Политическая бюрократия и народная разведка Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

В. П. Макаренко

ПОЛИТИЧЕСКАЯ БЮРОКРАТИЯ И НАРОДНАЯ РАЗВЕДКА

В статье анализируются сложившиеся в нашей стране традиции власти. Особое внимание уделено особенностям формирования и функционирования бюрократии в нашей стране в советский и постсоветский период.

Ключевые слова: бюрократия, Россия, легитимность власти, государство, бюрократия.

«Пристрелка» когнитивной территории

В итоге 20-летнего исследования проблемы бюрократии (государственной службы, государственного аппарата) нами были сформулированы следующие постулаты: ни политическое руководство бывшего СССР, ни правительство современной России даже не пытались извлечь практических выводов из разработанной мной теории бюрократии; в России веберовская концепция «рациональной бюрократии» используется для апологетики существующего режима и манипуляции обществом; современное российское законотворчество не выражает интересы населения, а обслуживает произвол верхушки и прочих звеньев государственного аппарата; этот аппарат раскололся на несколько клик, ни одна из которых не выражает общие интересы населения страны; политическая система России (комплекс политических институтов, включая партии, избирательные блоки, парламент и т. д.) устарела, а так называемая «оппозиция» была и остается частью властно-политического истеблишмента; сам способ постановки и обсуждения социальных и политических проблем в современной России является разновидностью манипуляции обществом со стороны власти, ее специальных и идеологических служб (см.: Макаренко, 1985; 1987; 1989; 1992; 1993; http://portal.rsu.ru/science/modernisation/L_M/Makarenko/%E3% C9%CB%CC%20% D2%C 1 %C2%CF% D4%201985-2000%20%C7%C7. doc).

Разумеется, с этими положениями были согласны не все коллеги (Бюрократия, авторитаризм, 1993; Левинсон, 1994). На их критику данной концепции мы ответили разработкой теорий оппозиции, легитимности, власти, групповых интересов и т. д. (см.: Макаренко, 1996). Эта статья может рассматриваться как продолжение полемики в направлении, указанном в заглавии. Но вначале скажу об исходных посылках.

Специфика данного подхода к проблеме состоит в анализе государственной службы во взаимосвязи с проблемами политической

© В. П. Макаренко, 2009

оппозиции и легитимности. Бюрократия — это социальный организм-паразит на всем протяжении своего исторического существования, отражение социальных конфликтов и материализация политико-управленческого отчуждения. Любые государственные аппараты есть политические формы естественного (животного, биологического) состояния общества. Властно-управленческие формы политического отчуждения являются универсальными, но не создают ни материальных, ни моральных, ни политических, ни духовных ценностей. Базисные понятия теории («бюрократическое отношение», «государственный формализм», «политический рассудок») позволяют описать поведение бюрократии на уровне отношений, деятельности и сознания в мирные и революционные периоды развития, а также в периоды политических реформ.

Бюрократия царской, советской и нынешней России есть класс властителей-собственников, а связанные с нею круги интеллигенции — группа властителей-жрецов государства. Авторитарно-бюрократические тенденции русских революций — это воспроизводство силовых министерств и ведомств в процессе роста социальной и политической мимикрии, политической демагогии, бумаготворчества, реакционно-бюрократического контроля, политического консерватизма и иллюзий. Указанные тенденции привели к тому, что партийно-государственный аппарат СССР стал суперклассом, сосредоточил в своих руках экономическое, социальное, политическое и духовное господство. Аппарат нынешней России есть наследник данного суперкласса. В России/СССР сложилась и воспроизводится экономическая, социальная, политическая и идеологическая бюрократия. Политическая структура нынешней России включает все элементы бюрократических отношений, государственного формализма и политического рассудка и охватывает мнимо противоборствующие политические силы. В общем виде политическая оппозиция — партии, группы и движения, которые действуют организованно, стремятся взять власть из рук правящей бюрократии и передать ее другой политической силе. Оппозиция в той форме, в какой она существует в России, есть часть государственного аппарата.

Легитимность — такое состояние политической системы и всех ее элементов, когда они признаются и одобряются всеми (или большинством) граждан на том основании, что обладают политической правотой и научной истиной. Политическая правота и научная истина были и останутся дискуссионными, поэтому ни одно государство не является абсолютно легитимным. Легитимизация власти есть процесс завоевания доверия у граждан, а не трансляции традиционалистских и навязывания авторитарно-бюрократических представлений о легитимности.

При анализе проблемы легитимности следует исходить из различия между реальной властью и официальной легитимностью. Из концепта «легитимность» надо исключить насилие, манипуляцию, материальное процветание общества, организационно-управленческую эффективность власти и политическую пассивность граждан. Любой из указанных параметров содержит опасность отождествления легитимности с существующим государством и политическим режимом.

Любое государство и любая власть никогда не могут быть полностью легитимными. Концепт «частичная легитимность» позволяет изучать: классические и современные объекты и субъекты легитимизации; степень согласия граждан с аргументами, которыми пользуются политические клики и государственные аппараты для оправдания своей власти; степень и конкретные проявления самооправдания клик и бюрократии; процессы обретения и потери легитимности.

Обычно государства и государственные аппараты признаются субъектами и объектами внутренней и международной политики. Мы строим теорию политических типов на методологии, отвергающей классические концепции субъекта и объекта. В соответствии со спецификой политической грамматики все проекты переустройства общества по любым рецептам (либеральным, социалистическим, консервативным, националистическим, этническим или их комбинации) и вытекающие из них концепции легитимной власти являются либо ложными, либо к ним неприменимы критерии истины и лжи.

Если применить нормативно-элиминационную и конструктивно-генетическую установку к анализу политических фактов и политического языка, то исходная альтернатива теории легитимности заключается в следующем: 1) она может основываться на самопризнаваемом логическом круге и продуцировать парадоксы социального и политического бытия граждан и государств; 2) она может базироваться на утверждении о собственной достоверности, продуцировать догмы для культивирования естественного догматизма большинства людей, включенных в социальные и политические процессы, и усиливать данные догмы в деятельности и сознании властно-управленческих аппаратов.

Проблема «истинности» любых концепций легитимной власти зависит от аксиологического и политического выбора, но никаких универсальных правил такого выбора не существует. Поэтому все концепции легитимной власти являются разновидностями идеологии, их научный статус был и останется дискуссионным. Для анализа меры идеологичности любых государств и концепций легитимности используем понятия «политическое отчуждение», «гражданское

отчуждение» и «гражданское сопротивление» в их пространственно-временных характеристиках (см.: Макаренко, 2006).

В рамках цивилизационных циклов любая власть является легитимной и нелегитимной одновременно. Никаких абсолютных критериев для измерения пропорции между легитимностью и нелегитимностью власти не существует. Любые соображения о легальных (формально-правовых), традиционных, харизматических, символических, исторических, философско-исторических, религиозных, национальных, этнических, «консенсусных», «архетипических» и прочих основаниях доверия к власти (такой список обычно приводится в большинстве работ по проблеме легитимности) являются разновидностью мифологизации (см.: Макаренко, 1998).

Ниже приведем примеры эвристичности постулатов и посылок.

Мы уже применяли теорию бюрократии для анализа связи между группами интересов и правительством современной России, показал, что корпоративные, клиентельные и парантельные отношения групп интересов с госаппаратом не отражают общие интересы населения страны и не являются правовым взаимодействием между системой социальных интересов и властью. Госаппарат также не выражает общие интересы. Поэтому общие интересы населения страны не выражаются и в российском законодательстве. Таков парадокс постсоветской трансформации: вмешательство правительства в социальную жизнь увеличивает стремление групп интересов изменить перераспределительную политику в свою пользу, одновременно увеличивая сферу неправового взаимодействия групп интересов с госаппаратом и социальную роль правительства (см.: Макаренко, 1996а; 1997; 1999). Эта тенденция усилилась на протяжении последнего десятилетия (см.: Фурман, Морозов, Прибыловский, Петров, Коргунюк, Блюм, 2004, http://magazines.russ.ru/nz/2004/38/ref3-pr.html).

Роль госаппарата растет по мере того, как он оккупирует все социальные территории. Эту меру до сих пор определяет правительство, поскольку оно не отказалось от регламентации экономических, властно-управленческих, электоральных, политических и идеологических процессов в свою пользу. Поэтому правительство России — особая группа интересов: «Современное российское государство сохранило символический фасад государственности, но прекратило существование с точки зрения ключевых внутренних функций — охраны, сбора налогов, обеспечения правопорядка; это — частное охранное предприятие, которое располагает офисом в Кремле; определенные группы контролируют средства организованного насилия и называют себя "Российским государством"» (см.: Волков, 1998, с. 46-47).

Однако граница между государственным насилием и частно-

предпринимательской «уголовщиной» постоянно нарушается следующими тремя процессами:

1. Власть обычно делегирует кому-то часть своих силовых функций, которые не может (или не хочет) сама выполнять (взимание налогов, охрана рубежей, организация торговых компаний, колонизация и проч.). Этим объясняется относительность всех норм и законов.

2. В эпохи социальных изменений политическое и уголовное насилие переплетаются. После победы революции или проведения реформы связь между политическим и уголовным насилием становится основанием силового сектора новой власти.

3. В периоды социальной нестабильности государство использует «насилие снизу» (неформальные структуры под контролем полиции, службы безопасности внутристрановых и транснациональных корпораций) для выполнения задач, которые по политическим и/или иным причинам оно не может или не хочет брать на себя. Такое насилие служит прикрытием для деятельности и операций спецслужб, выдается за стихийные акции народа.

Третий процесс в последние 15 лет стал повседневной практикой: «Фактически складывается своеобразный "круговорот" государственных и частных, официальных и теневых, правовых и противозаконных форм насилия, которые могут и должны по-разному оцениваться с позиций, действующих в данной стране и в данное время норм закона, морали, идеологии, политики» (см.: Косолапов, 2004, с. 73)1. Проблема смещается к описанию конкретных форм круговорота насилия.

Советская власть на всем своем протяжении усиливала авторитарно-бюрократические тенденции революций (см.: Макаренко, 1989, с. 42-102). В постсоветской России причиной авторитарных тенденций является связь экономики и политики. Под предлогом модернизации власть транслирует монархически-советскую связь политического угнетения с экономической эксплуатацией людей и природы. Главная драма посткоммунистической трансформации — борьба между сторонниками рынка и рантье. Последние поставили

1 Большинство лидеров террора готовились спецслужбами государств для выполнения возложенных на эти службы задач. Затем террористы выходили из-под материнской опеки, переходили к другому нанимателю или пытались вести свою игру. На этом фоне выглядят детским лепетом вопросы вождя сюрреализма: «Почему в человеке так мало индивидуального? Ну, почему человеку не развлечься, пустив под откос парочку поездов? ... Не понимаю, почему до сих пор никого из тех, кто производит унитазы, не посетила счастливая мысль поместить бомбу в сливной бачок, чтобы она взорвалась, когда власть имущий дернет за цепочку!» (Дали, 2005, с. 156).

_ 65

задачей переходного периода сохранить условия для извлечения ренты (см.: Макаренко, 2002, с. 190-224).

Интересна фигура отца Звездония — генерал-майора религиозной службы в рясе с лампасами: «Составные нашего пятиединства: народность, партийность, религиозность, бдительность и госбезопасность» (см.: Войнович, 2004, с. 137). Значит, В. Войнович предугадал национальную идею нынешних «государственников» и ее конкретное воплощение. А Д. Норт показал, что армия, церковь и бюрократия — главные действующие лица латиноамериканского пути зависимости экономики от траектории предшествующего развития. В результате испаноязычные страны навсегда отстали от других стран Запада (Норт, 1997). Движение России по латиноамериканскому пути подтверждено (см.: Авторитаризм развития, 2005; Шевцова, http://www.ieras.ru/journal/ joumal4.2000Z3.htm). Предпосылки для анализа влияния армии, Церкви и бюрократии на социальную жизнь страны уже появились. Ниже дан их предварительный эскиз.

Полицейская культура России базируется на культах репрессивного закона, военщины, политического сыска. Эти качества государства воспроизводились на протяжении столетий — от Тайной канцелярии до КГБ/ФСБ (см.: Анисимов, 2001). Армия и органы госбезопасности способствовали тому, что госаппарат России/СССР культивировал холопство на протяжении столетий, включая советское время и современный этап (см.: Хелли, 1998, с. 19). В российском обществе до сих пор господствует репрессивное сознание, отождествляющее экономический и административно-полицейский порядок. Составным элементом такого тождества является «народная любовь к армии и чекистам», недоверие к суду, воздействие на власть через родственно-дружеские и криминальные сети: «В результате молодая Россия (слой современных российских предпринимателей. — В. М.) выступает сегодня... в роли главной наследницы и продолжательницы советского образа жизни эпохи разложения» (см.: Клямкин, Тимофеев, 2000, с. 129). Далее будут описаны механизмы воспроизводства такого разложения.

Вся история России/СССР — это процесс многократного образования и распада империи (см.: Геллер, 2001). Но в рамках империй невозможно ни разрешить универсальные проблемы (появление класса государственных чиновников, торговля государственными должностями, конфликт центра и периферии, использование финансов и кредита для колонизации новых и удержания за собой прежде завоеванных пространств), ни устранить особенности распада империй: возникающие на развалинах империй государства обладают большой силой самосохранения даже при неблагоприятных обстоятельствах; на протяжении периода распада империй эти

государства превращаются в «змеиный клубок интересов», зависимостей и карьер; государство становится самодовлеющей ценностью и теряет способность решения социальных проблем; зато оно удовлетворяет материальные интересы все большего слоя людей, не создающих ни материальных, ни духовных ценностей; по мере распада империй новые правящие клики преобразуют государство в сословный институт (см.: Макаренко, 2001). Под углом зрения «змеиного клубка интересов» можно рассматривать деятельность всех государственных ведомств и институтов.

В эпоху разложения СССР вне критики полностью оставались деятельность органов управления высших уровней, госбезопасность, армия и внешняя политика. После 1991 г. шлюзы открылись. Теперь дипломаты критикуют военных и чекистов, военные и журналисты критикуют чекистов и дипломатов, чекисты критикуют дипломатов и идеологов, бывшие идеологи огрызаются вовсю, почти все плюются вслед ЦК КПСС, а сыновья стремятся выгородить своих папаш2. Накапливается громадный эмпирический и антропологический материал для анализа «змеиного клубка» политической бюрократии и применения к российским процессам теории политической критики (см.: Уолцер, 1999).

Перед перестройкой значительная часть комсомольских лидеров низшего и среднего звена перебежала в органы безопасности и более других воспользовалась (в личных целях) начавшимися в стране преобразованиями (см.: Грушин, 2006, с. 863, 878). Перебежчики всегда держали нос по ветру. Знали, что советское общество жило двойной жизнью, функционировало в двух параллельных мирах. Капитализм был первой социальной системой с двойным сознанием: «Американские финансисты начали пользоваться двойным языком — для внутреннего и для внешнего употребления. Последний имеет характер дискурса, адресованного общественному мнению, в котором успех финансиста представляется как типичный триумф сэлфмейдмена и условие благосостояния нации. Существование двойного языка — типичная реакция любого класса, который чувствует, что его престиж нарушен, а привилегии находятся под угрозой. Чтобы это замаскировать, он должен стремиться к отождествлению собственной судьбы с судьбой государства и нации. Такая модель может существовать на протяжении столетий» (см.: Braudel, 1971, S. 68). Попутная проблема состоит в анализе

2 Приведем несколько публикаций: Гриневский, 2000; Шебаршин, 2000; Филби, 2005; Сухомлинов, 2004; Бовин, 2003; Шлыков, 2002; Коржавин, 2006; Протоиерей Георгий Эдель-шейн, 2005; Черняев, 1997; Микоян, 2006.

_ 67

современных форм двойного языка, классификации групп населения и политических институтов России, которые настаивают на тождестве собственной судьбы с судьбой государства и нации.

Эту тему можно изучать на основе прозрений А. Платонова об универсальности двоемыслия. Он считал этот феномен следствием и причиной появления и поведения особого социально-антропологического типа, возникшего в СССР после революции. Далее приведем главные констатации А. Платонова.

Общая характеристика человека: «Типичный человек нашего времени: это голый — без души и имущества, в предбаннике истории, готовый на все, но не на прошлое». «Не Иван-дурак, а Иван-аспид, Иван-хитрец — вот сущий тип нашего времени». «Сознание себя Иваном-дураком — это самосознание народа (класса)». «Каждый человек с детства вырабатывает себе социальную маску, чтобы гарантировать себе наибольший успех. Уже с детства человек впадает в уродство: все люди на самом деле замаскированы» (Платонов, 2006, с. 42, 72, 78, 100, 102).

Связь революции и контрреволюции: «Революция была задумана в мечтах и осуществляема (первое время) для исполнения самых никогда не сбывшихся вещей». Таких мечтаний (в терминологии А. Платонова — тайных идей3) три:

а) устранение религии как народной религиозности4 и как следствия нечистой совести: «Жизнь состоит в том, что она исчезает. Ведь если жить правильно — по духу, по сердцу, подвигом, жертвой, долгом, то не появится никаких вопросов, не появится желание бессмертия и т. п. — все эти вещи являются от нечистой совести»;

б) использование философии для освобождения человека: «Вся философия есть способ самозащиты угнетенных людей против угнетателей, путем поисков такого слова, чтоб их угнетали не до смерти, чтоб слово это подействовало на угнетателей особым, неизвестным магическим образом, — но черта с два это выйдет»;

в) не менее значима «мечта о государстве, где население бьет, издевается, колотит полицию, власть и проч. — и население наслаждается» (Там же, с. 141, 167, 171, 257, 157, 233).

Непосредственная цель революции — уничтожение буржуазии, этой «великой гниды земного шара». Средство сформулировано

3 «Человек, отрицающий все, чтобы не учиться ничему». «Чем живет человек: он что-нибудь думает, т. е. имеет тайную идею, иногда несогласную ни с чем официальным» (Платонов, 2006, с. 100, 113).

4 Реальную народную религиозность А. Платонов описывал по квитанции: «Счет живописца — церкви: "Залатал дыру Марии Магдалины". "Пририсовал Св. Семейству недостающий член"» (Там же, с. 156).

68 _

так: «Только деклассированные, выродившиеся из своего класса, "ублюдки" истории и делали прежде революции... Да здравствуют безымянные "ублюдки" и всякие "отбросы" человечества!» «Без мучений нельзя изменить общество: ведь социализм получил в наследство мещанство, сволочь. Страдание ототрет с таковых, размелет их разум, от которого можно застрелиться в провинции». «Сознание, не закрепленное в чувстве, — это действительно контрреволюция, т. е. непрочное слишком состояние». «Если нельзя сплотить людей на основе родства, то можно их соединить на основе мучительства».

На деле «великая гнида» и «ублюдки» играют роль исторического навоза, поскольку «в революцию выигрывает "боковая сила", так как главные уничтожают друг друга, а боковая остается при здоровье и забывает все». «Мещанин, а не герой вывезет историю». Иначе говоря, реальная революция — это мучительство масс ради победы мещан под видом революционных преобразований (Там же, с. 159, 147, 44, 225, 68, 69, 72, 113, 176).

Социальная основа нынешних преобразований формировалась так: «Советская власть опирается на приспособленческие элементы, страстно цепляющиеся за жизнь и готовые на все». «Удивительно, что люди жались к жакту, конторе, к справкам, хотя в городе были мировые театры и в мире вечные вопросы мучения». «Люди связаны между собой более глубоким чувством, чем любовь, ненависть, зло, мелочность и т. д. Они товарищи даже тогда, когда один из них явный подлец, тогда подлость его входит в состав дружбы. Отчего это? Оттого, что человек интересен лишь с "говном". Устраивали праздники по случаю получения паспортов, справок, воинских билетов и т. д.».

Из всего перечисленного вытекает бюрократическая природа советского государства — это «государство, держащееся на чтении книг, газет». Жизнь в таком государстве есть беспрерывное напряжение приспособленчества и безошибочности. «Учреждения ничего не делают, сознавая бесполезность большинства дел, но взаимосвязь, прослежки, страх перед неисполнением пустяка такие сильные, что все плетется мелочью, трется и тихо выходит дело. Так что учреждения полезны, но не работой, а суетой». «В начале класса — чиновничий героизм; смерть на далеких бурьянных полях с портфелем и преданностью; героизм более мощный, чем военный, более глубокий и жуткий» (Там же, с. 108, 144, 106, 113). Бюрократический героизм в СССР стал массовым явлением: «Чтобы истреблять целые страны, не нужно воевать, нужно лишь так бояться соседей, так строить военную промышленность, так третировать население, так работать на военные запасы, что население

все погибнет от экономически безрезультатного труда, а горы продуктов, одежды, малин и снарядов останутся на месте человечества вместо могильного холма и памятника». Как известно, все население страны не погибло, но СССР распался. Советская власть провозгласила «социалистическую» демократию, а постсоветская назвала ее «суверенной» (см., например: Суверенитет, 2006). Однако «происхождение демократии — это переодетая полиция, это штатскость — для конспирации наблюдения». В этом смысле А. Платонов оказался пророком (Платонов, 2006, с. 104, 150). Ни цель революции, ни тайные мечтания наших соотечественников не осуществились до сих пор.

В составе населения СССР различались три типа масс: представители рода homo sapiens жили в рамках первой реальности; представители рода homo соmmunisticus были сосредоточены в партийно-государственном аппарате и жили в рамках второй реальности; представители рода homo soveticus жили одновременно в двух мирах. У homo soveticus существовал чисто материальный интерес к «строительству нового общества». На этой основе в СССР появилась новая порода человеческих особей. Она сохраняла анатомию и физиологию homo sapiens, но отличалась от прародителей способом чувственного восприятия мира и логики суждений о нем. Этот менталитет передавался с молоком матери, поддерживался системой общественного воспитания и до поры до времени сравнительно бесконфликтно совмещал представления о «простой жизни» и «борьбе за коммунизм». Но разрыв во взглядах на мир между представителями homo соmmunisticus и homo sapiens свидетельствовал о глубокой трещине в структуре массового сознания. Широкие массы не поддались на удочку коммунистической пропаганды и не верили в возможность земли обетованной. Предпочитали реали-зовывать не общественные, а собственные жизненные цели — без «коммунистического труда» и без «коммунистической морали». Это обстоятельство породило в массовом сознании конфликты, чреватые серьезными негативными последствиями (см.: Грушин, 2006, с. 874-875).

«Кормушка» и воспроизводство интересов

Военно-служилое сословие образует социальную почву и политическую основу империй. В современной России оно сохраняет экономическую и политическую власть, дает заказы на выработку идеологии или само пытается ее сочинять (см., например: Алексеев, Каламанов, Черненко, 1998). Оно вмонтировало в социальные и политические преобразования механизмы обеспечения собственных экономических и политических интересов.

О. Крыштановская называет этот процесс «возрождением номенклатуры», которая пережила ужасы реформ 1990-х годов, перестроилась, сменила имидж, но осталась у власти. Восстановлен «табель о рангах», отстроены новые «дворянские гнезда», спецателье и спецтранспорт. Перелицована идеология: «Раньше жили по принципу "социализм для народа, капитализм — для элиты", а теперь наоборот — "капитализм для народа, социализм для элиты"... Но суть та же: властью ни с кем не делиться, льготы — себе увеличить, а другим — отменить» (Крыштановская, 2005б, с. 7). Поэтому Российское государство парализовано множеством формальных и неформальных связей.

Бытует мнение, что в СССР господствовал партийный аппарат. На деле на всем протяжении советской власти партийный, военный и полицейский аппараты конкурировали между собой за главное место в политике. Конкуренция завершилась созданием военно-промышленного комплекса, в состав которого вошли ученые-естественники и идеологическая обслуга (см.: Наука и кризисы, 2003, с. 823-826). Этот монстр выступал главным властителем-собственником и эксплуататором природных и людских ресурсов.

Предпосылки эксплуатации стали складываться сразу после революции. Осенью 1918 г. жители Москвы и Петрограда были разделены на категории в зависимости от рода деятельности (физической, интеллектуальной и нетрудовой). Нормы снабжения были установлены для каждой категории в пропорции 4:2:1. В 1919 г. разделение превратилось в систему. Например, врачи и медработники получили надбавку к пайку за борьбу с эпидемиями. Военные получали разный красноармейский паек в зависимости от службы на фронте или в тылу. Но вскоре сотрудники ЧК, милиции и партийные пропагандисты добились причисления себя к врачам и фронтовикам. Иначе говоря, уже в период Гражданской войны справедливость в распределении (снабжение в первую очередь детей, больных и малоимущих) отошла на второй план. В основу был положен принцип: снабжать в первую очередь тех, кто трудится для укрепления власти. Паек стал индикатором расслоения общества по отношению к власти. Распределяя продукты и вещи, власть присвоила себе мощное средство нажима на советских людей для выполнения своих планов. Советская власть воспроизвела кормленче-скую функцию царской и патриаршей власти. Кормушка — устойчивый образ власти, которая должна кормить и от которой можно кормиться (см.: Кондратьева, 2006, с. 50-66).

11 мая 1918 г. было принято «Положение об отделе по борьбе с преступлениями по должности», параграф 1 которого гласил: «Принять самые решительные меры для очищения рядов Советской

власти от провокаторов, взяточников, авантюристов, всевозможных бездарностей, лиц с темным прошлым, со злоупотреблением властью, превышением власти и бездействием власти, предавая их деяния широкой огласке в печати» (Лубянка, 2003, с. 303). Резюмируя итоги двадцатилетней борьбы с властвующими бездарями, Н. И. Ежов (в выступлении 11 марта 1937 г. перед мобилизованными на работу в НКВД молодыми коммунистами и комсомольцами) сформулировал идею «народной разведки»5. Ежова устранили, но идею народной разведки воплотили в жизнь.

При этом использовались те свойства массового характера, которые положительно оценивал Петр I, а народная артистка обнаружила их даже у кубанских казаков: безотказный до дури характер; бегут выполнять приказ, не дослушав и не поняв его содержания. Например, при Сталине вызвали в Кремль казаков из колхоза «Мировой Октябрь» Кущевского района. Казачка после получения грамоты крикнула: «Товарищи делегаты! От имени нашего колхоза про-си-мо нас обложить хоть каким-нибудь налогом!» (см.: Мордюкова, 2006, с. 264). Так власть подчинила себе большинство населения. Народная разведка занимала существенное место в процессе подчинения. Она была фактом повседневной жизни, воплощая карьерные и верноподданнические стремления тех, кто хотел «выбиться в люди» — попасть в привилегированные сословия. Властвующие клики и подчиненные им государственные институты использовали систему народной разведки для постепенной и безболезненной адаптации к изменениям социального строя. С помощью данной системы госаппарат выработал гарантии воспроизводства своих интересов, включая претензии на толкование истории страны (см.: Зверева, 2003). В этом смысле учебник Новейшей отечественной истории «История России. 1945-2007», авторами которого стали Александр Филиппов, Александр Данилов и Анатолий Рыбкин, тоже завершает определенную тенденцию. В нем воспроизводится комплекс авторитарно-бюрократических стереотипов восприятия истории.

5 «У нас каждый соглашается быть осведомителем. Осведомителей нужно иметь в каждой комнате, в уборной и т. д., всюду должно быть осведомление... Мы должны платить агенту... обязательно по его стоимости. Деньги деньгами и еще кое-что нужно для души. Я имею в виду особо крупных политических деятелей или специально созданных политических деятелей, поддерживаемых нами, которых мы проталкиваем в руководство каким-нибудь движением, которое имеет перспективу быть у власти или быть в оппозиции к правительству, или будет занимать позицию, дружественную нам. Агентура среди духовенства, особенно среди Православной церкви, должна заниматься не только информацией, но и разложенческой работой, внутри разлагая любое религиозное движение» (Лубянка, 2003, с. 574, 576-577, 578).

72 _

Падение советской власти не является следствием реализации плана-заговора. Но всегда есть опосредующие варианты между планом-заговором и стихийными социальными процессами. Эти варианты станут предметом исследований не скоро — после систематического описания конкретных сценариев манипулятивных операций органов внутренних дел и госбезопасности в период, предшествующий падению советской власти и следующий за ним. Пока таких материалов нет, будем исходить из констатации: очередная революция сверху в СССР/России осуществлена путем создания контролируемой оппозиции, которая предотвратила удар масс по властно-управленческим структурам6.

Создание такой оппозиции — элемент самоутверждения государства. Оно всегда желает иметь такого противника, уничтожить которого не составляет большого труда. Например, средневековые народные религиозные движения полагали государство несовместным с христианской моралью. Поэтому идея независимости от государства стала восприниматься как серьезная угроза. Церковь всегда использует государство для поиска еретиков. Но содержание «еретических взглядов» менее важно, чем то, кто именно считает их таковыми. Жертвы обычно преследуются потому, что не имеют защиты со стороны власти, а не в силу «радикализма» или «экстремизма» своих идей. А власть всегда стоит перед задачей создать видимость оппозиции для того, чтобы затем ее уничтожить (см.: Маккенни, 2004, с. 275-298).

Успешность такой стратегии определяется тем, что приватизация власти-собственности началась в период перестройки. Официальная статистика и общественные науки не располагают надежными данными о том, какая часть бывшей общегосударственной собственности перешла в частную, какова картина ее распределения среди слоев населения, какова динамика численности собственников постсоветского периода, какую часть населения они представляют и на каком основании нынешнего гражданина России можно отнести к категории собственника (см.: Губогло, 2004, с. 93). В период советской власти госаппарат колонизировал, а после 1991 г. приватизировал все национальное богатство (см.: Эткинд, 2002а, с. 265-298; 2002б, с.166-191).

Госаппарат присутствует на политической сцене прямо и опосредованно через подставных лиц и структур (в виде появившихся

6 Армия ни за кого не вступалась, пока население не стало громить обкомы и горкомы: «Войска ввели только тогда, когда остро встал вопрос о... спасении правительственных чиновников» (см.: Новое литературное обозрение, 2007, с. 57).

_ 73

на протяжении последнего десятилетия политических лидеров, партий, профсоюзов, избирательных блоков, общественных движений и т. д.). Влияют на СМИ и другие государственные институты формально (представительство в парламенте, организация партий) и неформально (механизмы личной и институциональной агентуры и коррупции). В любом случае трудно установить ответственность за такое влияние.

Смысл гарантий сохранения и воспроизводства интересов госаппарата — не допустить потери власти и привлечения к ответственности за всю совокупность решений в центре и на местах, сохранить привилегированное экономическое и социальное положение. Отказ от положения правящего класса не тождествен тому, что его отдельные (групповые) члены потеряли власть и привилегии. Для анализа различия между ними предлагаем выделить в особые предметы анализа экономические, агентурные и политические гарантии воспроизводства интересов госаппарата. Опишем их ниже.

Экономические гарантии. Трудно доказать, что на вершине советского госаппарата существовал всеохватывающий тайный план приватизации, в результате реализации которого национальное богатство попало в руки госаппарата. Приватизация — итог комплекса причин и следствий, систематического описания которых пока нет. Но в любом случае экономические гарантии сохранили привилегированное положение госаппарата, поскольку лидер перестройки (М. С. Горбачев) и его главный оппонент (Б. Н. Ельцин) воспроизвели сложившиеся при Ленине и Сталине способы социальной манипуляции. Юмор заключается в том, что — в соответствии с эпигонской природой политической бюрократии — лидер и контрлидер (точнее, их советники) позаимствовали популярную тогда в европейском неоконсерватизме идею приватизации. Но эта идея была истолкована так, что населению страны был нанесен ущерб, а власть выиграла... Поэтому всякое заимствование политической бюрократией любых концепций и моделей из прошлого своей страны или со стороны наносит вред населению страны.

Российская империя и СССР культивировали готовность индивидов и целых социальных слоев сотрудничать с органами политического сыска. Народная разведка (т. е. система внутреннего шпионажа, далее — СВШ) была главным элементом манипуляции. С помощью СВШ руководство СССР контролировало социальные события и процессы7. Если бы такого контроля не было, партгосноменк-

7 Например, сотрудник ЦК полагает естественным зарождение ревизионизма в международном отделе ЦК, «ибо мы-то знали мир и знали, что никто на нас не нападет, знали и то,

74 _

латура (особенно ее так называемые «прогрессивные слои») не пошла бы на перестройку. В этом смысле сВш — средство защиты интересов госаппарата, а не населения страны. С помощью данной системы блокируются (или направляются в определенное русло) попытки групп и слоев населения, не связанных с интересами госаппарата, изменить положение. С самого начала существования советской власти все сферы социальной жизни, социальные группы и государственные учреждения подвергались явному и тайному контролю. Как требовал Ежов, даже в сортирах (конечно, не во всех, а только в высокопоставленных, в соответствии с принципом: «Слово "частный" (privy) означало то место, куда даже короли ходят в одиночку») был представитель «органов» (см.: Кревельд, 2006, с. 73). Обычно через отделы кадров он сотрудничал с руководством и партийными органами предприятия. Этот человек руководил группой информаторов, обеспечивавших неофициальную информацию о множестве сфер социальной и учрежденческой жизни.

Декларативной целью сети информаторов была борьба с экономической преступностью (со времени создания ОБХСС) и идеологическими диверсиями (со времени создания Пятого управления КГБ). Например, В. В. Бибихин в статье, посвященной образованному в 1960-е годы ИНИОН и «закрытым» реферативным сборникам или сборникам переводов, которые издавались с грифом «ДСП», писал: «Власть начала искать идеологические альтернативы марксизму рано. Уже в 1973 г. мы знали, что военные политические стратеги планируют скинуть марксизм и взять на идеологическое обеспечение армии православие. В те же годы нас, природных диссидентов, допустили к деньгам, которые органы выделили на идеологическую разведку альтернатив» (Бибихин, 2003, с. 181)8.

что такое на самом деле МКД (международное коммунистическое движение. — В. М.) и что дело его дохлое... Недаром... в аппарате ЦК КПСС международников еще со времен Трапезникова считали "ревизионистами" и терпели только потому, что без них "технически" невозможно было поддерживать отношения с компартиями и держать их в своем "обозе"» (Черняев, 1997, с. 238).

8 В. В. Бибихин полагает, что «говорить о первых ласточках духовной свободы, об интеллектуальном питании в ситуации духовного голода или о школе новой политико-идеологической немарксистской элиты применительно к потоку закрытой литературы неудобно» (Бибихин, 2003, с. 182). Он считает, что двоемыслие, проявлявшееся в работе диссидентов в «Вопросах мира и социализма», в ЦК КПСС, даже при составлении рефератов, воспитывавших общество хотя бы и под грифом «ДСП», не несло особого блага, поэтому «теперь, когда разжижилась прежняя вязкость московской среды, можно уверенно думать и говорить, что воздух в стране был бы хоть и проще, но чище, если бы обществоведения "для служебного пользования" никогда не существовало» (Там же, с. 196).

_ 75

Короче говоря, главным идеологическим диверсантом как раз оказались военные стратеги. Этот факт подтверждает идею Д. Норта о связи между армией, Церковью и бюрократией. И хотя эти конторы не устранили ни экономической преступности, ни идеологических диверсий, они имели своих осведомителей на каждом предприятии. Так внутренний шпионаж стал звеном экономической жизни. Насколько нам известно, исследование советской/российской экономики как элемента внутренней колонизации и СВШ еще не предпринималось. Между тем без такого анализа трудно понять приспособляемость данных органов, причины и механизмы преобразования ОБХСС в ОБЭП, включая нынешнюю моду на болтовню об «экономической безопасности»9. Бывший выпускник Ростовского университета А. Бовин уже отметил, что в последнее десятилетие ФСБ и ГРУ стремятся восстановить позиции, которые они занимали в штатных расписаниях посольств и которые в начале 1990-х годов были сужены. С этой точки зрения идея повышения бдительности и безопасности есть «возврат к тем временам, когда всех иностранцев считали потенциальными шпионами, а всех "совграждан" потенциальными предателями. Если согласиться с предлагаемым порядком, то "загранучреждения" превращаются в подсобный цех разведки» (Бовин, 2003, с. 293, 387). Надо бы посчитать подсобные цеха и внутри страны — ведь мечтал герой М. Булгакова «поставить городового рядом с каждым человеком»...

Для начала констатируем, что роль указанных структур сводится к подмене функций контроля. В западных странах функции контроля общества над государством выполнял рынок, твердая валюта, пресса и другие структуры, побуждающие предпринимателей стремиться к максимальной выгоде и минимальным расходам на госаппарат. Советская власть превратила двойное сознание в систему. Хитрость и обман стали нормой, поскольку государство систематически искажало и утаивало информацию. Длительное существование людей в атмосфере полной (частичной) лжи не благоприятствовало распознаванию лжи и правды и способствовало становлению массового повседневного макиавеллизма — убеждения большинства в том, что при общении с другими людьми ими можно и нужно манипулировать. Повседневный макиавеллизм — следствие отношения индивидов к способности распознавать ложь и правду. Причем объективная способность обычно противостоит за-

9 Эту статью мы начали писать в конце мая 2007 г. Тогда в Интернете было размещено 1 660 212 страниц и 1 728 сайтов на тему экономической безопасности. К концу мая 2008 г. в Интернете было 17 788 027 страниц и не менее 84 158 сайтов. Вот как возросла наша экономическая безопасность...

76 _

вышенной самооценке этой способности. Люди, склонные манипулировать окружающими, часто используют обман для достижения своих целей. Существует положительная (у мужчин) и отрицательная (у женщин) связь между отношением ко лжи и правде, самооценкой способности распознавать ложь и правду и макиавеллизмом (женщины более склонны утаивать правду, чем мужчины) (см.: Мещеряков, Некрасова, 2005, с. 87-95). К этому можно добавить, что целые институты эксплуатируют указанную норму.

Рыночная экономика впитала средневековую корпоративную модель социального устройства и породила экономический шпионаж — стремление знать производственные секреты и материальные возможности актуальных и потенциальных конкурентов, клиентов и потребителей. Такая система начала складываться на рубеже Х1Х-ХХ вв. и отличалась двойственностью: «Безжалостная тактика Рокфеллера по отношению к конкурентам — угрозы, запугивание, готовность применить силу и даже убийц — стали типичным образчиком изменившихся нравов века. Его методы несли на себе отчетливый отпечаток представлявшейся соблазном для других морально-политической двойственности, беспрецедентно расцветшей в Америке. Лучшие адвокаты его времени, люди высочайшей юридической этики, были наняты Рокфеллером с целью разработки его крайне сомнительных методов. Это еще раз подчеркнуло двусмысленность, освящавшую и омрачавшую бурное развитие Запада, объединившую его худшие и лучшие стороны» (см.: Бурстин, 1993, с. 66-67).

А. Г. Чукарев показал, что в России создание Тайной полиции было не двусмысленным, а «однозначно» (как сказал бы Жириновский) негативным. В начале XIX в. развивались капиталистические отношения, начался промышленный переворот, усложнение социальной структуры общества. Это требовало усилить обратную связь между властью и обществом. В Европе связь обеспечивалась парламентом, печатью, судом присяжных, адвокатурой. В России этих институтов не было. Одновременно государство вступало в период кризиса крепостничества и стагнации. Для усиления контроля за обществом Николай I учредил сыскную контору. Отсюда парадокс российской политической полиции: власти казалось, что секретная служба может выполнить функцию связи государства с обществом.

Размеры страны требовали усилить контроль за действиями местных администраторов, которые всегда отличались коррупцией и произволом. По замыслу Николая I при отсутствии гласности, недостатках суда и общей полиции такой контроль мог осуществляться тайной службой. Под предлогом «благочиния» царь думал создать элитное учреждение, которое вберет в себя цвет русской ари-

стократии. Но аристократия презирала обычную полицию и тем более не пошла в новую жандармерию. Поэтому в состав нового ведомства пришлось набирать бездарей из армии и флота — офицеров, которые руководствовались материальными (а не идейными) соображениями. Тогда же возникла традиция составлять нравственно-политические обзоры (анализ настроений различных групп и слоев для выявления опасных для власти), правило сообщать «наверх» обо всем отрицательном, что происходит на данной территории, — для сведения и принятия мер в борьбе с конкретными носителями зла. Но в целом тайная полиция только загоняла в глубь общества все социальные болезни. А защита «сирых и угнетенных» (таков был христианский мотив создания тайной полиции) оказались ей не под силу (Чукарев, 2005, с. 578-587).

В СССР экономический шпионаж служил правительству, а не гражданам и рынку, был элементом политической системы, контролируя экономику в пользу вершины политической власти, противодействовал автономизации экономической власти низших уровней иерархии. Эта борьба закончилась провалом. Такова политическая эффективность данных органов.

В СССР аристократии не было, но аристократическое отношение к внутреннему шпионажу сохранилось. И. В. Говоров отмечает, что значительная часть российских граждан оценивает сотрудничество со спецслужбами как недостойное и позорное явление. Ученые-юристы и практикующие адвокаты требуют запретить использование органами правопорядка «негласной агентуры», так как «агенты» провоцируют людей на преступление. Россия здесь опирается на советский опыт. Поэтому нужен анализ положительных и отрицательных сторон агентурной работы в СССР.

В советское время при вербовке «негласных сотрудников» использовались три метода: идейное убеждение (при вербовке осведомителей из числа работников торговли); материальный интерес (большинство осведомителей работало за продукты, карточки, деньги); компромат толкал на сотрудничество с НКВД представителей «блатного сообщества» и «теневой экономики». Это породило следующие недостатки агентурно-осведомительной сети: неработоспособность части информаторов отражала главный принцип ее формирования — количественный рост для галочки; двурушничество — преступники шли на вербовку с целью использовать покровительство милиции для прикрытия своей преступной деятельности и ликвидации конкурентов; многие осведомители были не просто преступниками, а главарями уголовных банд; провокация — оперативные работники выступали организаторами преступления и пытались спасти агентов от уголовного преследования; разврат органов —

присвоение средств для оплаты агентуры, пьянки оперативных работников с осведомителями, интимные отношения с женщинами-осведомителями, получение взяток за прекращение уголовных дел. Административные меры борьбы с этими явлениями результата не дали. Такая ситуация сохраняется и сегодня (Говоров, 2004, с. 109-119).

Структуры внутреннего шпионажа в СССР были обязаны бороться с коррупцией директорского корпуса, использованием казенного имущества для личного обогащения. Большинство директоров стремилось обойти или «приручить» соперника. Для этого они должны были знать, когда, с кем, по какому поводу надо делиться неофициальными доходами. На последней стадии существования СССР усилия внутреннего экономического шпионажа концентрировались на фиксации явных и скрытых, легальных и нелегальных связей и форм сотрудничества госпредприятий с частным сектором. Инициатором выступала вершина партаппарата, а исполнителем — комсомольский аппарат, хотя все направления внутриполитической и международной деятельности по созданию таких связей и форм засекречивались (напомним: как раз в это время комсомольские работники активно меняли место работы, уходя в органы госбезопасности). Связь директората с частным сектором и контроль этой связи осуществлялись так, чтобы не оставлять никаких следов. Директора и не требовали от официальных соглядатаев письменных распоряжений, прикрываясь плановой дисциплиной, финансовой и служебной тайной и т. п.

Теперь многократно умножим эту ситуацию на число всех производственных структур и государственных учреждений СССР накануне распада. Ее суть — передача народной собственности из одних рук в другие при контроле со стороны КГБ. Термин «красные капиталисты» предпочтительнее терминов «новые русские» и «бизнес-слой» по историческим, социологическим и политическим основаниям, описанным О. Крыштановской (2005а)10. Здесь подчеркнем самый распространенный способ обеспечения экономических интересов «красных директоров» и «красных капиталистов»: те и другие сознательно занижают производственный и финансовый капитал фирмы при любых контактах с отечественным и иностранным капиталом и контролирующими органами. Такое занижение повышает долю каждого директора (теперь уже как частного собственника) в вероятных доходах по отношению к расходам. Эта процедура уни-

10 В мае 2007 г. в Интернете было вывешено 5245 страниц и не менее 1411 сайтов о «красных капиталистах», сегодня — уже 257 740 страниц и не менее 10 062 сайтов. Но только о китайцах. В соответствии с евразийской концепцией мы предлагаем термин универсализировать.

_ 79

версальна, а ее проявления многократно описаны в микроэкономике и публицистике.

Так был расчищен путь к переходу материальных и финансовых средств в частные руки. Задолго до официальной приватизации множество советских министерств наладило связи с зарубежным капиталом. А связными всегда были верные «личарды», которые давно поднаторели в создании зарубежных контор для достижения своих целей. То же самое относится к множеству внутренних постов, руководящие лица которых отвечали за международные экономические связи. Должности были и остаются частной собственностью власти, хотя официально квалифицируются как государственные. Таким образом, нынешняя система внутренних и международных связей страны сформирована группами госаппарата, а не группами граждан. В ее состав входят выдача разрешений на организацию пунктов обмена валюты, различные формы технологической разведки, контакты с политическими фигурами и т.д. Социальная наука не располагает систематическим материалом обо всех случаях большого обогащения за короткое время на местном, региональном и федеральном уровнях. Отсутствие таких данных свидетельствует о том, что публичного контроля за этой сферой не было и нет. Значит, СВШ не заинтересована в обнародовании результатов своей деятельности, опираясь при этом на аналогичные мотивы поведения мелких пройдох, крупных коммерсантов и фасадных государственных деятелей.

Роль данной системы в приватизации власти детально не изучена. Зато известно, что спецслужбы раньше других социальных групп освободились от идеологических иллюзий. Частично это связано с природой шпионажа, предполагающего свободу от идеологических стереотипов, умение отделять слова и декларации от фактов, бесстрастное описание реальных явлений и процессов. Отношение СВШ к идеологии всегда инструментально. Эта система может использовать любую идеологию, если она не мешает маскировать интересы правительства и госаппарата и представлять их деятельность как необходимую и положительную для общества. Это убеждение и выразил бывший глава Пятого управления КГБ. По его версии, любое государство «проводит ту идеологию, ту политику, которую исповедуют люди, стоящие у власти» (см.: Бобков, 2003, с. 397).

Агентурные гарантии — это множество лиц, структур и направлений деятельности соответствующих ведомств, численный состав и тенденции развития сети информаторов. Эти гарантии направлены на поддержку (блокировку) карьеры конкретных людей, на влияние на взгляды и действия лиц и организаций, участие в реализа-

ции конкретных мероприятий. По правилам шпионажа всегда существует несколько вариантов (сценариев) действий для достижения одной и той же цели. Например, массовое уничтожение документов после государственного переворота августа 1991 г. послужило благовидным предлогом для последующей регламентации деятельности архивов РФ: «В Центре хранения современной документации с начала 1995 г. в категорию секретных неожиданно для исследователей попали материалы, доступ к которым ранее не был ограничен. В другом архиве — Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории — действующий "Временный регламент" (а по российской традиции подобные временные регламенты подменяют закон) отсекает историков на 75 лет с момента создания документов от любой информации, относящейся к "тайне личной жизни граждан". А к такой информации могут быть отнесены сведения: о здоровье; семейных и интимных отношениях; материальном, имущественном положении; источниках доходов; об обстоятельствах рождения, усыновления, установления опеки, развода и вступления в брак; личных привычках и наклонностях; о деятельности в области частного бизнеса, изобретательства; об интеллектуальной собственности и т. п. . Таким образом, изучение проблем частной жизни советского общества делается попросту невозможным. И здесь нельзя не заметить иронии истории: в советском обществе грубо нарушалось право граждан на тайну частной жизни, ныне же, благодаря "временным регламентам", сама эта практика тоже становится тайной» (см.: Куприянов, 1996, с. 91).

Суть проблемы — в персонификации государственной жизни. Указанные действия свидетельствует о том, что во всех случаях преследовалось несколько целей: ликвидация (засекречивание) материалов, которые можно использовать для описания власти; ликвидация (засекречивание) материалов, которые могут служить основанием для привлечения к ответственности конкретных лиц даже на основании существующих законов; сокрытие от публичного внимания документов, которые раскрывают сеть информаторов и предотвращают агентурное обеспечение интересов разных звеньев госаппарата. Конечно, такие материалы всегда можно использовать в политической игре по достижению личных и групповых целей. Давно известно, что власть создает комплекс причин для того, чтобы люди добровольно (на первый взгляд) осуществляли полезные для нее действия. Власть определяет поле выбора, одновременно отвлекая внимание публики от собственных интересов. В этом состоит манипулятивное содержание властно-управленческих процессов.

Большинство банков прямо и косвенно контролируются госап-

паратом, который инициировал направленную коррупцию: вначале его члены создали под себя кредиты, затем установили правила, условия и гарантии их использования. Каждый банк раньше и теперь имеет главных и подчиненных соглядатаев из состава СВШ. Сеть информаторов позволяет ориентироваться в ситуации, но не способствует предотвращению социальной патологии.

Политические гарантии интересов государственной службы определим путем отрицания: в СССР не было правовых норм, определяющих условия владения и передачи собственности партгосап-парата. Право подчинялось власти. Такое положение во многом сохраняется до сих пор, хотя Конституция декларирует обратное (см.: Кудрявцев, Трусов, 2000).

Нам уже приходилось писать о специфике современных российских законов. В 1992 г. сотрудники (почти сразу после государственного переворота) из Российской академии управления сочинили проект закона «Об основных началах государственной службы Российской Федерации». Ваш покорный слуга тогда был приглашен в Российскую академию управления для чтения лекций, участвовал в конференции на эту тему и в докладе раскрыл бюрократическую суть проекта. После конференции ко мне подошел один из членов тогдашнего парламента и предложил опубликовать статью. Она была напечатана под названием «Власть закона или бюрократическая иерархия?» в «Российской газете». Тогда законопроект не прошел. История на этом не закончилась. Три года спустя закон «Об основах государственной службы Российской Федерации» был принят. В этом законе без труда обнаруживается весь комплекс по-лицейско-бюрократических стереотипов сознания и мышления. Он направлен не на объективное отражение социальных процессов, а на подтверждение факта существования властно-управленческих структур. Создавшие его юристы и проголосовавшие за него члены парламента полагают, что можно создать «идеальную» государственную службу в государстве, перспективы, цели и смысл существования которого остаются неясными. В законе отражен универсальный стереотип бюрократии — стремление сочетать «положительные» и «отрицательные» стороны при описании действительности. Идея преимущества права перед политикой отодвигается на второй план. Предусматривается опережающее создание учреждений и структур по сравнению с кристаллизацией социальных отношений и правовых процедур. Государственные учреждения опять обретают самостоятельную силу, которую они имели при монархическом и советском режимах. Транслируется стереотип «идеального чиновника». Отношение к любым социальным теориям остается сугубо прагматичным: они используются лишь в той степени, в ко-

торой обслуживают интересы «здесь и сейчас» существующего госаппарата. Связь с политикой толкуется таким образом, чтобы любые политические реформы не ставили под угрозу существование бюрократических структур. Для этого Российское государство и его государственная служба квалифицируются как носители «социального порядка», «прогресса», «рациональности» и т. п. Стало быть, с помощью таких законов новые лидеры и правящие группы освобождаются от социального и политического контроля на «законном основании», которое базируется на недоказанном предположении: решения аппарата соответствуют «общим интересам» населения страны. В действительности эти решения соответствуют структуре правительственных дел и вертикально-горизональным звеньям управления (см.: Волков, Лубский, Макаренко, 1996, с. 190-205).

Идея о бесплодности политики как сферы деятельности высказывается представителями разных направлений современной мысли: неотрадиционализма (Р. Генон), консерватизма (П. Джонсон), неомарксизма (Ю. Хабермас), феноменологии (П. Рикер), коммуни-таристского направления в либерализме (А. Макинтайр), миросис-темной теории (И. Валлерстайн), школы «аутопойесиса» (Н. Луман) и др. Например, вот что пишет П. Дракер о кризисе политики и государственного управления во всех развитых странах: «Вопрос о функциях и функционировании правительства должен стать центральным как для политической мысли, так и для политической практики.

Мегадержава (тип государства, который был реализован в нынешнем столетии) в ее тоталитарной и демократической версиях уже продемонстрировала свою неэффективность. Она не выполнила ни в одной стране мира ни одного из своих обещаний. Действия же правительств через уравновешивающий механизм лоббирования не являются ни эффективными, ни привлекательными. Фактически нынешние правительства парализованы» (Дракер, 1996, с. 57).

Появились и реакции на эту ситуацию, например: «Современное государство не должно быть инструментом защиты национальных интересов, оно должно защищать интернациональные интересы своего собственного населения. Люди поняли, что политики не говорят им правды. Это касается и специалистов в области политической науки. Они говорят неправду о человеческих отношениях. Политики должны быть изгнаны, люди должны жить без политики! Эта нечистая сила должна быть устранена из национальных государств, различных культур и борьбы между ними» (см.: Здравомы-слов, 2003, с. 37, 151, 153). При такой ситуации проблема гарантий интересов госаппарата становится глобальной.

Идеальный тип «сжирубешенства»

В данном случае будем исходить из различия между идеальными типами чистой власти и власти-собственности. Чистая власть отличается следующими свойствами: ее поддерживают граждане, если даже они не считаются источником власти; одна часть граждан (собственники) имеют независимые от власти источники социального могущества; большинство граждан (производители материальных и духовных ценностей) создают юридический минимум (совокупность прав и законов) для защиты от власти и реализации своих интересов; власть вынуждена заботиться о том, чтобы экономически независимые граждане ее поддерживали (хотя бы пассивно). Власть-собственность включает следующие свойства: абсолютное большинство граждан не имеют независимых от нее источников существования; она безразлична к поддержке со стороны подданных, поскольку такая поддержка наносит ей вред; является самодостаточным и единственным основанием физической, экономической и духовной власти; явно презирает подданных; подданные поддерживают власть-собственность лишь в той степени, в которой считают свою волю значимой для властителя (см.: Макаренко, 1998, с. 437-438).

Отсюда вытекает концепт троевластия, который предлагаем использовать для оценки имперской и советской России вместо концептов тоталитаризма и модернизации. Если власть переплетена с собственностью и идеологией, она плюет на всех, кто зависит от нее в сфере экономики, политики и идеологии. Концепт троевластия позволяет увидеть ложность популярных положений теории модернизации: совокупность экономических программ коммунистов была продолжением более ранних программ модернизации России; русские цари и большевики хотели преодолеть отсталость России и обеспечить ее независимость от внешнего мира; запоздалая промышленная революция несет ответственность за политическую революцию. Одновременно следует учитывать: качественное различие между классовым обществом и системой троевластия; тождество между царскими и сталинской программами индустриализации; социальные функции модернизации в системе троевластия связаны с развитием экономического, политического и идеологического отчуждения; террор (а не производство тракторов, паровозов, комбайнов и самолетов) — самое эффективное средство модернизации (Там же, с. 439-440).

Кроме того, существуют пункты сходства между неоинституцио-нализмом и предложенной нами теорией политического отчуждения. Они состоят в следующем: критика либерализма, социализма и ленинизма; критика теорий интересов, поскольку сами по себе они

не дают полного представления о Русском государстве; анализ связи власти, собственности и идеологии; анализ бюрократии; акцент на непредвиденные следствия решений; фиксация различия между силой и успехом (эффективностью) власти; анализ специфики политической конкуренции; анализ революций. Некоторые положения теории политического отчуждения дополняют неоинституциона-лизм: политическое отчуждение — ключ к пониманию социальной и экономической истории России.

В России сложилась и существует до сих пор негативная эффективность власти — предельное усиление интересов государства за счет интересов общества. В этом контексте терроризация, бюрократизация и модернизация России — звенья единого процесса, детерминированного спецификой властного выбора: быть свергнутой или усилить угнетение и манипуляцию? Власть в России всегда шла и продолжает идти по второму пути. Этим объясняется специфика русского капитализма, в том числе современных преобразований. То, что мы наблюдаем в течение последних 20 лет, можно обозначить термином «сжирубешенство».

Предположим, мы имеем дело с бывшим (нынешним) членом номенклатуры или его наследником — хозяйственным руководителем-бизнесменом. Его капитал возник на базе приватизации народного имущества. На последней стадии существования СССР были организованы номенклатурные ООО на основе вкладов государственных предприятий, а не личного капитала. На руководящие посты в таких фирмах назначались свои люди. Уже при создании фирмы они соглашались делиться доходами с теми или иными руководителями или направлять их на те или иные счета. Руководители не выступали против перетекания прибыли фирмы в карманы физических лиц.

Изменение субъектов и характера фирм зависело от многих обстоятельств. Многие привлекали экономистов и юристов для отмывания денег и материальных ресурсов. Поэтому сегодня почти невозможно доказать посредством судебного процесса, что большинство существующих фирм есть продукт организованного воровства народного имущества. Даже европейские судьи не всегда могут это сделать. В России во всех офисах снизу доверху сидят «красные капиталисты». Этот термин позволяет связать монархическую, советскую и современную форму государственной эксплуатации населения страны и потому точнее отражает социально-экономическую суть процесса. Большинство современных отечественных бизнесменов ранее принадлежали к партийному, комсомольскому и хозяйственному активу (или являются их физическими, властными и духовными отпрысками), за время службы накопили связи с лицами и

институтами экономической инфраструктуры. Благодаря этому они сегодня занимают привилегированное положение в том капитализме, которому не подберут названия11.

Они в первую очередь связаны с финансовыми органами и структурами исполнительной власти — для льгот в налогах, сроках и формах уплаты, через исполнительную власть — с банками для получения высоких кредитов на выгодных условиях. Банки стремятся уменьшить произвол в выдаче кредитов и создают особые правила и процедуры для понижения финансового риска. Но в принятии решений о кредитах остается значительная доля личного усмотрения. Управление банка решает вопрос о гарантиях предоставления кредитов, например устанавливает цены движимого и недвижимого имущества, благодаря чему можно влиять на кредиты. Даже от скорости получения кредита зависит многое. Контакты с финансовыми органами дают возможность проникать в деятельность актуальных и потенциальных конкурентов, затруднять развитие конкурентов и блокировать выделение кредитов, перехватывать выгодные сделки.

У современного капиталиста есть свои люди в органах арбитража. Благодаря этому он получает опережающее знание о движении финансов конкурентов, ускоряет регистрацию собственных и затрудняет регистрацию чужих фирм, если они вредят его интересам. Наш капиталист дает работу лицам из состава бывших КГБ, МВД, армейских и т. п. структур12, особенно тем, кто отвечал за безопасность номенклатуры. Данные лица и структуры обладали сетью информаторов. Большинство из них по-прежнему охраняют «покой и труд» тех, кто больше заплатит. Благодаря этому можно с опережением получать информацию о возможном привлечении к суду за незаконные действия. На основе этой информации можно вовремя заметать следы — подчищать и уничтожать финансовые и прочие документы. Бывшие сотрудники ГБ и ВД сегодня заняты также в частных сыскных и охранных агентствах. В критических обстоятельствах они могут использоваться для принятия «нужных решений». Немногие отваживаются противостоять давлению.

Связь с судебными структурами помогает не выполнять обязательства в отношении кредиторов или продолжать до бесконечности судопроизводство. С помощью юридической казуистики нетрудно вызвать банкротство фирм, которые выдвигают по отношению к

11 Российский капитализм называют разбойничьим, олигархическо-периферийным, политическим, семейно-клановым и т. д. (см.: Terra economicus, 2008, с. 384-394, 504-520).

12 Эта проблема детально изучена в книге «Силовое предпринимательство» (Волков, 2002).

современному российскому капиталисту финансовые претензии. Контроль за фактором времени расширяет поле маневра. Вызвать серию направленных банкротств (среди строптивых) можно с помощью нашего законодательства.

Современный Чичиков сохраняет связи с региональными и центральными структурами, занятыми зарубежными инвестициями, с той поры, когда определенные суммы прокручивались внутри кадровой номенклатурной карусели. Решение текущих вопросов в таких структурах осуществляется без промедления. Еще до принятия закона о создании фирм с участием зарубежных инвесторов уже была возможность получить разрешение на их создание. Значит, здесь тоже располагается сфера управленческого произвола, включая освобождение от налогов. Человеку с улицы труднее получить разрешение на создание совместной фирмы, нежели члену бывшей номенклатуры.

«Красный капиталист» дает работу экспертам и консультантам с экономическим и юридическим образованием. Они толкуют в пользу фирмы все неясности всех законов и подзаконных актов, обходят один закон с помощью другого. Связь с законодательными структурами необходима для выбора тактики поведения в конкретных случаях. Вовремя полученная информация о подготовке правовых актов (законопроектов) позволяет изменить правовой статус собственной хозяйственной деятельности для минимализации налога и достижения других целей.

В последнее десятилетие расплодились учебные структуры по бизнесу, менеджменту и праву. Зарплата преподавателей новоиспеченных учебных структур больше зарплаты сотрудников университетов и научных учреждений Академии наук. Идут бесконечные конференции по экономическим, правовым, политическим и т.п. вопросам реформы. Во всех этих учебных структурах и научно-практических мероприятиях руководителями и преподавателями выступают те, кто был связан с прошлой и не теряет контактов с нынешней властью.

Покупка научных степеней и званий членами современного госаппарата и богатыми бизнесменами стала повсеместной. Большинство председателей диссертационных советов и членов ГВАК этому не препятствуют. Как прежде, так и теперь от имени науки освящается властный произвол (см.: Мыслящая Россия, 2006, с. 27-34, 61-72). Таков еще один канал связи властно-управленческих структур с «красным бизнесом». Результатам научных исследований нельзя верить до тех пор, пока не узнаешь, кто за них платит. Независимые от административного рынка и от власти-собственности честные ученые влачат жалкое существование.

Журналистский корпус и СМИ также необходимы для приобретения в общественном мнении статуса и связей «делового человека» высокого уровня. Журналисты помогают проводить мелкие операции, поскольку большинство наших бизнесменов не желают становиться под телеюпитеры, давать интервью и т. д. Вчера журналисты обслуживали советскую власть, сегодня — разные эшелоны госаппарата и бизнесменов (см.: Макаренко, 2007).

Разумеется, коррупция властных структур — обычное явление. Но есть качественное различие между ситуациями, когда: а) начинающий классический бизнесмен годами устанавливает личные связи с госчиновниками путем коррупции и других махинаций; б) когда в нынешней России во всех главных институтах экономической и политической систем сидят люди, которые при советской власти и после нее научились обходить законы. В первом случае человек рискует, давая взятку одному чиновнику и не уверен, что все остальные чиновники тоже возьмут у него взятку. Во втором случае коррупция госаппарата связана с минимальным риском.

Связь «красных капиталистов» с избирательными процессами начинается при вступлении в предвыборную борьбу. Без финансирования избирательные кампании невозможны. Нам не приходилось слышать, чтобы граждане, получающие честно заработанные копейки, пускали «шапку по кругу» для финансирования избирательной кампании человека, имеющего политическую программу, противостоящую всем группам госаппарата по всем пунктам. Таких избирателей и политиков нет в России. Есть «красные капиталисты» и связанные с ними «ловкие ребята». Они финансируют избирательные кампании. Если политик таким образом входит в структуры законодательной власти, то после выборов он обязан расплатиться. Теоретически не исключена возможность, что вновь избранный политик обязан принять или изменить те или иные законы в пользу тех, кто финансировал его выборы. Однако при каждом голосовании по любому законопроекту спонсоры парламентского деятеля обязаны профинансировать больше половины (двух третей, в зависимости от процессуальных особенностей) голосов в парламенте. Ни одна партия (парламентская группа) таким числом голосов не располагает. В парламенте представлены интересы групп, взаимно блокирующих интересы конкурентов. Конечный результат голосования по любому вопросу всегда связан с компромиссом. Парламент — это политический театр, спектакли в котором не ставит один режиссер. Претенденты на режиссуру конкурируют между собой. Результаты голосования зависят от соотношения сил групп политиков, распределенных между партиями и парламентскими фракциями.

Иначе говоря, «красный капиталист» не обязан контролировать избирательный процесс от начала до завершения. Его интерес состоит в том, чтобы склонить в свою сторону соотношение сил при принятии законов, значимых для бизнеса. Возможны две стратегии: принятие или непринятие определенного законопроекта в определенное время. В обоих случаях не требуется финансировать голоса «за» или «против». Для реализации обеих стратегий надо просто учитывать парламентскую рутину. Слабая посещаемость заседаний — факт общеизвестный. Для принятия того или иного решения достаточно отсутствие группы парламентариев, которое нетрудно стимулировать. Опытный парламентарий знает, что судьбы большинства законопроектов решаются в парламентских комиссиях, а не на общих собраниях Думы. Члены парламента не знают всех деталей вопросов, связанных с теми или иными законами. Голосование зависит от мнения коллег или решения руководства парламентской фракции. При решении сложных вопросов руководители парламентских комиссий и фракций приглашают экспертов — юристов, экономистов, политологов и т. п. Эта публика (за незначительным исключением) обслуживала и обслуживает интересы разных эшелонов власти. На ее мнение полагаются парламентские деятели при решении политических вопросов.

Во всех группах людей существует иерархия более-менее влиятельных лиц. Влияние на руководителя группы обычно достаточно для манипуляции всей группой. Запоздалое принятие тех или иных законов значимо для достижения интересов конкретных групп. Контроль за небольшой группой парламентариев позволяет получить результат в виде того или иного закона. В отличие от других стран Восточной Европы, в России не принят закон о люстрации. Значит, члены законодательных собраний не заинтересованы в его принятии и даже обсуждении. Можно сформулировать вывод: в законодательных структурах сегодняшней России всех уровней представлена одна партия — бывших, актуальных и потенциальных агентов-информаторов, их спонсоров и союзников.

Давление на парламентариев и их продажность общеизвестны. Эти явления обслуживают множество целей, а не ограничиваются влиянием на законотворчество. У любого парламентария есть возможность отблагодарить своих спонсоров, в том числе найти «выход» на конкретного человека во властных структурах. Члены парламентских комиссий тесно связаны с контролируемыми ведомствами. Парламент служит не только для привлечения внимания общественного мнения к тем или иным вопросам. Он помогает также собирать информацию о закулисной деятельности госаппарата. Такая информация нужна лицам, «проталкивающим» те или иные законы.

Выводы

Теоретический характер приведенных в статье размышлений объясняется предварительной стадией исследования. Надо обобщить громадный исторический и социологический материал, конституировать особое направление гражданских исследований, не замутненных корпоративными интересами власти13. Генезис групп интересов на закате советской власти был связан не столько с социально-профессиональными группами, сколько с группами, сложившимися на вершине госаппарата. В последнее десятилетие возник слой «красных капиталистов». Они накопили значительный капитал за короткое время или сделали блестящую политическую карьеру. В любом случае законность и справедливость такой карьеры сомнительны. Зато данная группа обладает системой личных связей и доступом к информации, скрытой от рядовых граждан и честных ученых, умеет действовать на грани фола в отношении права и проникать в институты, образующие экономическую инфраструктуру. В состав политических ресурсов группы входят люди из частного бизнеса, банков, госаппарата, СМИ, правовых (суд, милиция, прокуратура, госбезопасность, армия), таможенных, финансовых органов, а также структур, обладающих монополией на международные связи. Такова социальная почва Российского государства. Можно ли его назвать демократическим, как гласит Конституция РФ? Это — особая проблема.

Есть ли у этой группы общий центр управления? Рыночная экономика обычно вырабатывает индивидуалистические и эгоистические мотивы формирования групп, культивируя самостоятельность, а не подчинение. Стремление к сотрудничеству усиливается при угрозе интересам групп. Однако президент, парламент и политические партии не могут сделать эту угрозу постоянной, несмотря на бесконечное муссирование темы борьбы с коррупцией. Причем речь идет о выработке таких средств, которые бы ни в коем случае не увеличивали бюрократизацию страны. А население России пока не может (или не хочет?) выдвинуть из своей среды политических лидеров-самородков, свободных от системы перечисленных интересов и обладающих позитивной программой действий. Стало быть, функционирование этой системы интересов подобно группам, которые преследуют полулегальные и нелегальные цели.

Зато социальное и политическое пространство данной группы превосходит все известные исторические примеры. Растут непра-

13 Корпоративные интересы в виде «научных трудов» уже проявились (см.: Зданович, Васильев, 2006, с. 25-50).

90 _

ведно накопленные капиталы. Обходятся все существующие законы. Народная собственность превратилась в частную по бросовым ценам. Облегчен доступ к кредитам одних групп за счет других. Искусственно ускоряется (замедляется) принятие законов в зависимости от интересов этой группы. Блокируется деятельность контролирующих органов — от налоговой инспекции до прокуратуры. Оказывается давление на суд. С помощью СМИ расширяется поле дезинформации. Искусственно раздувается важность одних и затемняется значимость других вопросов социальной жизни.

В результате реализации такой системы интересов страна подвергается двум угрозам: а) деструкции экономических, социальных и политических процессов; б) податливости на влияние других государств. При таких условиях никакая целенаправленная политика невозможна. Честные, компетентные и недеморализованные люди давно ушли из политики. Отсутствует политическая воля для расправы с обычными аферистами. В стране нет политической силы, стремящейся устранить «змеиный клубок интересов». Его полная ликвидация с помощью обычных правовых средств невозможна. Юридический корпус извлекает прямые и косвенные дивиденды от его существования.

Отсюда вытекает главная политическая проблема: государственный надзор в стране стал настолько призрачен, что ее секретные службы ограничиваются помилованием одних бандитов взамен представления сведений о других. Как избежать использования экономических и политических институтов как трофея для сложившихся групп интересов? Традиционных институтов демократии для этого недостаточно, тогда как авторитаризм лишь усиливает все перечисленные тенденции. «Как бы различны ни были стратегии и доктрины, все они подчинены одному — безграничной воле к власти, стоящей превыше морали и религии, людей и идей. Машина власти обслуживает исключительно свои собственные интересы, не опирается ни на какой закон, кроме стечения обстоятельств, и не знает никаких границ, кроме пределов земного шара» (см.: Леруа, 2001, с. 137).

Сказанного выше достаточно для определения современного политического порядка России как государства, разъеденного агентурой. Выход на политическую арену рядовых топтунов и руководящих соглядатаев завершает описанные тенденции. Политики такого рода подпадают под общую характеристику политики как самого аморального вида деятельности (см.: Луман, 1992). Они постоянно обвиняются в аморальных проступках и уголовных преступлениях. Однако публичное оправдание стало исключением, а не правилом политической жизни страны. Следовательно, государственный

аппарат — это неправовой и аморальный элемент социальной системы, выполняющий в ней властно-управленческие функции. Драма заключается в том, что в государстве нет организованной силы, способной стать здоровым ядром политической системы и одновременно ситом, отсекающим социальную патологию и неправовые действия. Все группы интересов и партийно-политическая структура современного российского общества созданы сверху. Во всех случаях использовалась манипуляция.

Ситуация осложняется тем, что коллаборационизм — общая характеристика всех слоев и групп, сотрудничавших с советским режимом. Модный лозунг управленческого «профессионализма» скрывает бюрократизацию, приватизацию и коллаборационизм государственной службы современной России. Политическое руководство России не вовлекло в политический процесс широкие массы населения, не порвало связи с либеральными и националистическими представителями партгосноменклатуры и не вырвало Россию из ее имперского прошлого. При таких условиях требуется разработка концепций, которые опровергают любые интеллектуальные основания властно-управленческих и идеологических клик и структур современного общества. Возможно, такая теория бюрократии также пригодится.

Литература

1. Авторитаризм развития: генезис, функции, перспективы. «Круглый стол» // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 5-7.

2. Алексеев С. В., Каламанов В. А., Черненко А. Г. Идеологические ориентиры России / Под ред. С. В. Степашина. Т. 1-2. М., 1998.

3. Анисимов Е. В. Дыба и кнут: политический сыск в России. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

4. Бибихин В. В. Для служебного пользования // Бибихин В. В. Другое начало. М., 2003.

5. Бобков Ф. Д. КГБ и власть. М.: ЭКСМО, Алгоритм-книга, 2003.

6. Бовин А. 5 лет среди евреев и мидовцев, или Израиль из окна российского посольства (из дневника). М.: «Захаров», 2003.

7. Бурстин Д. Американцы: демократический опыт. М., 1993.

8. Бюрократия, авторитаризм и будущее демократии в России (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1993. № 2.

9. Войнович В. Москва-2042. М.: ЭКСМО, 2004.

10. Волков В. В. Монополия на насилие и скрытая фрагментация Российского государства: исследовательская гипотеза // ПОЛИС. 1998. № 5. С. 46-47.

11. Волков В. Силовое предпринимательство. СПб.; М.: Летний сад, 2002.

12. Волков Ю. Г., Лубский А. В., Макаренко В. П. Легитимность политической власти: методологические проблемы и российские реалии. М.: Высшая школа, 1996. С. 190-205.

13. Геллер М. Я. История Российской империи. Т. 1-2. М.: «МИК», 2001.

14. Говоров И. В. Негласная агентура советской милиции в 1940-х годах // Вопросы истории. 2004. № 4. С. 109-119.

15. Гриневский О. Тайны советской дипломатии. М.: Вагриус, 2000.

16. Гоушин Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения: Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина в 4 книгах. Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева. Ч. 2. М.: Прогресс-Традиция, 2006.

17. Губогло М. Н. Драма собственника нашего времени // Отечественная история. 2004. № 1.

18. Дали С. Сюрреализм — это я. М.: Вагриус, 2005.

19. Дракер П. Эпоха современных трансформаций // Современность. 1996. № 6.

20. Зверева Г. «Присвоение прошлого» в постсоветской историософии России: дискурсный анализ публикаций последних лет // Новое литературное обозрение. 2003. № 1/59.

21. Зданович А. А., Васильев И. И. Спецслужбы в зеркале социологии // Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 1. М.: Кучково поле, 2006. С. 25-50.

22. Здравомыслов А. Г. Немцы о русских на пороге нового тысячелетия. М.: РОССПЭН, 2003.

23. Клямкин И. М., Тимофеев Л. М. Смягчать или ужесточать законы? // ПОЛИС. 2000. № 5.

24. Кондратьева Т. Современное государство как власть по «Домострою»? (К спорам о социокультурных истоках сталинизма) // НЛО. 2006. № 5/81. С. 50-66.

25. Коржавин Н. В соблазнах кровавой эпохи. Воспоминания в 2 кн. Кн.1. М.: «Захаров», 2006.

26. Косолапов Н. Круговорот насилия в социальных структурах // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 3.

27. Кревельд М. ван. Расцвет и упадок государства. М.: ИРИСЭН, 2006.

28. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М.: «Захаров», 2005а.

29. Крыштановская О. Возвращение номенклатуры. Предисловие к изданию 2005 года // Восленский М. Номенклатура. М.: «Захаров», 2005б.

30. Кудрявцев В. Н., Трусов А. И. Политическая юстиция в СССР. М.: Наука, 2000.

31. Куприянов А. И. Историческая антропология в России: проблемы становления // Отечественная история. 1996. № 4.

32. Левинсон А. Г. Термин «бюрократия» в российских контекстах // Вопросы философии. 1994. № 7-8.

33. Леруа М. Миф о иезуитах: от Беранже до Мишле. М.: Языки славянской культуры, 2001.

34. Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-М ГБ-М ВД-КГБ. 1917-1991: Справочник / Сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М.: МФД, 2003.

35. Луман Н. Честность политиков и высшая аморальность политики // Вопросы социологии. 1992. № 1.

36. Макаренко В. П. Анализ бюрократии классово-антагонистического общества в ранних работах Карла Маркса. Ростов н/Д., 1985.

37. Макаренко В. П. Аналитическая политическая философия: очерки политической концептологии. М.: Праксис, 2002. С. 190-224.

38. Макаренко В. П. Бюрократия и государственный формализм // Вопросы философии. 1993. № 2.

39. Макаренко В. П. Бюрократия и государство: ленинский анализ бюрократии царской России. Ростов н/Д., 1987.

40. Макаренко В. П. Бюрократия и сталинизм. Ростов н/Д.: Изд-во Ростов. Ун-та, 1989. С. 42-102.

41. Макаренко В. П. Вера, власть и бюрократия: критика социологии М. Вебера. Ростов н/Д., 1988.

42. Макаренко В. П. Воспроизводство бездарей и телегробы // Педагогическая и психологическая наука в Украине. Т. 4. Педагогика и психология высшей школы. Киев: Педагогическая мысль, 2007.

43. Макаренко В. П. Государство и политический реализм: пути когнитивного сопротивления // Космополис. Журнал мировой политики. 2006. Весна. № 1(15).

44. Макаренко В. П. Групповые интересы и властно-управленческий аппарат: к методологии исследования // СОЦИС. 1996а. № 11; 1997. № 7.

45. Макаренко В. П. Кавказ: концептологический анализ // СОЦИС. 2001. № 12.

46. Макаренко В. П. Правительство и бюрократия // СОЦИС. 1999. № 2.

47. Макаренко В. П. Русская власть: теоретико-социологические проблемы. Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 1998.

48. Макаренко В. П. Социальная структура: явные и скрытые элементы. Ростов н/Д., 1992.

49. Макаренко В. П. Теория бюрократии, политическая оппозиция и проблема легитимности. СПб., 1996б.

50. Макаренко В. П. Цикл работ 1985-2000 гг. по фундаментальным проблемам политической науки // http://portal.rsu.ru/science/iriodemisation/L_M/Makarenko/%E3% C9%CB%CC%20%D2%C1%C2%CF%D4%201985-2000%20%C7%C7.doc

51. Маккенни Р. XVI век. Европа. Экспансия и конфликт. М.: РОССПЭН, 2004. С. 275-298.

52. Мещеряков Б. Г., Некрасова А. В. Макиавеллизм: правда и ложь в повседневной жизни // Человек. 2005. № 6. С. 87-95.

53. Микоян С. А. Анатомия Карибского кризиса. М.: Academia, 2006.

54. Мордюкова Н. Казачка. М.: Вагриус, 2006.

55. Мыслящая Россия. Картография современных интеллектуальных направлений / Под ред. В. Куренного. М.: Наследие Евразии, 2006.

56. Наука и кризисы: Историко-сравнительные очерки / Ред.-сост. Э. И. Колчин-ский. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. С. 823-826.

57. Новое литературное обозрение. 2007. № 84.

58. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Пер. с англ. А. Н. Нестеренко. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997.

59. Платонов А. Записные книжки: Материалы к биографии. 2-е изд. М.: ИМЛИ РАН, 2006.

60. Протоиерей Георгий Эдельшейн. Записки сельского священника. М.: РГГУ, 2005.

61. Суверенитет / Сост. Н. Гараджа. М.: Европа, 2006.

62. Сухомлинов А. Кто вы, Лаврентий Берия? Неизвестные страницы уголовного дела. М.: Детектив-Пресс, 2004.

63. Уолцер М. Компания критиков. Социальная критика и политические пристрастия ХХ века. М.: Идея-пресс, 1999.

64. Филби К. В разведке и в жизни: сборник статей и мемуаров. М.: ЭКСМО, Яуза, 2005.

65. Фурман Д., Морозов А., Прибыловский В., Петров Н., Коргунюк Ю., Блюм А. О политической системе России после путинских реформ // Неприкосновенный запас. 2004. № 6 (38) // http://magazines.russ.ru/nz/2004/38/ref3-pr.html

66. Хелли Р. Холопство в России: 1450-1725. М.: Академия, 1998.

67. Черняев А. С. 1991 год. Дневник помощника Президента СССР. М.: «Республика», 1997.

68. Чукарев А. Г. Тайная полиция России. 1825-1855 гг. Жуковский; М.: «Кучково поле», 2005. С. 578-587.

69. Шебаршин Л. Рука Москвы. М.: ЭКСМО, 2000.

70. Шевцова Л. От России Ельцина к России Путина (эволюция выборной монархии) // http://www.ieras.ru/joumal/joumal4.2000/3.htm

71. Шлыков В. Что погубило Советский Союз. Генштаб и экономика. М., 2002.

72. Эткинд А. Бремя бритого человека, или Внутренняя колонизация России // Ab Imperio: теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. 2002а. № 1. С. 265-298.

73. Эткинд А. Фуко и имперская Россия: дисциплинарные практики в условиях внутренней колонизации // Ab Imperio: теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. 20026. № 1. С. 166-191.

74. Terra economicus: Сборник статей российских и зарубежных экономистов начала XXI в. М.: Наука-Спектр, 2008. С. 384-394, 504-520.

75. Braudel F. Historia I trwanie. Warszawa: PIW, 1971.