CC BY
86
•ш ц
о/ц^ои
Н.П.Рыжова
«ПОЛИТИКА ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ» В ПРИГРАНИЧНЫХ РЕГИОНАХ КНР1
1 Статья подготовлена при поддержке Программы исследовательских стипендий Корпорации Карне-ги (Нью-Йорк), реализуемой Национальным советом евразийских и восточноевропейских исследований (ЫСЕЕЕК) в Вашингтоне. Точка зрения, изложенная в статье, может не совпадать с точкой зрения Корпорации Карне-ги и ЫСЕЕЕК.
2 Договор 2001.
3 Рассчитано по: Внешнеэкономическая деятельность 2007: 6; Амурская область 2007: 14.
4 См., напр. Заседание 2005.
5 См. Минакир 2006: 639.
Россия и Китай продолжают развивать отношения «добрососедства, дружбы, сотрудничества, равноправного доверительного партнерства и стратегического взаимодействия»2. Товарооборот между двумя странами неуклонно растет. Однако участие российских регионов в этом процессе все еще очень невелико. В силу высокого уровня централизации внешнеторговой деятельности доля Москвы в торговле с Китаем достигает почти 50%, в то время как доля Хабаровского края, имеющего общую с КНР границу, составляет всего 7,6%, а доля Амурской области — около 1%3. Другими словами, значительная часть взаимной торговли, а следовательно, и сопряженных с нею выгод оказывается сосредоточена в центре, что негативно сказывается на развитии приграничных регионов, препятствуя наращиванию ими своего экономического потенциала, консервируя их отсталость и депрессивность.
Угрозы, которыми чревато такое положение вещей, похоже, еще слабо осознаются в России. Обсуждение возможности создания «пояса добрососедства» по периметру границ идет крайне вяло и преимущественно в духе традиционного понимания безопасности, предполагающего доминирование силовых ведомств, мало заинтересованных в усилении трансграничных взаимодействий4. Видимо, поэтому фактически отсутствует и нормативная база для таких взаимодействий. Принятая в 2001 г. Концепция развития приграничного сотрудничества в Российской Федерации, по сути, существует только на бумаге ввиду неразработанности механизмов ее реализации. Не способен кардинальным образом изменить ситуацию и действующий с 2005 г. закон о свободных экономических зонах — перспектива создания подобных зон в большинстве граничащих с Китаем субъектов РФ очень невелика.
В связи с этим крайне интересным представляется опыт Китая, еще в конце 1980-х годов взявшего курс на развитие приграничного сотрудничества путем формирования особых условий хозяйствования в приграничных зонах и достигшего заметных успехов на этом пути. Конечно, наличие зависимости между созданным в КНР «поясом открытости» и региональным экономическим ростом еще требует доказательств. Но все углубляющийся разрыв между экономическим потенциалом китайских и российских приграничных регионов не вызывает сомнений5. Наращивая экономические «мускулы», приграничная
провинция Хэйлунцзян все больше выигрывает от взаимной торговли с сопредельными российскими регионами.
Не претендуя на всесторонний анализ китайской региональной политики и ее влияния на приграничные территории, в настоящей статье я попытаюсь показать, почему и как осуществлялась политика «открытых дверей» в приграничных регионах КНР. Структурно статья делится на две части: в первой рассматриваются причины, побудившие китайское руководство пойти на формирование «приграничного пояса открытости», во второй — основные направления реализации этого курса.
Реформирование сферы внешней торговли, начатое в Китае в конце 1970-х годов, не предполагало тотальной и мгновенной либерализации внешнеэкономической деятельности. Реформы осуществлялись чрезвычайно осторожно и были растянуты во времени и в пространстве. Новые механизмы хозяйствования первоначально опробовались в нескольких городах (районах), подготовленных к их использованию предшествующими реформами, и только потом распространялись на другие регионы.
Первая «специальная экономическая зона» была учреждена в 1979 г. в Шэньчжэне, затем аналогичные зоны появились в Чжухае и Шаньтоу (провинция Гуандун), Сямэне (провинция Фуцзянь) и на острове Хай-нань. Убедившись в успешности этой стратегии, в апреле 1984 г. реформаторы «открыли» все крупные портовые города страны — Далянь, Циньхуандао, Тяньцзинь, Яньтай, Циндао, Ляньюньган, Наньтун, Шанхай, Нинбо, Вэньчжоу, Фучжоу, Гуанчжоу, Чжаньцзян и Бэйхай6. В феврале 1985 г. к этому списку добавились открытые экономические зоны в дельтах рек Янцзы и Чжуцзян, в южной части провинции Фуц-зянь, на Шаньдунском и Ляодунском полуостровах, а также в Гуанси-Чжуанском автономном районе (ГЧАР). Эти меры дали очень быстрый эффект: уже в 1986 г. в прибрежных провинциях генерировалось более половины национального богатства страны, и эти показатели были достигнуты отнюдь не за счет экспорта (см. табл. 1).
Таблица 1 Вклад регионов Китая в формирование национального богатства в 1986 г.
Регион ВРП (в %) Экспорт (в %) Экспорт в % к национальному доходу
Восточное побережье 52 77 13
Центр 32 17 5
Запад 16 5 3
Рассчитано по: China Yearly Provincial Statistic (www.chinadatacenter.org)
«Приграничный пояс открытости» как путь к преодолению региональных диспропорций
6 Здесь и далее при написании названий китайских городов использована транскрипция, предложенная на сайте «Партнеры» (http:// russian.northeast.
cn).
96
"ПОЛППН" № 4 (51) 2008
7 См., напр. Згтоп, Яопё Руо Ьее 1995; Минакир 2001; Портяков 2002.
8 Згтоп, Иопё Руо Ьее 1995: 235— 242.
' 1Ь1с1.: 242—247.
10 7ННа Уапуы 1992: 1—9.
11 Згтоп, Иопё Руо Ьее 1995: 244.
Переход Китая к политике «открытых дверей» осуществлялся на фоне перестройки бюджетной системы и механизма ценообразования. Суть этих реформ уже неоднократно описана7, поэтому я остановлюсь здесь лишь на некоторых их региональных эффектах.
1. Отказ от принципа «есть из одного котла» как основы построения бюджетной системы в пользу принципа «питаться на разных кухнях» спровоцировал занижение провинциями своих бюджетных доходов. Особенно четко данная тенденция проявилась в провинциях, где действовала система «фиксированной суммы ежегодного дохода», поскольку при уменьшении собственных доходов они получали дополнительные средства из центрального бюджета8.
2. Реформа ценообразования, «отпустившая» цены на готовую продукцию с высокой добавленной стоимостью при сохранении фиксированных цен на сырье, привела к оттоку средств из ресурсодобывающих внутренних провинций. В частности, провинция Хэйлунцзян только за 1 квартал 1993 г. потеряла 1,3 млрд. юаней. Стремясь остановить «бегство капитала», «отстающие» регионы стали создавать на своих территориях перерабатывающие заводы и фабрики, ограничивая продажу ресурсов другим провинциям и тем самым закрывая путь к специализации. Следуя политике «сами добываем, сами перерабатываем и продаем», богатый ресурсами Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР), например, построил у себя 25 текстильных фабрик. В 27 из 30 китайских провинций было налажено производство цветных телевизоров, в 26 — стиральных машин, в 23 — холодильников9. Региональная промышленная структура становилась все более гомогенной, что негативно сказывалось на качестве производимой продукции и снижало конкурентоспособность КНР на внешних рынках10.
3. Власти провинций стали устанавливать внутренние торговые барьеры, затруднявшие ввоз товаров с высокой добавленной стоимостью и вывоз сырья. Так, при перевозке 10 тонн апельсинов и лимонов из провинции Сычуань в Харбин торговец должен был по пути их следования заплатить 4 тыс. юаней налогов. По всей стране начались «ценовые войны» — «табачная» в провинции Юньннань, «шерстяная» между внутренними и прибрежными провинциями
и т.д.11
Таким образом, политика «открытых дверей», бюджетная децентрализация и реформа цен, стимулировавшие развитие прибрежных провинций, резко усилили региональные диспропорции в развитии КНР. Отставание приграничных провинций впечатляло: вклад Автономного района Внутренняя Монголия (АРВМ), провинции Юньннань, СУАР и ГЧАР в формирование национального дохода не превышал 2%. На этом фоне не замедлили проявиться и внутриполитические проблемы (студенческие выступления на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 г., рост протестного потенциала в СУАР). О том, что выравнивание экономического развития провинций является задачей, которую нужно
решать незамедлительно, сигнализировал и распад СССР в 1991 г. Одним из конкретных шагов в этом направлении стало формирование «приграничного пояса открытости».
Политика «открытых дверей» в приграничных регионах
12 Ibid.: 252—253.
13 Основной массив информации, использованной при написании этого раздела, был взят из международной базы данных «NewsBank. Access World News», а также из русскоязычного интернета (включая казахстанские источники) и периодических изданий Амурской области.
14 Scalpino 1991: 63—74.
Для формирования «пояса открытости» в приграничных регионах был использован целый ряд институциональных механизмов. Возобновили работу «открытые порты» (таможни), не действовавшие в период изоляции Китая, причем число их значительно возросло; стали создаваться приграничные торговые зоны и зоны экономического сотрудничества; некоторым городам был присвоен статус «открытых». Так, в СУАР, граничащем с восемью странами, появилось 8 приграничных торговых зон и более 40 таможен. В провинции Юньннань было создано 17 приграничных торговых зон; в ГЧАР — 20, в провинции Хэйлун-цзян — 912.
При всем разнообразии институтов, задействованных при формировании «приграничного пояса открытости», его основу составили открытые приграничные города и созданные в них свободные экономические зоны. Первыми (в июне 1991 г.) статус «открытых» получили города Хэйхэ, Суйфэньхэ (провинция Хэйлунцзян), Хуньчунь (провинция Цзилинь) и Маньчжоули (АРВМ), расположенные на границе с Россией. В августе 1992 г. «открытыми» стали Эренхот (АРВМ) на границе с Монголией; Тачэн, Болэ, Инин (СУАР) — на границе с Казахстаном; Хэкоу (провинция Юньнань), Пинсянь, Дунсин (ГЧАР) — на границе с Вьетнамом; Вандин и Жуйли (провинция Юньнань) — на границе с Бирмой. Чуть позже к этому списку добавился Даньдун (провинция Ляонин) — на границе с КНДР (см. табл. 2). Кроме того, в период с августа 1992 по март 1993 г. «пояс открытости» был укреплен административными центрами семи приграничных провинций — ГЧАР (г. Наньнин), Юньннань (г. Куньмин), СУАР (г. Урумчи), АРВМ (г. Хух-Хото), Хэйлунцзян (г. Харбин), Цзилинь (г. Чанчунь) и Ляонин (г. Шеньян).
Анализ сообщений информационных агентств14 и сопоставление их с результатами исследований конкретных приграничных провинций позволяют выделить совокупность методов и подходов, обусловивших эффективность региональной политики Китая. Прежде всего следует отметить, что эта политика не сводилась только к выстраиванию набора экономических институтов, но включала создание благоприятного внешнеполитического климата, разрешение приграничных споров (соответствующие соглашения были подписаны, в частности, с Россией, Казахстаном и Вьетнамом), установление взаимного доверия и т.д.14 Ведь до перехода к политике «открытых дверей» Китай находился почти в полной экономической изоляции, большинство его наземных границ имело спорные участки, а отношения с соседними странами были напряженными.
Таблица 2 Приграничные открытые города
15 В феврале 1999 г. Вандинг перестал существовать как административная единица, став частью Жуйли.
Провинция Город Сопредельный город/ поселок
Хэйлунцзян Хэйхэ Благовещенск (Амурская область, РФ)
Суйфэньхэ пос. Пограничный (Приморский край, РФ)
Цлилинь Хуньчунь пос. Краскино (Приморский край, РФ), а также порт Раджин (КНДР)
АРВМ Манчжоули пос. Забайкальск (Читинская область, РФ)
Эренхот Замын-Удэ (Монголия)
СУАР Инин Джаркент (Казахстан)
Тачэн Бахты (Казахстан)
Болэ Достык (Казахстан)
ГЧАР Пинсян Дундан (Вьетнам)
Дунсин Мунь Цхай (Вьетнам)
Юньнань Хэкоу Лао Цхай (Вьетнам)
Жуйли Мусхе (Бирма)
Вандинг (Вантинг)15 Цзиугу (Бирма)
Ляонин Дандун Синьюицзи (КНДР)
Источники: Cross-Border Diaries. Bulletin on West African Local-Regional Realities. 2007. № 7; Sino-Vietnam Trade Network (http:// www.en.sinoviet.com); Российско-китайское торгово-экономическое сотрудничество (http://www.crc.mofcom.gov.cn); China International Electronic Commerce Center (http://www.chinainvest.com.cn); Агентство Таньшаньнет (http://russian.xjts.cn); Посольство КНР в РФ (http:// www.russia.org.cn); Китайский информационный интернет-центр
(http://russian.china.org.cn).
Политическая нормализация шла одновременно с экономическими переговорами, важное место в которых отводилось развитию инфраструктуры, в первую очередь строительству дорог и мостов. Вопрос о сооружении или реконструкции моста поднимался в переговорах практически со всеми сопредельными странами. Так, в 1990-х годах был, в частности, восстановлен мост, некогда обслуживавший приграничную торговлю между Китаем и Вьетнамом, но разрушенный во время китайско-вьетнамской войны 1979 г. Обсуждалась возможность строительства моста в районе Эренхота (на границе с Монголией), Хэйхэ (на границе в Россией), Даньдуна (на границе с КНДР). Реализация подобных проектов позволяла Китаю наращивать свое экономическое влияние на прилегающих к границам территориях соседних государств.
16 Green 1986: 1360. 17 Ларин 2000.
18 http:// russian.xjts.cn/ RUSSIAN/ channel333/7/ 200606/07/ 20018.html.
19 См., напр. Интервью б.г.
20 Пань Цюаньфу 2006; Савкович б.г.
21 См. Scalapino 1991/1992.
22 Северо-Восточный Китай 2005: 57—58.
23 Womack 1994.
24 Ibid.: 495—512; Seekins 1997: 525— 539; Hekou 2005: 82.
Политика «открытых дверей» сопровождалась активной пропагандой, направленной не только «вовне», но и «вовнутрь». Обосновывая правильность выбранного ими курса, китайские руководители делали упор на то, что его реализация даст возможность приграничным регионам сравняться с наиболее развитыми южными провинциями по уровню благосостояния и экономического роста. «Эренхот станет для Северного Китая тем же, чем Шэньчжэньская специальная экономическая зона стала для Южного», — обещал населению АРВМ в 1984 г. генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан16. «На юге — Шэньчжэнь, на севере — Хэйхэ. Это — два крыла, которые помогут лететь», — убеждал он в том же году жителей Хэйлунцзяна17. Другой пример работы пропаганды — широкое освещение достигнутых приграничными городами успехов. В Китае не осталось захолустных городов, — утверждают китайские источники18. И с этой оценкой согласны многие внешние наблюдатели19. Конечно, как показывают статистические данные, до уровня Шэньчжэня китайским приграничным городам еще очень далеко, однако по многим экономическим и социальным показателям их отставание от него заметно сократилось.
Китайская политика «открытости» строится на принципах, вытекающих из концепции взаимодополняемости хозяйственных комплексов приграничных областей сопредельных стран20, представляющей собой своеобразную модификацию идеи Р.Скалапино о «естественной экономической территории»21 (хотя последним рассматривались более крупные образования, нежели приграничные регионы). При этом Китай хотел бы получать от соседей главным образом сырье, поставляя им взамен готовую продукцию, а также трудовые ресурсы, капитал и технологии.
На первых этапах развитие подобной взаимодополняемости осложнялось тем, что приграничные территории, вовлекаемые в интеграционный процесс, зачастую мало чем отличались друг от друга как по природно-ресурсному потенциалу, так и по структуре экономик. Например, провинция Хэйлунцзян и граничащая с ней Амурская область имели аграрную специализацию22, в экономике приграничных регионов по обе стороны вьетнамско-китайской границы ключевую роль играла легкая промышленность23 и т.д. Однако по мере того как приграничные территории сопредельных стран принимали китайскую стратегию взаимодополняемости, она действительно становилась актуальной.
В начале 1990-х годов Китай вывозил в прилегающие к его границам регионы одежду, обувь, посуду, мелкую бытовую утварь; затем стал расти экспорт продовольствия (при расширении его номенклатуры); в последние годы все большее место в экспорте занимают машины и оборудование. Ввозят же китайские провинции различные виды сырья: лес, жемчуг, поделочные камни — из Бирмы, минеральное и химическое сырье — из Вьетнама, лес, уголь, метал, химические удобрения — из России, лес и металлолом — из КНДР24.
100
"ПОЛППН" № 4 (51) 2008
25 Сунь Хуэйцзюнь 2002. См. также
Beijing Zhongguo Xinwen She. 17.05.2003.
26 Сунь Хуэйцзюнь
2002.
27 См. Рыжова, Симутина 2007.
28 Подробнее см. Рыжова 2003.
29 См., в частности, Xiaosong, Womack 2000.
Одним из наиболее значимых для приграничных городов инструментов реализации политики «открытости» являлось стимулирование приграничной торговли, в том числе в виде приграничных «базаров», бартера, «народной торговли» и т.д. Многие китайские эксперты считают такие формы торговли не менее важными, чем торговлю государственную или региональную. Сравнивая «государственную, народную, приграничную, региональную торговлю и шоп-туризм... с армией, ведущей боевые действия силами нескольких фронтов», они подчеркивают, что к ним нужно относиться «с одинаковым вниманием, развивать их во взаимодействии»25.
Приграничные рынки («базары») начали создаваться или восстанавливаться по всему периметру китайских границ еще в конце 1980-х годов — поскольку эта форма торговли является традиционной для восточных обществ, ее проще всего было возродить26. В 1990-е годы огромную роль в приграничной торговле играл бартер, в начале десятилетия — на российско-китайской границе, в середине — на китайско-казахстанской и китайско-бирманской (в настоящее время он широко используется преимущественно на китайско-корейской границе). Но тем рычагом, который обеспечил быстрое развитие приграничной торговли, стала так называемая «народная торговля» — доставка мелких партий товаров по туристическим каналам в обход таможенных барьеров.
«Народная торговля» стимулировала интенсивный миграционный обмен между приграничными территориями, породивший немалые опасения у многих политиков и экспертов. Однако, вопреки распространяемому прессой (особенно российской) мифу о китайской экспансии, этот обмен носит взаимный характер, и жители сопредельных с Китаем стран участвуют в нем не менее активно, чем китайские граждане. Так, например, число россиян, пересекающих китайско-российскую границу, сейчас заметно превышает число китайцев27.
Гораздо более опасным представляется то обстоятельство, что базары, бартер и челноки способствуют формированию особой формы теневой приграничной экономики — трансграничного «народного рын-ка»28. Отсюда — коррупция, рост контрабанды и транснациональной преступности, на которые обращают внимание многие исследователи29. Вместе с тем следует отметить, что такое положение вещей во многом связано с неразвитостью институциональной базы трансграничного взаимодействия в сопредельных с Китаем странах, в частности в России, что неизбежно ведет к преобладанию неформальной экономической деятельности над институционализированной.
Необходимость упорядочения «народной торговли» сегодня осознается и Китаем, и его партнерами. Об этом свидетельствует, в частности, постепенный переход к системе взаимных расчетов в национальных денежных единицах. Вплоть до самого последнего времени расчеты между участниками приграничной торговли осуществлялись исключительно в свободно конвертируемой валюте, что весьма
затрудняло легальный перевод денег с одной приграничной территории на другую. В 2002 г. между Центральным банком РФ и Народным банком Китая было подписано соглашение, допускавшее использование в межбанковских расчетах по приграничной торговле национальных валют. Площадкой для «банковского эксперимента» была выбрана зона Хэйхэ—Благовещенск, а в 2006 г. он был распространен и на другие территории, прилегающие к российско-китайской границе. Начиная с 2007 г. аналогичный эксперимент проводится на китайско-вьетнамской границе. В соответствии с рамочным соглашением, заключенным между двумя отделениями Промышленного и коммерческого банка Вьетнама (в Лоа Цхай и Мунь Цхай) и двумя отделениями Промышленного и коммерческого банка Китая (в Пинсяне и Дунсине), эти отделения будут проводить взаимные расчеты как в китайских юанях, так и во зо вьетнамских донгах и обмениваться экономической, финансовой и та-
27.02.2007. моженной информацией30.
* * *
Как показывает проведенный выше анализ, основными элементами китайской политики «открытых дверей» в приграничных городах являются:
— нормализация политических отношений с сопредельными странами, заключение межгосударственных торгово-экономических соглашений, повышенное внимание к инфраструктурным проектам;
— создание благоприятного психологического климата на приграничных территориях, в том числе посредством пропаганды опыта южных провинций;
— стимулирование взаимодполняемости (ввоз сырья, вывоз потребительских и промышленных товаров), создание условий для развития промышленности, ориентированной на удовлетворение спроса жителей приграничных регионов сопредельных стран;
— поддержка любых, в том числе неинституционализированных, форм торговли, если они работают на решение поставленных задач.
Политика «открытых дверей» осуществлялась по общим стандартным технологиям, либо наработанным в свободных зонах прибрежного Китая, либо «исторически отобранным» хозяйственной практикой, которые адаптировались к местным нуждам и специфике. Наиболее удачные «новации», успешно проведенные локальные эксперименты изучались и использовались в других провинциях.
Сейчас этот опыт распространяется вширь — многочисленные малые населенные пункты, где открыты таможни либо созданы простейшие приграничные торговые зоны, повторяют отработанные технологические решения; открываются новые рынки; продолжает углубляться трансграничная взаимодополняемость, отражающая приоритеты китайской стороны. К сожалению, Россия пока не может предложить
102
"ЮАПШ" № 4 (51) 2008
решений, сопоставимых по эффективности с этой грамотной стратегией развития периферийных регионов. Каждый дальневосточный регион либо изобретает свой «велосипед», либо просто следует в фарватере «китайского корабля», а федеральные власти беспокоит разве что неконтролируемая миграция...
Библиография Амурская область в цифрах. 2007. Ч. I. — Благовещенск.
Внешнеэкономическая деятельность организаций Хабаровского края. 2007. — Хабаровск.
Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой. 2001. (http://wwwnasledie.ru/politvne/18_14/article.php?art=15).
Заседание Государственного совета Российской Федерации «Об опыте деятельности Государственного совета РФ по обсуждению основных вопросов внутренней и внешней политики, обеспечению единства государственной власти и развитию федерализма». 26 августа 2005г. (http://www.kremlin.ru/text/stcdocs/2005/08/92828.shtml).
Интервью с бывшим послом России в КНР И.Рогачевым (www.amur.info).
Ларин В.Л. 2000. Дальний Восток в фокусе китайской политики // Вестник ДВО РАН. № 2.
Минакир П.А. 2001. Системные трансформации в экономике. — Владивосток.
Минакир П.А. 2006. Экономика регионов. Дальний Восток. — М.
Пань Цюаньфу. 2006. Некоторые размышления по поводу стратегического взлета китайско-российского торгово-экономического сотрудничества // Сибирские исследования. Т. 3. № 3. (На китайском языке.)
Портяков В.Я. 2002. Экономические реформы в Китае (1979— 1999). — М.
Рыжова Н.П. 2003. Приграничная «народная торговля» в Благовещенске как форма китайско-российского симбиоза // Диаспоры. № 2.
Рыжова Н.П., Симутина Н.Л. 2007. Российско-китайская граница: отчужденная — сосуществующая — взаимозависимая? // Поли-тия. № 3.
Савкович Е. Проекты экономической интеграции Китая и Казахстана (www.apn.kz/publications/article5501.htm).
Северо-Восточный Китай на рубеже XX—XXI вв. 2005. — Владивосток.
Сунь Хуэйцзюнь. 2002. Китайско-российская народная торговля на примере рынка Ябаолу // Проблемы Дальнего Востока. № 1.
Beijing Zhongguo Xinwen She (China). 2003.
Green E.E. 1986. China and Mongolia. Recurring Trends and Prospects for Change // Asian Survey. Vol. 26. № 12.
Hekou — Gateway to Southeast Asia. 2005 // China Today. July.
Scalpino R.A. 1991. China's Relations with It's Neighbors // Proceeding of the Academy of Political Science. Vol. 38. № 2.
Scalapino R.A. 1991/1992. The United States and Asia: Future Prospects // Foreign Affairs. Winter.
Seekins D.M. 1997. Burma-China Relations: Playing with Fire // Asian Survey. Vol. 37. № 6.
Simon D.F., Hong Pyo Lee (eds.) 1995. Globalization and Regional-ization of China Economy: Implication for the Pacific Rim and Korea. — Sejong.
SinoCast. 2007.
Womack B. 1994. Sino-Vietnamese Border Trade. The Edge of Normalization // Asian Survey. Vol. 34. № 6.
Xiaosong G., Womack B. 2000. Border Cooperation between China and Vietnam in the 1990s // Asian Survey. Vol. 40. № 6.
Zha Yanyu. 1992. Change of Regional Economic Development Policy in China // Chinese Geographical Science. Vol. 2. № 1.
