CC BY
125
Наличие метафорических слов значительно увеличивает количество оценочных существительных со значением лица, обогащает выразительные средства языка, делает нашу когнитивную оценку людей более точной и разнообразной.
Особенности употребления, прагматические функции оценочных существительных со значением лица в русском и китайском языках в процессе общения станут объектами дальнейшего углубленного изучения.
Библиографический список
Научная новизна статьи определяется тем, что показаны специфические особенности метафорических функций экспрессивно окрашенной лексики в современных русском и китайском языках, связанной с обозначением названий растений, животных и предметов.
Теоретическая и практическая значимость проведённого исследования определяется вкладом автора в сравнительно-историческое типологическое и сопоставительное языкознание.
1. Шу Д. Исследование метафорологии. Шанхай: Издательство Shanghai Foreign Language Education Press, 2000.
2. Лакофф Дж. Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. Москва, Прогресс, 1990.
3. 1ХЙ 2007. (Ван В. Когнитивное конструирование и интерпретация метафор. Шанхай: Shanghai Foreign Language Education Press, 2007).
4. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. Москва: Языки русской культуры, 1998.
5. йЙИ Шв^иЛ&М^Ш. (Дао И. Метафорические русские существительные со значением лица и стилистической окраской. Шэньян: Шэньянский педагогический университет, 1994).
6. ШШ 2003^ШМ, 42 - 45Ж. Ли С. Метафорический анализ русских существительных, называющих животных. Иностранный язык. 2003; Выпуск 1: 42 - 45.
7. Комлев Н.Г Слово в речи. Денотативные аспекты. Москва, Едиториал УРСС, 2003.
8. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова. Вопросы языкознания. 1953; № 5: 12 - 26.
9. Серебренников Б.А., Уфимцева А.А. Языковая номинация. Москва, Наука, 1977.
10. / - 51. - Ж»: ЙЙЭШ, 2009. 1800Ж. (Словарь современного китайского языка. Пекин: Шану, 2009).
11. ¡ЪШШ, 18 - 21 Ж. (Чжу Цз. Познание метафорического значения. Иностранные языки и преподавание иностранных языков. 2009: 18 - 21).
References
1. Shu D. Issledovanie metaforologii. Shanhaj: Izdatel'stvo Shanghai Foreign Language Education Press, 2000.
2. Lakoff Dzh. Dzhonson M. Metafory, kotorymi my zhivem. Moskva, Progress, 1990.
3. 2007. (Van V. Kognitivnoe konstruirovanie i interpretaciya metafor. Shanhaj: Shanghai Foreign Language Education Press, 2007).
4. Arutyunova N.D. Yazyk i mir cheloveka. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1998.
5. m^ffl Шв^иЛ&М^Ш. (Dao I. Metaforicheskie russkie suschestvitel'nye so znacheniem lica i stilisticheskoj okraskoj. Sh'en'yan: Sh'en'yanskij pedagogicheskij universitet, 1994).
6. ШШ 2003^Ш1, 42 - 45Ж. Li S. Metaforicheskij analiz russkih suschestvitel'nyh, nazyvayuschih zhivotnyh. Inostrannyj yazyk. 2003; Vypusk 1: 42 - 45.
7. Komlev N.G. Slovo v rechi. Denotativnye aspekty. Moskva, Editorial URSS, 2003.
8. Vinogradov V.V. Osnovnye tipy leksicheskih znachenij slova. Voprosy yazykoznaniya. 1953; № 5: 12 - 26.
9. Serebrennikov B.A., Ufimceva A.A. Yazykovaya nominaciya. Moskva, Nauka, 1977.
10. M&fSft / ФВЙ#$¥К1МЯРШЙ®Й1®. - 51. - Ж»: ЙЙЭШ, 2009. 1800Ж. (Slovar'sovremennogo kitajskogoyazyka. Pekin: Shanu, 2009).
11. ¡ЪШШ, 18 - 21Ж. (Chzhu Cz. Poznanie metaforicheskogo znacheniya. Inostrannye yazyki i prepodavanie inostrannyh yazykov. 2009: 18 - 21).
Статья поступила в редакцию 13.01.22
УДК 811
Serova S.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Tambov State University n.a. G.R. Derzhavin (Tambov, Russia), E-mail: serova.svetlana@mail.ru
POLITICAL FAKES IN REGIONAL MEDIA: SOURCES OF THEIR APPEARANCE AND MECHANISMS OF DISTRIBUTION. The article contains results of a study of political fakes in regional media, sources of their appearance and distribution mechanisms. In particular, the work examines political disinformation and materials with incorrect information found on the media field of the Tambov region, and identifies reasons for their appearance. The following groups of inaccurate content have been analyzed and typologized: fakes caused by major political and economic transformations, namely the "garbage reform"; a group of unreliable publications that appeared due to the low professional competence of journalists and violations of the fact-checking procedure; the so-called "official" misinformation, true deliberate hoaxes, created for propaganda purposes or with the aim of obtaining various political dividends; medical fakes that have turned into political discourse. As a result of the study, trends in the dissemination of inaccurate information in the regional media field are revealed.
Key words: fake news, disinformation, misleading information, media mystification, information disorder, information anomalies.
С.А. Серова, канд. филол. наук, доц., Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина, г. Тамбов, E-mail: serova.svetlana@mail.ru
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ФЕЙКИ В РЕГИОНАЛЬНЫХ
СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ:
ИСТОЧНИКИ ИХ ПОЯВЛЕНИЯ И МЕХАНИЗМЫ РАСПРОСТРАНЕНИЯ
В статье раскрываются результаты исследования политических фейков в региональных медиа, источников их появления и механизмов распространения. В частности, в работе рассматриваются политические дезинформации и материалы с некорректной информацией, обнаруженные на медиаполе Тамбовской области, и выявляются причины их появления. Проанализированы и типологизированы следующие группы недостоверного контента: фейки, вызванные крупными политическими и экономическими преобразованиями, а именно - «мусорной реформой»; группа недостоверных публикаций, появившихся из-за низкой профессиональной компетентности журналистов и нарушений процедуры фактчекинга; так называемая «официальная» дезинформация, истинные предумышленные мистификации, созданные с пропагандистскими задачами или с целью получения различных политических дивидендов; медицинские фейки, перешедшие в политический дискурс. В результате исследования выявлены тенденции распространения недостоверной информации на региональном медиаполе.
Ключевые слова: фейк, дезинформация, недобросовестная информация, медиамистификация, информационный беспорядок, информационные аномалии.
Веком фейков и массовой дезинформации назвали наше время участники Петербургского международного экономического форума. Как журналисты-практики, так и исследователи медиа говорят, что мы живем во времена инфодемии: времена, когда недостоверная информация начинает наносить серьезный вред и
обществу в целом, и каждому индивидууму в отдельности. Массовое присутствие фейков в медиа нивелирует главное предназначение средств массовой информации как источника оперативных достоверных новостей. По мнению Джули По-зетти и Элиса Мэтьюз, медиаисследователей фейков из Юнеско, дезинформация
и некорректная информация выходят за рамки угроз репутации журналистов и их безопасности. Они ставят под сомнение цель и эффективность журналистской работы, а также обусловливают деградацию журналистики [1, с. 28]. Фейки -один из главных актуальных вызовов медиаотрасли, и этот вызов ставит сегодня вопрос изучения механизмов создания и распространения медиамистификаций, их социальных и политических последствий во главу угла медиаисследований.
Сфера фейковой информации широка, однако в настоящее время именно в политическом дискурсе она становится общественно опасна, а вред, наносимый ею, угрожает стабильности и безопасности общества. Социум подвергается массированному воздействию манипулятивных технологий и недостоверной информации. Это дезорганизует и дестабилизирует общество как в целом так и отдельных индивидуумов, вызывает деструктивные изменения. Именно поэтому изучение фейков в политической информационной повестке дня представляется одним из актуальных векторов в медиаисследованиях.
Термин «фейк» прочно закрепился в научном стиле, а с принятием так называемого «закона о фейках», вошел и в официальный язык законодателей. Однако многие ученые и журналисты указывают на размытость и неопределенность данного понятия. В частности, эксперты Постоянной комиссии по свободе информации и правам журналистов при Совете при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека замечают, что весь понятийный аппарат, связанный с недостоверной информацией в масс-медиа, требует уточнения и четкого разграничения [2].
В учебной и научной литературе в настоящее время существуют различные подходы к классификации недостоверной массовой информации.
Например, с юридической точки зрения наиболее существенное значение для оценки фейка имеет критерий целеполагание, или намерение автора. Именно этим критерием оперируют юристы в определении тяжести преступления: намеренно или нет автор распространял дезинформацию, какие цели он преследовал; знал ли, что факты ложные. На основании этого критерия все недостоверные материалы юристы разделяют на два основных типа:
- непреднамеренное случайное искажение фактов или техническая неточность;
- заведомо ложная информация, умышленная фальсификация.
В большинстве российских научных медиаисследований (Е.Н. Богдан, С.С. Распопова, А.А. Беловодская) для обозначения всех недостоверных новостей (независимо от намерения) как тождественные используются термины «фейк», «медиамистификации», «ложь» [3; 4]. Некоторые попытки разграничить и дифференцировать понятия, связанные с недостоверной информацией, были предприняты в последнее время в европейских трудах. Как альтернатива неопределенному понятию «фейк», в научный оборот вводятся родовые термины «информационные аномалии» [5] и «информационный беспорядок». Европейские медиаисследователи указывают, что сочетание «фейковые новости» до сих пор не имеет устоявшегося значения. Это связано с тем, что «новостью» принято называть достоверную информацию в общественных интересах. В этом смысле «фейковые новости» - оксюморон, подрывающий доверие к верифицированной информации, т.е. реальным новостям [1, с. 9]. Авторы предлагают использовать термин «дезинформация» для обозначения заведомо ложной, специально сфабрикованной и намеренно вводящей читателей в заблуждение информации, и понятие ««некорректная информация» - для обозначения недостоверной информации, появившейся в результате неумышленного искажения фактов.
Соглашаясь с тем, что деление фейковой информации на «дезинформацию» и «некорректную информацию» наиболее полно отражает и позволяет ти-пологизировать все явления ложных медиасообщений, мы использовали данную классификацию для того, чтобы проанализировать недостоверные материалы, связанные с политической тематикой в медиа тамбовского региона. Для достижения нашей цели были решены следующие задачи: выявлены на региональном медиаполе образцы недостоверной информации, систематизированы обнаруженные фейковые материалы, определены основные источники их появления и каналы распространения.
Исследование недостоверного материала в политическом дискурсе шло на материале 26 областных и районных печатных СМИ и 14 интернет-медиа с массовой информацией. В поле нашего зрения попали не только сайты, зарегистрированные согласно действующему законодательству в качестве средств массовой информации, но и прочие веб-страницы, распространяющие массовую информацию [6, с. 406]. При дифференциации медийного контента, относящегося к политическому дискурсу, мы рассматривали политику как деятельность в сфере институциональной общественной жизни, реализующейся на всех ее уровнях.
В результате нашего исследования всего за период с 1 ноября 2018 по 1 ноября 2020 года на региональном медиаполе было выявлено всего 108 случаев распространения ложных сообщений, в том числе 72 - в сетевых изданиях. Из них, именно политических фейков - 103. Среди недостоверных материалов политического дискурса обнаружены как истинные мистификации, так и материалы с некорректной информацией. Полученные нами результаты исследования выглядят следующим образом (приведены по количественному признаку).
1. Массовое появление политических фейков на региональном медиаполе сопровождают реформы, которые не только затрагивают, но и сталкивают финансовые интересы различных экономических и политических групп. В 2018-2019
годах государственная реформа обращения с твердыми коммунальными отходами, получившая название «мусорная реформа», вызвала фейковый бум на региональном медиаполе. Две крупнейшие противоборствующие компании по вывозу ТКО в борьбе за общественное мнение и место регионального оператора начали информационную войну на различных каналах медиа, как региональных, так и федеральных. В контексте конфликта журналисты часто становились объектами манипуляций противоборствующих сторон, их вводили в заблуждение и пытались использовать в целях распространения дезинформации. Из-за отсутствия этических реакционных кодексов сотрудникам СМИ не удавалось стать над схваткой мнений и использовать поступающую информацию лишь как информационный повод для подготовки объективных новостных текстов или нарративов, включающих различные точки зрения. В результате в сеть, печать или эфир попадал преднамеренно сфальсифицированный контент от «поставщиков» дезинформации.
В Тамбовской области произошел мусорный коллапс («Новый Тамбов»).
Из-за действия администрации Тамбовской области безработными останутся почти 400 работников «ТЭКО-Сервиса» (ТамбовИнформ). ТСК собирается вывозить городской мусор на премиальных седанах (Sm-news.ru).
Сегодня, спустя время, можно утверждать, что большинство публикаций, посвященных данной реформе, являются необъективными, пристрастными и сфабрикованными материалами и относятся к группе истинных «дезинформа-ций».
2. Второй по частотности группой недостоверных материалов из политического дискурса в региональных медиа являются материалы, причиной появления которых стала низкая профессиональная компетентность журналистов и нарушения в процедуре фактчекинга. Такие материалы относятся к группе «некорректной информации». Главным образом речь идет о публикациях, в которых журналистами свободно интерпретируются статистические отчеты, в частности, сведения об уровне жизни в регионе, о средних заработных платах в различных областях занятости. Журналисты упрощают и обрабатывают данные статистики, опуская важные для понимания новости ньюансы. Не владея специальными знаниями, они не понимают, как появляются те или иные цифры, что за ними стоит, и как это выглядит в действительности. В частности, много недостоверных материалов возникает в результате непонимания авторами методик подсчета средней заработной платы в отрасли.
По итогам прошлого года зарплата тамбовчан выросла на 9 процентов (ОнлайнТамбов.ру, 2019).
Средняя зарплата врачей тамбовской скорой помощи составляет более 50 тысяч рублей (ВТамбове.ру, 2019).
Хотя надо заметить, что даже в сетевых СМИ есть примеры корректных публикаций по этой тематике: В Тамбовской области медианная зарплата -22,2 тыс. рублей (ТамИнфо, 2019).
3. Преимущественно в медиа с государственным участием выявляются так называемые «официальные» фейки. Эти предумышленные мистификации создаются вне редакций, как правило, в ПР-структурах, а средства массовой информации выступают в данном случае лишь ретранслятором, каналом их распространения. Появляются эти материалы, чаще всего, с пропагандистскими задачами, с целью получения политических преференций или формирования определенного общественного мнения по тем или иным политическим вопросам.
4. Недостоверная информация, активно распространяемая в период выборных кампаний. Основным коммуникационным каналом внутриполитической борьбы в тамбовском регионе (до сентября 2021) были ресурсы с массовой информацией в Telegram. Анонимные каналы использовались для размещения дискредитирующей фейковой информации. Это была намеренная дезинформация, преследующая стратегические цели смены власти либо оправдания.
5. В период коронавирусной пандемии на региональном медиаполе появились истинные дезинформации, созданные с целью вызвать тревогу и панику у населения. Это недостоверные материалы медицинской тематики, в настоящее время ассоциированные с политическим дискурсом и входящие в политическую повестку. Сюда относятся истинные дезинформации, связанные с коронави-русной тематикой: вопросы вакцинации, действия властей по противодействию распространению коронавируса и т.д. Преимущественно, такой недостоверный контент создается на федеральном медиаполе, а региональные интернет-ресурсы распространяют его. По информации Генеральной прокуратуры РФ, в настоящее время «в сети Интернет развернута масштабная компания по продвижению недостоверной информации о смертельной опасности вакцин от новой коронавирусной инфекции, о неминуемом вымирании привитого населения планеты, чипировании людей и так далее». В начале пандемии в медиа шел вал таких истинных дезинформаций. При въезде в Тамбов поставили карантинные блок-посты (WhatsApp). Больные коронавирусом специально заражают прихожан в церкви (WhatsApp). В области уже 15 заболевших коронавирусом (Там-бовЛайф и др). Как показали наши исследования, схема медиалжи, касающаяся коронавирусной тематики, в региональных СМИ и информационно-телекоммуникационных сетях существенно поменялась с 2020 г Если до того момента в регионе преимущественно выявлялись добросовестные заблуждения или случайные непреднамеренные искажения информации, связанные с нарушениями процедуры фактчекинга, то сегодня главным образом обнаруживается предумышленная, сфальсифицированная дезинформация [7, с. 99]. Поток истинной
дезинформации в региональных медиа и в информационно-телекоммуникационных сетях существенно сократился после вступления в силу статей 207.1 и 207.2 Уголовного кодекса РФ. Сказалось повышение правовой грамотности населения и журналистов.
На основе полученных результатов нам удалось систематизировать недостоверные материалы с политической тематикой в региональных средствах массовой информации и проследить новейшие тенденции в их распространении. Исходя из представленных выше результатов, специфика недостоверной информации политического дискурса в медиа тамбовского региона видится в следующем:
1. В политическом дискурсе в региональных средствах массовой информации выявлены истинные фейки, связанные с конфликтами крупных бизнес-структур; случайные искажения информации, возникшие в результате нарушения процедуры фактчекинга; так называемые «официальные» дезинформации; манипулятивные публикации выборных кампаний и коронавирусные фейки.
2. Главной ареной распространения фейковых новостей на региональном медиаполе являются социальные сети. Это происходит по причине несоблюдения большинством сетевых медиа норм профессиональной этики и профессиональных стандартов, слабого законодательного регулирования этой сферы масс-медиа.
2. В средствах массовой информации тамбовского региона не было выявлено ни одного случая создания заведомо ложного контента непосредственно в редакциях. Из редакционных фейков обнаружены лишь материалы, появившиеся в результате нарушений процедуры верификации и фактчекинга, низкого профессионального уровня журналистов.
3. Генерирование недостоверного контента, который впоследствии распространяется через медиаканалы области, происходит вне редакций различны-
Библиографический список
ми заинтересованными финансовыми и политическим сторонами. «От политиков до маркетологов, от пропагандистских групп до брендов - каждый, кто стремится убедить других, имеет стимул искажать, преувеличивать или запутывать факты» [1, с. 109]. Эти группы стремятся ввести журналистов в заблуждение, заставить распространять недостоверную информацию, которая неверно интерпретирует факты.
Результаты данного исследования войдут в медиаобразовательные ресурсы, создаваемые для формирования у различных целевых групп населения критического отношения к массовой информации, оценочного мышления, способности к анализу и защите от манипулятивного воздействия.
Кроме вышесказанного, следует отметить, что кризис достоверности поднимает проблему квалификации журналистов региональных СМИ, ставит вопрос необходимости профессиональной подготовки и переподготовки кадров периферийных средств массовой информации. «Сегодня журналисты не просто наблюдают за лавиной дезинформации и некорректной информации. Они оказываются на её пути» [1, с. 15]. Но в силу отсутствия профессиональных знаний не могут адекватно проверять и верифицировать информацию, которую они распространяют.
Внимание к этой проблеме может стать первым шагом к борьбе с недостоверной информацией в региональных СМИ. Многие исследователи соглашаются с тем, что фейковый кризис, как и любой другой, имеет определенную пользу. По мнению исследователей Клэр Уордл и Хоссейна Дерахшана, фейковые новости - это лучшее, что произошло за последние десятилетия. Это дает качественной журналистике возможность показать, что она имеет ценность, основанную на экспертизе, этике, участии и опыте. Это сигнал к пробуждению, для того чтобы быть более прозрачной, актуальной [5]. Только ответственная и независимая журналистика может вернуть средствам массовой информации доверие аудитории.
1. Аиртон Ш., Позетти Дж. Журналистика, «фейковые новости» и дезинформация. Avialable at: https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000371785?fbclid=IwAR3fRWpNq Td8VaNk1Siz1qDJ9x80buOVftkC0AnppwQWyTUEH1_EtBGas1o
2. Экспертное заключение Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека от 11 марта 2019 год. Avialable at: http://president-sovet.ru/presscenter/news/read/5324/
3. Беловодская А.А. Фейковые новости. Медиалингвистика в терминах и понятиях: словарь-справочник. Москва: ФЛИНТА, 2018.
4. Распопова С.С., Богдан Е.Н. Фейковые новости: Информационная мистификация: учебное пособие. Москва: Издательство «Аспект Пресс», 2018.
5. Wardle C., Derakhshan H. INFORMATION DISORDER: Toward an interdisciplinary framework for research and policy making. 2017. Avialable at: https://rm.coe.int/information-disorder-toward-an-interdisciplinary-framework-for-researc/168076277c
6. Корконосенко С.Г Сетевые медиа (Интернет-СМИ). Медиалингвистика в терминах и понятиях: словарь-справочник. Москва, 2018: ФЛИНТА.
7. Серова С.А. Специфика недостоверной информации в сетевых медиа Тамбовской области. Социально-гуманитарные знания. 2019; № 8: 94 - 100.
8. Беккет C. «Фейковые новости»: лучшее, что случилось с журналистикой Avialable at: http://blogs.lse.ac.uk/polis/2017/03/11/fake-news-the-best-thing-thats-happened-tojournalism/
References
1. Airton Sh., Pozetti Dzh. Zhurnalistika, «fejkovye novosti» idezinformaciya. Avialable at: https://unesdoc.unesco.org/ark:/48223/pf0000371785?fbclid=IwAR3fRWpNqTd8VaNk1S iz1qDJ9x80bu0VftkC0AnppwQWyTUEH1_EtBGas1o
2. 'Ekspertnoe zaklyuchenie Soveta pri Prezidente Rossijskoj Federacii po razvitiyu grazhdanskogo obschestva i pravam cheloveka ot 11 marta 2019 god. Avialable at: http:// president-sovet.ru/presscenter/news/read/5324/
3. Belovodskaya A.A. Fejkovye novosti. Medialingvistika v terminah iponyatiyah: slovar-spravochnik. Moskva: FLINTA, 2018.
4. Raspopova S.S., Bogdan E.N. Fejkovye novosti: Informacionnaya mistifikaciya: uchebnoe posobie. Moskva: Izdatel'stvo «Aspekt Press», 2018.
5. Wardle C., Derakhshan H. INFORMATION DISORDER: Toward an interdisciplinary framework for research and policy making. 2017. Avialable at: https://rm.coe.int/information-disorder-toward-an-interdisciplinary-framework-for-researc/168076277c
6. Korkonosenko S.G. Setevye media (Internet-SMI). Medialingvistika v terminah iponyatiyah: slovar-spravochnik. Moskva, 2018: FLINTA.
7. Serova S.A. Specifika nedostovernoj informacii v setevyh media Tambovskoj oblasti. Social'no-gumanitarnye znaniya. 2019; № 8: 94 - 100.
8. Bekket C. «Fejkovye novosti»: luchshee, chto sluchilos's zhurnalistikoj Avialable at: http://blogs.lse.ac.uk/polis/2017/03/11/fake-news-the-best-thing-thats-happened-tojournalism/
Статья поступила в редакцию 08.12.22
УДК 81-22
Soloveva N.A., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Pacific National University (Khabarovsk, Russia),
E-mail: sologap@mail.ru
Voloshin V.G., BA student, Pacific National University (Khabarovsk, Russia), E-mail: yo1ozzz.vol@gmail.com
FORMING OF NEOLOGISMS IN THE JAPANESE LANGUAGE DURING THE PANDEMIC OF NEW CORONAVIRUS INFECTION AND FEATURES OF THEIR TRANSLATION INTO RUSSIAN. The article reveals a problem of emergence of neologism terms that appeared during the CoVID-19 pandemic in the Japanese language. The paper studies how they appear and searches for means for the equivalent transfer of newly formed words and concepts from Japanese into Russian. The reasons for the mass character and high rate of spread of absolute and relative neologisms are described. The most successful examples of translation of neologisms in publicist texts from Japanese into Russian are considered and proposed. The results of the study revealed such difficulties in translation of neologisms that appeared during the CoVID-19 pandemic, as: search for equivalents to terms describing the realities inherent in Japanese culture, translation of Japanese words, the meaning of which in Russian is given by a phrase or a whole sentence, the selection of a suitable vocabulary grammatical transformation in the absence of an equivalent, taking into account the linguistic and cultural differences between the Japanese and Russian languages.
Key words: pandemic, neology, neologism, Japanese, word formation, translation.
Н.А. Соловьева, канд. пед. наук, доц., Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, E-mail: sologap@mail.ru
В.Г. Волошин, бакалавр, Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, E-mail: yo1ozzz.vol@gmail.com
