CC BY
102
ПОЛИТИКА «ВОСТОЧНОГО ПАРТНЕРСТВА» ЕС И ГЕОПОЛИТИКА ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА*
Мурат ЛАУМУЛИН
доктор политических наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан (Алматы, Казахстан)
АННОТАЦИЯ
Программа «Восточное партнерство» стала еще одной попыткой переформатирования постсоветского пространства в антироссийском и антиевразийском контексте и была своего рода реакцией на усиление интеграционных усилий Москвы. Эта программа была далеко не первой в
* Статья написана в конце февраля 2014 года.
своем роде: ей предшествовали другие геополитические и геоэкономические проекты Запада. У всех у них была одна конечная цель — предотвратить доминирование России и объединение различных регионов бывшего СССР в какой бы то ни было форме, пусть даже экономически адекватной.
КЛЮЧЕВЫЕ Восточное партнерство, Евросоюз, СЛОВА: Евразийская интеграция, СНГ, Таможенный союз,
геополитика.
Введение
Весь 2013 год прошел под знаком ожидания третьего по счету саммита Европейского союза (ЕС) по программе «Восточное партнерство» (ВП). «Призрак» этого события начал бродить по Восточной Европе с января 2013 года, когда было объявлено: грядут исторические решения, которые затронут все шесть участвующих в программе постсоветских республик — три европейские (Украина, Беларусь и Молдова) и три закавказские (Грузия, Армения и Азербайджан). И, несмотря на фактический провал Вильнюсского саммита, вызванный бурными событиями в Украине, которые начались за неделю до его открытия, программа ВП не потеряла своей актуальности.
Как известно, Программа появилась на свет в 2008 году и была представлена МИД Польши при участии Швеции. В то время Польшей руководили братья Качиньские, проводившие ярко выраженную антироссийскую политику и заявлявшие, что их страна станет связующим звеном между Европой и странами бывшего СССР. Главной целью программы ВП было заявлено «создание необходимых условий для ускорения политической и экономической интеграции между ЕС и заинтересованными странами-партнерами». Россия, усмотрев в этой инициативе конфронтационный подтекст, заявила, что Польша стремится распространить геополитическое влияние ЕС на зону ответственности СНГ (т.е. России); дальнейшие события стали напоминать перетягивание каната.
Фактически программа ВП стала еще одной попыткой переформатирования постсоветского пространства в антироссийском и антиевразийском контексте и была своего рода реакцией на начавшуюся в середине 2000-х годов активизацию интеграционных усилий Москвы, выразившуюся в настойчивой и целеустремленной политике В. Путина.
Этой программе предшествовали другие западные геополитические и геоэкономические проекты: ТРАСЕКА, ГУ(У)АМ, «Новый шелковый путь», «Большая Центральная Азия», «Черноморско-Каспийский регион», нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан, газопровод «Набукко» и т.д. У всех у них была одна конечная цель — предотвратить доминирование России и объединение различных регионов бывшего СССР в какой бы то ни было форме, пусть даже экономически адекватной.
Программа ВП выглядела наиболее привлекательно: ЕС позиционировал себя в качестве наиболее успешного интеграционного центра в истории международных отношений и, в отличие от США и НАТО, не демонстрировал собственных геополитических амбиций. Участникам ВП была предложена экономическая формула интеграции с Европой, о принадлежности к которой в той или иной форме заявляли многие страны. Присоединение к Программе сулило им перспективу подписания соглашений об ассоциации с ЕС, предусматривающих создание глубокой и всеобъемлющей зоны свободной торговли (ГВЗСТ). В отличие от обычных договоров о свободной торговле модель ГВЗСТ требует от стран-участниц принятия значительной части так называемых «acquis communautaires» — законов, правил и норм ЕС. Таким образом происходит их интеграция в экономическое и правовое пространство единой Европы, что влечет за собой ослабление торговых связей с другими партнерами, в том числе с Россией1.
1 См.: Троицкий М., Чарап С. Дилемма интеграции на постсоветском пространстве. Как не зайти в тупик после Вильнюса // Россия в глобальной политике, 2013, Т. 11, № 5.
С лета 2013 года связанная с предстоящим саммитом политическая борьба заметно усилилась. Так, Украина была фактически поставлена перед неприятным выбором: или подписывать соглашение об ассоциации с ЕС, или вступать в Таможенный союз (ТС). При этом в первом случае речь шла о создании зоны свободной торговли с ЕС, что автоматически выталкивало Республику из зоны свободной торговли с ТС и Единым экономическим пространством (ЕЭП). Несколько месяцев у Киева ушло на разыгрывание обеих карт — евразийской и европейской, но ближе к началу саммита стало ясно, что Москва настроена серьезно (о позициях Астаны и Минска следует упомянуть особо).
Менее чем за неделю до открытия Вильнюсского саммита Украина отказалась подписывать ранее парафированное соглашение об ассоциации и создании ГВЗСТ; такой неожиданный вираж вызвал у европейских политиков настоящую оторопь. Разъяснения официального Киева были весьма сбивчивы: он ссылался то на неприемлемые условия, выдвинутые МВФ и ЕС, то на давление России.
Как отмечают наблюдатели, по накалу страстей Вильнюсская встреча напоминала Бухарестский саммит НАТО в апреле 2008 года. Тогда Украине и Грузии едва не предоставили планы действий по членству в альянсе, и, чтобы не допустить этого, президенту РФ В. Путину пришлось отправиться в румынскую столицу и лично убеждать западных лидеров не предпринимать никаких резких шагов. В итоге Москве удалось выиграть время. Характерно, что часть украинских политологов в то время открыто критиковала откровенно прозападный курс тогдашнего режима2.
Спустя четыре месяца произошла русско-грузинская война, которая надолго (если не навсегда) похоронила надежды Тбилиси войти в НАТО. Спустя еще два года Россия и Украина подписали так называемые Харьковские соглашения.
Неудивительно, что Москва, не принимая во внимание реальные намерения единой Европы, рассматривает заключение своими соседями соглашений о ГВЗСТ как угрозу собственной экономической безопасности (особенно в случае с Украиной, с которой имеет тесные торговые связи).
Несмотря на то что программа ВП не включает в себя военный аспект, Москва и Брюссель вступили в жесткую борьбу за усиление своего геополитического влияния на шесть вышеупомянутых постсоветских стран.
Активная фаза этого соперничества пришлась на вторую половину 2013 года — именно тогда стало ясно, что Киев всерьез настроен подписать парафированное годом раньше соглашение об ассоциации с ЕС, предполагающее создание зоны свободной торговли. Россия от устных предупреждений перешла к делу, применяя как опробованные методы типа запрета на ввоз продукции, так и новые, предусматривавшие фактическую блокаду украинского экспорта в РФ. При этом, естественно, в полной мере использовался «газовый фактор».
Украина между Западом и Востоком
В Восточной Европе игроком номер один во всех смыслах (географическом, экономическом и геополитическом) является Украина. В первой половине 1990-х годов эта страна придерживалась реальной многовекторной внешней политики; однако в конце 1990-х годов был взят курс на интеграцию в европейские и евро-атлантические структуры.
2 См.: Смирнов В.Н. Украина в свете современных вызовов глобализации // Новая и новейшая история, 2008, № 4. С. 26—40.
Стремление России к укреплению связей с Украиной объясняется целым рядом причин.
■ Во-первых, Украина исключительно важна для РФ с геостратегической точки зрения. Альянс с этой страной мог бы обеспечить России выход к Черному морю и Балканам, а также укрепить ее позиции в Центральной и Юго-Восточной Европе, Черноморском бассейне и Средиземноморском регионе.
■ Во-вторых, в Украине проживают миллионы этнических русских, судьба которых России небезразлична.
■ В-третьих, через территорию Украины Россия осуществляет транспортировку углеводородов в Европу.
Среди бывших советских республик Украина является вторым после России по значимости государством. С. Хантингтон обращает внимание на особое геостратегическое положение Украины, поскольку та «находится на цивилизационной линии разлома»3.
Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что Украина имела и имеет критическое значение для геополитики СНГ. Достаточно вспомнить установку известного американского геополитика Зб. Бжезинского. В своей известной работе «Великая шахматная доска» он отмечал, что без Украины Россия уже никогда не вернет себе статус сверхдержавы4. Именно поэтому любой политический кризис в Украине, способный изменить вектор ее развития, так остро воспринимался в других республиках бывшего СССР.
Как известно, в самом начале XXI века между Россией и Западом развернулось жесткое геополитическое соперничество за контроль над Украиной. Особенно драматический характер оно приобрело во время президентских выборов 2004 года, которые, как известно, завершились «майданом» и «оранжевой революцией». В результате президентом стал прозападный политик В. Ющенко, стремившийся включить Украину в орбиту НАТО и ЕС. Как считают российские эксперты, вопрос о том, в чьей сфере влияния — западной или российской — будет находиться Украина, приобретает все большую остроту5.
Можно констатировать, что у Запада в целом существовала стратегическая цель включить Украину в свою сферу влияния. Она рассматривалась Западом прежде всего как инструмент сдерживания российских геополитических амбиций. Предполагалось, что независимость Украины от России и ее включение в орбиту влияния Запада позволят предотвратить воссоздание на постсоветском пространстве «неороссийской империи». Вашингтон, в свою очередь, стремится использовать «посткучмовскую» Украину для нейтрализации политического и военно-политического влияния России в СНГ.
К включению Украины в сферу своего влияния стремился и ЕС. Стратегия ЕС в отношении Украины строилась на том, чтобы держать ее на расстоянии. Эта стратегия предполагала поддержку вступления страны в ВТО, упрощение процедуры выдачи виз и разработку планов беспошлинной торговли с ней, однако о перспективах принятия страны в ЕС ничего конкретно не говорилось. Брюссель был заинтересован скорее в формировании базирующейся на общих европейских ценностях зоны экономической и политической стабильности, которая должна была охватить ЕС и близлежащие к нему государства.
В то же время одной из важнейших для ЕС проблем являются поставки углеводородов из России в Европу через украинскую территорию. Поэтому ЕС старался не допустить ни кон-
3 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 41 (см. также: Медведев Р. Расколотая Украина. М.: ИЭС, 2007. 176 с.; На фоне «оранжевой революции»: Украина между Востоком и Западом: вчера, сегодня, завтра / Под ред. К.Ф. Затулина. М.: Институт стран СНГ, 2005. 240 с.).
4 См.: См.: Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. Превосходство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения. 1998. С. 61.
5 См.: РаботяжевН. Украина между Россией и Западом: опыт геополитического анализа // Мировая экономика и международные отношения, 2008, № 9. С. 75—83.
фликта с Россией из-за Украины, ни обострения отношений между этими странами, так как в результате могла пострадать энергетическая безопасность Европы.
Начиная с 2004—2005 годов российско-украинские отношения стали заметно ухудшаться. В частности, Украина стала противодействовать намерениям России усилить свое влияние в СНГ. Становилось все более очевидным, что В. Ющенко стремится к полному отрыву Украины от России и вступлению страны в НАТО и ЕС. В начале 2008 года украинское руководство предприняло неудачную попытку ускорить процесс присоединения Украины к НАТО. Помимо США вступление Украины в НАТО активно лоббировали Польша и страны Балтии.
Стратегические установки основных интеграционных структур Запада (прежде всего ЕС и НАТО) в отношении Украины состояли в формировании начальных условий для ее полноценной интеграции. В отношении же России применялись методы сдерживания и дистанцирования. Давление на Украину сводилось в конечном счете к поощрению переориентации ее общества и элит на западную систему ценностей и социальных норм, а также на интеграцию страны в западное пространство. В условиях кризиса ключевое значение для Украины начала приобретать готовность западных финансовых институтов поддерживать стабилизацию ее национальной валюты и экономики в целом.
События, последовавшие за Вильнюсским саммитом, хорошо известны. За неделю до саммита украинская оппозиция вышла на Майдан, протестуя против якобы имевшего место отказа правительства от «европейского выбора». После возвращения В. Януковича из Вильнюса в стране разразился настоящий политический кризис; фактически началась реинкарнация «оранжевой революции» 2004 года, то есть прямая борьба за власть.
Подписание Украиной и ЕС соглашения об ассоциации, включающего положения о создании ГВЗСТ, могло стать новым рубежом в истории стран постсоветского пространства. При этом вряд ли стоило ожидать мгновенной экономической или институциональной метаморфозы — простой украинец скоро обнаружил бы, что его положение мало изменилось к лучшему, а скорее всего, серьезно ухудшилось.
В геополитическом смысле Украина могла сменить орбиту, причем в соответствии с логикой игры с нулевой суммой, к которой фактически вернулись Россия и Запад, это было бы интерпретировано как стратегическое поражение Москвы.
Естественно, Россия должна была предпринять контрмеры, что она и сделала. В течение всего 2013 года до сведения Украины по всем каналам (в том числе по кремлевским) доводилось, что в случае вступления в ТС ее ежегодный экономический выигрыш составит от 6 до 12 млрд долл. Такую явную выгоду можно было бы получить за счет почти троекратного снижения стоимости российского газа, снятия экспортной пошлины на нефтепродукты и создания преференциального режима для продовольственных товаров. Сюда же следует приплюсовать компенсации, которые может получить Украина при переходе на общую для ТС ставку единого таможенного тарифа.
Таким образом, Москва оказалась перед выбором: либо вернуть Украину на прежнюю геополитическую траекторию, либо радикально изменить свои отношения с Брюсселем. Кроме того, Россия могла бы сама войти в систему ЕС и интегрировать в нее Украину в качестве полноправного участника. Как представляется, именно на такое развитие событий втайне надеялся отправлявшийся в Вильнюс В. Янукович, однако Европа ясно дала ему понять, что реализации подобного сценария не допустит.
Украина надеялась на возможность присутствовать сразу в двух зонах свободной торговли — СНГ и ЕС; подобная ситуация вполне обыденна для мировой экономики, но никак не для постсоветского пространства. По-видимому, Киев постарался политически капитализировать свое особое положение, предложив некий трехсторонний механизм регулирования торговых отношений, способный трансформироваться в площадку для предметного обсуждения идеи создания зоны свободной торговли от Лиссабона до Владивостока.
Между тем ситуация развивалась другим образом. Москва надавила на Киев, заявив, что в случае существенного изменения украинских торговых потоков, связанного с вступлением страны в ГВЗСТ ЕС, Россия будет считать себя вправе пересмотреть условия ее пребывания в зоне свободной торговли стран СНГ. В свою очередь, Брюссель категорически отверг трехсторонний формат с участием Москвы.
Демонстрируя свою позицию, Москва опиралась на определенные соображения. Если концепция трехстороннего диалога будет подразумевать только обсуждение вопросов зоны свободной торговли, то российское руководство предпочтет уклониться. В случае же, если Москва захочет и сумеет предложить более широкую повестку дня, то не исключено, что именно этот формат даст возможность вывести отношения России и ЕС из глубокого застоя, в котором они пребывают уже несколько лет.
Возможно и иное развитие событий, при котором отказ от трехстороннего диалога и эскалация защитных мер в сфере торговых отношений приведут к фактическому выталкиванию Украины из зоны свободной торговли СНГ. Подобная ситуация приведет, скорее всего, к завершению эпохи СНГ.
По существу, этот процесс был запущен около 10 лет назад серией «цветных революций». Перспектива заключения соглашений об ассоциации с ЕС несколькими странами СНГ сыграла роль своеобразного катализатора: Россия поставила их перед выбором «или — или».
Таким образом, если на первых порах В. Янукович мог рассматривать «размораживание» диалога с Брюсселем лишь как фактор, укрепляющий его позиции в жестком торге с «Газпромом» и Путиным, то в дальнейшем благодаря инициированной Польшей дипломатической игре он счел возможным сделать ставку на достижение соглашения об ассоциации с ЕС.
Чего можно было ожидать от включения Украины в сферу экономического и политического влияния Европы? Несомненно, оно могло иметь значительный эффект, при этом не требуя существенных затрат со стороны европейских налогоплательщиков. Более того, открытие достаточно емкого украинского рынка стало бы спасительным выходом из кризиса для ориентированных на экспорт европейских экономик (прежде всего германской). Вместе с тем формат ассоциации не позволит Киеву рассчитывать на субсидии из Брюсселя, доступные лишь полноправным членам ЕС.
Для правительства В. Януковича и всей политической элиты Украины Соглашение об ассоциации с ЕС носило в первую очередь психологический характер; реализация собственно национальных интересов при этом отодвинулась на второй план. Украинцам, стремившимся утвердиться в собственных глазах, казалось, что ассоциация с ЕС и создание зоны свободной торговли позволит их стране обрести «истинную европейскость», чего не мог ей дать евразийский ТС Беларуси, России и Казахстана. При этом и команда В. Януковича, и вся украинская политическая элита пребывали в плену иллюзий и явно неадекватных, идеализированных представлений о ЕС и его намерениях в отношении Киева.
Как представляется, В. Янукович и его советники лишь в последний момент поняли, в какую «игру» втягивают Украину Варшава, Берлин и Брюссель. Между тем времени выскочить из «ловушки» уже практически не оставалось, и украинскому президенту пришлось принимать решение в явно недипломатичной форме, то есть всего за неделю до саммита.
В ходе саммита Янукович предпринял попытку уменьшить негативный эффект от своего демарша, пообещав подписать соглашение в марте 2014 года, но остановить развитие событий по негативному сценарию ему не удалось: ЕС дал понять, что не готов к трехстороннему формату.
Тем временем внутренняя оппозиция вывела своих сторонников на Майдан. Таким образом, В. Янукович не решил в Вильнюсе ни одной проблемы, а только отложил их и создал новые.
Как известно, образование ЕврАзЭС и ТС России, Беларуси и Казахстана стало важной вехой на пути к более тесной экономической интеграции на постсоветском пространстве. Од-
нако вполне очевидно, что без интеграционного взаимодействия государств — членов ТС с Украиной этот процесс вряд ли будет достаточно последовательным и глубоким. В результате может произойти обострение экономической конкуренции на постсоветском пространстве, а также ослабление российской и украинской позиций в усиливающемся геополитическом противоборстве за ресурсы Северной Евразии. Отсюда следует, что вопрос о выборе направления и форм интеграционного взаимодействия Украины с Россией и ЕС приобретает принципиально важное значение для развития всего европейского региона и Северной Евразии6.
Следует также иметь в виду, что в ближайшие годы Украина по своим внутриполитическим соображениям заведомо не станет входить в ТС.
В итоге вырисовываются три основных сценария дальнейшего развития интеграционных процессов в Украине.
> Первый предполагает ускоренную ассоциацию Украины со структурами ЕС и ее вступление в НАТО, которое будет сопровождаться обострением отношений с Россией.
> Согласно второму возможному сценарию, Украина продолжит свою параллельную «двухвекторную» интеграцию с ЕС и Россией. В результате она окажется более тесно ассоциированной с ЕС (однако без членства в НАТО), но вместе с тем будет экономически зависеть от России.
> Третий сценарий предполагает, что из-за внутреннего раскола в элитных и массовых группах Украина окажется неспособной осуществить реальную и полноценную интеграцию ни с ЕС, ни с государствами ЕврАзЭС. В этом случае она останется «геополитическим пространством», разделяющим ЕС и ЕврАзЭС.
При этом не следует упускать из виду, что к концу 2000-х годов в регионе появляется новый игрок в лице Китая. Как отмечает Э. Уилсон, «новая роль Китая в Восточной Европе дает Киеву больше пространства для маневра, так же как и слабый, поглощенный своими проблемами ЕС, занятые другими темами США и более меркантильная Россия»7.
Прогнозируя будущее Украины, некоторые эксперты отмечают признаки появления нового политико-идеологического феномена, который можно назвать «восточноукраинским европеизмом». В отличие от этнонационализма, цитаделью которого является Западная Украина, он ориентирован на строительство политической нации, объединяющей всех жителей независимо от языка, вероисповедания и этнической принадлежности на платформе суверенитета, стратегической ориентации на вступление в ЕС при одновременном выстраивании эксклюзивных отношений с РФ8.
Белорусский тупик
Единственной страной, которая не преподнесла на саммите в Вильнюсе никаких сюрпризов, была, как и ожидалось, Беларусь, чьи отношения с ЕС и Западом в целом имеют долгую и сложную историю.
6 См.: Пантин В., Лапкин В. Внутри- и внешнеполитические факторы интеграции Украины с Россией и ЕС // Мировая экономика и международные отношения, 2012, № 11. С. 50—56.
7 Уилсон Э. Между двумя совершеннолетиями. 20 лет независимости Украины: чему научились // Россия в глобальной политике, 2012, Т. 10, № 1. С. 113—126.
8 См.: Ефременко Д. Жизнь после Вильнюса. Украина в новой геополитической конфигурации // Россия в глобальной политике, 2013, Т. 11, № 5.
Если более внимательно присмотреться к внешней политике Республики Беларусь (РБ), то можно прийти к выводу, что представление об ее полной и «одновекторной» привязке к России и односторонней зависимости от нее — не более чем стереотип. На самом деле, выступая ближайшим союзником России, Беларусь время от времени проводит политику балансирования.
РБ имеет важное стратегическое значение для обороны России, безопасности государств — участников ОДКБ, обеспечения ПВО и ПРО и военно-политической стабильности СНГ в целом. Непосредственно соприкасаясь с НАТО, Беларусь представляет собой, по сути, самый западный форпост СНГ. Ее военно-промышленный комплекс остается важным компонентом военно-технической мощи ОДКБ9. Кроме того, в силу своего выгодного географического положения эта страна является транспортно-логистическим хабом ЕврАзЭС и ТС, а также их «воротами» в ЕС. Через территорию республики проходят трубопроводы, по которым в ЕС экспортируются углеводороды (в т.ч. центральноазиатские). По мере укрепления интеграционных процессов в рамках ТС и ЕЭП значение РБ возрастает10.
Экономическая и политическая близость Беларуси и России оформлена институционально. Ни одна другая страна в мире не входит в такое большое число объединений с участием России: Союзное государство, ЕврАзЭС, СНГ, ТС, ЕЭП и в перспективе — ЕАС. Идеи еще более тесной интеграции двух стран (от введения в Беларуси российского рубля до слияния их в одно полноценное государство) в последнее десятилетие уже не так популярны, как прежде, но регулярно всплывают в двусторонней повестке дня.
Россию и Беларусь сближает также сходный набор качеств, которыми не обладает больше ни одно постсоветское государство. 1 января 2012 года РБ вошла в ЕЭП ЕврАзЭС, что налагает на ее руководство комплекс обязательств по реформированию экономики страны в рамках формирующегося единого рынка Беларуси, Казахстана и России.
Беларусь сохраняет важное военно-стратегическое значение для России с точки зрения прежнего противостояния в Европе; она является наиболее последовательным и активным участником процесса военной интеграции в рамках ОДКБ. Для ВС РФ и РБ характерен так называемый коалиционный подход: они сохраняют многие признаки единых вооруженных сил. Это позволяет экономить на военных расходах и оптимизировать систему управления. Между РФ и РБ заключено свыше 30 договоров в военной сфере11.
Начиная с 2001 года Россия вложила в Беларусь в форме преференций при поставках ей топлива и сырья около 50 млрд долл., что, по-видимому, было обусловлено долгосрочной стратегией. Таким образом, субсидирование экономики этой страны было во многом связано с идеей российско-белорусского союза.
«Незаметная» стратегия А. Лукашенко, заключающаяся в проведении независимой от Москвы политики и стремлении сохранить белорусский суверенитет, может компенсировать потери от пересмотра Россией экономической составляющей двусторонних отношений. В этом случае Беларусь ждет новая волна экономического и энергетического нажима.
Белорусское руководство долгое время было уверено, что политика ЕС нацелена не на смену режима, а на его долгую эволюцию в процессе согласования позиций и потому никако-
9 См.: Астахова С. Военно-техническое сотрудничество России и Белоруссии // Россия и новые государства Евразии, 2009, № 3. С. 61—69.
10 См.: Астахова С. К участию Белоруссии в Таможенном союзе // Россия и новые государства Евразии, 2010, № I. С. 64—71; Она же. Белоруссия в поисках новых экономических партнеров // Россия и новые государства Евразии, 2010, № 2. С. 73—79.
11 См.: Цедилина Е. Российско-белорусские отношения и интересы безопасности РФ // Россия и новые государства Евразии, 2009, № 3. С. 18—35; Астахова С. Военное сотрудничество Белоруссии и России // Россия и новые государства Евразии, 2013, № 3. С. 50—57.
го риска от выстраивания партнерских отношений с Брюсселем быть не может. В связи с этим в Минске периодически предпринимают попытки нащупать выход из тупика, сложившегося в результате проводимой ЕС и Западом в целом стратегии блокирования и минимизации внешнеполитических контактов РБ. В этих условиях белорусский политический истеблишмент, преодолевая давление со стороны Брюсселя, Варшавы и Вильнюса и наблюдая «дрейф» Украины и Молдовы (также участвующих в программе ВП) в сторону ЕС, пытается найти приемлемую схему международного сотрудничества в регионе12.
Самым серьезным препятствием для экономической интеграции между Россией и Беларусью являются различия в их хозяйственных механизмах. Они обусловлены несовпадением моделей реформ и невозможностью быстро преодолеть серьезные расхождения в экономических моделях перехода к рынку. Как представляется, А. Лукашенко будет до последнего сопротивляться попыткам Москвы «загнать» его в реальное союзное государство.
Среди участников программы ВП Минск является своего рода изгоем: из шести стран-участниц Беларусь в наибольшей мере вовлечена в российскую орбиту. В отношении Минска действуют санкции ЕС за недемократичность, хотя накануне саммита их список был сокращен, а действие продлено на год. В течение всего 2013 года периодически возникали слухи, что на саммит будет приглашен сам А. Лукашенко. Но чуда не произошло: уровень участия белорусской стороны был ограничен министром иностранных дел Республики.
Глава МИД РБ В. Макей, аккуратно изложив официальную позицию Минска по программе ВП, отметил, что в нынешнем виде она не работает. Выступая на саммите, он заявил, что с точки зрения Беларуси достижения ВП как регионального проекта представляются пока «смешанными». Во многом это связано с навязыванием странам-партнерам ряда «ложных выборов» в отношении содержания и темпов модернизационных преобразований, форм и модальностей взаимодействия, а также стратегических интеграционных устремлений. Минск выступил также против появления в Европе новых разделительных линий.
Неудовлетворенность Минска программой ВП имеет несколько причин.
■ Во-первых, на сотрудничество в рамках этой программы серьезным образом повлияло общее ухудшение политических отношений Минска и Брюсселя после президентских выборов 2010 года в Беларуси. ЕС восстановил в отношении Беларуси практику применения мер принудительной дипломатии (ограничение контактов, санкции против официальных лиц, журналистов и частного бизнеса), что было воспринято Минском как попытка вмешательства во внутренние дела страны и проявление политики двойных стандартов.
■ Во-вторых, Минск не получил от участия в программе ВП того, чего ожидал: обещанной масштабной финансовой помощи и поддержки многосторонних инфраструктурных проектов. Еврокомиссия не дала ответа на совместные проектные предложения Беларуси, Литвы и Украины; вместо этого ЕС обусловил дальнейшее сотрудничество выполнением предварительных политических условий.
■ В-третьих, Беларусь институционально так и не стала полноправным участником данной инициативы и продолжает ощущать на себе дискриминацию. Например, Беларусь не может участвовать в двустороннем измерении ВП, так как Европейская политика соседства (ЕПС) распространяется на нее лишь частично. Беларусь исключена из Евронест (межпарламентского сотрудничества) из-за непризнания белорус-
12 См.: К Новой Центральной Европе. Преодоление кризиса Центральной Европы через строительство нового макрорегиона. Проектно-аналитический доклад. Руководитель разработки — Ю.Ю. Царик. Минск, 2013. 23 с.; Лаумулин М. Белорусская политология в поисках выхода из геополитического тупика // Казахстан в глобальных процессах, 2013, № 4. С. 27—41.
ского парламента. Кроме того, в отличие от других стран, на саммитах ВП Беларусь не представлена на высшем политическом уровне.
Понятно, что белорусские власти не ждали слишком многого от предстоящего саммита. Они были согласны довольствоваться приглашением к участию в нем президента РБ, отсутствием нотаций относительно нарушения прав человека и предложениями о более прагматическом сотрудничестве.
Официальную позицию ЕС в отношении сотрудничества с РБ озвучил еврокомиссар по вопросам расширения и политики добрососедства Ш. Фюле. Он заявил, что, как только Минск освободит и официально реабилитирует политзаключенных, ЕС будет готов пойти не только на построение прочной основы двусторонних отношений с Беларусью, но и вести переговоры о реформе программы ВП и финансовой поддержке модернизации этой страны.
Следует отметить, что именно Ш. Фюле инициировал стартовавший в марте 2012 года проект «Европейский диалог о модернизации Беларуси». Эта программа предусматривает многосторонний обмен взглядами и идеями между руководством ЕС и представителями белорусского гражданского общества и политической оппозиции относительно проведения в стране необходимых реформ. Предусматривалось, что в ходе диалога будут подняты вопросы политической и судебной реформ, человеческих контактов, экономической и отраслевой политики, а также торговли и рыночных отношений.
На пути к Европе официальный Минск вовсе не собирается терять отношения с Россией. Беларусь никогда не сможет получить от ЕС того, что дает ей Россия, и в первую очередь многомиллиардных субсидий в обмен на имитацию интеграции и политические декларации о вековой дружбе (600 млн евро в год на 6 стран ВП — жалкие крохи на фоне одного лишь годового энергетического гранта Кремля Беларуси, который, по подсчетам независимых экспертов, достигает 10 млрд долл.).
Между тем отношения с ЕС всегда использовались Минском в качестве рычага в переговорах с Москвой, а также как возможный источник дополнительных кредитов и инвестиций. Сегодня ЕС не может предложить Беларуси какую-либо помощь для стимулирования быстрых реформ. Таким образом, отсутствие прямой экономической выгоды от участия в программе ВП дает Минску основания рассматривать этот интеграционный проект как незначительный.
Белорусские эксперты критически настроены не только в отношении программы ВП, но и политики ЕС в целом, которая, по их мнению, не обеспечивает партнерам достаточных стимулов для трансформации. Получается, что программа ВП «разрывается» между двумя направлениями политики ЕС (политикой расширения и внешней политикой, которая пока находится в зачаточном состоянии).
Другой серьезной проблемой является невыполнение Брюсселем декларируемых ВП принципов отношений со странами-партнерами. В 2012 году ЕС пересмотрел свою политику соседства и ввел (в т.ч. и применительно к ВП) принцип «большее за большее», предполагающий увеличение помощи странам-соседям в случае, если те продемонстрируют заметный прогресс в реформах. Несмотря на это, Брюссель продолжает демонстрировать политическую непоследовательность, что обусловлено, в первую очередь, геополитическими и экономическими соображениями.
Так, одним странам ЕС продолжает предоставлять помощь даже в случае невыполнения ими взятых обязательства в сфере реформ, а против других (например Беларуси), которые не так важны для Брюсселя, вводит ограничительные меры. Так, наличие политических заключенных в Беларуси стало причиной введения санкций против чиновников и предприятий, однако существование той же проблемы в Украине, Азербайджане и России не является для ЕС поводом для ограничения контактов с высшим руководством этих стран.
Как считают в Минске, противоречие между геополитической рациональностью европейских политиков и их демократизаторской идеалистической риторикой подрывает репутацию ЕС как глобального игрока, не говоря уже о репутации ВП.
Напрашивается вывод, что Вильнюсский саммит мог стать для Беларуси эффективным инструментом восстановления политических отношений с ЕС, если бы руководство Республики было более склонно к жестам доброй воли, а Брюссель проявил терпение и предложил привлекательные стимулы для сотрудничества; но ситуация так и осталась тупиковой.
Армения перед дилеммой
Армения установила с Россией дружественные и даже союзнические отношения. Одновременно она пыталась максимально использовать содействие США и европейских стран, тем самым отчасти компенсируя ориентацию на Россию в вопросах безопасности. Ереван получал оружие и военную технику от РФ, деньги на развитие экономики — от США, продовольствие и гуманитарную помощь — от ЕС (при этом вплоть до марта 1993 г. она поступала через территорию Турции), а топливо для воюющей армии — из Ирана.
Свою многовекторность (весьма ограниченную) Армения называет «комплементариз-мом» (политикой дополнения); он является одним из базовых принципов внешней политики страны. Долгие годы комплементаризм позволял вполне адекватно отвечать на многие угрозы и вызовы в условиях довольно узкого пространства для геополитического маневра. В течение некоторого времени его применение тесно увязывалось со сложившимся с 1990-х годов балансом сил между региональными и внерегиональными акторами; военно-политический союз с РФ и многомерные экономические процессы не вызывали какого-либо противодействия со стороны других внешних акторов, хотя Армения параллельно развивала внешние связи с США, ЕС и др.
Как утверждают армянские эксперты, комплементаризм, которого придерживается страна, отличается от многовекторности других евразийских стран. По их мнению, все дело в стабильности и преемственности его реализации с первых же дней обретения независимости, в одновременном наличии армянских диаспор в России, США и европейских странах, а также достаточно влиятельных общин в Иране и ряде стран Ближнего Востока13.
ЕС, стремящийся включить Южный Кавказ (ЮК) в сферу своего экономического, культурного и политического влияния, является важным партнером Армении. Институционализа-ция европейского присутствия на Кавказе идет медленно, так как проекты сотрудничества, реализуемые в рамках ЕПС и ВП, не очень эффективны.
Накануне саммита армянская пресса всерьез обсуждала перспективы снижения уровня участия в нем Еревана с президентского до министерского, ссылаясь на ожидаемый визит президента РФ В. Путина И хотя пауза в процессе евроинтеграции не вызвала в Армении такой негативной реакции, как в Украине, тем не менее немногочисленные митинги оппозиции требовали от президента С. Саргсяна подписать соглашение об ассоциации с ЕС.
Еще в сентябре Армения объявила о желании присоединиться к ТС, а в дальнейшем участвовать в формировании ЕАС, на что сразу же получила согласие от РФ и Казахстана. В Минске же возобладало мнение, что со вступлением Армении в ТС у Беларуси появится прямой конкурент в борьбе за российские дотации.
13 См.: Минасян С. Внешняя политика постсоветской Армении: 20 лет одновременно на нескольких стульях // Мировая экономика и международные отношения, 2013, № 1. С. 85—92; Меликян Р. Евразийский союз, Евросоюз и армянский комплементаризм // Центральная Азия и Кавказ, 2013, № 2. С. 50—59.
Действия Армении, которые в России могли расценить как готовность к геополитическому развороту в сторону от Москвы, были продиктованы, с одной стороны, тяжелым блокадным положением страны, а с другой — несбывшимися ожиданиями (достаточно высокими) от стратегического партнерства с РФ. Подавляющее большинство предприятий, которые Армения уступила России в счет госдолга, так и не заработали; безответными остаются неоднократные просьбы о кредите в 2 млрд долл., который мог бы стабилизировать местную экономику. Не все ясно с получением гранта на минимизацию последствий от подорожания российского газа. И без того непростая ситуация усложнилась продажей российских вооружений Азербайджану.
С другой стороны, Россия участвует в строительстве газопровода Иран — Армения, которое ведется на территории Армении; на ее деньги идет и модернизация Севано-Разданского каскада ГЭС. Кроме того, с 2008 года в концессионное управление российскому бизнесу была передана железная дорога Армении.
Справедливости ради надо отметить, что С. Саргсян первоначально планировал парафировать соглашения на Вильнюсском саммите. По словам президента Армении (по-видимому, намеревавшегося «разыграть свою карту» по примеру Украины), решение страны вступить в ТС не означало бы отказа от диалога с европейскими структурами. Во время своего предыдущего президентства С. Саргсян убеждал избирателей, что совмещение укрепления безопасности страны «под зонтиком» России с ассоциацией и расширением ее сотрудничества с «демократической Европой», в принципе, никаких проблем не создаст.
Однако в Европе посчитали иначе и дали понять, что, приняв решение о вступлении в ТС, Армения заблокировала возможность парафировать соглашение об ассоциации с ЕС и создании зоны свободной торговли. Чисто тактически присоединение к ТС для Армении весьма выгодно: она получит скидку на российский газ, свободный доступ на рынки России, Беларуси и Казахстана, а также укрепит свою региональную безопасность. Россия очевидных экономических выгод от вступления Армении в ТС не получит, но сможет удовлетворить свои политические интересы.
Таким образом, Ереван также оказался перед дилеммой: если Армения включит задний ход и воздержится от парафирования, то потеряет международный авторитет и заработает имидж несерьезного государства. А если окажется, что к этому причастна РФ, вынудившая Армению идти против собственных интересов, то отношение к ней (к России) общественного мнения Республики изменится.
Дело в том, что армянская элита рассматривает альянс с Москвой как временный и вынужденный, обусловленный неблагоприятным геополитическим окружением, соседством с Турцией и фактическим состоянием войны с Азербайджаном. Однако она не связывает будущее своей страны ни с Россией, ни с интеграционными структурами СНГ. Как считает новое поколение армянской элиты, будущее Армении — это ЕС и НАТО. На этом пути Армения может оставаться другом, но никак не союзником России, которая, в свою очередь, не должна «становиться на пути Еревана в Европу».
Европейские политики с самого начала предупреждали Армению, что быть одновременно в двух форматах не получится и поэтому ей необходимо сделать выбор между покровительством Москвы и экономическими дивидендами ЕС.
С другой стороны, власти Армении пребывали в смятении, поскольку по итогам президентских выборов прозападный политик-оппозиционер Р. Ованнисян набрал 37% голосов, что не так уж и мало.
В России связанные с Арменией проблемы принято замалчивать. Однако, когда Армения вышла на финишную прямую и шла к парафированию Соглашения об ассоциации с ЕС, В. Путин совершенно прозрачно дал понять, что никакие экономические дивиденды не в состоянии заменить безопасность, которую обеспечивает ей Россия; С. Саргсян, четко воспринявший этот сигнал, отправлялся в Вильнюс как на голгофу.
Грузинская мечта
В результате «революции роз» в ноябре 2003 года к власти в Грузии пришли новые политические лидеры во главе с М. Саакашвили. Они более открыто, чем их предшественники, позиционировали себя в качестве политических националистов и западников, полагая, что будущее Грузии, намеревающейся последовательно уйти с постсоветского пространства, связано с ее интеграцией в ЕС и НАТО.
Грузия в понимании ее лидеров и идеологов должна была решительно порвать с прежней ментальностью, которую с таким трудом изживают все без исключения экс-советские республики, и стать квинтэссенцией западной либеральной «мягкой силы», а вернее — показательной моделью ее удачного воплощения в одной отдельно взятой стране, пригодной для тиражирования на всем пространстве бывшего СССР. Заинтересованность США и западноевропейских стран в формировании транспортных коридоров, обеспечивающих связь Каспийского и Центрально-Азиатского регионов с Европой в обход российской территории, вызвала к жизни проект ТРАСЕКА, в котором Грузии отводится ключевая роль14.
Парламентские выборы, состоявшиеся в Грузии 1 октября 2012 года, привели к значительным изменениям во внутренней и внешней политике страны. Одним из центральных пунктов внешнеполитической программы пришедшего к власти Б. Иванишвили являлась нормализация отношений с Россией.
Незадолго до саммита в Вильнюсе в Грузии произошло важное событие: с политической арены страны ушел М. Саакашвили. Как и ожидалось в ЕС, Грузия также парафировала соглашение об ассоциации; однако на это мероприятие приехал уже новый президент страны Г. Маргвелашвили.
В течение всего последнего года своего весьма странного с правовой точки зрения президентства М. Саакашвили говорил об опасности возвращения в зону российского влияния.
В начале года американская частная аналитическая компания «Stratfor» опубликовала прогноз на 2013 год, в котором предупредила грузинские власти о последствиях внешнеполитического разворота; фактически это был прямой нажим на Тбилиси.
Как считают авторы прогноза, выход на политическую арену Грузии миллиардера Б. Ива-нишвили и его партии «Грузинская мечта» усилил влияние России на республику. Это произошло главным образом за счет ослабления антироссийского лагеря, возглавляемого президентом М. Саакашвили. Далее отмечалось, что все идет к нормализации отношений с Россией и в 2013 году Грузия рискует оказаться в неприятной ситуации, поскольку новая политическая реальность может «не устроить» других региональных игроков (например, Азербайджан). Одновременно последовал информационный вброс: директор первого департамента стран СНГ МИД РФ сделал заявление, что власти Грузии вступили в переговоры по поводу возвращения страны в состав СНГ, что, естественно, вызвало возмущенное опровержение со стороны Тбилиси.
В связи с этим редактор журнала «Россия в глобальной политике» известный российский политолог Ф. Лукьянов в своей статье в «Российской газете» от 6 февраля 2013 года поставил вопрос: «А зачем нам вообще стараться вернуть отношения с Грузией на приемлемый уровень?» Далее он отметил: «НАТО на деле больше неактуальна, перспектив тесного союза не просматривается, а интересов, которые оправдывали бы сверхусилия, нет. С меркантилистской точки зрения все это так. Однако, что бы ни происходило, Грузия культурно и историче-
14 См.: ДеВаал Т. Выбор Грузии: какой курс избрать в период неопределенности? / Пер. с англ. М. Коробочкина; Моск. Центр Карнеги. М., 2011. 67 с.; Фин Д. Европейский союз в Грузии: «Восточное партнерство» и урегулирование конфликтов. Paris: IFRI, 2009. 25 с.
ски очень близка России. В современном мире, где растет поверхностная общность, но углубляется сущностное отчуждение, такими активами разбрасываться нецелесообразно».
Грузия испытывает потребность в российском рынке и инвестициях, которые способны спасти страну от подчинения турецкому и азербайджанскому капиталу. В свою очередь, Россия нуждается в стабильном, предсказуемом и как минимум невраждебно настроенном соседе на границе с Северным Кавказом и свободном транзите грузов в Армению. Таким образом, вопрос возвращения Грузии хотя бы в СНГ (а потом в ТС и т.д.) все еще стоит на политической повестке дня России.
Смена новыми грузинскими властями курса в направлении России в западных столицах была встречена спокойно. Из этого можно сделать вывод, что даже если процесс нормализации отношений с Россией не был инициирован Западом, он, по крайней мере, получил его сдержанное одобрение.
Показательно, что с весны 2013 года военные контакты между США и Грузией вновь активизировались. Продление существующих и проектируемых транспортных и энергетических коридоров до территории России и подключение к ним Армении позволило бы Грузии более эффективно использовать свои транзитные и транспортно-распределительные функции, а также интенсифицировать региональное и межрегиональное сотрудничество. Позиция властей Грузии, по существу, призвана продемонстрировать сохранение актуальности антироссийских транспортно-коммуникационных проектов на Кавказе.
Надо понимать, что попытки движения Грузии в сторону России ограничены «красными флажками», о чем США и ЕС периодически напоминали М. Саакашвили. Поэтому о реальном сближении с Россией и речи быть не может, как в случае Б. Иванишвили, а теперь — и Г. Маргвелашвили15.
Уникальность Азербайджана
Азербайджан во многом представляет собой уникальное для постсоветского пространства государство, так как принадлежит одновременно нескольким цивилизационно-историче-ским и геополитическим образованиям. Азербайджан — это часть Большого Кавказа, но, с другой стороны, он исторически тесно связан с Ираном и на протяжении веков являлся частью персидской цивилизации. С учетом существования демографической экспансии Иранского Азербайджана этот фактор остается актуальным и сегодня. В то же время с этнической и лингвистической точек зрения (а после 1991 г. — и с политической) Азербайджан самым тесным образом связан с Турцией, а также с тюркскими республиками Центральной Азии. Без Азербайджана невозможно представить геополитику Каспийского региона. И, наконец, несмотря на активную десоветизацию и дерусификацию двух последних десятилетий, Азербайджан остается частью постсоветского пространства со всеми его общими и индивидуальными осо-бенностями16.
В Азербайджане существует самая крупная на ЮК русская община, насчитывающая порядка 160—170 тыс. чел. В свою очередь, число азербайджанцев, проживающих в России на временной и постоянной основе, достигло 1 млн чел, а по неофициальным данным — 2 млн. Среди них есть крупные предприниматели, обладающие многомиллионными состояниями.
15 См.: Нурша А. Итоги парламентских выборов в Грузии и эволюция внешнеполитических установок грузинского руководства // Казахстан в глобальных процессах, 2013, № 1. С. 39—57; Puppo L. di. Between Hesitation and Commitment: The EU and Georgia after the 2008 War. Washington, D.C.: A Joint Transatlantic Research and Policy Center; Johns Hopkins University-SAIS, 2010. 59 pp.
16 См.: Cornell S.E. Azerbaijan since Independence. New York: M.E. Sharpe, 2011. 483 pp.
В Азербайджане сохранен самый крупный на ЮК ареал русского языка и культуры. Наряду с успешным развитием экономических и культурных взаимоотношений между Баку и Москвой имеются проблемы и существенные расхождения интересов в политической и военной сферах.
Обладание значительными энергоресурсами позволяет Азербайджану не совмещать в своей внешней политике интересы Запада, России и Ирана (как это делает Армения). В отличие, например, от центральноазиатских стран, эта республика не использует отношения с Западом или Китаем для компенсации излишней зависимости от Москвы (и наоборот). Напротив, Азербайджан зачастую пытается использовать в своих интересах противоречия силовых центров, не переходя на сторону ни одного из них, и вовлекает в эту «игру» Турцию. Очевидно, что главными внешнеполитическими козырями Азербайджана являются ресурсные доходы и осознание своей значимости для реализации энергетических и коммуникационных проектов; в противном случае стратегия Баку по сохранению баланса не имела бы смысла и содержания.
Президент Азербайджана И. Алиев принял участие в саммите стран ВП в Вильнюсе вопреки многочисленным предсказаниям и прогнозам ряда политологов о том, что включение этой республики в проекты ЕС нежелательно и не сулит ей ничего хорошего. Кроме того, ЕС незадолго до саммита раскритиковал прошедшие в Азербайджане президентские выборы.
Лозунг Баку заключался в следующем: никаких подписаний документов с ЕС и никаких обещаний ТС; в центре внимания — только энергетическое сотрудничество, которое диверсифицирует поставки энергоносителей для Европы и уменьшает ее зависимость от российского «Газпрома». Официальный Баку исходит из того, что коль скоро Трансадриатический газопровод критически важен для европейцев, то Брюссель не должна особенно беспокоить чистота выборов в Азербайджане. На протяжении предстоящих 25 лет в рамках проекта «Шах-Дениз — 2» ежегодный объем поставок газа из Азербайджана в Европу составит 10 млрд куб. м.
Перед саммитом Азербайджан официально опроверг утверждения о том, что его отказ от ассоциативного членства является следствием давления со стороны России. Как было заявлено, Азербайджан намерен подготовить документ, который будет более адекватно отвечать уровню отношений и сотрудничества с ЕС. С учетом достигнутого уровня сотрудничества Баку предложил Евросоюзу подписать такое соглашение о партнерстве, которое предполагало бы взаимное уважение и равноправие сторон. Как считает азербайджанская сторона, соглашение об ассоциации не приемлет подобную постановку вопроса и ставит условия, без выполнения которых страна не может стать действительным членом этой организации.
Отношения между Азербайджаном и ЕС не заладились с самого начала 2013 года. В феврале азербайджанские власти обвинили верховного представителя ЕС К. Эштон и евроко-миссара Ш. Фюле в попытке вмешательства во внутренние дела страны. Поводом для столь резкой реакции азербайджанских властей стали связанные с арестами заместителя главы партии «Мусават» и лидера партии «Республиканская альтернатива» призывы «обеспечить быстрое, справедливое, прозрачное и независимое расследование обвинений».
В марте официальный Баку испортил отношения с ОБСЕ, обратившись к организации с предложением изменить ее мандат в Азербайджане. В запросе, направленном руководству ОБСЕ, предлагалось ограничить деятельность миссии организации в Баку, сведя ее до уровня координатора проектов. Это было истолковано как стремление властей республики помешать взаимодействию ОБСЕ с НПО.
Между тем «большая трубопроводная игра» продолжалась. В апреле 2013 года консорциум «Набукко» предложил азербайджанскому консорциуму «Шах-Дениз» 50% акций в проекте газопровода «Набукко-Вест», что сыграло немалую роль в ухудшении отношений республики с Москвой. Так, Азербайджан не продлил договор с Россией об аренде Габалинской
РЛС. В свою очередь, Россия расторгла договор по прокачке азербайджанской нефти по новороссийскому нефтепроводу.
Самое интересное состоит в том, что Баку уже начинает манипулировать энергетической политикой ЕС. Сначала азербайджанская госкомпания SOCAR купила греческую газотранспортную компанию DESFA, что полностью нарушало принципы знаменитого «третьего энергопакета» (они предполагают, что добычей и транспортировкой газа не может заниматься одна компания). Затем Баку фактически похоронил знаменитый проект «Набукко». Это означало полный крах европейской энергетической стратегии на Востоке, потому что ее главной задачей было обеспечить поставки газа в те регионы, где сегодня в качестве поставщика доминирует Россия.
И, наконец, за последние годы Азербайджан немало средств вложил в создание на территории ЕС лоббистских структур, которые должны отстаивать его интересы. Это позволяет однозначно предположить, что Азербайджан постепенно свяжет тему поставок энергоносителей с вопросом Карабаха.
Нельзя назвать гладкими и отношения Азербайджана с Россией. Азербайджан регулярно участвует в саммитах СНГ, но при этом больше заинтересован в поддержании контактов с первыми лицами других постсоветских стран.
Азербайджан принципиально не вступает ни в ТС, ни тем более в ОДКБ, где Россия поддерживает союзнические связи с его военным противником — Арменией. В то же время Баку, имея «за спиной» значительные нефтяные и газовые ресурсы, может позволить себе проводить практически полностью независимую от Москвы внешнюю политику. В 2010—2012 годах было заключено несколько пакетов контрактов на поставку вооружений из России в Азербайджан; в 2013 году началась реализация одного из них на сумму 4 млрд долл.
В 2013 году была закрыта Габалинская РЛС, которая являлась единственным военным объектом России на территории Азербайджана (по сути, это была военная база). Однако в связи с тем, что Конституция Азербайджана запрещает наличие на территории страны иностранных военных баз, статус этого объекта был определен как информационно-аналитический центр (ИАЦ) «Дарьял».
По мнению ряда аналитиков, «прошли те времена, когда для Азербайджана десятки или даже сотни миллионов долларов считались какой-то астрономической суммой». Следовательно, подобное решение вопроса о Габалинской РЛС было, скорее всего, делом принципа; по понятным причинам Баку не мог равнодушно смотреть на предоставление Еревану режима наибольшего благоприятствования в военном сотрудничестве с Россией. В то же время Москва, судя по всему, и не намеревалась дальше эксплуатировать станцию.
Между тем реакция Москвы все-таки последовала. В мае 2013 года Россия расторгла договор с Азербайджаном о транзите нефти через свою территорию. В Баку прекрасно сознают, что так называемая постсоветская интеграция в любой ее форме — это вовсе не инициатива Казахстана, Беларуси или какой-либо другой страны постсоветского пространства. Этот процесс инициирован исключительно нынешним российским руководством, преследующим не столько внешнеполитические, сколько сугубо внутренние интересы.
Тем не менее в августе 2013 года В. Путин побывал с рабочим визитом в Баку; о содержании его переговоров с президентом Азербайджана мало что известно (предположительно, могли обсуждаться такие вопросы, как военная активность Ирана на Каспии, события на Ближнем Востоке и урегулирование нагорно-карабахского конфликта). В октябре того же года Москва официально поддержала И. Алиева на президентских выборах, за несколько месяцев до которых Азербайджан стал центром международной дипломатии: визиты западных делегаций и лидеров стран СНГ в Баку не прекращались.
9 октября 2013 года И. Алиев был переизбран на третий срок подряд. Естественно, БДИПЧ ОБСЕ подвергло критике избирательную кампанию в Азербайджане; не остались в стороне США и МИД Великобритании. Однако отчет БДИПЧ оказался настолько предвзятым,
что вызвал разногласия между самими представителями ОБСЕ и наблюдательными миссиями Европарламента и ПАСЕ.
Азербайджан сумел «подогнать» свою стратегию под фобии США и ЕС относительно «нефтегазового оружия» России и «энергетической империи». Республика ищет противовес Москве и армянскому лобби в США и Европе, а также пытается заручиться поддержкой определенных кругов Запада для решения в свою пользу карабахского конфликта.
При этом Баку и не ставит своей стратегической задачей обретение членства в ЕС. Перед саммитом в Вильнюсе Азербайджан приостановил участие в работе Парламентской ассамблеи Евронест (компонент программы ВП). Это было сделано в знак протеста против 32-го пункта резолюции Европарламента, в котором содержалась критика президентских выборов в Азербайджане.
Таким образом, российско-азербайджанские отношения крайне противоречивы, хотя обе стороны заинтересованы в поддержании их на должном конструктивном уровне. Однако Москва не готова отвернуться от Армении и полностью встать на сторону Баку в вопросе нагор-но-карабахского урегулирования; на сегодня как Россия, так и Запад считают оптимальным вариантом сохранение статус-кво в этом конфликте. Отсюда следует вывод, что российская дипломатия заинтересована в сохранении хрупкого баланса между Ереваном и Баку.
Сотрудничество Азербайджана с Россией носит нестабильный характер; отношения двух стран в любой момент могут как значительно улучшиться (если на то будет желание азербайджанской стороны), так и еще больше ухудшиться.
Российское руководство последовательно поддерживает действующую азербайджанскую власть. В свою очередь, Азербайджан, естественно, не до конца удовлетворен российской позицией по нагорно-карабахскому урегулированию.
Прокладка стратегических нефте- и газопроводов через Грузию и Турцию избавила бы Азербайджан от односторонней зависимости от России. Стране, располагающей значительными природными и финансовыми ресурсами и имеющей выгодное географическое положение, есть что предложить Турции и России17.
Молдова на пути в Европу
Во внешней политике Молдовы пересеклись российский, европейский и румынский факторы. Эта страна, так же как и Грузия, столкнулась с проблемой наличия непризнанных территориальных образований в виде Приднестровья. Интерес США к Молдове носит спорадический характер, что до некоторой степени обусловлено соседством этой республики с Украиной, периодически меняющей свою геополитическую ориентацию.
Последние социологические опросы, проводившиеся в Молдове, отражают смещение интереса от идеи европейской интеграции в сторону участия в ЕАС, инициированном РФ. Во время визита в Брюссель в ноябре 2010 года премьер-министр Республики лидер «Альянса за европейскую интеграцию» В. Филат впервые официально заявил о намерении Молдовы всту-
17 См.: Вагиф Г.Б. Азербайджан в орбите мировой дипломатии // Россия и мусульманский мир, 2011, № 9. С. 74—81; КолесниченкоМ. Азербайджан в системе международных отношений // Россия и мусульманский мир, 2012, № 3. С. 81—89; Мехдиев Э. Геостратегические интересы НАТО в Азербайджане // Россия и мусульманский мир, 2009, № 10. С. 77—89; Мусабеков Р. На стыке полей притяжения. Азербайджан между Турцией и Россией // Россия в глобальной политике, 2011, Т. 9, № 3. С. 194—204; Нуриев Э.Э. Российско-азербайджанские отношения в современных геополитических реалиях // Проблемы национальной стратегии, 2011, № 1. С. 95—119; Ханна П. Азербайджан: пробка в Каспийской бутылке // Россия и мусульманский мир, 2011, № 7. С. 71—78; Чернявский С. Россия и Азербайджан в постсоветский период // Россия и мусульманский мир, 2011, № 11. С. 47—57.
пить в ЕС. Позднее, выступая на форуме «ЕС — Молдова» (март 2011 г.), он определил следующие непосредственные задачи «по европеизации страны»: создание функциональной экономики и правового государства, реформа силовых структур и преодоление коррупции. Несмотря на попытки румынизации, в республике значительно более популярной является идея евроинтеграции, предполагающая продвижение в Европу в качестве независимого и единого государства18.
На вступлении страны в ТС настаивают СДПМ (Социал-демократическая партия Молдовы) и ПКРМ (Партия коммунистов Республики Молдова). Представители этих партий полагают, что участие Молдовы в ТС обеспечит ей прямые выгоды в виде значительного снижения цен на поставляемый из России природный газ, беспрепятственного доступа к огромному рынку сбыта, возможности привлечения инвестиций, улучшения положения трудовых мигрантов в России, а также решения приднестровского вопроса.
В настоящее время Молдова имеет асимметричный торговый режим с ЕС. Это означает, что молдавские товары в ЕС продаются беспошлинно (по предоставленной квоте), а европейские облагаются в республике пошлинами. Но даже при таких льготных условиях торговли молдавские производители практически неспособны изготавливать товары, которые были бы конкурентоспособными на европейских рынках. С точки зрения местных наблюдателей, соглашения, которые власти рассчитывали подписать в 2013 году (об ассоциации, о зоне свободной торговли и о либерализации визового режима), вполне можно считать значимыми шагами, но это еще не евроинтеграция; в ближайшие десятилетия у Молдовы нет никаких перспектив вступления в ЕС.
Российско-молдавское экономическое сотрудничество играет важную роль с точки зрения восточноевропейского контекста. В 2013 году вступило в силу Соглашение о присоединении Молдовы к зоне свободной торговли СНГ. Одновременно Республика входит в восточноевропейскую зону свободной торговли с участием почти всех балканских стран (Албании, Боснии и Герцеговины, Сербии, Хорватии, Черногории и Македонии). Как считают эксперты, страна может стать выгодным для всех торговым «коридором» между СНГ и Восточной Европой.
Однако, согласно заявлению Д. Шубеля (главы делегации ЕС в Молдове), если молдавские власти изъявят желание войти в ТС, то ЕС не будет чинить им препятствий на этом пути и даже сохранит дружественные отношения с Республикой, но льготный режим торговли с ЕС будет отменен19.
В Брюсселе Молдову считают без пяти минут членом ЕС. Если у Украины есть такой мощный лоббист, как Польша, то Молдову активно продвигает Румыния, которую подозревают в стремлении вернуть в свой состав некогда утерянную территорию. Однако недовольство, выражаемое по этому поводу рядом некоторых стран (в том числе и самой Молдовой), заставляют Румынию действовать окольным путем: в Бухаресте открыто говорят о присоединении Молдовы в рамках ЕС. По мнению пророссийски настроенных экспертов, тот факт, что Румыния не подписывает с Республикой Молдовой (РМ) договора о границе, может свидетельствовать о планируемом аншлюсе Республики.
После произошедшей четыре года назад смены руководства Молдовы эта республика стала наиболее устраивающим ЕС партнером в рамках ВП; премьер-министр РМ Ю. Лянкэ заявил о неизменном выборе страны в пользу евроинтеграции. Он также предположил, что демарш Киева может оказаться полезным для Кишинева с точки зрения предложения более ясной европейской перспективы со стороны ЕС. Ожидается, что Брюссель изъявит готовность
18 См.: БеликоваЮ.В., Бовдунов А.Л. Молдавия — Румыния: перспективы сближения // Проблемы национальной стратегии, 2011, № 2. С. 70—86.
19 См.: Астахова С. Молдавия в ожидании перемен // Россия и новые государства Евразии, 2012, № 1. С. 89—94.
отменить визы для граждан Молдовы, а Кишинев — парафировать соглашение о евроинтегра-ции.
В мае 2013 года под прямым давлением европейских эмиссаров в Молдове была создана «Коалиция проевропейского правления». Это позволило нейтрализовать коммунистов, тянувших страну в ТС, создать более или менее устойчивое большинство в парламенте и сформировать правительство, ориентированное на вступление в ЕС. Скорее всего, именно в те дни в Брюсселе пришли к решению все-таки предоставить не укладывающейся ни в какие европейские критерии Молдове ассоциированное членство.
Отношения ЕС с Молдовой складываются не очень гладко. Еще в начале 2013 года молдавские левые готовили референдум по присоединению республики к ТС. Определенные проблемы, которые вряд ли будут разрешены в обозримом будущем, создают для Молдовы про-российски настроенные Приднестровье и Гагаузский автономный регион. Так, гагаузы требуют гарантий, что в рамках ЕС РМ не объединится с Румынией. При этом бедность, царящая в Молдове, позволяет России не тратить больших средств на «подпитку» этих оппозиционных регионов.
Незадолго до Вильнюсского саммита в Кишиневе прошли многотысячные акции сторонников вступления Молдовы в ТС. Следует отметить, что из России ежегодно перечисляются в республику более 2 млрд долл., что практически равняется ее годовому бюджету; эта сумма превышает денежный поток, идущий от молдаван, работающих в странах ЕС. Таким образом, гражданам Молдовы важно не то, какой внешнеполитический курс изберет их страна, а то, что они получат от реализации того или иного интеграционного вектора.
Надо отметить, что население Молдовы в большинстве своем всегда симпатизировало левым; то, что альянс «За европейскую интеграцию», состоявший из партий преимущественно правого толка, продержался у власти три года — это прежде всего заслуга ЕС и США. Они помогали проевропейской части молдавской элиты деньгами: на Республику буквально сыпались всевозможные гранты и помощь. Молдову признали лидером программы ВП, и Кишинев надеялся на получение статуса ассоциированного члена ЕС, что и произошло в Вильнюсе.
Эксперты предупреждают, что, хотя сегодня молдавские вина вывозятся в страны ЕС в силу предоставления стране специальной квоты, после подписания соглашения об ассоциированном членстве (европейские политики обещают обеспечить его в течение года) их экспорт не увеличится. Рынок будет открыт, но увеличить продажи не удастся, так как в Европе есть свои качественные вина. В итоге молдавское виноделие и сельское хозяйство в целом могут быть уничтожены.
И еще один штрих: ежемесячно 700—800 молдавских семей подают в представительство ФМС РФ в Кишиневе заявления с просьбой о разрешении на выезд в Россию. После подписания Молдовой соглашения о зоне свободной торговли с ЕС в Республику хлынет крупный европейский бизнес, с которым местные предприниматели конкурировать не смогут. Поэтому сегодня в республике выставляются на продажу магазины, кафе и даже пасеки.
Молдова покупает у России природный газ по самой высокой цене среди стран СНГ — в среднем по 400 долл. за 1 000 куб м. После вступления в ТС его цена для РМ снизится в два раза, а значит, подешевеют также газ и тепло для населения. Даже если эти цены со временем будут повышаться, они все равно будут на порядок ниже тех, по которым покупают газ европейские потребители.
Молдова станет окном для инвесторов, желающих работать на рынках ТС. В течение первых лет после вступления Молдовы в ТС будут созданы десятки тысяч рабочих мест и начнется возрождение страны20.
20 См.: Фокина Л. Молдова на перепутье между ЕС и ТС // Россия и новые государства Евразии, 2013, № 2. С. 43—52.
Как считают молдавские эксперты, стратегической целью Москвы в регионе является втягивание Молдовы в ЕАС посредством шантажа, инструментом которого будет выступать Приднестровье. Россия попытается сделать Левобережье более привлекательным, используя при этом настроения коммунистического электората РМ, а также инициированный социал-демократами референдум за присоединение к ЕАС. Молдове будет предложено объединиться с Приднестровьем на основе федерации. Такова новая модель распространения российского влияния на регион, которая вписывается в интеграционные планы Путина в отношении СНГ. Кроме того, курс на активную политику румынизации, проводящуюся в последнее время, расколол молдавское общество на два лагеря21.
В августе 2012 года в Кишиневе начал работу Координационный центр по евразийской интеграции. Его главной целью является обеспечение системного подхода к интеграции в создаваемом ЕАС. Инвестиционная активность Фонда будет направлена на поддержку перспективных отраслей экономики Молдовы22.
Между тем политический кризис в Молдове усугубился. Политическая жизнь находится в состоянии хаоса, но формально Молдова продолжает двигаться курсом евроинтеграции. Подписав соглашение в Вильнюсе, РМ сделала шаг навстречу своей европейской судьбе; как отмечают наблюдатели, в «успехе» Кишинева есть доля России, так как именно давление со стороны Москвы заставляет Брюссель быть более снисходительным к тем странам, которые продолжает идти по пути евроинтеграции.
Уже через неделю после Вильнюсского саммита Молдову посетил госсекретарь США Дж. Керри. В Кишиневе этот визит расценили как поддержку европейских устремлений Молдовы на фоне намечавшегося на тот момент отхода с этих позиций Украины.
Очевидно, что сразу после вывода российских миротворцев из Приднестровья румынские и молдавские националисты откажутся от продолжения переговорного процесса и перейдут к силовым акциям. Одновременно ускорится процесс объединения Румынии и Молдовы. Это неизбежно приведет к всплеску румынского национализма и возникновению чрезвычайно сложных этнотерриториальных конфликтов в восточноевропейских и других странах (новых и старых членах НАТО). В эти конфликты окажутся втянуты не только Молдова и Румыния, но и Венгрия, Болгария и Турция, этнические меньшинства которых проживают в Молдове и Румынии. Кроме того, в случае обострения Приднестровского конфликта в него неизбежно будут вовлечены Россия и Украина.
В течение более чем 20 лет своей независимости РМ так и не смогла окончательно определиться со своими приоритетами и вектором развития. Это обусловливалось, прежде всего, политикой, проводившейся президентами страны, начиная с М. Снегура, П. Лучинского и В. Воронина и заканчивая нынешней парламентской коалицией «Альянс за европейскую интеграцию» (АЕИ) и Н. Тимофти. После 20 лет независимости Молдова оказалась в геополитическом тупике, поскольку проблема выбора страной стратегического вектора носила исключительно политизированный характер.
Заключение
Вильнюсский саммит фактически продемонстрировал недальновидность европейской стратегии на постсоветском пространстве; в результате Беларусь давно откололась от программы ВП, Азербайджан предпочитает держаться от него в стороне; резко переориентирова-
21 См.: Астахова С. Молдавия после президентских выборов: проблема Приднестровья и отношения с РФ // Россия и новые государства Евразии, 2012, № 2. С. 43—54.
22 См.: Фокина Л. Указ. соч.
лась на Москву и Армения. ЕС на саммите достались лишь проблемные Грузия и Молдова. Что же касается Украины, то она начинает очередной дрейф в сторону России и евразийских интеграционных структур.
Однако говорить об осуществлении кошмарного прогноза Зб. Бжезинского, утверждавшего, что без Украины и Беларуси Россия никогда не восстановит свой геополитический статус, преждевременно, если вообще возможно.
Будущее ЕАС все еще выглядит туманно23, и у него, конечно, есть много противников. Причем главными из них являются даже не столько Запад и создаваемые им альтернативные структуры, сколько коррупция и бюрократия, царящие в самих постсоветских государствах.
Региональные элиты пока весьма неплохо зарабатывают как на трансграничных сделках, так и на дотациях из центра; это в равной степени относится и к России, и к Беларуси, и к Казахстану, и к Украине.
Участвующие и не участвующие в евразийской интеграции постсоветские элиты, которые находятся у власти с 1991 года, ни в коем случае не намерены терять свой суверенитет; на саммите в Минске (октябрь 2013 г.) и на заседании Высшего евразийского экономического союза в Москве (декабрь 2013 г.) это ясно дали понять Казахстан и Беларусь.
Таким образом, легко предположить, что у следующих европейских и западных инициатив по расколу Евразии есть будущее, поскольку многие (если не все) страны постсоветского пространства, руководствующиеся тактическими либо стратегическими соображениями, нуждаются в противовесе России.
23 См.: Бордачев Т., Островская Е., Скриба А. Выбор и вызов евразийской интеграции. Как сделать ее равноправной и эффективной? // Россия в глобальной политике, 2013, Т. 11, № 5; СимонМ. Ревность и сомнения. Образ евразийской интеграции в европейском медийном пространстве // Россия в глобальной политике, 2013, Т. 11, № 5.
