CC BY
179
С. Г. Лузянин'
ПОЛИТИКА РОССИИ И КИТАЯ В «КЛАССИЧЕСКОЙ» ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ И ФОРМИРОВАНИЕ ИХ ОБНОВЛЕННОГО ИМИДЖА В РЕГИОНЕ
Понятие «Центральная Азия» в современной политологии еще не получило унифицированной трактовки, поэтому видится целесообразным пояснить примененный в статье термин «классическая» Центральная Азия. Крупные страны и международные «игроки», имеющие свои политические и экономические интересы по всему миру и/или во многих его регионах (РФ, Китай, США, Евросоюз, Индия и ряд исламских государств), зачастую по-разному определяют пределы Центральной Азии (ЦА). В мировом политическом и научном обороте присутствует: а) «классическая» Центральная Азия, северо-запад которой лежит на границах СССР/России с Китаем и Монголией, на востоке регион простирается до Большого Хингана, Ордосской излучины реки Хуанхэ и Сино-Тибетских гор в Китае, а на юге доходит до верхнего Инда (север Индии), а также б) «новая», или постсоветская, Центральная Азия в составе Казахстана,
* Лузянин Сергей Геннадьевич, д. и. н., проф., зам. директора ИДВ РАН, руководитель Центра стратегических проблем Северо-Восточной Азии и ШОС ИДВ РАН.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 09-03-00688 а/р.
Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. Термин «Центральная Азия» был введен в мировой политический оборот в 1993 г., когда на встрече глав государств, ранее входивших в состав СССР, прозвучало предложение именно так именовать регион в составе указанных пяти стран1.
Рост влияния Китая в «классической» Центральной Азии очевиден. Для России развитие стратегических отношений с КНР в данном регионе обеспечивает как сегодняшние, так и завтрашние приоритеты и потребности кооперации, поэтому понятен большой интерес РФ к различным механизмам и проектам азиатского сотрудничества, в которых Китай уже имеет прочные позиции и большой опыт. В политическом плане очевидно, что рост влияния КНР не поддерживается США и их союзниками, наоборот, через те или иные структуры они пытаются сдержать этот процесс, используя зачастую не всегда корректные средства. Россия для Китая на азиатских площадках — естественный союзник против роста гегемонизма и диктата одной страны. Взгляды двух стран по проблемам стратегической безопасности в ЦА, кооперации и развития сотрудничества в регионе или близки, или совпадают.
Международно-правовой уровень отношений двух стран, как известно, базируется на фундаментальной основе китайско-российского сотрудничества, включающей в себя тысячи документов и обеспечиваемой работой десятков межведомственных комиссий и структур. Ключевым для двух стран стало подписание в Москве Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР 16 июля 2001 г. Документ отразил реалии двусторонних отношений — общее стремление РФ и КНР содействовать становлению многополярного мира, эффективно противодействовать международному терроризму, а также разрушительным мировым финансово-экономическим кризисам. Россия определила свое отношение к бурно развивающемуся Китаю как к долговременному, стратегическому партнеру.
В XXI в. усиливается зависимость Китая от российских энергетических ресурсов и зависимость России от китайских инвестиций и технологий, опыта интеграции в мировое хозяйство, умелого сочетания либеральных и государственных подхо-
дов в экономике. Реализована важная задача системного взаимопроникновения двух культур и цивилизаций. В 2006 г. успешно прошел Год России в Китае, а в 2007 г. — Год Китая в России, которые показали, что сложившаяся структура неформальных, народных отношений меняется в лучшую сторону. Фактически руководители РФ и КНР сделали процесс российско-китайского сближения качественно более высоким.
Постсоветская Центральная Азия. Проблемы сравнительной эволюции образов РФ и КНР в регионе
В условиях воздействия мирового финансового кризиса на регион постсоветской Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан и Туркменистан) роль и значение России и Китая в оказании помощи по реализации антикризисных национальных программ приобретают особое значение. Сравнительный анализ образов России и Китая показывает, что происходит заметная эволюция восприятия РФ и КНР в регионе. По представлениям политических элит и общественности стран ЦА в плане безопасности и экономического сотрудничества, Россия и Китай объективно выходят на первые позиции как наиболее эффективные государства, способные предоставить широкий спектр услуг и возможностей, как на двустороннем уровне взаимоотношений, так и в многосторонних форматах, в рамках Шанхайской организации сотрудничества, ОДКБ, ЕврАзЭС. Кроме того, на фоне западных дискуссий по поводу якобы подрывных действий и наличия «опасных и коварных» китайских стратагем в отношении Центральной Азии российские и китайские начинания на самом деле реально работают на поддержку отсталых стран региона, развитие их экономик, инфраструктур, на подъем социального уровня жизни населения, усиливая позитивное восприятие двух стран в Центральной Азии.
Вместе с тем процесс формирования имиджа России и Китая в ЦА имеет специфику, связанную как с исторической ос-
новой российского (советского) и китайского присутствия в регионе, так и с современными реалиями двусторонних взаимодействий РФ и КНР с каждым из центральноазиатских государств. В самом общем виде историческая база российских позиций, и прежде всего общее советское прошлое, несмотря на сохранившиеся отрицательные настроения среди населения и политических элит региона в отношении идеологии КПСС и ее национальной политики, в большей мере работает именно на позитивный образ России. Страны Центральной Азии в основном сохранили индустриальную, инфраструктурную и культурно-языковую базу, сложившуюся в период СССР, которая сегодня успешно работает на модернизацию уже независимых государств.
Исторический же опыт взаимодействия Китая с народами региона в основном связан с попытками Цинской и других династий укрепить зависимость данного региона, превратить центральноазиатские народы в вассалов Поднебесной. В сознании казахов, киргизов, таджиков, уйгуров и многих других этносов сохранился отрицательный исторический стереотип Китая, воспринимаемый как некая угроза их независимости. С другой стороны, современный опыт взаимодействия КНР с центральноазиатскими государствами меняет данный (традиционный) стереотип, создавая новый, позитивный имидж Китая как экономически мощного государства, способного принести пользу слабым экономикам ЦА.
Китайско-казахстанская модель. Очевидно, что Казахстан остается главным приоритетом для Китая в регионе ЦА в плане развития двустороннего сотрудничества. По мнению вице-президента Китайского института международных отношений Ши Цзэ, сотрудничество в энергетическом секторе Китая и Казахстана является отправной точкой и ведущим мотивом расширяющегося взаимодействия Китая в экономической и торговой сферах со странами Центральной Азии2. На РК приходится порядка 80 % товарооборота между Китаем и всеми центральноазиатскими странами — членами ШОС. Основные позиции экспорта Казахстана в Китай — это сырьевые ресурсы (энергоносители (нефть, газ) — 63 %, черные и цветные металлы (в большой
мере в форме металлолома), сталь — 24 %). Взамен Казахстан получает продукцию машиностроения и металлообработки (72 %), продовольствие (11 %) и другие позиции, в основном — товары широкого потребления, значительную часть которых вполне можно было бы производить в самой РК. Увеличение идет и за счет трансграничной зоны свободной торговли, открывшейся в 2006 г. на китайско-казахстанской границе. В 2008 г. взаимная торговля превысила 14 млрд долл. Объем инвестиций Китая в РК, по китайским официальным данным, составил в 2006 г. 1,3 млрд долл.3 Очевидно, что в отношениях двух стран произошел качественный сдвиг. Китайско-казахстанское сотрудничество стало системным и вышло на сопоставимый с «большими» евразийскими державами (Индией, Россией) уровень. Таким образом, имидж КНР в Казахстане связан с формированием некоего «инвестиционного образа» богатого государства, вкладывающего большие деньги в казахстанский ТЭК и значительно опережающего Россию в данной сфере. Кроме положительных моментов, в общественном мнении Казахстана и СМИ проявляется и недовольство (опасения) массированным китайским участием в освоении нефтегазовых ресурсов Казахстана.
Тандем Россия—Казахстан в настоящее время обеспечивает стабильность в Центральной Азии, из чего вырисовывается несколько иной (в отличие от китайского) образ России как государства-партнера по вопросам безопасности в регионе. На это работают не только двусторонние проекты, но и совместное участие в ОДКБ.
Принципиально важными для Астаны и Москвы в 2006 г. были: 1) ратификация парламентами соглашения 2005 г. о российско-казахстанской границе и 2) подписание в Астане в январе документов о создании Евразийского банка развития (ЕБР) с уставным капиталом 1,5 млрд долл., 2/3 из которых предоставила Россия, а 1/3 — Казахстан. При этом на территории двух стран, а в будущем и тех государств, которые присоединятся к работе этого международного финансового учреждения, банк освобождается от любых налогов, сборов и пошлин. Политика России в Казахстане — это новое качество политиче-
ского доверия, диверсификация российских проектов (энергетика, химпром, инвестиции, космос, банковское дело), рост двустороннего товарооборота за счет российского экспорта. Так, торговля в 2004 г. оценивалась в 7 млрд долл. В 2005 г. она выросла до 9,749 млрд долл. (российский экспорт — 6,524 и импорт — 3,225), в 2006 г. — 12,808 млрд долл. (российский экспорт — 8,969, импорт — 3,839), в 2007 г. — 14,2 млрд долл. По данным за 2008 г., она составила более 16,5 млрд долл.4
20 декабря 2007 г. было подписано трехстороннее соглашение о строительстве Прикаспийского газопровода между Россией, Казахстаном и Туркменистаном. В мае 2007 г. — четырехстороннее соглашение о расширении мощностей системы газопроводов Средняя Азия—Центр (САЦ), подписанное Россией, Казахстаном, Туркменистаном и Узбекистаном. Из документов видно, что уже в ближайшее время для России, Китая и собственно Казахстана важным станет вопрос казахского газового транзита. В перспективе через Казахстан может проходить 80—100 млрд куб. м газа в год, он станет перекрестком, на котором туркменский и узбекский газ будет сворачивать либо в Россию, либо в Китай.
Сравнивая «имиджевые» особенности двух моделей регионального сотрудничества — КНР—Казахстан и РФ—Казахстан, следует отметить не только некоторые (объективные) несовпадения интересов внутри указанных пар, но и возможность купирования возникающих разногласий в случае, если кооперация этих государств (в частности, по энергетическим вопросам) будет осуществляться на трехстороннем уровне — РФ—КНР—РК.
Как известно, китайско-казахстанские договоренности (переговоры Н. Назарбаева и Ху Цзиньтао в 2003 и 2004 гг.) о строительстве нефтепровода в Китай и развитии китайской инвестиционной активности в нефтегазовой сфере Казахстана были позитивно восприняты в России далеко не всеми экспертами. Некоторые рассматривали их как некие скрытые антироссий-ские шаги со стороны Астаны. Другие считали, что Китай активизировал свою казахстанскую политику по причине консервации тогда Россией Дацинского проекта. Отдельные аналитики, наоборот, рассматривали активизацию китайско-казахстанского
нефтяного сотрудничества как желание Пекина и Астаны создать альтернативный западным компаниям энергетический «коридор» в сторону Китая, подчеркивая, что это не несет России каких-либо вызовов и угроз5.
Проецируя эту дискуссию на сегодняшние реалии, следует отметить, что все взаимные подозрения 1990-х годов ушли в прошлое. РФ, КНР и РК доказали свое право на диверсификацию энергетического экспорта без ущерба друг другу. В 2003 г. казахстанская сторона впервые поставила вопрос о возможности участия России в поставках нефти в Китай в комбинации с казахстанскими проектами. Многие казахстанские эксперты сомневались по поводу того, что Казахстан сможет одновременно заполнить все трубопроводные системы нефтью, включая и магистральный трубопровод в Китай6. В связи с этим вырисовываются перспективы нового энергетического сотрудничества Москвы и Астаны. Ряд казахстанских компаний предлагают российским коллегам рассмотреть возможности увеличения прокачки российской нефти до 30 млн т в год через недогруженный нефтепровод Атырау — Самара и другие транзитные нефтепроводы с перспективой экспорта российской нефти по будущему магистральному трубопроводу в Китай7. Для России участие в подобном проекте может быть достаточно перспективным, так как формирование своеобразного российско-казахстанского нефтяного картеля усилило бы позиции Москвы и Астаны как продавцов на мировых нефтяных рынках.
Китайско-туркменские отношения базируются на перспективах строительства и открытия (в 2011 г.) нового газопровода Туркменистан — Китай, развития энергетического сотрудничества. Кончина Сапармурада Ниязова в декабре 2006 г. и избрание в феврале 2007 г. нового руководителя Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедова внесли некоторые новые акценты в китайско-туркменские отношения. Пекин был встревожен возможностью политической дестабилизации в Ашхабаде и отхода нового руководителя от традиционного нейтралитета в сторону большего сближения с Западом, что могло бы отрицательно сказаться на сложившихся стабильных отношениях двух стран.
Смена руководства заставила Пекин интенсифицировать подготовку газовых проектов по планируемому импорту туркменского газа. Практическая реализация проекта газопровода началась в августе 2007 г.
Взаимная торговля КНР и Туркменистана за период 1997—2008 гг. увеличилась с 19 (1997 г.) до 453 млн долл. (2008 г.). Основные статьи таджикистанского экспорта в КНР — это энергоносители и продукция нефтехимической промышленности (порядка 85 %), хлопковое волокно и иное текстильное сырье, лакричный корень, продукция текстильной и легкой промышленности. Китай поставляет в РТ продукцию производственно-технического назначения и стройматериалы (около 60 % туркменского импорта), потребительские товары (более 30 %). В Туркменистане реализуются 37 инвестиционных проектов с участием китайских компаний. Пока общий объем инвестиций составляет 382,6 млн долл. и 360 млн юаней. Проекты в основном размещены в сырьевой (нефтегазовой) отрасли (более половины всех проектов), транспортной сфере, телекоммуникационной отрасли, в легкой промышленности и сельском хозяйстве. На территории страны зарегистрировано 13 предприятий с участием китайского капитала, которые поставляют оборудование и оказывают услуги в нефтегазовом секторе, в сфере транспорта, здравоохранении, оптово-розничной торговле и туризме. За последние 5 лет объем услуг китайских нефтегазовых компаний и поставок их оборудования составил 293 млн долл.8
Современный формат отношений Туркменистана и России в газовом секторе связан с перспективами туркменских газовых поставок в Россию. Существующие еще с советских времен трубопроводные сети Средняя Азия—Центр уже сегодня не справляются с объемами прокачки газа. В случае увеличения поставок потребуется строительство новых трубопроводов и соответственно увеличение российских либо иных (китайских, иранских, казахстанских) инвестиций в проекты. Российские эксперты считают, что Россия и Китай «сталкиваются лбами» в восточном Туркменистане9. Россия, как известно, планирует значительное расширение импорта туркменского газа по сети САЦ. В условиях реализации китайско-туркменских газовых
проектов Туркменистан может устроить некий аукцион по ценам на свой газ. «Газпром» традиционно был ориентирован на сохранение монополии и низких импортных цен. Однако для России сохранить монополию на закупку туркменского газа будет достаточно сложно.
Торговля между РФ и Туркменистаном в 2004 г. достигла
285.2 тыс. долл. (экспорт РФ — 242, импорт — 43,2), в 2005 г. —
301.2 (экспорт РФ — 224, импорт — 77,2), в 2006 г. — 307,9 тыс. долл. (экспорт РФ — 229, импорт — 78,9) при высоком положительном сальдо для России10.
Каспийская проблематика также напрямую влияет на российско-туркменские отношения. Потенциально общей точкой соприкосновения является взаимный российско-туркменский интерес по совместной разработке энергетических ресурсов Каспия. Как известно, основное препятствие для всех каспийских государств — определение правового статуса моря. В свою очередь эта проблема «распадается» на отдельные двусторонние «опции» в отношениях пяти каспийских государств — России, Казахстана, Ирана, Азербайджана и Туркменистана. Позиция России в целом известна: «вода» — общая, дно должно быть поделено на пять секторов. Уже подписаны российско-казахстанское и российско-азербайджанское соглашения о разделе дна. Остаются нерешенными вопросы по Каспию с Ираном и Туркменистаном.
КНР—Кыргызстан. Непростым испытанием для китайско-кыргызских отношений стала так называемая тюльпановая революция 24—25 марта 2005 г. в Кыргызстане. Китайские эксперты, анализируя ситуацию, высказывали ряд опасений, связанных с китайско-кыргызскими отношениями. Часть из них опасалась активизации трансграничного уйгурского сепаратизма, возможности изменения новым руководством КР отношения к участию в ШОС. В течение 2005—2008 гг. Китай значительно усилил свое торговое присутствие в Кыргызстане. Объем китайско-кыргызской торговли вырос с 97 млн долл. (2005 г.) до 3,7 млрд долл. (2007 г.)11. Причем китайский экспорт в 32,5 раза превышает импорт из Кыргызстана. В настоящее время на Китай приходится почти 90 % всего внешнего товарооборота Кыр-
гызстана. Рост объемов китайско-кыргызской торговли отчасти объясняется реализацией Бишкеком в 2005—2006 гг. китайских (льготных) торговых кредитов. Пекин, стремясь наладить отношения с новым руководством Кыргызстана, увеличил кредитование кыргызского импорта. Создание же трансграничной зоны свободной торговли между КНР и Кыргызстаном еще более убыстрило процесс. Стоимость импорта КР из Китая в 32,3 раза превышает стоимость ее экспорта. Поскольку КНР и КР — члены ВТО, то доступ китайских товаров на рынки Кыргызстана более прост, чем в случае с другими странами ЦА. Экспорт в Китай включает текстильное сырье (преимущественно кожи и шерсть — 1/4), отходы переработки черных и цветных металлов (порядка 60 %). Ассортимент импорта состоит из машин и оборудования (около 6 %), продовольственных товаров и иных наименований ширпотреба (примерно 85 %)12. Другими словами, образ Китая для современных кыргызов — государство, активно торгующее с Кыргызстаном, некий «старший торговый брат».
Россия—Кыргызстан. Кыргызстан для России как при первом президенте (А. Акаеве), так и при нынешнем (К. Бакиеве), всегда был одним из форпостов в Центральной Азии. Коллективные силы быстрого развертывания (КСБР) в Канте являются частью структуры Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ). В сентябре 2003 г. министры обороны России и Кыргызстана подписали договор «О статусе и условиях пребывания российской авиабазы в Киргизии». Официальное открытие авиабазы состоялось 23 октября 2003 г.
Другая особенность «акаевского» периода российско-кыргызских отношений заключалась в том, что российское руководство после известных «цветных революций» в Грузии и в Украине сдержанно относилось к курсу А. Акаева на открытое общение с Западом, демократизацию в стране, которая на деле приводила больше к усилению коррупции и теневого бизнеса. В этот период была создана американская военная база в Кыргызстане (аэропорт Манас), открытая в декабре 2001 г. в рамках антитеррористической операции в Афганистане. Осенью 2003 г. соглашение между правительствами США и Кыргызстана о дея-
тельности базы в Манасе было продлено на 3 года. Сохраняющийся «параллелизм» военного присутствия России и США в Кыргызстане отрицательно влиял на двусторонние российско-кыргызские отношения.
В экономической сфере отмечается постепенное наращивание присутствия российского капитала в Кыргызстане. Инвестиции РФ в экономику республики увеличивались приблизительно на 30 % в год. Объемы торговли распределились следующим образом: в 2004 г. — 413 млн долл. (экспорт РФ — 268, импорт — 150), в 2005 г. — 544 (экспорт РФ — 398, импорт — 146), в 2006 г. — 754 млн долл. (экспорт РФ — 560, импорт — 194)13. В 2008 г. объем товарооборота превысил 1 млрд долл., а пакет заявленных инвестиций составил около 2 млрд долл. под
14
конкретные проекты .
Приоритеты узбекского направления политики КНР связаны со сферой как экономики (энергетический сектор Узбекистана), так и безопасности. Китайско-узбекские отношения после
2005 г. развивались на фоне трагических событий в Андижане. Россия и КНР поддержали действия узбекских властей по подавлению бунта в Андижане, организованного исламским радикальным движением «Акрамийя». Позицию Китая в поддержку И. Каримова эксперты связывали с желанием Пекина ограничить политическое влияние США в Узбекистане, а также с необходимостью оптимизации борьбы с исламским экстремизмом, имеющим в том числе и узбекские корни и проявляющимся в СУАР КНР. После вывода американской базы из Ханабада отношения Ташкента и Пекина получили дополнительный импульс. Радикальный шаг президента И. Каримова прямым образом сказался на дальнейшем росте политического доверия и углубления стратегического сотрудничества Пекина и Ташкента на двустороннем уровне. Принципиально важным в связи с этим был официальный визит 21—24 мая 2005 г. президента Узбекистана в Китай. Итогом переговоров стало подписание договора о китайских инвестициях в разработку узбекских нефтяных месторождений, расширение торговли и китайских инвестиций, активизация совместной борьбы против
терроризма, экстремизма и сепаратизма как на двустороннем уровне, так и в рамках ШОС.
Китай имеет серьезные экономические интересы в Узбекистане, связанные с нехваткой энергетических источников и продуктов питания для растущего населения. В 1990-е годы имидж Китая в Узбекистане был, скорее, нейтральным. Деятельность Поднебесной больше ассоциировалась с поставками дешевого и некачественного ширпотреба на местные вещевые базары. Крупный бизнес РУ был ориентирован в основном на Запад. Однако в 2005 г. ситуация в этом плане стала быстро меняться: акценты и общая риторика в узбекских СМИ относительно Китая приобрели ярко выраженный позитивный характер, что признают и ведущие американские эксперты по региону15.
Торговля Китая с Узбекистаном достигла 972 млн долл. за
2006 г.16, что значительно ниже казахстанских и кыргызских показателей, а в 2007 г. она превысила 1 млрд долл. Имеется проект строительства газопровода из Узбекистана в Китай. Для этого компания «Узбекнефтегаз» проводит реконструкцию газопровода Мубарек—Янгиер—Андижан—Ош. Также с участием казахских и китайских компаний строится газопровод Ош — Кашгар. Мощность газопровода должна составить не менее 20 млрд куб. м в год17.
В 2006 г. прямые инвестиции КНР в РУ составляли всего около 100 млн долл. Однако перспективным остается энергетическое направление сотрудничества. Почти на 60 % территории РУ располагаются месторождения углеводородного сырья. Объемы разведанных запасов нефти и газа на открытых месторождениях составляют более 2 трлн т условного топлива. В этом контексте подписание в ходе визита И.Каримова в Китай в 2005 г. соглашения между компанией «Узбекнефтегаз» и Китайской национальной нефтяной компанией (КННК) по созданию СП с объемом прямых инвестиций около 600 млн долл. свидетельствовало о серьезности намерений двух сторон в данной сфере. Кроме того, иностранным инвесторам, участвующим в проведении геологоразведочных работ на территории Узбекистана, предоставлены существенные льготы18.
РФ—Узбекистан. Президент И. Каримов в конце 1990-х годов, как известно, пытался выстраивать стратегию сближения с США. Россия в Ташкенте воспринималась прохладно, а иногда и открыто враждебно.
Российский экономический рост, наметившийся с 2000 г. (на фоне экономической стагнации в самой узбекской экономике), объективно повысил интерес Узбекистана к России. Не умаляя значения экономической составляющей и ее влияния на эволюцию российской политики Ташкента, представляется, что главным побудительным мотивом к развитию отношений стал комплекс вопросов безопасности. Как известно, Узбекистан, подписав с Россией 16 июня 2004 г. Договор о стратегическом партнерстве, принял активное участие во встрече глав государств ШОС (17—18 июня 2004 г.) — структуры, являющейся все большим противовесом американскому влиянию в регионе. Узбекистан вступил в эту организацию еще в 2001 г. В 2006 г. И. Каримов настоял, чтобы американцы покинули базу в Узбекистане. После долгих переговоров Вашингтон вынужден был подчиниться требованиям Ташкента.
Узбекскому президенту импонировало, что Москва и Пекин не поучают его, как строить и развивать государство, общество и демократию. Их интересовали исключительно вопросы безопасности и экономики, сохранения общего статус-кво в регионе, что полностью совпадало с интересами И. Каримова. Но в начале 2009 г. Ташкент, вспомнивший о выгодах экономического содействия Запада, приостановил свое членство в ЕврАзЭС, что вызвало отрицательную реакцию в Москве.
Китай—Таджикистан. В годы гражданской войны (1993—1997) в Таджикистане Китай, придерживаясь принципов мирного сосуществования и невмешательства во внутренние дела, не встал ни на чью сторону, ограничившись лишь оказанием республике гуманитарной и технической помощи. Товарооборот двух стран в 2005 г. составил 157 млн долл., в 2006 г. — 323, в 2007 г. — 482 млн долл.19 Основные статьи экспорта Таджикистана в Китай — это сырье (алюминий, другие цветные и редкоземельные металлы, хлопковое волокно), а импорта из Китая — несложная продукция машиностроения, предметы широкого потребления.
В рамках ШОС Таджикистан получил от Китая льготный кредит в 600 млн долл., который используется в основном на строительство ЛЭП-500 «Юг—Север» и ЛЭП-220 в Хатлонской области, а также на строительство тоннеля под перевалом Шар-Шар на дороге Душанбе—Куляб. Китай вносит существенный вклад и в поддержку таджикской легкой промышленности — хлопчатобумажного и шелкового производств20.
По мнению одного из ведущих ученых-экономистов Таджикистана, Хаджимахмата Умарова, именно поток дешевых (в 2—3 раза ниже средних мировых цен) товаров повседневного спроса из Китая помог Таджикистану в программе борьбы с бедностью. За последние два года доля беднейшего населения в общей демографической структуре республики снизилась с 83,4 до 64 %. Существуют проекты участия Китая в реконструкции Душанбинского цементного завода, производстве каустической соды, а также поставок шахтного оборудования и горной техники для разработки месторождений олова и вольфрама. Особое значение для республики имеют поставки малой сельхозтехники и навесного оборудования к ней, а также агрегатов для
малых ГЭС и ветроэнергетических установок в высокогорные
21
районы21.
За 2006—2007 гг. поддержка китайской стороной строительства первой из серии каскадов гидроэлектростанций в Зерав-шанской долине свидетельствовала о твердом желании КНР качественно увеличить свою инвестиционную активность в республике.
15 января 2007 г. в Пекине состоялась встреча председателя КНР Ху Цзиньтао с президентом Таджикистана Эмомали Рах-моном. Стороны дали высокую оценку результатам развития китайско-таджикских отношений за 15 лет дипотношений и выразили готовность претворять в жизнь Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве в интересах выведения двусторонних отношений добрососедства, дружбы и сотрудничества на еще более качественно высокий уровень.
РФ—Таджикистан. Отношения Москвы и Душанбе прошли нелегкие испытания в 1990-е годы — в период гражданской войны в Таджикистане и восстановления мира в республике.
Специфика современных российско-таджикских связей определяется следующим рядом противоречивых факторов.
Во-первых, это проблема таджикской трудовой (в основном нелегальной) миграции в России. Ежегодно в РФ на поиски заработков отправляется, по разным подсчетам, от 300 до 500 тыс. таджиков. Российские власти пытаются поставить этот процесс под правовой и административный контроль, но де-факто миграция и дальнейшая деятельность мигрантов регулируются слабо.
Во-вторых, наличие у России крупных инвестиционных планов в отношении РТ. РАО «ЕЭС России» в свое время подписало соглашение с правительством Таджикистана об условиях долевого участия РФ в проекте завершения строительства Сангту-динской ГЭС, планируя вложить в данный проект 250—300 млн долл. До 2007 г. существовал ряд проектов российской компании ОАО «Русский алюминий» («Русал») о строительстве Рогунской ГЭС. Наряду с этим компания договорилась о реконструкции алюминиевого завода в Регаре и строительстве нового, второго в стране, с планируемой мощностью 200 тыс. т в год. Компания могла бы инвестировать в экономику Таджикистана около
1,2 млрд долл. В связи с завышенными технологическими требованиями таджикской стороны по высоте плотины Рогунской ГЭС и другими претензиями «Русал» ушла из данного проекта, «освободив» место для других претендентов.
В-третьих, функционирование российской военной базы в Таджикистане. Основой для нее послужила 201-я мотострелковая дивизия, подразделения которой были расквартированы, помимо Душанбе, в Курган-Тюбе и Кулябе. Российская база в Таджикистане стала одной из самых мощных в системе безопасности ОДКБ в Центральной Азии. Учитывая, что Россия и Таджикистан в свое время полностью договорились о режиме работы российской высокогорной станции «Нурек» («Окно»), имеющей для Москвы стратегическое значение в сфере космического слежения, можно данный фактор занести в актив партнерства.
В-четвертых, проблема таджикско-афганской границы и безопасность России. Еще 16 октября 2004 г. пограничными службами России и Таджикистана было подписано специальное соглашение о поэтапной передаче охраны границы от рос-
сийских пограничников таджикским погранотрядам, которая завершилась в 2006 г. Приход таджикских пограничников, к сожалению, не способствовал усилению борьбы с наркотрафиком, который к 2006 г. возрос в 3,5 раза. Местные жители Таджикистана сегодня горько шутят, что теперь граница «поделена» между родственниками и вождями таджикских (афганских) племен, проживающими по обе стороны границы, и каждый ее участок имеет свою цену. Произошла некая «племенная приватизация» основных трансграничных каналов и маршрутов поставок наркотиков. Кому было выгодно и кто лоббировал с таджикской стороны решение о сдаче российскими пограничниками участков таджикско-афганской границы, остается большим вопросом. Возможно, что негативные результаты пограничной «реформы» были учтены наверху. Президенты России и РТ на встрече в Сочи 25 мая 2006 г. согласовали сотрудничество в пограничной сфере и программу помощи Таджикистану в становлении погранслужбы этой республики.
Можно сказать, что отношения двух стран строятся сегодня на: а) заинтересованности крупного российского бизнеса — государственных и негосударственных компаний в таджикском рынке электроэнергии и алюминия; б) важности военного компонента, имеющего для России как глобально-стратегическое (комплекс «Нурек»), так и региональное значение — 4-я база.
Перспективы развития российско-таджикских экономических связей напрямую связаны с продвижением энергетических проектов. В случае их реализации и преодоления нынешних технологических трудностей Таджикистан сможет постепенно увеличивать собственный вес и влияние в отношениях с Казахстаном, Узбекистаном и Кыргызстаном по вопросам электроэнергетики и водопользования. Фактически российская экономическая активность дает дополнительные возможности Таджикистану позиционировать себя в Центральной Азии не как периферийное государство, а как достаточно самостоятельный субъект. Двусторонняя торговля в 2004 г. достигала 258,9 тыс. долл. (экспорт РФ — 183, импорт — 75,9), в 2005 г. — 335 млн долл. (экспорт РФ — 240, импорт — 95), в 2006 г. — 502 млн долл. (экспорт РФ — 377, импорт — 125)22.
Российско-китайская торговля. «Сырьевой» образ России
Проблемам двусторонней торговли посвящено немало работ и специальных докладов ведущих российских ученых-китаи-стов, в которых наряду с положительными тенденциями, достижениями и успехами отмечается и ряд объективных проблем («тревожных симптомов»). В докладе академика РАН М. Л. Ти-таренко, сделанном в Москве на 2-м российско-китайском форуме по общественным наукам 9 октября 2007 г., в частности, говорилось, что хотя за последнее десятилетие и произошло увеличение товарооборота в 5,5 раза (в 2008 г. торговля РФ и КНР превысила 64 млрд долл.), однако цифра чрезвычайно мала, если сравнивать этот показатель с торговлей ведущих держав с Китаем23. Не происходит позитивных для РФ подвижек в структуре товарооборота, в котором более 90 % российского экспорта приходится на сырьевые товары, в том числе нефть и лес. Доля машинотехнической продукции в российском экспорте продолжает снижаться, в то время как аналогичная доля Китая в его экспорте в Россию растет. Особенно высокими темпами происходит ввоз китайской машинотехнической продукции.
Российский экспорт в Китай вырос в 2007 г. на 12 % и составил в стоимостном выражении 19,7 млрд долл. Однако сократились поставки в Китай российской нефти — они составили 14,5 млн т, уменьшившись в годовом исчислении на 9 %. Важную роль продолжали играть поставки в Китай круглого леса: Россия экспортировала в 2007 г. 25 млн куб. м этого ресурса. Вместе с тем, как считают официальные российские представители, в связи с принятым правительством России решением об увеличении до 80 евро экспортной пошлины за кубометр круглого леса со второй половины 2008 г. предполагается рост импорта в КНР из РФ древесины глубокой или первичной переработки при сокращении вывоза необработанного леса. В 2007 г. наблюдалось также увеличение российского экспорта в Китай химической продукции на 22 %, железной руды — на 115 % по сравнению с 2006 г. Наметился некоторый рост поста-
вок машинотехнической продукции: по данным китайской таможенной статистики, он увеличился на 18 % и достиг 256 млн долл., составив 1,3 % в структуре всего российского экспорта в Китай. Также сохранились положительные тенденции в высокотехнологичных отраслях. Был сдан в коммерческую эксплуатацию построенный с российским участием первый блок Тянь-ваньской АЭС, достигнуты принципиальные договоренности об участии России в сооружении ее второй очереди, а также четвертой очереди газоцентрифужного завода по обогащению урана на китайской территории.
Одновременно происходит плавное расширение сферы расчетов в национальных валютах обеих стран в рамках приграничной торговли. Начинает развиваться сотрудничество по обслуживанию банковских карт, в сфере страхования и в борьбе с отмыванием денег.
Официальные российские представители рост китайского экспорта связывали с активизацией платежного спроса в РФ, стабильностью курса национальных валют двух стран, привлекательностью и конкурентоспособностью китайских товаров на российском рынке, подчеркивая объективный и долговременный характер наметившейся тенденции. Одной из причин снижения российских поставок нефти в КНР было названо отсутствие новых контрактов между основным поставщиком НК «Роснефть» с китайскими партнерами, что, в свою очередь, объяснялось отсутствием четкой договоренности по ценам24.
Важными аспектами торгово-экономических отношений в
2007 г. оставались также: 1) сотрудничество в сфере добычи и транспортировки углеводородов; 2) инвестиционное сотрудничество; 3) военно-технические связи; 4) «народная», челночная торговля. Каждый из перечисленных четырех аспектов имел собственную (экономическую) структуру и специфику. Челночная торговля, например, после принятия в России ряда законов и поправок, запрещающих иностранным гражданам вести торговлю на рынках, а также ограничивающих вес товара и количество пересечений границы «челноками», становилась локальным явлением. Сокращение и упорядочивание «народной торговли» в целом положительно сказалось на снижении объемов
нелегальной («серой») торговли, хотя и не привело к ее полному искоренению. Наоборот, первый аспект (транспортировка углеводородов) приобрел в 2006—2007 гг. стратегическую ясность и динамизм. В 2007 г. шло плановое строительство нефтепровода Восточная Сибирь—Тихий океан (ВСТО) по маршруту Тайшет (Восточная Сибирь)—Сковородино (Амурская обл.). Завершение 1-го этапа (Тайшет—Сковородино) предполагалось к 2009 г. при росте общей сметы расходов. Однако возникают не до конца решенные вопросы с планируемыми газопроводами, особен-
25
но с определением цены на газ, а также на электроэнергию .
Россия планирует реализовать в Китае 156 проектов в области промышленных высоких технологий, включая 63 проекта в сфере освоения природных ресурсов, 53 — в медицине, биоинженерии и производстве медицинского оборудования, 17 — по производству и освоению новых материалов, 23 проекта в сельском хозяйстве и в сфере охраны окружающей среды.
Активно развивается инвестиционное, межбанковское и финансовое сотрудничество. На конец 2007 г. объем остатка по кредиту, предоставленному России Государственным банком развития Китая, достиг 5,5 млрд долл. Кредит предоставлен под проекты в нефтегазовой и электроэнергетической промышленности, добыче полезных ископаемых, в области лесного хозяйства и инфраструктурного строительства.
Сибирско-дальневосточный вектор российско-китайского партнерства
В российской экспертно-аналитической литературе проблема приграничных связей России и Китая разработана достаточно подробно и глубоко, причем как учеными из Москвы, так и сибирско-дальневосточными исследователями26. Вес и значение региональных связей в общем российско-китайском партнерстве в течение 1991—2008 гг. менялись как в экономическом, так и в политическом плане. Как отмечает А. В. Лукин, в 1990-е годы власти Приморского и Хабаровского краев проводили политику
«осажденной крепости», искусственно разжигая и нагнетая напряженность в приграничных отношениях. Китай обвинялся во всех мыслимых и немыслимых грехах — от «открытой экспансии», наркотрафика, до военных приготовлений «на границе Приморского края»27. Понятно, что подобные акции были больше связаны с российскими политическими особенностями эпохи Ельцина (борьба Центра и регионов и прочее), чем с реалиями российско-китайского приграничного сотрудничества. В конце 1990-х годов подобные подходы были устранены. Российские и китайские местные власти уже совместно решали действительно существовавшие проблемы трансграничного сотрудничества.
В начальный период президентства В. Путина на экспертном и политическом уровнях была четко сформулирована комплексная задача интеграции Сибири и российского Дальнего Востока в азиатскую экономическую систему. В плане реализации поставленной задачи Институт Дальнего Востока РАН для Байкальского экономического форума (БЭФ) в Иркутске одним из первых в России подготовил концепцию этой интеграции. В частности, академик М. Л. Титаренко, анализируя данную проблему, писал: «Полноценное включение азиатской части России, и прежде всего Дальнего Востока и Сибири, в систему мирохозяйственных связей представляет собой основное условие нормального социально-экономического развития самого региона и государства в целом, устойчивого наращивания экономического потенциала и укрепления позиций России в мировой экономике. При этом азиатско-тихоокеанское направление естественным образом должно стать основным вектором в стратегии взаимодействия российского Дальнего Востока с миро-28
вым хозяйством» .
Другой момент, связанный с проблемой экономического возрождения Сибири и Дальнего Востока, — качественный и количественный рост федеральной целевой помощи и инвестиций на развитие сибирских и дальневосточных регионов за счет дополнительных внутренних средств, появившихся в стране за последние годы. С учетом принятой правительством комплексной программы развития Сибири и Дальнего Востока, а также планируемого в 2012 г. саммита АТЭС под Владивостоком объ-
ем федеральных средств (на период 2008—2009 гг.) только по Приморскому краю оценивался в 100 млрд руб. (весь бюджет края — примерно 34 млрд руб.). Для реализации целевых финансовых траншей была создана правительственная комиссия (под началом премьер-министра), от качества работы которой будет зависеть, сколько денег и как будет израсходовано в Приморье и других дальневосточных и сибирских субъектах29.
Основными факторами, определяющими позицию Китая в отношении развития регионального (на уровне приграничной торговли) торгово-экономического сотрудничества с Россией, на начало 2008 г. являлись, во-первых, заинтересованность в получении доступа к источникам сырья, в первую очередь нефти и газа, а также руд черных и цветных металлов, биоресурсов моря, древесины и иных ресурсов; во-вторых, стремление обеспечить присутствие китайских товаров в значимых сегментах российского рынка (продукция легкой, текстильной, пищевой промышленности, бытовая электротехника, а также отдельные виды машин и оборудования); в-третьих, использование имеющегося в России потенциала передовых научных разработок и технологий.
Российско-монгольский вектор. Специфика современного сотрудничества
Актуальность проблематики современных российско-монгольских отношений подтверждена документами, подписанными по итогам встречи президентов России и Монголии В. В. Путина и Н. Энхбаяра в декабре 2006 г. в Москве. Согласно Московской декларации от 8 декабря 2006 г. многие положения российско-монгольского сотрудничества приобретают долговременный, стратегический характер (договор о режиме российско-монгольской границы, план развития торгово-экономических российско-монгольских отношений на 2006—2010 гг. и др.). Важным было заявление В. Путина о том, что российская сторона готова до 2010 г. инвестировать на модернизацию уже существующих совместных проектов (ГОК «Эрдэнэт», УБЖД,
ОАО «Монголросцветмет») до 2 млрд долл. С учетом дальнейших перспектив объемы российских инвестиций в новые проекты по добыче и разработке минералов (уголь, медь, золото и др.), переработке газового конденсата, строительству дорог и пр. должны достичь 5 млрд долл. Монгольский президент Н. Энх-баяр, со своей стороны характеризуя возможности российско-монгольской торговли, обозначил ее ближайшие параметры в 1 млрд долл.30
Исходя из задач, поставленных политическим руководством двух стран, можно сформулировать два текущих вопроса, связанных с переформатированием и качественным обновлением российско-монгольской повестки:
1) каким должен быть механизм реализации новых планов, какие «приводные ремни» (торговля, транспорт, энергетика или горнодобыча) должны вытянуть «локомотив» российско-монгольского сотрудничества, придать ему соответствующую скорость и динамику;
2) как более эффективно увязать социально-экономическое и инфраструктурное развитие приграничных Монголии российских субъектов (Бурятской Республики, Иркутской области, Тувинской Республики и др.) с качеством и динамикой межгосударственных российско-монгольских отношений. Как более эффективно и взаимовыгодно встроить региональный (российский) фактор в общую систему отношений России и Монголии.
Очевидно, что поставленные проблемы предполагают новую структуризацию собственно российско-монгольских отношений в плане выделения общих (фоновых), перспективных и реальных, существующих сегодня, направлений. Условно можно выделить следующие:
АТР и российско-монгольское сотрудничество. Главная задача данного формата — попытка спроецировать отдельные элементы российско-монгольского сотрудничества на азиатско-тихоокеанские измерения. Понятно, что задачи России и Монголии в АТР объективно разномасштабные. Они определяются возможностями, ресурсами, географией и многими другими факторами развития каждой из стран. Несмотря на разномасштаб-ность, в перспективе данное измерение может быть частично
инкорпорировано в российско-монгольскую повестку. Так, важным для двустороннего сотрудничества выглядит стремление Монголии вступить в АТЭС. Россия, как известно, вступила в эту организацию в 1998 г. и к настоящему времени имеет «свои» ниши в транспортных и энергетических проектах АТЭС. В 2007 г. озвучен проект В. Путина «Россия—АТЭС, 2012 г.», предполагающий проведение саммита под Владивостоком (о. Русский). Для Монголии Россия могла бы стать политическим и отчасти экономическим «лоббистом» в этой организации, придав российско-монгольскому сотрудничеству дополнительные ресурсы, и открыть новые направления взаимодействия на обширном пространстве Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. В частности, могут появиться новые варианты реализации застывшего проекта — создание зоны свободной торговли Туманган31, включая и российско-монгольский ресурс32. Однако особенность данного измерения — его перспективный и долговременный, не сиюминутный характер.
Экономические параметры российско-монгольских отношений достаточно противоречивы. Объем двусторонней торговли за 2005—2006 гг. вырос с 462 до 512 млн долл. В 2008 г. торговый оборот составил 1,3 млрд долл. К монгольскому рынку проявляет интерес крупный российский капитал — «Газпром» и «Ре-нова» (переработка сжиженного газа и другие энергетические проекты), «Северсталь», «Базовый элемент» (разработка новых угольных, медно-молибденовых, золотоносных, урановых месторождений). Существуют проработанные планы создания консорциума российских компаний, заинтересованных в разработке минеральных ресурсов, для реализации инвестиционного пакета в 1,5 млрд долл. по разработке месторождений угля и других стратегических ресурсов месторождения Таван Толгой.
Монгольское правительство планирует к 2015 г. создать единую сеть дорог. Предполагается, что все проекты строительства новых и реконструкции старых магистралей будут реализованы в рамках программ с помощью иностранных организаций и стран-доноров (ADB, WB, Kuwait Foundation, RBG etc). Центральный мегапроект — строительство «Дороги тысячелетия» («Millennium Road» Project), рассчитанный до 2015 г. в рамках
«Концепции регионального развития» Монголии («Regional Development Concepts»), принятой в 2001 г. В 2000 г. индийская компания «Ай-Си-Ти» совместно с монгольским правительством разработали ТЭО проекта «Дорога тысячелетия». По проекту дорога с асфальтовым покрытием должна связать крайний западный аймак (административный центр г. Чойбалсан) с восточными аймаками. Маршрут дороги пролегает с запада на восток через 10 аймаков, в которых находятся месторождения полезных ископаемых. Протяженность дороги — 2700 км, из которых 800 км (на конец 2006 г.) уже построено. Финансовые расходы для завершения проекта — 520—550 млн долл. Если нынешние темпы строительства сохранятся (200—250 км в год), то для полной реализации проекта потребуется 8—10 лет. Открытие сквозной (Запад — Восток) трансмонгольской автомагистрали позволит увеличить грузопоток на 65 %, а перевозку пассажиров — на 50 %. Учитывая, что на востоке Монголии дорога стыкуется с пограничными переходами в КНР и КНДР, «Дорога тысячелетия» может стать кратчайшим автомобильным переходом из Европы в Азию. Мониторинг текущей реализации показывает, что за 2005 г. — декабрь 2006 г. сданы в эксплуатацию
1) участок Баганнур—Ундурха (215 км, Хэнтийский аймак);
2) участок через перевал Дуут (Восточная Монголия, 100 км);
3) участок Найлайх—Чойр (200 км). На указанные три участка Азиатским банком развития были дополнительно выделены 33,5 млн долл. Генеральным подрядчиком данных работ выступила китайская компания China Tiesejue Civil Engineering Group33. Строительство следующего участка дороги — от пос. Чойр до пос. Замын-ууд (400 км) — близко к завершению.
Одновременно в рамках совместного проекта РФ, КНР, ЭСКАТО и Азиатского банка развития осуществляется модернизация маршрута 725-километровой Азиатской автомобильной дороги Уланбайшинт—Ховд—Ярантай, которая будет проходить по западной части Монголии и обеспечит укороченное транспортное сообщение между Россией и Китаем через Монголию. В июне 2005 г. было разработано ТЭО проекта34.
Структура товарооборота Монголии с РФ по основным группам товаров в последние годы выглядит следующим обра-
зом. Российский импорт в Монголии представлен: нефтепродуктами и электроэнергией (54 %), машинами и оборудованием (17), черными и цветными металлами (9), транспортными средствами (5), бумагой (2), продовольствием (3,7), зерном (2,1 %) и пр. Монгольский экспорт в Россию преимущественно состоит из медного, молибденового, плавиково-шпатового концентрата (70 %), мяса и мясопродуктов (25 %).
В 2001 г. Монголия импортировала 480 тыс. т нефтепродуктов. В 2002 г. импорт увеличился на 441 т, составив 921 тыс. т, в том числе бензин — 50 %, 30—40 % — дизельное топливо, оставшееся — различные смазочные материалы. В 2003 г. — 1575 тыс. т, в 2004 г. — 2756, в 2005 г. — 2951 тыс. т. По оценкам экспертов, в настоящее время общие потребности Монголии в нефтепродуктах составляют порядка 4,5 млн т.
По количеству зарегистрированных в Монголии предприятий с иностранным капиталом Россия занимает третье место (449) после КНР (1604) и Республики Корея (624). Наиболее крупными предприятиями с российским капиталом являются горно-обогатительный комбинат «Эрдэнэт», объединение «Мон-голросцветмет» и АО «Улан-Баторская железная дорога».
Предприятие «Эрдэнэт» проводит модернизацию своей технологии, что позволяет довести производство меди и концентрата до 517,1 тыс. т и получить прибыль в размере 150,2 млн долл. Так, в 2004 г. ЗАО «Эпик Рус» провело работы на предприятии «Эрдэнэт» по внедрению программы автоматизации деятельности материально-технического снабжения предприятия на базе Platinum SQ.L.
Объединение «Монголросцветмет» заключило с металлургическим комбинатом в городе Бугат Автономного района Внутренняя Монголия (КНР) контракт на строительство совместного предприятия по освоению железно-рудного месторождения Баргилт на территории аймака Хэнтий, которое стало первым в Монголии предприятием по добыче железной руды. С 2005 г. начался ее экспорт, а с 2006 г. это СП приступило к производ-
35
ству концентрата .
По объему добычи золота в Монголии одним из лидеров является российская компания «Золотой Восток-Монголия», на
которую приходится около 25 % годового производства химически чистого золота. В 2004 г. компания начала осваивать новую для себя технологию добычи золота на углубленных месторождениях методом подземного выщелачивания и продолжает поисково-разведочные работы новых рудных месторождений золота. В 2005—2006 гг. компания разрабатывала 7 золотоносных месторождений, включая наиболее богатые участк — и Ар Наймган, Баянгол, Туул Дэнж, Улзийт Тээл.
Перспективным для российско-монгольской региональной торговли представляется практическая реализация проекта создания свободной экономической зоны Кяхта—Алтанбулаг. Монгольское правительство еще в 2002 г. утвердило данный проект, были разработаны законодательство и нормы функционирования СЭЗ. Однако до сегодняшнего дня проект находится на стадии реализации.
В апреле 2006 г. монгольская сторона предложила России (на уровне министров иностранных дел) принять участие в строительстве 1,5 тыс. км дорог в Монголии. В качестве одного из вариантов расчета за содействие была названа передача в собственность России части крупнейшего в Монголии месторождения угля Таван-Толгой. В качестве главного претендента на покупку месторождения эксперты называют компанию «Северсталь»; финансировать проект будут «Внешторгбанк» и «Внешэкономбанк». Существует также большой пакет инвестиционных предложений ряда российских компаний по добыче и разведке полезных ископаемых, строительству инфраструктуры, развитию энергетики (строительство ЛЭП через Монголию на Китай и др.).
В практику монголо-российского бизнеса, связанного с разработкой монгольских природных ресурсов, внедрена такая форма, как трехстороннее сотрудничество. Примером служит монголо-российско-американское совместное предприятие «Гур-ван-Сайхан» по разведке урана на территории Монголии. Оно было образовано в 1994 г. в соответствии с Соглашением о полезных ископаемых от 14 января 1994 г. между американской компанией «Энерджи Фьюэлз», Министерством энергетики, горной промышленности и геологии Монголии и российским государственным концерном «Геологоразведка» Комитета по геологии и
использованию недр Российской Федерации. Основные задачи деятельности совместного предприятия, согласно подписанному документу, заключались, во-первых, в проведении поисковых и разведочных работ на уран и сопутствующие полезные ископаемые в Восточно-Гобийском регионе Монголии, во-вторых, в разработке любых открытых месторождений урана и других полезных ископаемых на отведенных под них площадях. Что касается долевого участия сторон, то оно было распределено таким образом: «Энерджи Фьюэлз» — 70 %, Министерство Монголии — 15 %, «Геологоразведка» — 15 %. Площади разведочных работ находятся в котловинах Чойра, Гурван-Сайхана, Хайрхана, Ульд-зуйт и Ундуршилина Восточно-Гобийского региона36.
Китайский фактор в российско-монгольских отношениях
Развитие трехсторонних отношений между Россией, Монголией и Китаем на сегодняшний день является одним из центральных и чрезвычайно важных компонентов собственно российско-монгольской повестки. Китайский фактор был и остается одним из основных ограничителей и одновременно стимуляторов российско-монгольского сотрудничества. Традиционность данного формата обусловлена самой историей формирования и развития треугольника «Россия—Монголия (Внешняя и Внутрен-няя)—Китай» в ХУ1—ХХ1 вв. За этот период сложился некий баланс в экономической, политической и международно-правовой системе отношений. В настоящее время экономический баланс, в силу возросших возможностей и ресурсов, складывается в пользу Китая и усиления китайско-монгольского сотрудничества.
При оценках данного (трехстороннего) формата сохраняется «традиционный» методологический принцип — соперничество России и Китая в Монголии. Так или иначе, при сравнении эффективности развития российско-монгольского и монголо-китайского сотрудничества ключевым для России остается вопрос: насколько больше Китай торгует, инвестирует, строит
и т. д. в Монголии? И не всегда существующая методология соперничества и конкуренции за Монголию дает России и отчасти самой Монголии положительный результат.
Одним из примеров соперничества России и Китая может служить проблема экспорта и транзита нефтепродуктов через территорию Монголии. Так, в настоящее время монгольское руководство изучает возможности увеличения поставок нефтепродуктов от Китая, обеспечивающего 10 % потребностей монгольского рынка. Российских нефтеимпортеров не совсем устраивает тот факт, что южный сосед станет вторым на монгольском рынке. Российские нефтепредприятия конкурируют по качеству и экологичности продукции, хотя китайский и российский бензин, по отзывам монгольских потребителей, в принципе по качеству не различаются. Монгольские эксперты считают, что Монголия должна диверсифицировать нефтяной импорт и частично освободиться от «русской зависимости», но для того, чтобы получать бензин из Китая, надо решить проблему инфраструктуры поставок из Китая, в частности учитывать разницу в ширине железных дорог двух стран. Правительство Монголии полагает, что потребности в нефтепродуктах увеличатся к 2010 г. на 47—50 %. Данный прогноз в основном совпадает с российскими экспертными оценками роста потребностей монгольского нефтяного рынка.
В 2006 г. на уровне министерских контактов Монголии и КНР обсуждался вопрос о поставках нефтепродуктов из Китая в Монголию за счет помощи правительства КНР на сумму 138 млн ю. (по курсу 1 долл. = 8,3 ю.). Вместе с тем существуют объективные возможности использования большого политического ресурса российско-китайского партнерства, накопленного сторонами за 15 лет. Фактически российско-китайское стратегическое партнерство и российско-монголо-китайское (региональное) сотрудничество существуют «параллельно», не влияя друг на друга. Если же попытаться объединить два уровня, использовать часть ресурса первого для развития второго, очевидно, что создание транспортного и инвестиционного «коридора» по линии Хух-Хото (АРВМ КНР) — Улан-Батор (Монголия) — Улан-Удэ (Республика Бурятии РФ) пойдет быстрее и
эффективнее с пользой для развития самой Монголии и сораз-вития сопредельных китайских и российских территорий. Одновременно будут просматриваться и другие перспективные «коридоры»: Китай—Монголия—Тува; Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР—Монголия—Алтайский край—Западная Сибирь России; Китай—Монголия — Иркутская область—Вос-точная Сибирь России и др. Понятно, что нельзя переоценивать данный подход — элементы соперничества между Китаем и России в борьбе за рынки монгольского минерального сырья, золота и пр. в том или ином виде будут сохраняться.
Сокращение разрыва между растущим российским экспортом в Монголию и монгольским импортом в Россию потребует дополнительных усилий монгольской стороны по наращиванию качества и объемов поставок монгольских традиционных товаров, таких, как кожа, мясо, дубленки, козий пух, ковры и др. Кроме того, с учетом новых политических и экономических возможностей России и Монголии сторонам было бы целесообразно разработать новые подходы по интенсификации экспортной политики СП «Эрдэнэт» в плане расширения поставок медного концентрата и молибдена на российский рынок, изучив данный вопрос как на экспертном, так и на административном уровне хозяйствующих субъектов, задействованных в проекте СП «Эрдэнэт».
Подключение ресурсов и возможностей сопредельных российских регионов — Бурятской Республики, Иркутской области, Тувы, Читинской области, а также не сопредельных российских субъектов (Красноярского края, Новосибирской области и др.) потенциально может вывести российско-монгольское сотрудничество на международный (стратегический) уровень при условии осуществления разрабатываемых экспертами логистических моделей модернизации и интенсификации транспортных «коридоров»: Сибирь—Бурятская Республика—Монголия—Ки-тай—другие страны Северо-Восточной Азии и АТР в целом. Для этого потребуется комплексная инвестиционная, технологическая, правовая и административно-таможенная «доводка» данного направления как на местах (в Бурятской Республике и др.), так и на уровне координации действий соответствующих компа-
ний, министерств и ведомств (Минтранс, ОАО «РЖД» и др.). На данный сценарий особенно эффективно мог бы работать проект «Открытая экономическая зона» (Кяхта, БР РФ — Алтанбулаг, Монголия), при условии его пуска в практическую эксплуатацию заинтересованными сторонами.
* * *
Подводя итоги рассмотрению текущего состояния и эволюции образов России и Китая на территории «постсоветской» (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан) и «классической» Центральной Азии (охватывающей также и «треугольник» Россия — Монголия — Китай), можно прийти к следующим выводам:
1. Острота проблем поддержания трансграничной безопасности, противостояния гегемонизму США, а главное — обеспечения экономических интересов становится мощным фактором позитивизации образов России и КНР на центральноазиатском пространстве. Несмотря на отдельные несовпадения российских и китайских экономических интересов между собой, а также отдельное их несоответствие устремлениям самих центральноазиатских государств, нет оснований говорить о том, что эти расхождения являются определяющими при формировании «итоговых» образов РФ и КНР в регионе на данном этапе. Ключевым «имиджмейкерским» фактором остается взаимовыгодность хозяйственного взаимодействия Китая с государствами региона на двустороннем уровне, с одной стороны, и сотрудничество России с теми же странами (также в двустороннем формате) — с другой.
2. При сопоставлении китайского и российского имиджа в ЦАР заметна специфика восприятия России и Китая центральноазиатскими элитами и народами региона. Особенности сложившегося российского образа связаны с: а)общностью культурно-языковых традиций, которая прослеживается и сегодня; б) более крепкими (по сравнению с Китаем) общими историческими и экономическими корнями; в) более сильными позициями России в сфере региональной безопасности. Особенно-
сти китайского образа в ЦА определяются: а) большими возможностями экономики КНР на современном этапе по сравнению с потенциалом национального хозяйства РФ, успехами китайских реформ и эффективностью антикризисной программы КНР; б) наличием на ближайшую перспективу крупных финансово-инвестиционных проектов по развитию инфраструктуры и других сфер хозяйства государств региона, а также достижением осязаемых положительных результатов на промежуточных этапах реализации этих проектов и в итоге — в) более сильными позициями Китая в сфере экономического сотрудничества.
3. К отрицательным факторам, влияющим на формирование образа КНР в ЦА, следует отнести сохраняющиеся опасения слабых государств региона (Таджикистана и Кыргызстана) по поводу возможности бесконтрольного расширения китайского хозяйственного присутствия в экономиках их стран и превращения последних в сырьевой придаток Поднебесной, вплоть до полного «размывания» национальных экономик. На формирование же российского образа отрицательно влияет запаздывание РФ (по сравнению с Китаем) в деле выдвижения и реализации экономических проектов.
4. Восприятие Монголией нашей страны и Китая сегодня формируется под знаком успешного двустороннего российско-монгольского и китайско-монгольского экономического сотрудничества, а также начального становления трехсторонней (РФ—Монголия—КНР) кооперации. Позитивизации этих образов способствует концепция о необходимости «трех опор» для Монголии в лице России, а также стран Запада (США, государств ЕС) и Востока (Японии, Южной Кореи и др.), оформившаяся в начале 1990-х годов как официальная внешнеполитическая доктрина страны. Восприятие России — в основном позитивное, дружественное, Китая — уважительное, но с элементами алармизма по поводу угрозы вероятного демографического давления на Монголию через сопредельную Внутреннюю Монголию КНР. Что касается Запада («третьей опоры»), то он воспринимается в Монголии через призму потребительских настроений и ожиданий безвозмездной помощи, новых льготных кредитов и других элементов поддержки.
Примечания
1 Фpoлeнкoв В. С. Современные торгово-экономические отношения КНР с центральноазиатскими странами — членами ШОС и Туркменистаном. М., 2009. С. 9.
2 Shi Ze. Situation in Central Asia and Transcaucasia and its prospects at the threshold of the new century // Marco Polo Magazine. 1998. № 3. P. 44.
3 Xайгуань тунцзы [Таможенная статистика]. Пекин. 2006. № 12.
4 Внешняя торговля Российской Федерации со странами СНГ. URL: http://www.gks.ru/free_doc/2007/b07_11/25-06.htm
5 Стратегические перспективы: ведущие державы, Казахстан и центральноазиатский узел / Под ред. Р. Легволда // Сборник аналитических докладов российских экспертов. Кембридж, 2003. URL: www.amacad.org/publications
6 Казахстан сегодня имеет следующие нефтепроводы: 1) КТК;
2) транзитный Атырау—Самара; 3) транзитный Махачкала—Новорос-сийск; 4) готовящийся к эксплуатации Баку—Джейхан; 5) Омск—Павло-дар—Чимкент. К 2010 г. республика сможет реально экспортировать 100 млн т нефти в год. Этого недостаточно для заполнения указанных нефтепроводов плюс планируемого китайского. URL: www.CentrAsia.org/ newsA.php4
7 Kupmerno В. Новый проект. Казахстан предлагает «окитаить» нефть России. URL: www.CentrAsia.org/newsA
8 Фpoлeнкoв В. С. Экономический диалог «Китай—Центральная Азия» // Китай в мировой и региональной политике. Вып. XI. М., 2006. С. 192, 205—207.
9 Caфpaнчyк И. Центральная Азия: один на один с Китаем // Ведомости. 25.12.2007 (№ 224).
10 Внешняя торговля РФ со странами СНГ. URL: http://www.
gks.ru/free_doc/2007/b07_11/25-06.htm
11 Фpoлeнкoв В. С. Современные торгово-экономические отношения... С. 83.
12 Там же.
13 Внешняя торговля Российской Федерации со странами СНГ. URL: http://www.gks.ru/free_doc/2007/b07_11/25-06.htm
14 http://www.kreml.org/opinions/170389813?mode=print
15 Olcott Martha Brill. The Central Asian States: An Overview of Five Years of Independence. Testimony Before Senate Foreign Relations Committee. Federal News Service. 22.07.1997.
16 Там же.
17 Вepxomypoв Д. Китай оказывает поддержку Кыргызии. URL: www.asiainform.ru
18 Фpoлeнкoв В. С. Экономический диалог «Китай—Центральная Азия»... С. 195—197.
19 Maлышeвa Д. Россия—Узбекистан: от партнерства к союзу. URL: http://www.analitika.org/article.php?story=20051122035816975
20 Дyбoвuцкuй В. Таджикистан—Китай: От настороженного отношения к стратегическому партнерству. 25.01.2007. URL: http://www. ferghana.ru/article.php?id=4862
21 Там же.
22 Внешняя торговля Российской Федерации со странами СНГ. URL: http://www.gks.ru/free_doc/2007/b07_11/25-06.htm
23 Tumaperno M. Л. Экономическое взаимодействие России с Китаем в контексте интеграции в АТР как путь развития Восточных регионов РФ // 2-й российско-китайский Форум по общественным наукам «Рразвитие и углубление стратегического взаимодействия России и Китая». Москва. 9—10.10.2007. С. 189.
24 Интерфакс Китай. Бизнес-обозрение Китая. 18—25.01.2008. № 3 (196). С. 20—21.
25 Пopmякoв В. Я. О некоторых аспектах совершенствования российско-китайского стратегического партнерства // 2-й российско-китайский Форум по общественным наукам... С. 207.
26 См.: Лapuн В. Л. В тени проснувшегося дракона. Российско-китайские отношения на рубеже XX—XXI веков. Владивосток. 2006; Алєк-caндpoвa M. В. Российско-китайские приграничные экономические отношения. М., 2005; Лузянш С. Г. Российско-китайское стратегическое партнерство: региональное, культурно-цивилизационное и образовательное измерения // 2-й российско-китайский Форум по общественным наукам... С. 330—356; Российско-китайское сотрудничество: региональное (сибирско-дальневосточное) измерение (сетевой проект, руководитель Лузянин С. Г.). URL: http://www.ino-center.ru/russia-china/
27 Лукин А. В. Медведь наблюдает за драконом. Образ Китая в России в XVII-XXI веках. М., 2007. С. 296-297.
28 Титаренко М. Л. Экономическое взаимодействие России с Китаем в контексте интеграции в АТР... С. 184.
29 К сожалению, печальный опыт России показывает, что факт выделения больших денег из Центра в регионы на развитие и иные (социальные и экономические) программы еще не означает успешного их использования на местах.
30 www.mid.ru. 08.12.2006.
31 В 1997 г. в рамках международной программы «Туманган» с помощью шведских специалистов было проведено исследование различных вариантов маршрута железной дороги из Восточной Монголии до границы с Китаем. В качестве оптимального варианта был избран маршрут от г. Чойбалсана, центра Восточного аймака, через Тамсагбулаг (Монголия) до ст. Рашаант (КНР). Проект реализуется в настоящее время при поддержке Азиатского банка развития (АБР). 21 августа 1991 г. правительства Монголии и Китая подписали соглашение о том, что монгольская сторона может использовать китайскую территорию для свободного выхода к морю, иметь в прибрежных китайских зонах монгольские торговые точки, пользоваться возможностями более льготного тарифного режима. В 2005 г. монгольское правительство и правительство Китая под патронажем специальной комиссии ООН (UNECAP) преобразовали (кооперировали) это соглашение в межправительственное соглашение по созданию трансазиатской железной дороги (Trans-Asian Railway).
32 Участниками проекта являются Россия, КНР, Япония, Южная Корея, Монголия, КНДР.
33 Ulaanbaatar Forum for East Asia. Resources, Energy and the Environment. Ulaanbaatar, 2007. P. 57—72, 101—103, 105.
34 Региональное сотрудничество в развитии инфраструктуры в интересах создания международной комплексной системы интермодального транспорта в Азии. Публикация Экономической и социальной комиссии ООН для Азии и Тихого океана. Пусан (Республика Корея), 2006. С. 143—145.
35 См.: Улс торийн Сонин. 15.12.2007.
36 Ulaanbaatar Forum for East Asia... P. 127, 139.
