CC BY
22
Е.А. Колесников
ПОЛИТИЧЕСКОЕ МАНИПУЛИРОВАНИЕ В КОНТЕКСТЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В ГОСУДАРСТВЕ ПЕРЕХОДНОГО ТИПА:
ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ
В современной юридической науке интерес к переходным процессам развития национального права и государства обусловлен спецификой их наполнения (событийного, нормативного, политико-технологического и др.), теми противоречиями, которые имеют место в России на рубеже ХХ-ХХ1 вв. Ясно, что в отечественной государственности произошла очередная системная революция, в силу чего изменилась парадигма политико-правового и социально-экономического развития, что называется «пришли в движение» базовые (советские и досоветские) ценности, духовно-нравственные ориентиры. Мы полностью разделяем мнение академика В.Н. Кудрявцева, который назвал настоящий момент «золотым веком юриспруденции» [1, с. 5].
В теоретико-правовом плане переживание Россией переходного периода стимулировало рассмотрение многих вопросов. Например, соотношения категорий «государство» и «государственность». Так, И.Л. Бачило, анализируя факторы, влияющие на развитие российской государственности, характеризует последнюю как форму «выражения организованной властной воли людей к созданию и обеспечению современных форм общежития и совместной деятельности в рамках определенных границ территории, состава населения, соблюдения суверенности своего и других народов...» [2, с. 26].
А.Б. Венгеров пишет, что функциональная характеристика государства «позволяет изучать не только государство конкретного типа, вида, формы у того или иного народа, в тот или иной конкретно-исторический период, но и государственность» [3, с. 43].
Тенденцию широкого понимания государственности, которое не сводится исключительно к государству (аппарату публичной власти), можно проследить и по работам Ю.А. Веденеева, занимающегося в последние годы исследованием современной отечественной государственности. И хотя известный правовед не предлагает явного определения категории «государственность», но, анализируя процессы создания новой российской государственности, он четко различает систему государственной власти, собственно государственную (институциональную) организацию, социально-экономическую, правовую и духовную сферы, разнообразные состояния, обусловленные переходом не просто к иной организации государственной власти, но и к новому строю всех видов общественных отношений.
Например, строительство современной российской государственности Ю.А. Веденеев характеризует как «глобальную трансформацию цивилизационных основ существования страны» [4, с. 107]. Тем самым он не ограничивает государственность политическими реформами и переустройством государственной власти, управленческого аппарата и т.п., предлагает выделять глубинные процессы, так или иначе влияющие на ход и результаты институциональных трансформаций.
Ясно, что переходный период в развитии любой государственности, в том числе и российской, это особый этап эволюции не только институтов государства и права, правокультурной сферы, но и самого общества, на базе которого они возникают и развиваются, экономики, политической и социальной жизни, идеологии. Очевидно, что процесс перехода от одного типа государства и права к другому уже в силу этого является сложным, многогранным и весьма противоречивым, происходящим как в государственно-правовой области, так и общественно-политической жизни.
Вполне естественно, что именно в такие периоды особенно актуальными становятся проблемы национальной безопасности. Механизм ее обеспечения в качестве важнейшего элемента включает в себя и информационно-правовые аспекты, сопряженные с идеологией национальной безопасности, без которой ни одно государство просто не в состоянии справиться с возникающими модернизационными вызовами.
Например, незадолго до своего избрания президентом страны В.В. Путин утверждал, что Россия уже нашла свой путь - «это путь демократического развития» [5, с. 155], и у него, несомненно, были для этого необходимые основания. Однако очевидно и то, что современная Россия продолжает пребывать в переходном, неустойчивом состоянии. Ей еще предстоит сделать свой выбор в решении многих кардинальных вопросов дальнейшего формирования и развития демократических политико-правовых институтов, адекватных национальным интересам, особой (цивилизационной, правокультурной) логике отечественного государственного строительства.
В настоящее время крайне существенно также и то, что порожденное эпохой шоковых «либеральных» реформ 90-х отчуждение общества и государства как центрального института политической системы сохраняется, давая о себе знать в ходе тех или иных социально-политических процессов.
Тем не менее, находясь в центре данного процесса и оказывая на него, как правило, огромное влияние, национальное государство решает две взаимосвязанные между собой и дополняющие друг друга комплексные задачи, или, точнее, группы задач. Одна из них связана с реорганизацией самого государственного механизма - изменением его сущности, содержания, форм организации, методов деятельности, структуры. Другая же группа задач касается изменения общества, реформирования экономики, установления новых ориентиров во внутренней и внешней политике, формирования новой официальной идеологии.
Причем, последнюю, реформаторы-демократы первой волны явно недооценивали, считая, что механический перенос западных институтов так или иначе приведет к изменению ценностей, духовных приоритетов всего общества. Однако «пробуксовывание» реформ образца 90-х годов, нарастание системного кризиса показало обратное: стало ясно, что идеологией нужно заниматься серьезно, так как она является основой легитимации властных структур, а значит и залогом их сохранения.
В связи с вышеизложенным необходимо отметить следующее: а) установка на харизматический вариант легитимации власти в России провалилась примерно к середине 90-х годов ХХ в., т.к. для большинства населения как в столицах, так и в регионах провальная и весьма опасная политика первого Президента РФ стала очевидной, а его авторитет (как показывали социологические опросы) просто «растворился»; б) не мог быть запущен и механизм традиционной легитимности власти, т.к. «заемные» институциональные формы никак не сочетались ни с советскими, ни с досоветскими традициями, миропониманием россиян; в) неизбежно оставалась одна - рациональная форма легитимации государственной власти, требующая создания особого идеологического механизма и его оформления в правовом и политическом пространстве постсоветского государства.
Следует учитывать и то, что беспросветность положения в стране отлично стимулирует поиск возможности скорейшего выхода из него. Нетерпение же рождает самые неожиданные идеи, юридические и политологические доктрины, порой, и совершенно химерические. В этих условиях какая-то часть россиян вполне может последовать (правда, на достаточно короткий срок) за теми, кто обещает быстрое улучшение жизни, предлагая явно несбыточные, утопические проекты дальнейшего развития правовых, политических, социально-экономических институтов и структур. Конечно, весьма велико искушение воспользоваться каким-либо удачным зарубежным опытом, скопировать его, принципиально отвлекаясь от тех конкретных культурно-цивилизационных (ценностных, религиозных, геополитических и др.) условий, в которых он дал свои результаты.
Ясно, что в целях формирования новой идеологической картины постсоветские элиты пошли проверенным путем (большевики в начале своего правления двигались в этом же направлении), а именно запустили механизм манипулирования общественным сознанием, традиционно включающий три уровня: а) ретро-идеологический; б) актуальный; в) проспективный. На каждом из них решались свои задачи, но их смысловая и функциональная сопряженность должна обеспечить искомый результат.
Основным направлением манипулирования стало политическое манипулирование, ориентирующееся на «продавливание» в правовое и политическое сознание российских граждан нескольких мифов:
а) ничем не ограниченная гласность, а точнее всевластие СМИ, является атрибутом демократии, правового государства и гражданского общества;
б) вмешательство государства в экономику есть ничто иное, как абсолютное зло, оно всегда разрушительно и имеет регрессивный характер, напротив, институт частной собственности является основой достижения общественного согласия и устойчивого развития*;
в) абсолютизация рожденного в недрах американской политики утверждения об СССР как «империи зла», по сути своей, его легализация, тотальное отрицание всех позитивных моментов советского государственно-правового режима (в экономике, политике, социальной сфере и др.);
г) мифологизация в исторической сфере, опирающаяся на откровенно ложную подачу различных событий, оценку деятельности отдельных личностей («большевики свергли царя», «Столыпин мог спасти Российскую империю» и т.п.);
д) западное общество будет «приветствовать» демократическую Россию, поэтому быстрое внедрение в ткань отечественной государственности проверенных в рамках европейского или американского политико-правового и экономического пространства институтов и является основой скорейшего «выздоровления» державы.
В общем, такого рода манипулятивные воздействия опасны в бесцензурном пространстве, т.к. в нем нет и не может быть создан правовой механизм противодействия такого рода «идеологическим проискам». В этом плане, необходимо заметить, что институт цензуры становится своего рода политико-правовым индикатором, одним из важнейших критериев оценки государственного режима конкретного государства, в определенный исторический период, т.к. информация представляет собой один из важнейших инструментов воздействия на общественное сознание, а значит (что в плане
правового регулирования значительно важнее) и на поведение человека, гражданина, социальных и профессиональных групп.
Литература
1. Российское государство и право на рубеже тысячелетий. Всероссийская научная конференция // Государство и право. 2000. № 7.
2. Бачило И.Л. Факторы, влияющие на государственность // Государство и право. 1993. № 7.
3. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1994.
4. Веденеев Ю.А. Теория и практика переходных процессов в развитии российской государственности // Государство и право. 1995. № 1.
5. От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. М., 2000.
