CC BY
88УДК: 94(574+575/4)"1918/1921" ГРНТИ 03.20: История Казахстана
Е.И. Медеубаев
Политика Советского государства в жилищной сфере в городах Казахской и Туркестанской АССР в период «военного коммунизма» (1918-1921 гг.)
В данной статье освещаются некоторые аспекты политики Советского государства в городах Казахской и Туркестанской АССР в эпоху «военного коммунизма» (1918-1921 гг.). Основное внимание уделено политике в жилищной сфере. С помощью привлеченного фактического материала, почерпнутого из архивных источников, в статье делается попытка охарактеризовать процессы муниципализации и социализации частных домов и жилищ, национализации частного имущества, происходившие в городах КАССР и ТАССР. С опорой на архивные источники приводятся примеры статистических данных о численности городского населения, состоянии коммунального хозяйства. Проведение политики «военного коммунизма» в городах Казахской АССР и Туркестанской советской республики затруднялось их удаленностью от главных очагов советской власти, малочисленностью промышленных рабочих, военными действиями. Все это объективно предопределило особую роль насильственных методов в политике большевиков. Волны конфискаций и реквизиций буквально захлестнули небольшие города Казахстана, став обычным явлением в повседневной жизни горожан.
Ключевые слова: «военный коммунизм», революция, Советское государство, конфискация, реквизиция, сопротивление, повседневность, советская власть, Казахстан, города Степного края и Туркестана в 1918-1921 гг.
Ye.I. Medeubayev
Soviet policy in the housing sector in the cities of Kazakh and Turkestan ASSR in the period of "war communism" (1918-1921)
This article highlights some aspects of the policy of the Soviet state in the cities of Kazakh and Turkestan ASSR in the era of "war communism" (1918-1921). The focus is on the housing sector policy. Basing on the involved factual evidence derived from archival sources, the article attempts to study the processes of municipalisation and socialisation of private houses and dwellings, and the nationalisation of private property that took place in KASSR and TASSR cities.
The archival sources present the examples of statistics on urban population, condition and utilities. The implementation of the policy of "war communism" in the cities of the Kazakh ASSR and the Turkestan Soviet Republic was hampered by their remoteness from the main centers of Soviet power, the small number of industrial workers and military action. All these factors objectively predetermined the special role of violence in
© Медеубаев Е.И., 2017 © Medeubayev Ye.I., 2017
the politics of the Bolsheviks. Waves of confiscations and requisitions literally swept small towns of Kazakhstan, becoming commonplace in everyday life of citizens.
Key words: "war communism", révolution, Soviet state, confiscation, réquisition, résistance, everyday life, Soviet power, Kazakhstan, the cities of the Steppes and Turkestan in 1918-1921.
Изучение социально-экономического положения и обывательского бытия в городах Степного края и Туркестана эпохи «военного коммунизма» представляется очень актуальной и сегодня темой.
Вообще, изучение повседневной, обыденной жизни, рост внимания к «маленькому» человеку характерны для современной историографии. Ведь именно через психологию обывателя, через его изменившееся под воздействием произошедших социально-экономических и политических потрясений мировоззрение, мы можем лучше понять и осмыслить исследуемый период. И здесь важно отстраниться от идеологических штампов и пережитков прошлого, и по мере сил и возможностей, объективно и честно взглянуть на ту жестокую, и во многом противоречивую, эпоху глазами людей, обогащенных опытом современной жизни.
Конечно, в изучаемое время Степной край отличался от центральных и западных районов Российской империи невысоким уровнем урбанизации и более низкой плотностью населения. Тем не менее, применительно к этому времени можно говорить о том, что городское население Казахстана составляло заметную часть в социальной структуре общества. Приведем для наглядности данные Всероссийской переписи 1920 г. по Казахской АССР. Так, в Оренбурго-Тургайской губернии с населением в 1.411.628 чел. горожан насчитывалось 174.923 чел. Разумеется, самым крупным городом являлась столица республики г. Оренбург, в котором проживало 108.768 чел. Из 414.117 чел. населения Уральской губернии 41.930 чел. составляло городское население. Подавляющее большинство из них проживало в г. Уральске - 33 тыс. чел. В Семипалатинской губернии из 1.054.000 чел. населения горожан насчитывалось 81.472 чел. В крупнейшем городе губернии Семипалатинске проживало около 40 тыс. чел. В Акмолинской губернии, насчитывавшей в 1920 г. 1.295.000 чел, в городах проживало около 217 тыс. Если не считать Омска с населением в 140 тыс. чел., то самым крупным городом Акмолинской губернии являлся 50-тысячный Петропавловск. Наименее значительной и по площади занимаемой территории, и по количеству населения (209.451 чел. по переписи 1920 г.) являлась Букеевская губерния. Тем не менее, на ее территории находились два города. Именно города, как они указывались и в данных переписи, и на административных картах, несмотря на явную малочисленность. Это город Степной (Джаны-бек) - 1.746 чел. и центр губернии г. Урда (Ханская ставка) - 2.024 чел.
населения [3. Л. 173-176]. Таким образом, можно констатировать тот факт, что в исследуемый период, несмотря на численное преобладание жителей деревни и аула в составе населения Казахстана, горожане играли большую роль, особенно в политической жизни края, а городская экономика в народном хозяйстве занимала важное место. Здесь следует учитывать и традиционно густонаселенные города казахского Туркестана: Перовск, Чимкент, Туркестан, Аулие-Ата, Верный и др.
В сущности, трудно ответить на вопрос, когда конкретно, согласно какому декрету или распоряжению большевистского правительства начался процесс массовой экспроприации частного имущества, муниципализации частных домов и жилых строений в городах Степного края и Туркестана. Очевидно, что на этот вопрос однозначного ответа и нет. Бесспорно, первотолчком этим процессам послужили непосредственно события Октября 1917 г. Сама революция, с ее резкими спонтанными проявлениями, дала санкцию на противоправные действия, когда под лозунгами «социальной справедливости», «всеобщего равенства» началось гигантское перераспределение частной собственности и материальных благ. Во многом это был неуправляемый процесс, потому что в принципе все было отдано на откуп творческой самодеятельности огромной массы людей, всколыхнутых революцией. Революционный кризис принял необузданный характер, когда на поверхность вышли все низменные страсти; в такой момент на авансцену, к сожалению, выходят люди далеко не с самыми лучшими человеческими качествами, которые, как гласит старая истина и доказывает исторический опыт, пользуются плодами революции. В такой ситуации никаких правовых обоснований для экспроприаторских акций со стороны государства, по сути дела, не требовалось.
Если все же попытаться конкретизировать законодательную базу действия большевистского государства в области частноправовых отношений, то здесь можно выделить те декреты, которые явились ключевыми в процессе уничтожения прав на частную собственность в городе. Во-первых, это декрет СНК, подписанный В.И. Лениным, о запрещении сделок с недвижимостью. Согласно этому документу, действие которого вступало в силу с 18 декабря 1917 г., ввиду предстоящего обобществления городской земли запрещались какие бы то ни было сделки по продаже, покупке, залогу и т.п. всех недвижи-мостей и земель в городах. Наблюдение за исполнением данного декрета возлагалось на местные Советы рабочих и солдатских депутатов. 16 апреля 1920 г. вышел декрет СНК РСФСР о реквизиции и конфискации частного имущества. В дополнение и развитие к этому декрету вышло постановление СНК РСФСР, действие которого вступало в силу с 20 сентября 1920 г. Согласно этому постановлению «... имущество лиц, проживавших в местностях РСФСР, которые были
временно заняты неприятельскими или контрреволюционными войсками, и добровольно ушедших с противникам при эвакуации ими означенных местностей, подлежит конфискации». При этом постановление о конфискации должно было исходить от местных исполкомов и ревкомов, а конфискованное движимое имущество передавалось органам, ведающим «бесхозным» имуществом, в порядке указанного декрета СНК РСФСР. И, наконец, одним из самых важных юридических документов большевиков, в корне изменявшем трактовку частноправовых отношений, явился декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» [6. Л. 4, 5, 15].
По отношению к владельцам частных домов и квартир в городах Казахстана революционное государство в полной мере применило репрессивно-террористические методы политики «военного коммунизма». Конфискация и реквизиция стали главными способами решения государственных проблем в области жилищного хозяйства и удовлетворения потребностей в служебных и хозяйственных помещениях. Так, в марте 1918 г. в Усть-Каменогорске был конфискован дом Степанова под помещение для Красной гвардии [10. Л. 8]. Для размещения оборудования укрупненных после национализации текстильных мастерских Уральский облСНХ по предложению фабзавкома текстильного предприятия в марте 1919 г. реквизировал дом частного владельца Паншева, находившийся в г. Уральске по Астраханской улице. При этом одной лишь реквизицией дома дело не ограничилось. Так как городская электростанция часто выходила из строя, не давая энергию на промышленные предприятия, то в числе другого имущества у Паншева был реквизирован и нефтяной электродвигатель [9. Л. 73, 93]. В том же Уральске в июне 1919 г. текстильным отделом облСНХ под склад для шерсти был реквизирован дом Решетова на Кирсановской улице [9. Л. 131]. 27 апреля 1920 г. Казревком обращался в жилищный отдел Оренбургского губисполкома с просьбой выдать мандат на занятие дома № 3 частного владельца Хайдарова, находившегося в г. Оренбурге, на углу Хлебной и Базарной площадей, под общежитие-коммуну для сотрудников Казревкома. 3 мая 1920 г. Казревком обращался в тот же самый орган с просьбой: «Прошу выдать мандат на право занятия дома и двух флигелей Серякова, находящихся на углу Кадетского переулка и Деевской площади, для учреждении органов управления Киргизского края» [1. Л. 89-98].
Здесь были приведены примеры реквизиции частных домов для государственных учреждений в г. Оренбурге. Что касается реквизиции и муниципализации домов и квартир частных хозяев непосредственно в этом городе, то этот процесс приобрел масштабный характер после образования Казахской АССР в октябре 1920 г., в связи с возросшими потребностями в зданиях и помещениях для государственных учреждений, когда Оренбург стал столицей республики. При этом, как пра-
вило, хозяева частных домов, где помещались государственные учреждения и ведомства, выселялись. Например, так была выселена семья Губайдуллиных, в доме которых разместились губернское и краевое управления народной связи [7. Л. 41]. Между тем существенная часть из фонда отчужденной жилищной собственности в Оренбурге уходила на обеспечение жильем формировавшейся партийно-государственной элиты КазАССР. Вообще, послереволюционное общество, вопреки широко продекларированным обещаниям и ожиданиям, ощутимо раскалывалось на власть и народ. В органы коммунального хозяйства республики поступали такие характерные записки: «С получением сего немедленно предоставьте квартиру...» [7. Л. 2]. Например, поступила записка следующего содержания: «Предлагаю немедленно представить квартиру из числа трех комнат для зам. председателя СТО КАССР тов. Шлейфера. О принятых мерах сообщить» [7. Л. 70].
Вместе с тем государство, проводя в первые годы советской власти строго ориентированную в классовом отношении социальную политику, пыталось улучшить жилищные условия рабочих. Для этого рабочие и советские служащие переселялись из бараков и плохого жилья в муниципализированные и конфискованные дома более зажиточных сограждан, которые, в свою очередь, выселялись на окраины города или подлежали так называемому, уплотнению. О таких процессах, проходивших в Оренбурге в 1920-21 гг., сообщается в архивных документах Главного управления коммунального хозяйства НКВД при СНК КАССР. В этих документальных материалах часто можно встретить многочисленные жалобы граждан в вышестоящие органы на незаконные действия местных властей. Так, на имя председателя Верховного трибунала КазАССР от жителя Оренбурга А.А. Быбина поступила жалоба на действия комиссии по улучшению быта рабочих. Эта комиссия в трехдневный срок выселяла на окраины города владельцев муниципализированных домов, таким образом, проводя «меры репрессивного характера против буржуазии». По словам подателя прошения, ни его самого, ни его семью в силу их материального положения нельзя отнести к классу буржуазии [5. Л. 4]. В связи с этим возникает риторический вопрос: а как на практике блюстители революционной справедливости определяли принадлежность человека и его семьи к аморфной, обтекаемой категории «буржуазия», по каким критериям? И где та грань, которая отделяет «буржуя» от «небуржуя»? Но с другой стороны, заведомо ясно, что все заявления и прошения подобного рода были в этих условиях совершенно бессмысленны, так как вектор направления, указанный Революцией, определял правомочность подобных экспроприаторских акций.
Продолжая рассматривать проблему перераспределения жилплощади в городах Казахстана в период «военного коммунизма», хотелось бы привести еще один пример. Атбасарский уездный исполком
своим приказом № 24 от 12 октября 1920 г. образовал чрезвычайную жилищную комиссию-тройку в составе представителей коммунального отдела, профсоюза, уездного исполкома. «Тройка» брала на учет все хорошие дома в г. Атбасаре и переселяла в них семьи красноармейцев и рабочих [12. Л. 44 об.]. В свою очередь, Атбасарский уездный экономический отдел в декабре 1920 г. приказом № 2 обязал всех домовладельцев г. Атбасара, у которых помещены на жительство рабочие и служащие, готовить пищу и отапливать комнаты, занимаемые квартирантами, за свой счет. В противном случае за неисполнение данного приказа следовало наказание в виде отправки в лес за дровами по трудовой повинности [11. Л. 147]. Таким образом, государство не только отнимало частную собственность у своих граждан, но и пыталось осуществлять тотальную регламентацию частной жизни людей.
Единая система управления муниципализированным частным недвижимым имуществом и социализированной землей в городах, расположенных на советской территории, сложилась постепенно в процессе становления и укрепления всего советского административно-бюрократического механизма управления государством. К 1920 г. руководство обобществленной частной недвижимостью и землей в городах от местных Совдепов и ревкомов перешло к сформировавшимся органам коммунального хозяйства. В масштабах РСФСР эта функция была возложена на НКВД, при котором действовало Главное коммунальное управление. В Казахской советской автономии этими вопросами занималось Главное управление коммунальным хозяйством НКВД КазАССР, которое непосредственно подчинялось Главному управлению коммунального хозяйства НКВД РСФСР [4. Л. 4-18]. Соответственно на местах, в разных городах, создавались коммунальные отделы, в ведение которых перешло городское обобществленное хозяйство. Деятельность такого хозяйственного органа можно рассмотреть на примере работы коммунального отдела г. Петропавловска, одного из крупных по численности населения городов Казахстана в исследуемый период.
Петропавловский коммунальный отдел был организован 8 ноября 1919 г., и до января 1920 г. существовал как подотдел местного СНХ. С января 1920 г. коммунальный отдел, разбитый на несколько подотделов, начал работать как самостоятельное подразделение ревкома. Кратко остановимся на выполнении функций каждого из подотделов, попутно делая дополнения и некоторые замечания, относящиеся к теме нашей публикации. В ведении технического подотдела находились городская электростанция, водопровод, механическая мастерская, городской склад. Электростанция не в состоянии была удовлетворить потребности города, энергия подавалась лишь в советские учреждения, предприятия и госпитали. В ведении хозяйственного подотдела также находились кладбища, похоронное бюро, ассенизационный
обоз, баня. В Петропавловске к этому времени были национализированы все крупные бани, находившиеся в частных руках: центральная баня, бани бывших владельцев Копнова, Литвинова, Бадретдинова. Квартирно-жилищный подотдел занимался учетом и распределением муниципализированного и конфискованного жилья. Учетно-распределительный подотдел брал на учет реквизированную и конфискованную мебель и другое частное движимое имущество и занимался их распределением.
Наиболее крупным являлся подотдел кварткомов. Он контролировал и руководил действиями всех 32 районных квартальных комитетов, на которые был поделен город. В обязанности каждого из райкварткомов входило: 1) учет населения на подведомственной территории и выдача продовольственных карточек; 2) учет всех лошадей и другого гужевого скота и осуществления контроля за тем, чтобы они работали в транспортно-мобилизационном отделе; 3) учет крупного рогатого скота и контроль за выполнением горожанами масляной и молочной разверстки; 4) организация трудовой повинности в городе и вылавливание дезертиров труда; 5) наблюдение за бесхозным недвижимым имуществом и выполнение всевозможных поручений исполкома, милиции, топливного комитета, транспортно-мобилизационного отдела, отделов труда, здравоохранения и других советских организаций. В обязанности земельного подотдела входило правильное хозяйственное использование социализированной городской земли: устройство огородов, посевов сельскохозяйственных культур, молочное дело, сенокосы и т. п. Подотдел общественного благоустройства ведал разбивкой новых кварталов, отводом усадеб, следил за содержанием в порядке мостов, тротуаров, состоянием улиц [8. Л. 7-8]. Нетрудно заметить, что в самом принципе устройства такой системы управления обобществленным городским хозяйством проглядываются некоторые утопические элементы социализма в том виде, в каком его себе представляли Фрэнсис Бэкон в «Новой Атлантиде» и Томазо Кампанелла в «Городе Солнца». В этих утопических государствах люди гармонично сочетали физический труд с умственным, работая не по принуждению, так как труд являлся занятием почетным и приятным. В этом смысле революционный романтизм эпохи «военного коммунизма» был во многом схож с мессианско-утопическими идеями мыслителей прошлого.
В южноказахстанских городах Туркестана вопросами муниципализации и управления частным недвижимым имуществом занимался отдел коммунального хозяйства при НКВД республики. В январе 1920 г. ТурЦИК утвердил положение о краевом коммунальном отделе, а с февраля начался процесс организации коммунальных хозяйств во всех городах Туркестана. В республике были разработаны положения об уездных горотделах комхоза и об отделах комхоза при облисполко-
мах. Эти положения были выработаны на основе тезисов 1 Всероссийского съезда завотделов коммунального хозяйства. В введение комхо-зов городов Южного Казахстана вошли такие отрасли народного хозяйства, как жилищное дело, заведывание и эксплуатация земель и ирригационных сетей в пределах города, заведывание предприятиями общего пользования, имеющими местное значение, благоустройство города, организация работы транспорта, распределение топлива между жителями города и советскими учреждениями. Для отделов комхоза была разработана инструкция по учету и распределению жилья. Жилищному вопросу уделялось особое внимание. При горисполкомах создавались квартирно-жилищные отделы и хозяйственные части. Вместе с тем при национализации домов отсутствовал правильный учет квартир и регистрации жильцов. Несмотря на острый квартирный кризис, советские учреждения требовали предоставить отдельным лицам специальные комнаты. Лучшие дома в процессе муниципализации захватывались государственными учреждениями. Особенно активно процесс муниципализации домов в городах Туркестанской республики пошел с мая 1919 г. Муниципализации подверглись в основном дома, оцениваемые не ниже 10 тыс. р. по ценам 1914 г. Однако, с того времени большая часть частных домов явилась объектом купли-продажи, их стоимость повышалась, и они также попали под процесс обобществления [15. Л. 256-258; 14. Л. 43].
В соответствии с новой системой управления национализированным городским хозяйством южноказахстанские города этого периода делились на участки, кварталы. К каждому участку был прикреплен
V V п
уполномоченный участковый смотритель. В каждом доме назначался домовой староста, который был обязан вести документацию по учету жильцов и квартир. Жильцы должны были иметь мандат на проживание в доме. Следует отметить, что муниципализированное городское хозяйство в городах Туркестанской республики быстро пришло в полный упадок, так как не хватало средств на его содержание. Закуп фуража, заготовка топлива, содержание объектов комхоза, городских дорог и улиц, ремонт зданий - все это требовало огромных расходов, увеличения кредитов [14. Л. 45]. Государство было не в состоянии экономически освоить всю массу муниципализированного частного недвижимого имущества.
Главным инструментом проведения политики «военного коммунизма» стало революционное насилие, уродовавшее общественную мораль. К сожалению, крайняя жестокость и экстремизм, характерные для процесса революционной ломки в городах Советской России, не обошли стороной и небольшие города Казахстана. На колониальной окраине людей, объявивших себя большевиками, таковыми чаще всего можно было считать только лишь условно. В большевистских Совдепах и ревкомах Степного края и Туркестана заседали и монархи-
сты-черносотенцы, и просто авантюристы, искавшие личную выгоду в складывающейся политической действительности и успешно орудовавшие под сенью советской власти. Показательной в этом отношении является ситуация, сложившаяся уже к концу 1917 - началу 1918 г. в уездном городе Сырдарьинской области Перовске. В городе была проведена тотальная конфискация домов и частного имущества жителей. Из свидетельства очевидцев: «Раньше, где бы то ни было на территории Туркестанской республики начались в Перовске реквизиции, которые очень немногим отличались от грабежей. К некоторым ремесленникам приходили ночью, забирали вещи, материалы и примитивные орудия кустарного производства. Перовский Совдеп вел ожесточенную классовую борьбу с портным, сапожником, колбасником» [17. Л. 41].
Выше уже говорилось о том, что при проведении экспроприаторских акций власти на местах особенно не утруждали себя в законодательном оформлении своих решений. К тому же существовавшие юридические нормы большевистского государства были весьма противоречивы, позволяли двусмысленное толкование, таким образом, создавая на местах для их исполнителей обширное поле для произвола и собственной трактовки законов. Например, декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах» предусматривал исполнение основных положений этого документа в городах с населением более 10 тыс. чел. Как известно, на территории Казахстана в тот период было немного городов, имеющих население выше указанной в декрете нормы. Например, менее 10 тыс. чел. проживало в уездных городах, где проводилась муниципализация, таких как Темир, Тургай, Гурьев и т. д. Даже в административном центре Букеевской губернии г. Урде проживало менее 10 тыс. чел. Таким образом, муниципализация и конфискация частных строений в 19181921 гг. в этих населенных пунктах Казахстана, даже с точки зрения закона того периода, была незаконной. Однако в том же декрете ВЦИК ст. 20 органам местной власти предоставлялось право с разрешения центральной государственной власти производить муниципализацию частных владений в населенных пунктах, имевших число жителей менее 10 тыс. чел. Но ни одного такого ходатайства в НКВД КАССР с мест не поступало [2. Л. 80]. Между тем из приходивших с мест материалов видно, что муниципализация частных домов производилась даже в незначительных населенных пунктах и маленьких селах. Так, в 1918 г. все дома в поселке Аральское Море были национализированы и объявлены собственностью Аральского совдепа. В их числе дома известных рыбопромышленников Маркова, Шапошникова, Елисеева, Удальцова [16. Л. 21; 4. Л. 1].
Правовая ситуация, а точнее, полное отсутствие прав граждан, не обеспечивала предсказуемость экономического и политического пове-
дения со стороны официальной власти. Центральная государственная власть не всегда поспевала за бурными процессами, происходившими на местах. Поэтому многие законодательные акты того периода, ликвидировавшие частную собственность, оформлялись задним числом, postfactum. Если взять тот же декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г., то разве до выхода этого декрета не происходили процессы, связанные с конфискацией частного недвижимого имущества в городах, расположенных на советской территории, в том числе и в Казахстане? Или возьмем другой пример, с сентябрьским постановлением 1920 г. СНК РСФСР о конфискации имущества лиц, которые добровольно ушли вместе с эвакуировавшимися контрреволюционными войсками. А между тем почти за год до выхода этого постановления на территории Ак-
V /Ч V ^ V V
молинской и Семипалатинской губерний действовало аналогичное постановление Сибревкома от 8 октября 1919 г. о национализации имущества и частных торгово-промышленных учреждений, лиц, бежавших с белыми [6. Л. 5; 13. Л. 57].
Еще одно из постановлений ВЦИК, вышедшее уже в 1922 г., грубо попирало экономические права бывших владельцев частной собственности в городах Казахстана. На примере механизма принятия этого постановления проявляется сущность образовавшегося политического сообщества и характер проводимой им экономической политики. В соответствии с духом утверждавшейся в стране НЭП, 3-я сессия ВЦИК 9 созыва приняла от 22 мая 1922 г. постановление «Об основных частных имущественных правах». На основании этого решения ВЦИК бывшие владельцы через органы юстиции предъявили права на свои, отобранные государством в процессе национализации и муниципализации в 1918-1921 гг., владения в городах РСФСР. В КАССр бывшие частные владельцы также предъявляли свои права. Тогда, в мае 1922 г., нарком внутренних дел КАССР Айтиев обратился в адрес заместителя наркома по делам национальностей РСФСР Бройдо с докладной запиской. В ней говорилось, что в Казахстане фактическое изъятие владений от частных собственников в городах было проведено в процессе событий 1918-1920 гг., но юридически до настоящего времени (май 1922 г.) эти акты не оформлены из-за непрерывных боевых действий на территории Казахстана до 1920 г. «Многие материалы, относящиеся к муниципализации, на местах в губерниях утеряны при различных эвакуациях», - сообщалось далее в записке [2. Л. 13]. Тем самым руководство республики просило у вышестоящих органов власти дополнительное время для окончательного правового закрепления конфискованных и национализированных в 1918-1921 гг. частных владений. С другой стороны, содержание этого документа еще раз убедительно доказывает, что в большинстве случаев местные органы большевистской власти в Казахстане при проведении национализации и муниципализации частных владений не прибегали ни к каким право-
вым нормам, а проводили все это в пылу псевдоклассовой борьбы. По ходатайству председателя КазЦИК Мендешева ВЦИК принял в отношении КАССР новое постановление в дополнение к своему декрету от 20 августа 1918 г. и постановлению от 22 мая 1922 г. Данным решением окончательным сроком завершения муниципализации во всех городах КАССР признавалось дата 1 февраля 1923 г. [2. Л. 18]. Тем самым «сверху» дали возможность органам государственной власти в Казахстане продолжить процесс конфискации частного имущества, хотя в стране уже была объявлена нэп, и национализировать необходимое количество строений в городах, которое не успели отобрать у их частных владельцев в 1918-1921 гг. из-за войны и хозяйственной разрухи.
Характерная черта этой эпохи - легитимизация насилия и использование его в качестве универсального средства решения всех проблем. Под натиском революционных преобразований правосознание в обществе претерпело значительную трансформацию. Полностью игнорировалось право неприкосновенности частной собственности. Правящий режим не признавал правовых механизмов, подменив их аморфным понятием «революционная законность». Все это создавало простор для произвола и разгула беззакония со стороны нарождавшегося советского тоталитаризма.
Список литературы
1. Центральный Государственный архив Республики Казахстан (далее ЦГА РК). Ф. 14. Оп. 3. Д. 20.
2. ЦГА РК. Ф. 83. Оп. 1. Д. 2.
3. ЦГА РК. Ф. 83. Оп. 1. Д. 70.
4. ЦГА РК. Ф. 878. Оп. 1. Д. 1.
5. ЦГА РК. Ф. 878. Оп. 1. Д. 2.
6. ЦГА РК. Ф. 878. Оп. 1. Д. 5.
7. ЦГА РК. Ф. 878. Оп. 1. Д. 12
8. ЦГА РК. Ф. 878. Оп. 1. Д. 24
9. ЦГА РК. Ф. 1404. Оп. 1. Д. 36.
10. ЦГА РК. Ф. 1416. Оп. 1. Д. 1.
11. Государственный архив Акмолинской области (далее ГААО). Ф. 115. Оп. 1.
Д. 3.
12. ГААО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 8.
13. ГААО. Ф. 152. Оп. 1. Д. 5.
14. Центральный Государственный архив Республики Узбекистан (далее ЦГА РУз). Ф. 17. Оп. 1. Д. 40.
15. ЦГА РУз. Ф. 17. Оп. 1. Д. 62.
16. ЦГА РУз. Ф. 17. Оп. 1. Д. 690.
17. ЦГА РУз. Ф. 17. Оп. 1. Д. 979.
References
1. Tsentral'niy gosudarstvennii archive Respubliki Kazakhstan [Central State Archive of the Republic of Kazakhstan] (further TsGARK). F. 14. Op. 3. D. 20.
2. TsGARK. F. 83. Op. 1. D. 2.
3. TsGARK. F. 83. Op. 1. D. 70.
4. TsGARK. F. 878. Op. 1. D. 1.
5. TsGARK. F. 878. Op. 1. D. 2.
6. TsGARK. F. 878. Op. 1. D. 5.
7. TsGARK. F. 878. Op. 1. D. 12.
8. TsGARK. F. 878. Op. 1. D. 24.
9. TsGARK. F. 1404. Op. 1 . D. 36
10. TsGARK. F. 1416. Op. 1. D. 1.
11. Gosudarstvennii archive Akmolinskoi oblasti [State Archive of Akmola Oblast] (further GAAO). F. 115. Op. 1. D. 3.
12. GAAO. F. 115. Op. 1. D. 8.
13. GAAO. F. 152. Op. 1. D. 5.
14. Tsentral'nii gosudarstvennyi arkhiv Respubliki Uzbekistan [Central State Archive of the Republic of Uzbekistan] (hereafter TSGARUz). F. 17. Op. 1. D. 40.
15. TSGARUz. F. 17. Op. 1. D. 62.
16. TSGARUz. F. 17. Op. 1. D. 690
17. TSGARUz. F. 17. Op. 1. D. 979
