CC BY
39
УДК 930.2(470.34)
О. М. Мельникова
«ПОМЯНУХ ДНИ ДРЕВНИЕ, И ПОУЧИХСЯ ВО ВСЕХ ДЕЛАХ ТВОИХ...» (ЗАМЕТКИ О МЕТОДОЛОГИИ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ НА СТРАНИЦАХ «ВЯТСКИХ ЕПАРХИАЛЬНЫХ ВЕДОМОСТЕЙ»)*
В статье рассматриваются особенности исследовательского подхода к археологическим источникам, сложившиеся в российской провинции, на примере анализа статей на страницах «Вятских епархиальных ведомостей». Характеризуется специфика авторского приема работы с источниками, исторической литературой.
Ключевые слова: «Вятские епархиальные ведомости», краеведческая парадигма, археологическое исследование.
Целенаправленное выявление новых документов по истории и культуре финно-пермских народов Прикамья позволило расширить круг историко-научных источников, в том числе включением в него специального церковного издания «Вятские епархиальные ведомости», выходившего в Вятской губернии с 1863 по 1918 год. Наряду с новым для второй половины XIX в. типом периодических научных изданий: «Памятных книжек», «Сборников», «Трудов», «Ежегодников» губернских статистических комитетов, заполненных историческими, археологическими и другими работами местных авторов [1. С. 209], - оно пополнило массовую провинциальную научную историческую литературу ценными сведениями по истории, этнографии, археологии региона. Интерес к церковной археологии, дополненной сведениями об археологических памятниках финно-пермских народов и их этнографии, нашел отражение в различных статьях и заметках, регулярно публиковавшихся в неофициальной части «Ведомостей». Содержание археологических публикаций уже осмыслено в ряде публикаций: удалось типоло-гизировать материалы о разных археологических объектах, зафиксировать объем и содержание полученного археологического знания, отметить мотивы обращения священнослужителей к археологической тематике, составить представление
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, грант №10-01-80107а/У «Пастыри о пастве: археология и этнография финно-угорских народов Камско-Вятского региона на страницах православной периодической печати».
о процессе формирования и изменения их исследовательских интересов в области археологии [2; 3].
Выявленные материалы требуют дальнейшего исследования с точки зрения становления и развития археологической науки в российской провинции, поскольку священнослужители были одной из значимых групп в структуре любительского исторического - и уже - археологического сообщества. Поэтому археологические материалы, опубликованные на страницах «Вятских епархиальных ведомостей», следует изучать не только с точки зрения выявленных историко-научных фактов, но и с позиций осмысления исследовательской методологии эпохи, представлений о профессиональных ценностях и нормах, бытовавших в этот период формирования археологии (а также этнографии и истории, учитывая нерасчленность предметной сферы этих областей знания в любительском сообществе).
Персональный состав авторов, писавших на церковно-археологические и археологические темы на страницах «Вятских епархиальных ведомостей», включал главным образом лиц, имевших разный уровень духовного образования (духовные училища, семинарии и академии), реже - светского университетского исторического образования и узкопрофильного профессионального образования (Петербургский Археологический Институт) [4. С. 35; 5]. Несомненно, исходный образовательный уровень вкупе с характерными для священнослужителей традициями внутрисемейного неформализуемого интереса к истории, предопределили специфику исследовательских подходов, отразившихся в журнальных публикациях. Эти подходы можно рассматривать как некий переходный момент от любительской к профессиональной деятельности исследователей местной истории. Вычленение представителей духовенства из общего круга краеведческой (роди-новедческой) среды, основанное на их специальной исторической подготовке в духовных учебных заведениях, позволяет более четко представить себе обычно аморфно описываемое любительское историческое сообщество как совокупность деятелей, имевших различное понимание о структуре, функциях, назначении, а также содержании исторического исследования.
Основная масса священнослужителей православной церкви - авторов «Вятских епархиальных ведомостей» - получила общее и богословское образование в духовных семинариях, причислявшихся в Российской империи к средним учебным заведениям. По уровню образования и финансирования они были соизмеримы с гимназиями. Несмотря на то, что в их учебном курсе преобладали богословские науки, в значительном объеме преподавались и науки общеобразовательные, входившие в курс классических гимназий. До конца 1870-х гг. лица, окончившие курс семинарий, имели свободный доступ в университеты наравне с гимназистами. Позже им было дозволено поступать только в Варшавский, Юрьевский и Томский университеты [6. С. 396].
Со времени принятия Устава духовных семинарий и Академий, утвержденного в 1814 г., церковная история как наука получила большую самостоятельность и заняла прочное положение среди других богословских наук. В Академиях церковная история изучалась в последние два года обучения. По Уставу Духовных Академий 1869 г. все науки академического курса были распределены по трем отделениям, в числе которых появилось и отделение церковно-историческое.
Студенты, записавшиеся на это отделение, в течение четырех лет почти исключительно занимались историческими науками. Надо заметить, что среди слушателей это отделение было самым популярным.
Уставом было введено правило, согласно которому степень магистра богословия давалась только за печатное сочинение, публично защищенное по принятому тогда порядку (как в других российских университетах). Это существенно продвинуло церковно-историческую науку, так что к ХХ веку она подошла с уже вполне сформировавшимся научным аппаратом и в значительной степени обогатилась работами русских ученых, труды которых, благодаря изданию монографической литературы и церковной периодики, стали общедоступными. Были созданы первые научные школы, через развитую сеть духовных и даже светских учебных заведений (духовных академий, семинарий, университетов) история преподавалась на достойном уровне [7].
Одним из главных направлений развития церковно-исторической науки в России стала церковная археология. С 1870-х гг. началось становление этого специфического отделения археологической науки [8. С. 16]. Еще в марте 1869 г., на I съезде Московского археологического общества в Москве, имело место понятие «наука христианских древностей» и было признано, что русская старина не может быть понята без изучения всей системы древнехристианской археологии. В программе всех съездов Московского археологического общества, начиная с III съезда в Киеве в 1874 г., выделялись отделения «Быта церковного», «Быта религиозного», ««Памятников христианских», «Древностей церковных» [9]. На этих научных форумах происходила кристаллизация самой церковной археологии, происходило становление ее методологического и понятийного аппарата и археологическое изучение церковных древностей осознавалось как важный предмет отечественной археологии.
Казалось бы, у Церкви сложилось знание о происхождении жизни на Земле (теологическая теория), но, тем не менее, священнослужители покровительствовали научной археологии. Во второй половине XIX в. была достигнута своеобразная договоренность между церковью и учеными, как полагал А. А. Формозов, крупнейший историк отечественной археологии, «пусть они толкуют о каменном веке, но не настаивают на происхождении человека от обезьяны и на том, что палеолит длился сотни тысяч лет» [10. С. 193]. Одновременно священнослужители пытались найти подтверждение археологическим находкам в Библии [11. С. 194-195].
Церковная археология в разной форме была представлена в учебном процессе духовных учебных заведений. Ее объект был связан с изучением христианской культуры и истории, воплотившихся в вещественных остатках. Археологически выраженная церковная жизнь, по мнению А. Мусина, «преломляется в исторической ментальности и в индивидуальном сознании человека прошлого». Этот человек может являться как носителем традиционного христианского менталитета, так и охваченным целым комплексом языческих воззрений, вследствие недавнего воцерковления. Он может быть представителем различных этносов. Поэтому материальные объекты, связанные с обрядовой практикой, одновременно связаны и с повседневным бытием всех народов христианского мира [12. С. 16]. Это делает предмет церковной археологии привлекательным не только с точки зрения изучения церковной традиции и понимания проблем развития христиан-
ской культуры, - в полиэтничной среде Вятской губернии весьма интересно ее восприятие местным финно-пермским населением.
Поэтому в Вятской губернии актуальным было изучение истории «инородческого населения» «вотяков, черемис, чувашей» во всех отношениях: историческом, археологическом, этнографическом. В этой связи авторами «Вятских епархиальных ведомостей» ставились проблемы дописьменной археологии местных финно-пермских народов: их волновало и собственно развитие археологии в Вятской губернии как научного направления, и конкретные аспекты изучения и интерпретации разных видов археологических памятников.
На страницах «Вятских епархиальных ведомостей» нами выявлено 40 статей, в которых рассматриваются некоторые аспекты церковно-археологических изысканий. Важно, что все они связаны с широким пониманием контекста церковных древностей не только как свидетельств о церковной истории, церковном культе, но и о внешнем быте христиан, в том числе удмуртов и марийцев. Одновременно их содержание способствует как пониманию внутрицерковной жизни, так и осмыслению социокультурной среды, в которой существовало христианское сообщество. Большая часть статей из области церковной археологии посвящена изучению архитектуры, декора, иконостаса, колоколов, храмов Вятской губернии. Особый акцент в них -на отношении к христианству удмуртов, бесермян, марийцев, на соотнесенности христианского и языческого миропониманий. Так, при описании церквей Вятской губернии авторы упоминают об отношении к ним финно-пермского населения, о взаимообщении «инородцев» со священнослужителями.
Весьма важным сюжетом, развиваемым на страницах издания, стало осознание необходимости охраны памятников старины. Целая серия статей в «Ведомостях» посвящена Трифоновскому церковно-археологическому музею, открытому в 1912 г. по инициативе Вятской ученой архивной комиссии, имевшему 7 отделов и активно пополнявшему свои фонды [13].
Содержательный анализ статей в «Вятских епархиальных ведомостях» позволяет охарактеризовать методологические особенности деятельности их авторов на историческом поприще. Их активность проявилась и за пределами этого печатного издания, в частности в составе созданной Вятской ученой архивной комиссии. Будучи массово грамотным сословием, священнослужители на местах: в волостях и уездах -стали важнейшей опорой первых массовых научных учреждений России XIX в.: губернских статистических комитетов, ученых архивных комиссий. Так, по подсчетам Ю. Е. Вечтомовой, в 1905 г. в ВУАК состояло 7 членов из духовенства, 19 чиновников, 12 преподавателей и директоров учебных заведений, 1 купец, 1 военный. В последующие годы число священников в недрах ВУАК значительно выросло: в 1914 г. их уже 18 человек. Остальные - 28, 19, 1, 1 человек соответственно [14. С. 94].
Среди авторов «Вятских епархиальных ведомостей» А. А. Спицын был единственным выпускником историко-филологического факультета Петербургского университета. Ко времени написания своих статей (1888-1890) он был уже сложившимся ученым. На страницах издания опубликовано 7 его статей под общим названием «Материалы для истории церквей Вятской епархии до XVIII в.». Сообщения А. А. Спицына по истории отдельных церквей отличаются не только свободой от эмоциональных оценок в описании источников, но и последова-
тельным, детальным описанием морфологии памятников. При необходимости описания письменных источников он, в соответствии с методологией своего времени, дает им внутреннюю и внешнюю критику, анализирует почерк, бумагу, проводит текстологический анализ. Нередко при описании церковных памятников А. А. Спицын дает им привязку к другим, более ранним археологическим объектам. Так, при описании Царево-Константиновской церкви он пишет: «Не забудем отметить, что тын между двором Огородникова и Михеева шел, по выражению грамоты, "подле ров": если, как всего вероятнее предположить, упоминаемый ров был остатком от первого хлыновского укрепления, так называемого "острога", то отсюда следует, что церковь стала на линии почти совершенно разрушившегося острожного вала» [15. С. 34-35].
Обратимся к методологии исследований непрофессиональных историков. Обратим внимание на их довольно широкое знакомство с научной и публицистической (в том числе исторической) литературой своего времени. Об этом свидетельствуют, кроме всего прочего, описи церковных библиотек, приводимые на страницах «Вятских епархиальных ведомостей». Так, А. Шерстенников в «Исторических сведениях о селе Укане и Уканском приходе Глазовского уезда» приводит пример такой описи, включающей не только духовные, но и светские издания, что, несомненно, свидетельствовало об интеллектуальном саморазвитии священнослужителей: «Христианское Чтение», «Воскресное Чтение», «Православный Собеседник», «Духовная Беседа», «Духовный Вестник», «Странник», «Душеполезное Чтение», «Руководство для сельских пастырей», «Труды Киевской Духовной Академии», «Труды Императорского Вольного Экономического Общества», «Народная Беседа», «Блюститель здравия и хозяйства», «Морской Вестник» [16. С. 121]. В статьях священнослужителей нередки упоминания о знакомстве с исследовательской деятельностью крупнейших научных археологических обществ России и Императорской археологической комиссии.
Историографические экскурсы характерны для всех опубликованных работ, правда, они не являются полноценными историографическими разделами: избранные для анализа труды предшественников в них специально не обосновываются, круг упомянутых работ явно не полон, нередко выбор ссылки связан с необходимостью приведения авторитетного мнения по проблеме. Однако понимание учета предшествующего исследовательского опыта в изучении темы большинству работ, несомненно, присуще. Четко осознается необходимость научно-справочного материала в форме ссылочного аппарата (подстрочные ссылки).
Важным лейтмотивом содержания археологических публикаций является осмысление социальных функций исторической науки и миссии историка в обществе. Так Ф.Решетников, обосновывая необходимость создания Вятской ученой архивной комиссии, цитирует авторитетное мнение директора Петербургского Археологического Института Е. И. Андреевского: «Бескорыстные научные работы заключают в себе то чарующее, что не только самих работников поднимает из области мелких материальных интересов в высокие области мысли и анализа, но вместе с тем поднимает и общество, среди которого они работают и действуют: внимающие им, с уважением смотрящие на воздвигаемое ими дело, тем самым, незаметно для себя, вместе с ними поднимаются, движутся вперед» [17. С. 152].
Комментируя на страницах «Ведомостей» важность создания ВУАК, Ф. Решетников подчеркивает значимость для инструментария историка научных библиотек («ученые учреждения и общества не обойдут своим вниманием и Вятскую комиссию и не откажутся уделить ей, по крайней мере, часть своих изданий») и собственных публикаций («причем, всегда расположены будут в порядке, снабжены нужными объяснениями и - непременно - указателями, личными и географическими, даже если нужно предметными; тогда, конечно, и пользоваться ими можно будет с удобством, производительно и успешно»). Важными замечанием является понимание значения научного сообщества как своеобразного оппонентного круга при изучении исторических проблем: «Наконец, и самая работа архивиста одиночная, без товарищей - сотрудников (как это и было при отсутствии в Вятке архивной комиссии) не может быть столь же успешною, как работа в общении с товарищами - сотрудниками, в ученом обществе, где иногда одно, даже и незначительное, указание, замечание, сообщение того или другого товарища - специалиста может оказать влияние на успешный ход работы архивного труженика» [17. С. 152].
Особенно ценится исследователями-священнослужителями проблемный характер исторического научного исследования, авторы вычленяют наиболее актуальные проблемы исторического познания. Так, в одной из работ читаем: «Наша история, напр., далеко еще не разработана. Вятская губерния весьма обширна, пестра по населению и в историческом отношении не представляется одною целою, особенно по вопросу заселения края. Едва не половина ее русского населения не считает себя вятчанами. Многочисленные факты свидетельствуют, что колонизация края шла с разных сторон, что отдельные части губернии развивались под влиянием различных условий - разнообразно. <.. .> Немало интереса для местного историка должен представить и выдвигаемый историей Вятского края инородческий вопрос: он, по выражению профессора Ключевского, вообще есть любопытнейший из вопросов русской истории, так как им затрагивается другой важный вопрос - о степени влияния финских племен на великорусов и следах этого влияния в говоре, обычаях, религиозно-нравственных воззрениях русского народа. В этом отношении жизнь местного края представляет богатейшую почву для научных изысканий исследователя. Своеобразный говор Вятского жителя, так резко отличающий его от уроженца других местностей, многие характерные черты его домашнего быта, особенности некоторых обычаев - погребальных, напр., или свадебных, объясняемые часто спутанностью религиозно-нравственных понятий христианина; наконец, даже самая внешность коренного вятчанина довольно типичная, - все эти другие индивидуальные стороны местной жизни создавались, конечно, постепенно, историческим путем и под воздействием различных причин. Но несомненно также, что здесь сказалось влияние культуры и расовых особенностей инородцев, издавна населяющих Вятский край. Ведь многовековая близость к инородцам не могла же, в самом деле, не отразиться, так или иначе, на жизни Вятского великорусса. Во всяком случае, выяснить этот вопрос - составляет весьма важную задачу местного историка» [17. С. 155].
Следует подчеркнуть, что нацеленность на изучение местной истории не исключала для историков изучения ее в контексте развития общенациональной истории (это опровергает представления о том, что краеведческая парадигма была
нацелена исключительно на изучение местной истории). В частности, сказанное выражается в привлечении максимально доступных архивных данных по местной истории: «Для планомерности работы придется быть весьма бдительными при разработке материала, не ограничиваться только местными источниками, но и обратить внимание также как на соседние, так и на более отдаленные губернии, придется завязать сношения со всеми существующими архивными комиссиями и другими учеными обществами, потребуется, наконец, командировать кого-нибудь для извлечения материалов из столичных архивов» [17. С. 155].
Понимание единства общенациональной и региональной истории на источниковедческом уровне выразилось и в частой аппеляции к разного рода письменным источникам, имеющим отношение к общерусской истории, хотя методически работа с ними, как правило, носила иллюстративный характер, либо они привлекались в качестве авторитетного мнения в подтверждение авторской оценки исторического явления. Наличие духовного гуманитарного образования предполагало владение навыками работы с письменными и церковно-историческими источниками, среди которых преобладали найденные в местных архивах разные типы исторических источников. В меньшей степени - с точки зрения здравого смысла - описывались археологические и этнографические источники, устные предания, данные топонимики. В совокупности формировалось критическое отношение к источнику: он оценивался и сравнивался с другими материалами.
Специфика периодического издания «Вятских епархиальных ведомостей» наложила отпечаток на жанровые особенности публикаций: отчеты, статьи, заметки. Это отразилось и в стилистике публикаций: очевидна их публицистичность. Неслучайно на страницах статей регулярно встречаются эмоциональные оценки исторических событий: «Глухой Вятский край с его вековыми лесами стоял вдали от кипучего центра политической и общественной жизни; но он был полон событий, волнуясь иногда, как море-океан. Буйные вихри общественных движений и неурядиц залетали по временам и в Вятские дебри, наполняя их своим шумом» [17. С. 157].
При знакомстве с археологическими трудами выявляется еще одна специфическая особенность - стремление авторов к саморефлексии. Собственные археологические изыскания воспринимаются в первую очередь как научная деятельность: «здесь самое широкое поприще для образованных людей послужить на пользу науки своими трудами в собирании и хранении древностей края» [17. С. 158], а миссия духовенства виделась в «услуге историку» в собирании материалов для истории своей епархии и церкви» [17. С. 161]. Значимость научных деяний подтверждалась авторитетом религиозных источников: «Важно, чтобы всякий проникся любовью к прошлому родины и сознал, что воспоминание о днях древних может осветить настоящее помянух дни древние, и поучихся во всех делах твоих (Псал. 142)» [17. С. 161].
Избирая для изучения церковно-археологические и вообще археологические древности, авторы «Ведомостей» действовали соответственно единственно возможной (для тогдашнего состояния провинциальной исторической науки) познавательно-целевой установке исследования: прежде чем написать, осмыслить историю, необходимо было установить научные исторические факты,
которых был явный недостаток. Все публикации подчинены познавательным задачам эмпирического уровня научного исследования: выявлению исторических источников, в ряде случаев попыткам на основе фактов исторического источника описать научные исторические факты. Не случайно описание - важнейшая форма подачи исторической информации.
Поскольку церковно-археологические, а через них нередко и этнографические сведения черпались священнослужителями в повседневной жизни, им удается сообщить описанию множество интересных фактов. Для краеведческой парадигмы типично, что эти описания весьма детализированы, часто содержат многочисленные подробности. Ввиду значительного объема, некоторые публикации печатаются из номера в номер, хотя, безусловно, встречаются и более лаконичные повествования, как правило, представляющие собой отчеты об археологических экскурсиях. Так, В. Чемоданов приводит описание колоколов Ухтымской церкви Глазовского уезда: «Колоколов при сей церкви было шесть. Первый - в 23 пуда 30 фунтов, второй в 12 пудов. Эти два колокола, при заведении большего настоящего колокола, перелиты. Третий в 7 пудов. Этот колокол есть и в настоящее время. Четвертый -в 4 пуда. Этот колокол в 1864 г. пожертвован к Наймушинской Единоверческой церкви. Пятый в 2 пуда, шестой в 1 пуд. Эти два колокола, кажется, существуют и теперь в числе мелких подборных колоколов» [18. С. 112].
Обстоятельно описывая сведения о местоположении храмов, об окружающей местности, о составе и достопримечательностях прихода, священнослужители приводят небезынтересные сведения о своих прихожанах, вновь обращенных в христианство, при описании церквей и населенных пунктов описывают предшествующие им археологические объекты. Обратим внимание на то, что даже сугубо церковно-археологические заметки могут содержать ценные сведения как из других разделов археологии [19], так (и в еще большей степени) - этнографические свидетельства [20. С. 86]. Нередки в них географические, статистико-экономические сюжеты, при описании истории церквей указано их географическое и административное положение; в истории населенных пунктов - указание на время возникновения, местоположение, географические и даже гигиенические особенности местности [20. С. 86].
Такая черта провинциальной историографии подмечена В. А. Бердинских, который приводит цитату, принадлежащую Н. А. Добролюбову: «Этнографу надо брать решительно все и лишь позднейший исследователь будет в состоянии отделить главное от случайного» [21. С. 227].
Вот почему при всей ориентированности на церковно-археологический статус, публикации в «Вятских епархиальных ведомостях», безусловно, дают комплексное описание отдельных местностей, включая археологические, исторические, церковно-исторические, этнографические сведения.
Нередко структура публикаций диктовалась, очевидно, присылаемыми от столичных научных обществ анкетами. При характеристике археологических материалов структура описаний была обусловлена характером имеющихся вещественных материалов: их морфологией, функциональным содержанием. У ряда авторов исследовательский интерес к древностям Вятской губернии приобрел постоянный характер, от единичных отчетов об экскурсиях они переходят
к осмыслению процессов местной истории, хотя, безусловно, оно осуществлено сквозь призму церковно-исторического взгляда и обыденного сознания.
Формируя источниковедческую базу местной истории, археологии, этнографии, священнослужители стремились осмыслить, в первую очередь, концепцию местной истории, что отражало некоторые тенденции в российской историографии [22]. Отсюда складывается впечатление об оторванности изучаемых явлений от тем общероссийской истории и о локальном характере решаемых исследовательских задач. Однако, как представляется из анализа публикаций в «Ведомостях», это не было целенаправленной исследовательской парадигмой, а проистекало из уровня и состояния научной базы тогдашних исторических исследований. Не имея полноценной источниковедческой базы, которую необходимо было еще выявить, сложно было решать задачи сравнительно-исторических региональных исследований, сопоставлять факты региональной истории с событиями национальной истории. Одновременно с выявлением источников возникала задача их упорядочения и классификации.
Тексты анализируемых статей обнаруживают серьезный уровень изначальной исторической подготовки их авторов, осведомленность в научных вопросах и состоянии науки, владение профессиональными историческими понятиями и терминами. Это предопределило индивидуальность авторских текстов, стилистику их письма: здесь есть примеры и несколько высокопарного церковного красноречия, и простодушные замечания, сделанные в форме разговорной речи, и строгая научная терминология.
Концептуальная модель исторических построений включала в себя страстное желание вывести факты местной истории на арену национальной истории, хотя основные усилия и затрачивались именно на поиск и описание этих фактов. Стремление к выявлению и описанию новых фактов отодвигало на дальний план их теоретическое осмысление. Эта задача, как представляется, была преждевременна.
Таким образом, более пристальный взгляд на содержание археологических публикаций на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» позволяет выразить сомнение в традиционной характеристике российской провинциальной археологической традиции применительно к историкам, археологам, этнографам, вышедшим из духовной среды во второй половине XIX - нач. XX вв., как дилетантской. Этимология термина «дилетант» как любитель, занимающийся какой-либо наукой без специальной подготовки, поверхностно знакомый с какой-либо областью науки, в нашем случае, археологии, не соответствует исследуемому нами материалу. Следует вкладывать и особый смысл в характеристику археологии как любительской не в значении дилетантской, а в оппозиции к понятию «профессия» как устойчивой трудовой деятельности, являющейся источником дохода, предусматривающего определенную совокупность теоретических знаний, практического опыта и трудовых навыков и определяемый разделением труда. Авторы «Вятских епархиальных ведомостей», безусловно, владели, каждый - в разной мере, методологией исторического исследования, что выражалось и в структуре их статей, и в формулировке объекта и предмета исследования, и в навыках источниковедения, соответствующих этапу становления региональной исторической науки, основанного на научных исторических и церковно-исторических знаниях. Полученное духовное гуманитар-
ное образование было достаточным не только для первичного сбора исторических источников, но и для рассуждений о предмете науки, ее социальных функциях, сопоставительных характеристик российской археологии с мировой наукой. Все это, наряду с активностью светских лиц, способствовало формированию регионального исторического сознания. Исследовательская методология, изложенная на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» позволяет говорить о неоднородном характере и многослойности провинциальной любительской краеведческой познавательной традиции.
Археологические и - шире - исторические сведения на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» выполняли важные социальные функции: они были частью значимого процесса накопления исторических источников о регионе и транслировали полученные знания через внутрицерковное издание, реализуя образовательную и популяризаторскую функции науки. Само издание оказалось включенным в социокультурное коммуникативное пространство Вятской губернии и способствовало формированию этого пространства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Бердинских В. А. Уездные историки: русская провинциальная историография. М., 2003. С. 209.
2. Мельникова О. М. Археология на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» // Ежегодник финно-угорских исследований. 2010. Вып. 3. С. 77-85.
3. Мельникова О. М. Пастыри о пастве: археологические свидетельства на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» // Этногенез удмуртского народа. Этнос. Язык. Культура. Религия. Сб. статей и материалов Междунар. науч. конф., посвящ. 65-летию д. филол. н., ученого-филолога, автора эпоса «Тангыра», переводчика Библии на удм. яз., члена Союза писателей России М. Г. Атаманова. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2011. С. 34-41.
4. Там же. С. 35.
5. Мельникова О. М. Провинциальное археологическое сообщество Вятской, Казанской, Пермской губерний (вторая половина XIX - начало XX вв.). Биобиблиографический словарь-справочник / Ижевск: УдГУ, 2007.
6. Россия. Энциклопедический словарь. Издатели Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. СПб., 1898. Переизд. Л., 1991.
7. Мельков А. С. Развитие церковно-исторической науки в России до начала ХХ века // Журнал Московской патриархии. 2003. № 2. С. 70-75.
8. Мусин А. Проблемы возрождения церковной археологии: предмет, метод, цель // Церковная археология. Материалы Первой Всероссийской конференции. Псков, 20-24 ноября 1995 года. СПб.-Псков, 1995.
9. Хроника археологических съездов России. 1869-1914 гг. СПб., 2006.
10. Формозов А. А. Страницы истории русской археологии. М.: Наука, 1986.
11. Там же. С. 194-195.
12. Мусин А. Проблемы возрождения церковной археологии. С. 16.
13. Вятские епархиальные ведомости. 1912. № 31. С. 35; № 34; 1913. №№ 8, 44; 1914. № 43-44.
14. Вечтомова Ю. Е. Развитие краеведения в российской провинции на рубеже XIX-XX вв. и деятельность Вятской ученой архивной комиссии. Киров, 2006.
15. Спицын А. А. Материалы для истории церквей Вятской епархии до XVIII в. // Вятские епархиальные ведомости. 1889. № 2.
16. Шерстенников А. Исторические сведения о селе Укане и Уканском приходе Глазовского уезда // Вятские епархиальные ведомости. 1890. № 5.
17. Решетников М. Учреждение в г. Вятке губернской ученой архивной комиссии. (Задачи деятельности комиссии и условия успешного выполнения ею этих задач) // Вятские епархиальные ведомости. 1905. № 3.
18. Чемоданов В. Исторические сведения о селе и приходе Ухтымском (Глазовского уезда) // Вятские епархиальные ведомости. 1876. № 4.
19. Осокин И. Отчет о церковно археологической экскурсии по церквам Слободского уезда в июле 1914 года // Вятские губернские ведомости. 1915. № 16. С. 487-497.
20. Шерстенников А. Указ. соч.
21. Бердинских В. А. Уездные историки...
22. Боярченков В. В. Историки-федералисты: концепции местной истории в русской мысли 20-70-х годов XIX века. СПб., 2005.
Поступила в редакцию 21.07.2011
O. M. Melnikova
«Mention ancient days and learn from all your deeds...» (notes about methodology of archaeological studies on pages of «Vyatka eparchial sheets»)
An article deals with the features of the exploratory approach to archaeological sources, that have formed in Russian regions, by an example of the articles analysis of «Vyatskie eparchial'nie vedomosti» («Vyatka eparchial sheets»). Peculiar attention is drawn to the specifics of author's method of work with sources and historical writings. A complex structure of provincial amateur archaeological thought of the nineteenth - early twentieth century takes its shape for the first time.
Keywords: «Vyatskie eparchial'nie vedomosti» («Vyatka eparchial sheets»), local history paradigm, archaeological study.
Мельникова Ольга Михайловна,
доктор исторических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»
г. Ижевск E-mail: [email protected]
Melnikova Olga Mikhailovna,
Doctor of History, professor, Udmurt State University Izhevsk
E-mail: [email protected]
