ПОЛИТИКА ОБЪЯСНИТЕЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА И ЭВОЛЮЦИЯ ПОВЕСТКИ ДНЯ ООН ПО ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫМ КОРПОРАЦИЯМ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Политика объяснительного национализма и эволюция повестки дня ООН по транснациональным корпорациям1, 2

Т. Эскелинен, М. Юленен

Эскелинен Теппо — департамент социальных наук и философии Университета Ювяскюля (Финляндия); Финляндия, Ювяскюля, 40014, ул. Семинааринкату, д. 15; E-mail: teppo.h.i.eskelinen@jyu.fi.

Юленен Матти — факультет социальных наук и факультет мировой политики Университета Хельсинки (Финляндия); Финляндия, Хельсинки, 00100, ул. Юлиопистанкату, д. 4; E-mail: matti.ylonen@ helsinki.fi

Современный мир по-прежнему страдает от ряда социальных проблем, которые имеют всемирный характер, но оказывают непропорционально сильное влияние на глобальный Юг. Для преодоления этих проблем предпринимаются скоординированные меры, которые определяются не только политической волей к решению проблем. Напротив, их содержание во многом зависит от того, как обычно объясняются и осмысляются общества в целом и социальные проблемы в частности. Мы называем это объяснительными тенденциями или парадигмами объяснения. Поскольку сложные проблемы всегда имеют несколько первопричин и вызваны длинными цепочками взаимозависимостей, объяснения этих причин обязательно включают некоторые предположения о соответствующих причинно-следственных связях. Как правило, основной выбор при объяснении международной политики связан с тем, в какой степени социальные явления должны объясняться внутренними институтами, решениями и событиями.

Можно отметить, что общественные науки в целом имеют уклон в сторону «националистического» подхода к объяснению [Beck, 2007; Brenner, 1999; Gore, 1993; Pogge, 2002]. Это означает, что они относятся к национальному государству как к первичному и даже достаточному объекту анализа, и в результате проблемы объясняются неправильно функционирующими институтами и дезинформированной политикой национальных государств. Такие объяснительные предубеждения становятся естественными в повседневной политике и социальном анализе [Amin, 2004]. Взаимодействию международных организаций и объяснительным тенденциям уделялось меньше внимания, хотя оно широко обсуждалось как эпистемологический вопрос. Настоящая статья восполняет этот пробел. Мы утверждаем, что объяснительные тенденции и предубеждения не следует рассматривать исключительно как эпистемологический вопрос. Рассмотрение должно сопровождаться анализом роли международных организаций, на которую влияют объяснительные тенденции и которая в то же время поддерживает их. Парадигмы объяснения отражаются в приоритетах и относительных полномочиях международных организаций, поскольку сама их структура может отражать определенные объяснительные тенденции. В качестве примера мы будем использовать активизацию и упадок в работе Организации Объединенных Наций в отношении многонациональных корпораций.

Ключевые слова: национализм; общественные науки; международные организации; ООН

Для цитирования: Эскелинен Т., Юленен М. (2020) Политика объяснительного национализма и эволюция повестки дня ООН по транснациональным корпорациям // Вестник международных организаций. Т. 15. № 3. С. 00-00 (на русском и английском языках). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-03-07

1 Статья поступила в редакцию в мае 2020 г.

2 Перевод статьи C. Zehri "Restrictions on Capital Flows and International Financial Institutions' Support" выполнен с согласия авторов к.э.н. А.В. Шелеповым, с.н.с. Центра исследований международных институтов Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС).

Что такое объяснительный национализм?

Уклон в сторону объяснительного национализма часто обсуждается в литературе, и существуют различные теоретические традиции с разными акцентами. Например, исследователи в области международных отношений в течение нескольких десятилетий обсуждали недостатки националистического уклона [Adamson, 2016; Brenner, 1999; 2001; Heiskanen, 2019; Kessler, 2012], хотя влияние этих критических представлений на господствующие направления неореализма и неолиберализма было ограничено. Основные теории международных отношений не только узко акцентированы на взаимодействии государств, но также предполагают, что государства достаточно ограничены, поэтому рассматривают национальное государство и общество почти как синонимы [Chernilo, 2010; Walker, 1993; 2010].

Националистический подход также обеспечивает отправную точку в теории справедливости, поскольку область справедливости обычно ограничивается политическим сообществом: справедливое распределение «предполагает ограниченный мир» [Walzer, 1983, р. 31]. В таком случае глобальная справедливость обычно концептуализируется с этой точки зрения, наиболее известным примером чего является теория Дж. Ролза, в которой «народы» рассматриваются почти так, как если бы они были индивидуумами, действующими в «обществе народов» [Rawls, 2001]. Поскольку теории справедливости и международных отношений являются основой для анализа глобальных проблем, такие проблемы часто объясняются в националистических терминах.

Напротив, теория зависимости, критическая теория международной политической экономии и космополитическая теория международных отношений основаны на ненационалистических подходах (например, [Beardsworth, 2011; Barnet, Müller, 1974; Strange, 1970]). Сторонники теории зависимости утверждали, что структурные экономические дисбалансы поддерживают бедность и другие социальные проблемы в странах с низким уровнем дохода: развитие глобального Севера обеспечивается слабой развитостью глобального Юга. Это результат географически неравномерного накопления капитала и разделения труда в мировой торговле, что приводит к ухудшению условий торговли «экономической периферии» по сравнению с «экономическим ядром» [Baran, 1962; dos Santos, 1970; Frank, 1966; Prebisch, 1950; Wallerstein, 1977; см. также Koos, Keulman, 2019]. Современная космополитическая теория фокусируется на «глобальном сообществе» и на взаимозависимости в более общем смысле. Ряд авторов [Beitz, 1979; Tan, 2004; Pogge, 1998; 2002] утверждают, что политический и экономический мировой порядок во многом определяют социальное положение стран с низкими доходами3.

Причисляемый к (достаточно свободно определяемой) категории космополитических теоретиков Погге создал влиятельную концепцию «объяснительного национализма», имея в виду тенденцию подчеркивать внутренние факторы и преуменьшать значение внешних факторов при объяснении проблем, в частности, таких как крайняя бедность [Pogge, 2001; 2002]. Объяснительный национализм близок к более широкому понятию «методологический национализм» (см., например, [Beck, 2007; Chernilo, 2010; 2011]) — «концепции, которая пытается объяснить национальные модели и тенденции обращением к национальным факторам» [Gore, 1993, р. 78]. Это определение подразумевает, что достаточные объяснения могут быть получены на основе анализа

3 Разумеется, не все теоретики стремились занять исключительно жесткую позицию. Некоторые политические философы, особенно в начале 2000-х годов, искали баланс между подходами (например, [Tan, 2004; Haydar, 2005; Satz, 2005]).

внутренних факторов при разработке вопросов, теоретических формулировок и гипотез; особого внимания к внутристрановой составляющей сложных проблем; выбора отправных точек теории на основе концепций, относящихся исключительно к внутригосударственным вопросам; систематического игнорирования роли внешних по отношению к стране факторов. В целом теории и методологии принимают как должное национальное государство, его суверенитет и полномочия правительства [Roche, 1992, р. 184-185].

В исследованиях международных отношений существует особая традиция основывать методологический национализм на «субстанциалистской» онтологии, означающей, что государства как сущности рассматриваются как предшествующие своему взаимодействию, которое начинается позже [Jackson, Nexon, 1999]. По мнению авторов, критикующих эту доминирующую теорию, государства не должны рассматриваться как имеющие онтологический приоритет перед отношениями между собой. Скорее, связи между государствами «являются основой, на которой в принципе существует национальное государство» [Giddens, 1987, р. 263-264]: например, сама идея территориального суверенитета родилась из эксплуататорских отношений европейских государств с другими странами [Anievas, Ni§ancioglu, 2015]. Методологический национализм не только привлекает непропорциональное внимание к внутренним процессам государства, но также приводит к ситуации, когда результаты глубокой взаимозависимости рассматриваются как «внешние потрясения» [Jackson, Nexon, 1999].

Этот националистический подход просматривается как в теоретических, так и в эмпирических исследованиях, поскольку они дополняют и усиливают друг друга: теория дает информацию для формулировки проблемы, а эмпирические результаты, которые подтверждают теорию, зачастую особо подчеркиваются при интерпретации. Мы можем проиллюстрировать эти феномены, сосредоточив внимание на взаимодействии между институциональной теорией и идеей ранжирования по качеству управления. Такой взгляд также расширяет наш анализ на область экономики. На развитие доминирующих теорий международных отношений сильно повлияли различные подходы, связанные с экономикой, от статистического анализа до теории игр, а также институциональная теория [de Mesquitaand, Smith, 2012; Koos, Keulman, 2019].

«Институциональная теория» пытается объяснить социальный и экономический прогресс (и его отсутствие) качеством национальных институтов. Считается, что институты создают взаимное доверие и способствуют формированию перспективы будущего людей, разъясняя и обеспечивая соблюдение общественных норм [De Soto, 2000; North, 1990; Acemoglu, Robinson, 2012]. Представители институциональной школы утверждают, что институты «обеспечивают надежные права собственности, урегулируют конфликты, поддерживают закон и порядок и согласовывают экономические стимулы с социальными издержками и выгодами» [Rodrik, 2003, р. 10]. Кроме того, они являются «правилами игры в обществе или, более формально, созданными людьми ограничениями, которые определяют человеческое взаимодействие» [North, 1990, р. 3]4. Хотя сбой функционирования институтов иногда рассматривается также как результат исторических внешних факторов, таких как колониализм [Acemoglu, Robinson, 2012], институциональные теоретики в целом считают, что внутренние институты дают достаточное объяснение социально-экономического прогресса во всех странах.

Идея эффективности как успеха в рейтинге стран в последнее время приобрела популярность при работе с эмпирическими данными [Rotberg, 2018, р. 35]. «Показатели результативности», ранжирующие достижение конкретных целей отдельными стра-

4 См. также: [Landes, 1998; Acemoglu, Johnson, Robinson, 2002; Rodrik, Subramanian, Trebbi, 2004].

нами или государственными субъектами [Bhuta, Malito, Umbach, 2018, р. 7], обычно используются для привлечения внимания к относительным результатам стран в конкретной области политики [Kelley, Simmons, 2014, р. 4; Mügge, 2016]. Хотя рейтинги формируются для различных целей и с разными намерениями, они воплощают в жизнь представление о странах как об отдельных субъектах с разной степенью успеха «результатов» в определенных областях политики [Andrews, 2008; Broome, Quirk, 2015; Carroll, Jarvis, 2015; Kelley, Simons, 2014; Thomas, 2010]5. Часто такие индикаторы разрабатываются в результате сотрудничества между учеными и международными организациями6.

Первое — широкий теоретический подход, обладающий значительной объясняющей силой, а второе — метод организации информации по глобальным вопросам. Ни один из этих подходов нельзя опровергнуть эмпирически, и в них нет ничего эмпирически неверного. Это подходы к организации и интерпретации эмпирической информации. Следовательно, при выборе этих подходов нам нужно понимать пределы эпистемологии.

Объяснение, эпистемология и организации

Критика объяснительного национализма в основном ограничена сферой эпистемологии. Следовательно, предполагается решать проблему выбора адекватного способа объяснения с помощью эпистемологически точных аргументов, например, путем определения наиболее значимых факторов в причинно-следственных цепочках. Погге [Pogge, 2002] полагает, что задача философов состоит в том, чтобы предложить лучшие аргументы. Таким образом, в идеале конфликт между объяснительным национализмом и объяснительным космополитизмом можно было бы разрешить на уровне простой аргументации. Объяснение тогда можно рассматривать как вопрос нахождения точных причинно-следственных цепочек [Brady, 2011], которые можно анализировать, например, путем выявления контрфактических сценариев [Fearon, 2011]. Единственное исключение, признанное Погге, — это его идея о том, что объяснительный национализм является моральным утешением для жителей глобального Севера7.

Тем не менее во многих случаях бывает сложно принять окончательную позицию по различным способам объяснений сложных явлений. Эта трудность особенно остро проявляется при попытках объяснить глобальные проблемы. Достижение консенсуса по поводу наиболее точного объяснения маловероятно. Скорее, конкурирующие теории с разными подходами могут быть одновременно убедительными в своих рамках. Эти рамки включают концепции, методологии, онтологии и предположения о природе социальной реальности. Такие подходы, как рейтинги стран, не ошибочны в смысле возможности опровержения. Точнее, они принимают как данность концепции и онтологические подходы, которыми руководствуются при организации данных.

5 Один из показателей влияния индикаторов — то, как они привлекают внимание общественности к вопросам политики. Например, создание Индекса человеческого развития Программы развития ООН (ПРООН) способствовало переходу от эпохи Программы структурной перестройки 1980-х годов к более плюралистическим политическим дебатам, в которых также уделялось внимание человеческому развитию [Stein, 2008, р. 23].

6 Например, влиятельный Индекс восприятия коррупции был разработан совместно Transparency International и Университетом Пассау [de Maria, 2008].

7 Моральное утешение проистекает из того факта, что националистические объяснения позволяют гражданам глобального Севера рассматривать себя как помогающих искоренению глобальной бедности, а не содействующих ей. Эта динамика усиливается систематическим преуменьшением роли этого негативного вклада в рамках объяснительного национализма [Pogge, 2002].

Кроме того, объяснительные модели имеют тенденцию быть в определенной степени самоутверждающими, как уже отмечал [Kuhn, 2012] в своем анализе научных парадигм. Наблюдения обязательно основаны на теории, и их интерпретация часто подкрепляет лежащую в основе теорию, по крайней мере при отсутствии серьезных аномалий. Как правило, различия в теориях побуждают людей «видеть разные вещи, по-разному интерпретировать существующее положение вещей и поддерживать разные направления в отношении того, что должно быть сделано» [Rein, Schön, 1993, р. 147]. Например, объяснения, основанные на онтологии рынка, направлены на поиск способов решения выявленных проблем, связанных с несовершенством функционирования рынков (например, см. [Morgan, 2020]).

Вместо того чтобы определить лучшую теорию, выбор между националистическими и глобалистскими объяснениями испытывает влияние вненаучных факторов, таких как обычаи, индивидуальные предпочтения и в конечном счете более широкая политическая атмосфера. Это не означает, что политически влиятельное правительство может использовать любое объяснение социальных проблем. Но в определенных политических и институциональных условиях некоторые объяснения становятся естественными как доминирующие доводы и аргументы, то есть «способ обозначения и объяснения проблем, их привязки к морали и организации по сферам знания» [Miller, Rose, 2008].

Эти замечания указывают на необходимость более широкого, чем в рамках эпистемологической структуры, анализа объяснительного национализма. Роль объяснений также следует рассматривать как результат длительного культурного и политического развития, борьбы и институционализации под влиянием различных политических и академических форм производства и передачи знаний. Эти процессы могут быть осознанными и преднамеренными, но они также могут выражать культурные и политические идеи, которые стали естественными в текущий момент времени.

Неограмшистская школа стала известна своим анализом политических аспектов производства социальных научных знаний [Morton, 2007; Cox, 1983; Gill, Law, 1989]. Неограмшистский анализ основан на сути широко обоснованного согласия или «здравого смысла» как выражения гегемонии. «Здравый смысл» относится к идеям, которые принимаются как «естественные» и «объективные» благодаря посредничеству коллективной деятельности, встроенной в социальные практики [Rupert, 2003]. Хотя такой «здравый смысл» подразумевает множественные интерпретации, он тем не менее закладывает основу для политического объяснения, тем самым определяя объяснительную гегемонию. Неограмшианцы анализируют социальную реальность как постоянную борьбу идей за достижение и поддержание статуса «здравого смысла». Таким образом, политика доминирования — это не просто процесс установления власти в формальном смысле, но также участие в культурной борьбе за формирование и постоянную защиту определенных идей о том, «как устроен мир» [Kashwan, Maclean, GarciaLopez, 2018]. В качестве примера такой «политики доминирования» часто упоминается неолиберальный поворот 1980-х годов, ставший важнейшим моментом в отношении доминирующих в мире идей, а не только формальной политики [Owusu, 2003; Plehwe, 2007].

Борьба за гегемонию не ограничивается сферой идей, а предполагает постоянное и сложное взаимодействие между объяснениями и организациями, которые разрабатывают и выражают эти объяснения. Не только политические организации руководствуются доминирующими объяснительными тенденциями, но и объяснительные тенденции усиливаются организационными практиками и предпочтениями. Эти организационные практики и предпочтения, в свою очередь, согласовываются с до-

минирующими способами объяснения. Таким образом, трудно анализировать отношения между объяснениями и политикой в строго причинных терминах (A вызывает B). Организационно встроенный «здравый смысл» становится самоподдерживающим так же, как и научные парадигмы. Кроме того, простое существование организации может поддерживать объяснительную идею и в целом противодействовать вызовам соответствующему «здравому смыслу» [Hale, Held, Young, 2013]. Следовательно, мы должны обращать внимание на то, как идеи распространяются между исследовательской повесткой, с одной стороны, и функционированием, приоритетами и миссиями организаций, с другой [Ban, Gallagher, 2015]. Более того, в рамках международных организаций доминирующие эпистемические сообщества обычно разделяют общие концепции и способы мышления о том, как устроен мир [Finnemore, Sikkink, 1998; Haas, 1992; Henriksen, Seabrooke, 2015]. Эта тенденция еще более усиливается благодаря роли профессионалов в области транснациональной политики в качестве посредников и арбитров идей, которые выполняют различные роли в академических кругах, а также в неправительственных и межправительственных организациях [Bueger, 2014; Seabrooke, Wigan, 2016].

Как правило, организации генерируют идеи, соответствующие их мандатам и лежащим в их основе зависимостям от «избранного пути» [Miller, Rose, 2008]. Это особенно заметно в международной политике, где организации часто создаются для выявления определенных проблем и реагирования на них. Это означает, что структура и миссия организации отражают определенные представления о сфере объяснения. Привычка следовать заданным объяснительным тенденциям распространяется и на более широкую организационную совокупность: хотя могут существовать институты с различными подходами, те, которые основываются на доминирующем подходе к объяснению, могут оттеснить других в повседневной практике производства знаний и разработки политики. Естественно, эти организации также нуждаются в ресурсах и политической поддержке, которые часто связаны с позициями гегемонов.

Далее мы проанализируем, как работает объяснительный национализм с теоретической точки зрения, изложенной выше. Чтобы подчеркнуть важность внеэписте-мологических факторов, мы называем объект анализа политикой объяснительного национализма. Объектом анализа является отдельный кейс: поворот в международной повестке от решения социальных и политических проблем, связанных с деятельностью многонациональных предприятий (МНП) на глобальном Юге, к вопросам качественного управления в 1970—1980 гг. Мы анализируем, как объяснительный национализм сформировал подходы ООН к МНП, демонстрируя, как объяснительные националистические и глобальные тенденции меняются внутри организаций. Мы утверждаем, что это изменение в подходе международного сообщества имело решающее значение для сдвига акцента политики в сторону корпоративной ответственности, борьбы с коррупцией и качественного управления. Таким образом, его можно рассматривать как важнейший пример, демонстрирующий потенциальное влияние аналогичных серьезных изменений в других областях политики.

В качестве источников данных мы использовали официальные документы, связанные с событиями, которые сыграли важную роль в формировании исторических нарративов. Основной исследовательский материал включает различные документы и доклады, выпущенные Центром ООН по транснациональным корпорациям (UNCTC). Доклады были взяты с веб-сайта archive.org, поскольку веб-сайт Центра больше не функционирует. Мы также использовали другие документы, подготовленные ООН. Мы объединили эти данные с обширным обзором литературы по истории соответствующих органов ООН. UNCTC опубликовал в общей сложности 265 документов

[Hamdani, Ruffing, 2015]. Материалы, опубликованные в Интернете, не являются исчерпывающими, но наиболее важные доклады и дополнительные материалы к ним оказались доступны и были включены в наше исследование. Используя отслеживание процессов [Collier, 2011], наш исследовательский материал позволил построить историческое повествование о ключевых моментах и аспектах развития и упадка повестки дня по МНП. Мы сконцентрировали это повествование главным образом вокруг поворотных моментов в организациях, но обращали внимание также на появление новых подходов, запускающих событий или «искр», а также возможное оспаривание аргументов и институциональных приоритетов.

Сначала мы анализируем появление регулирования МНП (транснациональных агентов) в политической повестке ООН, показывая, как эта повестка впервые была институционализирована, как она стала идеологически оспариваться и, в конце концов, исчезла. Мы демонстрируем, как повестки качественного управления и борьбы с коррупцией (как националистические объяснения) стали альтернативными объяснительными моделями. Мы также показываем, как часть существовавшей критики была успешно включена в эту повестку, а повестка по корпоративной ответственности приняла искаженную версию объяснительного космополитизма. Мы стремимся показать, как строились господствующие взгляды в культурном и организационном плане, а также как они сопротивлялись или не могли противостоять внешней критике. Это включает определение ключевых поворотных моментов и условий для институционализа-ции данных объяснительных тенденций: системная категоризация будет представлена в заключительном разделе.

Появление повестки дня по многонациональным предприятиям (МНП) и влияние

Политическое и социальное влияние МНП стало вопросом повестки дня ООН к 1970-м годам, когда лица, принимающие решения, начали осознавать последствия усиления влияния МНП по сравнению с влиянием правительств. Помимо отсутствия внимания на политическом уровне, МНП были недостаточно изучены, поскольку большинство социальных наук (включая международные отношения) в целом игнорировали их роль [Ylönen, 2018; Strange, 1970]. Влияние МНП было особенно заметным на переговорах о предполагаемых инвестициях, поскольку они при этом начали ожидать льгот (например, налоговых). МНП часто имели преимущество перед налоговыми органами с ограниченными ресурсами, что позволяло им переводить свою прибыль за границу с обложением небольшими налогами или без них [Swank, 2016].

Однако появление МНП в политической повестке дня вряд ли стало результатом внезапного осознания их влияния. Основа была подготовлена возросшим глобальным вниманием к более широкой повестке дня в области развития, что подтолкнуло ООН к рассмотрению отношений между МНП и развивающимися странами в различных резолюциях, опубликованных в начале 1970-х годов. На эту повестку повлияли стремления сторонников устойчивого развития, которые проявились в Экономической комиссии ООН для Латинской Америки и Карибского бассейна, а также других форумах [Ylönen, 2018]. Однако главной «искрой» для появления связанной с МНП повестки стал скандал со взяточничеством с участием крупной американской транснациональной компании ITT, который начал разгораться в 1972 г. Дело касалось взяток, которые компания предложила администрации Никсона, чтобы отстранить Сальвадора Альенде от власти в Чили. Возникшее общественное возмущение стало причиной серии слу-

шаний в подкомитете Сената США не только по инциденту с ITT, но и по ряду других вопросов, связанных с американскими МНП. Например, критики обвинили Nestlé в том, что продавцы компании одевались как доктора и медсестры, чтобы увеличить продажи заменителей грудного молока [Moran, 2009, P. 92].

Политическое и общественное внимание дополнительно усилилось влиятельной литературой о МНП, включая La Defi Américain («Американский вызов») Жан-Жака Сервана-Шрайбера (1968), Silent Surrender («Тихая капитуляция») Кари Поланьи-Ле-витт (2002, первое издание в 1970 г.) и The Global Reach («Глобальный охват») Ричарда Барнета и Рональда Мюллера (1974). Эти работы рассматривали потенциальные угрозы, связанные с МНП в целом, в дополнение к конкретным темам, таким как возможности избежания налогообложения для крупных МНП. Последующее развитие политики способствовало формированию организационной структуры, которая опиралась на в значительной степени интернационалистическую концепцию развития и противодействующих ей сил. В рамках ООН оказалось особенно важным заседание ЭКОСОС в июле 1972 г., на котором Хуан Сомавиа из Чили призвал к созданию экспертной комиссии высокого уровня для изучения операций МНП в развивающихся странах [Katzarova, 2019]. Согласно резолюции, «международному сообществу еще предстоит сформулировать позитивную политику и создать эффективный механизм для решения вопросов, возникающих в связи с деятельностью этих корпораций».

Группа видных деятелей состояла из представителей государственного сектора, государственных и частных предприятий и академических кругов. Были приглашены наблюдатели из различных агентств ООН, Всемирного банка и МВФ. Рауль Пре-биш, которого часто называют «латиноамериканским Кейнсом» [Caldentey, Vernengo, 2015], внес свой вклад в усилия группы в качестве консультанта [Sagafi-nejad et al., 2008, p. 47]. Доклад «Многонациональные корпорации в мировом развитии», имевший далеко идущие последствия, был завершен в 1973 г. Среди прочего в докладе подчеркивалась необходимость международного регулирования, которое учитывало бы влияние МНК на глобальный Юг. Кроме того, доклад содержал призыв к созданию международного кодекса поведения, информационного центра для изучения МНП в рамках ООН и международного реестра МНП [Chance, 1978; Rahman, 1998, р. 599].

Доклад обсуждался на слушаниях, в которых приняли участие несколько видных руководителей корпораций, государственных чиновников и ученых. По итогам ООН решила сформировать Комиссию по транснациональным корпорациям, которая курировала UNCTC. Комиссия начала функционировать как автономный центр ООН в 1975 г. Перед ней стояли следующие задачи: а) выполнять функции координационного центра по вопросам, связанным с МНП, в рамках ООН; б) разработать кодекс поведения и, если возможно, общее соглашение по МНП; в) осуществлять исследования и политические проекты, а также предоставлять политические консультации [Chance, 1978]. Центру было поручено: оказывать поддержку Комиссии (и в конечном счете ЭКОСОС); разработать информационную систему о деятельности МНП; организовать техническое сотрудничество; проводить исследования по различным экономическим, правовым, политическим и социальным аспектам деятельности МНП [Sagafi-nejad et al., 2008, р. 92].

[Hamdani, Ruffing, 2015, р. 15] утверждают, что эффективность UNCTC основывалась на четырех столпах. Во-первых, его исполнительные директора были в высокой степени независимыми, несмотря на то, что Центр был частью Секретариата ООН. Примером такого независимого мышления является тот факт, что первый исполнительный директор Клаус Сальгрен сумел согласовать организационный механизм, в рамках которого он подчинялся непосредственно Генеральному секретарю ООН.

Во-вторых, при приеме на работу большое внимание уделялось талантам. Наём специалистов по техническим вопросам мирового уровня на более короткие сроки был приоритетом по сравнению с долгосрочными контрактами с менее известными экспертами. В-третьих, Центр привлекал лучших специалистов в ключевых областях на международном уровне по краткосрочным контрактам. В-четвертых, добровольные взносы государств-членов позволили быстро реагировать на запросы правительств о предоставлении информации и рекомендаций [Hamdani, Ruffing, 2015, р. 15].

Незавершенный проект документа 1983 г. иллюстрирует далеко идущий характер анализа UNCTC [Commission on Transnational Corporations, 1996]. Среди прочего в проекте документа отмечается, что МНП должны «осуществлять свою деятельность в соответствии с политикой развития, целями и приоритетами, установленными правительствами стран, в которых они действуют», а также соответствующими межправительственными соглашениями [Ibid., р. 153]. Кроме того, отмечалось, что МНП должны уважать права человека и основные свободы принимающих стран, включая политику недискриминации. Корпорации также должны воздерживаться от вмешательства не только во внутренние дела принимающих стран, но и в межправительственные переговоры [Ibid., р. 154—155]. Проект кодекса поведения также включал амбициозную повестку по борьбе с уклонением от уплаты налогов и искусственным перемещением прибыли. В документе также указывается, что МНП «не должны использовать политику ценообразования, которая не основана на соответствующих рыночных ценах или, в отсутствие таких цен, на принципе независимости сторон, поскольку такая политика приводит к изменению налоговой базы, рассчитываемой для предприятий, или уклонению их от мер валютного контроля» [Ibid., р. 157].

Наконец, проект кодекса поведения включал весьма амбициозный раздел о раскрытии информации, требующий, например, предоставления «полной и понятной информации о структуре, политике, деятельности и операциях транснациональной корпорации в целом» как в финансовой сфере, так и за ее пределами. Эта информация должна быть разбита по географическим регионам или по странам в части деятельности основных структур МНП, операционных результатов, продаж, значительных новых инвестиций и количества сотрудников [Commission on Transnational Corporations, 1996, р. 162]. Документ также включал требования по эффективному сотрудничеству в передаче технологий принимающим странам, а также в сфере защиты потребителей и охраны окружающей среды8.

Подводя итог, можно сказать, что появлению повестки по МНП способствовали существовавшая на тот момент интеллектуальная атмосфера и политический настрой (доминирующий «здравый смысл»), логические результаты политики в рамках организационной деятельности ООН и знаменательное событие («искра»). Анализ основных проблем, вызывавших отставание в развитии, а также средств их решения, руководствовался объяснительным космополитизмом. Институционализация доминирующего здравого смысла подкреплялась распространенной точкой зрения, что многонациональные корпорации могут превзойти по влиянию государства. Такое понимание послужило основой для определения главных проблем, на которых была сосредоточена работа UNCTC. Кроме того, UNCTC обладал достаточной организационной силой (например, прямой подотчетностью) и авторитетом. Это повысило роль не только по-

8 Передача технологии также стала объектом другого проекта кодекса поведения под эгидой ООН, разрабатываемого ЮНКТАД. Его постигла судьба, схожая с другими обсуждаемыми здесь проектами.

вестки дня UNCTC, но и общей тенденции объяснять проблему, ссылаясь на многонациональные факторы, в соответствии с объяснительным космополитизмом.

Поворот к корпоративной ответственности и борьбе с коррупцией

Упомянутые выше организационные и эпистемологические условия полностью изменились к 1980-м годам. Амбициозная повестка по МНП уступила место повестке, сфокусированной на «качественном управлении», которая отвлекала внимание от возможного негативного воздействия МНП и иностранных инвестиций, сосредоточившись на сбоях в работе институтов и мелкой коррупции в бедных странах. Фоновые условия, способствовавшие этому повороту, включали общее изменение политических настроений во всем мире, вызванное приходом к власти Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США. Все это было частью более широкой тенденции 1980-х годов, в рамках которой различные нормативные инициативы стали жертвами интеллектуальной революции.

Латиноамериканский долговой кризис 1982 г. стал той искрой, которая спровоцировала изменения в системе ООН. Правительство Рейгана отреагировало на долговой кризис институциональной реформой: ее главной целью было превращение Всемирного банка и МВФ в инструменты для навязывания программ структурной перестройки странам-должникам. Этот шаг был оправдан творческим использованием обширной экономической литературы по «поиску ренты» политиками и государственными служащими [Krueger, 1974; Stein, 2008], создавшим почву для более широких подозрений в их отношении. Программы структурной перестройки сыграли ключевую роль в изменении отношения к иностранным предприятиям на глобальном Юге, поскольку многие страны начали экспериментировать с более примирительными подходами к иностранному бизнесу [Abrahams, 2005].

Институционализация этой повестки особенно заметно проявилась в растущем значении переговоров и соглашений в сфере торговой политики. Тенденция также усилилась за счет того, что МОТ и ОЭСР отреагировали на работу UNCTC, разработав свои собственные руководящие принципы для МНП в 1970-х годах. Оба эти руководства были значительно слабее того, над которым работал UNCTC. Руководящие принципы ОЭСР и МОТ также плохо выполнялись [Daniel et al., 2015]. Важно отметить, что с 1980-х годов ООН также заняла более примирительную позицию. UNCTC и Комиссия были распущены в 1992 г., прямо перед Саммитом Земли в Рио-де-Жанейро, который запомнился очень значительным корпоративным присутствием [Clapp, 2005]. С организационной точки зрения ЮНКТАД поглотила UNCTC как подразделение с пониженным статусом в рамках процесса, который должен был бы стать слиянием равных [Katzarova, 2019]. Проект разработки кодекса поведения для МНП был официально закрыт. Внимание ЮНКТАД все больше смещалось с МНП на управление и содействие прямым иностранным инвестициям [Hamdani, Ruffing, 2015, р. 48].

Удивительно, но институционализация новой повестки не пыталась скрыть озабоченности, которые привели к институционализации повестки UNCTC. Скорее, эта повестка была нейтрализована предложением альтернативного нарратива с новыми доводами и объяснительными тенденциями. Этот нарратив был основан на идее о важности «ответственного корпоративного гражданства, позволяющего бизнесу стать частью решения проблем глобализации» [Soederberg, 2007, р. 502]. В его рамках сформирована единая повестка дня под лозунгом «бизнес и права человека» [Leisinger, Cramer, Natour,

2010, P. 26]. Этот нарратив наиболее наглядно материализовался в инициативе ООН под названием «Глобальный договор» с широким географическим охватом и государственной поддержкой [Rasche, Kell, 2010, р. 5]. Кроме того, дружественный к бизнесу подход был принят при Генеральном секретаре ООН Кофи Аннане, который поручил Организации изучить проблемы операционных издержек, возникающие в международном бизнесе [Kell, 2005, р. 71].

Мы утверждаем, что программа ответственного корпоративного гражданства основывалась на искаженной версии объяснительного космополитизма. В некотором смысле новая повестка признала глобальное присутствие и влияние МНП. Однако, в отличие от более ранних подходов, новая модель указывала, что более широкое присутствие МНП на глобальном Юге является, по сути, положительным фактором. Оно просто должно регулироваться принятием добровольных руководящих принципов корпоративной ответственности. Однако повестки ответственного корпоративного гражданства было недостаточно для обеспечения исчерпывающей объяснительной модели. Одним из ее недостатков было отсутствие анализа факторов, сдерживающих развитие глобального Юга.

В этом отношении важным событием стало то, что появление повестки корпоративной ответственности совпало с усилением координации международной политики в области противодействия коррупции [Ylönen, 2019]. Борьба с коррупцией была добавлена в качестве десятого основного направления к первой версии Глобального договора в 2004 г. Можно утверждать, что триумф антикоррупционной программы, с одной стороны, и повестки в области прав человека и бизнеса, с другой, положил конец упадку политической повестки по корпоративному влиянию. Следовательно, он также позволил объединить версию объяснительного космополитизма, характерную для частного сектора (повестку ответственного корпоративного гражданства), с националистическим объяснением основных причин глобального неравенства. Как мы покажем ниже, это объяснительное националистическое понимание коррупции было необходимо для торжества космополитической версии повестки корпоративного гражданства.

Хотя ученые обсуждали проблему коррупции по крайней мере с 1960-х годов, только в 1980-е — и особенно в 1990-е годы — она начала привлекать более широкое внимание. Например, Р. Клитгаард в 1988 г. отметил, что в то время в литературе о международном развитии «на удивление ничего не говорилось» о коррупции [Klitgaard, 1991 [1988], р. 6]. На заре международного развития коррупция часто даже рассматривалась как нечто необходимое для преодоления бюрократических барьеров в недавно деколонизированных странах.

Существующие политические настроения определили, каким образом коррупция стала пониматься и рассматриваться как проблема. Коррупцию можно определить по-разному, и различия между этими определениями иллюстрируют нормативные аспекты концепции. Коррупцию можно понимать как различные феномены, от широкого спектра сомнительных практик, с помощью которых государственные служащие и политики обогащаются, до практики дачи взяток в обмен на какую-то услугу или как «любое злоупотребление государственной властью в личных целях» [Amundsen, 1999, р. 1]. Как заметил [Jain, 2001, р. 73], «то, как определяется коррупция, в конечном итоге определяет то, что моделируется и измеряется». Согласно классическому определению, коррупция — это «поведение, которое отклоняется от формальных обязанностей публичного лица в силу личных (персональных, связанных с родственниками или близкими), материальных или статусных мотивов, либо нарушает правила, запрещающие использование определенных видов личного влияния» ([Nye, 1967], цит. в [Amundsen, 1991, р. 2]). Как вариант, «коррупция существует, когда индивид незаконно ставит лич-

ные интересы выше интересов людей и идеалов, которым он или она обещает служить» [Ю^аагё, 1991 [1988], х1]9.

Важно отметить, что к коррупции можно подойти как с космополитической, так и с националистической точки зрения. Хотя коррупция как таковая открыта для понимания как результат неприемлемого поведения со стороны (часто транснационального) частного сектора, во многих определениях почти полностью не учитывается ответственность частного сектора за поддержание коррупции. Например, [А1Л, 2009, Р. 271] определяет коррупцию просто как «продажу государственной собственности для личной выгоды». В то время как коррупция может (и должна) рассматриваться как транснационально организованное явление, коррупционный дискурс характеризуется присущим методологическим национализмом, поскольку коррупция, как правило, понимается и измеряется в рамках отдельных ограниченных национальных единиц [Соо1еу, 2018, р. 51-52].

К 1970-м годам в США широко распространилось понимание того, что американские корпорации давали взятки иностранным чиновникам в надежде получить комиссионные с продаж или контракты на закупку. Специальная целевая группа при президенте и Комиссия по ценным бумагам и биржам изучили этот вопрос, что привело к новым требованиям по более прозрачному внутреннему аудиту [ОаШИ, 2009]. Когда космополитическая регуляторная повестка для МНП уступила место антикоррупционной повестке, такие злоупотребления стали рассматриваться как внутренние проблемы стран с коррумпированными правительствами. Этому повороту способствовало растущее значение институциональной теории в международных организациях.

Важный поворот в направлении антикоррупционной повестки, ориентированной на внутригосударственный уровень, произошел в 1990-е годы. Экономическое мышление, лежащее в основе программ структурной перестройки Всемирного банка и МВФ, способствовало появлению повестки «качественного управления», согласно которой недостатки государственного сектора были основным препятствием для развития в Африке. Первоначальное внимание к дерегулированию торговли, приватизации и макроэкономике было постепенно распространено на деятельность по борьбе с коррупцией.

Повестка дня по борьбе с коррупцией была направлена не только на решение реально существующих проблем, препятствующих человеческому и экономическому развитию во многих странах, но также способствовала смещению внимания с глобальных корпоративных злоупотреблений на провалы государства в реализации повестки качественного управления. По аналогии с предыдущими примерами антикоррупционная повестка также сформировала и поддерживала академические и политические сообщества, которые помогали продвигать и развивать ее. Однако, в отличие от усилий по регулированию корпоративного влияния, сосредоточенных в рамках иНСТС, повестка по борьбе с коррупцией соответствовала гегемонистским позициям эпохи (пост)структурной перестройки.

Недостаточно было институционализировать новую повестку, необходимо было также, чтобы она успешно адаптировала и нейтрализовала растущую критику. К концу 1990-х годов влияние многонациональных корпораций и корпоративных злоупотреблений снова стало горячо обсуждаемой темой, случились крупные демонстрации на встрече ВТО в Сиэтле в 1999 г. и последующих встречах. Эта критика могла бы послу-

9 Клитгаард считал коррупцию проблемой как для государственного, так и для частного сектора. Однако его книга представляет собой важный шаг в смещении фокуса дискуссии с влияния корпораций на провалы государственного сектора, особенно в сравнении с более ранними подходами к влиянию корпораций.

жить искрой для переформулирования организационной структуры и связанных с ней аргументов и тенденций объяснения. Однако оказалось трудно изменить лежащие в основе практики [Stephen, 2011], поскольку программа добровольной ответственности стала единственным инструментом, показывающим, что политическое сообщество решает проблемы. Глобальный договор ООН возник как компромиссное решение, призывая компании-участницы «поддерживать и уважать защиту международных прав человека в пределах их сферы влияния» и «следить за тем, чтобы они не были причастны к нарушениям прав человека» [Leisinger et al., 2010, P. 26].

Международные аспекты коррупции вновь стали предметом обсуждения на академическом и политическом уровне только в 2000-е годы. Это иллюстрируется, например, работой Transparency International, связанной с ролью частного сектора в содействии коррупции [Fagan, Hearson, 2015]. Однако «здравый смысл», который подчеркивал внутренние факторы в управлении, и его неправильная интерпретация привели как минимум к двум десятилетиям игнорирования роли частного сектора и его «помощников» (включая налоговые убежища) в недостаточном развитии и коррупции [Christensen, 2011; Picciotto, 2007; Ylonen, 2018]. В 2010-е годы наблюдался значительный рост числа исследований, посвященных факторам и субъектам коррупции, который сопровождался усилением соответствующей международной политики (например, [Aalbers, 2018; Hudson, 2020; Linstead, Marechal, Griffin, 2014; O'Hara, 2014]). Однако то, как объяснительный национализм препятствовал этим усилиям в предыдущие десятилетия, остается малоизвестным.

Выводы

Мы начали эту статью с подробного обсуждения «объяснительного национализма» и связанных с ним концепций. При этом мы отметили тенденцию объяснять серьезные экономические и социальные проблемы в странах с низкими доходами, чрезмерно ссылаясь на их внутренние институты и внутреннюю политику. Отмечая существование такой объяснительной предвзятости, мы утверждали, что понятие объяснительного национализма необходимо изучать дальше, анализируя его институциональные аспекты и взаимосвязи между международными организациями и объяснительными тенденциями.

Следовательно, борьба за доминирующие объяснения ведется не только в сферах социальных наук и эпистемологии, но и внутри конкретных политических организаций. Хотя риторика международных организаций часто имеет этичный характер («это проблема, которую мы должны решить»), обычно более важным является то, как проблема формулируется с точки зрения действий, ответственности за решение и «естественного» набора средств решения. Гегемонистские объяснения также имеют тенденцию быть самоусиливающимися: теории и наблюдения служат информационной основой друг друга, а прошлые события переоцениваются с точки зрения новой геге-монии10. Объяснительный национализм — это не только эпистемологическая отправная точка, но и институционализированная тенденция основывать решения проблем на существующих аргументах.

Мы отметили, что «правильный» уровень объяснения невозможно найти эмпирически, поскольку существуют различные пересекаающиеся факторы, способствующие возникновению социальных проблем. Следовательно, выбор абстракции и описания ключевых агентов также является и политическим. Затем проблема должна рассматри-

10 См., например, [Gore, 1993] о переосмыслении экономической политики в Восточной Азии.

ваться как конкретный институциональный процесс, в котором объяснительный подход проявляется и начинает восприниматься как естественный. Такой процесс всегда представляет собой взаимодействие организаций и идей. Объяснительные тенденции следует также рассматривать как политические в смысле конкретной альтернативы другим объяснениям: на практике повестка качественного управления также выполняла функцию переключения внимания на внутренние проблемы11.

Примеры, проанализированные выше, демонстрируют процесс, в котором международный консенсус в отношении коренных причин глобального неравенства тяготел к объяснительной националистической тенденции. Исключением из этой тенденции стало добровольное регулирование МНП, основанное на искаженной версии объяснительного космополитизма. Хотя дебаты на политическом уровне, основанные на глобалистских объяснениях глобального неравенства, существуют и даже имеют организационную поддержку, международная политика зачастую делает акцент на внутренних провалах, коррупции, качественном управлении и внутренних институтах в целом, поскольку она ищет пути решения экономических и социальных проблем. Сопутствующее появление искаженной версии объяснительного космополитизма может даже затруднить формулирование космополитической объяснительной модели, движимой общественными интересами.

При реконструкции нарратива повестки по МНК в рамках ООН мы специально проанализировали политические проявления объяснительных тенденций, оценив взаимосвязи следующих факторов. Во-первых, преобладающего здравого смысла (или идеологической подготовки), обеспечивающего рассмотрение определенных вопросов как проблем, а определенных средств их устранения как «естественных». Во-вторых, организационно встроенных аргументов, которые часто оказываются самоусиливающимися. Это самоусиление бывает как эпистемологическим (наблюдение информационно основано на теории и, таким образом, часто поддерживает лежащую в основе теорию), так и организационным (у организаций есть определенная миссия, которая включает идеи о проблемах и подходящих средствах их устранения). В-третьих, внешних событий («искр»), которые делают данную проблему острой и требуют реакции. В-четвертых, оспаривания извне, ведущего к адаптации возражений или изменению организационной структуры. Фоновые условия могут накапливаться, но они не могут материализоваться из-за сопротивления организаций. Организации также могут адаптировать и включать в повестку определенные аргументы без изменения лежащего в основе объяснительного подхода.

Объяснительные тенденции можно рассматривать как результат сложной динамики, включающей взаимодействия и взаимосвязи между этими четырьмя категориями. Мы особо выделили организации как субъекты, в которых существуют объяснительные модели: хотя теория гегемонии рассматривает, как идеи становятся доминирующими, следует отметить, что доминирование идей, по крайней мере на уровне мировой политики, требует организаций, которые материализуют эти идеи в рамках обоснования своих действий. Хотя анализ в этой статье сосредоточен только на одном примере, следует отметить, что идеи, исходящие из системы ООН, как правило, имеют большую значимость [Weiss, 2010]. Наш анализ можно также распространить на другие международные организации, такие как Бреттон-Вудские институты или, возможно, ОЭСР. Подход также может быть распространен на анализ других тематических вопросов.

11 Далее можно отметить, что доминирующая национально ориентированная программа борьбы с коррупцией «выполняет важнейшую задачу восстановления веры в западные идеалы либеральной демократии, верховенства закона и развития» [Rajagopa1, 1999, р. 498-499].

Источники

Aalbers M.B. (2018) Financial Geography I: Geographies of Tax // Progress in Human Geography. Vol. 42. No. 6. P. 916-927. Режим доступа: https://doi.org/10.1177%2F0309132517731253.

Abrahams D. (2005) Regulations for Corporations: A Historical Account of TNC Regulation. Режим доступа: https://www.business-humanrights.org/en/latest-news/doc-regulations-for-corporations-a-historical-ac-count-of-tnc-regulation/ (дата обращения: 02.09.2020).

Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. (2002) The Colonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation // American Economic Review. Vol. 91. No. 5. P. 1369-1401. Режим доступа: https://doi. org/10.1257/aer.91.5.1369.

Acemoglu D., Robinson J.A. (2012) Why Nations Fail: The Origins of Power. Prosperity and Poverty. N. Y.: Crown Publishers.

Adamson F.B. (2016) Spaces of Global Security: Beyond Methodological Nationalism // Journal of Global Security Studies. Vol. 1. No. 1. P. 19-35. Режим доступа: https://doi.org/10.1093/jogss/ogv003.

Aidt T.S. (2009) Corruption. Institutions. and Economic Development // Oxford Review of Economic Policy. Vol. 25. No. 2. P. 271-291. Режим доступа: https://doi.org/10.1093/oxrep/grp012.

Amin A. (2004) Regions Unbound: Towards a New Politics of Place // Geografiska Annaler Series B: Human Geography. Vol. 86. No. 1. P. 33-44. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/j.0435-3684.2004.00152.x.

Amundsen I. (1999) Political Corruption: Introduction to the Issues. Chr. Michelsen Institute Working Paper No. 1999:7. Режим доступа: https://www.cmi.no/publications/file/1040-political-corruption.pdf (дата обращения: 02.09.2020).

Andrews M. (2008) The Good Governance Agenda: Beyond Indicators Without Theory. Oxford Development Studies // Vol. 36. No. 4. P. 379-407. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/13600810802455120.

Anievas A., Ni§ancioglu K. (2015) How the West Came to Rule: The Geopolitical Origins of Capitalism. London: Pluto Press. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/j.ctt183pb6f.

Ban C., Gallagher K. (2015) Recalibrating Policy Orthodoxy: The IMF Since the Great Recession // Governance. Vol. 28. No. 2. P. 131-146. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/gove.12103.

Baran P. (1962 [1957]) The Political Economy of Growth. N. Y.: Monthly Review Press.

Barnet R.J., Mûller R.E. (1974) Global Reach: The Power of the Multinational Corporations. N. Y.: Simon and Schuster.

Beardsworth R. (2011) Cosmopolitanism and International Relations Theory. Cambridge: Polity.

Beck U. (2007) The Cosmopolitan Condition: Why Methodological Nationalism Fails // Theory. Culture & Society. Vol. 24. No. 7-8. P. 286-290. Режим доступа: https://doi.org/10.1177%2F02632764070240072505.

Beitz C. (1979) Political Theory and International Relations. Princeton: Princeton University Press.

Bhuta N., Malito D.V., Umbach G. (2018) Introduction: Of Numbers and Narratives: Indicators in Global Governance and the Rise of a Reflexive Indicator Culture. The Palgrave Handbook of Indicators in Global Governance (D.V. Malito, G. Umbach, N. Bhuta (eds)). L.: Palgrave.

Brady H.E. (2011) Causation and Explanation in Social Science. The Oxford Handbook of Political Science / R.E. Goodin (ed.). Oxford: Oxford University Press.

Brenner N. (1999) Beyond State-Centrism? Space. Territoriality, and Geographical Scale in Globalization Studies // Theory and Society. Vol. 28. No. 1. P. 39-78. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/3108505.

Brenner N. (2001) The Limits to Scale? Methodological Reflections on Scalar Structuration // Progress in Human Geography. Vol. 25. No. 4. P. 591-614. Режим доступа: https://doi.org/10.1191%2F030913201682688959.

Broome A., Quirk J. (2015) Governing the World at a Distance: The Practice of Global Benchmarking // Review of International Studies. Vol. 41. No. 5. P. 819-841. Режим доступа: https://doi.org/10.1017/ S0260210515000340.

Bueger C. (2014) From Expert Communities to Epistemic Arrangements: Situating Expertise in International Relations. International Relations and the Global Politics of Science and Technology / M. Mayer, M. Carpes, R. Knoblich (eds). Dortrecht: Springer.

Caldentey E.P., Vernengo M. (2015) Reading Keynes in Buenos Aires: Prebisch and the Dynamics of Capitalism // Cambridge Journal of Economics. Vol. 40. No. 6. P. 1725-1741. Режим доступа: https://doi. org/10.1093/cje/bev074.

Carroll T.C., Jarvis D.S.L. (2015) The New Politics of Development: Citizens. Civil Society. and the Evolution of Neoliberal Development Policy // Globalizations. Vol. 12. No. 3. P. 281-304. Режим доступа: https://doi. org/10.1080/14747731.2015.1016301.

Chance S.K. (1978) The Code of Conduct for Multinational Corporations // Business Lawyer. Vol. 33. No. 3. P. 1799-1820. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/40685882.

Chernilo D. (2010) Methodological Nationalism and the Domestic Analogy: Classical Resources for Their Critique // Cambridge Review of International Affairs. Vol. 23. No. 1. P. 87-106. Режим доступа: https://doi. org/10.1080/09557570903433654.

Chernilo D. (2011) The Critique of Methodological Nationalism: Theory and History // Thesis Eleven. Vol. 106. No. 1. P. 98-117. Режим доступа: https://doi.org/10.1177%2F0725513611415789.

Christensen J. (2011) The Looting Continues: Tax Havens and Corruption // Critical Perspectives on International Business. Vol. 7. No. 2. P. 177-196. Режим доступа: https://doi.org/10.1108/17422041111128249.

Clapp J. (2005) Global Environmental Governance for Corporate Responsibility and Accountability // Global Environmental Politics. Vol. 5. No. 3. P. 23-34. Режим доступа: https://doi.org/10.1162/1526380054794916.

Collier D. (2011) Understanding Process Tracing // PS: Political Science and Politics. Vol. 44. No. 4. P. 823830. Режим доступа: https://doi.org/10.1017/S1049096511001429.

Commission on Transnational Corporations (1996) Draft United Nations Code of Conduct on Transnational Corporations. International Investment Instruments: A Compendium. UNCTAD: Geneva. Режим доступа: https://digitallibrary.un.org/record/156251?ln=en

Cooley A. (2018) How International Rankings Constitute and Limit Our Understanding of Global Governance Challenges: The Case of Corruption. The Palgrave Handbook of Indicators in Global Governance / D.V. Malito, G. Umbach, N. Bhuta (eds). L.: Palgrave.

Cox R. W. (1983) Gramsci. Hegemony. and International Relations: An Essay in Method // Millennium: Journal of International Studies. Vol. 12. No. 2. P. 162-175. Режим доступа: https://doi.org/10.1177% 2F03058298830120020701.

Daniel C., Wilde-Ramsing J., Genovese K., Sandjojo V. (2015) Report: Remedy Remains Rare. OECD Watch. Режим доступа: https://www.oecdwatch.org/wp-content/uploads/sites/8/2015/06/Remedy-Remains-Rare. pdf (дата обращения: 02.09.2020).

de Maria W. (2008) Measurements and Markets: Deconstructing the Corruption Perception Index // International Journal of Public Sector Management. Vol. 21. No. 7. P. 777-797. Режим доступа: https://doi. org/10.1108/09513550810904569.

de Mesquita B.B., Smith A. (2012) Domestic Explanations of International Relations. Annual Review of Political Science. Vol. 15. P. 161-181. Режим доступа: https://doi.org/10.1146/annurev-polisci-070209-174835.

de Soto H. (2000) The Mystery of Capital: Why Capitalism Triumphs in the West and Fails Everywhere Else. N. Y.: Bantam Books.

dos Santos T. (1970) The Structure of Dependence // American Economic Review. Vol. 60. No. 2. P. 231-226. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/1815811.

Fagan C., Hearson M. (2015) Tax Systems: A Channel for Corruption - Or a Way to Fight It? Working Paper No. 03/2015. Transparency International. Режим доступа: https://images.transparencycdn.org/images/2015_ WorkingPaper3_TaxSystems_EN.pdf (дата обращения: 02.09.2020).

Fearon J.D. (2011) Counterfactuals and Hypothesis Testing in Political Science // World Politics. Vol. 43. No. 2. P. 169-195. Режим доступа: https://doi.org/10.2307/2010470.

Finnemore M., Sikkink K. (1998) International Norm Dynamics and Political Change // International Organization. Vol. 52. No. 4. P. 887-917. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/2601361.

Frank A.G. (1966) The Development of Underdevelopment. Monthly Review. Vol. 18. No. 4. P. 17-31. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/188950.

Gathii J.T. (2009) Defining the Relationship Between Human Rights and Corruption. University of Pennsylvania Journal of International Law. Vol. 31. No. 1. P. 125-202. Режим доступа: https://scholarship.law.upenn. edu/jil/vol31/iss1/3 (дата обращения: 02.09.2020).

Giddens A. (1987) The Nation-State and Violence. Berkeley: University of California Press.

Gill S., Law D. (1989) Global Hegemony and the Structural Power of Capital. International Studies Quarterly. Vol. 33. No. 4. P. 475-499. Режим доступа: https://doi.org/10.2307/2600518.

Gore C. (1993) Methodological Nationalism and the Misunderstanding of East Asian Industrialization. European Journal of Development Research. Vol. 8. No. 1. P. 77-122. Режим доступа: https://doi. org/10.1080/09578819608426654.

Haas P.M. (1992) Introduction: Epistemic Communities and International Policy Coordination. International Organization. Vol. 46. No. 1. P. 1-35. Режим доступа: https://doi.org/10.1017/S0020818300001442.

Hale T., Held D., Young K. (2013) Gridlock: Why Global Cooperation Is Failing When We Need It Most. Hoboken: Wiley.

Hamdani K., Ruffing L. (2015) United Nations Centre on Transnational Corporations: Corporate Conduct and the Public Interest. London: Routledge.

Haydar B. (2005) Extreme Poverty and Global Responsibility. Metaphilosophy. Vol. 36. No. 1-2. P. 240-253. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/j.1467-9973.2005.00365.x.

Heiskanen J. (2019) Spectra of Sovereignty: Nationalism and International Relations // International Political Sociology. Vol. 13. No. 3. P. 315-332. Режим доступа: https://doi.org/10.1093/ips/olz007.

Henriksen L.F., Seabrooke L. (2015) Transnational Organizing: Issue Professionals in Environmental Sustainability Networks. Organization. Vol. 23. No. 5. P. 722-741. Режим доступа: https://doi. org/10.1177%2F1350508415609140.

Hopkins T.K., Wallerstein I. (1977) Patterns of Development of the Modern World-System // Review. Vol. 1. No. 2. P. 111-145. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/40240765.

Hudson R. (2020) The Illegal. the Illicit and New Geographies of Uneven Development. Territory // Politics. Governance. Vol. 8. No. 2. P. 161-172. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/21622671.2018.1535998.

Jackson P.T., Nexon D.H. (1999) Relations Before States: Substance. Process and the Study of World Politics // European Journal of International Relations. Vol. 5. No. 3. P. 291-332. Режим доступа: https://doi.or g/10.1177%2F1354066199005003002.

Jain A.K. (2001) Corruption: A Review // Journal of Economic Surveys. Vol. 15. No. 1. P. 71-121. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/1467-6419.00133.

Kashwan P., Maclean L.M., Garcia-Lôpez G.A. (2019) Rethinking Power and Institutions in the Shadows of Neoliberalism. World Development. Vol. 120. Special Issue. Режим доступа: https://doi.org/10.1016Xj.world-dev.2018.05.026.

Katzarova E. (2019) The Social Construction of Global Corruption: From Utopia to Neoliberalism. L.: Palgrave.

Kell G. (2005) The Global Compact: Selected Experiences and Reflections // Journal of Business Ethics. Vol. 59. P. 69-79. Режим доступа: https://doi.org/10.1007/s10551-005-3413-0.

Kelley J.G., Simmons B.A. (2014) The Power of Performance Indicators: Rankings. Ratings and Reactivity in International Relations. Washington DC: American Political Science Association.

Kessler O. (2012) World Society. Social Differentiation and Time // International Political Sociology. Vol. 6. No. 1. P. 77-94. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/j.1749-5687.2012.00151.x.

Klitgaard R. (1991 [1988]) Controlling Corruption. Berkeley: University of California Press.

Koos A.K., Keulman K. (2019) Methodological Nationalism in Global Studies and Beyond. Social Sciences. Vol. 8. No. 12. Режим доступа: https://doi.org/10.3390/socsci8120327.

Krueger A.O. (1974) The Political Economy of the Rent-Seeking Society. The American Economic Review. Vol. 64. No. 3. P. 291-303. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/1808883.

Kuhn T.S. (2012) The Structure of Scientific Revolutions. Chicago: University of Chicago Press.

Landes D. (1998) The Wealth and Poverty of Nations: Why Some Are So Rich and Some So Poor. N. Y.: Norton.

Leisinger K., Cramer A., Natour F. (2010) Making Sense of the United Nations Global Compact Human Rights Principles. The United Nations Global Compact: Achievements. Trends and Challenges / A. Rasche, G. Kell (eds). Cambridge: Cambridge University Press.

Linstead S., Maréchal G., Griffin R.W. (2014) Theorizing and Researching the Dark Side of Organization // Organization Studies. Vol. 35. No. 2. P. 165-188. Режим доступа: https://doi.org/10.1177%2F0170840613515402.

Miller P., Rose N. (2008) Governing the Present: Administering Social and Personal Life. Cambridge: Polity.

Moran T.H. (2009) The United Nations and Transnational Corporations: A Review and Perspective // Transnational Corporations. Vol. 18. No. 2. P. 91-112. Режим доступа: https://doi.org/10.18356/d3e73f33-en.

Morgan J. (2020) A Critique of the Laffer Theorem's Macro-Narrative Consequences for Corporate Tax Avoidance From a Global Wealth Chain Perspective. Globalizations. online version. Режим доступа: https:// doi.org/10.1080/14747731.2020.1760420.

Morton A. (2007) Unravelling Gramsci. Hegemony and Passive Revolution in the Global Political Economy. L.: Pluto Press.

Mûgge D. (2016) Studying Macroeconomic Indicators as Powerful Ideas // Journal of European Public Policy. Vol. 23. No. 3. P. 410-427. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/13501763.2015.1115537.

North D. (1990) Institutions. Institutional Change. and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press.

O'Hara P.A. (2014) Political Economy of Systemic and Micro-Corruption Throughout the World // Journal of Economic Issues. Vol. 48. No. 2. P. 279-308. Режим доступа: https://doi.org/10.2753/JEI0021-3624480203.

Owusu F. (2003) Pragmatism and the Gradual Shift From Dependency to Neoliberalism: The World Bank. African Leaders and Development Policy in Africa // World Development. Vol. 31. No. 10. P. 1655-1672. Режим доступа: https://doi.org/10.1016/S0305-750X(03)00136-0.

Picciotto S. (2007) The International Crisis of Income Taxation: Combating Tax Havens. Capital Flight and Corruption. Paper presented at the Critical Legal Conference. Kent. February.

Plehwe D. (2007) A Global Knowledge Bank? The World Bank and Bottom-Up Efforts to Reinforce Neoliberal Development Perspectives in the Post-Washington Consensus Era // Globalizations. Vol. 4. No. 4. P. 514-528. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/14747730701695786.

Pogge T. (1998) The Bounds of Nationalism // Canadian Journal of Philosophy. Vol. 22 (supplementary). P. 463-504. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/00455091.1997.10716825.

Pogge T. (2001) The Influence of the Global Order on the Prospects for Genuine Democracy in the Developing Countries // Ratio Juris. Vol. 14. No. 3. P. 326-343. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/1467-9337.00185.

Pogge T. (2002) World Poverty and Human Rights. Cosmopolitan Responsibilities and Reforms. Cambridge: Polity.

Polanyi-Levitt K. (2002) Silent Surrender: The Multinational Corporation in Canada. Montreal: McGill-Queen's University Press.

Prebisch R. (1950) The Economic Development of Latin America and Its Principal Problems. Document E/ CN.12/89/REV.1. Economic Commission for Latin America. United Nations Department of Economic Affairs. Режим доступа: https://repositorio.cepal.org/handle/11362/29973 (дата обращения: 02.09.2020).

Rahman S.F. (1998) International Accounting Regulation by the United Nations: A Power Perspective // Accounting. Auditing & Accountability Journal. Vol. 11. No. 5. P. 593-623. Режим доступа: https://doi. org/10.1108/09513579810239864.

Rawls J. (2001) The Law of Peoples. Cambridge: Harvard University Press.

Rajagopal B. (1999) Corruption. Legitimacy and Human Rights: The Dialectic of the Relationship // Connecticut Journal of International Law. Vol. 14. P. 495-507. Режим доступа: https://ssrn.com/abstract=940042 (дата обращения: 02.09.2020).

Rasche A., Kell G. (2010) Introduction. The United Nations Global Compact: Achievements. Trends and Challenges. Cambridge: Cambridge University Press.

Rein M., Schon D. (1993) Reframing Policy Discourse. The Argumentative Turn in Policy Analysis and Planning / F. Fischer, J. Forester (eds). L.: University College London Press.

Roche M. (1992) Rethinking Citizenship: Welfare Ideology and Change in Modern Society. Cambridge: Polity Press.

Rodrik D., Subramanian A., Trebbi F. (2004) Institutions Rule: The Primary of Institutions Over Geography and Integration in Economic Development // Journal of Economic Growth. Vol. 9. No. 2. P. 131-165. Режим доступа: https://www.jstor.org/stable/40212696.

Rodrik D. (ed.) (2003) In Search of Prosperity: Analytical Narratives on Economic Growth. Princeton: Princeton University Press.

Rotberg R.I. (2018) Good Governance: Measuring the Performance of Governments. The Palgrave Handbook of Indicators in Global Governance / D.V. Malito, G. Umbach, N. Bhuta (eds)). L.: Palgrave.

Rupert M. (2003) Globalising Common Sense: A Marxian-Gramscian (Re)Vision of the Politics of Governance/Resistance // Review of International Studies. Vol. 29. P. 181-198. Режим доступа: https://www.jstor. org/stable/20097891.

Sagafinejad T., Dunning J.H., Perlmutter H.V. (2008) The UN and Transnational Corporations: From Code of Conduct to Global Compact. Bloomington: Indiana University Press.

Satz D. (2005) What Do We Owe the Global Poor? Ethics & International Affairs. Vol. 19. No. 1. P. 47-54. Режим доступа: https://doi.org/10.1111/j.1747-7093.2005.tb00489.x.

Seabrooke L., Wigan D. (2016) Powering Ideas Through Expertise: Professionals in Global Tax Battles // Journal of European Public Policy. Vol. 23. No. 3. P. 357-374. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/1350176 3.2015.1115536.

Servan-Schreiber J.J. (1968) The American Challenge. N. Y.: Atheneum.

Soederberg S. (2007) Taming Corporations or Buttressing Market-Led Development? A Critical Assessment of the Global Compact // Globalizations. Vol. 4. No. 4. P. 500-513. Режим доступа: https://doi. org/10.1080/14747730701695760.

Stein H. (2008) Beyond the World Bank Agenda: An Institutional Approach to Development. Chicago: University of Chicago Press.

Stephen M. (2011) Globalisation and Resistance: Struggles Over Common Sense in the Global Political Economy // Review of International Studies. Vol. 37. No. 1. P. 209-228. Режим доступа: http://www.jstor.org/ stable/23024591.

Strange S. (1970) International Economics and International Relations: A Case of Mutual Neglect // International Affairs. Vol. 46. No. 2. P. 304-315. Режим доступа: https://doi.org/10.2307/2613829.

Swank D. (2016) The New Political Economy of Taxation in the Developing World // Review of International Political Economy. Vol. 23. No. 2. P. 185-207. Режим доступа: https://doi.org/10.1080/09692290.2016.115 5472.

Tan K.-C. (2004) Justice Without Borders. Cosmopolitanism, Nationalism, and Patriotism. Cambridge: Cambridge University Press.

Thomas M.A. (2010) What Do the Worldwide Governance Indicators Measure? // European Journal of Development Research. Vol. 22. No. 1. P. 31-54. Режим доступа: https://doi.org/10.1057/ejdr.2009.32.

Walker R.B.J. (1993) Inside/Outside: International Relations as Political Theory. Cambridge: Cambridge University Press. Режим доступа: https://doi.org/10.1017/CBO9780511559150.

Walker R.B.J. (2010) After the Globe. Before the World. L.: Routledge. Режим доступа: https://doi. org/10.4324/9780203871249.

Walzer M. (1983) Spheres of Justice. A Defence of Pluralism and Equality. N. Y.: Basic Books.

Weiss T.G. (2010) How United Nations Ideas Change History // Review of International Studies. Vol. 36. No. S1. P. 3-23. Режим доступа: https://doi.org/10.1017/S026021051100009X.

Ylönen M. (2018) Planned Economies? Corporations. Tax Avoidance and World Politics. PhD Dissertation. University of Helsinki. Режим доступа: https://core.ac.uk/download/pdf/158132329.pdf.

Ylönen M. (2019) Who's to Blame for the Money Drain? Corporate Power and Corruption as Competing Narratives for Lost Resources. Tax. Inequality and Human Rights / P.G. Alston, N. Reisch (eds). Oxford: Oxford University Press.

The Politics of Explanatory Nationalism and the Evolution of the United Nations Agenda on Multinational Enterprises

T. Eskelinen, M. Ylönen

Teppo Eskelinen - Department of Social Sciences and Philosophy, University of Jyvaskyla; 15 Seminaarinkatu, 40014, Finland; E-mail: teppo.h.i.eskelinen@jyu.fi.

Matti Ylonen - Faculty of Social Sciences / World Politics, University of Helsinki; 4 Yliopistonkatu, 00100, Finland; E-mail: matti.ylonen@helsinki.fi

Abstract

The contemporary world continues to suffer from a number of social problems that are global in scope but impact the Global South disproportionately. While broad and coordinated policy responses to overcome these problems exist, such policies are not shaped solely by the political will to address the problems. On the contrary, their content largely depends on how societies in general and the social problems in particular are routinely explained and conceptualized. We refer to these as explanatory tendencies or paradigms of explanation. As complex problems always have multiple root causes with long causal chains, explanations of these causes necessarily involve some assumptions about relevant causalities. Typically, the main choice in explaining international politics relates to the extent to which social phenomena should be explained by domestic institutions, decisions and events.

Social science in general has been noted to have a bias toward a "nationalist" approach to explanation [Beck, 2007; Brenner, 1999; Gore, 1993; Pogge, 2002]. This means treating the state as the primary and even sufficient object of analysis, so that problems are explained by the malfunctioning institutions and misinformed policies of states. Such explanatory biases become naturalized in everyday politics and social analysis [Amin, 2004]. While this has been widely discussed as an epistemological issue, the interplay between international organizations and explanatory tendencies has received less attention. The present article addresses this gap. We argue that explanatory tendencies and biases should not be treated exclusively as an epistemological matter. They need to be accompanied by an analysis of the role of international organizations as both influenced by an explanatory tendency and upholding it. Paradigms of explanation are reflected in the priorities and relative powers of international organizations, as their very structure can reflect particular explanatory tendencies. As an example, we will use the ascent and descent of the United Nations work on the power of multinational enterprises.

Key words: nationalism; social sciences; international organizations; UN

For citation: Eskelinen T., Ylonen M. (2020) The Politics of Explanatory Nationalism and the Evolution of the United Nations Agenda on Multinational Enterprises. International Organisations Research Journal, Vol. 15, no 3, pp. 00-00 (in English). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-03-07

References

Aalbers M.B. (2018) Financial Geography I: Geographies of Tax. Progress in Human Geography, Vol. 42, no 6, pp. 916-27. Available at: https://doi.org/10.1177%2F0309132517731253.

Abrahams D. (2005) Regulations for Corporations: A Historical Account of TNC Regulation. Available at: https:// www.business-humanrights.org/en/latest-news/doc-regulations-for-corporations-a-historical-account-of-tnc-regulation/ (accessed 31 August 2020).

Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. (2002) The Colonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation. American Economic Review, Vol. 91, no 5, pp. 1369-401. Available at: https://doi.org/10.1257/ aer.91.5.1369.

Acemoglu D., Robinson J.A. (2012) Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity and Poverty. New York: Crown Publishers.

Adamson F.B. (2016) Spaces of Global Security: Beyond Methodological Nationalism. Journal of Global Security Studies, Vol. 1, no 1, pp. 19-35. Available at: https://doi.org/10.1093/jogss/ogv003.

Aidt T.S. (2009) Corruption, Institutions, and Economic Development. Oxford Review of Economic Policy, Vol. 25, no 2, pp. 271-91. Available at: https://doi.org/10.1093/oxrep/grp012.

Amin A. (2004) Regions Unbound: Towards a New Politics of Place. Geografiska Annaler Series B: Human Geography, Vol. 86, no 1, pp. 33-44. Available at: https://doi.org/10.1111/j.0435-3684.2004.00152.x.

Amundsen I. (1999) Political Corruption: Introduction to the Issues. Chr. Michelsen Institute Working Paper No 1999:7. Available at: https://www.cmi.no/publications/file/1040-political-corruption.pdf (accessed 31 August 2020).

Andrews M. (2008) The Good Governance Agenda: Beyond Indicators Without Theory. Oxford Development Studies, Vol. 36, no 4, pp. 379-407. Available at: https://doi.org/10.1080/13600810802455120.

Anievas A., Ni§ancioglu K. (2015) How the West Came to Rule: The Geopolitical Origins of Capitalism. London: Pluto Press. Available at: https://www.jstor.org/stable/j.ctt183pb6f.

Ban C., Gallagher K. (2015) Recalibrating Policy Orthodoxy: The IMF Since the Great Recession. Governance, Vol. 28, no 2, pp. 131-46. Available at: https://doi.org/10.1111/gove.12103.

Baran P. (1962 [1957]) The Political Economy of Growth. New York: Monthly Review Press.

Barnet R.J., Müller R.E. (1974) Global Reach: The Power of the Multinational Corporations. New York: Simon and Schuster.

Beardsworth R. (2011) Cosmopolitanism and International Relations Theory. Cambridge: Polity.

Beck U. (2007) The Cosmopolitan Condition: Why Methodological Nationalism Fails. Theory, Culture & Society, Vol. 24, no 7-8, pp. 286-90. Available at: https://doi.org/10.1177%2F02632764070240072505.

Beitz C. (1979) Political Theory and International Relations. Princeton: Princeton University Press.

Bhuta N., Malito D.V., Umbach G. (2018) Introduction: Of Numbers and Narratives: Indicators in Global Governance and the Rise of a Reflexive Indicator Culture. The Palgrave Handbook of Indicators in Global Governance (D.V. Malito, G. Umbach, N. Bhuta (eds)). London: Palgrave.

Brady H.E. (2011) Causation and Explanation in Social Science. The Oxford Handbook of Political Science (R.E. Goodin (ed.)). Oxford: Oxford University Press.

Brenner N. (1999) Beyond State-Centrism? Space, Territoriality, and Geographical Scale in Globalization Studies. Theory and Society, Vol. 28, no 1, pp. 39-78. Available at: https://www.jstor.org/stable/3108505.

Brenner N. (2001) The Limits to Scale? Methodological Reflections on Scalar Structuration. Progress in Human Geography, Vol. 25, no 4, pp. 591-614. Available at: https://doi.org/10.1191%2F030913201682688959.

Broome A., Quirk J. (2015) Governing the World at a Distance: The Practice of Global Benchmarking. Review of International Studies, Vol. 41, no 5, pp. 819-41. Available at: https://doi.org/10.1017/S0260210515000340.

Bueger C. (2014) From Expert Communities to Epistemic Arrangements: Situating Expertise in International Relations. International Relations and the Global Politics of Science and Technology (M. Mayer, M. Carpes, R. Knoblich (eds)). Dortrecht: Springer.

Caldentey E.P., Vernengo M. (2015) Reading Keynes in Buenos Aires: Prebisch and the Dynamics of Capitalism. Cambridge Journal of Economics, Vol. 40, no 6, pp. 1725-41. Available at: https://doi.org/10.1093/cje/ bev074.

Carroll T.C., Jarvis D.S.L. (2015) The New Politics of Development: Citizens, Civil Society, and the Evolution of Neoliberal Development Policy. Globalizations, Vol. 12, no 3, pp. 281-304. Available at: https://doi.org/10 .1080/14747731.2015.1016301.

Chance S.K. (1978) The Code of Conduct for Multinational Corporations. Business Lawyer, Vol. 33, no 3, pp. 1799-1820. Available at: https://www.jstor.org/stable/40685882.

Chernilo D. (2010) Methodological Nationalism and the Domestic Analogy: Classical Resources for Their Critique. Cambridge Review of International Affairs, Vol. 23, no 1, pp. 87-106. Available at: https://doi. org/10.1080/09557570903433654.

Chernilo D. (2011) The Critique of Methodological Nationalism: Theory and History. Thesis Eleven, Vol. 106, no 1, pp. 98-117. Available at: https://doi.org/10.1177%2F0725513611415789.

Christensen J. (2011) The Looting Continues: Tax Havens and Corruption. Critical Perspectives on International Business, Vol. 7, no 2, pp. 177-96. Available at: https://doi.org/10.1108/17422041111128249.

Clapp J. (2005) Global Environmental Governance for Corporate Responsibility and Accountability. Global Environmental Politics, Vol. 5, no 3, pp. 23-34. Available at: https://doi.org/10.1162/1526380054794916.

Collier D. (2011) Understanding Process Tracing. PS: Political Science and Politics, Vol. 44, no 4, pp. 823-30. Available at: https://doi.org/10.1017/S1049096511001429.

Commission on Transnational Corporations (1996) Draft United Nations Code of Conduct on Transnational Corporations. International Investment Instruments: A Compendium. UNCTAD: Geneva. Available at: https:// digitallibrary.un.org/record/156251?ln=en

Cooley A. (2018) How International Rankings Constitute and Limit Our Understanding of Global Governance Challenges: The Case of Corruption. The Palgrave Handbook of Indicators in Global Governance (D.V. Malito, G. Umbach, N. Bhuta (eds)). London: Palgrave.

Cox R.W. (1983) Gramsci, Hegemony, and International Relations: An Essay in Method. Millennium: Journal of International Studies, Vol. 12, no 2, pp. 162-75. Available at: https://doi.org/10.1177% 2F03058298830120020701.

Daniel C., Wilde-Ramsing J., Genovese K., Sandjojo V. (2015) Report: Remedy Remains Rare. OECD Watch. Available at: https://www.oecdwatch.org/wp-content/uploads/sites/8/2015/06/Remedy-Remains-Rare.pdf (accessed 31 August 2020).

de Maria W. (2008) Measurements and Markets: Deconstructing the Corruption Perception Index. International Journal of Public Sector Management, Vol. 21, no 7, pp. 777-97. Available at: https://doi. org/10.1108/09513550810904569.

de Mesquita B.B., Smith A. (2012) Domestic Explanations of International Relations. Annual Review of Political Science, Vol. 15, pp. 161-81. Available at: https://doi.org/10.1146/annurev-polisci-070209-174835.

de Soto H. (2000) The Mystery of Capital: Why Capitalism Triumphs in the West and Fails Everywhere Else. New York: Bantam Books.

dos Santos T. (1970) The Structure of Dependence. American Economic Review, Vol. 60, no 2, pp. 231-6. Available at: https://www.jstor.org/stable/1815811.

Fagan C., Hearson M. (2015) Tax Systems: A Channel for Corruption - Or a Way to Fight It? Working Paper No. 03/2015, Transparency International. Available at: https://images.transparencycdn.org/images/2015_ WorkingPaper3_TaxSystems_EN.pdf (accessed 31 August 2020).

Fearon J.D. (2011) Counterfactuals and Hypothesis Testing in Political Science. World Politics, Vol. 43, no 2, pp. 169-95. Available at: https://doi.org/10.2307/2010470.

Finnemore M., Sikkink K. (1998) International Norm Dynamics and Political Change. International Organization, Vol. 52, no 4, pp. 887-917. Available at: https://www.jstor.org/stable/2601361.

Frank A.G. (1966) The Development of Underdevelopment. Monthly Review, Vol. 18, no 4, pp. 17-31. Available at: https://www.jstor.org/stable/188950.

Gathii J.T. (2009) Defining the Relationship Between Human Rights and Corruption. University of Pennsylvania Journal of International Law, Vol. 31, no 1, pp. 125-202. Available at: https://scholarship.law.upenn.edu/ jil/vol31/iss1/3 (accessed 31 August 2020).

Giddens A. (1987) The Nation-State and Violence. Berkeley: University of California Press.

Gill S., Law D. (1989) Global Hegemony and the Structural Power of Capital. International Studies Quarterly, Vol. 33, no 4, pp. 475-99. Available at: https://doi.org/10.2307/2600518.

Gore C. (1993) Methodological Nationalism and the Misunderstanding of East Asian Industrialization. European Journal of Development Research, Vol. 8, no 1, pp. 77-122. Available at: https://doi. org/10.1080/09578819608426654.

Haas P.M. (1992) Introduction: Epistemic Communities and International Policy Coordination. International Organization, Vol. 46, no 1, pp. 1-35. Available at: https://doi.org/10.1017/S0020818300001442.

Hale T., Held D., Young K. (2013) Gridlock: Why Global Cooperation Is Failing When We Need It Most. Hobo-ken: Wiley.

Hamdani K., Ruffing L. (2015) United Nations Centre on Transnational Corporations: Corporate Conduct and the Public Interest. London: Routledge.

Haydar B. (2005) Extreme Poverty and Global Responsibility. Metaphilosophy, Vol. 36, no 1-2, pp. 240-53. Available at: https://doi.org/10.1111/j.1467-9973.2005.00365.x.

Heiskanen J. (2019) Spectra of Sovereignty: Nationalism and International Relations. International Political Sociology, Vol. 13, no 3, pp. 315-32. Available at: https://doi.org/10.1093/ips/olz007.

Henriksen L.F., Seabrooke L. (2015) Transnational Organizing: Issue Professionals in Environmental Sustainability Networks. Organization, Vol. 23, no 5, pp. 722-41. Available at: https://doi. org/10.1177%2F1350508415609140.

Hopkins T.K., Wallerstein I. (1977) Patterns of Development of the Modern World-System. Review, Vol. 1, no 2, pp. 111-45. Available at: https://www.jstor.org/stable/40240765.

Hudson R. (2020) The Illegal, the Illicit and New Geographies of Uneven Development. Territory, Politics, Governance, Vol. 8, no 2, pp. 161-72. Available at: https://doi.org/10.1080/21622671.2018.1535998.

Jackson P.T., Nexon D.H. (1999) Relations Before States: Substance, Process and the Study of World Politics. European Journal of International Relations, Vol. 5, no 3, pp. 291-332. Available at: https://doi.org/10.1177% 2F1354066199005003002.

Jain A.K. (2001) Corruption: A Review. Journal of Economic Surveys, Vol. 15, no 1, pp. 71-121. Available at: https://doi.org/10.1111/1467-6419.00133.

Kashwan P., Maclean L.M., Garcia-Löpez G.A. (2019) Rethinking Power and Institutions in the Shadows of Neoliberalism. World Development, Vol. 120, Special Issue. Available at: https://doi.org/10.1016/j.world-dev.2018.05.026.

Katzarova E. (2019) The Social Construction of Global Corruption: From Utopia to Neoliberalism. London: Palgrave.

Kell G. (2005) The Global Compact: Selected Experiences and Reflections. Journal of Business Ethics, Vol. 59, pp. 69-79. Available at: https://doi.org/10.1007/s10551-005-3413-0.

Kelley J.G., Simmons B.A. (2014) The Power of Performance Indicators: Rankings, Ratings and Reactivity in International Relations. Washington DC: American Political Science Association.

Kessler O. (2012) World Society, Social Differentiation and Time. International Political Sociology, Vol. 6, no 1, pp. 77-94. Available at: https://doi.org/10.1111/j.1749-5687.2012.00151.x.

Klitgaard R. (1991 [1988]) Controlling Corruption. Berkeley: University of California Press.

Koos A.K., Keulman K. (2019) Methodological Nationalism in Global Studies and Beyond. Social Sciences, Vol. 8, no 12. Available at: https://doi.org/10.3390/socsci8120327.

Krueger A.O. (1974) The Political Economy of the Rent-Seeking Society. The American Economic Review, Vol. 64, no 3, pp. 291-303. Available at: https://www.jstor.org/stable/1808883.

Kuhn T.S. (2012) The Structure of Scientific Revolutions. Chicago: University of Chicago Press.

Landes D. (1998) The Wealth and Poverty of Nations: Why Some Are So Rich and Some So Poor. New York: Norton.

Leisinger K., Cramer A., Natour F. (2010) Making Sense of the United Nations Global Compact Human Rights Principles. The United Nations Global Compact: Achievements, Trends and Challenges (A. Rasche, G. Kell (eds)). Cambridge: Cambridge University Press.

Linstead S., Maréchal G., Griffin R.W. (2014) Theorizing and Researching the Dark Side of Organization. Organization Studies, Vol. 35, no 2, pp. 165-88. Available at: https://doi.org/10.1177%2F0170840613515402.

Miller P., Rose N. (2008) Governing the Present: Administering Social and Personal Life. Cambridge: Polity.

Moran T.H. (2009) The United Nations and Transnational Corporations: A Review and Perspective. Transnational Corporations, Vol. 18, no 2, pp. 91-112. Available at: https://doi.org/10.18356/d3e73f33-en.

Morgan J. (2020) A Critique of the Laffer Theorem's Macro-Narrative Consequences for Corporate Tax Avoidance From a Global Wealth Chain Perspective. Globalizations, online version. Available at: https://doi.or g/10.1080/14747731.2020.1760420.

Morton A. (2007) Unravelling Gramsci. Hegemony and Passive Revolution in the Global Political Economy. London: Pluto Press.

Mügge D. (2016) Studying Macroeconomic Indicators as Powerful Ideas. Journal of European Public Policy, Vol. 23, no 3, pp. 410-27. Available at: https://doi.org/10.1080/13501763.2015.1115537.

North D. (1990) Institutions, Institutional Change, and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press.

O'Hara P.A. (2014) Political Economy of Systemic and Micro-Corruption Throughout the World. Journal of Economic Issues, Vol. 48, no 2, pp. 279-308. Available at: https://doi.org/10.2753/JEI0021-3624480203.

Owusu F. (2003) Pragmatism and the Gradual Shift From Dependency to Neoliberalism: The World Bank, African Leaders and Development Policy in Africa. World Development, Vol. 31, no 10, pp. 1655-72. Available at: https://doi.org/10.1016/S0305-750X(03)00136-0.

Picciotto S. (2007) The International Crisis of Income Taxation: Combating Tax Havens, Capital Flight and Corruption. Paper presented at the Critical Legal Conference, Kent, February.

Plehwe D. (2007) A Global Knowledge Bank? The World Bank and Bottom-Up Efforts to Reinforce Neoliberal Development Perspectives in the Post-Washington Consensus Era. Globalizations, Vol. 4, no 4, pp. 514-28. Available at: https://doi.org/10.1080/14747730701695786.

Pogge T. (1998) The Bounds of Nationalism. Canadian Journal of Philosophy, Vol. 22 (supplementary), pp. 463-504. Available at: https://doi.org/10.1080/00455091.1997.10716825.

Pogge T. (2001) The Influence of the Global Order on the Prospects for Genuine Democracy in the Developing Countries. Ratio Juris, Vol. 14, no 3, pp. 326-43. Available at: https://doi.org/10.1111/1467-9337.00185.

Pogge T. (2002) World Poverty and Human Rights. Cosmopolitan Responsibilities and Reforms. Cambridge: Polity.

Polanyi-Levitt K. (2002) Silent Surrender: The Multinational Corporation in Canada. Montreal: McGill-Queen's University Press.

Prebisch R. (1950) The Economic Development of Latin America and Its Principal Problems. Document E/ CN.12/89/REV.1, Economic Commission for Latin America, United Nations Department of Economic Affairs. Available at: https://repositorio.cepal.org/handle/11362/29973 (accessed 2 September 2020).

Rahman S.F. (1998) International Accounting Regulation by the United Nations: A Power Perspective. Accounting, Auditing & Accountability Journal, Vol. 11, no 5, pp. 593-623. Available at: https://doi. org/10.1108/09513579810239864.

Rawls J. (2001) The Law of Peoples. Cambridge: Harvard University Press.

Rajagopal B. (1999) Corruption, Legitimacy and Human Rights: The Dialectic of the Relationship. Connecticut Journal of International Law, Vol. 14, pp. 495-507. Available at: https://ssrn.com/abstract=940042 (accessed 2 September 2020).

Rasche A., Kell G. (2010) Introduction. The United Nations Global Compact: Achievements, Trends and Challenges. Cambridge: Cambridge University Press.

Rein M., Schön D. (1993) Reframing Policy Discourse. The Argumentative Turn in Policy Analysis and Planning (F. Fischer, J. Forester (eds)). London: University College London Press.

Roche M. (1992) Rethinking Citizenship: Welfare Ideology and Change in Modern Society. Cambridge: Polity Press.

Rodrik D., Subramanian A., Trebbi F. (2004) Institutions Rule: The Primary of Institutions Over Geography and Integration in Economic Development. Journal of Economic Growth, Vol. 9, no 2, pp. 131-65. Available at: https://www.jstor.org/stable/40212696.

Rodrik D. (ed.) (2003) In Search of Prosperity: Analytical Narratives on Economic Growth. Princeton: Princeton University Press.

Rotberg R.I. (2018) Good Governance: Measuring the Performance of Governments. The Palgrave Handbook of Indicators in Global Governance (D.V. Malito, G. Umbach, N. Bhuta (eds)). London: Palgrave.

Rupert M. (2003) Globalising Common Sense: A Marxian-Gramscian (Re)Vision of the Politics of Governance/Resistance. Review of International Studies, Vol. 29, pp. 181-98. Available at: https://www.jstor.org/sta-ble/20097891.

Sagafinejad T., Dunning J.H., Perlmutter H.V. (2008) The UN and Transnational Corporations: From Code of Conduct to Global Compact. Bloomington: Indiana University Press.

Satz D. (2005) What Do We Owe the Global Poor? Ethics & International Affairs, Vol. 19, no 1, pp. 47-54. Available at: https://doi.org/10.1111/j.1747-7093.2005.tb00489.x.

Seabrooke L., Wigan D. (2016) Powering Ideas Through Expertise: Professionals in Global Tax Battles. Journal of European Public Policy, Vol. 23, no 3, pp. 357-74. Available at: https://doi.org/10.1080/13501763.2015.1115 536.

Servan-Schreiber J.J. (1968) The American Challenge. New York: Atheneum.

Soederberg S. (2007) Taming Corporations or Buttressing Market-Led Development? A Critical Assessment of the Global Compact. Globalizations, Vol. 4, no 4, pp. 500-13. Available at: https://doi. org/10.1080/14747730701695760.

Stein H. (2008) Beyond the World Bank Agenda: An Institutional Approach to Development. Chicago: University of Chicago Press.

Stephen M. (2011) Globalisation and Resistance: Struggles Over Common Sense in the Global Political Economy. Review of International Studies, Vol. 37, no 1, pp. 209-28. Available at: http://www.jstor.org/sta-ble/23024591.

Strange S. (1970) International Economics and International Relations: A Case of Mutual Neglect. International Affairs, Vol. 46, no 2, pp. 304-15. Available at: https://doi.org/10.2307/2613829.

Swank D. (2016) The New Political Economy of Taxation in the Developing World. Review of International Political Economy, Vol. 23, no 2, pp. 185-207. Available at: https://doi.org/10.1080/09692290.2016.1155472.

Tan K.-C. (2004) Justice Without Borders. Cosmopolitanism, Nationalism, and Patriotism. Cambridge: Cambridge University Press.

Thomas M.A. (2010) What Do the Worldwide Governance Indicators Measure? European Journal of Development Research, Vol. 22, no 1, pp. 31-54. Available at: https://doi.org/10.1057/ejdr.2009.32.

Walker R.B.J. (1993) Inside/Outside: International Relations as Political Theory. Cambridge: Cambridge University Press. Available at: https://doi.org/10.1017/CBO9780511559150.

Walker R.B.J. (2010) After the Globe, Before the World. Routledge: London. Available at: https://doi. org/10.4324/9780203871249.

Walzer M. (1983) Spheres of Justice. A Defence of Pluralism and Equality. New York: Basic Books.

Weiss T.G. (2010) How United Nations Ideas Change History. Review of International Studies, Vol. 36, no S1, pp. 3-23. Available at: https://doi.org/10.1017/S026021051100009X.

Ylönen M. (2018) Planned Economies? Corporations, Tax Avoidance and World Politics. PhD Dissertation, University of Helsinki. Available at: https://core.ac.uk/download/pdf/158132329.pdf.

Ylönen M. (2019) Who's to Blame for the Money Drain? Corporate Power and Corruption as Competing Narratives for Lost Resources. Tax, Inequality and Human Rights (P.G. Alston, N. Reisch (eds)). Oxford: Oxford University Press.