CC BY
312
Ж. К. Нургалиева
ПОИСКИ НОВОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В РЕСПУБЛИКЕ КАЗАХСТАН КАК НАЦИОНАЛИЗИРУЮЩЕМ ГОСУДАРСТВЕ
Основной целью данной статьи является выявление факторов, влияющих на процесс конструирования этнической идентичности в современном Казахстане.
Термин «национализирующие государства» (nationalizing states) предложен американским ученым Р. Брубейкером (Rogers Brubaker) [7]. Его также используют и в варианте «национализирующиеся государства». И. Чернышевский определяет «национализирующиеся государства» как политические образования, внутренняя политика которых связана с использованием риторики «национального строительства» для выделения определенных групп населения с целью манипулирования ими (например, в структуре отношений типа «доминирующая нация — национальное меньшинство — диаспора») [16].
Представляется интересной мысль, высказанная Б. Бектургановой, президентом независимой экспертной службы «Ассоциация социологов и политологов Казахстана» (АСиП), о том, что «либеральный европейский антиэтнократизм базируется на прочной этнической основе уже давно существующих наций, а Казахстан, как и другие страны СНГ, проделывает маршрут, обратный тому, по которому прошла Европа сто лет назад, решает проблемы национального самоопределения, о которых европейцы просто забыли» [4].
Государства, возникшие на территории бывшего СССР, ставят цель строить эффективные национальные государства. Но делать это приходится в мире, где подобное государство в классическом виде себя, похоже, исчерпывает. Страны Европы стремятся сейчас к наднациональному европейскому единству, и вариант национализирующих государств выглядит для них «как возврат в архаику, «бесперспективный исторический антиквариат», блокирующий путь в цивилизацию» [4].
Постсоветские страны находятся на различных стадиях процесса «национализации», поэтому его проявления и интенсивность существенно разнятся. Р. Брубейкер использовал грамматическую форму «nationalizing», означающую нечто пребывающее в становлении и развитии, чтобы подчеркнуть динамику политического состояния рассматриваемых им государств. Поэтому нам представляется, что использование термина «национализирующие государства» будет более корректным.
Существует мнение, что «национализирующее государство» — это государство, в котором численно и/или политически доминирующая этнокультурная нация полагает данное «государство» в качестве своего национального достояния. Однако по Брубейкеру государство еще не является «национализирующим», если его представители, создатели или деятели мыслят или определяют его как таковое, но скорее является им тогда, когда оно воспринимается в этом качестве «национальным меньшинством» [2]. Государства, о которых идет речь, этнически гетерогенны, но они тем не менее пытаются определить себя как национальные. Они не только конструируют свое настоящее, но и переосмысливают свое прошлое [1].
© Ж. К. Нургалиева, 2009
Процессы, происходящие в новых национализирующих государствах постсоветского пространства, вполне подтверждают высказывание лорда Актона: «Национализм не имеет в виду ни свободу, ни благосостояние: и то, и другое принесено им в жертву повелительной необходимости сделать нацию шаблоном и мерилом государственности. Настаивая на национальной независимости, на том, что у каждой нации в принципе должно быть государство, он тем самым ставит в подчиненное положение любую другую нацию, оказывающуюся в границах национального государства. Он в принципе не может допустить равенства национальных меньшинств с основной нацией, образовавшей государство, ибо при этом государство перестает быть национальным, то есть вступает в противоречие с основным началом своего существования. Судьба национальных меньшинств определяется далее степенью гуманности и цивилизованности господствующего народа, заявляющего претензии на все права сообщества» [13].
Национализирующую позицию молодых суверенных государств постсоветского пространства, наш взгляд, можно рассматривать по-разному:
• как желание преодолеть экономическую и технологическую экспансию народов более развитых в социально-экономическом отношении;
• как попытки преодолеть давление культурных традиций другого народа;
• как намерения измененить систему межэтнического взаимодействия в пользу так называемых титульных наций, чтобы изжить субъективное ощущение более низкого статуса, имевшегося в прошлом.
Население СССР представляло собой полиэтническую общность, которую стремились превратить в «новую историческую общность» — «советский народ», характеризующееся социальной и идеологической однородностью и советским патриотизмом. В бывшем СССР в общественное сознание внедрялась идеологема «семья народов» во главе со «старшим братом» — русским этносом. Однако она была внутренне противоречива, т. к. строилась на взаимоисключающих принципах: равенство народов и этнонациональная иерархия; кроме того, реалии советской жизни также входили в противоречие с ней.
И Российская империя, и Советский Союз, проводя модернизацию своих «азиатских окраин», объективно стали создателями будущих «национальных кадров». Американский историк Т. Мартин справедливо полагает, что в СССР был осуществлен первый в истории эксперимент политики положительного действия, т. е. политики спонсирования этнических меньшинств [3]. Такая политика получила довольно точное название «политики национализации» — формирования социалистических наций с наделением их своими «национальными территориями», столичными городами, экономической базой, письменными языками, профессиональной культурой и пр. Через систему партийной и хозяйственной номенклатуры, а также образовательные проекты были подготовлены собственные «национальные по форме, но социалистические по содержанию» кадры.
В советский период, по крайней мере во второй половине ХХ в., когда формирование партийно-государственного аппарата и выборы в советы различных уровней происходили под строгим контролем КПСС, принцип этнического представительства соблюдался более или менее строго. Существовало негласное правило, согласно которому вторым секретарем республиканской компартии всегда назначался русский. Тем не менее, в послевоенный период сфера политического управления постепенно монополизировалась титульными этносами. Этнический принцип образования союзных республик закреплял в общественном сознании идею принадлежности данной территории титульному этносу, предоставляя ему формальное право управлять республикой. Из среды титульного населения назначались все высшие руководители — первый секретарь республиканской Компартии, председатель Верховного
совета и Совета министров, которые являлись представителями различных клановых или земляческих объединений.
Однако социальное господство русских ценностей, языка и культуры было неоспоримым. В советское время идеи русского, казахского, как и любого другого национализма, были нежелательны, но соответствующие настроения и их носители существовали на всех уровнях общества. Они были и в творческой, и в партийной, и в государственной элитах страны. Но это были именно настроения, разрозненные идеи, неоформленные общественные течения, вынужденно существовавшие в несобственной форме или в нелегальной, подпольной реальности. Идейное наследие националистов рубежа Х1Х-ХХ вв. было утрачено, движение разрушено, произошла примитивизация и архаизация национальной мысли.
Когда при М. Горбачеве началась либерализация политического режима, неизбежным результатом этого стал ренессанс национального самосознания. Перестройка эксплицировала и легализовала националистические настроения. Казахстан одним из первых среди советских республик испытал возбуждающий прилив национализма. Здесь в декабре 1986 г. состоялись первые антирусские выступления в регионе, вызванные смещением первого секретаря ЦК КП Казахстана казаха Динмухаммеда Кунаева и заменой его этническим русским Геннадием Колбиным. Позже эта волна национализма прошла по всему СССР, на улицы вышли тысячи людей с требованиями независимости.
Распад Советского Союза ознаменовал провал проекта по созданию политической нации «советский народ». На территории развалившегося многонационального государства под лозунгом той или иной этнокультурной общности возникли национализирующие государства. Народы бывшего Советского Союза, получившие независимость, встали перед выбором пути развития. Фактически выбор делался между либеральной моделью, для которой характерен приоритет прав личности, и традиционализмом в его современной интерпретации, хотя и допускающей технологическую модернизацию, но сохраняющей приоритет прав группы — этнической и/или религиозной.
С одной стороны, в этих государствах предпринимаются попытки консолидировать всех граждан новых государств, независимо от этнической принадлежности, в украинскую, казахстанскую и т. п. гражданскую нацию в целом. Предполагается, что это дает возможность создать государство, где группа, к которой принадлежит индивидуум, определяется гражданством, а не кровью. Конституции стран СНГ и Балтии, созданные на основе общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, закрепляют принцип равенства всех перед законом независимо от национальной принадлежности (ст. 2 Конституции Азербайджанской Республики, ст. 16 Конституции Республики Армения, ст. 22 Конституции Республики Беларусь, ст. 14 Конституции Грузии, ст. 14 Конституции Казахстана, ст. 16 Конституции Республики Молдова, ст. 19 Конституции Российской Федерации, ст. 24 Конституции Украины, ст. 28 Конституции Литовской Республики и др.).
С другой стороны, провозглашение независимости и укрепление суверенитета происходило под лозунгом создания национальных государств, когда в качестве основного субъекта суверенитета, а значит, и объекта государственной политики, конституировалась часть населения, выделяемая на основании особенностей культурно-исторического происхождения и именуемая «титульным» населением. И за время независимого существования государств, относимых к национализирующим, концепция «титульного этноса», как основы политической нации постепенно укоренилась и стала частью официальных идеологических доктрин. В Конституции Республики Казахстан 1993 г., к примеру, государство было объявлено формой самоопределения исключительно казахской нации — ч. 1 Основ конституционного строя. Таким образом, единый «казахстанский народ» оказался поделенным
риторически на «самоопределившуюся казахскую нацию» и другие народы, населяющие Казахстан. Правда в Конституции РК 1995 г. первая строка звучит уже иначе: «Мы, народ Казахстана, объединенный общей исторической судьбой...».
Национализирующая позиция новых государств выразилась также в выработке государственной стратегии формирования новой идентичности, в объявлении языка титульной нации государственным языком, в пересмотре исторического прошлого с целью восстановления исторической справедливости, на что направлена и практика массовых переименований. Существующее положение позволяет представителям коренного населения воспринимать себя в качестве обладателей особого статуса в системе взаимоотношений с властью и основного адресата мероприятий социальной и национальной политики государства.
История свидетельствует о том, что в случае возникновения национального государства необходима специальная государственная стратегия формирования новой идентичности, новое декларирование национальных интересов и задач.
Проблема поиска новой национальной идентичности характерна для многих современных государств. Она не обошла стороной ни США, ни Россию, ни страны Европейского Союза, решают эту проблему также все государства постсоветского пространства, в том числе и Казахстан.
Современные исследователи широко используют понятие «воображаемое сообщество», предложенное Б. Андерсоном, которое вполне адекватно передает понимание национальной идентичности. В данной статье при трактовке этнической идентичности мы исходим из определения (близкого к позиции Андерсона), предложенного В. Тишковым, который рассматривает групповую этническую идентичность как операцию социального конституирования «воображаемых общностей», основанных на вере в то, что они связаны естественными, и даже природными связями. Эта коллективная идентичность идет в русле формирования «мы-народа» с характеристиками, которые берут свое начало в прошлом и имеют будущее. Определяющим для нас явилось и следующее его положение: «Существуют как бы две конкурирующие формы групповой идентичности: одна — по культуре, другая — по политической лояльности, которые отражают существование наиболее мощных форм социальных группировок людей — этнических общностей и государственных образований. Между двумя этими идентичностями имеет место сложный диалог, и каждая из них есть также многомерное явление» [14].
Идентичность всегда является динамичной и не до конца завершенной системой взглядов и убеждений, которые представляют собой ряд социальных ценностей, норм поведения и коллективных символов. То одна, то другая доминанта индивидуальной идентичности, реагируя на вызов времени, изменяется при условии изменения окружающей среды. Крах некогда единого института советского гражданства, новые реалии самостоятельного политического существования Казахстана повлекли за собой иные требования к его гражданам. Оказалось, не просто сменить идентичность, перейти к рынку и демократии, построить национальное государство.
Именно государство целенаправленно занимается трансформацией сознания человека в гражданина национального государства. Гражданская нация есть конструируемая коалиция, суть которой составляют разделяемое индивидуумами представление о принадлежности к общности, или идентичность, а также возникающая на основе этой общей идентичности солидарность [14].
В настоящее время Казахстан является государством, в котором идет процесс формирования политической нации, когда форму общности можно описать как «казахстанский народ», но с доминирующим русским и казахским компонентом, что не вызывает
принципиальных возражений среди представителей других этносов, проживающих на территории РК. Этим задается внеэтническое понимание национальной идентичности, предполагающее включенность представителей иных этнических групп в состав казахстанской нации.
Границы государства постепенно становятся осознаваемыми внутренними границами каждого гражданина, и это означает, что формируется одно общее «мы», которое отличает граждан Казахстана от иностранцев, «своих» от «чужих». На уровне самосознания общество определилось, к чему нужно стремиться и чего ему никак не обойти. Общенациональная консолидация и свой казахстанский менталитет тоже находятся на стадии складывания. Идет процесс выработки новых общенациональных, надэтнических, общегражданских идей, объединяющих все этносы, которые призваны «устранить неопределенность в жизненных и ценностных ориентациях казахстанцев и способствовать обретению целостного общественного сознания» [9].
Эти общегражданские идеи включают идею патриотизма: чувство любви к Родине, лояльность государству, а также, отстаивание государственных интересов. Подобный подход вполне устраивает власти, поскольку (в какой-то мере) является гарантией сохранения стабильности в системах с полиэтническим компонентом. Сама идея патриотизма нейтральна, но исторический контекст, т. е. существовавшая с советских времен тенденция к нивелированию этнического самосознания, не позволяет воспринять ее как консолидирующую идею для всех этнических групп, а не только для этнодоминирующей группы казахов. Повышение привлекательности образа Казахстана как Родины в глазах большей части русскоязычного населения, включая определенную часть его титульной составляющей, остается проблематичным.
Основной импульс трансформации общества был задан политическими элитами, и именно они прилагают усилия для конструирования этнической идентичности. Поэтому интересы казахстанской элиты можно отнести к динамической составляющей процесса формирования республиканской идентичности. Однако масштабные социальные изменения невозможны без подготовленной социальной почвы — интересов и настроений большинства населения страны. Это инерционная составляющая процесса.
Попытки молодого государства совместить потребность в возрождении этнока-захской идентичности с необходимостью создания новой казахстанской идентичности на общегражданской основе привели к возникновению у населения проблем, связанных с функционированием этнического самосознания и стали причиной нередко переживаемого межэтнического дискомфорта.
Обычно люди имеют самые разные представления о своей этнической общности. В какой-то мере этническая общность — это всего лишь сумма индивидов, каждый из которых воспроизводит этничность для самого себя. На этот выбор влияют различные факторы, в том числе культурная и личная история индивида, социальные условия, внешние психологические воздействия, а самое главное — способность людей оценить всю эту информацию и принять наиболее рациональное решение [14]. Без анализа рациональных и эмоциональных мотиваций сложно определить границы и возможности процесса конструирования. Сейчас в Казахстане все большее распространение получают представления о том, что у каждого обязательно должна быть этническая национальность и только одна (иначе ты манкурт!).
Но не все просто с казахской идентичностью. Она имеет несколько уровней и состоит из нескольких локальных казахских идентичностей. Разные статусные позиции определяются внутриэтническим социальным неравенством, типом поселения (город — аул); уровнем владения казахским языком («чистые» и «нечистые»,
«шала-казахи», т. е. не владеющие им в полной мере), типом религиозности. Также среди казахов отдельную группу составляют оралманы — представители бывших зарубежных диаспор, ныне проживающие в РК. Определенное влияние на внутриэтническую идентификацию оказывает противоречивый процесс актуализации исторической памяти, связанный с жузо-вой (родоплеменной) идентификацией. Все это можно определить как внутриэтнические границы между казахами [15].
Еще одной проблемой является так называемая чередующаяся идентичность, которой обладают дети от межэтнических браков. Под ней понимают идентичность, обладая которой индивид в разных ситуациях осознает свою принадлежность к разным культурам, вернее к их, не слившимся в его восприятии частям. На характер конструирования казахской этнической идентичности влияет также противоречивый процесс казахских внутриэлитных (внутри политической, финансовой, культурной элит) отношений.
Жизнеспособность нации в целом, понимаемая как согражданство всех казахстанцев независимо от этнической принадлежности, напрямую зависит от качества этнического самосознания и этносоциального поведения казахов. Целостность, способность критически преодолевать односторонние тенденции в самоопределении и саморазвитии казахов — один из главных стратегических ресурсов казахстанского общества. Поэтому еще много необходимо сделать для того, чтобы достичь согласия в представлениях индивидов о своей принадлежности к общеразделяемой казахской идентичности.
Необходимым условием является также достраивание структуры личностного самосознания казахов гражданской идентичностью казахстанцев. «Только такой целостный и не расщепленный казахский народ, ориентированный на общегражданские ценности, способен стать субъектом и творцом прорыва в новое качественное состояние» [15]. Однако формирование гражданской нации происходит на фоне процессов, ставящих под вопрос перспективу национальной интеграции Республики Казахстан.
Политическая нация должна иметь мощную этнокультурную привязку. Ее можно обеспечить путем навязывания меньшинствам мифов и символов доминирующей этнической группы, т. е. через ассимиляцию, либо через конструирование новой мифосимволической системы [10]. Выступая на VII сессии Ассамблеи народов Казахстана в декабре 2000 г., Н. Назарбаев отметил: «Государство — это не только территория, но и общая культура народа. Ядром, вокруг которого будет выстраиваться культурная общность всего Казахстана, должна стать казахская культура» [11]. Однако, по мнению специалистов, рост этнического (и, добавим, конфессионального, цивилизационного) сознания нетитульных народов, активно культивирующих собственные мифы, не позволит им принять казахские мифы в качестве основополагающих. Социологические исследования разных лет показали, что у всех этносов, кроме казахского, нет никакого желания интегрироваться вокруг ядра казахской культуры. Так, по данным опросов АСиП, за период с 1994 по 2003 гг. включительно лишь от 3 до 5 % респондентов, отвечая на вопрос о том, какая идея может стать общенациональной, высказывались в пользу интегрирующей роли казахской нации [5]. То есть «казахская идея» не стала базовой в структуре гражданской идентификации. Особенно это заметно на примере русских.
О трудностях продвижения национально-государственного строительства свидетельствуют данные и других опросов. Так, в рамках опроса 2005 г. АСиП предложила казахстанцам анкету с таким вопросом: «Каким, на ваш взгляд, должен быть путь развития Казахстана?». По мнению президента АСиП Б. Бектургановой, «полученные ответы лишь подтверждают известный факт: этноцентризм (ориентация на самобытничество) как национально-психологический комплекс в Казахстане представлен не столь широко, как,
например, в России или других странах СНГ. В среднем 35,2 % опрошенных придерживаются мнения, согласно которому у Казахстана должен быть свой национальный путь развития, учитывающий традиции и менталитет народа. 34,5 % респондентов склоняются к мысли о том, что Казахстан должен объединиться с Россией. 13,4 % считают, что Казахстан должен следовать по западному пути развития. 15,2 % затруднились ответить» [6]. Примечательно, что среди казахов 54 % поддерживают идею самостоятельного национального пути развития Казахстана, а среди опрошенных русских сторонники этой идеи составили около трети.
В 2008 г. был обнародован проект закона РК «Об Ассамблее народа Казахстана». Во втором пункте раздела «Основные цели и задачи деятельности Ассамблеи» говорится, что одной из основных целей является «формирование казахстанской идентичности путем консолидации этносов на основе казахстанского патриотизма, гражданской и духовнокультурной общности при стержневой консолидирующей роли казахского языка и культуры казахского народа».
Это дало повод Г. Вешнякову говорить о недемократичности формирования Ассамблеи и законодательном закреплении доминирования казахской нации над всеми другими национальными группами. «Сама же Ассамблея народа, — пишет он, — при этом превращается в эффективный инструмент ассимилияционного воздействия и подавления любых национальных протестов» [8]. По его мнению, в своем текущем законотворчестве власти пошли на реализацию требования казахских националистов.
Какая модель этнополитики — направленная на этнократию или на создание многонационального евразийского государства — возобладает в Казахстане, покажет будущее. Концепция «этнического многообразия» может дать руководству РК гораздо больше возможностей и перспектив на будущее. Этническая идентичность не противоречит гражданской. Казахстанская модель этнополитики может базироваться на этническом многообразии, самобытности всех этносов, представленных в Казахстане при одновременном укреплении гражданской идентичности. Разумное сочетание данных идентичностей — задача сложная и долговременная, но вполне решаемая. Данные исследований говорят, что при успешном проведении национальной политики можно, сохраняя этническое многообразие страны, ускорить консолидацию казахов и объединить другие этнические группы вокруг идеи процветания общей Родины.
В концепции «Казахстан-2030» это изложено следующим образом: «Нет будущего и у страны, где различные этнические и религиозные группы имеют разные права, где одним предоставляются возможности, а другим нет, где политические партии и движения «тянут» в прямо противоположные стороны, где имеются огромные дисбалансы между свободой и ответственностью средств массовой информации, либерализмом и демократией и силой государства» [12].
Литература
1. Anderson B. Die Erfindung der Nation — Zur Karriere eines folgenreichen Konzeptes. Frankfurt; New York. 1988.
2. Brubaker R. National Minorities Nationalising States and External National Homelands in the New Europe // Daedalus. 1993. Vol. 124 (2).
3. Martin T. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923-1939. London. 2001.
4. URL: http://www.el.kz/Society/State/2005/11/25/Bektur1.html.
5. Бектурганова Б. URL: http://www.el.kz/Society/State/2005/11/25/Bektur1.html.
6. Бектурганова Б. Казахстанская идентичность: трудности обретения // Байтерек. 2006. URL: http:// baiterek.kz/index.php? journal=3&page=95.
7. Брубейкер Р «Диаспоры катаклизма» в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами (на примере Веймарской Германии и постсоветской России) // Диаспоры. М., 2000. № 3. С. 6-11.
8. Вешняков Г. Нацменьшинствам, и в первую очередь, русским, казахские власти предлагают ассимиляцию. URL: http://www.russians.kz/politics/2459.
9. Капышев А. Национальная идея и смысл жизни // Известия Национальной Академии наук Республики Казахстан. № 5. С. 33.
10. Коротеева В. Существуют ли общепризнанные истины о национализме? // Pro et contra. 1997. T. 2,
№ 3.
11. Назарбаев Н. Духовно-культурное развитие народа — основа укрепления государственной независимости Казахстана: Выступление на VII сессии Ассамблеи дружбы народов Казахстана // Казахстанская правда. 2000. 16 декабря.
12. НазарбаевН. Евразийский Союз: идеи, практика, перспективы. 1994-1997. М., 1997. С. 418.
13. Нации и национализм. М., 2002. С. 49-51.
14. ТишковВ. Конструирование этнической идентичности. URL: www.valerytishkov.ru.
15. Уразалиева Г. Казахская идентичность как стратегический ресурс. URL: http://vtk.interro.ru.
16. Чернышевский И. Русский национализм: несостоявшееся пришествие // Отечественные записки. 2002.
№ 3.
