CC BY
115в
К
ПОЛЬСКАЯ ППЛТМВ КРАСНОЙ
РАЗВЕДКА РО1ИВ АРМИИ.
1920-1930-е ГОДЫ
Анализ архивных документов и опубликованных материалов позволяет сделать вывод: главным вероятным противником после окончания Гражданской войны и вплоть до начала 1935 года для чекистов и военных являлась Польша, за которой стояли капиталистические «титаны» — Франция и Англия1. Как известно, только в июле 1932 года в Москве удалось подписать польско-советский договор о ненападении2. А до этого времени «синдром войны 1920 года» довлел над взаимоотношениями двух соседних государств.
арактерны в этом отношении оценки ситуации, которые давал в середине 1920-х годов председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский. В связи с подготовкой обсуждения в Политбюро ЦК РКП(б) вопроса о международных отношениях он писал своему заместителю В.Р. Менжинскому: «Мне ситуация представляется следующей: то, что происходит в Польше с падением валюты, происходит не без активного участия Англии... Польша могла бы все свои военные и шпионские силы (хотя бы и сокращенные) бросить против нас. По этой линии идет и демонстрация дружбы Румынии с Польшей. По этой линии идет и огромная работа Польши в Турции против нас. Надо собрать все материалы и дать анализ ситуации и игры и вместе с тем наметить ряд мер по линиям НКВД, НКвоен, нашей и внешней торговли.»3.
Менее чем через год в связи с приходом к власти в Польше Ю. Пилсудского руководитель чекистских органов отмечает, что «переворот Пилсудского, как это очевидно для меня сейчас, является выражением националистических сил в Польше, направленных против России. целиком поддержанных Англией»4. Ф.Э. Дзержинский делает вывод: все силы следует направить на подготовку к обороне от весьма вероятного и скорого по времени нападения поляков на СССР.
Как главного противника определили Польшу и аналитики Разведывательного управления штаба РККА. В многостраничном исследовании «Будущая война», появившемся весной
1928 года, они отмечали, что именно Польша в коалиции с Румынией и при поддержке Франции представляет и будет представлять в ближайшие годы основную угрозу5.
Рижский мирный договор о прекращении войны был подписан 18 марта 1921 года РСФСР и УССР, с одной стороны, и буржуазно-помещичьей Польшей — с другой6.
Новые, во многом случайные границы между советскими республиками и Польшей почти нигде не совпадали с этническим размежеванием. В результате войны к Польше отошли половина Белоруссии и четверть Украины. Линия границы прошла всего в нескольких десятках километров от Минска и значительно приблизилась к Киеву. Это создавало для России и братских республик атмосферу осажденной крепости, постоянной нестабильности и напряженности, угрозы конфликтов со стороны соседа. В результате по обе стороны границы вскоре утвердились соответствующие стереотипы, больше свойственные состоянию войны, чем мирной обстановке. Польский историк З. Залуский в своей книге «Пути к достоверности», опубликованной в Варшаве в 1986 году, отмечал: «Реальные обстоятельства польско-советских отношений в межвоенном двадцатилетии сформировали события 1920 года. Люди, которые разрабатывали и реализовывали политику на протяжении всего межвоенного периода и в Варшаве, и в Москве, — это были люди, сформированные в 1920 году»7.
За 1919—1920 гг. около 1,5 млн граждан России, Украины и Бе-
лоруссии прошли через бои с Польшей на Западном фронте, лично столкнулись с «панами» и усвоили определенные негативные психологические и политические представления о них. Среди этих людей был и большой отряд чекистов. Еще со времени боевых действий борьбой с польской разведкой активно занимались будущие руководители особого и контрразведывательного отделов ОГПУ А.Х. Артузов и Я.К. Оль-ский, начальник секретно-оперативного управления Е.Г. Евдокимов, начальник особого отдела Западного фронта И.А. Апетер и некоторые другие высокопоставленные сотрудники органов госбезопасности. Именно они определяли на протяжении 1920-х и начала 1930-х годов стратегию и тактику противодействия польскому шпионажу. Аналогичная ситуация сложилась и в польских спецслужбах. Длительное время начальником польской разведки оставался И. Матушевский8. В Первую мировую войну он служил в одном из гвардейских полков царской армии, отличился в боях, а с 1918 года перешел на разведывательную работу. Возглавлял крупную шпионскую организацию в тылу красных войск в районе Минска. Позднее, в 1920 году, он создал нелегальную резиденту-ру на территории Украины и руководил ею.
Польша определялась как главный противник не только в секретных документах Штаба РККА и аппарата ВЧК-ОГПУ, но и в средствах массовой информации. На страницах газет и журналов культивировался образ «хищной», «белопанской», «буржуазно-помещичьей» Польши. Она стала символом «агрессивного капиталистического окружения» Страны Советов, воплощением «образа главного врага».
Специальная «польская» комиссия Политбюро Центрально-
го комитета большевистской партии, рассмотрев вопрос о совещании в Риге представителей генеральных штабов Польши, Латвии и Эстонии, пришла к выводу, что именно Польша, руководимая Францией, проявила наибольшую активность на этом совещании в деле сколачивания «единого антисоветского блока граничащих с СССР на западе государств...»9. Исходя из такой оценки Политбюро на своем заседании 9 апреля 1925 года признало необходимым «максимальное усиление боевой и мобилизационной готовности Красной армии, а также принятие мер по усилению охраны границ»10.
Готовность Польши пойти на военное вмешательство во внутренние дела СССР подчеркивалась в постановлении Политбюро от 15 марта 1930 года «Об Украине и Белоруссии»11.
Как на самого реального врага указывали на Польшу и чекистские руководители во многих предназначенных для неукоснительного исполнения на местах приказах и циркулярах. К примеру, в ноябре 1932 года особый отдел ОГПУ разослал в территориальные органы и аппараты военной контрразведки указание «Об усилении борьбы со шпион-ско-диверсионной деятельностью 2-го отдела польского главштаба»12. В документе отмечалось, что резко активизировалась работа польской разведки, проведена ее реорганизация. Этот факт расценивался в разрезе реальной подготовки к вооруженным действиям.
Таким образом, можно констатировать факт оценки Польши, ее армии и разведывательной службы как реального главного противника, представляющего серьезную угрозу безопасности страны и ее Вооруженным си-
лам. Такого взгляда придерживались члены высшего исполнительного органа большевистской партии — Политбюро ЦК, военные лидеры и руководители советских органов госбезопасности. Эта оценка практически не менялась на протяжении 20 — начала 30-х годов ХХ века.
С другой стороны, новейшая историография, материалы доступных ныне архивных фондов как у нас в стране, так и за рубежом свидетельствуют о том, что Польша не готовилась к наступательной войне с Советским Союзом. Однако, опасаясь удара с советской стороны и вероятной поддержки его действиями германских войск, настойчиво совершенствовала свои вооруженные силы и специальные службы, тратила огромные финансовые средства на оснащение их новыми видами техники и вооружения, обращала серьезное внимание на разведывательно-подрывную деятельность в СССР, оценивая его как своего главного вероятного противника.
На протяжении всего рассматриваемого периода польское руководство стремилось проводить политику «равного удаления» от Москвы и Берлина и несколько приближалось то к одной, то к другой стороне в зависимости от обострения обстановки на восточной или западной границе.
Чтобы вовремя определить «критическую точку» напряжения во взаимоотношениях с СССР и Германией, польское правительство стремилось иметь как можно больше реальной политической, военной и экономической информации, направляя острие своих спецслужб на советские армию и флот, оборонную промышленность и транспорт.
В
К
В лице польской спецслужбы органы госбезопасности СССР столкнулись с серьезной силой, имевшей более продолжительную историю своего существования, чем ВЧК-ОГПУ. И если отечественные аппараты разведки и контрразведки опирались на идеологический фактор, притягательность идей равенства и справедливости, классовой солидарности, то поляки — на националистические настроения населения (включая и поляков, проживавших в Советском Союзе), на весьма распространенную в то время ненависть к русским, порожденную политикой царских властей, продолженной большевиками. Достаточно вспомнить тот факт, что, перейдя в 1920 году этническую границу Польши, Красная армия ощутила на себе мобилизацию сил всего польского общества перед лицом опасности для недавно освободившегося от «русского гнета» государства13.
Фактически польская разведка была создана и вела подрывную работу в Российской Империи задолго до начала Первой мировой войны. Польские националисты во главе с Ю. Пилсуд-ским установили контакт с руководителем львовского разведцентра учетного бюро австрийского генерального штаба. В итоге австро-венгерская разведка получила в свое распоряжение целую агентурную сеть под условным наименованием «Конфидент-Я», состоявшую из 15 представителей Союза боевых активистов (СБА-^С)14.
К 1913 году эта разведсеть разрослась до 250 человек. Ячейки «Конфидент-Я» имелись во Львове, Кракове и Перемышле, откуда отдельные агенты командировались Ю. Пилсудским в Петроград, Москву, Одессу, Ригу, Киев и Вильно. Накануне Первой мировой войны «Конфидент-Я» имела только в российской столице 38 агентов. Они работали достаточно активно. По подсчетам польского историка А. Пеплонского, всего за 6 предвоенных месяцев разведсеть Ю. Пилсудского направила своим хозяевам 389 письменных донесений и 119 устных сообщений15. Передававшаяся информация касалась прежде всего военной проблематики.
В дальнейшем разведывательная деятельность партии Ю. Пилсудского (Польской партии социалистичной — ППС) базировалась на членах созданной им Польской организации войсковой (ПОВ). Она состояла в подавляющем большинстве из
в й
молодых националистически настроенных поляков. ПОВ свою деятельность осуществляла в Украине, Белоруссии,в Смоленской губернии, а также в Петрограде и Москве. В Украине, к примеру, действовало главное командование ПОВ, которому подчинялись окружные командования в Киеве, Житомире, Одессе и Харькове16.
В период Гражданской войны разведывательная резидентура ПОВ была нацелена на проникновение в центральные советские военные учреждения. Руководитель московской резиден-туры К. Заблоцкий (окончивший до войны кадетский корпус в Москве) через свои связи среди бывших царских офицеров добился зачисления на службу во Всероссийский главный штаб. Чтобы облегчить себе добывание информации, он даже вступил в члены большевистской партии. Лишь к концу мая 1919 года чекистам удалось разоблачить его деятельность. Однако завербованные им бывшие офицеры не попали в поле зрения Особого отдела ВЧК17.
В период становления польского государства, до конца Советско-польской войны и подписания Рижского мирного договора в 1921 году всей польской разведкой руководил 2-й отдел верховного главнокомандования армии18. При штабах семи армий имелись разведывательные отделы.
В июне 1921 года польское руководство осуществило крупную реорганизацию своих спецслужб с учетом наступления мирного времени. Верховное главнокомандование было переименовано в генеральный штаб, в составе его создали как основное подразделение 2-го отдела польского генштаба (ПГШ)19 разведывательный отдел. Именно этот орган, хотя и претерпевший в межвоенные годы ряд реорганизаций, весь период 1920— 1930-х годов был основным аппаратом проведения разведывательно-подрывной работы против СССР. Основной его задачей являлся сбор военной и военно-политической информации. Небезынтересно отметить, что в самом начале функционирования разведывательного отдела в его составе было создано специальное подразделение — под-реферат «А-1», которое отвечало за проведение диверсионных акций на военных, промышленных объектах и транспорте, осуществляло подготовительные мероприятия на случай новой войны с нашей страной20. Для
этих целей польские разведчики создали особую лабораторию по изучению и применению ядов, бактериологических препаратов, проводили эксперименты в области боевых отравляющих веществ21.
2-й отдел ПГШ организовывал разведку прежде всего в отношении наиболее вероятных своих противников — СССР и Германии. Соответственно существовали рефераты «Восток» и «Запад». Однако центр тяжести явно был смещен в сторону восточного соседа. Это утверждение можно подкрепить сведениями о распределении финансовых средств из польского государственного бюджета. Начальник разведки 2-го отдела ПГШ майор И. Матушевский, считая, что главная опасность исходит от Советской России, Украинской и Белорусской советских республик, ассигновал в 1921 году на работу там 120 тыс. польских крон, а на все западное направление — лишь 57 тыс.22 Учитывая достаточно эффективную деятельность советской контрразведки по польской линии, 2-й отдел ПГШ выделял для работы на советской территории наиболее квалифицированных, проверенных офицеров и служащих23.
Для проведения разведывательно-подрывных акций в СССР руководство польской разведки создало ряд экспозитур — филиалов 2-го отдела. Находившаяся в Варшаве экспозитура № 2 по заданию и при поддержке центрального аппарата сосредоточила свои усилия на контактах с эмигрантами на территории Польши и заброске в СССР агентуры, завербованной среди белогвардейцев, а также украинских и белорусских националистов. Экспозитура № 1, дислоцированная в Вильно, вела разведку по Ленинградскому и Белорусскому военным округам. Украинский и Северокавказский военные округа входили в круг ведения экспозитуры № 5 во Львове24.
Непосредственно на территории нашей страны действовали разведывательные резидентуры 2-го отдела ПГШ под прикрытием посольства Польши в Москве, шести консульств (в Киеве, Харькове, Минске, Ленинграде, Тифлисе и Новониколаевске), а также репатриационных и иных комиссий, торговых организаций, отделения Польского телеграфного агентства и т.д.25
Деятельности польской разведки в СССР способствовал ряд обстоятельств. Во-первых,
наличие большого количества поляков, знавших русский, украинский и белорусский языки, по обе стороны границы. Во-вторых, наличие разведывательной базы в лице поляков, проживавших в СССР, сплоченных на религиозной, националистической и культурной основе. Исследователи истории советско-польских отношений подсчитали, что после Октябрьской революции на территории нашей страны оставались проживать от 2,5 до 4 млн поляков26. В-третьих, большое количество поляков имелось среди командного и политического состава РККА, работников партийных органов, в военной промышленности и даже в органах государственной безопасности СССР. Многие из них были допущены к сведениям, составляющим военную и государственную тайну. К примеру, на 1923 год 17 проц. представителей высшего комсостава являлись поляками по национально-сти27. И этот процент лишь ненамного изменился до середины 1930-х годов.
Несмотря на предпринимавшиеся по линии советской контрразведки меры, поляки добывали большой объем военной информации, особенно о дислокации воинских частей в приграничных округах, передвижениях войск, оснащении их новой военной техникой.
Одной из причин безнаказанности польской агентуры в 1921 — 1922 гг. являлась слабость войсковой охраны и оперативного прикрытия наших западных границ. Ошибочным, на наш взгляд, было решение о закреплении за приграничными губернскими чрезвычайными комиссиями соответствующих участков границы. Дело в том, что в 1920 и первой половине 1921 года вся ответственность за политическую охрану границы лежала на едином чекистском органе — Особом отделе окружного уровня, который был обязан своевременно обобщать и анализировать всю необходимую информацию, вырабатывать единую тактическую линию работы на границе и в прилегающих районах28.
Не удовлетворяясь получением сведений военного характера из прикордонных районов, 2-й отдел ПГШ стремился насадить свою агентуру на всей европейской части СССР и даже за Уралом. В 1924 году руководство разведки осуществило перестройку работы реферата «Б-1» (позднее реорганизованного в
А.А. ЗДАНОВИЧ. Польская разведка против Красной армии...
реферат «Восток») с целью более глубокого проникновения в военную, экономическую и политическую сферы жизни Советского Союза. Все разведывательные резидентуры были разделены на три группы: резидентуры типа «А», действовавшие на советской территории; резидентуры типа «Б», организованные в соседних с нашей страной государствах, также ориентированные на подрывные акции в СССР; резиден-туры типа «Ц», которые занимались вербовкой агентуры в среде эмиграции как в сопредельных государствах, так и в иных странах (Франция, Германия, Турция, Италия, Китай)29.
Резидентуры типа «Б» развернули свою работу в Ревеле («Балт»), Вильно («Норд»), Хельсинки («Финн»), Бухаресте («Шпе-кач»), Турции («Консполь»)30.
Особой активностью отличалась подрезидентура «Р-7» в Ревеле, руководимая помощником военного атташе, а затем и военным атташе Польши в Эстонии капитаном В. Дриммером (псевдоним - Найденов)31. В своих воспоминаниях он, в частности, писал: «Как каждому военному агенту в государствах, граничащих с новой, советской Россией, мне тоже было дано разведывательное задание — изучение России с военной точки зрения. Место моей службы было особенно удобным для выполнения этого задания вследствие недавно заключенного Эстонией мира с Россией, относительной стабилизации границы и значительного транзитного морского движения в Россию и из нее как товаров, так и людей»32.
Одним из основных поручений, данных В. Дриммеру польским генштабом, было добыть советский мобилизационный план. Для реализации задания он добился создания в Москве, но подчиненной ему лично, резидентуры «Р-7/1», существовавшей с 1924 по 1927 год. Эта ре-зидентура под руководством поручика Вернера (псевдоним -Иванов) поддерживала связь с организацией «М», способной, по польским оценкам, выполнить поручение33. Под шифром «М» в материалах 2-го отдела ПГШ значилась легендирован-ная советскими контрразведчиками «Монархическая организация центральной России» («МОЦР»), более известная теперь как «Трест».
С приходом к власти в Польше летом 1926 года Ю. Пилсудского отношения между нашими странами вновь начали осложняться.
В
К
Ю.Пилсудский и Э.Рыдз-Смиглы во время Советско-польской войны
1920 г.
Пристально следивший за развитием ситуации председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский писал своему заместителю Г. Ягоде, что объектом возможной агрессии поляков станут прежде всего Белоруссия и Украина34. Он предполагал близкое начало войны.
Теперь, на основании анализа новых исторических источников, мы понимаем некоторую переоценку Ф.Э. Дзержинским наступательных намерений со стороны Польши, его «алармистские» призывы в адрес подчиненных по ОГПУ, а также партийно-государственного руководства СССР. Однако в одном он был, несомненно, прав: польская разведка усилила свою шпионскую и подрывную деятельность на нашей территории.
Действительно, по указанию Ю. Пилсудского была предпринята масштабная реорганизация центрального аппарата 2-го отдела ПГШ и его экспозитур. Работа была реформирована в том числе и в связи с разоблачением «Треста». Окончательно реформа завершилась к концу 1929 года.
Особый отдел ОГПУ зафиксировал активизацию противника на советском направлении, повышение квалификации направлявшейся в СССР агентуры. Поляки пошли на создание специальных разведшкол. Чекисты установили, что в тактическом плане поляки отреагировали на высылку кулачества из районов сплошной коллективизации, прежде всего в УССР и БССР. Они приступили к вербовкам агентуры в местах ссылки кулаков с последующей переброской завербованных лиц в Польшу для обучения в разведшколах. В дальнейшем предполагалось их использование в подготовке и совершении диверсий на военных и иных объектах35.
Сотрудники Особого отдела добыли достоверную информацию о стремлении поляков вербовать «источники разведданных» непосредственно в армейской среде36.
К концу 1930 года в Польше произошла стабилизация режима Ю. Пилсудского, приобретшего откровенно диктаторские черты. В этот период внешнеполитическая линия поляков в отношении СССР основывалась на том, чтобы обойти предложенный нашей страной пакт о ненападении и свести дело к простому соглашению о неприменении силы. Назначение полковников Ю. Бека и Т. Шетцеля в министерство иностранных дел Польши означало фактическое сращивание дипломатического ведомства с аппаратом польской разведки и подчинение МИД контролю военщины. В Москве понимали, что это свидетельствует о немирных намерениях Ю. Пилсудского37.
Наряду с другими фактами, вписывающимися в контекст отношений между двумя странами в начале 1930-х годов, характерен пример с раздутым польскими СМИ по указанию МИД делом военного атташе при посольстве СССР в Варшаве В.Г Богового, захваченного польской контрразведкой на встрече с подставленным ему агентом, передавшим якобы секретные военные сведения38. Поляки оценили деятельность Богового как признак активизации советской военной разведки, отражающий скрытые намерения военного ведомства СССР в отношении западного соседа.
Работа польских спецслужб была еще более усилена после неудавшейся по ряду причин попытки СССР и Польши снизить степень напряжения в двусторонних отношениях, предпринятой в конце 1930 — начале 1931 года. В циркуляре ОГПУ от 28 ноября 1932 года отмечалось произошедшее значительное укрепление польских разведывательных аппаратов в Турции, Румынии и Латвии. Они активизировали заброску агентуры в СССР. Увеличилось количество агентов, направленных на нашу территорию непосредственно центральным аппаратом 2-го отдела ПГШ39. Только за полго-
в
К
да, отмечалось в циркуляре, были разоблачены 187 агентов ви-ленской и львовской экспози-тур. Эти филиалы польской разведки пытались продвинуть своих секретных сотрудников даже в тыловые районы СССР, включая Ленинград и Москву40. Контрразведке ОГПУ удалось вскрыть резидентские звенья поляков, имевших выходы на военнослужащих РККА, конкретных лиц из комсостава41.
Не осталось без внимания ОГПУ и то обстоятельство, что 2-й отдел ПГШ поручил руководство всей разведывательной работой против СССР одному из наиболее активных и опытных сотрудников — поручику Незбжицкому, известному не только своим профессиональным мастерством, но и ненавистью к большевикам и вообще к русским42.
Анализ документов 2-го отдела ПГШ, его филиалов — экспозитур и резидентур показывает, что они интересовались широким кругом вопросов, имевших отношение к советским армии и флоту: дислокацией воинских частей, развитием технических родов войск (бронетанковых и авиационных), ходом военной реформы и ее результатами и т.д. Для советских контрразведчиков особенно важным показателем являлось настойчивое стремление польских спецслужб добыть персональные данные и детальные характеристики на конкретных военачальников и лиц из их близкого окружения. Это однозначно свидетельствовало о поиске противником агентурных подходов к наиболее осведомленным секретоносите-лям, таким, как нарком по военным делам, члены Реввоенсовета СССР, крупные штабные работники, командующие военными округами, комкоры и комдивы.
Таким образом, подтверждается вывод о том, что именно польская разведка была главным противником для органов ВЧК-ОГПУ, обеспечивавших безопасность нашей страны, ее армии и флота.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Германское правительство 9 марта 1935 г. объявило о создании военно-воздушных сил, а через несколько дней — о введении всеобщей воинской обязанности и преобразовании 100-тысячного рейхсвера в вермахт, состоящий из 36 дивизий. Ограничений, установленных Версальским договором, больше не существовало. Эти обстоятельства явились мощным толчком к усилению оборонных усилий СССР и оценке Герма-
нии как главного вероятного противника нашей страны.
2 Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х гг. ХХ столетия. Сб. статей. М., 2004. С. 5.
3 Плеханов А.М. ВЧК-ОГПУ в годы новой экономической политики 1921 — 1928. М.: Кучково поле, 2006. С. 625.
4 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 76. Оп. 3. Д. 364. Л. 55.
5 Самуэльсон Л. Красный колосс. Становление военно-промышленного комплекса СССР 1921—1941. М., 2001. С. 85.
6 Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 501.
7 Яжборовская И.С., Парсаданова В.С. Россия и Польша. Синдром войны 1920 г. М., 2005. С. 299.
8 Peplonski A. Wywiad w wojnie polsko-radzieckiej 1919—1920. Wuszawa, 1999. S. 48.
9 Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) по вопросу советско-польских отношений. 1923— 1944 гг. М., 1997. С. 18.
10 Там же. С. 19.
11 Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936. Документы. М., 2003. С. 235.
12 Центральный архив Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ). Ф. 6. Оп. 1-т. Д. 31. Л. 81.
13 Яжборовская И.С., Парсаданова В.С. Указ. соч. С. 243.
14 Pеplonski A. Op. cit. S. 13.
15 Там же.
16 Там же. С. 25.
17 Там же. С. 165; В материалах ВЧК за
1919 г. нам не удалось отыскать какие-либо документы относительно разоблачения К. Заблоцкого. После его бегства польская разведка восстановила свою резидентуру в Москве, куда 4 марта
1920 г. прибыл ее глава В. Нарбут (псевдоним — Януш).
18 Вне фронтовой зоны польской разведкой и контрразведкой руководил 2-й отдел штаба министерства военных дел.
19 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 453. Оп. 1. Д. 10. Л. 4.
20 Там же. Л. 5.
21 Там же.
22 Peplonski A. Op. cit. S. 52.
23 Уже упоминалась фамилия И.Т. Матушевского, длительное время нелегально действовавшего в тылу наших войск в период Советско-польской войны. Возглавляя 2-й отдел ПГШ, он лично курировал всю работу на востоке. Видным разведчиком являлся В. Мощинцкий (псевдонимы: Торговец, Вацлав). В конце 1920 г. в ходе выполнения задания поляков он даже сумел устроиться в Таганрогскую ЧК, скрыв свое офицерское прошлое.
24 РГВА. Реферат Особого архива при СССР о структуре и деятельности 2-го отдела польского генштаба. 1958. С.19.
25 Там же. Ф. 453. Оп. 1. Д. 10 Л. 16. На 1928 г. резидентуры польской разведки имелись в 30 городах СССР. По данным хорошо осведомленной французской разведки, к 1930 г. 2-й отдел ПГШ располагал агентурной сетью в 2400 человек (РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 47. Л. 240).
26 Яжборовская И.С., Парсаданова В.С. Указ. соч. С. 83.
27 Минаков С.Т. Советская военная элита 20-х годов. Состав, эволюция, социокультурные особенности и политическая роль. Орел, 2000. С. 247.
28 Ф.Э. Дзержинский — председатель ВЧК-ОГПУ. Сб. документов (1917— 1926 гг.). М.: Изд. ВКШ КГБ, 1977. С. 322.
29 РГВА. Ф. 453. Оп. 1. Д. 10. Л. 11.
30 Там же. Л. 13.
31 В.Т. Дриммер был идейным пилсуд-чиком, в Первую мировую войну участвовал в боевых действиях против России на стороне австро-венгерских войск.
32 Войцеховский С. «Трест» // Русская эмиграция в борьбе с большевизмом. М.: Центрополиграф, 2005. С. 145.
33 РГВА. Ф. 453. Оп. 1. Д. 7. Л. 62.
34 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 364. Л. 55.
35 Советская военная контрразведка. Сб. документов. М.: Изд. ВКШ КГБ. 1981. Ч. 2. С. 225.
36 Там же. С. 256.
37 Кен О. Москва и пакт о ненападении с Польшей (1930—1932 гг.). СПб.: Изд. ПИЯФ РАН, 2003. С. 29.
38 Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) по вопросу советско-польских отношений 1923— 1944 гг. М.: Изд. Института славяноведения и балканистики РАН, 1997. С. 60. Политбюро констатировало, что Бого-вой нарушил данные ему инструкции, объявило ему выговор и обязало военное ведомство разъяснить заинтересованным лицам, что атташе представляют за границей РВС СССР, а не Разведывательное управление.
39 Советская военная контрразведка... С. 430.
40 Там же. С. 431.
41 Безусловно, исходя из нашего сегодняшнего знания политических и юридических реалий обстановки начала 1930-х годов мы можем и должны поставить под сомнение указанные цифры. Однако, если мы на порядок сократим их, то и тогда остается внушительная цифра, подтверждающая вывод чекистов об активизации польской разведки, особенно оперативно-тактической в приграничной зоне. К сожалению, увлекшись масштабными операциями, чекисты не выявляли отдельных действительно опасных агентов. К примеру, так и не удалось раскрыть польского агента «АГЕ» из окружения секретаря ЦК ВКП(б) В.М. Молотова, который давал информацию об обстановке на некоторых заседаниях Политбюро, включая то, на котором обсуждался вопрос о введении маршальских званий и давались оценки некоторым военачальникам (ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 9. Д. 19. Л. 339, 340). Агентом 2-го отдела оказался бывший секретарь И.В. Сталина Б. Бажанов (Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов ХХ столетия. М.: Наука, 2004. С. 65). Можно предположить, что его бегство за границу было способом уйти от разоблачения.
42 Е.Н. Незбжинский с конца 1928 по 1930 г. руководил резидентурой «0-2» в Киеве, непосредственно замыкавшейся на реферат «Восток» 2-го отдела ПГШ (РГВА. Ф. 453. Оп. 1. Д. 7. Л. 157). Он возглавлял разведку против СССР до 1939 г., затем, после оккупации Польши фашистами, обосновался в Лондоне, где под псевдонимом Ричард Варга публиковал в газетах резкие антисоветские статьи.
Генерал-лейтенант запаса А.А. ЗДАНОВИЧ
