CC BY
63
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2018. № 1
С.А. Спартак*
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС-АНАЛИЗ:
ОБРАЗ РОССИИ В АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТОЛОГИИ
В данной работе на основе современных концепций методологии дискурс-анализа предложена реконструкция конструктивистских элементов статьи Джорджа Ф. Кеннана «America and the Russian future» («Америка и русское будущее»). Эта статья стала классической для моделирования неблагоприятного образа России в США как на перспективу развития американо-российских отношений, так и ретроспективно, суммировав их негативные элементы начиная с XIX в.
Ключевые слова: политический дискурс-анализ, политическая текстология, образ России, история политической мысли, американо-российские отношения.
S.A. S p a r t a k. Political discourse analysis: the image of Russia in American political science
In this paper, on the basis of modern concepts of the methodology of discourse-analysis is suggested the reconstruction of the constructivist elements of George F. Kennan's article "America and the Russian future". G.F. Kennan's article has become to be classic for modeling a negative image of Russia in the USA both for the future development of American-Russian relations, and retrospectively having summarized their negative elements from the XIX century.
Key words: political discourse analysis, political textual analysis, image of Russia, history of political thought, American-Russian relations.
Современный политический анализ трудно себе представить без использования теории и методологии анализа дискурса как комплекса идей философии языка о ключевой роли языка в моделировании, реализации и понимании социально-политической деятельности. В англоязычной литературе даже существует особый термин «политический дискурс-анализ», который обозначает поле исследования политической речевой практики как феномена политических интересов с чрезвычайно высоким потенциалом практической эффективности (например: [М.В. Йоргенсен, Л.Дж. Филлипс, 2008]). Одним из самых ярких примеров является исследование профессора Университета Мельбурна Джеймса Роффи 2016 г., позволившее избежать легализацию федерального контроля над численностью аборигенов на севере Австралии [/. Roffee, 2016, vol. 5(1),
* Спартак Сергей Андреевич — аспирант кафедры истории социально-политических учений факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (968) 444-44-69; e-mail: sspartak@ya.ru
p. 131]. Фокус отечественных исследований в основном сосредоточен на самом языке (например: [А.А. Филинский, 2002; В.Е. Чернявская, 2001]). В политологии с 1996 г. активно развиваются исследования современного российского политического дискурса, в том числе изучение трансформации его отдельных концептов на основании метода контент-анализа (например: [Б.В. Межуев, 1997, № 1]). Важными представляются теория и метод дискурс-анализа в самом общем смысле — использование критического анализа формирования политической точки зрения как нормативного, в терминах так называемой Эссекской школы дискурса (например: [/. Townshend, 2003, vol. 5]) — как идеологического. Это особенно актуально для понимания проблем взаимоотношений России и США как одних из важнейших в современной мировой политике, в частности для рассмотрения идейного контекста создания негативного образа России в США, который формировался целенаправленно определенными американскими политиками и журналистами начиная с конца XIX в. Социальный конструктивизм, к которому относится и дискурс-анализ, исходит из того, что наши знания о мире — результат дискурсивных практик, продукт текстовой категоризации (например: [V. Burr, 1995; K. Gergen, 1985, vol. 40 (3)]). Одним из ключевых для современного американского взгляда на Россию, уже после распада СССР, стал текст статьи Джорджа Фроста Кеннана1 «Америка и русское будущее» («America and Russian future» [Л Ken-nan George, 1951, vol. 29, N 3 ]2), опубликованной в «Foreign Affairs» в апреле 1951 г.
Название статьи настраивает читателя на эпохальность данной темы, которая, безусловно, была чрезвычайно важной в середине ХХ в. и не теряет своей актуальности и по сей день. В ней автор сразу же проводит разделение: Америка — «мы», и Россия — «они». Именно это разделение стало основой единства функций текста, общетематического членения статьи и ее формативной (поверхностной) структуры [Т. van Dijk, 2015, p. 352—371] и обусловило центральное содержание идеологической позиции Дж.Ф. Кеннана.
Формально автор разделяет работу на три части. В первой части, рассуждая о советско-американских отношениях, Кеннан выдви-
1 Джордж Фрост Кеннан (16 февраля 1904 г. — 17 марта 2005 г.) — американский политический деятель, основатель Института Кеннана — подразделения Woodrow Wilson International Center for Scholars. Один из авторов доктрин «холодной войны» и «политики сдерживания». Родственник Джорджа Кеннана, писавшего о России в конце XIX в.
2 Цитаты приводятся по интернет-версии данной статьи, русский перевод которой был сделан профессором Гарвардского университета и редактором «Нового журнала» (1946—1959) М.М. Карповичем, блестяще знавшим английский язык и сопроводившим эту публикацию своими комментариями [F. Kennan George, 1951, vol. 29, N 3].
гает два основополагающих тезиса: первый — «мы должны знать, чего мы хотим», и второй — «мы должны дать себе отчет в том, как нам следует действовать для того, чтобы облегчить, а не затруднить воплощение в жизнь наших стремлений» [G.F Kennan, 1951, vol. 29, N 3]. Во второй и третьей частях текста автор последовательно раскрывает содержание тезисов и дает ответы на поставленные вопросы.
Фактически весь текст, все его три части, с точки зрения анонсированной структуры, обслуживают функцию амальгамирования: постановка задач, их реализация, а значит, и способ аргументации, и характер повествования, и артикулированная задача действий представляют авторскую позицию как коллективную и единственно верную «мы-дискурс». Дж.Ф. Кеннан сразу дает понять читателю, чью позицию он выражает и чьи интересы отстаивает: «Сила того негодования, с которым американцы отвергают воззрения и способы действий нынешних кремлевских правителей, уже сама по себе ясно указывает на их горячее желание видеть в России появление других воззрений и другого порядка, резко отличного от того, с чем нам приходится иметь дело в настоящее время». Такая авторская установка усиливает стереотипизацию всего дискурса: он еще раз напоминает об эпохальности темы, обращая внимание читателя на то, что данная проблема не ограничивается территориями двух государств и является судьбоносной для всего человечества: «Теперь, когда одновременное существование двух систем на нашей планете привело к такому непомерному напряжению и тревоге во всем мире и когда уже теряется надежда на то, что эти две системы могут сосуществовать, — у многих появляется склонность считать, что главным вопросом является вопрос о победе или поражении в будущей войне». Помимо этого, чтобы быстрее расположить читателя, в этом отрывке можно увидеть попытку автора подчеркнуть «общепризнанность» данного положения, мол, всем это известно и никому это не нравится. Стратегия универсализации относится, по существу, к самому радикальному и психологически устрашающему тезису концепции — тезису о войне с русскими.
Это эмоциональная напряженность текста характерна для всей статьи. Пафос усиливает героизацию предложенной активной авторской позиции. Кеннан пишет о само собой разумеющейся ответственности американцев — «мы» — за будущее России — за «них». Следует обратить особое внимание на следующее положение: «...и как мы, американцы, можем содействовать их установлению». Данный тезис пропитан духом мессианской идеи Соединенных Штатов, которая уходит своими корнями еще в XIX в. Именно тогда впервые появились идеи о реформировании «варварской» России по образу и подобию своего государства. И как само собой разумею-
щееся — включение в американскую мечту идеала переустройства России3. И даже указывалось, какие народы конкретно могут способствовать разрушению советской России — балтийские народы и украинцы.
Во второй части статьи Кеннана, ориентированной на конкретную программу возможного переустройства России, автор фактически продолжает негативные характеристики страны, поскольку в основном предлагается ее определение «через отрицание»: перечисляется то, чего Россия должна стремиться избежать. «Будущая Россия» не является аналогом «мы» и лишь выстраивается как первый этап преодоления «они». Здесь тоже рассматриваются конкретные темы различения как основания преобразования: деидео-логизация нового правительства, снятие угрозы для соседей и освобождение якобы порабощенных народов4. Следует обратить внимание на негативизацию стилистики: все тезисы предполагаемого обновления России излагаются через негативные грамматические конструкции: двойное отрицание, деперсонализация дискурса, активное использование модальностей возможности и долженствования — все это позволяет Кеннану, с одной стороны, добиться иллюзии объективности, а с другой — усилить общее отрицательное отношение к самому предмету обсуждения.
Прежде всего, осуществляется сравнение России и США в вопросах экономического устройства5. Проводя параллели между
3 Автор непринужденно подтверждает эту идею во второй части работы: «Быть может, прежде всего следует выяснить, о какой России было бы напрасно мечтать. Такую Россию — Россию, на появление которой мы не должны рассчитывать, нам легко себе представить, а именно: капиталистическое, либерально-демократическое государство, сходное по строю с нашей республикой». В статье — прямые призывы к американцам повлиять на настроения, «на дух» «порабощенных народов» и их отдельных представителей.
4 «Мы вправе, в первую очередь, ожидать появления такого русского правительства, которое, в отличие от теперешнего, было бы терпимым, открытым и прямым в своих отношениях с другими государствами и народами. В его идеологии не должно быть места убеждению, что собственные его цели не могут быть успешно достигнуты, пока все государственные системы, не находящиеся под его контролем, не будут подорваны и в конечном счете уничтожены... Во-вторых, признавая, что форма правления является внутренним делом России. мы одновременно имеем право ожидать, чтобы выполнение функций государственной власти не переходило ясно начертанной границы, за которой начинается тоталитаризм. <...> Именно по этой причине. мы все же настаиваем, что есть такая запретная зона, в которую ни одно правительство великой страны не может вступить, не создавая при этом самых прискорбных и серьезных последствий для своих соседей. В-третьих, мы можем надеяться, что новая Россия не станет надевать тягостного ярма на другие народы, обладающие стремлением и способностью к национальному самоопределению...»
5 «Если мы рассмотрим, в первую очередь, вопрос экономического устройства, то мы увидим прежде всего, что Россия едва ли была знакома с частной инициативой, в том ее виде, к которому мы привыкли в Америке. Даже в дореволюционные
этими странами, автор указывает читателю на недостатки советской системы, отмечая явное превосходство американской стороны, но критика экономического уклада русских реифицирована: русская экономика в любой момент своего существования не соответствует предлагаемому американскому стандарту. Одновременно за счет этой стратегии решается и задача умаления роли советской власти: мы видим историческую реконструкцию экономической истории России вне собственно исторического контекста.
Подчеркиваются фундаментальные отличия и политической системы, сложившейся в России: «Но она никогда не уложится в систему, тождественную нашей. И никому не удастся форсировать темп ее развития особенно извне... Обращаясь к политической стороне дела, мы, как уже было указано выше, не можем ожидать появления либерально-демократической России, созданной по американскому образцу». Как мы видим, Кеннан не предлагает анализа существующей системы, а сразу переходит к артикуляции предполагаемой реакции читателя — к приписыванию ответственности и установке на действие. И акцент в установке ставится не на самом образце нововведений, а на источнике нововведений — им не должен быть иностранец в силу самостоятельности русского характера: «В одном мы можем быть уверены: никакие радикальные и прочные изменения в духе и практике русского правительства не могут произойти главным образом в результате призывов и советов, исходящих от иностранцев».
В этом сложность поставленной задачи в предложенной автором логике, которая решается в третьей части статьи: «Но как же мы, американцы, должны вести себя для того, чтобы содействовать воплощению такой России или, по крайней мере, наибольшему к нему приближению?..» Фактически это возвращение к псевдогуманистическому тезису о войне как неизбежном зле: «Мы должны будем на этот раз, вооружившись моральным мужеством, постоянно напоминать себе, что, с точки зрения наших культурных ценностей, насилие в международном масштабе является всеобщим банкротством даже для тех, кто уверен, что он борется за правое дело. что как с победой, так и с поражением связаны почти равные бедствия и что даже самая блестящая военная победа не
времена русское правительство всегда держало в своих руках целый ряд экономических отраслей, в частности, транспорт и военную промышленность, которые в Соединенных Штатах неизменно, или во всяком случае как правило, находились в частных руках. Даже в самый разгар той индустриализации России, которая с неожиданной энергией стала развиваться в конце прошлого столетия, все еще были ясны, с одной стороны, отсутствие необходимой традиции ответственности и сдерживающих начал у капиталистов и, с другой стороны, общая неподготовленность правительственных органов и широкой общественности к тому, чтобы справиться с возникшими новыми проблемами».
может дать нам право смотреть в грядущее с иными чувствами, чем горе и унижение за свершившееся, чем сознание того, что путь, ведущий к лучшему миру, долог и труден и что он был бы не так труден и долог, если бы нам удалось избежать военной катастрофы». Героический пафос этих рассуждений затушевывает конкретное предложение: Кеннан возрождает замысел заокеанских «крестовых походов» против России XIX в., постулируя необходимость «обучения» угнетенного русского народа: «Мы должны будем постараться объяснить русскому народу, что те страдания, которые мы вынуждены ему причинять, вызваны только силой необходимости. Мы должны будем дать ему убедительные доказательства нашего сочувственного понимания его прошлого и нашего интереса к его будущему. Мы должны будем дать почувствовать русскому народу, что мы на его стороне и что наша победа — если мы победим — будет использована так, чтобы предоставить ему возможность самому создать для себя более счастливую жизнь, чем та, которую он знал в прошлом».
С помощью развития мессианской идеи имплицитно поддерживается отрицательный образ России и конструируется положительный героический образ США: «По этой причине, самым важным видом влияния, которое Соединенные Штаты могут оказать на развитие внутренней жизни России, останется влияние примером — примером Америки, какой она есть, не только в представлении других народов, но и на самом деле». Противопоставление России и Америки, русских и американцев здесь выстраивается в проспективистском ключе — вне реального времени, за пределами только что пережитой реальной истории освобождения Европы от фашизма — парадоксальная реификация оппонента: положительный образ русского народа у Кеннана в заключительной части работы появляется вне истории и политики — как часть реализации поставленных автором задач по «исправлению» России6.
Жесткое противопоставление двух социально-политических и экономических систем дано Кеннаном как предмет национального переживания Америки за общечеловеческое будущее, идеал которого в силу психологии читателя атрибутирован собственной стране. Тематизация различий представляется универсальной. Предлагаемый стилистический фрейм предусматривает не только
6 «Нигде на земле огонек веры в человеческое достоинство и милосердие не мерцал так неровно, сопротивляясь налетавшим на него порывам ветра. Но этот огонек никогда не угасал; не угас он и теперь даже в самой толще России; и тот, кто изучит многовековую историю борения русского духа, не может не склониться с восхищением перед русским народом, пронесшим этот огонек через все страдания и жертвы» — особенность положительности этого образа — в его негати-вистских элементах — жертвенности, мученичестве и страдательности.
приписывание ответственности за все негативные характеристики конкретному — противоположному американскому — русскому укладу, но и формирование активной установки на перевоспитание русских людей, а возможно, и на противодействие им.
В последнее время текстовая организация статьи Дж.Ф. Кеннана постоянно воспроизводится не только в американской политике, публицистике и политологии, но и во всей антироссийской риторике, в том числе и внутренней, которую можно отличить по перечисленным выше особенностям построения дискурса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Дискурс-анализ: Теория и метод / Пер. с англ. 2-е изд., испр. Харьков, 2008.
Межуев Б.В. Понятие «национальный интерес» в российской общественно-политической жизни //«ПОЛИС. Политические исследования». 1997. № 1.
Филинский А.А. Критический анализ политического дискурса предвыборных кампаний 1999—2000 гг.: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Тверь, 2002.
Чернявская В.Е. Дискурс как объект лингвистических исследований // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса / Отв. ред. В.Е. Чернявская. СПб., 2001.
Burr V. An introduction to social constructionism. L., 1995.
Discourse analysis — What speakers do in conversation // Linguistic society of America. 2016 // URL: www.linguisticsociety.org.
Dijk T. van critical discourse analysis. L., 2015.
Gergen K. The social constructionist movement in modern social psychology // American Psychologist. 1985. Vol. 40 (3) P. 266-275.
Glynos J., Howarth D. Logics of critical explanation in social and political theory. L., 2007.
Howarth D., Norval A., Stavrakakis Y., eds. Discourse theory and political analysis: Identities, hegemonies and social change. Manchester; N.Y, 2000.
Kennan G.F. America and Russian future // Foreign Affairs. 1951. April. Vol. 29. N 3. P. 351-370 (Америка и русское будущее / Пер., коммент. М.М. Карповича // Новый журнал. 1951. Кн. 26. С. 256-288 // URL: http://vivovoco. astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/KENNAN.HTM)
Roffee J. Rhetoric, aboriginal Australians and the Northern territory intervention: A Socio-legal investigation into pre-legislative argumentation. // International Journal for Crime, Justice and Social Democracy. 2016. Vol. 5 (1). D0I:10.5204/ijcjsd.v5i1.285
Townshend J. Discourse theory and political analysis: A new paradigm from the Essex School? // British Journal of Politics and International Relations. 2003. Vol. 5. P. 129-142.
Townshend J. Laclau and Mouffe's hegemonic project: The story so far // Political Studies. 2004. Vol. 52. P. 269-288.
