CC BY
263
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕРРОРИЗМ В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ
XIX ВЕКА Н.И. Чепагина
В настоящее время терроризм остается одной из главных проблем человечества. Политический терроризм - это явление, присущее практически всем странам мира. Его жертвами стали государственные и общественные деятели, коронованные особы, президенты, премьеры и министры. По подсчетам специалистов, на земном шаре насильственной смертью погибло более 500 первых лиц государств, при этом в нашей стране, начиная с Киевской Руси, уровень насильственной смерти правителей составил 28 % [1].
Терроризм - насилие, идеологизированное и возведенное в систему. Как система он приобрел наиболее совершенные формы - в теории и практике - в деятельности многих русских революционеров второй половины Х1Х - начала ХХ вв. Феномен российского политического терроризма наложил отпечаток на социально-политические процессы страны и повлиял на ее дальнейшую судьбу. Террористические идеи нашли воплощение в деятельности народников, анархистов, эсеров и социал-демократов. Государственный террор, унесший с 1917 г. миллионы жизней, имеет историческую связь с террором дореволюционным - как лево- и правоэкстремистским, так и правительственным. Рост насилия в политической жизни современного общества заставляет обратиться к истории русского терроризма.
Традиционное представление о том, что революционное движение в России началось лишь как ответ на правительственную реакцию, совершенно не соответствует фактам и просто игнорирует хронологию: оно началось в самый разгар либеральных реформ, с самого начала 60-х годов XIX века.
Широкими кругами русской разночинной интеллигенции, особенно университетской молодежи, овладел, с одной стороны, дух революционно социалистического народничества Чернышевского, с другой - дух анархического нигилизма Писарева. Эти круги не были удовлетворены либеральными реформами Александра II, но они столь же отрицательно относились и к западному «буржуазному» парламентаризму и требовали полного разрушения существующего строя во имя весьма неясного «светлого будущего». Разумеется, никакое правительство не могло бы исполнить таких требований. Правительство, напуганное «крамолой», начинало преследовать не только разрушительно-революционные, но и либерально-прогрессивные стремления, увеличивая и усиливая таким путем лагерь оппозиции. Осенью 1861 г. проходили серьезные студенческие волнения в Петербурге, Москве, Казани, Киеве, и в этом же году появились первые нелегально изданные революционные прокламации «Великорусс», «К молодому поколению» и др.
В 1862 г. появилась прокламация «Молодая Россия», призывавшая уже прямо к кровавой революции, политической и социальной, и к полному истреблению «императорской партии», к которой причислялись все, кто не сочувствует революции. Впервые в революционном движении России убийство открыто признавалось нормальным средством достижения социальных и политических целей. Автор прокламации, студент Московского университета П. Зайчневский, писал: «Помни, кто будет не с нами, тот будет против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами» [1]. Прокламация получила широкую известность и положила начало якобинскому, или бланкистскому направлению в русском революционном движении.
В середине 60-х годов появилось несколько студенческих кружков, из которых одни ставили своей целью самообразование, другие - пропаганду революционных идей. Кружком второго типа был московский кружок Ишутина.
Один из членов кружка, Д. Каракозов, решил от слов перейти к делу и 4 апреля 1866 г. совершил покушение на царя Александра II. Эпоха терроризма началась. С этого
времени почти полвека едва ли не основными средствами радикалов по отношению к властям были кинжал, револьвер, бомба. Среди многочисленных жертв - император Александр II, министры Н.П. Боголепов, Д.С. Сипягин, В.К. Плеве, великий князь Сергей Александрович, десятки губернаторов, прокуроров, полицейских чинов.
Длительное время в литературе господствовало однобокое освещение сущности русского политического терроризма:
• в советский период его рассматривали в качестве части освободительного движения, поэтому оправдывали, хотя индивидуальный террор признавался нерациональным средством борьбы;
• в наши дни некоторые исследователи, представляют революционеров-террористов кровавыми злодеями, а их жертвы - невинными мучениками;
• в действительности все гораздо сложнее - насилие было взаимным. Терроризм «слева» имел зеркальное отражение «справа» в виде правительственного и черносотенного террора.
Таким образом, русский политический террор питали два источника: радикалы, сгоравшие от революционного нетерпения, и власть, считавшая необходимым поддерживать порядок своими методами - репрессиями и военно-полевыми судами. Взаимная глухота, неспособность к диалогу вели к усилению озлобления обеих сторон, к новым виткам насилия. Только с августа 1878 г. до конца 1880 г. 21 террорист был повешен и один расстрелян, а от рук террористов погибло 27 чел., и несколько десятков было ранено.
Российская разновидность революционного террора отличалась некоторыми особенностями и была обусловлена социально-политической структурой общества, менталитетом и историческими традициями страны.
Во-первых, незавершенность реформ 60-х гг. XIX в., углубление конфликта и противостояния между самодержавием и оппозиционными слоями общества, персонификация власти, сакральность фигуры царя вызывали соблазн одним ударом разрушить могущество всей системы, расчистить дорогу для осуществления идей, которые должны были привести к всеобщему благоденствию. Не имея механизмов воздействия на правительство, часть революционной оппозиции прибегла к преступным действиям - террору. В программных документах многих террористических кружков и обществ указывалось на применение террора, как ответной меры на репрессии правительства. «Грустно, тяжело мне стало, - писал Д Каракозов, - что так погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя - злодея и самому умереть ...» [1]. Говоря о терроре, С. Кравчинский отмечал: «Если мы прибегли к кинжалу, значит, не оставалось других средств заставить уважать наши священные, человеческие права», «. нужно, наконец, помирить Европу с кровавыми мерами русских революционеров, показать, с одной стороны, их неизбежность при русских условиях, с другой, выставив самих террористов такими, каковыми они в действительности - т.е. не каннибалами, а людьми гуманными, высоконравственными, питающими глубокое отвращение ко всякому насилию, на которое только правительственные меры их вынуждают» [2].
Во-вторых, террористические настроения подогревались иллюзиями быстрого и легкого обновления страны с помощью физического уничтожения самодержца и его окружения. «Прежде всего, должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергичных деятелей, потрясти его силу», - указывал С. Нечаев в своем «Катехизисе революционера».
В-третьих, на формирование крайне оппозиционных взглядов заметное влияние оказали и революционные события в ряде стран Европы: ликвидация феодальных режимов, демократические преобразования, революции на Западе, которые часто сопровождались массовым террором. «Культ Французской революции, - подчеркивал А.И.Герцен, - первая религия молодого русского; и кто из нас не хранил портреты
Робеспьера и Дантона» [3].
Наконец, нельзя не учитывать влияния традиций отечественной истории, которая часто сопровождалась грубым произволом и насилием, а также национальный аспект проблемы: противостояние центра и окраин, восстания в Польше и войны на Кавказе, в которых проявлялась национальная дискриминация населения.
Указанные социально-политические особенности России служили той средой, которая питала терроризм, служила его нравственным оправданием и формировала благоприятную атмосферу в обществе для его распространения.
Как же реагировало российское общество на террористическую деятельность революционеров?
Ярким примером общественной реакции может служить дело В. Засулич, убившей петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. Общество вместо морального и юридического осуждения террористки выдало ей индульгенцию, а терроризм стал развиваться вширь и принял массовый характер. Вынесение оправдательного приговора присяжными за явно умышленное преступление, по словам председательствующего на суде А. Ф.Кони, было встречено невиданным восторгом и ликованием не только в зале, но и за его пределами [4].
М.Е. Салтыков - Щедрин в письме профессору А.Н. Энгельгардту из Петербурга в феврале 1879 г. восклицал: «Что теперь здесь творится по поводу этих бессмысленных убийств и покушений, того ни в сказке сказать, ни пером описать!» [5].
К середине 80-х гг. принятые правительством меры отбили первую волну терроризма, но затишье оказалось временным. Вскоре террористическую тактику приняли эсеры, анархисты, максималисты, национальные политические объединения Польши, Прибалтики, Кавказа и социал-демократы. В террористическую деятельность были вовлечены тысячи лиц, выходцев из различных социальных слоев общества, представители многих национальностей, разных возрастных групп, мужчин и женщин.
О преобладании среди террористов выходцев из среды интеллигенции свидетельствуют статистические данные: за политические преступления 1884-1890 гг. было привлечено к судебной ответственности: крестьян - 7,1%, рабочих 15,1%, интеллигентов - 73,2%.
По возрастному составу это молодые люди до 30 лет. В статье «Журналисты и террористы» А. И. Герцен отмечал, что «террор революций с своей грозной обстановкой и эшафотами нравится юношам так, как террор сказок с своими чародеями и чудовищами нравиться детям» [6].
Значительное пополнение террористическому движению давала студенческая среда. Причина этого явления заключается в том, что существовавший политический режим находился в состоянии перманентной войны со своим студенчеством. Среди лиц, привлекавшихся по народовольческим процессам в 1880-е гг., студенты составляли 38,3%. Из лиц, исключенных из вузов за революционную деятельность, вышло немало активных боевиков и организаторов террора, таких как А. Желябов, Д. Каракозов, А. Соловьев, А. Михайлов, П. Карпович, С. Балмашев, Б. Савинков, И. Каляев и др.
Одной из особенностей русского терроризма стало активное участие женщин как следствие их правовой дискриминации и своеобразное проявление феминизма. Среди наиболее активных террористок - С. Перовская, В. Фигнер, Г. Гельфман, О. Любанович, А. Якимова, А. Корба и др. Женщины вызывали меньшее подозрение у сыскных органов, поэтому руководство террористических организаций старалось вербовать и привлекать их к терактам.
Следует отметить и многонациональный состав членов революционных организаций. Это представители национальных окраин - Польши, Прибалтики, Украины, Кавказа, а также лиц еврейской национальности. Активность евреев в революционном движении, в том числе и в террористической деятельности, связана с еврейскими погромами, дискриминационной политикой правительства, с антисемитскими
настроениями в стране. По данным министерства внутренних дел в конце 1880-х гг. евреи составляли более 1/3 российских политических эмигрантов. Среди народовольцев выделялись такие активисты еврейского происхождения, как Г. Гольденберг, Л. Дейч, А. Зуннделевич, Г. Гельфельд и др. Позднее евреи составили прочное большинство в руководстве и среди боевиков-эсеров.
Чем же привлекал революционный терроризм довольно широкий круг поклонников, что двигало их помыслами при выборе пути?
Значительную часть террористов составляли стойкие, фанатичные боевики, готовые на самопожертвования во имя, по их мнению, великой цели - это Д. Каракозов, А Соловьев, И. Каляев и др. Немалую долю составляли «рыцари на час»: молодые люди, увлеченные романтикой революционного подвига, любители острых ощущений, окружающая обстановка вызывала у них жажду рискованных и опасных предприятий. Многие не выдерживали напряжения, разочаровывались, а, будучи арестованными, каялись и выдавали сообщников.
Большой слой террористов составляли лица без определенных занятий, выбитые из нормальной жизненной колеи. Выполняя террористические задания, они получали не только средства для жизни, но нередко могли совершать путешествия по стране и зарубежью. Нельзя также сбрасывать со счета вступление в террор лиц с неуравновешенной психикой, с личной жизненной драмой.
Оценивая последствия политического террора второй половины Х1Х в., нужно подчеркнуть следующее.
Во-первых, террор действительно заставлял правительство идти на уступки, достаточно вспомнить «диктатуру сердца» М.Т. Лорис-Меликова и разрабатывавшиеся под его руководством проекты преобразования государственного строя России. Несомненно, решающим толчком к изменению курса был взрыв в Зимнем дворце 15 февраля 1880 г. Классическим аргументом критиков терроризма является тот факт, что убийство народовольцем Александра II остановило «конституционный» процесс, а Александр III отказался подписать проект Лорис-Меликова. Но нельзя забывать, что на конституционный путь правительство заставили вступить именно террористы.
Во-вторых, террористическая борьба идейно воспитывала русское общество. Террор был не только эффективен - он был эффектен. Сошедший с рельсов поезд, взрыв в Зимнем дворце, убийство министра, которому террорист предварительно вручает пакет со смертным приговором, великий князь, разорванный в клочья взрывом бомбы у ворот Кремля... Смелые речи на процессах, мужественный облик террористов, публикации материалов судебных процессов в печати - все это привлекало общественное внимание и делало из террористов героев. Тысячи молодых людей начинали революционно мыслить и восторженно преклонялись перед своими кумирами.
В-третьих, террористы действительно подрывали «обаяние» правительственной силы. Цареубийство 1 марта 1881 г. доказало, что хорошо организованная группа обыкновенных людей может достичь поставленной цели, какой бы невероятной она ни казалась. Вся мощь великой империи оказалась бессильной перед злой волей этих людей. А их путь казался наиболее радикальным и даже гуманным.
В-четвертых, следует отметить и негативные идеологические последствия террора. Террористы несли в общественную жизнь дух насилия, жестокости. Отзвуки терроризма болезненно отразились на судьбах страны: способствовали утверждению режима, основанного на страхе и насилии, сказались на кровопролитной гражданской войне. Большевистские лидеры, высказавшие свое духовное родство с революционными террористами, придя к власти, далеко превзошли в терроре своих предшественников. И в наше время нетрудно увидеть в современном всплеске терроризма определенные генетические корни из прошлого. Исследование этого зловещего явления в его прошлом и настоящем может сослужить полезную службу в его сдерживании, нейтрализации и пресечении.
Литература
1. Галкин Е.Б. Некоторые историко-социальные черты российской монархии. // Социологические исследования. 1998. №5. С.14-15.
2. История терроризма в России. Ростов на-Дону., 1996. С. 31.
3. Там же, с. 75-76.
4. Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1974. С. 155.
5. Кони А.Ф. Избранное. М.,1989 г. С. 350 - 351.
6. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч. В 20 т. М., 1976. Т.19. Кн.1 С.101.
