CC BY
101
ГАКО. Ф. 574. Оп. 2. Д. 610. Л. 3-4; Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. X. С. 84.
35. ГАКО. Ф. 574. Оп. 1. Д. 185. Л. 140.
36. Там же. Д. 274. Л. 9.
37. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. X. С. 84.
38. ГАКО. Ф. 574. Оп. 1. Д. 274. Л. 9.
39. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. X. С. 84.
40. Там же.
41. ГАКО. Ф. 574. Оп. 2. Д. 610. Л. 4.
42. Там же. Оп. 1. Д. 274. Л. 9.
43. Там же. Оп. 2. Д. 610. Л. 4.
УДК 271.2-7(470)
А. В. Еремин
ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
B статье уделяется внимание эволюции политико-правовых основ формирования социальной концепции Русской православной церкви. Дается анализ вероисповедного законодательства и его влияния на положение РПЦ в России и развитие ее социокультурной деятельности.
The article focuses on the formation of the Russian Orthodox Church social concept evolution. There is analysis of religious law and its impact on the Orthodox Church in Russia and the development of its socio cultural activities.
Ключевые слова: Церковь, государство, традиция, социокультурная деятельность, взаимодействие, конфессия.
Keywords: Church, state, tradition, sociocultural activities, cooperation, confession.
B процессе формирования социальной концепции Русской православной церкви в 90-e гг. XX в. определяющее значение имели особенности становления вероисповедной политики российского государства. Правовые основы и политическая ситуация в стране создавали условия для социальной деятельности Церкви, a также влияли на особенности выработки ее социальной концепции.
Реальные изменения в религиозной сфере для РПЦ начались c 1988 г., когда союзная власть создала условия для возрождения социальной деятельности Церкви. Год празднования тысячелетия Руси стал датой, которую условно можно считать точкой отсчета становления новой модели государственно-церковных отношений. В стране наблюдался религиозный ренессанс. Со-
© Еремин А. В., 2012
бытием, которое придало значительный импульс развитию государственно-церковным отношениям, стала встреча в Кремле М. С. Горбачева с патриархом Пименом и членами Священного Синода 29 апреля 1988 г. Приближалось тысячелетие крещения Руси. Было решено отмечать этот юбилей как общественно значимый праздник. Это решение имело огромное значение. До 1988 г. демократические изменения в государственно-церковных отношениях проходили с большим запозданием. Подготовка к празднику в корне поменяла такое положение дел. Поместный Собор и активизация работы Совета по делам религий - это во многом следствия импульса, данного включением власти в подготовку к юбилею.
В ходе встречи был затронут широкий круг проблем, и не только организационных. Встреча состоялась по письменной инициативе Синода. По сведениям внутренних источников патриархии, предоставленным Д. В. Поспеловским [1], М. С. Горбачеву был передан меморандум с подробной информацией о притеснениях Церкви в СССР. В нем высказывалось требование предоставления Церкви прав юридического лица, статуса общественной организации, полного равноправия верующих и неверующих граждан, отмена жестких налогов и препятствий восстановлению и возвращению храмов. Горбачев пообещал отмены всех несправедливых законов и мер в отношении Церкви, а также равноправие для верующих и новое религиозное законодательство. По-видимому, был согласован и устав, принятый Поместным Собором. На это указывают и те обстоятельства, что руководство Церкви в определениях Собора настаивало на существовании у Церкви права юридического лица. Церкви (духовенству и мирянам) предписывается просветительская деятельность, что было запрещено законодательством, а в примечании к Уставу отмечалось, что он составлен с учетом действующего законодательства, что не соответствовало истине до принятия закона «О свободе вероисповеданий» в октябре 1990 г. Как отметил М. С. Горбачев, «призванная выполнять сугубо религиозные функции, Церковь не может устраняться от тех сложных проблем, которые волнуют человечество, так что точек соприкосновения для заинтересованного и, надеюсь, плодотворного диалога у нас очень много. У нас общая история, одно отечество и одно будущее» [2].
Празднования тысячелетия крещения Руси торжественно прошли по всей стране с 5 по 12 июля 1988 г. В эти дни устраивались многочисленные встречи духовенства, представителей власти и общественности, конференции, выставки, концерты и т. д. Освещали праздно-
вания и центральные средства массовой информации.
Все изменения в области государственно-церковных отношений сказывались на стремительном росте числа зарегистрированных религиозных объединений. Так, всего в 1985 г. было зарегистрировано 12 438 объединений. Из них Русская православная церковь насчитывала 6 806. В 1990 г. их уже было 16 990, у РПЦ -10 110. О кардинальных переменах в государственно-церковных отношениях свидетельствует и тот факт, что служители Церкви активно принимают участие в общественной деятельности, становятся народными депутатами. В 1988 г. был принят новый избирательный закон, по которому священнослужители могли выдвигаться общественными организациями кандидатами в народные депутаты (ст. 39) [3]. В преддверии выборов народных депутатов СССР Священный Синод 27 декабря 1988 г. определил «благословить представителей нашей Церкви, в случае их выдвижения и избрания народными депутатами, эту деятельность, выражая при этом нашу уверенность, что она послужит благу верующих и всего нашего общества» [3]. В начале 1989 г. патриарх Пимен, митрополит Алексий (Ридигер) и митрополит Питирим (Нечаев) были избраны народными депутатами СССР. Представители Церкви заняли депутатские места в республиканских, областных и местных советах.
Однако неограниченное участие священнослужителей в выборах могло подорвать авторитет Церкви, так как последняя принимала ответственность за все политические решения. Нестабильная политическая ситуация и нараставшая борьба за власть побудили Архиерейский Собор Русской православной церкви в октябре 1989 г. уделить внимание следующим вопросам: «во-первых, как далеко может идти Церковь по пути принятия ответственности за политические решения без того, чтобы ставить под сомнение свой пастырский авторитет, и, во-вторых, позволительно ли для Церкви отказываться от участия в законотворчестве и от возможности оказывать нравственное воздействие на политический процесс, когда от принятия решения зависит судьба страны» [4]. В результате определение Священного Синода от 27 декабря 1988 г. было признано имеющим силу только в отношении к прошедшим выборам. В будущем вопрос об участии священнослужителей в выборах должен был решаться Священным Синодом - в отношении епископата, правящими архиереями - в отношении подведомственного клира. Священный Синод 20 марта 1990 г. в ответ на имеющиеся факты участия представителей Церкви в выборах без согласия священноначалия заявил, что «Русская Православная Церковь снимает с себя моральную и ре-
лигиозную ответственность за участие этих лиц в выборных органах власти» [5]. От каких-либо санкций Священный Синод отказался. В дальнейшем, с начала 90-х гг., архиерейские соборы установят жесткие санкции к священнослужителям, которые принимали участие в политической деятельности, вплоть до лишения сана. РПЦ четко определит свои аполитичные взгляды.
Одновременно Церковь с Поместного Собора 1988 г. в условиях демократизации начала вырабатывать свою позицию по отношению к государству, определила свое место и миссию в современном обществе. В конце 80-х гг. РПЦ заявила о своем независимом существовании от государства, а в начале 90-х - об аполитичной позиции. Во время краха Советского Союза и повышения роли российской власти Церковь заняла место авторитетного, во многом определяющего социальную стабильность института. Российские власти искали поддержки РПЦ, они были готовы к тесному сотрудничеству, к предоставлению больших свобод для ее социальной деятельности. Церковь выступала за демократические реформы, поддерживая власть, избранную волеизъявлением народа. Все эти процессы влияли на выработку РПЦ своих позиций по отношению к государству. Поместные и архиерейские соборы определили основные принципы государственно-церковного взаимодействия, сферы их сотрудничества. Принятый Поместным Собором 1988 г. Устав Русской православной церкви создавал условия для развития принципа соборности в Церкви и среди верующих. В ситуации острой политической борьбы РПЦ сохранила свою аполитичную позицию, несмотря на постоянные попытки втянуть ее в политическую борьбу.
30 мая 1991 г. Русская православная церковь получила право юридического лица. Однако в начале 90-х гг. Церковь оказалась в непростых для себя условиях - в ситуации жесткого противостояния различных политических сил. Более того, принятое законодательство являлось только началом формирования вероисповедной политики государства. По сути дела, религиозная область оказалась предоставлена самой себе, так как политики сосредоточились на борьбе за власть.
В сложных условиях распада СССР определение достойного правового статуса РПЦ во многом зависело от патриарха и официальных церковных лиц. Алексий II, став патриархом в 1990 г., по-другому начал контактировать с властью, в отличие от своих предшественников. Понимая растущую роль Церкви в обществе, заинтересованность слабеющей союзной власти в поддержке РПЦ, а затем и стремление новой российской власти заручиться ее лояльностью, патриарх попытался использовать ситуацию в
целях повышения авторитета РПЦ. Если раньше тяжело больной патриарх Пимен по первому зову ехал в Совет по делам религий, то теперь М. С. Горбачев, а затем и Б. Н. Ельцин сами едут в патриархию. В конце 80-х гг. разрабатывалось новое религиозное законодательство; представители РПЦ и других конфессий приняли активное участие в процессе доработки закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях», который был принят 1 октября 1990 г. В конце октября того же года был принят закон РСФСР «О свободе вероисповеданий».
Оба закона жестко определили отделение Церкви от государства. Значение российского закона, несмотря на ряд недостатков, в целом обеспечивало свободное существование религиозных организаций. Его принятие было огромным шагом на пути к демократизации общества. Принятое законодательство послужило базой для дальнейшего развития принципа свободы совести и становления новой вероисповедной политики российского государства.
Итак, к началу 90-х гг. определились тенденции, которые получат свое развитие далее. Церковь, выступив в качестве духовного и нравственного гаранта в испытывающем кризис обществе, не только подняла свой авторитет, но и взяла на себя роль консолидирующей силы. В условиях падения авторитета власти РПЦ воспринималась как духовная власть, пользующаяся доверием в обществе, поэтому и союзные, и российские руководители ищут ее поддержки. Она выступает за демократические перемены, против государственной идеологии и тоталитаризма. Тем самым де-факто Церковь поддержала новую российскую власть. Принятое законодательство позволяло Церкви активно включиться в социальную деятельность. Огромное значение в выработке нового законодательства, в изменении статуса, в поднятии авторитета церковной организации сыграл патриарх Алексий II. Дальнейшее время его пребывания на своем посту покажет, насколько изменилось положение Церкви в государстве. В 90-е гг. РПЦ будет переживать свой ренессанс. И во многом это станет возможным благодаря деятельности патриарха во взаимоотношениях с государственной властью, в общественной деятельности, что послужит той базой, на которой будет формироваться социальная концепция РПЦ. Будущие ее постулаты определись уже в начале 90-х годов: принципы отношения к государству и роль Церкви в современном обществе.
Важным событием в процессе формирования вероисповедной политики в первой половине 90-х гг. стал принятый Государственной думой 5 июля 1995 г. федеральный закон «Об основах государственной службы Российской Федера-
ции» [б]. В главе II (ст. 5) подтверждается конституционный принцип отделения государства от Церкви, внепартийность государственной службы [7]. Предписывается запрет «использовать свое служебное положение в интересах политических партий, общественных, в том числе религиозных, объединений для пропаганды отношения к ним» [8]. По закону в государственных органах не могли образовываться структуры религиозных объединений. Этими нормами обеспечивалась ликвидация возможности влияния на государственную политику каких-либо религиозных объединений.
В этот период был принят ряд федеральных и региональных законодательных актов, постановлений правительства и указов президента. Складывалась тенденция к созданию федерального координирующего органа для проведения грамотной вероисповедной политики. В середине 90-х гг. государственные функции по взаимодействию с религиозными объединениями выполняли государственные органы и подразделения, осуществляющие связи с религиозными объединениями, решения которых носили информационный и рекомендательный характер: Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации, Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации, самостоятельные подразделения (должности) для осуществления связей с религиозными объединениями в ряде федеральных министерств и ведомств. Появление этих органов соответствовало требованиям времени, так как религиозная сфера в условиях развития принципа свободы совести становилась важной областью общественной жизни, от которой во многом зависела социальная стабильность. Их создание стало необходимым этапом строительства российской государственности. Принцип свободы совести утверждается в Конституции Российской Федерации. Церковь выступала за новый вероисповедный закон, и он был принят в 1997 г. В нем были закреплены права верующей части населения, а также необходимые для нормальной социальной деятельности Церкви правовые нормы. Новый закон закрепил принцип свободы совести, провозгласил Российскую Федерацию светским государством: «никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Закон вызвал острую дискуссию среди религиоведов, юристов, общественности. Традиционными религиями были объявлены православие, ислам, буддизм и иудаизм. Для других религиозных организаций вводилась усложненная процедура регистрации:
15-й срок при получении постоянного статуса юридического лица, запрет иностранным организациям заниматься культовой и иной религиозной деятельностью (ст. 9 и 27) [9] и т. д. Закон имел огромное значение, так как упорядочивал деятельность религиозных организаций в России, препятствуя появлению опасных для общества «тоталитарных сект». Был сделан первый шаг к становлению концепции, в которой приоритет в государственно-церковных отношениях отдавался традиционным религиям. В законе особая роль традиционных религий в культурно-историческом процессе была выражена в преамбуле, что вызвало большой диссонанс. Закон вызвал протест некоторых правозащитных организаций, апеллировавших к нормам международного права, в то время как проблема защиты общества от деструктивных религиозных организаций уже давно решалась во многих европейских странах.
Так, например, во Франции после событий 1994-1995 гг., когда в 1994 г. число самоубийств членов Ордена Храма Солнца составило 69 человек (в том числе три ребенка), а 17 декабря 1995 г. 16 человек этой организации были найденными мертвыми во французских Альпах (их тела были уложены в форме звезды), государство всерьез приступило к изменению религиозного законодательства. В 1995 г. была сформирована парламентская комиссия по расследованию деятельности новых религиозных движений, в ноябре 1996 г. правительством Франции был создан межведомственный Наблюдательный совет по борьбе с «опасными» новыми религиозными группами. 16 декабря 1999 г. французский Сенат одобрит проект закона о внесении поправок в Закон от 10 января 1936 г., который обеспечивал возможность роспуска воинствующих антиправительственных организаций. Закон даст возможность роспуска и запрета религиозных групп [10]. Подобные тенденции имели место и в других странах: Германии, Австрии, Греции, Испании и др.
По мнению Н. А. Трофимчука, распространение сект в России было делом национальной безопасности и сохранения своей культуры: «в качестве примера успешного внедрения Россией защитного "социокультурного фильтра" можно привести принятие в 1997 г., несмотря на противодействие Запада, закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях". Предыдущий закон РФ 1990 г. полностью отстранил государство от контроля за характером религиозных процессов в стране. Как справедливо отметил А. Е. Себенцов в своем комментарии к новому закону, "полная открытость России для обмена духовными ценностями оказалась за пределами разумного, открыла путь
для духовной агрессии". Переосмысление роли религии в социально-политических процессах привело общество не только к осознанию, но и конкретным шагам в этой области, направленным на защиту российских национальных интересов, как они понимаются подавляющим большинством граждан нашего общества» [11]. Шумный протест западных правозащитных организаций подействовал на президента, который внес свои поправки к закону, касающиеся преамбулы, в которой усматривалось неравенство религий, несмотря на то, что преамбула не носила законодательного характера, а в законе говорилось, что «все религиозные объединения равны перед законом». Патриарх Алексий II встретился с президентом, после этого поправки были отменены.
К середине 90-х гг. так называемая американская модель (сепарационная) государственно-церковных отношений показала свою несостоятельность, ибо не учитывала российскую действительность. Во второй половине 90-х гг. сформировалась так называемая германская (кооперационная) модель [12]. Суть этой модели состоит в регулировании государством религиозной сферы без нарушения принципа свободы совести. Признается особая роль традиционных конфессий, с которыми государство заключает обоюдные соглашения о сотрудничестве в культурной и духовно-нравственной сферах. К концу 90-х гг. росло количество законодательных актов, относящихся к религиозной сфере (более 80 к 2000 г.). Более того, собственные законы и иные правовые акты по религиозным вопросам приняты в 33 субъектах РФ. Среди этих актов большинство повторяло содержание федерального закона, однако во многих регионах они ограничивают деятельность иностранных миссионеров, сект, что часто противоречит федеральному законодательству.
Согласно законодательству в религиозной сфере государство действует в двух направлениях: исполнение обязанностей (контроль за исполнением требований, предписанный законодательством) и осуществление прав граждан.
В конце 90-х гг. субъектами государства, взаимодействующими с религиозными объединениями, являлись:
1. Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание Российской Федерации, Правительство Российской Федерации - высшие органы государственной власти, формирующие государственную вероисповедную политику и обеспечивающие совершенствование ее нормативно-правовой базы.
2. Органы надзора и контроля, органы прокуратуры Российской Федерации, надзор которых распространяется как на религиозные объе-
динения, так и на государственные органы и иные лица. Министерство юстиции Российской Федерации и органы юстиции субъектов Российской Федерации, осуществляющие государственную регистрацию религиозных организаций, судебная власть, осуществляющая правосудие по делам, связанным с нарушениями законодательства о свободе совести и свободе вероисповеданий как органами государственной власти, так и религиозными объединениями.
3. Государственные органы и подразделения, осуществляющие связи с религиозными объединениями, решения которых носят информационный и рекомендательный характер,
По мнению некоторых исследователей [13], государственные органы и подразделения, осуществляющие связи с религиозными объединениями, действовали автономно друг от друга и не были наделены исполнительно-распорядительными полномочиями. «Горизонтальное» взаимодействие между региональными органами по связям с религиозными объединениями осуществляется еще на довольно низком уровне. Недостаток специалистов, единого информационного поля и базы данных приводит к нарушению координации действий государственных структур центра и регионов, что затрудняет проведение единой вероисповедной политики.
В конце 90-х гг. одним из решений этой проблемы было укрепление властной вертикали через создание единого органа, обеспечивающего координацию и управление отношениями государства с религиозными объединениями. По мнению специалистов, территориальные структуры были бы менее зависимы от региональных, местных властей, чем ныне действующие органы, и смогли бы координировать их деятельность с федеральной вероисповедной политикой [14].
Однако к концу 90-х гг. взаимоотношения РПЦ и государства обрели вид тесного и плодотворного сотрудничества. Кооперационная модель развивалась быстрыми темпами. Между РПЦ и государственными подразделениями как на федеральном, так и на региональном уровнях было подписано множество соглашений о сотрудничестве в различных сферах общественной и культурной жизни, в системе управления РПЦ появлялись новые отделы по различным общественным сферам, что свидетельствовало о росте масштабов социальной деятельности. Церковь активно работала над формулировкой своей социальной концепции. Все это позволит в начале XXI в. сказать патриарху Алексию II о том, что «государственно-церковные отношения близки к идеальным». Поэтому создание единого органа воспринималось Церковью как вероятность нарушения развивающихся тенденций, когда решение всех вопросов
будет зависеть от конкретных чиновников. Ситуация, когда все соглашения заключаются напрямую между Церковью и государственными структурами (министерства, управления и т. д.), более устраивала РПЦ, так как де-факто признавался не прописанный в законодательстве приоритет православной церкви, которая по праву являлась конфессией № 1.
Однако с ростом значения традиционных религий становилось очевидным, что требуются новые законы, детально прописывающие нормы отношений государства и традиционных конфессий. В конце 90-х гг. назрела необходимость формулировки новой концепции государственно-церковных взаимоотношений. Становилось очевидным, что в отношениях государства с ведущими конфессиями на территории РФ требуются совершенно иные подходы. Та религиозная организация, члены которой составляют наибольшее количество прихожан, по праву могла претендовать на юридически оформленный статус традиционной религии с вытекающими отсюда преимуществами в сфере взаимоотношений с государством.
Тенденция к выработке концепции воплотилась в появлении в 2001 г. новых концепций государственно-церковных взаимоотношений: например, проекта, разработанного кафедрой религиоведения Российской академии государственной службы (РАГС), или концепции государственной политики в сфере отношений с религиозными объединениями РФ [15], представленной Институтом государственно-конфессиональных отношений и права в сотрудничестве с Главным управлением Министерства юстиции РФ по Москве. В обоих проектах закреплялись те базовые подходы к проблеме свободы совести, которые провозглашены Конституцией РФ, Законом 1997 г. и отражали точку зрения международного права. Это принципы отделения религиозных организаций от государства и принцип светского характера государства. В проектах впервые подробно говорилось о необходимости сохранения культурного наследия и традиций. В связи с этим отмечалось, что огромную негативную роль сыграло религиозное влияние из-за рубежа. Россия рассматривалась иностранными проповедниками «как миссионерская целина, и, пользуясь ослабленностью за годы тоталитарного режима традиционных конфессий, в нашу страну устремились многочисленные миссионеры и проповедники десятков зарубежных церквей, миссий и других религиозных организаций» [16]. В проектах высказывалась необходимость противодействия деструктивным религиозным организациям. Главное, что вызвало большой диссонанс в обществе, - предложение ввести в число правовых терминов по-
нятие «традиционные религиозные организации РФ». Наиболее четко о традиционных религиозных организациях говорилось в концепции Института государственно-конфессиональных отношений, где давались критерии их определения. Более того, предполагалось, что государство с традиционными религиозными объединениями будет иметь «приоритетное сотрудничество». В концепции РАГСа содержалось также предложение о том, чтобы образовать государственный федеральный орган по делам религиозных объединений.
Таким образом, указанные проекты как бы подводили итог развитию государственно-церковных отношений в 90-х гг. В них оформлялась так называемая кооперационная модель. Признавался приоритет традиционных религий, необходимость противодействия влиянию «тоталитарных сект» и чрезмерному давлению западного религиозного миссионерства. Разработанные проекты соответствовали интересами пожеланиям РПЦ. Так, Историко-правовая комиссия Русской православной церкви поддерживала проект Концепции государственной политики в сфере отношений с религиозными объединениями Института государственно-конфессиональных отношений.
Председатель Историко-правовой комиссии РПЦ митрополит Воронежский и Липецкий Ме-фодий отмечал: «В представленном проекте Концепции государственной политики в сфере отношений с религиозными объединениями в РФ содержатся положения, способствующие позитивному развитию государственно-конфессиональных отношений в России и отвечающие интересам Русской Православной Церкви» [17].
Помимо этих проектов в 2002 г. появляются и проекты закона о традиционных религиях. Так, например, проект федерального закона «О традиционных религиозных организациях в Российской Федерации», разработанный депутатом Государственной думы РФ А. В. Чуевым [18]. В последнем проекте Концепции вероисповедной политики России И. Куницына [19] четко прописываются основные положении государственно-церковных отношений, определение и приоритеты традиционных религий.
Несмотря на то что проекты не стали законами, они ясно показывают развитие тенденции, которое берет свое начало с середины 90-х гг. Разработка новой концепции государственно-церковных отношений и принятие ее в качестве официального закона, на наш взгляд, процесс необратимый. Это завершающий этап формирования вероисповедной политики в России.
Разработка новой концепции вероисповедной политики, где четко определялись права традиционных конфессий, совпала с подготовкой при-
нятия «Основ социальной концепции РПЦ». Церковь обобщила многие позиции, выработанные на протяжении 90-x гг. Еще раз четко определив свое место по отношению к государству, РПЦ видела идеалом взаимоотношения двух институтов «византийскую симфонию», в которой и государство, и Церковь отделены друг от друга, но сотрудничают на благо народа как равноправные партнеры. Высокий статус РПЦ в системе политико-общественных связей российского общества позволил ей четко сформулировать свои действия в случае антихристианской деятельности государства. Церковь впервые выступила как самостоятельный социальный институт, опирающийся на общество и имеющий возможность призвать народ к неповиновению властям. РПЦ поддерживала власть на протяжении 90-x гг., призывала молиться за нее, так как «нет власти не от Бога», но она часто и критиковала многие ее мероприятия. Такая позиция Церкви формировалась в течение более чем десятилетнего периода.
Таким образом, становление вероисповедной политики служило той необходимой средой, которая влияла на особенности формирования социальной концепции РПЦ. Развитие кооперационной системы создает условия для активизации социальной деятельности Церкви, которая в то же время способствовала изменению существующего законодательства. Становление вероисповедной политики и процесс формирования социальной концепции РПЦ были взаимовлияющими процессами.
Примечания
1. Поспеловский Д. B. Русская православная церковь в XX в. М., 1995. C. 399.
2. Цит. по: Аещинский A. H. Время новых подходов: о современных государственно-церковных отношениях. М., 1990. С. 22.
3. Закон СССР o выборах народных депутатов СССР от 1 декабря 1988 года (Ведомости Верховного Совета СССР, 1988 г., № 249. Ст. 729) // Свод Законов СССР. Т. 1. 1988. II полугодие.
4. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М.: Изд-во Московской Патриархии, 2000. С. 74.
5. Там же.
6. Там же.
7. См.: Российская газета. 1995. 3 авг. C. 4-5.
8. Там же. C. 4.
9. Там же.
10. См.: Федеральный закон «О свободе совести и o религиозных объединениях» // Религия и право. 2003. № 1(29). C. 4.
11. Там же. С. 5, 10.
12. История религий в России / под общ. ред. H. A. Трофимчука. M., 2001. C. 529-532.
13. Трофимчук Н. А., Свищев M. П. Экспансия. М., 2000. URL: •л'%'%'.11Гойт_ехрап.ги
14. Вранке Ю. Церковно-государственная система в Германии после объединения // Мировой опыт
государственно-церковных отношений: учеб. пособие / под общ. ред. H. A. Трофимчука. М.: РАГС, 1998. С. 73-85; Мирошникова E. M. Государственно-церковные отношения в ФРГ (философско-правовые аспекты): дис. ... д-ра филос. наук. М., 1998.
15. См., напр.: Пухов В. И. Взаимодействие Пограничной службы России c религиозными объединениями в интересах охраны Государственной границы: дис. ... канд. филос. наук. М., 2001; Джораева C. B. Государственно-церковные отношения в России: (опыт философско-исторического анализа): дис. ... канд. фи-лос. наук. М., 1997; и др.
16. Лампси А. Будет ли «министерство веры»? Интервью c председателем Комиссии по вопросам религиозных объединений при правительстве РФ A. Себенцовым // НГ религии. 2001. 26 сент.
17. Концептуальные основы государственно-церковных отношений в Российской Федерации (проект) (разработан кафедрой религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации). URL: www.state-religion.ru
18. Концепция государственной политики в сфере отношений c религиозными объединениями РФ. от 27.07.2001). Проект разработан Институтом государственно-конфессиональных отношений и права и Главным управлением Министерства юстиции РФ по г. Москве в лице заместителя начальника Главного управления Жбанкова B. H. URL: www.state-religion.ru
19. См.: Проект РАГС.
20. См.: Историко-правовая комиссия Русской Православной Церкви поддерживает проект Концепции государственной политики в сфере отношений c религиозными объединениями. URL: www.state-religion.ru
21. См.: Текст разработанного депутатом Государственной Думы РФ А. В. Чуевым проекта федерального закона «O традиционных религиозных организациях в Российской Федерации». URL: www.state-religion.ru
22. См.: Проект Концепции вероисповедной политики России / авт. - канд. юрид. наук И. Куни-цын, вариант от февраля 2004 г. URL: www.state-religion.ru
УДК 94(470.342)"02/15"
А. В. Егоров
ТЮРКСКИЙ КОМПОНЕНТ СРЕДНЕВЕКОВОГО НАСЕЛЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ СОВРЕМЕННОЙ КИРОВСКОЙ ОБЛАСТИ в III-XVI вв.
В статье освещаются основные проблемы появления и дальнейшего расселения тюркских групп населения и их взаимоотношение с местными народами на территории современной Кировской области в период Средневековья (III-XVI вв.). На основании ряда источников описано проникновение первых тюрок на территорию региона в эпоху раннего Средневековья, Волжской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства.
In article the basic problems of occurrence and the further moving of Turkic groups of the population and their mutual relation with local peoples in territory of modern Kirov area rise during Middle Ages. On the basis of lines of sources penetration of the first turks on areas in epoch of early Middle Ages, Volga Bulgaria, Golden Horde and Kazan khanstvo is described.
Ключевые слова: Великое переселение народов, гунны, тюрки, восточное серебро, Волжская Бул-гария, Золотая Орда, татары, Казанское ханство.
Keywords: Great resettlement of peoples, goons, Turks, east silver, Volga Bulgaria, Golden Horde, tatars, Kazan khanstvo.
Тюркские народы с древнейших времен оказывали воздействие на автохтонное население Вятско-Камского региона. Сегодня татары составляют 2,2% населения современной Кировской области, оказывают значительное влияние на финно-угорские этносы этой территории [1]. Появление тюркской этнической группы традиционно связывается с булгарами и образованием государства Волжская Булгария. Однако есть данные и о более раннем появлении тюрков на территории области. Как верно отмечает Е. П. Казаков, «в природно-географическом отношении Урало-Поволжье и Прикамье чрезвычайно благодатны для проживания коллективов людей с различным хозяйственным укладом. ... В крае сказывались все эпохальные политические события Евразии...» [2] Одним из таких эпохальных событий стало Великое переселение народов, положившее начало движению тюркоязычных кочевников на запад.
А. X. Халиков считал, что «тюркизация края, проходившая в виде неоднократных внедрений в край тюркоязычных, тюрко-угорских племен, начинается в первой половине I тыс. н. э. Первые волны древнейших тюркоязычных племен... докатываются до берегов Волги и Камы в III—
© Егоров А. В., 2012
