниций законодатель должен использовать весь арсенал технико-юридических способов формулирования дефиниций. Тем не менее чаще всего законодатель выбирает один из нескольких существующих способов определения. Основными видами дефиниций (так сложилось по объективным причинам) являются классификационные и казуистические определения.
Наиболее широкое распространение в правоведении получило представление, что определения через род и ближайшее видовое отличие (классификационное определение) является наиболее приемлемым для права [11, с. 49]. Законодатель в этом случае сначала устанавливает родовой признак, свойственный мыслимому в понятии предмету, а затем указывает на специфический видовой признак. Например, в ст. 273 Трудового кодекса: «Руководитель организации - физическое лицо (родовое понятие), которое в соответствии с настоящим Кодексом, другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, законами и иными нормативными правовыми актами субъектов Российской Федерации, нормативными правовыми актами органов местного самоуправления, учредительными документами юридического лица (организации) и локальными нормативными актами осуществляет руководство этой организацией, в том числе выполняет функции ее единоличного исполнительного органа (видовые признаки)» [28].
Иногда родовое понятие задается алгоритмически, то есть через описание процедуры, а не аналитически (через перечисление признаков). Еще одним примером классификационного определения в традиционном понимании этого термина является дефиниция понятия «местное
самоуправление», приведенная в ч. 2 ст. 1 Федерального закона от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» (ред. от 25 декабря 2012 г.): «Местное самоуправление в Российской Федерации - это форма осуществления народом своей власти, обеспечивающая в пределах, установленных Конституцией Российской Федерации, федеральными законами, а также в случаях, установленных федеральными законами -законами субъектов Российской Федерации, самостоятельное и под свою ответственность решение населением непосредственно и (или) через органы местного самоуправления вопросов местного значения исходя из интересов населения с учетом исторических и местных традиций» [29].
В целом следует согласиться с тем, что классификационные определения более всего распространены. Однако можно ли считать их универсальными? Следует ли сознательно стремиться в законотворчестве к определению любого понятия через род и ближайшее видовое отличие? Возможно ли это? В законодательстве встречаются также и операциональные определения, в которых мыслимые в них предметы выделяются с помощью указанных тех или иных операций, выполнение которых дает возможность отличить эти предметы от других.
Ряд исследователей, например Л.Ф. Апт, В.К. Бабаев [11, 30], полагают, что большая часть легальных дефиниций не является определениями в собственном смысле этого слова. «В них не раскрывается содержание понятий, законодатель зачастую характеризует их с какой-либо стороны, выделяя ту или иную черту, которая необходима для права, правопорядка, с точки зрения их различной регламентации, используя в этих целях такие приемы логики, как характеристика, описание, различение, определения через примеры, объяснение и др.» [11, с. 52]. В сущности все приемы, сходные с определениями (определения в нестрогом смысле), можно свести к описанию, указанию и сравнению. Однако данные приемы следует отличать от неявных определений.
Как уже было указано, законодатель подчас как бы пренебрегает отображением сущности, давая определения разным явлениям, предметам, процессам, закрепляя их отдельные свойства, качества, признаки, которые необходимы в экономической и политической действительности. Таковыми можно считать определения посредством указания на их экстенсиональные характеристики. Примером такого рода дефиниций может быть ст. 52 Воздушного кодекса РФ: «К авиационному персоналу относятся лица, имеющие специальную подготовку и сертификат (свидетельство) и осуществляющие деятельность по обеспечению безопасности полетов воздушных судов или авиационной безопасности, а также деятельность по организации, выполнению, обеспечению и обслуживанию воздушных перевозок и полетов воздушных судов, авиационных работ, организации использования воздушного пространства, организации и обслуживанию воздушного движения» [31]. «Цель определения понятия в праве (но не в правовой науке!) заключается не в том, чтобы максимально полно, исчерпывающе раскрыть его содержание. Смысл понятия раскрывается для нужд юридической практики, поэтому дефиниция включает только те признаки, которые имеют значение для правового регулирования» [12, с. 140].
Описательное (казуистическое) определение раскрывает содержание понятия путем перечисления его отдельных частей или признаков. Мы уже указывали на то, что подобного рода «определения» не признаются таковыми в рамках логики. Почему же в юридической технике они играют роль полноценных определений? Традиционная логика признавала полноценными только те определения, которые заданы аналитически, то есть посредством некоторого признака или совокупности признаков, присущих всем его и только его элементам [1, с. 66]. Однако объем понятия следует рассматривать как множество. Есть несколько способов задать множество. Главными являются аналитический, алгоритмический и перечислительный. А значит, перечислительный (казуистический) способ определения понятия является вполне приемлемым. Такого рода определения можно считать также своего рода определениями для сокращения. Следует согласиться с мнением М.Л. Давыдовой: «...Закрытый перечень, формирующий определение понятия, может оказаться гораздо полезнее, чем абстракция, допускающая вольное толкование той или иной нормы» [12, с. 137].
Попытаемся разобраться с существующим множеством способов определений, выделяемых в правоведении и отличаемых от классификационных и казуистических. Называют такие способы, как описательный, перечневый, классификационный, цифровой, контекстуальный и др.
Начнем рассмотрение видов с перечневых дефиниций. Действительно, законодательство содержит множество перечней разного рода. Например, в п. 2 ч. 1 ст. 1 Федерального закона от
10 декабря 2003 г. № 173-Ф3 «О валютном регулировании и валютном контроле» (в ред. от 30 декабря 2012 г.) содержится следующая дефиниция: «Иностранная валюта: (а) денежные знаки в виде банкнот, казначейских билетов, монеты, находящиеся в обращении и являющиеся законным средством наличного платежа на территории соответствующего иностранного государства (группы иностранных государств), а также изымаемые либо изъятые из обращения, но подлежащие обмену указанные денежные знаки; (б) средства на банковских счетах и в банковских вкладах в денежных единицах иностранных государств и международных денежных или расчетных единицах» [32]. Однако подобного рода дефиниции не отличаются от казуистических. Отграничение их от обычных казуистических дефиниций можно проводить только по формальному критерию: для перечня свойственно четкое обособление элементов, входящих в содержание понятия, выделение их в самостоятельные пункты.
Особую сложность представляют дефиниции, даваемые для «целей настоящего закона». Безусловно, законодатель не может каждый раз конструировать новый термин в интересах некоторого нормативного правового акта. Он вынужден использовать устойчивые слова и словосочетания как специальные юридические термины в контексте некоторой отрасли, института и т. д. Примером может быть определение понятия «дополнительные услуги» в ст. 7 Федерального закона от 29 октября 1998 г. № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» (ред. от 8 мая 2010 г.) [33] и п. 2 Правил оказания услуг почтовой связи, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 15 апреля 2005 г. № 221 [34]. Данные дефиниции являются хортативными и применяются исключительно в целях формулирования задач или обязанностей конкретных субъектов. При этом признак неконкретности адресата может отсутствовать, если обязанность адресована конкретному субъекту в лице государственного органа, коммерческой или общественной организации, а также общеобязательным правовым документам, в которых не всегда выражена и возможность неоднократного применения.
Таким образом, в современном законодательстве дефиниции представляют собой разновидность правовых предписаний. Они существуют во взаимодействии с большим числом регулятивных предписаний, являясь их полноправными, типичными элементами. Законодатель в силу объективных и субъективных причин включает в дефиницию не все существенные признаки отображаемого явления, а только те, которые адекватно отражают его волю в нормативно-правовых предписаниях.
Отдельно следует выделить проблему отрицательных дефиниций. В логике действует запрет на отрицательные определения. Однако необходимо четко проводить различие между тремя вещами: отрицательный признак, отрицательное понятие и отрицательная дефиниция. Мы уже характеризовали отрицательный признак, поэтому не будем повторяться. Отрицательным понятием называют понятие, содержащее хотя бы один отрицательный признак при безусловном наличии существенных положительных признаков. Отрицательным определением является определение, в котором содержание понятия выражается при помощи только отрицательных признаков. Таким образом, определение не должно быть сплошь отрицательным. Например, следующее определение, содержащееся в ст. 1 Федерального закона от 19 февраля 1993 г. № 4528-1 (в ред. от 30 декабря 2012 г.) «О беженцах» нельзя считать ошибкой: «Беженец - это лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие таких опасений; или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений» [35]. В определяющей части данной дефиниции содержится только один отрицательный признак - «лицо, которое не является гражданином Российской Федерации». Значит, в данном случае мы имеем дело с правильным (с логической точки зрения) определением отрицательного понятия (содержание данного понятия включает один отрицательный признак).
Определения, содержащие количественные признаки, также встречаются достаточно часто, к примеру, ряд дефиниций в Постановлении Правительства РФ от 7 февраля 2006 г. № 76 (ред. от 6 октября 2011 г.) «Об утверждении крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ, а также крупного и особо крупного размеров для растений,
содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, для целей статей 228, 228.1 и 229 Уголовного кодекса Российской Федерации» [36].
«Однако законодатель, прежде чем формулировать легальные определения, должен убедиться в том, что иным способом снять имеющуюся в тексте закона неясность не представляется возможным» [11, с. 62]. При этом в самом общем виде законодателю следует, во-первых, избегать злоупотребления своим правом и давать определение там, где в этом отсутствует необходимость. Во-вторых, законодатель не должен игнорировать правила логики (правила соразмерности, ясности, запрета порочного круга в определении, запрета на сплошь отрицательные определения). Тем не менее весьма часто встречаются определения, в которых содержатся те или иные погрешности. Например, крайне неясное определение понятия «договор лизинга» в
ст. 2 Федерального закона «О финансовой аренде (лизинге)» определяется как «договор, в соответствии с которым арендодатель (далее - лизингодатель) обязуется приобрести в собственность указанное арендатором (далее - лизингополучатель) имущество у определенного им продавца и предоставить лизингополучателю это имущество за плату во временное владение и пользование».
Значение и место дефиниций в структуре правовых актов. В качестве общего правила действия дефинитивного предписания можно считать, что оно связано и подчинено пределам действия акта, в котором помещено: прекращение действия или иное ограничение пределов действия правового акта означает, что за указанными пределами предписания данного акта применяться не могут. Однако данное правило требует конкретизации относительно дефинитивных предписаний. Последние представляют собой не столько элемент правового акта, сколько вспомогательную часть регулятивных нормативно-правовых предписаний. Действующая система законодательства содержит регулятивные предписания, которые были сформулированы в различные временные периоды. Менялись социальные, экономические и политические условия,
а регулирующие установления своевременно не отменялись, при этом росло число дефинитивных предписаний. Как результат, дефиниции перестали выполнять функцию «связок» в законодательстве и, даже напротив, вызывали серьезные затруднения в практике правоприменения.
Здесь принципиально важно, во-первых, то, что дефиниция как правовое предписание взаимосвязана с нормативно-правовыми предписаниями, содержащимися в законодательстве. Главная функция дефиниции заключается в единообразном понимании правовых велений всего законодательства. Поэтому в законодательстве недопустимо наличие двух различных дефиниций одного и того же термина, а также дублирование в разных нормативно-правовых актах одной и той же дефиниции. Исключение составляют так называемые хортативные дефиниции, которые с общелогической точки зрения представляют собой временно вводимые дефиниции в целях обеспечения корректности некоторого рассуждения, уточнения значений неполных выражений языка [10, с. 90]. В юриспруденции такого рода дефиниции даются «для целей некоторого закона». Например, ст. 6 Закона РФ от 27 ноября 1992 г. № 4015-1 «Об организации страхового дела в РФ» (ред. от 25 декабря 2012 г.): «Страховщиками признаются юридические лица любой организационно-правовой формы ... созданные для осуществления страховой деятельности и получившие в установленном ... порядке лицензию на осуществление страховой деятельности на территории РФ» [37]. Эта дефиниция будет общей для всего законодательства. В ст. 3 Федерального закона от 24 июля 1998 г. № 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» (в ред. от 29 февраля 2012 г.) устанавливает специальные значения, в которых употребляются термины именно в данном нормативно-правовом акте, например: «страховщик -Фонд социального страхования РФ» [17].
Сложности возникают в ситуации, когда субъект сталкивается с противоречием легальных дефиниций. Такого рода «конкуренция» разрушает единство и согласованность законодательства. Примером подобного рода конкуренции является наличие не одного, а двух определений термина «депутат»: «депутат - член представительного органа поселения, муниципального района, городского округа или внутригородской территории города федерального значения» [29]; «депутат - лицо, избранное избирателями соответствующего избирательного округа в представительный
орган государственной власти или представительный орган муниципального образования на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании» [20].
Во-вторых, размещение нормативно-правовых предписаний различных типов в рамках нормативно-правового акта - это прежде всего технико-юридическая проблема. Нас интересует степень обусловленности технико-юридических правил природой самих дефиниций.
Среди законодательных дефиниций можно различить дефиниции, сосредоточенные в законах, а также постановлениях палат Федерального Собрания РФ. Так, определение понятия «вооруженные конфликты» для конкретной ситуации (хортативная дефиниция) содержится в п. 2 Постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 8 февраля 1995 г. «О порядке применения постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «Об объявлении амнистии в отношении лиц, участвовавших в противоправных деяниях, связанных с вооруженными конфликтами на Северном Кавказе» [38]. Нормативные дефиниции содержатся в указах Президента РФ, постановлениях и даже распоряжениях Правительства РФ, а также в актах органов государственной власти субъектов РФ. Определения понятий в текстах подзаконных актов содержатся не часто, в основном они включаются в акты, которые утверждаются или одобряются указами или постановлениями, распоряжениями. Эту многочисленную группу утвержденных и одобренных актов составляют различного рода положения, уставы, программы, списки, доктрины, перечни, стратегии, концепции и т. д.
Конечно, к числу правовых дефиниций можно отнести те определения, которые содержатся в интерпретационных и правоприменительных актах. Помимо этого, особняком стоят доктринальные определения, даваемые в правоведении. Включение данного рода определений в число «легальных» привело бы к чрезмерному расширению понятия «легальная дефиниция». По этому пути идет в своем исследовании Л.Ф. Апт: «...Легальные дефиниции - это определения, данные законодателем, иными правотворческими органами, судами в принимаемых ими правовых актах, вынесенных в пределах компетенции этих органов» [11, с. 33]. Однако необходимо проводить различие между дефинициями, связанными с общими нормативно-правовыми предписаниями и определениями судов. Последние не обладают важным свойством дефинитивных предписаний,
а именно, они не являются частью нормы права.
Безусловно, не существует непроходимого барьера между доктринальными определениями и дефинитивными нормативно-правовыми предписаниями. Отдельные законодательные дефиниции разрабатывались в юридической науке в течение ряда лет, прежде чем были включены в законодательство. Изменения и дополнения, вносимые в дефинитивные нормативно-правовые предписания, также основываются на данных юридической науки. Впрочем, законодатель не обязан следовать за научными, доктринальными интерпретациями понятий, он может давать свои определения, подчас сильно отличающиеся как от доктринальных, так и от частнонаучных.
Проблема системной связи легальных дефиниций. Особое значение в законодательной технике должно уделяться конкретным связям и зависимостям легальных дефиниций. Дефиниции, содержащиеся в различных нормативных правовых актах, должны находиться между собой в сложной структурной связи. В идеале они должны точно отражать те существенные свойства, качества, отношения, явления, процессы, предметы действительности, которые значимы с точки зрения законодательства. Легальные дефиниции должны соответствовать иерархической связи, присущей им как структурным частям иерархически взаимосвязанных источников права. Вопрос о юридической силе нормативных предписаний является весьма значимым как для правовой доктрины, так и в юридической практике. На первый взгляд, сила дефинитивного предписания тоже должна коррелировать с силой акта, в котором данная дефиниция помещена.
Основной массив дефиниций должен даваться самим законодателем и состоять из дефиниций, помещенных в федеральных конституционных законах и федеральных законах Российской Федерации. Особое значение имеют дефиниции, помещаемые в кодифицированные законы. На сегодняшний день значительное число дефиниций содержится в подзаконных нормативно-правовых актах - указах Президента РФ, постановлениях и распоряжениях Правительства. Например, разъяснение понятия «военный конфликт», содержащееся в п. «г» ст. 6 Военной доктрины Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 5
февраля 2010 г.
№ 146 [39] носит подзаконный характер. В то же время это дефинитивное предписание весьма часто применяется одновременно с нормативно-правовыми предписаниями федеральных законов. Данную ситуацию следует признать недопустимой. «Однако на сегодняшний день стройной системы предписаний, разъясняющих различные правовые понятия, не существует, как не существует порядка ее формирования. Особую роль в такой системе должны играть конституционные дефиниции, которые, по мнению Ю.А. Тихомирова, носят характер своеобразных социальных дефиниций, фиксирующих и закрепляющих определенное качественное состояние государства, состояние важнейших элементов структуры общества» [40, с. 203]. Существует часть определений в подзаконных актах, которые либо содержательно (текстуально) воспроизводят дефиниции законов, либо их конкретизируют. И это притом, что основная масса законопроектов готовится в пределах министерств и ведомств.
Формирование системы дефиниций должно строиться на определенных принципах. В ее основе в качестве одного из приоритетов должна быть взята юридическая сила подобных разъяснений. Не представляется правомерным употребление формулировки «используется в настоящем законе», так как иерархическая система законодательства обязывает использовать в юридической практике понятия из подзаконных актов только в том значении, какое они имеют в федеральных законах.
Одной из форм иерархической связи между дефинициями может быть их конкретизация, когда дефиниции актов высшей юридической силы как бы предметно уточняются в определениях актов низшей или равной. Такая конкретизация дефиниций осуществляется в отношении норм федеральных конституционных и федеральных законов в нормативных определениях указов Президента РФ, постановлениях и распоряжениях Правительства РФ.
Прием конкретизации дефиниций в действующем российском законодательстве реализуется, как правило, в двух основных формах: непосредственной и опосредованной. Первое предполагает прямую конкретизацию одного определения другим. Вторая форма требует пояснений. В то же время в актах текущего законодательства, относящихся к традиционным отраслям, институтам и предметным областям, сферам, сосредоточены определения понятий, более конкретные по отношению к первым. Также существуют так называемые рамочные законы. Содержащиеся в таких законах дефиниции являются более общими. Например, определения Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» являются более общими, чем дефиниции конкретных законов конституционного права. Конкретизация всегда предполагает переход от понятия с большим объемом и меньшим числом признаков, к понятию с меньшим объемом и большим числом признаков. В логике такая операция называется ограничением. В процессе этой операции необходимо помнить закон обратного отношения объема и содержания понятия. Данный закон в формулировке Е.К. Войшвилло гласит: «если объем одного понятия составляет часть другого, имеющего тот же род, то содержание второго составляет часть содержания первого, и наоборот, если содержание одного есть часть содержания другого, то объемы понятий находятся в обратном отношении» [2, с.136]. Так, общее понятие «документ» и его определение, помещенное в ст. 1 Федерального закона от 29 декабря 1994 г. № 77-ФЗ (ред. от 11 июля 2011 г.) «Об обязательном экземпляре документов» гласит [41]: «документ - материальный носитель с зафиксированной на нем в любой форме информацией в виде текста, звукозаписи, изображения и (или) их сочетания, который имеет реквизиты, позволяющие его идентифицировать, и предназначен для передачи во времени и в пространстве в целях общественного использования и хранения», уточняется в предметных определениях. К примеру, в п. 2 Федеральных правил использования воздушного пространства Российской Федерации, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 11 марта 2010 г. № 138 (ред. от 27 сентября 2011 г.) дается предметная дефиниция понятия «документ аэронавигационной информации» [42].
Не менее важным моментом, определяющим ориентиры построения дефиниций понятий, является тенденция по их изменению в системе законодательства. Многократные изменения дефиниций в федеральных законах по сравнению с определениями, даваемыми в подзаконных актах, не дают возможности в полной мере считать их фундаментом построения всего понятийного аппарата правовой системы.
Другая структурная связь, которой необходимо уделять первоочередное внимание в процессе формирования системы легальных определений - это внутриотраслевая, межотраслевая и общесистемная связь. «Безусловно, формирование общесистемных и межотраслевых дефиниций
должно иметь приоритеты перед отраслевыми, хотя бы для сокращения их числа» [11, с. 77]. Основная беда - это множество отраслевых дефиниций, дублирующих или противоречащих друг другу.
Заключение. Таким образом, нормативные определения правовых понятий, органически включаясь в понятийный аппарат права, выступают в составе последнего важной частью системы российского права. Легальные дефиниции, как самостоятельный тип нормативно-правовых предписаний, нетождественны правовым нормам. Дефиниции не входят в состав самого правила поведения, непосредственно регулирующего общественные отношения. Они не имеют самостоятельного регулятивного значения. Скорее они выполняют служебную роль по отношению к отдельным нормативно-правовым предписаниям общего характера и, соответственно, правовой нормы. Но, будучи вспомогательным элементом нормы права, легальные дефиниции существуют как самостоятельные части правового акта.
Законодатель в форме дефиниций дает однозначное определение содержания понятий, которые он использует в тексте законов для выражения и закрепления своей воли. Посредством дефиниций законодатель закрепляет собственную интерпретацию терминов. В этом случае разъяснение содержания понятий следует считать официальным и аутентичным. В законодательной системе такие разъяснения принимают форму нормативно-правовых предписаний, положений, которые выполняют вспомогательную функцию и действуют совместно с общими нормативно-правовыми предписаниями.
Есть все основания считать правовые дефиниции правовыми предписаниями особого типа, характеризующимися набором собственных содержательных, формальных и функциональных признаков. В первую группу включаются признаки, характеризующие содержание легальных дефиниций:
- В содержание нормативно-правовых предписаний этого типа входит описание существенных, качественных признаков определяемого правового понятия. Важной чертой законодательной дефиниции является перечисление лишь тех признаков, которые составляют основное содержание понятия.
- Данные нормативно-правовые предписания должны быть эксплицированы, то есть обоснованы. Отличие от нормы права заключается в том, что если в последней преобладает «волевой» компонент, то в дефиниции доминирующим является интеллектуальный элемент. Дефинитивные предписания играют конструирующую роль в праве, так как создают то, что можно назвать правовой онтологией (в своевременном смысле этого слова).
- Правовые дефиниции отличаются от других видов нормативно-правовых предписаний и степенью общности. Они более конкретны и предопределяют содержание большего количества норм. Дефиниции формулируются не применительно к конкретному нормативно-правовому предписанию, а относятся ко всем нормативно-правовым предписаниям, содержащим определяемый термин.
- Общей логической структурой любого определения является взаимосвязь двух элементов: дефиниендума (определяемого) и дефиниенса (определяющего). При этом данное равенство является экстенсиональным (равенство объемов) и интенсиональным (равенство содержаний). Из этого можно сделать вывод, что легальные дефиниции могут быть только явными.
Специфика содержания легальных дефиниций взаимно обусловлена их функциональными особенностями:
- Основная функция дефиниций состоит в том, чтобы внести ясность в процесс правового регулирования, обеспечить единообразное понимание всех государственно-властных велений.
- Для правовых дефиниций более характерна опосредованная форма реализации в том смысле, что они воспринимаются субъектом, реализующим те или иные нормы, которые в дальнейшем осуществляют свою деятельность с учетом полученной информации.
Формальными особенностями легальных дефиниций являются:
- Как правило, дефинитивные предписания не имеют четко закрепленного за ними места в структуре нормативного акта. Дефиниции должны размещаться по мере необходимости внесения ясности в законодательство, в той части правового акта, в которой сконцентрированы нормы, содержащие соответствующее понятие, не дальше первого употребления термина в функции использования. В рамках системы законодательства не должно быть нескольких дефиниций одного понятия, поэтому воспроизведение дефиниций следует рассматривать как законотворческий недостаток.
- Форма изложения дефиниций не является унифицированной и зависит в каждом конкретном случае от функционального назначения, целей, поставленных законодателем при ее формулировании, а также глубины соответствующих научных разработок.
Литература
1. Бочаров В.М. Введение в логику: Учеб. / В.М. Бочаров, В.М. Маркин. - М.: ИД «ФОРУМ»: ИНФРА-М, 2008. - 560 с.
2. Войшвилло Е.К. Понятие как форма мышления: Логико-гносеологический анализ. - Изд. 2-е. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - 240 с.
3. Новая философская энциклопедия / Институт философии; Российская Академия наук. В 4 т. - М.: Мир, 2002.
4. Васюков В.Л. Формальная онтология и когнитивные исследования // Когнитивный подход: Науч. моногр. / Отв. ред. В.А. Лекторский. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2008.
- С. 272-294.
5. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (в ред. от 30 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1996. - № 25. - Ст. 2954.
6. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях: Федеральный закон от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 30 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ.
- 2002. - № 1(часть I). - Ст. 1.
7. Уголовный процессуальный кодекс: Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 30 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2001. - № 52 (часть I). - Ст. 4921.
8. О гражданстве Российской Федерации: Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ (в ред. от 12 ноября 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2002. - № 12. - Ст. 2031.
9. Жеребкин В.Е. Логический анализ понятий права. - Киев, 1976. - 150 с.
10. Горский Д.П. Определение (логико-методологические проблемы). - М., 1974. - С. 5.
11.Апт Л.Ф. Легальные определения в законодательстве и судебной практике. - М.: Российская академия правосудия, 2010. - 234 с.
12.Давыдова М.Л. Нормативно-правовое предписание: природа, типология, технико-юридическое оформление. - СПб, 2009. - 216 с.
13. Кашанина Т.В. Юридическая техника: Учеб. - М.: Норма; ИНФРА-М, 2011. - С. 182.
14. О драгоценных металлах и драгоценных камнях: Федеральный закон от 26 марта 1998 г. № 41-ФЗ (в ред. 21 ноября 2011 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1998. - № 13. - Ст. 1463.
15. Положение об Алмазном фонде РФ: утверждено Указом Президента РФ от 22 ноября 1999 г. (в ред. от 26 мая 2008 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1999. - № 47. - Ст. 5683.
16. О безопасности дорожного движения: Федеральный закон от 10 декабря 1995 г. № 196-ФЗ (ред. 28 июля 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1995. - № 50. - Ст. 4873.
17. Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств: Федеральный закон от 25 апреля 2002 г. № 40-ФЗ (ред. 28 июля 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2002. - № 18. - Ст. 1720.
18. Правила дорожного движения Российской Федерации: утверждены постановлением Совета Министров - Правительства Российской Федерации от 23 октября 1993 г. № 1090 (ред. 28 марта 2012 г.) // Собр. актов Президента и Правительства РФ. - 1993. - № 47. - Ст. 4531.
19. Положение о военно-транспортной обязанности: утверждено Указом Президента Российской Федерации от 2 октября 1998 г. № 1175 // Собр. законодательства РФ. - 1998. - № 40. - Ст. 4531.
20. Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации: Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ (ред. 3 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2002. - № 24. - Ст. 2253.
21. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ) // Российская газета. - 2009. - № 7.
22. Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 г. Принят 2-й сессией ВЦИК XII созыва. Введен в действие с 1 января 1927 г. постановлением ВЦИК от 22 ноября 1926 г. (утратил силу).
23. Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации: Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ (в ред. от 25 июня 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2011. -№ 48. - Ст. 6724.
24. Об основах регулирования внешнеторговой деятельности: Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 164-ФЗ (в ред. от 6 декабря 2011 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2003. -№ 50. - Ст. 4850.
25. О государственном оборонном заказе: Федеральный закон от 27 декабря 1995 г. № 213-ФЗ (в ред. 29 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1996. - № 1. - Ст. 6.
26. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ (в ред. от 14 июня 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2002. - № 46. - Ст. 4532.
27. Об основах туристской деятельности в Российской Федерации: Федеральный закон от 24 ноября 1996 г. №132-ФЗ (в ред. от 3 мая 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1996. - № 49. -Ст. 5491.
28. Трудовой кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 30 декабря 2001 г. № 197-ФЗ (в ред. от 29 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2002. - № 1 (часть I). - Ст. 3.
29. Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации: Федеральный закон от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ (ред. 25 декабря 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2003. - № 40. - Ст. 3822.
30.Байтин М.И. Право и правовая система // Вопросы теории государства и права. Вып. 2. -Саратов, 2000. - С. 16-26.
31. Воздушный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 19 марта 1997 г. № 60-ФЗ (в ред. от 28 июля 2012 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1997. - № 12. - Ст. 1383.
32. О валютном регулировании и валютном контроле: Федеральный закон от 10 декабря 2003 г. №173-ФЗ (в ред. 30 декабря 2012 года) // Собр. законодательства РФ. - 2003. - № 50. -Ст. 4859.
33. О финансовой аренде (лизинге): Федеральный закон от 29 октября 1998 г. № 164-ФЗ (ред. 8 мая 2010 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1998. - № 44. - Ст. 5394.
34. Правила оказания услуг почтовой связи: утверждены Постановлением Правительства РФ от 15 апреля 2005 г. № 221 // Собр. законодательства РФ. - 2005. - № 17. - Ст. 1556.
35. О беженцах: Федеральный закон от 19 февраля 1993 г. № 4528-1 (в ред. 30 декабря 2012 г.) // Ведомости СНД и ВС РФ. - 1993. - № 12. - Ст. 425.
36. Об утверждении крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ, а также крупного и особо крупного размеров для растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, для целей статей 228, 228.1 и 229 Уголовного кодекса Российской Федерации: Постановление Правительства РФ от 7 февраля 2006 г. № 76 (в ред. 6.10.2011) // Собр. законодательства РФ. - 2006. - № 7. - Ст. 787.
37. Об организации страхового дела в РФ: Закон РФ от 27 ноября 1992 г. № 4015-1 (в ред. от 25 декабря 2012 г.) // Ведомости СНД и ВС РФ. - 1993. - № 2. - Ст. 56.
38. О порядке применения постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «Об объявлении амнистии в отношении лиц, участвовавших в противоправных деяниях, связанных с вооруженными конфликтами на Северном Кавказе»: Постановление Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 8 февраля 1995 г. // Собр. законодательства РФ. - 1995. - № 8. - Ст. 640.
39. Военная доктрина Российской Федерации: утверждена Указом Президента РФ от 5 февраля 2010 г. № 146 // Собр. законодательства РФ. - 2010. - № 7. - Ст. 724.
40. Тихомиров Ю.А. Теория закона. - М.: Наука, 1982. - 257 с.
41. Об обязательном экземпляре документов: Федеральный закон от 29 декабря 1994 г. № 77-ФЗ (в ред. от 11 июля 2011 г.) // Собр. законодательства РФ. - 1995. - № 1. - Ст. 1.
42. Федеральные правила использования воздушного пространства Российской Федерации: утверждены Постановлением Правительства РФ от 11 марта 2010 г. № 138 (в ред. от 27 сентября 2011 г.) // Собр. законодательства РФ. - 2010. - № 14. - Ст. 1649.
