CC BY
43УДК 321.7 ББК
Н. И. ИЗЕРГИНА ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И. А. ИЛЬИНА И ПРАКТИКА МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ В XXI ВЕКЕ
Ключевые слова: политическая теория, творчество И. А. Ильина, модернизация России, демократия, традиции, инновации
В статье рассматриваются идеи великого русского философа И. А. Ильина (1883-1954) о будущем развитии России, актуальные в свете становления демократии в современном российском обществе. Особое внимание уделяется анализу роли фундаментальных русских традиций в современном политическом процессе.
N. I. IZERGINA I. A. ILYIN'S POLITICAL THEORY AND PRACTICE OF RUSSIAN MODERNIZATION IN XXI CENTURY
Key-words: I. A. Ilyin's creative work, the political modernization of Russia democracy traditions innovations
Abstract. The article deals with the ideas of the famous Russian philosopher I. A. Ilyin (18331954) about the future development of Russia. It proves that these ideas are actual in the light of democracy building in contemporary Russian society. The special attention is paid to the analysis of the role offundamental Russian traditions in the contemporary political process.
Особенность модернизационного вызова, перед которым вновь оказалась Россия в XXI
в., определяется тем, что мы находимся на развилке системных процессов. Вопрос уже не в том, каким образом капиталистическая система сможет исцелить свои раны и возобновить наступление. Вопрос в том, что придет на смену этой системе. Какой порядок вырастет из окружающего нас хаоса?[1, с. 8]. Такая постановка вопроса однозначно ставит под сомнение эффективность догоняющей модели модернизации, формально ориентирующейся на западную либеральную демократию. Современное политическое развитие нуждается в инновационных подходах, предполагает полное обновление либерально-демократического принципа, как писал виднейший представитель русского религиозно-философского и национально-политического возрождения XX века И. А. Ильин, в сторону качественности, т.е. отбора лучших людей к власти и политического воспитания[2, с. 84].
«Навыки политического мышления, умение опираться на опыт прошлого и идти дальше, не ограничиваясь копированием чужих образцов, разработанных в применении к другому обществу и другим условиям, может сформировать только политическая теория (философия) с ее мысленными экспериментами, культурой научного диалога, умением не ограничиваться только дескриптивным описанием, часто идти вопреки устоявшимся представлениям...» пишет известный российский философ Т. А. Алексеева [3, с. 55]. В том же ключе рассуждает другой российский философ А. Пятигорский, полагая, что сама свобода реализуется в полном освобождении от шаблона вульгарного политического мышления, из которого 90 % «политически мыслящего» населения не может выйти [4, с. 55].
Политическая философия Ивана Ильина вполне может быть отнесена к «практичному» знанию, т. к. она посвящена «поискам способов разрешения, осмысления и оценки самого важного, наиболее актуального для сегодняшней политики» [5, с. 56]. Так, проблема политической модернизации современной России определяет потребность в разработке современной демократической теории, модели демократии, увязывающей общие принципы демократии с национальной духовной традицией. Политическая философия Ивана Ильина напоминает о более высоких добродетелях в сравнении с политическими - о духовных и нравственных аспектах общественной деятельности. «Грядущая Россия будет нуждаться в новом, предметном воспитании русского духовного характера... Образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно дает в его распоряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми он, бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный, и начинает злоупотреблять... Формальная образованность вне веры, чести и совести создает не национальную культуру, а разврат пошлой цивилизации»[6, с. 143]. Выражая мысль о предметном воспитании в «скупой философской формуле», Ильин отмечает, что «это есть Предметность сердца, воли и дел», это утверждение в себе духовного достоинства, дающего человеку «живую совестливость, повышенное чувство ответственности, непрерывное предстояние, верное и спокойное хождение по Его путям...»[7, с. 152].
Наше постсоветское государство и общество переживают глубокий кризис, но ни обществоведение, ни организованные политические партии до сих пор не могут дать ясного изложения его природы. По мнению С. Г. Кара-Мурзы, надо исследовать, что происходит со всей системой связей, объединяющих людей в общности, а их - в народ. «Связи эти поддаются целенаправленному воздействию и технологии такого воздействия совершенствуются. Значит, народ можно “разобрать”... И если какая-то влиятельная сила производит демонтаж народа нашей страны, то теряет силу и ее государственность - власть остается без народа»[8, с. 3]. Иван Ильин считал, что обновление будущей России возможно лишь на основе органического единства власти и народа. Данный принцип является базовым в его теории органической демократии, которая, к сожалению, очень слабо востребована в теории и практике системных преобразований современной России. Поэтому целесообразно еще раз внимательно переосмыслить прогнозы мыслителя о будущем России в контексте перспектив ее демократического обновления. Ведь в настоящее время вопрос о демократии в России все чаще ставится не в плоскости быть ей или не быть, а как она должна развиваться дальше.
Возрождение и обновление России как последовательное продвижение к более полной свободе представлялось И. А. Ильину процессом творческого возрождения органической национальной традиции и настойчивого изживания революционно-тоталитарного наследия. При этом он решительно отвергал доктринерскую постановку вопроса о демократии в будущей России: «Одно из двух: или тоталитарное рабство, или последовательная демократия. Россия должна сделаться демократическим государством как можно скорее и. любою ценою»[9, с. 143]. Л. Е. Бляхер и Г. Е. Говорухин с сожалением констатируют ту же логику в подходе к проблеме становления демократии и в современной России: «Альтернативного образа будущего вне концепта демократии или системы реваншистских лозунгов пока не выдвинуто»[10, с. 74].
Альтернативный образ будущего вне концепта формальной и тоталитарной демократии, «новую неформальную демократию»[11, с. 74], более полувека назад предложил И. А.
Ильин. Неформальная демократия или органическая демократия отличается наличием «духовного измерения вещей, явлений и человеческих дел». Это и есть в трактовке философа «третий исход», предполагающий постепенный переход к демократическому строю по мере «оздоровления народа и страны», включающего воспитание народа к «самоуправлению и органическому участию в государственном строительстве». Такой вариант развития может обеспечить только сильная, национально-патриотическая и по идее либеральная власть, политика которой органически соединяет социальные (но не социалистические), либеральные и консервативные начала. Инновационное развитие страны в постсоветский период, считал Иван Ильин, могут осуществить не революционеры, которые не отрицают старое, а разрушают, но контрреволюционеры, которые выступают «за творческое воссоздание России и ее здорового бытия на духовно верных основах».
Революция - это гигантская историческая программа, приведенная в действие в конце XVIII в. и доселе неостановимая[12, с.76 - 78]. Под знаменами революции в начале ХХ1 в. выступают и левые и правые силы в борьбе за трансформацию мира. Если «глобальная демократическая революция» - это революция справа, то исламский радикализм - это современная версия революции слева. Революция справа западоцентрична, нацелена на сплочение мира под контролем западной цивилизации. Революция слева имеет антизападный характер, нацелена на национальное самоопределение «третьего мира». Глобализация, пришедшая в постсоциалистические страны в качестве катализатора демократического транзита, быстро приобрела форму «вестернизации», направленной на формирование выгодной Евроатлантике геоэкономической конфигурации мира и подавление национальных культур и «неудобных», т.е. чересчур самостоятельных, локальных политических режимов. Ответом на усилия по искусственному приближению «демократического конца истории» (Ф. Фукуяма) стала активизация протестных движений, для обобщенной характеристики которых сегодня используется термин «антиглобализм».
Для Ивана Ильина вопрос о революции - это не вопрос о ее форме, но вопрос о том, способна ли революция как таковая привести к подлинному преображению мира на путях возрождения и укрепления человеческой духовности. В человеческой духовности философ видел суть бытия человека. Для него революция - понятие духовно-содержательное, не сводимое просто к свержению наличной власти. Революция - разложение правосознания, политической, хозяйственной жизни, души, творчества; «революция разлагает и растрачивает форму личности»[13, с. 104 - 105, 109]. В представлении философа революция и большевизм возникли из формализации духовной культуры: формализовались государство, хозяйство, религия, наука, искусство. Суть этой формализации он видит в том, что человечество «увлечено внешним материальным миром и разучается жить и творить внутренне, ду-ховно»[14, с. 113]. Оно ищет «как» и теряет «что». Ильин не только теоретически осмысливал явления революции и большевизма, но и искал пути активной борьбы против этих явлений, построения новой, свободной России. Он подчеркивал, что народ и страна должны пройти через сложные внутренние процессы, дающие возможность не просто устранить прежний режим, но и создать новые, свободные и справедливые установления и учреждения. По его убеждению, коммунистическая революция - не подготовка буржуазной демократии в России, а ее провал. После революции в России не будет «никаких предпосылок для “буржуазной демократии” - ни твердой собственности, ни правопорядка, ни имущих слоев, ни правосознания, ни школы творческого труда»[15, с. 104]. Большевистская революция нарушила непопираемые аксиомы правосознания. Возмездие за это - деморализация
и духовное разложение людей. Но «деморализованный человек - не человек; духовно разложившийся гражданин - не гражданин»[16, с.138]. Люди в таком состоянии становятся не строителями демократического порядка, а, как пишет Ильин, «мусором», а народ становится «прахом»; и ветер истории начинает носить его по улицам мира. Последняя санкция за попрание этих аксиом: обнищание и вымирание. Обновление России, возможно только через радикальное изменение ставки сверху (будет ставка не на бесчестие, а на честь) и через перелом в душах. Нужно возродить религиозность и правосознание и создать новые, справедливые установления и учреждения. Дело в том, что большевизм укрывается, указывает ученый, в тех корнях, из которых он вырос, а именно: кризис христианской веры и религиозности вообще; кризис патриотизма, правосознания, государственности и демократии; кризис хозяйственного уклада души и частной собственности. «Та же проблематика может породить рецидив заболевания»[17, с. 140, 144].
Размышления некоторых современных ученых о русской революции совпадают с изложенными выше заключениями И. А. Ильина. Так, Ю. С. Пивоваров приходит к выводу, что «большевистская революция продолжается», ибо продолжают действовать ее причины [18, с. 55]. Он считает, что в 1990-е годы по всей стране мы наблюдали общинное моральноэкономическое мироощущение, в рамках которого акция, не повлекшая за собой наказание, считается справедливой. Как только «начальство ушло» и уже никто не мог дать по рукам, большая часть популяции бросилась к новому переделу (кстати, и значительная доля «начальников» ушла как раз на воровское дело) [19, с. 50 - 51]. Так же, как Иван Ильин, Пивоваров отмечает, что большевистская революция делала ставку на худших. Делая ставку на худших, подрывая культуру, революция в небывалом размере воскрешала «больные явления русской истории», например, традицию «кормления», т.е. «частного наживания на публичной должности». К сожалению, в нынешней России взятка, растрата и всякая продажность процветают. Революция породила и традиции голого произвола, уравнения людей, нездорового отношения к частной собственности, делегитимации всякого властного авторитета, секуляризации (отрицания какого бы то ни было воздействия религиозного начала на жизнь общества), интернационализма. Больной традицией, имеющей место и в современной России, является правовой нигилизм, что подтверждают данные различных социологических исследований. Согласно одному из них, 86 % молодежи ответили, что предпочитают жить по совести, а не по закону [20, с. 80, 95, 99]. Анализируя причины революции, Ильин отмечает и такую нездоровую традицию как незнание своего отечества русскими западниками (революционерами). В том числе опасностей, заложенных «в незрелости русского. характера и в его многостолетней непривычке активно и ответственно строить своё государство»[21, с. 108]. Воспитанию нового русского человека с обновленным национальным духовным характером философ отводит первостепенную роль в успешной трансформации будущей России. Для этого потребуется время и новая система национального духовного воспитания [22, с. 143]. К огромному сожалению, в решении этой судьбоносной задачи мы еще мало преуспели. Убедительная иллюстрация тому - диалог современных западников и славянофилов. В. М. Межуев указывает, что он представляет собой больше непримиримое противостояние либералов и националистов (как бы их ни назвать), «не желающих сосуществовать в едином политическом пространстве»[23, с. 29]. В своем отрицании либерализма русские националисты находят поддержку части российского общества, которая вполне обоснованно озабочена угрозой потери национальной идентичности и государственного суверенитета. Как известно, Иван Ильин неустанно напоминал о реальности
такой опасности постсоветского периода развития России при условии, если ведущий слой встанет на путь немедленной демократизации и федерализации страны, не создав предварительно необходимых основ для демократии и федерации. Однако, в отличие от современных русских националистов, из этого правильного посыла философ не делает ложного вывода о том, что либеральная идея свободы мешает быть патриотом и ценителем культурной самобытности своей страны. России необходима свобода, и она будет свободна, считал великий русский философ. Однако всякая свобода должна иметь свою меру и форму, «и притом у каждого народа - свою особую». После революции, отвергшей личность и отменившей ее права, русским людям будет нужна свобода, но не «безмерная», а лишь в той мере и в тех формах ее политического и хозяйственного осуществления, которые они смогут использовать для созидания [24, с. 134 - 135].
Мыслитель не разделял позицию и тех либералов, которые видели в России только отставшую в своем развитии страну, неспособную ни к чему другому, как только учиться у Запада. Он признавал наличие в русской культуре с ее повышенной чуткостью к религиозной и морально-этической проблематике ценность, имеющую общемировое значение. «Россия, - писал Иван Ильин, - должна продолжать свое великое, вековое, религиознонациональное Дело, свое общечеловеческое культурное служение. Это главное, это самое существенное»[25, с. 145]. Однако, выступая за национальную самобытность, он не исключает из национального универсальное, право человека на свободу, реализуемое посредством институтов и учреждений правового государства. «...Государственная власть, подавляющая свободу человека, строящая все на тоталитарности и терроре, подтачивает свои собственные силы и силы управляемого ею народа»[26, с. 157]. В представлении философа Россия для обретения свободы не должна пожертвовать своей культурной идентичностью, целиком перенять западные порядки, нравы и обычаи. Русские, оставаясь самими собой, должны жить со всем цивилизованным человечеством, говорить на языке, понятном каждому свободному человеку. Самобытность нашего пути в том и состоит, чтобы, освобождаясь от наших слабостей, таких, как безволие, безмыслие, бесформенность и хаос, не утратить нашей традиционной силы, заключающейся в нашей сердечности, созерцании, свободе и совести. Для Ильина русская идея «есть идея православного христианства»[27, с. 331]. Она есть осознание Россией своей ответственности перед Богом, требующей от нее быть не только национальным, но и христианским государством. Она предполагает жизнь не только «по разуму», но и «по совести», сочетание в общественном бытии закона и порядка с моральными заповедями христианства. Заключенный в ней общественный идеал включает: братскую любовь, моральную ответственность каждого не только за себя, но и за других. Отсюда уверенность русского философа в том, что путь России к свободе - это не путь западного формализма, а творческий путь, диктуемый «духом сердечного созерцания и предметной свободы». Наряду с этим он считает необходимым изучение всего имеющегося у человечества опыта политического и культурного строительства, который должен быть адаптирован к русской органической традиции, сильно поколебленной русской революцией. «Все, что было в нашем прошлом священного, мы должны понимать и хранить. И тем не менее мы должны готовить не реставрацию, а новую Россию»[28, с. 501].
Восстановлению, с точки зрения Ивана Александровича, подлежит целый ряд здоровых национальных традиций. На первом месте, как спасительная для России, стоит в этом ряду традиция «обновленнойрелигиозной веры» (в т.ч. священная традиция Православная), преодолевающей западноевропейский разрыв между научным знанием и верой, который
может привести культуру только в тупик и разложение. Современный культурный кризис -это кризис нецельного духа, расколотого человека. В человеке должен воссоединиться его дух. Человеческий дух должен найти путь к вере, созерцательной, разумной и светлой. Ибо сердечное созерцание, совестная воля и верующая мысль - три великие силы нашего будущего, которые справятся со всеми проблемами, неразрешимыми как для бессердечной свободы, так и для противосердечного тоталитаризма. Настоящая религиозность лежит в основе всех духовных сил человека; в том числе и правосознания, и патриотизма, и государственного строительства. Отличительная способность духовного человека состоит «в само-строительстве и самоуправлении». Смысл человеческой жизни и сущность настоящей религиозности состоят в одном и том же: в духовном самоосвобождении человека, во все возрастающей независимости от зла и пошлости[29, с. 38. 43]. Итак, религиозность - это духовное состояние, проявляющееся в здоровом правосознании, чувстве ответственности, чувстве истинного патриотизма и национализма, во вдохновенном труде и напряженной жизненной борьбе. Без всего этого демократия как народоправство невозможна. Новая демократическая Россия должна быть не просто цивилизованным, но культурно и духовно развивающимся обществом, а главным субъектом этого развития и одновременно его главной целью должен быть нерасколотый, цельный человек. Ильин был абсолютно убежден в том, что возрождение и обновление России возможно только верным служением ей: «Нас должен вести религиозно осмысленный патриотизм и религиозно вдохновленный национализм»^, с. 502]. Без жертвенности не строится никакое государство. Для России с ее трудной исторической судьбой это особенно важно. Национализм, по Ильину, есть здоровое и оправданное настроение души, которое проявляется в любви к истории своего народа, в вере в его духовные силы, в созерцании его недостатков и талантов, его исторической проблематики, его опасностей и в системе поступков, вытекающих из этой любви, веры, этого созерцания. Национальное чувство - источник «народной гордости», источник единения, спасавшего Родину во все трудные периоды ее истории, и источника государственного правосознания, связывающего всех в живое государственное единство. Чувство национального достоинства должно закладываться в человеке с детства, в родительской семье. Семья для философа - это хранилище национального духа и здорового правосознания. Обновление России невозможно без опоры на здоровые традиции русской семьи: любовь, взаимное доверие, солидарность, дисциплина, уважение авторитета, внутренняя свобода ее членов, жертвенность, справедливость, честь. Особое значение семьи состоит в том, что она является «родовым очагом всех здоровых традиций». Прежде всего русская семья была хранилищем русского национального характера, а это то, что «нужно России навеки». Ученый отмечает, что семья должна заложить в ребенке основы «хозяйственного патриотизма». В русском ребенке, пишет философ, должна проявиться склонность к добровольному, творческому труду, и из этой склонности он должен осмыслить изменение России как «бесконечное трудовое поприще». Хозяйственное творчество человека пробуждает частная собственность. В этой связи Ильин говорит о необходимости формирования в будущей России новой традиции — христиански социального понимания частной собственности. Для этого нужны творческая забота о том, чтобы не было неимущих и безработных; свобода от зависти и естественное братское доброжелательство; уверенность, что богатство не определяет человеческого достоинства; чувство общественной и нравственной ответственности за свою собственность, живое понимание, что всякий честный труд почетен; воля к общественной и национальной солидарности[31, с. 426, 493]. Древняя русская традиция, которой всегда
строилась и держалась Россия и которой, согласно Ильину, предстоит «великое и ответственное будущее», - это традиция «русского национального рыцарства». Она слагается из честного служения Родине, ответственности и преданности, доброты и милосердия, воли и прямоты[32, с. 133 - 134]. Важную роль в обновлении России философ отводил также традиции разделения сфер и органического согласования целей и усилий Церкви и государства в служении высшей цели - Делу Божию на земле. Дело Православной Церкви - это «дело пробуждения живых человеческих сердец к любви, милосердию и благотворительности...»^, с. 63]. В создании новой, сильной и национальной власти в России И. А. Ильин подчеркивает значение духовой традиции в политике: «Необходима верная и мудрая, справедливая и предметная политика; политика, ведомая честью и прозорливостью, а не политиканство, мятущееся в честолюбии, криводушии и всеобщем обмане»[34, с. 197, 198]. Анализируя республиканскую и федеративную традицию в истории России, ученый заключает, что возможность установить федеральное единение была дана русскому народу четыре раза: в киевский период, до татарского нашествия (1000-1240); в суздальско-московский период, под татарским игом (1240-1480); в эпоху Смуты (1605-1613); в 1917 году в период февральской революции. Однако ни разу эта возможность не была реализована. Спасение, объединение и возвеличивание России всякий раз достигалось не федеративной, а унитарной и авторитарной государственностью. После 1917 года революционная диктатура водворила постепенно в стране антинациональное и противогосударственное единство, «унитарную тиранию», назвав ее федеративным государством[35, с. 197, 198]. Многие современные специалисты подвергает сложившуюся модель федеративных отношений в России весьма серьезной критике. Так, В. Б. Пастухов полагает, что с формальной (правовой и административной) точки зрения федерализм в России есть неоспоримая данность, с содержательной (социальной и политической) он только потенция, которая не стала действительностью. Подлинное федеративное государство будет представлять собой во многом другой федерализм, чем тот, который наблюдается в современной России[36, с. 60, 65]. Тем самым В. Б. Пастухов подтверждает идею И. А. Ильина, что на путях формализма постсоветская Россия не сможет создать ни подлинной демократии, ни подлинной федерации. Оптимальной для России Ильин считал унитарную по форме, но федеративную по содержанию государственность. Ильин, указывая на отсутствие в истории России устойчивой республиканской традиции, в то же время был убежден в том, что «новый русский строй» должен впитывать в себя «все здоровое и сильное, чем держится республиканское правосознание»[37, с. 340, 341]. Обновленная Россия, по Ильину, должна иметь строй «правовой свободы и творческой социальности». Социальность как живая справедливость и живое братство людей есть цель и задача государственного строя; она нужна при всяких условиях. Поиск справедливости - это старая традиция русской души и русской истории. Возвращение к этой традиции, но на новых путях, указанных христианством, мыслитель считал важнейшей составляющей инновационного развития будущей России[38, с. 185]. На творческой основе предлагает философ вернуться к традиции сильной государственной власти в будущей России: «Новая конституция России должна совместить преимущества авторитарного строя с преимуществами демократии, устраняя опасности первого и недостатки вто-рой»[39, с. 320, 321]. Здесь потребуется инновационный подход к избирательному праву, партийным принципам, формам контроля и руководства.
Следовательно, опора на национальные традиции не означает для великого русского философа возврата России к дореволюционным порядкам и формам жизни без всяких ин-
новаций. Новая Россия для своей качественной, а не формальной трансформации должна будет обратиться к идее свободы личности, введенной в рамки закона, и уважения ее со стороны государства, а также органической связи прав личности с институтом собственности. Кроме того, он синтезирует либеральные идеи с идеей социальной направленности деятельности государства и социально ориентированного рынка. В целом, проект обновления России у И. А. Ильина - это духовно и социально ориентированная либеральноконсервативная стратегия развития постсоветской России. Представляя собой взаимодействие традиций и инноваций, он охватывает широкий спектр проблем: от смены форм собственности, трансформации социальных ролей до изменений в области религии, культуры, науки, образования, правовых и политических институтов, а также повседневности. Значит, возрождение и обновление постсоветской России возможно только во взаимопереплетении и обогащении как материальных, так и духовных процессов на основе русской органической традиции. Иван Ильин выделяет в качестве ее элементов следующие: любовь как основная духовно-творческая сила русской души (стремление увидеть «подлинное совершенство» и желание «совершенного качества»); живое созерцание (потребность «увидеть любимое» и потом выразить его поступком, песней, рисунком или словом) органическое свободолюбие русского народа и приверженность к национально-религиозному своеобразию (предполагающие силу «государственного инстинкта, духовной лояльности и христианского терпения», а также терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности»); предметность (верное восприятие и выражение Божественного)[40, с. 324-326].
Итак, согласно логике И. А. Ильина, трансформируясь на базе национальной органической традиции и сознавая прямую причастность к судьбе всего человечества, к судьбе цивилизации, все более обретающей универсальный характер, Россия сохранит себя в качестве самостоятельного и неповторимого в своей самобытности исторического субъекта. С удовлетворением можно констатировать, что такая логика имеет своих сторонников в современной России. В частности, А. А. Галкин исходит из того, что, несмотря на интенсивную глобализацию, на протяжении обозримого времени основную, устойчивую форму организации социумов по-прежнему составляют нации и, следовательно, национальные государства. Это обусловлено рядом объективных обстоятельств. Во-первых, за столетия существования государственных сообществ сложились национальные экономические пространства, обеспечивающие необходимые условия для развития производства и сохранения исторически сложившегося уровня жизни. Во-вторых, в пределах национальных государств возникли и утвердились правовые пространства, значение которых не только сохранилось, но в ряде случаев даже возросло. В-третьих, существование в рамках национального государственного организма длительное время рассматривалось общественностью как гарантия безопасности от внешних посягательств. В-четвертых, за многие десятилетия, а то и столетия существования национальных общностей в каждой из них сложилось устойчивое единство привычного образа жизни, языка и культуры. Разумеется, такое единство не абсолютно. Тем не менее, как правило, общие культурные признаки нации доминируют над частными. Признание существования особой российской цивилизации, по мнению Галкина, делает бессмысленными рассуждения, с какими из существующих цивилизаций, западными или восточными, надлежит слиться России, или виртуальное конструирование цивилизационных гибридов вроде «евразийства» или «азиоевропейства». Вместе с тем оно не исключает того, что российская цивилизация содержит множество ценностей, общих с западноевропейскими в их англосаксонской (германской) и романской (средиземноморской) ипостаси.
В этих условиях любые попытки отказать российской цивилизации (следовательно, и Российскому государству) в праве выбора своего пути социально-экономического развития вызывает в России решительное неприятие на самом массовом уровне. Формирование системы международных отношений, отвечающих реалиям XXI века и способной гарантировать стабильное и безопасное развитие человеческого общества, требует признания оправданности (и неизбежности) разнообразия культур, ценностных ориентаций и типов организации социумов (принцип «мира миров»), отказа от любых внешних проявлений великодержавной громогласности, хвастливости, категорического противостояния любым попыткам извне ущемить интересы России в любой сфере. Россия уже включилась в глобализацию и важно просчитывать возможные варианты и их последствия, в частности противостоять негативным: размыванию ценностных и нравственных установок населения, разложению национальной культуры и т.д.[41, с. 5-6, 9-10, 11, 29]
Подрыв основ национальной культуры, духовное оскудение человека в советское и постсоветское время предопределили в определённой степени смену ценностных ориентаций в нашем обществе. На первый план стали выдвигаться материальные приоритеты. Снизилось значение таких ценностей, как творческая деятельность, искусство, честный труд, общественная активность и признание. Однако все попытки переделать уклад человеческих душ, навязать новую, теоретически выдуманную мотивацию деятельности не смогли, как и предсказывал И. А. Ильин, достичь результата, поскольку игнорировали самоценность человека в единстве его физических качеств, душевной жизни и духовного бытия. Народный тип сознания, который вырабатывался многими поколениями, хотя и подвергся за десятилетия послереволюционных лет значительным деформациям, оказывал сопротивление нивелированию исторической индивидуальности. Особенно наглядно это иллюстрирует религиозная традиция, которая начала возрождаться в период Второй мировой войны. А. Б. Зубов указывает, что вместе с упадком советского тоталитарного строя в начале 1970-х годов начинается возрождение русского общества, освобождение его, очень медленное, от духовных и интеллектуальных основ большевизма. После ввода войск в Чехословакию в августе 1968
г. в интеллектуальных кругах начинается религиозное возрождение, богоискательство. В сегодняшней России он также отмечает такие «моменты нашего общественного сознания», как «религиозное возрождение и тяга к досоветскому прошлому»[42, с. 57, 78].
Некоторые современные исследователи представляют всю политическую историю России как картину постоянного противоборства либеральных и традиционных ценностей. Подобная логика развития не может стать основой подлинного обновления современной России. И. А. Ильин предлагает иную логику, исключающую из процесса возрождения и обновления России политический радикализм, который игнорирует основополагающий принцип преемственности предшествующих поколений. Оригинальность его подхода состоит в том, что возрождение и обновление России мыслится как процесс трансформации на базе национальной органической традиции, но не в форме реакции, а в форме творческой инновации. Это означает, что итог трансформации - это не возврат к прежней (дореволюционной) России, а переход к новой России. Суть обновления заключается в органическом соединении силы сердца, созерцания, свободы, совести русской души с силой воли, мысли, формы и организации. «Медленно зреет обновление. Это созревание состоит в том, что колеблющиеся и отпавшие возвращаются на нашу стезю, на путь патриотизма, свободы, верности и национальной государственности.. .»[43, с. 307].
Проведенный анализ идей И. А. Ильина о возрождении и обновлении России, включая
влияние на этот процесс социально-политического наследия русской революции и больше-визма-коммунизма, позволяет сделать ряд выводов.
Во-первых, осмыслена духовно-содержательная сущность революции как разложение правосознания, политической и хозяйственной жизни, души и творчества. Отвергая формальное понимание революции, мыслитель возражал, когда революционерами объявляли себя контрреволюционеры и новаторы искусства. Контрреволюционеры выступают «за творческое воссоздание России и ее здорового бытия на духовно верных основах». Новатор совсем не революционер, ибо революционер не «отрицает старое, а разрушает»[44, с. 105].
Во-вторых, революция представляет собой состояние общества, в котором существует убеждение, что «авторитет, ставящий себя выше человека, есть либо иллюзия, либо обман» (Ф. И. Тютчев); неприятие идеи ранга[45, с. 273-279], любого неравенства в отношениях между людьми; фактическое отрицание какого бы то ни было воздействия религиозного начала на жизнь общества, на социальные, политические и культурные институты. «Русские революционеры не понимали. что русское национальное правосознание держится на. Православии и на вере в Царя. Они совершенно не видели драгоценного своеобразия русского Православия. Они не видели тех опасностей, которые заложены для России. в незрелости русского. характера и в его многостолетней непривычке активно и ответственно строить свое государство»[46, с. 108].
В-третьих, реальным результатом революции является негативная по отношению к традиции модернизация общества, постепенное разрушение многовековой преемственности, разрыв связи между поколениями. «Революция есть катастрофа в истории России, величайшее государственно-политическое и национально-духовное крушение. Революция тянется уже 32 года, - писал Ильин в 1949 году, - и конца ей не видно. Подрастают новые поколения, живущие в России, но не знающие ни ее истории, ни ее священных традиций, ни ее международного положения»[47, с. 107]. «Разрушительное безумие» революции коснулось русской религиозности всех исповеданий, русского образования, русского искусства, русского права и правосознания, русской семьи, русской чести и собственного достоинства, русской доброты и патриотизма; всех политических и социальных сил России (умеренных революционных и полуреволюционных, охранительных партий, крестьянства, промышленного пролетариата, торгово-промышленного класса); особенно русской интеллигенции, уверовавшей в «спасительность западноевропейских государственных форм для России» и не сумевшей «выдвинуть и провести необходимую новую русскую форму участия народа в осуществлении государственной власти. Важнейший вывод Ильина таков: безумие русской революции возникло из утраты русских органических и священных традиций, шаткости нравственного характера, политического максимализма и отсутствия творческих идей[48, с. 111].
В-четвертых, из рассуждений философа очевидно, что разрушительное безумие русской революции нельзя отменить с помощью какого-то другого переворота, какого-то другого разрушения, но только с помощью долгого созидания, творческого восстановления священных традиций. Обновлять Россию мыслитель предлагает именно через нахождение каждым новых форм органической национальной традиции. «Мы должны выработать - каждый самостоятельно, для себя и про себя, мыслью своего сердца - те убеждения, на которых следует строить грядущую Россию. Возрождение России требует от нас именно таких лично-самостоятельных, религиозно-укорененных, волевых убеждений. Их нельзя взять у
другого, - говорит Иван Ильин, - их можно выработать только самому. Это. духовный труд.»[49, с.272]. Российскому социуму предстоит «научиться новой постановке старых вопросов и их новому разрешению»[50, с. 273].
В-пятых, сочетание традиций и инноваций как технология обновления России обеспечивает создание современной, способной отвечать на все вызовы и угрозы новейших обстоятельств цивилизации, важный принцип которой есть основополагающее качество православной жизни вообще - сочетание ума с сердцем. Другой ее принцип - преемство детей и отцов, уважение к историческому наследию. Иван Ильин неизменно подчеркивал роль православной традиции, которая много веков способствовала строительству государства, сплаву народов в единую нацию. Он также пытался, исходя из происходивших в стране перемен, обосновать новые формы государственного устройства. Ни традиции, ни инновации в консерватизме Ильина не являются неким абсолютом. Противопоставление традиций и инноваций возникает в том случае, если с понятием инновации связывается исключительно механическое заимствование западноевропейского опыта, а под традицией понимается приверженность ко всему отсталому и отжившему.
В-шестых, возрождение национальной духовной традиции включает: преодоление соблазнов «безбожной свободы и тоталитарной государственности» как наследия революции; очищение души «от слабости, заблуждений и уродливостей прошлого» - от слабости духовной воли, невидения религиозного смысла жизни, недостаточного чувства собственного духовного достоинства, неукрепленности правосознания, неверия в творческие силы своего народа, ненависти и тяги к анархии в политической жизни и т.д.; утверждение в себе нового русского духа - веровать, не разделяя веру и знание; воспитать в себе новое правосознание - религиозно и духовно укорененное, справедливое, братское, верное родине; новое чувство собственности - облагороженное христианским чувством, социальное по духу и патриотическое по любви; новый хозяйственный акт, - сочетающий труд и обилие с добротою и щедростью, делающий личное обогащение источником всенародного богатства; научиться религиозно-крепкой нравственности.
В-седьмых, православный аспект мировоззрения философа естественным образом приводит его к осмыслению революции не только как слома традиции, но и зарождения и закаления «нового духа, который в дальнейшем поведет страну» и который рождался в страданиях. Этот процесс начался еще в первые годы революции; люди «научились молиться по-новому и любить по-новому и внутренне... произносить клятвы служения и верности. Они духовно обновлялись»[51, с. 210-211]. В понимании мыслителя, послереволюционное строительство России есть возращение русского народа к своей духовной субстанции, новый расцвет его сил[52, с. 93]. «В долгом нравственном очищении»[53, с. 174] нуждается прежде всего ведущий слой, призванный сформулировать новую национальную идею, которая по своему истоку и духовному смыслу должна быть продолжением религиозных и органических национальных традиций. Философ полагал, что если отбор «новых русских людей», преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно-творческих, совершится быстро, то Россия восстановится в течение нескольких лет. Если же нет, то Россия перейдет из революционных бедствий в долгий период послереволюционной деморализации, всяческого распада и международной зависимости[54, с. 16].
В-восьмых, проекту революционеров И. А. Ильин противопоставляет свой собственный план возрождения и обновления России на основе органических национальных традиций, воплощающих наиболее святое, наиболее существенное, наиболее фундаментальное.
Подлинное обновление не терпит формальных подходов: нельзя приносить в жертву «модной» государственной форме традиционно лучшие и священные основы жизни народа, благодаря которым он творит свою национальную духовную культуру, служа тем самым всему человечеству. «... Россию мы должны понимать, как живое, органически-историческое, единственное в своем роде, русско-наследственное государство, с его особою верою, с особыми традициями и нуждами»[55, с. 66].
Итак, проект обновления России, созданный великим русским философом на основе творческого сочетания традиций и инноваций, убедительно показывает, что практика современной политической модернизации будет неэффективна при одностороннем, формально-количественном подходе к ней.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1 Семененко И. С. Дилеммы национальной идентичности: политические риски и социальные приобретения // Полис. 2009. № 6. С. 8 - 23.
2 Ильин И. А. Что есть государство - корпорация или учреждение? // Ильин И. А. Наши задачи. В 2-х т.- М: МП “ Papor”, 1992. Т. 1. С. 84 - 89.
3 Алексеева Т. А. Политическая философия как «практичное» знание // Полис. 2010. № 1.
С. 54 - 60.
4 Там же.
5 Там же.
6 Ильин И. А. О воспитании в грядущей России // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 2. С. 142 -
152.
7 Там же.
8 Кара-Мурза С. Г. Государство переходного периода: исчезновение народа // Соц.-гуманитар. знания. 2006. № 1. С. 3 - 27.
9 Ильин И. А. Демократия - немедленно и во что бы то ни стало // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 142 - 145.
10 Бляхер Л. Е., Говорухин Г. Е. Революция как «блуждающая» метафора: семантика и прагматика революционного карнавала // Полис. 2006. № 5. С. 58 - 74.
11 См.: Ильин И. А. Оптимизм в политике // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 72 - 75.
12 См.: Межуев Б. В. Оранжевая революция»: восстановление контекста // Полис. 2006. №5. С. 75 - 91.
13 Ильин И. А. О революции // Полторацкий Н. П. Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды, мировоззрение / Ильин И. А. Собрание сочинений: Кто мы? О революции. О религиозном кризисе наших дней. - М.: Жизнь и мысль, 2001. С. 243 - 477.
14 Там же.
15 Там же.
16 Там же.
17 Там же.
18 Пивоваров Ю. С. Истоки и смысл русской революции // Полис. 2007. № 5. С. 35 - 55.
19 Там же.
20 Иванов А. П., Устинкин С. В., Рудаков А. В. Молодежная среда в современной России: причины проявления экстремизма в националистической, ксенофобской, расистской ультраверсиях : моногр. Н. Новгород, 2007. - 138 с.
21 Ильин И. А. Русская революция была катастрофой // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 107 - 109.
22 Ильин И. А. О воспитании в грядущей России // Там же. Т. 2. С. 142 - 152.
23 Межуев В. М. Россия в диалоге с Европой: генезис взглядов на становление цивилизационной идентичности // Социология власти. 2007. № 1. С. 5 - 32.
24 Ильин И. А. России необходима свобода // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 134-137.
25 Ильин И. А. Демократия - немедленно и во что бы то ни стало // Там же. С. 142 -145.
26 Ильин И. А. Обоснование свободы // Там же. С. 154 - 157.
27 Ильин И. А. О русской идее // Там же. С. 322 - 331.
28 Ильин И. А. О воспитании национальной элиты. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - 512 с.
29 Там же.
30 Там же.
31 Там же.
32 Ильин И. А. Светлой памяти генерала П. Н. Врангеля // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 2. С. 133-134.
33 Ильин И. А. Церковь и жизнь // Там же. С. 59 - 64.
34 Ильин И. А. О воспитании национальной элиты. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - 512 с.
35 Там же.
36 Пастухов В. Б. Российский федерализм: политическая и правовая практика // Обществ. науки и современность. 2003. № 3. С. 53 - 65.
37 Ильин И. А. Очертания будущей России // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 338 - 344.
38 Ильин И. А. В поисках справедливости // Там же. С. 185 - 189.
39 Ильин И. А. О сильной власти // Там же. С. 311 - 322.
40 Ильин И. А. О русской идее // Там же. С. 322-331.
41 См.: Галкин А. А. Россия как субъект мировой политики // Полития. 2007. № 1. С. 5 -
32.
42 Зубов А. Б. Проверка диагноза. Размышления над книгой Томаса Грэма «Упадок и сомнительное исцеление России» // Полития. 2003. № 1. С. 52 - 79.
43 Ильин И. А. Мы были правы // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 305 - 307.
44 Ильин И. А. О революции // Полторацкий Н. П. Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды, мировоззрение / Ильин И. А. Собрание сочинений: Кто мы? О революции. О религиозном кризисе наших дней. - М.: Жизнь и мысль, 2001. С. 243 - 477.
45 Ильин И. А. Идея ранга // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. С. 273-279.
46 Ильин И. А. Русская революция была катастрофой // Там же. С. 107 - 109.
47 Там же.
48 Ильин И. А. Русская революция была безумием // Там же. С. 109 - 111.
49 Ильин И. А. О наших задачах // Там же. С. 272 - 273.
50 Там же.
51 Ильин И. А. Основная задача грядущей России // Там же. С. 210-219.
52 См.: Ильин И. А. Почему мы верим в Россию? // Там же. С. 89 - 93.
53 Ильин И. А. Каждый народ заслуживает своего правительства // Там же. С. 171 - 174.
54 Ильин И. А. Основная задача грядущей России // Ильин И. А. О воспитании национальной элиты. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - 512 с.
55 Ильин И. А. Надо готовить грядущую Россию // Ильин И. А. Наши задачи. Т. 2. С. 64 -
67.
