CC BY
105
Елена ПИСКУНОВА
ПОЛИТИКА НАПОЛЕОНА В ОТНОШЕНИИ ФРАНЦУЗСКИХ ЭМИГРАНТОВ
Автор анализирует проблему возвращения эмигрантов во Францию. Рассматриваются действия Наполеона по примирению нации, а также представлены различные позиции роялистов в отношении новой власти. Политический опыт французского правительства является полезным и для России.
The author analyses problem of emigrants’ return in France and shows Napoleon’s actions directed to the reconciliation of nation and presents different attitudes of royalists to new power. The political trial of French government is also useful for Russia.
Ключевые слова:
Франция, Наполеон, власть, политика, монархия, роялисты, эмиграция, собственность, амнистия, примирение; France, Napoleon, power, policy, monarchy, royalists, emigration, property, amnesty, reconciliation.
Переворот 18 брюмера, приведший к власти Наполеона Бонапарта, открывает новый этап в истории Франции. Целью Наполеона было примирение нации, создание новой власти, стоящей над партиями и политическими группировками. Он стремился привлечь на свою сторону и республиканцев, и роялистов, убедить их забыть о политических разногласиях.
Политический опыт французского правительства, способы решения поставленной задачи и достигнутые результаты представляют несомненный интерес. Они позволяют понять проблемы, возникающие на пути создания новой власти, стремящейся к стабильности и консолидации. При реализации подобной программы необходимо принимать во внимание различные мнения, уважать традиции и религиозные взгляды, учитывать интересы, связанные с частной собственностью, создавать идеологические основы новой политической системы.
Наиболее показательна в этом плане политика первого консула в отношении роялистов, значительная часть которых находилась в эмиграции. Формирование нового режима, в основе которого лежало стремление к консолидации нации, было невозможно без решения вопроса о судьбе французов, находящихся за пределами страны.
Эмиграция французских роялистов ведет свое начало с июня 1789 г. После 1791 г. она приобретает массовый характер. Местом пребывания эмигрантов становятся Англия, Россия, Пруссия и другие европейские страны. Сведения о численности эмигрантов крайне противоречивы. Их примерное число — от 100 до 150 тыс. человек. Сложность подсчета связана с тем, что архивные документы содержат, главным образом, сведения об эмигрантах, поступивших на службу тому или иному государству, списки лиц, принимавших участие в военных действиях, и тех, кто получил разрешение на возвращение во Францию. В эти списки не включались женщины и дети1.
ПИСКУНОВА В феврале 1792 г. Законодательное собрание принимает декрет
Елена о конфискации имущества эмигрантов. Позднее национализиро-
Павловна - ванная собственность переходит в руки новых владельцев, причем
к.и.н., доцент значительная ее часть продается крестьянам мелкими участками.
кафедры археологии __________________
и зарубежной истории Волгоградского государственного университета adsi@volsu.ru
1 Центральный государственный архив Российской Федерации, ф. 728. оп. 2 «Французская эмиграция», д. 295 «Emigration 1791 a 1801. Liste des chevaliers de servir Souis. Liste des gentilshommes et officiers qui ont servi en Emigrations. I.»; д. 296 «Emigration 1791 a 1801. Liste des chevaliers de servir Souis. Liste des gentilshommes et officiers qui ont servi en Emigrations. II.»; д. 298 «Armee de Condee 1791—1801. Liste alphabetique»; д. 299 «Liste alfabetique des chevaliers de servir Britannique»; д. 300 «Regiments au service de l>Autriche et de la Hollande».
Стремление обеспечить за покупателями конфискованного имущества их собственность приводит к принятию в 1795 г. чрезвычайно жестокого закона 25 брюмера III года.
К решению вопроса об эмигрантах Наполеон приступает с первых дней своего пребывания у власти, но делает это постепенно и осторожно. Официально он придерживается прежней линии, заявляя о недопустимости возвращения эмигрантов, но одновременно отдает распоряжение президенту юридической секции Государственного совета подготовить закон о закрытии листа эмигрантов, который был принят в марте 1800 г.1 Наполеон внимательно следил за настроениями, царившими среди эмигрантов. С конца марта 1800 г. в отчетах министерства полиции начинают появляться специальные разделы, посвященные эмигрантам. Большинство из них мечтали как можно скорее вернуться во Францию и готовы были принять любые условия2.
Следующим шагом первого консула стали отдельные исключения из листа эмигрантов. С укреплением положения Наполеона в качестве главы государства его действия в отношении эмигрантов становятся более решительными. 20 октября 1800 г. (28 вандемьера IX года) было принято постановление, объявлявшее исключение из списка эмигрантов по категориям. Около половины французов, находящихся за пределами страны, получили возможность вернуться.
Но позволить эмигрантам вернуться было лишь половиной дела. Целью Наполеона было привлечь их на свою сторону, доказать, что его власть не является чем-то временным и преходящим. Она стабильна и способствует установлению стабильности в стране, она чтит традиции и стремится к их восстановлению.
Расположить к себе роялистов было невозможно без поддержки церкви. Заключение в июле 1801 г. Конкордата с Римом способствовало не только прекращению сопротивления на западе Франции. Его значение было гораздо шире. Духовенство, в массе своей разделявшее роялистские взгляды, отныне поддерживало консульский режим. Одни делали это искренне, другие — подчиняясь
1 Napoleon I. Correspondence. Vol.1—32. — Paris, 1858-1870, v. 6, № 4457, p. 43.
2 Paris sous le Consulat. Recueil de documents pour l'histoire de l'esprit public a Paris / par. A. Aulard. Vol.1-4. - Paris, 1903-1906, v.1, p. 338, 692, 740.
воле Папы. Новая власть, поддержанная церковью, приобретала все более законный характер. Людовик XVIII и остававшиеся за пределами Франции роялисты не являлись больше защитниками религии. Они потеряли мощный аргумент и одно из главных оправданий своей борьбы.
26 апреля 1802 г. (6 флореаля X года) был принят сенатус-консульт, окончательно решивший вопрос об эмигрантах. Согласно ему, всякий эмигрант, принесший присягу верности новому государственному строю, получал право въезда во Францию. Также был составлен список лиц, исключавшихся из амнистии. Это были наиболее активные представители крайних роялистов, а также все члены королевской семьи3.
Сенатус-консульт вызвал в среде эмигрантов большое волнение. Если раньше возвращение во Францию было связано с восстановлением монархии, то теперь каждому приходилось решать для себя проблему того, как совместить сохранение верности королю с желанием вернуться, ведь возвращение связано с присягой на верность новому режиму. Некоторые воспринимали эту амнистию как оскорбление и вызов. «Видели ли вы нечто подобное, более грубое, более оскорбительное, чем эта амнистия? — писал один из наиболее известных представителей крайних роялистов, граф де Водрей. — Этот человек хочет унизить всех тех, кто его осуждает: королей, религию, верных подданных»4.
Однако колебания продолжались недолго. Лето 1802 г. было отмечено стремительным движением эмигрантов к границам Франции. Иностранные хозяева, в течение долгого времени оказывавшие изгнанникам помощь, не скрывали, что очень довольны возможностью наконец-то прекратить проявлять свое милосердие. Для многих это было еще одним мотивом для возвращения на родину.
Роялисты, устремившиеся на родину, оправдывали себя тем, что режим Наполеона — все же не прежняя республика, и временно, в ожидании лучших времен, можно присоединиться и к нему. Их лозунгом было: «Не любя Бонапарта, предпочитать его». Они утверждали, что
3 ЦГАРФ, ф. 728, оп. 2, д. 459 «Premiere Liste formee en execution du Senatus Consulte du 6 floreal an X».
4 Vaudreuil J.-F. de. Correspondance intime du comte de Vaudreuil et du comte d'Artois pendant Emigration (1789-1815). Vol.1-2. - Paris, 1889, v. 2, p. 307.
обещание, данное правительству, вовсе не обязывает отказываться от прежних принципов, которым они остаются верными1.
Те, кто был исключен из амнистии, продолжали искать возможности вернуться, обращались с просьбами к влиятельным представителям нового режима. П.-Л. Редерер приводит в своих воспоминаниях письмо, полученное им от одного из таких роялистов: «Мы принадлежали к разным партиям. Вы победили. Я побежден и примирился с этим. Мне нужно увидеть мою жену, я должен познакомиться со своими тремя детьми-подростками. В этом теперь вся моя политика»2.
Не принявших амнистию, подобно графу де Водрею, было немного. Одни не могли идти ни на какие компромиссы с Республикой, как бы она теперь ни называлась. «Никто и ничто не заставит нас отказаться от присяги, данной королю», — писал герцог де Вилькье в ноябре 1802 г. своему сыну, живущему в России3. Он призывал его хранить верность принципам, замечая, что для истинных роялистов возвращение во Францию возможно только вместе с королем. Других удерживали иные причины. «Все то имущество, которое я имел, было продано, таким образом, если даже я захотел бы вернуться, это бесполезно», — писал барон де Жилерми, один из советников графа Прованского4.
Однако сотни роялистов, также потерявших свое имущество, несмотря на это, возвращались в страну. Граф де Мориоль вспоминает, что эмигранты никогда не имели, или не хотели иметь ясного представления о том, что стало с их собственностью во Франции5. Им всегда казалось, что закон Конвента о раздроблении эмигрантских земель и распродаже их крестьянам мелкими участками практически не осуществился. Кроме того, они верили, что правительство Наполеона, пойдя им навстречу в вопросе возвращения, будет столь же благосклонно к ним и при разрешении споров об имуществе.
1 Paris sous le Consulat. Recueil de documents pour l'histoire de l'esprit public a Paris / par. A. Aulard. Vol.1—4. - Paris, 1903-1906, v. 2, p. 798.
2 Roederer P.-L. Oeuvres de comte de Roederer publiees par son fils. Vol.1-5. — Paris, 1854, v. 3, p. 312.
3 ^AP®, $. 728, on.2, g. 199 «Lettres du Duc de Villequier a son fils le Duc de Piennes», a. 4.
4 Guilhermy J.-F.-C. Papiers d'un emigre. 1789— 1829. — Paris, 1886, p. 74.
5 Moriolles L. de. Memoires du comte de Moriolles
sur l'emigration. — Paris, 1902, p. 274.
Первая радость от возвращения вскоре прошла, и многие обнаружили, что находятся в очень непрочном положении, и хотя за границей, где многие испытывали настоящую материальную нужду, иногда было гораздо хуже, амнистированные эмигранты стали проявлять недовольство. Во всех бедах они винили правительство, позволяя себе подчас весьма резкие выпады и суждения. «Вернувшиеся эмигранты продолжают изливать насмешки на все акты правительства и на должностных лиц, — сообщается в одном из отчетов префектуры полиции. — Они презирают и не желают видеть бывших дворян, которые не эмигрировали, как они, и обращаются с ними как с трусами»6.
Бывшие эмигранты считали, что их обманули, ведь они возвращались в надежде, что им вернут все их имущество. Вопрос о собственности эмигрантов, теперь принадлежащей другим владельцам, встал особенно остро. Покупатели требовали от правительства гарантий, тем более что старые хозяева были настроены весьма решительно. «Приобретшие наше имущество будут вынуждены нам его вернуть. Они пользовались доходами во время нашего отсутствия, не обязаны ли они возместить стоимость ценностей, которые они истратили?»7 Такие разговоры были очень распространенными и вызывали беспокойство новых владельцев. Чтобы успокоить их, было принято постановление, в котором говорилось, что амнистированные лица не могут ни в коем случае и ни под каким предлогом требовать пересмотра актов и постановлений, сделанных Республикой до их амнистии. Чтобы отчасти решить проблему в пользу бывших владельцев, с еще не проданного имущества был снят секвестр, и оно возвращалось своим прежним хозяевам. Но они не собирались довольствоваться этим и, поняв, что на правительство надеяться бесполезно, искали иные способы воздействия на покупателей. «Мы не будем открыто применять силу для возвращения нашего имущества, но мы будем до такой степени надоедать приобретшим его, что они вынуждены будут нам его отдать», — сообщалось о настроениях эмигрантов в одном из отчетов министерства юстиции8.
6 Paris sous le Consulat. Recueil de documents pour l'histoire de l'esprit public a Paris / par. A. Aulard. Vol.1—4. — Paris, 1903—1906, v. 3, p. 254.
7 Ibid., v. 1, p. 813.
8 Ibid., v. 2, p. 777.
Для выполнения своего плана эмигранты селились вблизи своих бывших имений, стремились как можно чаще попадаться на глаза их новым владельцам, постоянно напоминая о своем существовании и своих правах. Эта тактика не приносила желаемых результатов, не пробуждала у приобретших чувство вины, зато приводила к многочисленным конфликтам и столкновениям.
Казалось, вопрос о возвращении имущества всецело поглотил внимание вернувшихся. Судя по отчетам префектуры полиции, другие проблемы их почти не интересовали. Время от времени речь заходила о том, что будет пересмотрен процесс Людовика XVI и он будет посмертно реабилитирован, но, несмотря на тщательный контроль полиции, обнаружить более предосудительные разговоры о Бурбонах, Людовике XVIII, монархии не удавалось1.
Тем не менее первый консул отлично понимал, что в глубине души эти люди по-прежнему хранят верность роялистским идеям. Не имея возможности решить вопрос об имуществе в их пользу, он готов был пойти навстречу в других вопросах, стремясь завоевать их расположение. Так, эмигранты, проживающие в России, могли приносить присягу французскому послу и получить амнистию через него. Желающие остаться на русской службе получали такое разрешение. Они могли исполнять свои прежние обязанности, считаясь отныне французскими гражданами2. Герцог Ришелье получил разрешение остаться на службе в России лично от первого консула. Также ему было возвращено все его имущество, поскольку оно оставалось непроданным. Некоторым бывшим аристократам правительство выплачивало значительные денежные суммы3.
Если исходить из внешних проявлений, то можно сказать, что политика первого консула в отношении эмигрантов увенчалась успехом. Они больше не позволяли
1 Ibid., v. 1, p. 105.
2 Napoleon I. Correspondance. Vol.1—32. — Paris, 1858-1870, v. 8, № 6330, p. 37-38; № 6656, p. 260; № 6730, p. 306.
3 Ibid., v. 8, № 6551, p. 181; № 6617, p. 230; №
6747, p. 315.
себе резких высказываний в адрес правительства и явного недовольства. Им пришлось смириться не только с обществом не эмигрировавших дворян, к которым они поначалу относились свысока, но и с теми, кого они до недавнего времени называли «цареубийцами». Более того, некоторые из них смогли успешно вписаться в новую систему, обнаружив, что консульский режим во многих отношениях ничуть не хуже старого.
Бывших эмигрантов, поступивших на службу новому правительству, можно разделить на две группы. Одни полностью отказались от своих прежних роялистских убеждений и стали сторонниками Наполеона. Другие хранили верность своим прежним взглядам и старой династии, а свою деятельность считали временной, вызванной необходимостью. Однако существовала еще третья, самая многочисленная группа вернувшихся во Францию роялистов. В нее входили те, кто считал недопустимым любое сотрудничество с консульским режимом и готов был терпеливо ждать, когда, сыграв предназначенную ему роль, он уступит место законной власти в лице Людовика XVIII. Представители этой группы замыкаются в себе, ничего не отвергая, но и ничего не одобряя. «Множество людей, которые думали о возрождении монархии, думают сейчас о прочности правительства, — говорится в одном из отчетов префектуры полиции, — но они, тем не менее, остаются недовольными; они сосредотачиваются на самих себе, копят деньги, живя лишь для себя, и совершенно уединяются от общества»4. За внешней покорностью и безразличием скрывалось неприятие нового режима, и изменить отношение к нему этой группы первому консулу так и не удалось.
Таким образом, значительная часть роялистов принимала режим Наполеона лишь внешне, продолжая хранить верность роялистским идеям, ожидая реставрации Бурбонов, которая, по их мнению, должна будет разрешить все проблемы.
4 Paris sous le Consulat. Recueil de documents pour l'histoire de l'esprit public a Paris / par. A. Aulard. Vol.1—4. — Paris, 1903—1906, v. 3, p. 260.
