CC BY
220
СТАТЬИ
О.В. Леонтьева
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ МОЛДОВЫ И ПРИДНЕСТРОВЬЯ В СОВРЕМЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
O. Leontieva
POLITICAL ELITE OF MOLDOVA AND TRANSNISTRIA IN MODERN POLITICAL PROCESS
Аннотация
Настоящая статья посвящена анализу влияния румынского фактора на политические элиты Молдовы и Приднестровья. Политическая элита Молдовы была изначально во многом ориентирована на Румынию, и влияние данного государства во многом обусловило возникновение конфликта между Молдовой и Приднестровьем. Нынешняя политика Румынии также носит экспансионистский характер, что объясняется стремлением значительной части румынского политического класса к пересмотру границ, возникших после Второй Мировой войны. Рост румынской активности с настороженностью воспринимается как приднестровской стороной, так и политическими элитами Украины и России, которые традиционно рассматривают Румынию в качестве регионального конкурента. При этом Румыния не ограничивается Молдовой в распространении своего влияния, а пытается расширить его пределы за счет сопредельных территорий.
Ключевые слова:
политические элиты Молдовы, Приднестровья, Россия, Украина, унионизм, «Великая Румыния», региональная конкуренция.
Abstract
The article is devoted to the analysis of the influence of Romanian factor to the political elites of Moldova and Transdni-estria. The Moldavian political elite was initially oriented to Romania, and the influence of this state was very important for the beginning of the conflict between Moldova and Transdniestria. The present politics of Romania is also of expansionist character, what is explained by the desire of a significant segment of Romanian political class to the revision of the borders created after the Second World war. The growth of Romanian active involvement isn't seen with any optimism as by Transdniestrian side, same as by Ukrainian and Russian political elites that traditionally consider Romania as a regional competitor. Romania does not restrict the limits of its influence over the Moldovan territory, but also tries to spread it on the nearby territories.
Key words:
political elites of Moldova, Transdniestria, Russia, Ukraine, unionism, "Great Romania", regional competition.
Постсоветские конфликты в значительной мере испытывают влияние различных внешних факторов, и конфликт между Молдовой и Приднестровьем не является в данном контексте исключением. Внешние
факторы и интересы в значительной степени предопределяли возникновение и развитие конфликтной ситуации, а в настоящее время эти факторы во многом способствуют сохранению его неурегулированности.
При этом наиболее восприимчивым к внешнему влиянию являются политические элиты Молдовы и Приднестровья, которые нередко рассматриваются в качестве основных движущих сил конфликт. Различная внешнеполитическая ориентация политического класса конфликтующих сторон дополняет перечень многочисленных противоречий между сторонами конфликта и существенно сказывается на общей атмосфере в переговорном процессе.
В свою очередь, политические элиты сопредельных и иных заинтересованных государств также преследуют свои цели в ситуации вокруг конфликта между Молдовой и Приднестровьем. Интересы зарубежных политических элит, далеко не всегда совпадающие с реальными интересами представляемых ими государств, нередко приводят к возникновению дополнительных препятствий для урегулирования. В современной политической науки вопрос элит и управления достаточно хорошо рассмотрен В.И. Буренко [4; 5]; А.Н. Мацуевым [11; 17], В.А. Крючковым [12; 13], В.Г. Ледяевым [14; 15; 26], Б.А. Ручкиным [18], О.Ф. Шабровым [22, 23] и др.
В связи с этим понимание того влияния, которое оказывается на отношения между Молдовой и Приднестровьем в контексте взаимодействия политических элит, представляет собой безусловный интерес как с точки зрения исследования региональных процессов и межэлитной коммуникации, так и для выработки возможных рекомендаций для всех субъектов, так или иначе вовлеченных в процесс его разрешения [8, с. 159-161].
В качестве примера такого влияния нами выбран румынский фактор, поскольку он, во-первых, изначально присутствовал в конфликте как внешний фактор - в отличие от российского или украинского, которые на начальном этапе существовали в качестве внутренних. Во-вторых, румынский фактор сохраняет свое влияние на политические элиты сторон конфликта (естественно, в разной мере) и в настоящее время, а с учетом последних региональных событий значимость данного фактора лишь усиливается. Кроме того, молдо-приднестровский конфликт оказывает влияние и на политический класс Румынии, который
видит в данной ситуации возможность реализации своих задач, прежде всего в контексте румынских претензий на региональное лидерство.
Целью работы является исследование генезиса и механизма взаимодействия политических элит Молдовы и Приднестровья с зарубежными «центрами влияния», а также комплексный анализ тех возможностей и интересов, которые есть у различных политических элит применительно к молдо-приднестровскому конфликту.
При этом мы исходим из рассмотрения политической элиты (политического класса) как социальной группы, в основе формирования которой лежит функциональный подход, т.е. участие тех или иных лиц в принятии и реализации общегосударственных решений. Мы презюмиру-ем внутриэлитный консенсус в отношении соответствующих позиций, однако в случае наличия принципиальных внутриэлитных противоречий в каком-либо государстве пытаемся осветить имеющиеся различия [16].
Помимо молдавского, приднестровского и румынского политического классов, в работе затрагиваются подходы политических элит России, Украины, Румынии, США и некоторых других стран, однако соответствующие вопросы освещаются именно в контексте румынского фактора. Соответствующие страны или непосредственно граничат с конфликтным регионом, или участвуют в переговорном процессе по урегулированию конфликта, или имеют в регионе существенные интересы [9, с. 106-109].
Что касается методов исследования, то нами использовались как общенаучные, так и отраслевые методы. За основу были взяты методы анализа и синтеза, сравнения и изучения политических элит в их генезисе, исторический и иные методы. С учетом многоаспектного предмета исследования и его нахождения на стыке различных отраслей научного знания (конфликтология, политология, социология, правоведение и др.) отраслевые методы включают также методы различных дисциплин, важнейшими из которых применительно к нашей теме являются контент-анализ; моделирование, конструирование и прогнозирование.
Публикации по вовлеченности Румынии в региональные процессы не отличаются системностью и не в полной мере охватывают научную составляющую проблемы. Большую часть источников составляют в основном воспоминания непосредственных участников тех или иных событий, прежде всего руководителей различных государственных структур. Естественно, что такие источники отражают в основном субъективные
оценки конкретных лиц. В частности, бывший министр внутренних дел Молдовы И. Косташ не считает румынский фактор существенным для конфликта, возлагая всю ответственность за его возникновение и эскалацию на Россию и приднестровскую сторону, якобы полностью от России зависимую [10, с. 280]. Напротив, первый Президент Приднестровья И. Смирнов подчеркивает румынский фактор как один из важнейших для эскалации конфликта, включая реально существовавшую, по его мнению, угрозу объединения Молдовы и Румынии [19, с. 38]. Тем не менее, несмотря на субъективный характер многих оценок, данные источники способствуют объективному анализу на основе приводимых конкретных фактов. Так, сведения бывшего первого секретаря Коммунистической партии Молдавии И. Бодюла позволяют оценить реальный уровень сотрудничества между сопредельными регионами Румынии и Молдавии, который оставался неизменно высоким даже в период охлаждения отношений между СССР и Румынией [2, с. 209].
Аналитические обзоры содержатся в разовых публикациях, которые охватывают лишь отдельные стороны исследуемых явлений и лишь частично затрагивают влияние Румынии на процесс урегулирования молдо-приднестровских отношений. Так, в 2013 году в Украине был обнародован аналитический доклад «Украина - Румыния: проблемы и вызовы двусторонних отношений», который исследует отдельные аспекты влияния Румынии на региональную ситуацию, включая процесс урегулирования отношений между Молдовой и Приднестровьем, а также проблемы и противоречия в румыно-украинских отношениях [21, с. 9]. Кроме того, в 2011 году в Тирасполе состоялась международная научно-практическая конференция «Восточная политика Румынии в прошлом и настоящем (конец XIX - начало XXI вв.)», материалы которой были изданы отдельным сборником. По итогам конференции был сформулирован вывод о том, что внешняя политика Румынии представляет несомненный вызов ее восточным соседям [6, с. 6]. Отдельные аспекты влияния румынского фактора на региональную ситуацию раскрываются в периодических публикациях, однако объем таких материалов вряд ли можно признать достаточным, особенно в контексте того, что российские и украинские авторы рассматривают румынский фактор преимущественно через призму собственных интересов [20, с. 94].
Таким образом, по-прежнему сохраняется актуальность в исследовании влияния Румынии на диалог Молдовы и Приднестровья, что могло бы способствовать более четкому пониманию интересов всех региональных игроков, а также выработке практических рекомендаций в тех или иных сегментах урегулирования.
Конфликт между Молдовой и Приднестровьем перешел в открытую фазу с усилением дезинтеграционных процессов в Советском Союзе и ослаблением роли федерального центра. Существовавшие в латентном состоянии противоречия, острота которых сдерживалась преимущественно благодаря усилиям «центра», стали причиной для резкой активизации целого ряда конфликтов в бывших союзных республиках - в Абхазии и Южной Осетии, Нагорном Карабахе, Приднестровье, Крыму и т.д.
Общесоюзная политическая элита оказалась не в состоянии эффективно противодействовать тем вызовам и угрозам, которые были связаны с ростом амбиций партийно-государственной номенклатуры в союзных республиках. Более того, процессы «национального возрождения» нередко поощрялись общесоюзной политической элитой, которая рассматривала их как способ сохранения контроля за ситуацией в стране.
В итоге партийно-государственная номенклатура в союзных республиках воспользовалась слабостью союзной элиты для перераспределения полномочий в свою пользу, а когда это стало возможным - и для провозглашения суверенитета в национальных республиках. Как справедливо указывается в литературе, «борьбу за суверенитет вел парадоксальный союз гуманитарной интеллигенции, крестьян и номенклатуры. Интеллигенция поставляла лозунги; село, где сохранялся национальный язык, обеспечивало необходимую массовость; номенклатура создавала нужные условия для деятельности националистических организаций» [1, с. 20].
Действия политической элиты Молдавской ССР, сопровождавшиеся нарушениями прав немолдавского населения, вызвали активное противодействие со стороны жителей Приднестровья, что в итоге привело к формированию в Приднестровье собственной государственности и собственной политической элиты, которая первоначально выступала как контрэлита. В дальнейшем, по мере укрепления государственных институтов, политическая элита Приднестровья укрепляет свои позиции, и сегодня,
наряду с молдавским политическим классом, ничем принципиально не отличается от иных политических элит постсоветского пространства.
Представляется важным отграничение тех факторов, которые изначально носили внешний характер, от тех, которые трансформировались из внутренних во внешние.
В конфликте между Молдовой и Приднестровьем изначально не приходилось говорить о серьезном влиянии внешнего фактора на его переход в открытую фазу на начальном этапе: вопросы возникали преимущественно в рамках внутрисоюзных (внутриреспубликанских) процессов, а сами конфликты носили преимущественно «вертикальный» характер, т.е. протекали по линии «центр» - «субъект». Поэтому российский и украинский факторы существовали вначале как внутренние факторы позднесоветской действительности. Лишь с распадом Советского Союза и оформлением независимости бывших союзных республик эти факторы становятся внешними.
Несмотря на существенное влияние российского и украинского факторов, конфликт между Молдовой и Приднестровьем всегда характеризовался высокой степенью открытости и вовлеченности различных внешних сил и их влияния на позиции политических элит сторон конфликта.
Исторически первым и основным внешним фактором, оказавшим воздействие на развитие конфликта между Молдовой и Приднестровьем, стал румынский фактор. Румыния исторически претендовала на земли между Прутом и Днестром (правобережную часть Молдавской ССР), а в период 1918 - 1940 гг. контролировала данную территорию (хотя Советский Союз никогда не признавал данной аннексии). Вопрос о тождестве молдавского и румынского языков решается в пользу признания молдавского диалектом румынского, а власти Румынии вообще отказываются признавать молдаван отдельным этносом. Именно наступательная экспансионистская политика Румынии в конце 1980-х - начале 1990-х предопределила территориально-политический раскол МССР.
Именно взаимное влияние румынской и молдавской политической элит стало самым наглядным примером внешнего воздействия на конфликт между Молдовой и Приднестровьем. Данное влияние носит двусторонний характер.
С одной стороны, румынские руководители не забывали и не забывают об «отторгнутых» территориях: Молдова всегда занимает «осо-
бое место» в «румынском сердце», хотя и не является стратегической целью румынской политики на протяжении последних двух десятилетий [27; с. 174]. Тем не менее, румынская политическая элита постоянно прилагает максимум усилий для формирования в Молдове лояльной Румынии политической элиты, ежегодно предоставляя не менее 5000 бюджетных мест в румынских вузах для граждан из Молдовы. Румыния активно поддержала Молдову во время вооруженного противостояния с Приднестровьем в 1992 году, а в дальнейшем неизменно оказывала содействие официальному Кишиневу на всех международных площадках.
Кроме того, 2013 год стал беспрецедентным в политической, экономической, правовой и иных форм интеграции между Молдовой и Румынией: подписаны и реализованы проекты в сфере поставок газа, проводятся совместные заседания правительств двух стран и т.п. Румынский президент уже озвучил идею о предстоящем объединении Молдовы и Румынии в рамках Европейского Союза, и в свете недавнего парафирования соглашения об ассоциации между Молдовой и Евросоюзом данные перспективы выглядят вполне реалистичными.
Данные действия румынского руководства в полной мере вписываются в концепцию «Великой Румынии», сформулированную румынским политическим классом при мощной интеллектуальной внешней поддержке в конце XIX века. Эта идея продемонстрировала высокую жизнеспособность и по-прежнему востребована румынской политической элитой, пусть и с некоторыми трансформациями. На протяжении многих лет румынские руководители использовали эту концепцию для реализации своих идей о региональном лидерстве. Румыния умело вписывается в евро-атлантические стратегии, стремится быть полномочным представителем всей западной цивилизации на данном направлении, успешно защищая свои интересы через европейские и НАТОвские структуры, а также позиционируя себя как главный «адвокат» Молдовы в Евросоюзе.
Фактически румынская политическая элита стремится создать в массовом сознании граждан Республики Молдова восприятие тождества между интеграцией Молдовы в Румынию и интеграцией в Евросоюз.
Европейские и евроатлантические ресурсы сделали идеологию ру-мынизма более эффективной. Несмотря на ее формальное отсутствие, руководство Румынии не дает забыть обществу о «великих амбициях». Румынские власти проводят массовые региональные кампании по пре-
доставлению румынского гражданства в Молдове и Украине, по поддержке экспансии Румынской православной церкви на украинские и молдавские земли, последовательно пытаются ограничить возможности реализации украинских интересов на Дунае, а также реализуют целый ряд других проектов, которые должны укрепить региональные позиции Румынии. Поэтому недооценка того внимания, которое Румыния уделяет региональным процессам в ситуации, когда «на кону» стоит региональное лидерство [24, с. 21], представляется недопустимой с точки зрения серьезного анализа подходов румынского политического класса к процессам в соседних государствах, тем более что реальные действия официального Бухареста не дают оснований для такой недооценки.
Поэтому вполне логично, что Молдова, хотя и не являющаяся специфической целью румынской политики, тем не менее в полной мере «встроена» во все региональные проекты Румынии, а с учетом «особого места в сердце» румынской политической элиты вполне может рассчитывать на дальнейшее всемерное содействие румынских властей в реализации как собственных, так и румынских интересов.
При анализе подходов румынского политического класса к приднестровской проблематике следует учитывать то, что главным генератором и «заказчиком» тех или иных шагов для Бухареста выступает, как правило, американская политическая элита. Американское руководство, не имея прямых интересов в урегулировании конфликта на Днестре, тем не менее, преследует более глобальную цель - вытеснение российского присутствия из данного региона Европы. Поскольку такая постановка задачи совпадает с интересами румынских властей и при этом сохраняет за Бухарестом достаточную свободу маневра, румынский политический класс стремится максимально усилить свои позиции в регионе. В свою очередь, российская политическая элита вполне обоснованно рассматривает румынскую политическую и экономическую экспансию не только как самостоятельные действия Бухареста, но и как часть общей стратегии США, и соответственно стремится выстроить свою линию поведения, с опорой в т.ч. на приднестровскую политическую элиту.
С другой стороны, молдавская политическая элита с периода распада Советского Союза ориентировалась именно на румынскую политическую элиту и румынскую модель государственного развития как на образец для подражания. Объединение Молдовы и Румынии как направ-
ление в государственно-правовой науке и практике Молдовы получило название «унионизм», а его последователи именуются «унионистами».
Несмотря на то что идею объединения Молдовы и Румынии поддерживало около 10% населения Молдовы в начале 1990-х и примерно столько же по результатам последних парламентских выборов в Молдове (2010), этот факт нельзя недооценивать с точки зрения влияния на урегулирование конфликта. Первый состав постсоветской молдавской политической элиты был сформирован при активном участии национальной гуманитарной интеллигенции Молдовы, которая являлась наиболее прорумынски настроенной, а больше всего унионистов было среди образованных социальных групп [3, с. 185].
Тот факт, что именно творческая интеллигенция Молдовы, пришедшая в политическую элиту Республики и формировавшая государственную идеологию, была прорумынски настроенной, в значительной степени способствовало ускоренному переходу конфликта между Молдовой и Приднестровьем в открытую фазу. Дело отчасти объясняется тем, что в Приднестровье (Левобережье МССР) были сильны антирумынские настроения из-за кровавого периода оккупации в 1941-1944 гг., когда румынские оккупационные части по жестокости отношения к мирному населению нередко могли дать «фору» немецким войскам. Кроме того, именно под лозунгами «национального возрождения» и «воссоединения с Румынией» осуществлялись массовые нарушения прав русскоязычного населения Молдавской ССР, что в итоге и привело к провозглашению приднестровской государственности.
Молдавская политическая элита в начале 1990-х не скрывала своего курса на объединение с Румынией. К примеру, самая массовая националистическая организация МССР - «Народный фронт Молдовы», объединявшая представителей всех трех базовых составляющих тогдашнего политического класса Молдовы, на своём 2-м съезде летом 1990 года потребовала переименовать ССР Молдова в «Румынскую Республику Молдова» и открыть границу с Румынией. При этом для дальнейшего развития ситуации имели значение не только сами лозунги, но и тот факт, что приветствие съезду и поддержка его работе были закреплены в официальных посланиях Председателя Верховного Совета (чуть позднее - первого Президента) Молдовы М. Снегура и Премьер-министра Правительства Молдовы М. Друка [10, 57].
В итоге можно с уверенностью говорить о том, что в начале 1990-х Румыния и Молдова максимально приблизились к возможности своего объединения. В той ситуации лишь разрастание приднестровского конфликта, борьба приднестровского населения за свои гражданские права позволили остановить процесс поглощения Молдовы Румынией.
Очевидно, что румынский фактор оказывает влияние и на приднестровскую политическую элиту. На протяжении длительного времени именно «румынская угроза» оставалась одним из важнейших консолидирующих факторов в становлении и укреплении приднестровской государственности, и вполне можно согласиться с утверждением о том, что именно «унионизм» (или «румынизм») стал одной из важнейших основ формирования приднестровской идентичности [25, с. 43].
Кроме того, румынский фактор дает основания приднестровскому политическому классу апеллировать к внешним партнерам, прежде всего к российской и украинской политическим элитам. Для российской и украинской элит вопрос о румынской экспансии является весьма чувствительным, во многом из-за не всегда скрываемой готовности Бухареста к пересмотру границ, сложившихся в Европе после Второй Мировой.
Вместе с тем, риторика приднестровского политического класса в отношении румынской стороны в последнее время стала более сдержанной. Во многом это объясняется более менее резкими заявлениями румынской стороны в отношении Приднестровья, а также высоким уровнем товарооборота между Румынией и Приднестровьем.
Таким образом, румынский фактор по-прежнему актуален для урегулирования молдо-приднестровских отношений. Бухарест всемерно поддерживает молдавскую сторону и оказывает Кишиневу всё возможное содействие в процессе европейской интеграции. Напротив, в Приднестровье выбрано иное направление развития (евразийская интеграция и присоединение к деятельности Таможенного союза), поэтому усиление позиций румынского политического класса в Молдове воспринимается с настороженностью. Румыния для приднестровской политической элиты по-прежнему союзник и адвокат Молдовы, а отсутствие прямых контактов между приднестровскими и румынскими властями лишь усугубляет данную ситуацию. Заявления румынского руководства о территориальных претензиях, в т.ч. на Приднестровье, также негативно
воспринимаются приднестровской стороной в связи с реалистичностью таких заявлений [7].
Кроме того, румынский фактор и выполнение румынской политической элитой «установок» третьих государств предопределяет активное вовлечение в ситуацию других государств, в первую очередь России и Украины, которые действуют исходя из своих национальных интересов и необходимости защиты прав своих граждан в Приднестровье.
Литература
1. Ачкасов В.А. «Изобретение традиции»: роль интеллектуальных элит в «идеологическом производстве» этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве // Власть в России: Элиты и институты: Материалы седьмого Всероссийского семинара «Социологические проблемы институтов власти в условиях российской трансформации» / Под ред. А.В. Дуки. СПб: Интерсоцис, 2009.
2. Бодюл И. Дорогой жизни: время, события, размышления. Кишинев: ^тг & Со, 2002.
3. Брутер В.И., Солонарь В.А. Молдова: попытка политико-культурного анализа // Полис. 1993. №3.
4. Буренко В.И. Группы интересов и лоббизм в политическом процессе (зарубежный опыт и российская практика) // Вестник Университета (Государственный университет управления). 2012. №4.
5. Буренко В.И., Титова О.Н. Эффективность политической элиты и качество жизни населения // Современные проблемы науки и образования. 2013. №6.
6. Восточная политика Румынии в прошлом и настоящем (конец XIX - начало XXI вв.): сб. докл. междунар. науч. конф. / Под ред. В.Б. Каширина. М.: РИСИ, 2011.
7. Гамова С. Президент Румынии отдает Приднестровье Москве // Независимая газета. 2013. 4 окт.
8. Гришин О.Е. Политические практики и технологии: некоторые сущностные характеристики // Общественные науки. 2010. №4.
9. Караткевич А.Г. К вопросу о сущности политических процессов в переходных обществах // Научно-информационный журнал Армия и общество. 2012. №2(30).
10. Косташ И. Дни затмения: Хроника необъявленной войны. Кишинев: «Универсул», 2011.
11. Криворученко В.К., Мацуев А.Н., Плотников А.Д., Сыздыкова Ж.С. Элита: к вопросу о понятии // Знание. Понимание. Умение. 2012. №3.
12. Крючков В.А., Сковиков А.К., Шумилова О.В. Зарубежный опыт политического развития общества (по материалам архивных документов) // Современные проблемы науки и образования. 2014. №4.
13. Крючков В.А., Сковиков А.К., Титова О.Н. Политическая элита: теоретический аспект // Фундаментальные исследования. 2013. №11-8.
14. Ледяев В.Г. Социально-философский анализ власти в локальных сообществах // Знание. Понимание. Умение. 2012. №3.
15. Ледяев В. Кого относить к элите // Общество и экономика. 2008. №3-4.
16. Матвеенко Ю.И. Модернизация: теория и современность // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. 2012. №1-1.
17. Мацуев А.Н., Плотников А.Д. Еще раз о понятии «элита» // Знание. Понимание. Умение. 2012. №4.
18. Ручкин Б.А. Комсомольская элита и становление бизнес-класса // Управление мегаполисом. 2012. №3.
19. Смирнов И.Н. Жить на нашей земле. М: Советский писатель,
2001.
20. Стратегические приоритеты политики Украины в черноморском регионе: аналитический доклад, материалы круглого стола / под ред. А. Филипенко. Региональный филиал Национального института стратегических исследований в г. Одессе. Одесса: Феникс, 2013.
21. Украина - Румыния: проблемы и вызовы двусторонних отношений. Аналитический доклад / под ред. А.О. Филипенко. Региональный филиал Национального института стратегических исследований в г. Одессе. Одесса: 2013.
22. Шабров О.Ф. Стандарты качества в государственном управлении и политике // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2009. Т. 2. №5.
23. Шабров О.Ф. Системный подход и компьютерное моделирование в политологическом исследовании // Общественные науки и современность. 1996. №2.
24. Ястребчак В.В. Феномен «Великой Румынии» и румынская дипломатия в годы Первой Мировой войны. // Восточная политика Румынии в прошлом и настоящем (конец XIX - начало XXI вв.): сб. докл. ме-ждунар. науч. конф. / под ред. В.Б. Каширина. М.: РИСИ, 2011.
25. Filippova О. Dimensions of Transnistrian identity in present-day political developments. Security and Development in a Complex Policy Environment: Perspectives from Moldova, Armenia, Tajikistan and Kazakhstan. Finland: Tampere Peace Research Institute, 2012.
26. Ledyaev V. Domination, Power and Authority in Russia: Basic Characteristics and Forms // The Journal of Communist Studies and Transition Politics. 2008. Vol. 24. No. 1.
27. Oleksy Р. International (In)significance? New Eastern Europe. 2013. №2(VII).
References
1. Achkasov V.A. «Izobretenie traditsii»: rol' intellektual'nykh elit v «ideologicheskom proizvodstve» etnopoliticheskikh konfliktov na postsovet-skom prostranstve. Vlast' v Rossii: Elity i instituty: Materialy sed'mogo Vse-rossiiskogo seminara «Sotsiologicheskie problemy institutov vlasti v uslovi-yakh rossiiskoi transformatsii». Pod red. A.V. Duki. SPb: Intersotsis, 2009.
2. Bodyul I. Dorogoi zhizni: vremya, sobytiya, razmyshleniya. Kishinev: Cusnir & Co, 2002.
3. Bruter V.I., Solonar' V.A. Moldova: popytka politiko-kul'turnogo analiza. Polis. 1993. №3.
4. Burenko V.I. Gruppy interesov i lobbizm v politicheskom protsesse (zarubezhnyi opyt i rossiiskaya praktika). Vestnik Universiteta (Gosu-darstvennyi universitet upravleniya). 2012. №4.
5. Burenko V.I., Titova O.N. Effektivnost' politicheskoi elity i kachestvo zhizni naseleniya. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2013. №6.
6. Vostochnaya politika Rumynii v proshlom i nastoyashchem (konets XIX - nachalo XXI vv.): sb. dokl. mezhdunar. nauch. konf. Pod red. V.B. Kashirina. M.: RISI, 2011.
7. Gamova S. Prezident Rumynii otdaet Pridnestrov'e Moskve. Nezav-isimaya gazeta. 2013. 4 okt.
8. Grishin O.E. Politicheskie praktiki i tekhnologii: nekotorye sushchnostnye kharakteristiki. Obshchestvennye nauki. 2010. №4.
9. Karatkevich A.G. K voprosu o sushchnosti politicheskikh protsessov v perekhodnykh obshchestvakh. Nauchno-informatsionnyi zhurnal Armiya i obshchestvo. 2012. №2(30).
10. Kostash I. Dni zatmeniya: Khronika neob"yavlennoi voiny. Kishinev: «Universul», 2011.
11. Krivoruchenko V.K., Matsuev A.N., Plotnikov A.D., Syzdykova Zh.S. Elita: k voprosu o ponyatii. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2012. №3.
12. Kryuchkov V.A., Skovikov A.K., Shumilova O.V. Zarubezhnyi opyt politicheskogo razvitiya obshchestva (po materialam arkhivnykh dokumen-tov). Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2014. №4.
13. Kryuchkov V.A., Skovikov A.K., Titova O.N. Politicheskaya elita: teoreticheskii aspekt. Fundamental'nye issledovaniya. 2013. №11-8.
14. Ledyaev V.G. Sotsial'no-filosofskii analiz vlasti v lokal'nykh soob-shchestvakh. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2012. №3.
15. Ledyaev V. Kogo otnosit' k elite // Obshchestvo i ekonomika. 2008. №3-4.
16. Matveenko Yu.I. Modernizatsiya: teoriya i sovremennost'. Izves-tiya Tul'skogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye nauki. 2012. №1-1.
17. Matsuev A.N., Plotnikov A.D. Eshche raz o ponyatii «elita». Znanie. Ponimanie. Umenie. 2012. №4.
18. Ruchkin B.A. Komsomol'skaya elita i stanovlenie biznes-klassa. Upravlenie megapolisom. 2012. №3.
19. Smirnov I.N. Zhit' na nashei zemle. M: Sovetskii pisatel', 2001.
20. Strategicheskie prioritety politiki Ukrainy v chernomorskom regio-ne: analiticheskii doklad, materialy kruglogo stola / pod red. A. Filipenko. Regional'nyi filial Natsional'nogo instituta strategicheskikh issledovanii v g. Odesse. Odessa: Feniks, 2013.
21. Ukraina - Rumyniya: problemy i vyzovy dvustoronnikh otnoshe-nii. Analiticheskii doklad. pod red. A.O. Filipenko. Regional'nyi filial Natsio-nal'nogo instituta strategicheskikh issledovanii v g. Odesse. Odessa: 2013.
22. Shabrov O.F. Standarty kachestva v gosudarstvennom upravlenii i politike. Problemnyi analiz i gosudarstvenno-upravlencheskoe proektirova-nie. 2009. T. 2. №5.
23. Shabrov O.F. Sistemnyi podkhod i komp'yuternoe modelirovanie v politologicheskom issledovanii. Obshchestvennye nauki i sovremennost'. 1996. №2.
24. Yastrebchak V.V. Fenomen «Velikoi Rumynii» i rumynskaya dip-lomatiya v gody Pervoi Mirovoi voiny. Vostochnaya politika Rumynii v proshlom i nastoyashchem (konets XIX - nachalo XXI vv.): sb. dokl. mezh-dunar. nauch. konf. pod red. V.B. Kashirina. M.: RISI, 2011.
25. Filippova O. Dimensions of Transnistrian identity in present-day political developments. Security and Development in a Complex Policy Environment: Perspectives from Moldova, Armenia, Tajikistan and Kazakhstan. Finland: Tampere Peace Research Institute, 2012.
26. Ledyaev V. Domination, Power and Authority in Russia: Basic Characteristics and Forms. The Journal of Communist Studies and Transition Politics. 2008. Vol. 24. No. 1.
27. Oleksy R. International (In)significance? New Eastern Europe. 2013. №2(VII).
