CC BY
77
М.И. Пантыкина
ПОНЯТИЕ И СТРУКТУРА ПРАВОВОЙ ЖИЗНИ (ОПЫТ ФИЛОСОФСКО-ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ)
Современный этап развития философии права предполагает переосмысление ее методологии и понятийного аппарата. В данной работе в рамках указанной задачи предлагается рассмотреть понятие правовой жизни и наполнить его содержанием, основываясь на теоретико-методологических принципах феноменологического учения о жизненном мире. В результате такого подхода правовая жизнь предстает как мир данностей права, возникающий в интуициях устойчивости и порядка и реализующийся в специфических способностях субъекта права - правомочиях, правовых обязанностях и правовых суждениях, конкретизированных и закрепленных в правовых институциях.
Ключевые слова: диалогическая концепция права, естественное право, интегративная
юриспруденция, интегративное правопонимание, коммуникативная теория права, неклассическая научная рациональность, позитивное правопонимание, протонорма, феноменологическая методология, правовая жизнь.
Одной из особенностей развития современной философии права является ее ориентированность на исследование актуального права. Перенос акцентов на актуальное означает, что в праве необходимо уметь видеть сопряжение всех форм жизнедеятельности человека и общества, принимать в расчет не абстрактный субъект права, а конкретные формы реализации правосубъектности, обнаруживать в схемах реализации нормативности данности культуры и социального опыта. Необходимость исследования права как актуального социального процесса, происходящего в принципиально «открытом» жизненном мире, требует разработки синтетических категорий, которые бы конкретизировали процессуальные компоненты в праве. В последнее время в философской и правоведческой литературе появилась целая «коллекция» таких понятий: «правовая жизнь», «бытие права», «правовая среда», «правовая действительность», «правовая реальность», «правовая коммуникация» и т.д.
Думается, что наиболее перспективным в этом ряду понятий является понятие «правовая жизнь», поскольку оно, с одной стороны, отражает закономерные и случайные, а с другой - явные и скрытые процессы в праве, т.е. всю совокупность проявлений права в обществе. В философской и правоведческой литературе, посвященной исследованию понятия правовой жизни, преобладают позитивистские трактовки и стремление обнаружить понятийную определенность. Так, например, А.В. Малько ут-
верждает, что «правовая жизнь общества - это форма социальной жизни, выражающаяся преимущественно в правовых актах и правоотношениях, характеризующих специфику и уровень правового развития данного общества, отношение субъектов к праву и степень удовлетворения их интересов» [1,
с. 67]. В этом же направлении разрабатывают понятие правовой жизни и К.Т. Бельский, В.А. Затонский, С.Ф. Палинчак и др. [4; 5; 6; 7, с. 34-41], хотя в их исследованиях можно обнаружить движение к интегративному правопониманию.
Другая позиция, имеющая основания в учении о «жизненном мире» Э. Гуссерля, представлена И.Д. Невважаем, доказывавшим, что, подобно «жизненному миру», правовая жизнь есть «неотрефлексированный слой человечного опыта, имманентно содержащего правовые феномены, “фундирующие” теоретически осмысленные, юридически оформленные структуры» [2, с. 41]. Действительно, правовая жизнь как подобие «жизненного мира» обладает собственным типом объективности и собственными устойчивыми структурами. Она складывается из предрассудочных нормативных форм поведения, переживаний, оценок и высказываний относительно действий с точки зрения их соответствия должному.
Феноменологическая методология и учение о жизненном мире Э. Гуссерля обладают большим потенциалом в развитии понятия правовой жизни, поскольку возвращают науку о праве к ее основаниям и позволяют обнаружить право как постоянно отодвигающийся «горизонт» актуального освоения мира в целом. В частности, основатель феноменологии настаивал, что именно жизненный мир является областью изначальных эвиденций, в которых коренятся эвиденции науки. Он представляет собой универсум принципиальной наглядности и первоначальных допредикативных очевидностей, которые западноевропейское человечество заслонило научной картиной мира, наивно полагая, что она и есть подлинное представление о мире. Жизненный мир, будучи пространством
жизни и повседневного опыта людей, составляет основу для материальной и духовной деятельности, т.к. он «действительно наглядный, действительно испытуемый и доступный опыту мир, в котором практически разыгрывается вся наша жизнь, остается как он есть в его собственной сущностной структуре, в его собственном конкретном стиле причинности неизменным, что бы мы безыскусно или в порядке искусства ни делали» [8, s. 54].
Учение о жизненном мире Э. Гуссерля создает настолько емкий и неоднозначный контекст интепретации правовой жизни, что заставляет отказаться от традиционных средств определения сущности данного понятия и заменить логически выверенную дефиницию описанием смысловых блоков, характеризующих ее содержание. Основанием выделения таких смысловых блоков являются сущностные характеристики жизненного мира, с помощью которых в учении Э. Гуссерля создается новый образ мира как нетематизированного целого, служащего для понимания смысла человеческих действий:
1) «жизненный мир - единственно действительный мир»;
2) «жизненный мир как забытый чувственный фундамент науки»;
3) ««жизненный мир - царство изначальных очевидностей»;
4) «жизненный мир как актуальный мир жизни».
Нетрудно заметить, что смысловые характеристики жизненного мира совместимы с содержанием концепта «правовая жизнь». Если рассматривать правовую жизнь в контексте первого смыслового блока «жизненный мир - единственно действительный мир», то она предстает как первичное обобщение, непосредственный опыт освоения права, из содержания которого элиминированы научные абстракции и привычные представления. Однако это «исключение» носит временный характер, поскольку научные идеализации имеют собственную событийность и непосредственно вплетены в ткань правовой жизни. После того, как правовые идеализации будут переопределены как конструкции, производные от повседневности права, им может быть возвращен научный статус.
Второй смысловой блок жизненного мира - «жизненный мир как забытый чувственный фундамент науки» - позволяет конкретизировать установки предыдущего блока и обращает внимание на возможность мыслить правовую жизнь как мир донаучного опыта. Другими словами, жизненный мир, понимаемый в данном аспекте, заставляет вообразить существование правовой жизни до государства, собственности, санкционированных форм наказания и т.д., т.е. вне рамок традиционных научных референций права. В «фокусе» этого смыслового блока правовая жизнь предстает как процесс накопления, конституирования и символизации социально значимых смыслов, на которые люди ориентируются в своей повседневной деятельности. В конечном итоге эти смыслы номинируются в виде запретов, ограничений, поощрений и других масштабов поведения.
Обнаружению и описанию права в повседневной жизни людей способствует содержание третьего смыслового блока жизненного мира «жизненный мир - царство изначальных очевидностей». При каких условиях право становится столь же очевидным, как не вызывающие сомнения предметы, воспринимаемые «сейчас» и «теперь»? Вероятно, тогда, когда человек осознает свое присутствие в правовых процессах, т.е. его интенции и ожидания совпадают со сложившимся комплексом «общественные отношения - правовые нормы». Состояние присутствия в праве должно быть для него привычным. Неэксклюзивность, «нормальность» правового присутствия не возникает автоматически, а формируется извне с учетом интересов человека формализованными и неформализованными институциями регулирования жизненного мира. Привычность и доступность правовых данностей предполагает выделение из них стандартов в виде норм, образцов поведения, устойчивых реакций на повторяющиеся ситуации и т.д.
Исследование очевидностей права предполагает обращение к последнему смысловому блоку -«жизненному миру как актуальному миру жизни». Строго говоря, установка Э. Гуссерля дать философии ориентацию на мир актуального опыта,
в котором люди живут и действуют, предшествовала появлению учения о жизненном мире. В его философии актуальное или «теперь» (Jetzt) является свидетельством подлинности присутствия человека в мире. В этом контексте актуальное право предстает как условие и результат человеческой предметно-преобразующей активности (тавтология «актуальное через активность» в данном случае оправданна). Действительно, активное присутствие в праве или правовая жизнь предполагают, что субъект включен в право, он осваивает его и практически, действуя или бездействуя в соответствии с нормами права, участвуя в их создании или совершении и духовно, представляя право как ценность и теоретизируя о нем. Правовая жизнь закрепляет за собой атрибут актуальности еще и благодаря тому, что возвращает субъекту права волю, потребности, интересы, право усмотрения и т.д. Связь актуальности и субъектности правовой жизни основана на их рефлексивности и преобразовании смыслов права в действия, т.е. то, что принято называть освоением. Таким образом, понятие правовой жизни, рассмотренное в контексте феноменологической интерпретации, задает рефлексивное и актуализированное видение права за счет следующих смысловых измерений: правовая жизнь - это
действительный мир права; правовая жизнь - это утраченный фундамент наук о праве; правовая жизнь всегда предпослана научному и практическому освоению права; правовая жизнь - это пространство очевидных утверждений.
Если рассматривать правовую жизнь как мир данностей права, то возникает вопрос о том, в каких формах можно их обнаружить? Думается, что постоянно воспроизводящиеся интуиции порядка корректируются социальным опытом и реализуются в специфических способностях субъекта права -правомочиях, правовых обязанностях и правовых суждениях, конкретизированных и закрепленных в правовых институциях. Совокупность этих данностей и система связей между ними и образуют структуру, характеризующую исследуемое понятие правовой жизни.
Рассуждая подобным образом, можно утверждать, что «источником энергии» правовой жизни и ее основным элементом следует считать правового субъекта. Действительно, именно познавательная и практическая деятельность человека как человека определяют центральное положение субъекта права в правовой жизни, обеспечивая ее динамику и поддерживая эйдическую актуальность. В контексте правовой реальности данные сущностные силы человека конкретизируются такими его «активностями» (деятельностными характеристиками), как «быть носителем правосознания» и «быть правовым деятелем».
Правосознание субъекта при этом можно определить как идеальное начало в праве, образованное двумя взаимосвязанными ментальными актами: интендированием и конституированием. Их
результаты - познавательные и смысловые образы (идеалы), которые затем, посредством признания их в качестве критериев правомерности, становятся частью правовых отношений и, наконец, институализируются. Правосознание субъекта - это как многогранный феномен, устремленный вовне, в практическую деятельность. Когда правовой субъект утверждает в ней свое существование, он предстает как правовой деятель. В этом собственно и состоит генетическая и содержательная взаимосвязь таких ипостасей субъекта права, как «быть носителем правосознания» и «быть правовым деятелем».
Заметим, что понятие правового деятеля редко используется в исследованиях, посвященных субъекту права. Хотя интуитивно понятно, что правовая жизнь существует как раз благодаря работникам и работодателям, акционерам, избирателям, судьям, преступникам, юристам, покупателям и т.д.
Основанием для глубокого понимания правового деятеля как ипостаси субъекта права и момента правовой жизни следует считать феноменологическое учение Н.Н. Алексеева, в котором обосновывается необходимость исследования эмпирических и жизненных границ его существования. Первой такой границей Н.Н. Алексеев полагает осмысленное поведение, т.е. действие, осененное логосом положительно-правовых норм. Вторая же граница связана, по мнению философа, с таким атрибутом субъекта права, как «быть признанной и охраняемой правопорядком ценностью». Каждая их этих характеристик существования субъекта права, как деятеля относительно самостоятельна. Так, можно действовать осмысленно, например, не нарушать прав и свобод других людей и страдать от правового произвола. А можно участвовать, например, в политических репрессиях, санкционированных и охраняемых уголовным правом, и не ведать, что «творится на самом деле».
Преодоление фактической дистанции между указанными характеристиками правового субъекта возможно лишь при условии произвольного или непроизвольного включения его в сеть социальных взаимодействий. Способность правового субъекта к осмысленным действиям и возможность быть ценностью для существующего правопорядка могут быть выражены с помощью принятого в юриспруденции понятия дееспособности. Последняя реализуется в возможности лица самостоятельно приобретать и осуществлять права, исполнять обязанности. Таким образом, данные способности дополняют список характеристик субъекта права правоспособностью и правообязанностью. Заметим, что эти характеристики не только описывают сущность субъекта права, но и образуют отдельный аспект правовой жизни, специфика которого определяется их связью с существующей системой законодательства. Благодаря правоспособности и правообязанности, о правовой жизни можно говорить как о нормативном процессе существования субъекта права.
Подобные представления о субъекте права дополняют традиционное понимание о том, какими должны быть суждения о них. Действительно,
с одной стороны, правовые суждения являются формально-логическими построениями и в этом качестве сигнализируют о нормативной связи субъекта с законодателем и институциями, представляющими его полномочия, а с другой - могут быть выражены в форме суждения субъекта права о свой состоятельности в качестве такового, и тогда правовые суждения могут быть растолкованы только герменевтически.
Первый вид суждений получил в лингвистике название преформативных (нормонаделяющих и нормообразующих) высказываний. На их значение в создании институциональных фактов указывал Дж. Серль, утверждая, что «одна из наиболее удивительных особенностей институциональных фактов
- то, что большинство из них могут быть созданы явно перформативными высказываниями. Перформативность относится к тому, что я называю “декларация”» [3]. На высказывания, жестко вписанные в существующие социальные структуры, обращал внимание и Э. Гуссерль, называя их оповещениями. Однако, если в аналитической юриспруденции их значение абсолютизировалось (достаточно вспомнить теорию команд Д. Остина) так, что можно было поставить знак конгруэнтности между правовыми и перформативными высказываниями, то Гуссерль сомневался в оправданности такой расширительной трактовки.
Суждения второго вида, связанные с пояснения того, что некто ведет себя так или иначе, получили название мотивирующих. Если признать самостоятельность их статуса в правовой жизни, то целью правовых высказываний должен быть не только тот или иной правовой институт, но и субъект права как таковой, а также механизмы пассивного и активного конституирования в правосознании должны быть включены в описание специфики правовых высказываний. Как следствие, они не должны исключаться из комбинирования значениями, например, в ситуации, когда требуется разрешить дилемму или спор конфликтующих сторон.
Итак, субъект права с его способностями к реализации правомочий, правообязанностей и способностью к правовым суждениям представляет правовую жизнь со стороны ее актуализированности и рефлексивности. Однако резонно предположить, что в составе существует системообразующий элемент, связанный с деятельностью субъекта, но не всегда осознаваемый им целиком. Такой элемент, который включен в правовую жизнь, но одновременно выходит за ее пределы через соотнесение с другими «горизонтами» жизненного мира. В феноменологии такой феномен получил название опыта или интуиции пережитого-прожитого.
Заметим, что в феноменологической традиции понимание опыта противостоит классическим его определениям в качестве результата накопленного знания или научного эксперимента и может быть описано как форма освоения действительности. Под освоением, в отличие от познавательной деятельности любого рода, понимается элемент системы деятельности, предшествующий акту непосредственного преобразования предмета и связанный с целеполаганием, признанием определенной нормативно-ценностной системы и основанном на нем выборе модели практических действий. При этом многообразие видов деятельности задает многообразие видов опыта: исторический, политический, духовный опыты и т.д. Правовая жизнь может быть поставлена в соответствие с социальным опытом, поскольку является нормативным освоением широкого спектра жизненных ситуаций.
Следует подчеркнуть, что социальный опыт может быть интерпретирован с позиции различных способов освоения действительности и тем самым может представлять разные «горизонты» правовой жизни, например, в ее связи с теоретическим познаванием, практикой, символами, ритуалами и т.д. Однако специфику правовой жизни в большей степени определяет социальный опыт, рассматриваемый в аспекте практически-духовного освоения действительности. Именно данный способ освоения коррелируется с правовой деятельностью через правовые нормы и ценности, являющиеся переработкой образов созерцания и представлений во всеобщие модели поведения.
Подводя итоги исследования, представленного в данной статье, можно утверждать, что понятие правовой жизни является смысловым коррелятом права. Выбранное в качестве теоретикометодологического фундамента феноменологическое учение о жизненном мире позволило выделить в его содержании ряд смысловых блоков, а дальнейшее исследование понятия правовой жизни привело к выводу о наличии в его объеме элементов, выражающих основные типы данностей права. В их состав вошли субъект права, правовые обязанности и правомочия, способность к правовым суждениям, социальный опыт и правовые ценности.
Литература
1. Малько А.В. Правовая жизнь // Общественные науки и современность. 1999. № 6.
2. Невважай И.Д. Социально-философские основания концепции правовой реальности // Философско-правовая мысль: Альманах. Саратов; СПб., 2002. Вып. 4.
3. Серль Дж. Конструирование социальной реальности // http://www.philosophy.ohio-state.edu/searle.html
4. Бельский К.Т. Формирование и развитие социалистического правосознания. М., 1982.
5. Палинчак С.Ф. Социально-философский анализ правовой жизни общества: Дис. ... канд. филос. наук. Липецк, 2005.
6. Максимов С.И. Правовая реальность: Опыт философского осмысления. Харьков, 2002.
7. Затонский В.А. Правовая активность как качественное состояние правовой жизни // Правовая политика и правовая жизнь. 2003. № 3.
8. Husserl E. Die Krisis der europgischen Wissenschaften und die Transcendentale Phgnomenologie. «Husserliana», Bd. 6. Haag, 1954.
