CC BY
55УДК 94:37(470.324)"1918/1921" ББК 74.03
Пыльнев Юрий Валентинович,
кандидат исторических наук, профессор, заслуженный работник культуры РФ, директор музея истории развития образования
Воронежской области Воронежский институт развития образования
ПОЛОЖЕНИЕ УЧИТЕЛЕЙ ВОРОНЕЖСКОЙ ГУБЕРНИИ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1918-1921)
Аннотация. В статье рассматриваются вопросы взаимоотношения учителей Воронежской губернии с органами Советской власти, их материальное, правовое и профессиональное положение в период Гражданской войны.
Ключевые слова: профессиональная организация работников образования, отношение большевиков к педагогам, местные органы Советской власти и учителя.
В дореволюционной России учительство по социальному положению было неоднородно. Самую большую группу составляли учителя начальных школ. Преимущественно это были выходцы из крестьян, мещан и сельского духовенства. В целом по России среди учителей городских начальных школ дворяне составляли 21,8 %, крестьяне -17,8 %, а среди учителей сельских школ выходцев из дворянского сословия было 6,69 %, из крестьянского - 40,78 % [1]. Таким образом, деревенскими педагогами являлись, преимущественно, вчерашние крестьяне, оторванные от сохи, а так же разночинцы, в основном женщины, выпускницы гимназий, епархиальных училищ, педагогических курсов, которые часто шли в учительницы не по призванию, а из бедности. Жизнь и деятельность сельского педагога полностью зависела от местных богатых крестьян и попечителя, также из богатых крестьян, у которых нужно было постоянно выпрашивать деньги на школу. А.П. Чехов писал по этому поводу: «Учителя... при громадном труде не имеют даже утешения думать, что они служат идее, народу, так как все время голова бывает набита мыслями о куске хлеба, о дровах, плохих дорогах, болезнях. Жизнь трудная, неинтересная, и выносили её подолгу только молчаливые, ломовые кони... те же живые, нервные, впечатлительные, которые говорили о своем призвании, об идейном служении, скоро утомлялись и бросали дело» [2]. Многие учителя-мужчины спивались, попадали под влияние религиозных сектантов и, конечно, революционных партий*. Предводитель дворянства Коротоякского уезда, председатель земской управы Л.М. Савелов писал, что «русский школьный учитель много виноват во всем том, что произошло в России, они
были в первых рядах агитаторов и пропагандистов» [3]. Наиболее развитые в политическом отношении вступали в партию эсеров или большевиков, примыкали к народным социалистам, искали истину в толстовстве. В любом случае народные учителя являлись людьми образованными и относились к сельской или городской интеллигенции.
Привилегированную часть учительства составляли служащие дирекции и инспекции народных училищ, губернских и уездных органов народного образования, руководство и основная часть преподавателей средних и специальных учебных заведений. Это были государственные чиновники с хорошим жалованием и высоким общественным статусом. Часть педагогов являлась сторонниками самодержавной власти, другая состояла в различных буржуазных партиях и призывала к свержению царизма. Как и многие русские либеральные интеллигенты, эта часть общества звала революцию, а потом, ужаснувшись результата, робко пыталась с ней бороться. А. Блок однажды сказал М. Горькому: «Большевизм - неизбежный вывод всей работы интеллигенции на кафедрах, в редакциях, в подполье...» [4].
Первая мировая война пагубно отразилась на состоянии российского педагогического сообщества. Несмотря на ряд отсрочек в 1914-1916 гг. для учителей начальных и высших начальных училищ, кроме преподавателей частных начальных учебных заведений, а также средних школ, за этот период на военную службу было призвано более 20 тысяч
* О жизни сельского учителя нач. XX века можно прочесть у многих русских писателей: А.П. Чехов «На подводе», И.А. Бунин «Учитель», А.С. Неверов «Без цветов», А.С. Серафимович «Галина» и др.
учителей. Многие из них погибли или получили ранения. В результате мобилизации народных учителей образовалось большое число вакантных мест в начальной школе. Для их замещения правительство привлекло жен и родственников ушедших на войну, а так же эвакуированных педагогов. Эти меры способствовали не только устранению дефицита учительских кадров, но и создали определенный педагогический резерв на последующее время.
Война резко изменила жизнь всего учительского персонала, но в первую очередь сказалась на материальном и правовом положении народных учителей. Например, при назначении на должность их кандидатуры по-прежнему согласовывались с местным губернатором на предмет морального соответствия и политической благонадежности. Как и раньше, денежное содержание народных учителей было мизерным и обрекало их семьи на нищенское существование. Многих такое положение доводило до отчаяния и неудивительно, что эти люди свято верили в революцию и надеялись на светлое будущее, с ней связанное.
Преподаватели средних учебных заведений в правовом и материальном положении стояли значительно выше народных учителей, хотя в ходе войны их статус также претерпел незначительные изменения.
В феврале 1917 г. Николай II отрекся от престола, и Российская империя перестала существовать. Свершилась буржуазная революция, отвечавшая интересам российских промышленников, предпринимателей, а также либеральной интеллигенции, которая так долго её ждала. Но революция ещё больше политизировала школу, послужила началом разложения учебного процесса и углубила раскол в политических взглядах учителей. Вот как описывает очевидец события февраля 1917 г. в Ру-сановском высшем начальном училище: «Учителя, возбужденные и красные, кажется, забыли о нас. Нас не поставили на молитву, не начинали уроков. Они в учительской не спорили, а громко ругались. Порой открывалась дверь, и мы видели их с гневно сверкающими глазами, сжатыми кулаками. Они стояли двумя группами по разным сторонам стола. Наконец, часов в двенадцать дня, часть их осталась в учительской, а другие с красными бантами на груди вышли к нам. Нам они тоже раздали красные бантики, и мы прикололи их к груди» [5].
На фоне нерешительных и не совсем ясных мероприятий Министерства народного просвещения, в сфере образования активно стали действовать неправительственные организации. Главным объединяющим центром российского учительства стал Всероссийский учительский союз или
ВУС. Его предшественником являлся Всероссийский союз учителей и деятелей по народному образованию, возникший в период революции 19051907 гг. Тогда он успел провести четыре съезда и насчитывал 12248 членов. После разгрома революции союз прекратил работу и возродился весной 1917 г., когда был проведен учредительный съезд. ВУС быстро завоевал популярность и авторитет среди учителей, благодаря, прежде всего, политической деятельности. 28 марта 1917 г. зав. ОНО Воронежской губернской земской управы разослал по 5 экз. «Воззвания» Московской областной организации ВУС и Программы делегатского съезда этой организации во все уездные ОНО с пометкой «Срочно». В воззвании к учителям говорилось: «Бывшие шпионы, провокаторы и другие скрытые враги народоправства, лицемерно выдавая себя за сторонников нового строя в своем злобном стремлении опорочить движение, - уже призывают к разгромам усадеб и к междоусобиям. Необходимо противопоставить этой позорной работе врагов родины единство в действиях борцов за свободу, к каким бы народным партиям они не принадлежали» [6]. Воронежский губернский учительский союз активно сотрудничал с партиями эсеров, народных социалистов, меньшевиков, а представители этих партий, в свою очередь, опирались в работе на учителей и имели в педагогической среде большую поддержку. 8-10 сентября 1917 г. в Воронеже прошел съезд губернского учительского союза, который рассмотрел профессиональные и политические вопросы, а также признал необходимым издание педагогического журнала для учителей школ губернии.
К осени 1917 г., т.е. к началу Октябрьской революции, крупнейшая профессиональная организация работников образования объединяла 346 местных союзов и была организационно связана ещё с 209 союзами. Членами ВУС были 75 тыс. учителей, что составляло более 30 % всех школьных работников страны [7]. В дальнейшем руководство союза пыталось установить свой контроль над подготовкой проекта общей школьной реформы Временного правительства. Так, 25 апреля 1917 г. специальное совещание, созванное по инициативе ВУСа, приняло решение о создании при МНП Комиссии по реформе народного образования. Затем Комиссия назвалась Государственным Комитетом по народному образованию, который официального признания министерства не получил. Комитет подготовил несколько проектов школьной реформы, но напряженные отношения и бесконечные споры с МНП не способствовали принятию окончательного решения.
После Октябрьской революции Всероссийский учительский союз посчитал невозможным
сотрудничество с новой властью, «созданной путем насилия». Деятельность ВУСа приобрела антисоветский характер и закончилась расколом на политической основе.
Буржуазная интеллигенция встретила Советскую власть враждебно и активно стала с ней бороться. Основная часть учительства, особенно городского, также была настроена против большевиков. Они принимали участие в саботаже, учительских протестах, следовали призывам городских дум и уездных земств игнорировать распоряжения новой власти. Антисоветскую агитацию в Воронеже возглавили известные педагоги: Н.В. Чехов (председатель городской думы, руководитель педагогических курсов, председатель губернского учительского союза), Ф.С. Дарский (директор учительской семинарии), Х.П. Глонти (преподаватель среднетехнического училища), Н.Г. Андреев (преподаватель, городской голова) и др. Руководители Воронежского ВУСа печатали в местных газетах и журналах решения Всероссийского учительского союза, направленные против власти большевиков. Так, «Вестник Воронежского уездного земства» 5 декабря 1917 г. опубликовал обращение ВУСа к учителям с призывом бороться с Советской властью, оказывать всестороннюю поддержку «Комитету спасения родины и революции» [8]. В начале ноября 1917 г. слушатели трехмесячных педагогических курсов в Воронеже приняли резолюцию, осуждавшую октябрьский переворот в Петрограде с использованием «насилия темных масс». В обращении к гражданам следовал призыв «сплотиться и приложить все силы для борьбы с большевиками» [9].
По мере установления Советской власти в городах и уездах Воронежской губернии начинается агитация большевиков с целью привлечения учительства на свою сторону. Настроение части педагогов стало меняться или заметно колебаться. В этой связи примечательно заявление воронежского делегата Н.В. Чехова на съезде большого совета ВУСа, проходившего в Москве 28 декабря - 3 января 1918 г. Он сказал, что всеобщую педагогическую забастовку поддержать нельзя, «раз нет уверенности в её осуществлении в полной мере» [10]. Тем не менее, в конце 1917 - нач. 1918 г. воронежское учительство продолжало борьбу с коммунистами. Например, 27 февраля 1918 г. в «Известиях Воронежского губисполкома» сообщалось, что в одной из женских гимназий Воронежа преподаватели во главе с начальницей ведут «возмутительную антибольшевистскую пропаганду» среди учащихся [11].
Делу создания новой интеллигенции путем перевоспитания старой советское правительство и лично В.И. Ленин уделяли огромное внимание.
Почти во всех выступлениях и статьях по вопросам народного образования Ленин говорил об учителе*. Он объяснял, что нужно время, чтобы учитель осознал и понял свое место в новом обществе. Обращал внимание руководителей Наркомпроса и работников местных аппаратов на необходимость искать специалистов, использовать их, обеспечить сотрудничество спеца-педагога и коммуниста-руководителя [12].
В разгар противостояния ВУСа и Наркомпро-са большевики предприняли удачный тактический маневр с целью раскола рядов учительского союза. 17 декабря 1917 г. состоялось Учредительное собрание Союза учителей-интернационалистов, которое наметило пути сотрудничества с Советской властью. К осени 1918 г. союз уже представлял внушительную силу. Он насчитывал свыше 200 организаций на местах. Отделения союза имелись в Воронеже, Землянске, Боброве, а также отдельные члены союза в школах губернии. На базе Союза учителей-интернационалистов и одиночных профсоюзных организаций в 1919 г. был создан Союз работников просвещения и социалистической культуры (СРП и СК), полностью лояльный к новой власти.
Во многих советских источниках, в т.ч. научном исследовании воронежского историка А.И. Гай-воронского, приводятся факты быстрой и успешной организации СРП и СК, в т.ч. в губернии и Воронеже: «К концу февраля 1919 г. союз был создан. После изгнания Мамонтова и Шкуро в ноябре того же года он был воссоздан, и работники просветительных учреждений города широким потоком хлынули в новый союз» [13]. В действительности все обстояло не совсем так. Житель Коротояка А.Н. Ря-бенко в неопубликованных и чудом сохранившихся воспоминаниях пишет о событиях 1919 г.: «Политикой почти никто из обывателей не интересовался, за исключением учителей, которые вздумали объединиться и просили разрешение на открытие уездной учительской конференции. Но им этого не разрешили, считая поголовно всех учителей контрреволюционерами. Предложили учителям принять устав нового профсоюза, как было в других союзах, с условием признания диктатуры пролетариата и главенства Коммунистической партии. Пришлось учителям согласиться, чтобы иметь свой профсоюз... Порядок выборов с открытым голосованием
* Внимание В.И. Ленина к проблемам учителей вполне объяснимо, т.к. его родители были хорошо знакомы с педагогической действительностью. Отец, Илья Николаевич, преподавал математику и физику в различных учебных заведениях Пензы и Нижнего Новгорода, работал директором народных училищ Симбирской губернии. Мама, Мария Александровна, имела свидетельство на звание домашней учительницы.
целых списков кандидатов приводил к тому, что на эти выборы буквально сгоняли людей силой» [14]. Другой интересный документ рассказывает о создании профессионального союза учителей в Павловске*. Этот вопрос был непосредственно связан с мобилизацией в Красную Армию 10 % членов союза. В начале 1919 г. состоялся съезд школьных работников Павловского уезда. Прибыли 240 учителей, но голосовали только 119 человек. Было избрано правление, которое приняло устав. Протокола собрания, в конечном счете, не оказалось, и союз официально не оформился. Нужно было проводить новый съезд, который учителя, в первую очередь школ Павловска, под разными предлогами оттягивали, видимо не желая попасть в число мобилизованных. 29 мая состоялся съезд школьных работников уезда с повесткой дня: «Создание профессионального союза и мобилизация». Делегаты рассмотрели и утвердили устав профессионального союза. Относительно мобилизации была принята резолюция: «Обратиться в мобилизационное бюро с просьбой об освобождении нашего союза от мобилизации 10 % нормы». Аргументировалось это наличием членов, перешедших призывной возраст, большим числом молодых людей, освобожденных от воинской повинности по состоянию здоровья, недостатком учителей и т.д. Затем автор дневника пишет**: «...Пришел во время речи уполномоченного из центра по мобилизации Алексеевского. Речь его была очень хорошая. Говорил он о власти большевиков и о международном положении. После его речи стали обсуждать вопрос о мобилизации. Прошла резолюция, принятая накануне, в которой просят мобилизационное бюро освободить наш союз от мобилизации.
Алексеевский неожиданно встает и говорит, что в виду того, что учительство явно не хочет идти вместе с пролетариатом на борьбу с врагами и что оно, когда от него потребовалась жертва, оно отказывается - этим учительство явно положило черное пятно на всё учительство и считаю ваш союз распущенным и для создания нового союза прошу пожаловать в 6 час. вечера.
Тут все учительство заволновалось, что нельзя винить их в саботаже, что это одно простое недо-
* Публикуется фрагмент дневника уездного инструктора по организации дошкольных учреждений М. Снесарева (май-июнь 1919 г.), открывшего в Павловске первый детский сад (ГАВО, ф. 1, оп. 4, д. 65, лл. 4, 5, 9-11, 17-18). Упоминаемый в тексте Н.Е. Алексеевский (1900-1920) - известный воронежский большевик, в 1920 г - председатель губернской чрезвычайной комиссии. Акулов - представитель Павловского уездного комитета партии.
** Сохранен стиль изложения автора.
разумение, что резолюция была такая составлена по причине частного разговора Акулова с Алексе-евским самим.
Временное правление союза в три часа решило сходить к Алексеевскому. Алексеевский от своих слов не отказывается, но раз в Воронеже такое постановление отвергнуто, то про уезд нечего говорить.
Настроение учительства страшно было подавлено, угнетенное виною в саботаже, контрреволюции, когда оно шло открыто на борьбу за свободу...
Вечером, в 7 час. вечера было собрание и утверждение нового союза. В союз вступило 65 человек. Из городских никого не было. Устав принят без всяких поправок, вставших на прежних собраниях, рассуждений не было никаких. В 10 'Л часов съезд закрылся.
Вечером, сидя в городском саду, на лавочке, шутками разговорился с одной учительницей о дошкольном воспитании, о труде учительства в настоящее время.
В настоящее время, летом ученики совершенно не посещают школ, и сельские Советы мобилизовали их работать в качестве переписчиц. Но это ничего, я работаю. Но выносить их ругань, брань, махорку, придирки не могу. Мало, что ничего не платят, но и за свои деньги ничего не продают. Вы, говорят, там в ячейках, наших мужей к себе заманиваете, и ругают: погодите, время придет мы вам покажем. Ну, как тут жить».
К концу февраля 1919 г. под сильным давлением власти Союз работников просвещения был создан в Воронеже, а к началу 1920 г. его отделения функционировали и в уездах.
Действия местных органов Советской власти, значительную часть которой составляли малограмотные в политическом отношении люди, где коммунистов насчитывались единицы, расходились с установками ЦК партии и Наркомпроса. В официальных документах подчеркивалось, что учительство вообще и народное учительство в особенности способно легче всех других отрядов интеллигенции установить культурно-трудовой контакт с пролетарской властью [15]. С другой стороны, яростные призывы большевиков к борьбе с буржуазией делали свое дело. В глазах обывателей городской провинциальной России, где почти не было капиталистов, «буржуем» являлся всякий интеллигент - врач, служащий, учитель. Осенью 1917 г., во время объявления всероссийской забастовки учителей, нарком просвещения А.В. Луначарский писал: «Черносотенный, кадето-эсеровский блок калечит жизнь детей в борьбе за власть. За власть борются с кем? - С Советами Крестьянских, Рабочих и Солдатских депутатов. Кто? - Помещики, капиталисты
и находящиеся с ними в коалиции интеллигенты» [16]. Написано с конкретной целью - предотвратить забастовку учителей и предоставить детям возможность учиться, а так же еще раз указать на врагов Советской власти, среди которых находились интеллигенты-учителя. Подобные настроения царили и в сельской местности: «В село нередко приезжали разные ораторы для разъяснения новых декретов Советской власти или для прочтения лекций на разные общественно-политические темы. Все они нелестно говорили об «интеллигенции», обвиняя ее в предательстве и в измене, и в других неблаговидных поступках», - писал очевидец этих событий [17].
6 декабря 1917 г. опубликовано обращение отдела внешкольного образования Государственной комиссии по просвещению «К товарищам учителям» с призывом сплотиться для дружной работы над новой школой и принять участие в организации дела народного образования. Но как уже было сказано, многие учителя заняли позицию врагов нового строя, поэтому 24 декабря 1917 г. Наркомпрос опубликовал циркуляр, в котором предупреждал работников просвещения, что те лица, которые самовольно оставят службу или «чем-либо будут способствовать дезорганизации текущей работы», подлежат немедленному увольнению [18].
После роспуска в мае 1918 г. городской думы Воронежа, представители антисоветских партий призвали население города выступить на её защиту, в т.ч. бастовать. Воронежский городской совет сделал заявление, что лица, замеченные в неисполнении своих обязанностей, «будут предаваться суду Революционного трибунала». Затем, 7 сентября 1918 г. Исполком Воронежского горсовета постановил выселить в течение недели из Воронежа и его пригородов безработных, интеллигенцию, учителей и др. неработающих в учреждениях и учащихся без удостоверений, выданных учебными заведениями, до 15 августа 1918 г. [19]. Объяснялось это, в частности, острым недостатком продовольствия и квартир в городе. Действительно, излишки хлеба были отправлены в голодающие губернии «для обсеменения там полей», а хлебный паек в Воронеже уменьшен «до размеров ежедневной выдачи рабочим по '/г фунта, а остальным гражданам по % фунта» [20]. В городе началась паника. Губернский отдел управления осаждали сотни людей, желающих выехать из Воронежа на Украину, Дон и Поволжье. Местная газета писала, что отъезд тесно связан с постановлением Исполкома от 7 сентября 1918 г., и выезжает, главным образом, «буржуазия и саботирующая интеллигенция». С другой стороны, «на бирже труда творится так же нечто ужасное: бур-
жуазия и интеллигенция, не желая покидать города, кинулась на биржу труда, с целью зарегистрироваться и остаться в Воронеже» [21]. Это была серьезная чистка воронежской интеллигенции, в т.ч. учителей. События по времени совпали с покушением на Ленина, убийством Урицкого, Володарского и, как следствие, репрессиями против «представителей буржуазии и их пособников».
Педагоги, желавшие продолжить профессиональную деятельность, обязаны были официально устроиться на работу. Наряду со школами, взятыми на государственное обеспечение в Воронеже и губернии, функционировали частные учебные заведения, где и трудоустроились многие учителя. Кроме средних (гимназии, коммерческие училища и др.), работали многочисленные частные начальные школы. Так, в октябре 1918 г. в Воронеже существовали: частное училище Афанасьевой (ул. К. Маркса, 20), частная подготовительная школа О.Н. Воробьевой (ул. Володарского, 27), частное начальное училище Е.Я. Жилиной (ул. 9 января, 8), частное подготовительное училище М.Д. Ивановой-Нагурской (ул. С. Разина, 1) и др. В октябре 1918 г. А.М. Шатилова просила гороно разрешить ей открыть «небольшую народно-трудовую школу для младшего возраста» [22]. Подобные школы давали начальное или повышенное начальное образование. Использовались основные предметы и учебники дореволюционных учебных заведений, т.к. советских учебников и учебных программ не существовало.
В ноябре 1918 г. частные учебные заведения Воронежской губернии были национализированы. 23 ноября «Известия Воронежского губисполкома» опубликовали распоряжение гороно «О национализации учебных заведений». В нем говорилось, что все здания, усадебные участки, а также учебные пособия, школьная мебель переходят в ведение горо-но и остаются в распоряжении учебных заведений [23]. Бывшие частные школы не ликвидировались, а передавались на государственное содержание. Совсем скоро выяснилось, что у государства денег нет, учебные заведения стали закрываться, а учителя остались без средств к существованию.
Официальная советская историография, рассматривая работу большевиков с учительством в этот период, как правило, констатирует: «Коммунистическая партия, Наркомпрос и его органы на местах, следуя ленинским указаниям, развернули огромную работу среди учительства. На съездах, конференциях, курсах учителям разъясняли политику Коммунистической партии, задачи создания новой школы, развития политико-просветительной и культурно-массовой работы среди широких слоев пролетариата и трудящегося крестьянства» [24].
В результате чего на сторону Советской власти переходили учительские коллективы и отдельные учителя. Что касается Воронежской губернии, то этот переход часто заключался лишь в принятии резолюций, выражающих доверие власти большевиков. Подобное происходило на волостных или уездных съездах учителей, организуемых местными коммунистами. Например, с 21 по 25 сентября 1918 г. в Землянске работал IV съезд учителей Землянского уезда. Была вынесена резолюция, в которой профессиональный союз учащих признан социалистическим и стоящим на платформе Советской власти. Съезд отправил приветственные телеграммы товарищам Ленину и Луначарскому. 10 декабря 1918 г. состоялся 1-й съезд учителей Березовской волости Воронежского уезда, принявший резолюцию о проведении в жизнь идей единой трудовой школы [25]. В этой связи примечательно выступление В.И. Ленина на I Всероссийском съезде учителей-интернационалистов в июне 1918 г.*
Отмечая движение учительства в сторону Советской власти, председатель Совнаркома заметил: «Процесс брожения в широкой учительской массе только начинается» [26]. Зная положение на местах, правительство большевиков приняло решение организовать в 1918 г. массовые выборы учителей, которые, по их мнению, позволят устранить антисоветски настроенных педагогов и привлекут в школу новых лояльных работников.
22 июля 1918 г. в Воронеже состоялось совместное заседание губернского и городского отделов народного образования, которое рассмотрело вопрос «О перевыборах преподавателей в учебных заведениях». В постановлении был определен порядок выборов учителей средних и высших начальных школ, согласно которому уездные отделы составляли списки кандидатов в преподаватели и передавали их в губоно. Затем списки направляли в губернский совет по народному образованию, где и должны были проходить выборы. В первую очередь перевыбирали имеющихся педагогов, потом производили выборы из числа подавших заявления. На вновь освободившиеся должности губоно назначал очередных кандидатов. Выборы учителей начальных общеобразовательных и специальных школ проводили уоно и уездные советы по народному образованию. В списках кандидатов указывались краткие биографические сведения и прилагались рекомендации. Перевыборы и выборы надлежало проводить открыто, а лица, кандидатуры которых подверглись сомнению, рассматривались при закрытом голосовании [27]. Но 10 сентября коллегия губоно пересмотрела свое постановление и определила произвести выборы одновременно среди рабо-
тающих учителей и вновь подавших заявления на вакантные должности.
В стране царила безработица, не было хлеба. Голодающие из северных губерний, Москвы и Петрограда устремились на юг, в т.ч. Воронежскую губернию. Осенью 1918 г. в губоно поступило много заявлений от учителей-беженцев с просьбой предоставить работу. Так, прибывший из Звенигородского уезда Московской губернии С.В. Поспелов писал, что он: «Согласен работать в глухих уголках губернии в качестве учителя» [28]. В октябре этого года из Петербурга прибыл профессор П.Ф. Каптерев, который оформился уездным разъездным инструктором Острогожского уоно. Многие воронежские учителя так же остались безработными и соглашались идти на любые должности. Например, бывший преподаватель математики упраздненного Воронежского кадетского корпуса А.К. Степанека 3 октября 1918 г. писал в губоно: «Не имею никакой надежды получить должность по своей специальности... Я приму с благодарностью всякую должность, как бы маловажна она ни была» [29]. В такой обстановке проводилась чистка педагогических кадров.
Первые в истории воронежской советской школы выборы учителей состоялись 15 сентября 1918 г. На губернском совете по народному образованию выбирали преподавателей в высшие начальные и средние учебные заведения, находившиеся в подчинении губоно. Коллегия губоно на заседании 24 сентября признала выборы неправильными, т.к. проводились они не из общего числа участвующих, а только из работающих преподавателей. Но главная причина видится в том, что партийные органы усмотрели во многих избранных учителях бывших и потенциальных саботажников, т.е. кандидаты в преподаватели нуждались в дополнительной проверке с политической и социальной точки зрения.
К новым выборам тщательно готовились. Так, партийная организация Воронежа провела в город-
* Летом 1918 г. было проведено три Всероссийских съезда. 2-6 июня в Москве собрался I Всероссийский съезд учителей-интернационалистов - представителей Союза учителей-интернационалистов (СУИН). 3-8 июля был созван I Всероссийский учительский съезд, одобривший деятельность Наркомпроса по подготовке реформы школы и призвавший учительство влиться в ряды строителей социалистического просвещения. 25 августа - 4 сентября в Москве проходил Первый Всероссийский съезд по просвещению. Съезд обсудил «Положение о единой трудовой школе РСФСР» и одобрил «Основные принципы единой трудовой школы» (впоследствии чаще назывались Декларация о единой трудовой школе). В работе приняли участие не только делегаты от учителей, но и работники отделов народного образования, культурно-просве-тигельных учреждений - всего свыше 700 чел. На съезде выступил В.И. Ленин.
ской совет по народному образованию, который выбирал учителей, 22 коммуниста и сочувствующих (43 процента состава совета). Совет опубликовал в газете «Известия Воронежского губисполкома» обращение к учреждениям, предприятиям, союзам и отдельным лицам с предложением сообщить письменно в гороно точные и строго проверенные данные о тех учителях и кандидатах, которые заслуживали, по их мнению, отвода. В октябре 1918 г. в Воронеже провели новые выборы, в результате которых из средних школ, частных учебных заведений были удалены многие преподаватели и руководители. В вину им ставилось грубое обращение с учениками, непосещение уроков, небрежное отношение к делу, сохранение духовного звания, непригодность к работе в новой школе, контрреволюционная деятельность. Учителя начальных школ все были избраны. Гороно констатировал: «Городской Совет Народного Образования первым делом отвел от должностей учителей, явно враждебно относящихся к рабочим массам» [30]. Менее напряженно прошли выборы в уездах. Там отводы получило небольшое число преподавателей.
Одновременно в сентябре-октябре 1918 г. в Воронеже закрывались бывшие ведомственные учебные заведения: Духовная семинария, Епархиальное женское училище, Духовное училище, гимназия военного ведомства (кадетский корпус) и др. Все средние начальные и высшие начальные школы переименовались в Советские Трудовые Школы 1-й и 2-й ступени. Им были присвоены номера [31]. Были упразднены ученические квартиры, приюты, интернаты, общежития. Вместо них открывались ученические коммуны, находившиеся в ведении го-роно. Они создавались только в случае проживания в одной квартире не менее 5 человек. Активно формировались школы национальных меньшинств. В июне 1919 г. при губоно была создана коллегия подотдела нац. меньшинств. Она работала совместно со школьным, внешкольным и дошкольным подотделами. В ведение подотдела нац. меньшинств были переданы в Воронеже: Еврейская тр. шк. 1-й ст., 1-я польская и 2-я польская школы 1-й ст., Латышская школа, Еврейская вечерняя школа для рабочих, а также Еврейские тр. школы 1-й ст. в Бирюче, Валуйках, Землянске, Острогожске, Землянская еврейская вечерняя школа, Клубы подростков. Преподавали в школах эвакуированные с ними учителя, а также местные педагоги этих национальностей [32].
После ликвидации гимназии военного ведомства, духовной семинарии и др. губоно признал, что «масса учащихся осталась без учебных заведений». Постановлением коллегии губоно от 12
августа 1918 г. было решено открыть в Воронеже пролетарское среднее учебное заведение нового типа «для пролетарских детей». Предполагалось, что это будет школа - коммуна с общежитием. 16 ноября утвердили смету «Пролетарской гимназии» с использованием средств, ранее предназначенных для гимназии военного ведомства и духовной семинарии [33]. Но учебное заведение открыто не было, как и другие предполагаемые «пролетарские школы». Видимо задачи этих учебных заведений носили общий характер и не имели какого-либо программно-методического обеспечения. В Нар-компросе в этот период была распространена точка зрения, что учебные планы и программы, данные сверху, ограничат педагогическое творчество учителя и заставят его пойти по старому пути. В конце 1918 г. и начале 1919 г. Комиссариат просвещения издал «Материалы по образовательной работе в трудовой школе», но они были рассчитаны только на школу 1-й ступени и строились не по предметной системе. Главное внимание сосредотачивалось на выполнении учащимися трудовых заданий. «Материалы» не могли служить учебными программами.
Большинство губернских и уездных отделов народного образования разрабатывали т.н. программы своими силами. 14 августа 1918 г. коллегия Воронежского губоно рассмотрела тезисы докладов подотделов на губернском совете по народному образованию. В разделе «Школьные программы» было сказано, что «Материал для школьного обучения нужно брать исключительно доступный известному возрасту и облекать его в самые популярные формы. Не перегружать школьные программы обилием материала. Всё не имеющее практического значения из преподавания исключается» [34]. Далее шли общие фразы о повышенных требованиях новой школы к её руководителям и педагогам. Школьные программы на 1918-1919 уч. год в Воронежской губернии составлялись по уездам. В Воронеже их предварительно обсудили на собрании учителей школ 1-й и 2-й ступени, затем отпечатали по 200 экз. каждого предмета и отправили в учебные заведения. В программы для школ 2-й ступени вошли новые предметы: психология, философия, гигиена, гимнастика, ручной труд. Для школ 1-й ступени: беседы о строе Советского государства, рисование и лепка, физические упражнения, пение и музыка, ручной труд. В интервью корреспонденту газеты «Известия Воронежского губисполкома» заведующий Воронежским уоно отмечал: «Что касается до реформы школы, то вполне благоприятно обстоит дело с проведением в жизнь принципов единой школы. Повсюду введены одинаковые пред-
меты и методы преподавания» [35]. В документах Острогожского уоно за 1918-1919 уч. год учебные планы упоминаются как «общая трудовая программа». В марте 1919 г. коллегия губоно утвердила предметные комиссии для составления программ по родному языку, географии, истории, естествознанию, физике. В комиссии вошли известные педагоги: Н.В. Чехов, Б.А. Келлер, К.К. Сент-Иллер и др. Но за основу написанных программ также были взяты «Материалы по образовательной работе...», которые, как уже говорилось, не могли быть названы программами в строгом смысле этого слова. Лишь к началу 1920/21 уч. года Наркомпрос РСФСР опубликовал учебные планы единой трудовой школы 1-й и 2-й ступени, а затем и новые программы для этих школ, которые принципиально отличались от ранее составленных им учебных программ [36].
Выборы учителей, проведенные в 1918 г., ещё более углубили раскол в рядах педагогического сообщества. Многие опытные педагоги, в т.ч. содержательницы частных воронежских гимназий А.М. Нечаева, Е.А. Фон-Энгель, А.В. Горейн, В.Л. Степанцова, М.П. Кожевникова, другие руководители учебных заведений были уволены. Так, бывший директор 1-й учительской семинарии Ф.С. Дарский получил отставку «как преподаватель старого режима... ввиду отсутствия доверия и авторитета среди учащихся» [37]. Сомнительно, что этот уважаемый педагог не имел авторитета среди будущих учителей. Ему припомнили антисоветскую агитацию в 1917 г., которую Дарский, будучи членом ВУС, проводил в Воронеже. В результате, педагогические советы, родительские комитеты, ученики и ученицы стали обращаться в городской совет по народному образованию с требованием восстановить уволенных педагогов на своих должностях. Местные власти рассматривали это как организованное сопротивление действиям органов народного образования и, конечно, не разрешили переизбранным лицам вернуться к преподавательской деятельности.
Настроение учительства стало предметом пристального внимания со стороны партийных организаций. О нем говорили на губернском съезде по народному образованию, проходившем 5-9 октября 1918 г. в Воронеже, обсуждали на собраниях коммунистов, писали в газетах. Отмечалось, что полного единодушия в учительском сообществе нет. Более того, раздавались голоса, что «учительство враждебно коммунизму», «большинство господ учителей являются сторонниками Советской власти, но под большим сомнением». В анкете Воронежского управления НКВД на вопрос «Каково отношение учителей к Советской власти» (4 ноября 1918 г.) сотрудник губоно ответил: «выжидательное» [38].
Но, по утверждению А.И. Гайворонского, в конце
1918 - начале 1919 г. отношение педагогов к Советской власти как в стране, так и в губернии стало быстро меняться в лучшую сторону. Учителя мобилизуются для чтения политической литературы и научных лекций, привлекаются к проведению бесед в избах-читальнях, организуют политическое просвещение рабочих и крестьян. После создания в июне 1919 г. губернского чрезвычайного бюро по мобилизации культурных сил педагоги принимают участие в культурно-просветительной работе среди населения губернии: ставят спектакли, проводят агитационную работу [39].
В начале 1919 г., после объединения антибольшевистских военных формирований, были созданы Вооруженные силы Юга России под командованием генерала А.И. Деникина. Весной этого года Белая армия при поддержке Антанты предприняла широкое наступление. Успешное продвижение войск позволило командованию в июле 1919 г. возвестить поход на Москву, о чем было объявлено в подписанной Деникиным «Московской директиве». Путь Белой армии лежал через Воронежскую губернию. Городские обыватели, крестьянство, измученные мобилизациями, реквизициями, конфискациями, разверстками, отсутствием продуктов и топлива, ждали прихода белых и установления твердого порядка. Большинство учителей так же надеялись на возвращение спокойной жизни, в которой можно было заниматься своим делом. В это верили, об этом говорили. Так, в середине июня
1919 г. Воронежский революционный трибунал приговорил бывшего учителя Павловского ВНУ А. Скрипенко к 6-месячному «реформаторному заключению», а после его отбытия к принудительному труду в рабочем батальоне. «Признан виновным во внедрении в сердца учащихся вражды к социалистическому строю» [40].
Летом 1919 г. войска Белой армии заняли ряд уездов губернии, а 1 октября конный корпус генерал-лейтенанта А.Г. Шкуро вступил в г. Воронеж, где находился до 24 октября. Чаяния ожидавших прихода белых не оправдались. Казаки занялись грабежом населения, затем многие стали дезертировать с приобретенной мародерством добычей. Генерал Шкуро писал о пребывании в Воронеже и губернии: «Было больно смотреть на то, что творилось на местах. Всеобщий энтузиазм первых дней по освобождении края от большевиков, по прибытии добровольческой администрации и своры помещиков, спешивших с сердцами, полными мести, в свои разоренные имения, сменялся недоверием и даже ненавистью. - Встречают нас по батюшке, провожают по матушке, - говорили некоторые добр-
армейцы» [41]. Тем не менее, после наступления Красной армии и объявления в Воронеже эвакуации гражданского населения, учреждений и банков огромные обозы беженцев потянулись на Нижне-девицк, Новый Оскол и Касторную. По свидетельству А.Г. Шкуро, кроме гражданских лиц с ним ушел добровольно созданный отряд рабочих-железнодорожников численностью около 600 человек [42]. Воронеж покинули многие опытные учителя, главным образом средних школ, ряд профессоров университета и сельскохозяйственного института, а также некоторые ответственные работники губернского и городского отдела народного образования [43].
Длительные боевые действия на территории Воронежской губернии в 1918-1919 гг. нанесли школам огромный урон. После ухода белых большинство школьных зданий оказались разрушены или приведены в негодность стоявшими там войсками. Большой ущерб нанесли и расквартированные красные части, а так же местные жители, разорившие немало помещений.
Многие учителя покинули свои школы в поисках пропитания и лучшей участи. В основном пытались устроиться в больших городах. Оставшиеся педагоги испытывали усталость и безразличие к работе. Так, в докладе Калачеевского уоно говорилось: «Общее настроение учительства носит нежелательный характер: вялость и принужденность в работе, пассивное отношение к новым принципам жизни и работы, замкнутость в себе. А так, как все-таки, творцом новой единой трудовой школы, её душой может быть только учитель, то новой школы у нас ещё нет, как бы энергично мы не толкали учительство на новый путь... Единственным выходом из положения может быть только следующий: очистить школы от старых, закоренелых педагогов, перевоспитать молодых с более крепкой психикой и создать кадры новых работников просвещения с новой пролетарской идеологией» [44]. Некоторые исследователи отмечают, что после ухода белых воронежские учителя в основной массе пошли на контакт с органами Советской власти, хотя их политические симпатии продолжали оставаться довольно неопределенными [45]. Конечно, грабежи и насилия, чинимые казаками, оказали серьезное влияние на политические убеждения учительства. Так, заведующий Коротоякским уоно писал в Нар-компрос: «Белые подменили учительство, которое сделалось совершенно неузнаваемым... теперь оно идет рука об руку с унаробразом по пути, начертанному Советской властью». Но главное состояло в изменении психологии педагогов. Они поняли всю тщетность надежды на военное поражение больше-
виков и крушение существующего режима. Нужно было жить дальше и работать в условиях этой суровой действительности. Учителей новой, советской формации практически не существовало, хотя в 1918 г. начали спешно готовить педагогов различные краткосрочные курсы. Но уровень квалификации их выпускников был несопоставим со степенью педагогического мастерства, знаниями и опытом учителей старой школы, особенно средней. В этой связи интересны воспоминания А.А. Русановой*, учившейся в школах Воронежа в годы Гражданской войны и описавшей не только процесс обучения, но и своих учителей: «...Гимназии переименовали в школы. Объединили мужские и женские. Уроков в школах не проводили. Мальчишки безобразничали. Я с ними дралась, и ходить туда перестала.
Случайно я узнала, что есть на улице Коль-цовской школа для взрослых, куда берут и детей. И я пошла туда в четвертый класс. Занимались мы вечером в чьём-то частном маленьком домике**. В классе оказалось всего четыре ученика: трое детей и один взрослый рабочий. Но какие были там учителя! Эта школа научила меня понимать и любить математику, мыслить логически, грамотно писать и правильно излагать свои мысли. Русский преподавала Мария Васильевна Самбикина. Строгая, суровая, учила нас отлично. И никому не хотелось услышать, как, найдя ошибку, она говорила ядовито, ледяным голосом: «Поздравляю Вас, поздравляю Вас!». Нас она не любила, но любила свой предмет.
В нашей гимназии, ставшей потом школой, арифметику преподавала сухая душевно, как таблица умножения, Варвара Ивановна. Я никогда ничего не понимала. Не умела решать задачи и «нрав десятичных дробей» мне был неведом.
Всегда получала тройки, а двоек учительница не ставила - ей до нас не было дела.
В школе взрослых математику нам преподавал старик-генерал Лепнев из преподавателей кадетского корпуса. Что это был за чудный старик. Он нас презирал. Особенно рабочего, который ничего не понимал и, несмотря на все старания преподавателя и свои, и нашу помощь, быстро ушёл. Генерал наряду с презрением к нам, обожал свою науку. Я оказалась
*Анна Андреевна Русанова (1907-1991). Родилась в Воронеже. После домашней подготовки училась в женской гимназии Зарудницкой. С 1919 г. - в советских школах Воронежа. В дальнейшем доктор медицинских наук, профессор. Приведенный отрывок в книге воспоминаний носит название: «Кто нас учил».
** Решением губоно от 8 декабря 1919 г. разрешалось открывать «Школы частной инициативы». Они должны были зарегистрироваться и работать согласно Положению о единой трудовой школе.
способной девчонкой. И жажда учиться у меня была огромная. Он быстро заметил и то, и другое. Называл меня «мамзель». И, по сути, занимался только со мной. Объяснял всё доходчиво, ясно и так просто, что математика стала моим любимым предметом. Его объяснения я запоминала сразу и навсегда. Он дал мне первые уроки геометрии и алгебры, которые я с тех пор знала всегда отлично.
Но и школа взрослых распалась. Мы с Лиду-шей* пошли на Автократовские курсы, куда Автократов собрал самых отличных учителей. Достаточно сказать, что математику преподавал генерал Киселёв, автор «Алгебры» и «Геометрии», по которым учились не только мы, но и дети наши, и даже внуки. Генералами был и француз месье Лепель-тье, и немец Карл Иванович Реман и географ, и латинист. Все они, преподававшие ранее в кадетском корпусе, оказались первоклассными педагогами.
Мы с Лидушей решили поступать опять в четвертый класс. Прием проходил просто. В классе собрались одни дети. Много оказалось знакомых.
В 1920 г. учительский корпус губернии по-прежнему был неустойчив. В докладе о деятельности Задонского уоно с 1 января по 1 сентября 1920 г. можно проследить основные тенденции этого процесса, характерного и для других уездов. Отмечалось, что в значительной массе учительства
* Старшая сестра А.А. Русановой.
Вошел учитель. Лидушу он сразу записал в журнал. У меня же, очень маленькой, одетой к тому же очень плохо и обутой в старые дядины Колины сапоги, спросил, сколько лет и, услышав, что четырнадцать, возразил: «Ну, это едва ли. Мала, мала. Не подходите. Посмотрим, впрочем. Идите-ка к доске! Разберитесь вот в этом!» И написал на доске квадратное уравнение. Помня уроки милого генерала, я решила быстро, без ошибок. И была записана в число учеников.
Занятия начинались в три часа. В тесных классах не хватало парт. Пальто вешали в классе или совсем не раздевались. Но учителя хотели учить, а мы, истосковавшиеся по нормальной жизни, хотели учиться» [46].
После завершения активных боевых действий в 1919 г., в результате оставления педагогами рабочих мест, многочисленных переводов и перемещений число учителей и школ Воронежской губернии на декабрь этого года выглядело следующим образом [47]:
«заметен сдвиг в сторону Советской власти на почве школьного строительства». Он произошел среди лучших, передовых учителей, которые только начинают понимать значение классовой борьбы. «Но есть ещё немалая часть противников, всё ждущих спасения от большевистского ига то с юга, то с запада. Есть немалая часть школьных работников совершенно пассивных, никогда не имевших и не имеющих никакой политической платформы, и есть,
Уезды Школ I ступени Учащих Запасных учителей Школ II ступени Учащих Запасных учителей
Алексеевский 254 543 - 7 42 -
Бобровский 235 600 15 12 84 -
Богучарский 162 334 6 3 45 -
Валуйский 233 506 - 9 63 -
Воронежский 205 554 - 5 18 -
Задонский 121 297 - 5 29 -
Землянский 182 297 - 3 20 -
Калачеевский 127 243 - 3 21 -
Коротоякский 156 321 - 2 24 -
Нижнедевицкий 180 431 - 3 21 -
Новохоперский 198 532 - 5 29 -
Острогожский 321 870 25 5 78 -
Павловский 181 329 - 4 40 -
2564 5857 46 66 514 -
наконец, правда небольшая группа лиц, определенно ставших на сторону власти народа, и служащих идейными её защитниками и проводниками». Далее говорилось, что совершенная неподготовленность учителей к реформе школы является общепризнанным фактом и от такого педагогического состава трудно ожидать создания новой школы. Ощущается дефицит учительских кадров, недостает 42 педагога. «Но и имеющиеся бегут из уезда под тем или иным благовидным предлогом, и удержать учительство на месте становится делом весьма нелегким, -заметна тяга на юг. Или просто оставляют места без всякого уведомления и поступают на службу» [48]. Местные власти делали всё возможное для устранения текучки кадров. Запрещали переводы учителей по личным заявлениям, за отлучки из школы лишали месячного и полумесячного заработка, объявляли выговоры. Причин такого положения было две. Полная необеспеченность школ учебниками, учебными пособиями, письменными принадлежностями и всё усиливающийся голод среди населения. Учителя пытались создавать рабочие артели, занимались землепашеством и торговлей на рынке, меняли на хлеб последние вещи. «...Голодные, разутые, а подчас и раздетые школьные работники, естественно, опустили руки в бессилии что-либо сделать для улучшения своего положения... Надо первым делом их накормить, обуть, одеть, обогреть и тогда лишь можно составить из них армию борцов с народной темнотой», - писал в своем докладе инструктор губ-оно по итогам проверки работы в Валуйском уезде с 24 января 1920 г. Но в том же докладе он сообщает, что «у учащих всюду замечается желание учиться и учиться, как следует», т.е. учиться работать в советской школе [49].
29 октября 1917 г. было опубликовано известное обращение А.В. Луначарского «О народном просвещении». В главе «Педагоги и общество» говорилось: «Первейшей своей задачей Комиссия считает улучшение положения учителей и, прежде всего, самых обездоленных, и едва ли не самых важных работников культурного дела - народных учителей начальных школ». Упоминалась и конкретная сумма - 100 рублей. До этого уровня планировалось поднять ежемесячный учительский заработок и он, действительно, неоднократно повышался. В марте 1917 г. народный учитель получал 600 руб. в год, а в ноябре-декабре жалование составляло около 1500 руб. в год. Имели место единовременные выплаты. 2 января 1918 г. Совнарком решил ассигновать НКП 12520000 руб. для выдачи единовременного пособия учителям по 100 руб. за ноябрь-декабрь 1917 г. Затем в июне 1918 г. правительство утвердило декрет СНК о
нормах оплаты учительского труда. Теперь продолжительность рабочего дня учителя составляла 4 учебных часа или 24 урока в неделю. Новые ставки вводились с 1 марта и делились на две категории. Первую составляли преподаватели средних учебных заведений, высших начальных училищ, учительских семинарий и институтов. Вторую - учителя низших начальных, ремесленных и низших сельскохозяйственных школ, работники дошкольного воспитания. Уничтожалось деление преподавателей на штатных, сверхштатных, вольнонаемных и др. Вводилось денежное вознаграждение за труд в школе, прибавки по пятилетиям за выслугу лет, а также равные права на пенсию [50]. В течение 1918 г. оклады учителей периодически возрастали. В связи с различной стоимостью жизни они дифференцировались. Так, с июня 1918 г. оклады для учителей Воронежской губернии устанавливались на 10 процентов ниже, чем в Москве. В Воронежской губернии, в свою очередь, учителя уездных городов имели ставки на 10 процентов ниже, чем в Воронеже, а сельской местности - на 20 процентов. Боевые действия, хозяйственная разруха способствовали стремительному росту стоимости жизни. Кредиты поступали с большими задержками или вовсе отсутствовали. Денег для выплаты школьным работникам недоставало, и длительные задержки зарплаты были обычным делом. Местные органы власти принимали возможные меры для облегчения положения учителей. Так, в апреле 1920 г. на запрос Воронежского губисполкома было получено разрешение Наркомпроса выдать жалование учителям северных уездов за время нашествия белогвардейцев - с 10 октября по 10 ноября - при «строгой проверке их лояльности». В этом же месяце губоно обратился в губпродком с просьбой сделать распоряжение о выдаче продовольственного пайка всем работникам просвещения по месту их службы. Во многих волостях и селах учителей наделили землею [51]. Весной 1920 г. в ряде губерний, в т.ч. Воронежской, началась массовая задержка учительского жалованья в связи с отсутствием денег. Например, в Бобровском уезде зарплата выдавалась не наличными деньгами, а «квитанциями и отношением с предложением местным волисполкомам» о выдаче зарплаты. В отчете губоно за 1920 г. отмечалось, что жалованье учителям выдается очень и очень плохо в связи с отсутствием кредитования и денежных знаков. В связи с острейшей проблемой оплаты учительского труда нарком просвещения А.В. Луначарский весной 1920 г. обратился с письмом к В.И. Ленину, в котором предлагал распределять денежные знаки на местах пропорционально между всеми ведомствами. В.И. Ленин 17 апреля
наложил на письме А.В. Луначарского резолюцию: «В Малый Совет: прошу провести это. Даже больше: надо дать предпочтение учителям». В результате ВЦИК обязал губисполкомы при распространении средств больше денежных знаков выделять органам народного образования. С осени 1920 г. Наркомпрос стал высылать на места зарезервированные денежные знаки [52]. Принятые меры позволили в определенной степени поддержать окончательно обнищавшее учительство. Но эта помощь оказалась временной, и уже 29 ноября 1921 г. собрание Союза работников просвещения (рабпрос) г. Воронежа приняло решение объявить с 6 декабря забастовку, если учителям не выдадут денежное содержание и полные пайки. Представители власти заявили, что организаторами забастовки являлись меньшевики, и после разъяснений губоно учительство приняло позицию коммунистов [53]. Если в губернском центре педагоги могли как-то влиять на ситуацию с зарплатой, например, через профсоюз, то уездное учительство молча переносило собственные тяготы и лишения.
Революционные преобразования затронули все сферы жизни. Менялся быт, изменилось правописание, появились новые слова и термины. Чрезвычайно длинные и громоздкие наименования организаций и учреждений стали называть кратко. Возникла мода на сокращения, образовался особый советский сленг. Учителей стали называть школьными работниками или шкрабами. Это неблагозвучное наименование употреблялось во многих губернских и уездных официальных документах того времени, а также в разговорной речи. В.И. Ленин считал это фактом неуважительного отношения к учителю и писал по поводу названия: «...Что за безобразие называть таким отвратительным словом учителя! У него есть почетное название - народный учитель. Оно и должно быть за ним сохранено» [54].
В годы Гражданской войны учительство испытывало не только материальные трудности, но и стало объектом унижения, шельмования, ощутило полную правовую незащищенность и бесправие. Например, 28 июня 1919 г. всё учительство Острогожского уезда было уволено «за контрреволюцию в массе». Очевидец И.А. Серебрянский пишет: «В течение лета всё учительство было лишено жалованья, было подвергнуто домашнему аресту (от всего учительства были отобраны именные подписки о невыезде с места службы)... Правовое положение учительства в уезде ужасное, все, только кто хочет, распоряжаются учительством безнаказанно. Аресты, увольнения, перемещения, оскорбления, принуждение к работе... у нас не редкость». По заявлению И.А. Серебрянского президиум колле-
гии губоно назначил комиссию для обследования деятельности зав. Острогожским уоно Кравченко, который являлся ещё и ответственным секретарем уездного комитета партии. Комиссия работала с 20 по 24 октября 1920 г. Она отметила, что факты, указанные в заявлении, подтвердились, и приняла некоторые меры по восстановлению справедливости [55]. В исследовании Т.В. Филоненко приводятся многочисленные факты «поистине феодального произвола исполкомов в отношении работников просвещения». Так, в 1920 г. из Алексеевского уезда сообщалось: «Учительство почти положительно бесправно, бессловесно и бессильно. Местная пресса травит их своими злобными статьями, статьи же трудового учительства по обыкновению в газете «напечатаны быть не могут». На личность учителя посягает всякий, кому только охота: военком, бюро профсоюзов и в особенности продорганы, у которых вошло в привычку вербовать на выкачку хлеба ежемесячно 10 % учителей, несмотря на крайний их недостаток». Учителя направлялись на внешкольную деятельность, ликвидацию неграмотности и проведение различных переписей, для работы в советских учреждениях. В докладе Воронежского уоно за 1920 г. приводятся факты закрытия школ в связи с привлечением учителей к переписи гороха у крестьян [56].
В письме губоно о задачах в области просвещения в связи с окончанием Гражданской войны и началом восстановительного периода, отправленном в апреле 1921 г. во все уездные отделы, говорилось: «Необходимо обратить серьезное внимание на правовое положение учительства. Недопустимо, например, насильно заставлять шкрабов участвовать на сцене, так же должен быть прекращен отрыв их от школы на трудовую повинность». Но, далее уточнялось: «Правда, бывают моменты, когда вследствие недостатка культурных работников, приходится учителю поручать работу по проведению статистики или работу в посевкоме. Однако это должно выполняться как необходимое государственное задание» [57]. Подобные утверждения позволяли руководителям Советской власти на местах, как и раньше, возлагать на учителя всевозможные обязанности, ибо все свои задания они трактовали как государственные.
На 1 октября 1921 г. в Воронежской губернии насчитывалось 5669 учителей. Согласно отчету губоно за октябрь 1921 - октябрь 1922 гг. у половины из них не было педагогической подготовки и даже «удовлетворительного общего образования». Эти педагоги либо закончили школу 2-й ступени в годы Гражданской войны, либо представляли «просто случайный элемент». Другая половина имела
педагогическую квалификацию и соответствующий стаж, но плохо знала принципы единой трудовой школы или вовсе в них не ориентировалась. В отчете назывались причины такого положения: 1) недостаток педагогических учреждений для подготовки «красного учителя» и переподготовки старого педагогического персонала; 2) почти полное отсутствие методической литературы; 3) «разобщенность и неорганизованность учительской массы»; 4) крайне тяжелое материальное положение учителей, мешающее организации кружков самоподготовки и вынуждающее их «направлять все силы и энергию на добывание куска даже не хлеба, а суррогата его» [58].
В исследовании А.И. Гайворонского, в части, касающейся положения учителей Воронежской губернии в годы Гражданской войны, говорится: «Воронежские большевики и руководимые ими органы народного образования в тяжелые годы войны провели огромную работу по подготовке и воспитанию новых, советских кадров народных учителей. Коммунисты стремились к тому, чтобы эти кадры были проникнуты идеями коммунизма... Больше вики губернии использовали все имеющиеся возможности для улучшения материального положения учителей. Мудрая политика В.И. Ленина, большевистской партии в отношении народных учителей, которой руководствовались воронежские большевики в своей деятельности, к началу восстановительного периода дала замечательные результаты» [59].
С этим нельзя согласиться, хотя нужно отдать должное молодому советскому правительству, лично В.И. Ленину, которые в тяжелейший военный период уделяли огромное внимание делу организации новой школы. Но негативное отношение к учительству на местах не позволило осуществить замыслы руководства партии. К концу Гражданской войны основная часть старых педагогов сохраняла антисоветские настроения. Этому способствовали открытое давление и всевозможные репрессии, которым подвергались учителя в первые годы Советской власти. Школьных работников новой формации практически не было. Их подготовка находилась в стадии формирования, а массовая политическая переподготовка старых учителей началась уже после Гражданской войны.
Литература:
1. См.: Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. 1917-1941 гг. - С. 178.
2. Чехов, А.П. На подводе /Деревенские летописи. Повести и рассказы русских писателей. - М., 1990. - С. 85.
3. Савелов, Л.М. Из воспоминаний. 1892-1903. -Воронеж, 1996. - С. 43.
4. Недошивин, А.М.Прогулки по Серебряному веку: Санкт-Петербург. - М., 2016. - С. 172.
5. Кудерина-Насонова Т.Г., Кудерина Л.Д. Недалекое прошлое. - М., 1994. - С. 28.
6. ГАВО, ф. 20, оп. 58, д. 10, л. 42.
7. Филоненко, Т.В. Реформы и контрреформы: история школьных систем в России XIX - первой трети XX веков. - Воронеж, 2004. - С. 292.
8. См.: Вестник Воронежского уездного земства. -1917. - № 42-43.
9. Воронежский телеграф. - 1917. - № 220.
10. См.: Гайворонский, А.И. Воронежская губернская организация РКП (б) в борьбе за коренную перестройку общеобразовательной школы в губернии (1917-1920 гг.): дис. ... канд. ист. наук /А.И. Гайворонский; Воронеж. гос. универ. - Воронеж, 1967. - С. 225.
11. Известия Воронежского губисполкома. - 1918. -
№ 34.
12. См.: Очерки истории школы. - С. 178.
13. Гайворонский, А.И. Указ. соч. - С. 242.
14. Рябенко, А.Н. Указ. соч. - С. 225.
15. См.: Народное просвещение. Еженедельник. -М., 1919. - № 26-28. - С. 53-54.
16. Цит. по: Чумаков, В., Замостьянов, А. Старейший журнал России. 1803-2003. - М., 2003. - С. 168.
17. Кудерина-Насонова, Т.Г., Кудерина, Л.Д. Указ. соч. - С. 33.
18. Материалы к летописи по народному образованию. Приложение к журналу «Народное образование».
- М., 1985. - № 2.
19. Известия Воронежского губисполкома. - 1918.
- № 188.
20. Там же. - 1918. - № 170.
21. Там же. - 1918. - № 201.
22.ГАВО, ф. 20, оп. 58, д. 149, л. 135-187.
23.Известия Воронежского губисполкома. - 1918. -№ 243.
24. См.: Очерки истории школы. - С. 179.
25. Культурное строительство в Воронежской губернии. - С. 14.
26. Пролетарий. - 1918. - № 5.
27. Культурное строительство в Воронежской губернии. - С. 13.
28.ГАВО, ф. 1, оп. 2, д. 13, л. 39 об.
29. Там же, л. 23 об.
30. Известия Воронежского губисполкома. - 1918. - № 210.
31. ГАВО, ф. 20, оп. 58, д. 149, л. 219.
32. ГАВО, ф. 1, оп. 5, д. 16, л. 112 об.
33. ГАВО, ф. 1, оп. 1, д. 1, л. 18 об., 65.
34. Там же, л. 20 об.
35. Известия Воронежского губисполкома. - 1919. - № 87.
36. См.: Очерки истории школы. - С. 61-65.
37. ГАВО, ф. 1, оп. 1, д. 1, л. 87 об.
38. См.: Гайворонский А.И. Указ. соч. - С. 235.
39. См.: Там же. - С. 236-239.
40. См.: Известия Воронежского губисполкома. -1919. - № 132.
41. Шкуро, А.Г. Записки белого партизана. - М., 2013. - С. 246-247.
42. Там же. - С. 255.
43. ГАВО, ф. 51, оп. 2, д. 1, л. 33.
44. ГАВО, ф. 1, оп. 6, д. 23, л. 5 и об.
45. Филоненко, Т.В. Школа Воронежской губернии: десятилетие после Октября. - Воронеж, 1998. - С. 128.
46. Русановы. Из века в век. Т. II. Судьба и жизнь большой семьи. - Воронеж, 2013. - С. 68-70.
47. Культурное строительство в Воронежской губернии. - С. 21.
48. ГАВО, ф. 1, оп. 6, д. 26, л. 20 об.
49. ГАВО, ф. 1, оп. 6, д. 29, л. 12, 12 об.
50. Народное образование в СССР. Сб. документов. 1917-1973 гг. - М., 1974. - С. 442-443.
51. См.: ГАВО, ф. 1, оп. 6, д. 6, л. 122.
52. См.: Гайворонский, А.И. Указ. соч. - С. 283.
53. См.: Филоненко, Т.В. Указ. соч. - С. 146-147.
54. См.: Культурное строительство в Воронежской губернии. - С. 34.
55. ГАВО, ф. 1, оп. 6, д. 69, л. 3, 6 об.
56. См.: Филоненко, Т.В. Указ. соч. - С. 149-150.
57. Культурное строительство в Воронежской губернии. - С. 81.
58. ГАВО, ф. 1, оп. 10, д. 2, л. 18.
59. См.: Гайворонский, А.И. Указ. соч. - С. 285.
Pylnev Yuri V., candidate of historical Sciences, Professor, honored worker of culture of the Russian Federation, the Director of the Museum of the history of education development in the Voronezh region Voronezh Institute of education development
THE POSITION OF TEACHERS OF THE VORONEZH PROVINCE DURING THE CIVIL WAR (1918-1921)
Abstract. The article discusses the relationships between the teachers of the Voronezh province of the Soviet authorities, their financial, legal and professional position in the civil war period.
Key words: professional organization of educators, the attitude of the Bolsheviks to the teachers, the local Soviet authorities and teachers.
