CC BY
31
Р.В. Упорников
ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО
ЭКСТРЕМИЗМА
Экстремизм - это достаточно широкая философская категория, имеющая всеобщий характер, проявляющий себя в различных социальных, политических, юридических и духовно-нравственных процессах. Именно поэтому конкретное содержательное наполнение, практическое осмысление, а также формулирование форм и методов противодействия и профилактики экстремисткой деятельности возможно, главным образом, применительно к культурным контекстам и жизненным ситуациям, в которых он овеществляется в различных модификациях и проявлениях. Конечно, это не означает, что всякие философско-теоретические выкладки без привязки к конкретным процессам и явлениям не имеют смысла, лишены практической ценности. Напротив, постижение любого феномена в его комплексности и системной связанности с другими явлениями и процессами позволяют наиболее полно и объективно познать его сущность, базовые признаки и характеристики, без которых любое «практическое взаимодействие» с его проявлениями будет сродни с «блужданием в тумане».
В этом плане отсутствие комплексных, теоретико-методологических работ, посвященных исследованию экстремизма как социального феномена, имеющего специфические формы, способы своего проявления, закономерности развития, модификации и трансформации в различные конкретные явления в той или иной сфере жизнедеятельности общества, а также факторов, активизирующих развитие экстремистского сознания и поведения, не способствуют выработке системных мер (противодействующего и профилактического характеров) в контексте современной правовой политики, прежде всего, Российского государства. Более того, последние обусловливают и отсутствие внятных и четких трактовок таких, сегодня достаточно популярных и востребованных общественным и научным сознанием, понятий, как «политический экстремизм», «информационный экстремизм», «религиозный экстремизм» и т.д.
Некоторые авторы вообще приписывают данному феномену, по аналогии с социальными конфликтами, позитивные коннотации. Так, к примеру, довольно часты попытки трактовать экстремизм как необходимое, позитивное явление в жизни общества, способное давать толчок к более качественной, совершенной организации общества, к выработке более действенных механизмов гармонизации общественных отношений. Другие исследователи рассматривают экстремизм как радикальную, но не лишенную своей социально-позитивной значимости форму объективизации скрытых, закамуфлированных интересов различных меньшинств, локальных групп и т. п.
Нечеткость категориального аппарата в практическом срезе может привести к тому, что различные проявления экстремизма могут интерпретироваться по-разному, в зависимости от контекста и политических целей. Подобная политическая ангажированность позволяет неугодные социальные силы и движения маркировать как экстремистские, подрывающие государственный и международный порядок; а другие - как естественную, вынужденную борьбу «запертой на периферии» общества социальной общности за свои права, интересы и проч.
Другую сторону проблемы характеризует следующее: сложность и всеобщность этой категории приводит исследователей к выводу, что понятие экстремизма - «слишком всеобщее и малоуловимое для любой конкретной методики. Поэтому случаи его законодательного оформления напоминают попытки инструментарием права регулировать философские категории». Значит, объектом «нравственного и правового регулирования может быть не экстремизм как таковой, а его проявления» [1, с. 5]. В данном ракурсе экстремизм рассматривается только в деятельностном контексте. Под этим углом зрения совершенно очевидна невозможность его законодательного регулирования вне практической сферы его действия, проявления. Однако экстремизм, как и любое социальное явление, имеет свои причины, формы и виды, стадии своего проявления, овеществления или, если угодно, материализации. Кроме того, экстремизм выступает в социальной реальности также в виде качественной характеристики действий, явлений и процессов в тех или иных неординарных (нетиповых), экстремальных условиях. Именно в этом аспекте возможно и необходимо юридическое кодирование форм и причин, влияющих на его активизацию и развитие.
Общеизвестно, что правовое регулирование общественных отношений связано с деятельностью по отбору, закреплению в предписаниях и передаче в практику юридических средств организации поведения
и деятельности индивидов и коллективов, по внедрению в правовую систему специально-юридических механизмов обеспечения должного поведения, блокирования деструктивных форм его проявления и стимулирования конструктивной активности граждан и их организаций [2, с. 56-57]. Оно характеризует государственно-правовое воздействие права, посредством формирования определенного юридического инструментария (правового режима) на деятельность его адресатов. Разумеется, в этом плане формирование правовых режимов взаимодействия граждан, институтов гражданского общества и государства в различных сферах путем блокирования форм и причин, стимулирующих развитие экстремистской деятельности, представляется наиболее эффективным способом противодействия развитию последних.
Например, если мы определяем экстремизм как приверженность к крайним взглядам, формам и действиям, направленным на удовлетворение, достижение каких-либо интересов [3, с. 48] (политических, юридических, религиозных, этнонациональных и т.п.), то, по крайней мере, в политико-правовой сфере основной формой его проявления выступает злоупотребление правом. Дело в том, что какого бы мнения ни придерживались те или иные авторы, какие бы концептуальные версии ни существовали по поводу содержания дефиниции «экстремизм», в теоретико-методологическом отношении важно, что все они так или иначе выстраиваются вокруг одного смыслового стержня - интереса. Практически во всех словарях экстремизм рассматривается как приверженность к крайним мерам во взглядах, влияющих на поведение субъектов при реализации каких-либо интересов. Именно радикальная (нарушающая типичные формы поведения, способы и методы достижения) реализация интереса (политического, религиозного, социального и т.п.), разрушающая сложившийся баланс интересов, является тем фактором, который проявляет ту или иную деятельность, поведение как экстремистские.
В правовой жизни общества возникают такие ситуации, при которых употребление (использование) права может осуществляться «во зло», в ограничение прав и свобод других субъектов, разрушающее существующий баланс интересов между личностью, организациями, обществом и государством в целом. Данный феномен отражает, как правило, ситуации, когда правомочие действовать соответствующим образом у субъекта имеется, но он это право использует безгранично, включает в него такие содержательные моменты, которые нарушают меру возможного поведения другого, разрушает баланс интересов участников общественных отношений [4, с. 499-501]. Другими словами, злоупотребление правом есть «такое осуществление права, которое противно социальным целям, ввиду которых право было закреплено за ее носителем» (выделено нами. - Р.У.) [5, с. 126]. Так, например, ст. 29. Конституции РФ устанавливает свободу средств массовой информации, однако СМИ в своей деятельности могут злоупотребить своим правом и распространять информацию, разжигающую национальную ненависть, пропаганду силовых методов разрушения основ конституционного строя, единства и целостности государства и т.п. В другом нормативно-правовом акте - «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» - говорится о недопустимости использования информации, информационных технологий, нарушающих законные интересы, разрушающие баланс жизненно важных интересов в системе «личность - общество - государство» [6]. Проблема заключается в том, что конкретных правовых технологий, связанных с противодействием и профилактикой информационного экстремизма, до сих пор не выработано.
Более того, процессы глобализации, формирования наднациональных институтов, а вместе с тем и процессы антиглобализма (например, выраженные в религиозном фундаментализме), обслуживающие интересы отдельных корпоративных групп и стран, разрушают социальный, государственный и экономический порядки, действующие в пределах конкретного национального пространства [7, с. 65]. Однако формирования механизмов и правовых средств регулирования и противодействия этим разрушающим тенденциям сегодня нет. Довольно четко и ярко эти тенденции описывает известный теоретик права Л.С. Явич: «Эти ретрогативные и агрессивные силы во имя упрочнения и сохранения своего господства провоцируют межгосударственные войны, межнациональные и межрелигиозные вооруженные столкновения, осуществляют геноцид и этнические чистки, грубо нарушают международное право и не признают или фактически попирают права человека, что чревато гуманитарной катастрофой, поддерживают международный терроризм, любой политический и национально-религиозный экстремизм» [8, с. 11].
В заключение можно предложить ряд теоретико-методологических характеристик феномена «экстремизм», конечно, нуждающихся в дальнейшей проработке и концептуальном оформлении, что, безусловно, будет иметь теоретико-практическое значение для целей формулирования приоритетов правовой политики Российского государства, формирования юридических технологий противодействия и профилактики данного феномена.
Во-первых, экстремизм характеризуется радикальностью (экстраординарностью) действий в достижении каких-либо интересов. В юридическом отношении он всегда противоправен [9, с. 281], поскольку представляет собой практику злоупотребления правом, нарушения законных интересов и прав иных субъектов права, а всякие формы (открытого, скрытого, латентного характеров) его проявления не соответствуют юридическим критериям (ни букве закона, ни духу права).
Во-вторых, экстремизм всегда антисоциален, поскольку нарушает исторически сложившиеся (типичные), позитивные формы и модели общественного взаимодействия. Подрывает существующий баланс интересов, создавая между ними конфликтогенное пространство взаимодействия.
В-третьих, экстремизм также аморален, так как всегда идет вразрез с духовно-нравственными нормами, направлен на их нивелировку и разрушение, поскольку «видит» в них барьеры для воплощения своих интересов. Кризис духовно-нравственного пространства, фрагментарность его функционирования открывают простор для интенсивного развития экстремистской деятельности.
В-четвертых, экстремизм, как правило, «вызревает» и институционализируется на социальной периферии, в пограничных условиях и маргинальных пространствах. В этих «областях человеческой деятельности, где силы творческой экстремальности и экстремизма входят в соприкосновение, где пересекаются их действия и интересы, наравне с новым творческим потенциалом зарождаются очаги скрытых экстремистских форм» [1, с. 14].
В-пятых, развитие экстремистского сознания и экстремистской деятельности, обусловливается, прежде всего, процессами аномии, связанными с переходной (кризисно-катастрофической) фазой общественнополитических и правовых систем.
В-шестых, субъект экстремистской деятельности обладает чаще всего деформированным сознанием, что обусловливает его отчуждение от социально-культурных норм и ценностей. Поэтому экстремистская практика социального поведения таких субъектов присуща авантюрному, максималистскому (например, идеологическому) менталитету, искаженному правосознанию (например, вследствие сбоя процесса правовой социализации), «с определенным потенциалом бессознательной агрессивности, испытывающих психологическую и экзистенциональную потребность в острых переживаниях и пограничных ситуациях конфликтов и борьбы» [9, с. 280].
Литература
1. Феномен экстремизма / Под ред. А. А. Козлова. СПб., 2000.
2. Гойман В.И. Действие права (методологический анализ). М., 1992.
3. Воронцов С.А. О некоторых факторах, детерминирующих политический экстремизм // Проблемы воспитания толерантности и профилактики экстремизма в молодежной среде: Матер. Всероссийской науч.-практ. конф. Ростов-на-Дону, 16 ноября 2005 г. Ростов н/Д, 2005.
4. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 2003.
5. Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. М., 1958.
6. ФЗ от 27 июля 2006 года № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» // Федеральный закон: Вып. 38 (364). М.: Инфра-М, 2006.
7. Марченко М.Н. Глобализация и ее воздействие на современное национальное государство (методологический аспект) // Теоретико-методологические проблемы права. М., 2007.
8. Явич Л.С. О философии права на XXI век // Правоведение. 2000. № 4.
9. Бачинин В.А. Политология. Энциклопедический словарь. СПб., 2005.
