CC BY
74
2001
Вестник Пермского университета
История
Вып.1
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
ПОХОД АРХИДАМА В ИТАЛИЮ (343-338 ГГ. ДО Н. Э.)
Д. В. Бубнов
Представлена попытка анализа экспедиции 343-338 гг. до н.э. в Италию, совершенной спартанским царем Архида-мом III. При этом особое внимание уделено выявлению обусловленности похода исторической ситуацией в Спарте и Южной Италии. Экспедиция рассмотрена как закономерное следствие предшествующей деятельности Архидама в Греции. Определены особенности положения Архидама как приглашенного стратега и характер его деятельности в Италии.
В истории взаимосвязей греческого и негреческого населения периферии эллинского мира IV век до н. э. рассматривают как особый период, для которого была характерна большая, чем прежде, интенсивность контактов греков и варваров, приводившая, в частности, к возникновению в разных регионах политических объединений смешанного характера, включавших в свой состав и греков, и негреков1. В Южной Италии и Сицилии процесс взаимодействия - отнюдь не мирного - греческого и варварского мира в это время осложнялся фактором, являвшимся, как кажется, специфическим для мира западных колоний. Дело в том, что жители последних в силу прежде всего внешней угрозы вынуждены были обращаться за помощью к балканским грекам. Следствием этих обращений стала целая серия предпринятых на запад начиная с середины IV и кончая первой четвертью III в. до н. э. экспедиций, возглавляемых приглашенными из Греции полководцами - Тимолеонтом, Архидамом, Александром Молосским, Акесторидом, Акротатом, Клео-нимом и Пирром2.
Схожесть исторических условий этих акций, поводов к их осуществлению и задач, а также компактность их распределения во времени -в рамках строго определенного периода - позволяют поставить вопрос об их типологической близости. Представляется интересным и продуктивным рассматривать все эти предприятия как составляющие одного феномена - движения греков на Запад - и исследовать, во-первых, развитие тенденций, присущих этому явлению в целом, а во-вторых, взаи-
© Д.В.Бубнов, 2001
мосвязь походов с положением дел как на Балканах, так и в Италии и на Сицилии. Впрочем, подход, нацеленный на выявление в первую очередь общих черт этих предприятий, предполагает внимание и к отдельным походам: разбор их содержания, установление места и роли в общем движении.
Особенно привлекает по целому ряду причин возможность анализа похода в Италию спартанского царя Архидама III, сына Агесилая. Прежде всего, история политических контактов Великой Греции с Балканами в IV в. до н. э. изучена сравнительно слабо. Далее, походы Архидама и Тимолеонта начинают период западных походов, и исследование их дает материал, сопоставление которого с предприятиями более позднего времени может позволить обнаружить тенденции развития западных экспедиций. Кроме того, скудное и отрывочное освещение указанного похода в источниках почти совсем исключило италийскую интервенцию Архидама из сферы специального интереса исследователей. Наконец, обращение к этой экспедиции открывает возможность в новом аспекте взглянуть на общественно-политическую ситуацию в Спарте в середине IV в. до н. э.
Последний аргумент в пользу важности изучения похода Архидама в Италию тем более весом, что лишь в редких случаях западные походы ставились в связь с событиями на родине возглавлявших их стратегов. Сам Архидам обычно характеризуется как наемник и вождь наемного войска3, что вполне справедливо. Однако такое определение положения стратега требует уточнения, поскольку отношения наемного полководца со своими отрядами, с одной стороны, и с нанимателем в лице целого государства или группы граждан - с другой, могли быть весьма различными. События в Южной Италии в середине IV в. до н. э. прекрасно иллюстрируют такое различие.
Несколько ранее Архидама в роли наемного стратега в Таренте пытался подвизаться Фалек, бывший фокидский тиран, программа действий которого на Апеннинах ясно сформулирована Диодором - либо захватить какой-нибудь город, либо сделаться наемником (77' ката\г]фео9аь пра 7гоА1У т7 теб^есгвси ¡¿ювофор1а5 - Г)10(1. XVI, 61). Фалек в этот момент представлял тип полководца, целиком зависевшего от необходимости содержать своих воинов и превратившегося в подлинного кондотьера. Архидам же, к которому, как и к другим руководителям западных походов, нередко применяют термин «кондотьер», напротив, может быть назван так лишь условно: он хотя и командовал наемными силами, но официально представлял интересы Спарты, а не исключительно свои собственные, и действовал по договору, заключенному между Спартой и Тарентом4.
Восприятие Архидама как наемного полководца, без уточнения особенностей его положения во время италийской экспедиции, снимало вопрос о том, что побудило спартанского царя отправиться в этот поход
28
и каковы были его цели в этом предприятии, полностью подчиняя стремления стратега задачам, поставленным перед ним нанимателями-тарентинцами. В этой статье предполагается, обратившись к исследованию италийской экспедиции Архидама, выявить сделавшие ее актуальной особенности исторической ситуации не только в Южной Италии, но и в Спарте, рассмотреть ход и характер этого предприятия, определить значение похода для Спарты и италиотов.
Заслуживают внимания некоторые особенности освещения событий, связанных с Архидамом и его экспедицией в Италию, в источниках. В первую очередь следует указать, что из свидетельств современников об этом царе до нынешнего времени сохранились только известия Исократа, Ксенофонта и Феопомпа, причем материалы по истории западного похода содержатся только в пятьдесят второй книге «Истории» Феопомпа, дошедшей во фрагментах, представленных у Павсания (III, 10, 3-5 = FHG. I, fr. 258) и Афинея (XII, 536cd = FHG. I, fr. 259).
Кроме названных, свидетельства о походе Архидама сохранились у Страбона, Диодора и Плутарха. Последний, впрочем, лишь упоминает о гибели спартанского царя (Plut. Agis. 3), тем не менее источник его информации может быть определен. Примечательно указание на место гибели Архидама, точное название которого, приводимое Плутархом (Мандорий), напоминает восходящий опять-таки к Феопомпу топоним Мардония (Theop. apud Plin. Mai. NH. III, 98). Знакомство Плутарха с сочинениям Феопомпа не подлежит сомнению. В частности, известен интерес херонейского автора к истории Дельф, которым посвящен не один его трактат. Связанные с этим святилищем события были удостоены и внимания Феопомпа, оставившего не сохранившийся труд о сокровищах, похищенных из Дельф (0ео7тоцтто5 8è ev тф ттерс tüv ovX-rjßevTwv ек АеХфшр хргцхатшр - Athen. XIII, 605а). Именно к этому автору восходит обвинение Архидама в причастности к святотатству (Theop. FHG. I, fr. 258 = Paus. III, 10, 3-5; ср.: Diod. XVI, 63), о чем не мог не знать и Плутарх. Однако краткое замечание в биографии Агиса при перечислении находившихся у власти спартанских царей, по-видимому, было призвано несколько разнообразить повествование и дать возможность отличить этого Архидама от других соименных правителей, поэтому все дополнительные детали в этом сообщении были пропущены. Любопытно все же то, что в памяти Плутарха отложился именно факт гибели Архидама в Италии, необычный сам по себе (ср.: Paus. III, 10, 5; VI, 6, 9 - первый спартанский царь, не погребенный на родине) и связанный к тому же в традиции с сюжетом божественной кары.
В другой раз о гибели спартанца Плутарх вспоминает, рассуждая о благоприятных и неблагоприятных днях и указывая на неудачный для греков день седьмого метагитниона, в который Архидам погиб в Италии и в который произошла Херонейская битва (Plut. Cam. 19). Это сообщение также находит параллель в традиции у Диодора (XVI, 88). Возмож-
29
но, оно также восходит к Феопомпу. Правда, последний в известных отрывках нигде не синхронизирует два сражения, но описания их следуют в пятьдесят второй (FHG. I, fr. 258-261) и пятьдесят третьей книгах (FHG. I, fr. 262), причем сначала рассказывается о поражении Архидама. В «Исторической библиотеке» изложение событий в Италии также дано раньше описания Херонеи (XVI, 63), однако после сообщения о победе Филиппа Диодор вводит краткую информацию о том, что именно в этот день спартанский царь погиб в битве в Италии (XVI, 88). Сходная в общем композиция сочинений позволяет предположить и сходную организацию материала, и, следовательно, близкое его содержание. Следует, однако, указать, что в двух названных отрывках Диодорова труда продолжительность правления Архидама исчислена по-разному, что заставляет задуматься о том, пользовался ли он одним источником при описании экспедиции Архидама.
Архидам, впрочем, без всякой связи с италийским походом, упоминается еще в одном труде Плутарха, содержащем собрание апофтегм лакедемонян. В этом произведении, однако, заметны следы того, что работа носила характер первичного сбора материала. Обработка изречений не была осуществлена или доведена до конца, откуда и досадные ошибки - смешение двух одноименных царей (Apophth. lac. 219а; ср.: Apophth. reg. 190а) и упоминание Архидама в связи с последствиями битвы при Херонее (Apophth. lac. 218ef), что, как и приводимое тут же известие о совете его грекам разорвать отношения с Антигоном и Кратером (Apophth. lac. 219b), противоречит утверждению античной традиции (известному и самому Плутарху) о гибели царя в Италии в один день с этим сражением.
Столь же коротко, как и в биографии Агиса у Плутарха, упомянут Архидам в «Географии» Страбона (VI, 3, 4. Р.280), в которой автор счел практику приглашения тарентинцами иностранных полководцев, в том числе Архидама, признаком ухудшения государственного устройства в Таренте.
Изложение событий италийского похода Архидама в «Исторической библиотеке» Диодора дано в связи с третьей священной войной (355-346 гг. до н. э.). Это обстоятельство позволяет пролить свет на вопрос об источниках Диодора в описываемом сюжете. Перед началом рассказа об ограблении храма Аполлона в Дельфах и последующих событиях он перечисляет имена историков, на сочинения которых опирался. Это были Демофил, Каллисфен, Диилл (Diod. XVI, 14). Несколько позже (XVI, 71) Диодор упоминает - в связи с другими событиями - сочинения Феопомпа о Филиппе и сицилийских делах. Вероятно, эти труды он использовал и при описании событий, связанных с Архидамом.
Внимания писателей римской истории экспедиция Архидама в отличие от более поздних западных походов не привлекла. Причина этого коренится, как кажется, в традициях анналистики описывать только со-
30
бытия, связанные с историей Рима непосредственно5(характерно выражение Ливием отношения к повествованию о походе и гибели другого приглашенного стратега - Александра Молосского - в VIII, 24, 18: «Мы рассказали о печальном конце Александра Эпирского, поскольку его война велась все-таки в Италии, но, так как от войны с Римом судьба его удержала, этим мы, пожалуй, и ограничимся» - пер. Н. В. Брагинской). Однако косвенным образом поход спартанского царя все же был известен римской историографии. Об этом говорят, как ни странно, ошибки двух писателей - Ливия и Плиния Старшего. Первый ошибочно относит начало экспедиции Александра Молосского в Италию к 341 г. до н. э. (Liv. VIII, 3, 6), смешивая его, возможно, с пребыванием на Апеннинах Архидама. Вероятно, впрочем, и другое объяснение появления этой даты в истории Ливия. Оно вызвано также путаницей, но только двух других дат - воцарения Александра и его отбытия из Эпира. Плиний же в своем описании регионов Италии замечает, что тот же Александр пал при Мардонии, ссылаясь при этом на труд Феопомпа (auctor est ... et Mardoniam Lucanorum urbem fuisse Theopompus, in qua Alexander Epirotes occubuerit - Plin. Mai. NH. III, 98). Близость двух топонимов y Плутарха и Плиния - Мандорий и Мардония - очевидна, и это позволяет предположить, что речь идет об одном и том же месте. А поскольку гибель Молосса близ Пандосии и Ахеронта надежно засвидетельствована (Liv. VIII, 24, 3; 24, 11; Just. XII, 2, 3-4; 2, 14; Strabo. VI, 1, 5. P. 256; Plut. Mor. 326b), упомянутое указание может быть отнесено только на счет путаницы в трудах древних авторов. Иными словами, Плиний вместо Архидама называет Александра. Это тем более вероятно, что Феопомп, на которого ссылается Плиний, завершил свой труд скорее всего описанием времени, предшествовавшего западной экспедиции молосского царя6. Такая путаница могла стать следствием плохого состояния римской традиции о походе Архидама и некритического подхода к материалу у поздних писателей.
В сочинениях же, которые претендовали на охват истории в масштабах всей ойкумены и при составлении которых опирались, по-видимому, на лучшую - греческую - традицию, подобных недоразумений и путаницы удавалось избежать. Так, в двенадцатой книге «Истории Филиппа» Помпея Трога содержался рассказ о походе Архидама в Италию. К сожалению, эта часть труда стала жертвой эпитоматоров, и судить о ее существовании дает основание лишь короткая ссылка в оглавлении сочинения. Обращает на себя внимание, однако, то обстоятельство, что этот автор подражал именно Феопомпу в заглавии и композиции своего труда.
Как можно видеть, практически все основные сюжеты, связанные с италийским походом Архидама: гнев божества за святотатственное посягательство на сокровища Дельф, военная помощь Таренту против варваров, гибель у Мандория и другие - восходят к Феопомпу. Некоторое
31
сомнение может вызвать только принадлежность ему синхронизации гибели Архидама с битвой при Херонее. Так или иначе, Феопомп -единственный известный по имени автор, с которым надежно могут быть связаны свидетельства об италийском походе спартанского царя.
К сказанному можно добавить еще одно наблюдение. В сохранившихся описаниях, насколько можно судить, италийская экспедиция не представляет для древних авторов непосредственного интереса. Обращение к ней в источниках всегда происходит в контексте событий священной войны, что, возможно, также восходит к Феопомпу, тщательно изучавшему вопросы, касающиеся ограбления фокейцами храма Аполлона в Дельфах. Событийная же сторона похода Архидама находилась, очевидно, на периферии внимания античных историографов. Отчасти объяснить это обстоятельство может предположение о том, что и сам ход военных действий был вялым, и спартанский царь не имел крупных успехов. Специально вопрос о ходе кампании будет рассмотрен далее.
Обращает на себя внимание разница в отношении к спартанцу писавших о его походе на запад историках. Если Феопомп был настроен к Архидаму резко критически, обвиняя его в отступлении от нравов родины и чужеземной изнеженности (алтосгтад тг]5 ттатршь Зкытт^, оь-уыОшОг] кем ¡хаАакшд — РНС. I, й". 259), то более поздние писате-
ли - особенно Диодор и Павсаний, в трудах которых события изложены наиболее полно, - оценивали деятельность спартанца снисходительнее, признавая порочившее его соучастие в дельфийском святотатстве, но, скорее, сожалея об этом, чем гневаясь. Диодор подчеркивал, что, за исключением упомянутого проступка, жизнь царя была безупречной (XVI, 63). Эти наблюдения позволяют думать, что более поздние авторы, опираясь на материалы сочинения Феопомпа, не зависели от него в своих суждениях о событиях, которые кажутся более трезвыми и взвешенными, чем у пристрастного современника.
Современники царя оставили две его словесных характеристики. Одна из них - только что упоминавшаяся - принадлежит Феопомпу, другая - Исократу7. Под именем последнего дошли речь, озаглавленная именем царя, и адресованное ему письмо. Датируются они соответственно 366 и 356 гг. до н. э. Вопрос о подлинности этих произведений можно считать решенным: они принадлежат Исократу8. В речи Архи-дам представлен поборником активной внешней политики Спарты, направленной на восстановление власти над Мессенией и гегемонии в Пелопоннесе. Единственно возможный, с точки зрения Архидама, способ достижения этих целей был традиционен для Спарты - военные действия (особенно VI, 73-74, где излагается план войны). По-видимому, именно агрессивность политики спартанского царя дала Исократу повод обратиться к нему как к предполагаемому гегемону в войне с восточными варварами. Другой важной чертой этого правителя, судя по упо-
32
минаниям оратора, выступает подчеркнутое с первых строк речи уважение к спартанским законам и обычаям (VI, 1).
Феопомп рисует иной портрет царя: «Лакедемонянин Архидам, отвергнув отеческий образ жизни, привык к чужеземной изнеженности, почему и не довольствовался жизнью в отечестве, но всегда стремился из-за неумеренности оставаться вне родины» (Ар^да^од о Лакшр атгоатад тт)$ тгатрюи Ьиитг^, оиреивиовг/ ^ерькшд каь ¡лаХакшд- Ььотгер ой к г)8ирато тор 01к01 /Зюр итго^ереьр, аАА' еатгоибааер аеь 81' ак распар е^ш 81а-трфеьр - Р1Ю1, й\ 259).
Столь явное противоречие в описаниях современников требует к себе внимания. Для восстановления подлинного облика спартанца эти описания, как представляется, необходимо связать с социально-политической ситуацией в Спарте в IV в. до н. э.
Уже в конце V в. до н. э. в Спарте проявились признаки кризисной ситуации: имущественное и правовое расслоение прежде однородного коллектива спартиатов, сокращение числа полноправных граждан, перераспределение земельной собственности, внутренняя нестабильность, конфликты в среде политической элиты и т. д. Поражение при Левктрах и утрата власти над Мессенией, лишившие Лакедемон основы его экономического и социального строя, только усугубили тяжелое положение спартанского государства. Восстановление же былого могущества мыслилось спартиатам лишь в связи с восстановлением контроля над прежними владениями в Пелопоннесе.
Представляется, однако, что декларируемое стремление к восстановлению власти над Мессенией не соответствовало интересам всех социальных групп государства. Полноправные спартанцы, которых в конце IV в. до н. э., а возможно, и ранее, насчитывалось не более полутора тысяч, составляли, по сути, правящую олигархическую верхушку общества, поставлявшую кандидатов в органы управления. В нее входила и группа зажиточных граждан - крупных землевладельцев. Они, вероятно, в меньшей степени пострадали от утраты мессенских клеров, но угроза повторения подобной экспроприации заставляла их с настороженностью относиться к активизации внешней политики в условиях усиления Фив и антиспартанских настроений в Пелопоннесе. По этой причине, поддерживая формально лозунг покорения Мессении и восстановления ликургова строя, состоятельная часть спартиатов воздерживалась, видимо, от реальных действий в этом направлении. Возможно, в лице герусии и эфоров, а также соправителей Архидама была представлена «партия мира», которая не хотела рисковать положением Спарты в Пелопоннесе. К тому же с проникновением богатства в Спарту и накоплением средств у правящей верхушки появилось что терять9. Обвинения в адрес Архидама, известные со слов Феопомпа, по-видимому, отразили инвективы именно этих политических сил: богатых спартанцев, причастных к управлению полисом. Они противодействовали чересчур ак-
33
тивной внешней политике Архидама, боясь и усиления его влияния внутри Спарты ввиду популярности в войске и среди категории населения, утратившей статус полноправных граждан и стремившихся его вернуть за счет восстановления власти над Мессенией. К последней принадлежали прежде всего те, кого разорила утрата Мессении и кто лишился вместе с наделом и политических прав, пополнив ряды гипо-мейонов. Стремившиеся в действительности вернуть контроль над Мессенией получили поддержку со стороны царской власти.
Цари по своему имущественному положению относились к олигархической верхушке полиса. По словам Платона, лакедемоняне были в его время богаче всех прочих эллинов золотом и серебром, а среди них самым богатым являлся царь (Ale. I. 123а). Плутарх свидетельствует, что Киниска, сестра Агесилая, отца Архидама, от своего имени послала на олимпийские состязания лошадей, содержание которых требовало больших расходов (Plut. Ages. 20). Как сообщает Диодор, Архидам предоставил Филомелу пятнадцать талантов из личных средств (ó 8е
0iÁóf¿7)Áos 7тара jjL€V TOVTOV (sc. - ^Ap^iSápiou) тгертекшЬека Xaßcbv
ráXavra - Diod. XVI, 24). Однако в условиях постоянного политического соперничества с другими органами власти некоторые представители Гераклидов смогли увидеть в сложившейся ситуации возможность усиления собственных позиций в сфере государственного управления. Основной функцией царей было, как известно, военное командование. При условии активного ведения внешних войн - в данном случае под лозунгом покорения Мессении - эта особенность полномочий позволяла царям усиливать свое влияние в государстве. Кроме того, в описываемый период увеличилось число гипомейонов в спартанской армии10, поэтому можно предположить, что в развитии старого конфликта царской власти с эфоратом и герусией открылось «второе дыхание». Идея же восстановления ликургова строя могла восприниматься царями избирательно, например, как аргумент в пользу ослабления или даже упразднения власти эфоров.
Однако неудача антифиванской коалиции, в которой по инициативе Архидама приняла участие и Спарта (см.: Diod. XVI, 24; Paus. III, 10, 3), в войне 355-346 гг. до н. э. нанесла сокрушительный удар политике царя. В этих условиях обращение Тарента за помощью (Tapavnvcov ттpeaßevaafxevwv ттерс ov¡x¡xa)(Las - FHG. I, fr. 259) позволило противникам царя под благовидным предлогом удалить его из Спарты в Италию. В частности, результатом такого решения, по-видимому, стало невмешательство лакедемонян в войну с Филиппом, окончившуюся битвой при Херонее в 338 г. до н. э. Следует вспомнить, что еще в конце третьей священной войны спартанский царь был готов противостоять войскам Филиппа Македонского (Aesch. De falsa légat. 133; Diod. XVI, 59). Италийский поход, видимо, в некоторой степени соответствовал интересам самого Архидама, над которым тяготело обвинение в соучастии в раз-
34
граблении сокровищницы Дельфийского святилища. Действия в Италии в защиту местных эллинов от варварской угрозы должны были восстановить его репутацию, а кроме того, он избавлялся от контроля со стороны спартанских властей.
Таким образом, италийский поход Архидама обусловлен особенностями социально-политической ситуации в Спарте в середине IV в. до н. э., внутренними противоречиями в лаконском обществе11. Они же определили и различие в характеристике царя Исократом и Феопомпом. Последний автор явно выражает оппозиционную политике Архидама точку зрения. Однако она не является его субъективной оценкой (хотя злоречивость Феопомпа порицалась уже древними - Polyb. VIII, 11-13; Luc. Quomodo historia conscribenda sit, 59; ср.: Dion. Hal. Epist. ad Pomp. 785), отличающейся от свидетельств других авторов, в том числе современников - Исократа и Ксенофонта, а, вероятно, представляет результат восприятия мнения определенной политической группировки в Спарте.
Рассказ о подготовке Архидама к италийской экспедиции Диодор датирует годом консульства в Риме Марка Эмилия и Тита Квинтия (Diod. XVI, 61, 1), соответствующим по его хронологии 346 г. до н. э. У Ливия имен этих консулов нет. Основу для датировки дает упоминание под тем же годом приглашения сиракузянами коринфянина Тимолеонта в Сицилию (Diod. XVI, 65) - события, хорошо известного по многим источникам. Однако задержка, вызванная экспедицией Архидама на Крит, на помощь ликтийцам, позволяет дату отправления спартанского царя в Италию перенести на более позднее время.
В тексте Ливия под 342 г. до н. э. обнаруживается сообщение о Тите Квинкции, которого войско провозгласило императором, но который не занимал никакой официальной должности (Liv. VII, 39, 14-15). По-видимому, это лицо соответствует Tltov Ko'Ívtlov Диодора (XVI, 59). Консулами следующего года - 341 г. до н. э. - Ливием названы Гай Плавтий и Луций Эмилий Мамерк (VIII, 1, 1). Последнее имя вполне могло послужить основой для появления у Диодора консула Марка Эмилия.
Нижняя хронологическая граница италийского предприятия Архидама датируется древними авторами единодушно и не вызывает особых сомнений. Диодор указывает, что поражение и гибель царя в Италии произошли в один год и в один день с битвой при Херонее - в 338 г. до н. Э. (XVI, 88: етера irapára^LS ovveorrj ката rr¡v '/таXiav rfj aurfj гцлера Kai ¿opa, hiattoxeyiovvtcúv ¡jí€V Tapav tlvcúv it pos AevKavovs, avvayovitofievov be tols TapaVTLVOLS ^ Ар^Ьсцюи tov AaKebaifioviow ßaoiXecos, ore ovveßrj Kai aiiTov avaipedrjvai tov 'Ap^Lbafiov). Ему вторит Плутарх в жизнеописании Камилла (Саш. 19, пер. В. Алексеева): «В тот же день того же ме-тагитниона и в тот же год они (греки. - Д. Б.) переправились в Италию под предводительством Архидама, но были истреблены туземцами».
35
Поэтому кажется правильным принять за дату окончания италийской экспедиции Архидама 338 г. до н. э.
У Диодора имеются и некоторые другие хронологические свидетельства, связанные с продолжительностью правления Архидама и его сына Агиса. Подобные сведения, как и упоминание экспедиции Архидама в Италию, в его труде встречаются дважды, причем в обоих случаях цифры, обозначающие длительность пребывания у власти, различны. Диодор сообщает, что Архидам царствовал в Спарте двадцать три года (XVI, 63; 88), что вполне соответствует известным датам начала его правления - 360 г. до н. э. - и гибели - 338 г. до н. э. А относительно его преемника Агиса в одном случае указано, что он царствовал пятнадцать лет (XVI, 63), а в другом - девять (XVI, 88). Как известно, Агис пал в битве при Мегалополе в 331 г. до н. э., что, безусловно, в большей степени соответствует второму случаю.
Может ли быть разрешено противоречие в свидетельствах Диодора относительно продолжительности царствования Агиса? Известно, что, по словам Диодора, Архидам намеревался отбыть из Спарты на помощь тарентинцам еще в 346 г. до н. э. Но едва ли это намерение могло реализоваться до окончания Фокидской войны, в последнем этапе которой Архидам принимал непосредственное и активное участие (Aesch. De falsa légat. 133). Кроме того, одновременно с делегацией из Тарента или незадолго до нее прибыли послы из критского Ликта, захваченного экс-тираном Фокиды Фалеком, чтобы также просить помощи у соплеменных спартанцев (Diod. XVI, 62). Следовательно, прошло уже довольно значительное время с тех пор, как завершилась война Фокиды с амфик-тионами и македонянами.
Со слов Диодора известно, что Фалек после изгнания пробыл в Пелопоннесе несколько месяцев и даже пытался переправиться в Италию, где в эту пору шла война между тарентинцами и местными варварами (Diod. XVI, 62). После неудачного похода он обосновался на мысе Ма-лея, где располагался известный рынок наемников. Там он получил приглашение кносских эмиссаров отправиться на Крит, где и захватил Ликт, изгнав его жителей. Поход Архидама против этого наемного полководца не мог, по-видимому, иметь место ранее 345 г. до н. э.
12
К.Ю.Белох датировал предприятие Фалека 344 г. до н. э. Гибель Фа-
13
лека под Кидонией относят к 342 г. до н. э.
Все события, связанные с судьбой Фалека после его удаления из Фокиды и италийским походом Архидама, излагаются Диодором в очень сжатом виде, поскольку весь этот рассказ представляет собой отступление от основного повествования историка (XVI, 61-64). Диодор открывает это отступление следующим замечанием: «Нам кажется справедливым прежде написать о наказании богов, постигшем совершивших преступление в прорицалище. Ибо неотвратимое возмездие божества преследовало не только самих святотатцев, но и вообще всех,
36
кто только был причастен к преступлению» (XVI, 61; ср.: Aesch. III, 133). Таким образом, и у Диодора Архидам отнесен к числу вызвавших гнев бога. Примером сжатости изложения событий в этом отступлении может служить описание пребывания Архидама в Италии, заключенное в пять строк текста (XVI, 63). Благодаря этому создается впечатление скоротечности событий.
Исходя из данных источников нельзя установить, возвращался ли Архидам в Спарту после войны на Крите. Даже если допустить возможность его пребывания в Пелопоннесе после этих событий, то едва ли оно было долгим. Таким образом, Архидам отсутствовал в Лакедемоне несколько лет, в течение которых Агис, его сын, исполнял роль регента. Диодор, по-видимому, во втором из своих указаний на продолжительность правления Агиса суммировал годы регентства и самостоятельного правления. А это свидетельствует, очевидно, о непрерывности нахождения у власти Агиса, что подтверждает мысль К. Ю. Белоха о невозможности двукратного посещения Италии Архидамом. Следовательно, можно предположить, что Архидам отсутствовал в Спарте более пяти лет, т. е. с 343 по 338 г. до н. э.14
Ход италийской экспедиции Архидама, к сожалению, в основном неизвестен. Почти все суждения относительно него являются в большей или меньшей степени гипотетичными. Спартанский царь прибыл в Италию, очевидно, в разгар очередной войны италийских греков с аборигенами южной части полуострова, войны, которая велась на протяжении IV в. до н. э. практически непрерывно с разной степенью активности. Возможно, эта война шла одновременно с той, которая разразилась в Италии вслед за отделением от луканов племен бруттиев, сопровождавшимся столкновением этих двух народов (Just. XXIII, 1, 13), и в ходе которой образовавшие собственное объединение бруттии повели наступление на полисы италиотов (Diod. XVI, 15). Как известно, Фалек знал об этой войне еще до своего отбытия на Крит (Diod. XVI, 61).
Мало данных и о вооруженных силах Архидама, их численности и составе. Диодор говорит, что спартанцы быстро снарядили для него пешее войско и флот (XVI, 62: oi ¡jl€V Еттартьатаь ... ra^eojç hvvapuv rßpoitov TT€^LKTjv т€ кш vauTLKTjV, Kai Tavrrjs атратг/уор aireöei^av ^ Ap^iöap,ov tov ßaoiXea). Среди воинов царя была и часть бывших фокейских наемников15, участвовавших в разграблении сокровищницы Дельфийского святилища (Diod. XVI, 63 - öl jjl€v ^Ap^iöäp-ou раоОофороь р-етеа^г/котед rfjs tov ¡jiavt€lou ovXrjoecos). Не совсем ясно, когда и как они оказались в войске Архидама. Возможно, это была часть наемников, которые отделились от Фалека во время его пребывания в Пелопоннесе (Paus. X, 2, 7)16 или присоединились к нему на Крите (Тимолеонт, по крайней мере, использовал фокейских наемников, набранных в Пелопоннесе, - Plut. Timol. 30). Неясно также, состояло ли все войско царя из наемных солдат и какова была его численность17.
37
Сообщая об отправке Агесилая в Египет на службу к Таху, Диодор указывал, что численность отправленного вместе с ним отряда составляла тысячу спартанцев (Diod. XV, 9, 2). В. Г. Борухович счел эту цифру неверной на основании того, что в то время - в конце 60-х гг. IV в. до н. э. - все гражданское население Спарты не превышало ее18. Плутарх дает иные сведения о комплектовании войска старого царя. По его словам, тот навербовал наемников и взял с собой тридцать спартанцев в качестве советников (Ages. 36).
Сочетается ли каким-то образом упоминание Плутархом наемников и Диодором - спартанцев? Можно предположить, что сицилийский историк имел в виду не полноправных граждан, но представителей какой-либо иной категории населения Лакедемона19. Вполне вероятно, что ими могли оказаться гипомейоны, которые, как уже упоминалось, вынуждены были продавать свой военный опыт на наемном рынке. Для спартанских властей было вполне логичным шагом поддерживать своих разорившихся сограждан в военное время таким способом - нанимая их на службу. Наемники-гипомейоны получали плату и помогали государству заработать столь необходимые средства. Возможно, и в войске Архидама были представители этого социального слоя населения Спарты. Можно также предположить, что использование наемных сил Архида-мом при подготовке похода в Италию вызвано было потребностью создать довольно внушительное войско, которое невозможно было укомплектовать только за счет внутреннего источника - гипомейонов.
Почти ничего нельзя сказать и об условиях, на которых Архидам должен был помогать тарентинцам в войне. Возможно, приглашение жителями Тарента полководца из Греции связано с кончиной прославленного стратега Архита. В этом случае представляется вероятным занятие спартанским царем поста стратега Тарента или даже всей Италийской лиги, который прежде долго принадлежал знаменитому пифагорейцу (Suida S. V. 'Ap^vras: tov kolvov 8е tôw '/raAiaircDv тгроеатг), orparr¡ybs cupe0€iç аитократсор vtto tow ttoXltûv koll tow тгерь €K€lvov tov tÓttov 'EÀÀrjvow). Поэтому, возможно, спартанский царь, отправляясь в Италию, мог рассчитывать при ведении военных действий не только на собственное войско, но и на контингента италиотов. Древние авторы, особенно Диодор, указывали на заключение соглашения лакедемонянами и тарентинцами о совместных военных действиях (Diod. XVI, 62: oí jjl€v UirapTiâTCLL ... 77роби [jlojç €)(ovt€s ov¡jL¡jLa)cqoaL', XVI, 63: 6 ¡ji€V ^Ap^iöa-¡jlos ... ov¡jL¡jLa)(rjoas tols TapaVTLVOLS', XVI, 88: avvayowito¡j,evov Se tols TapaVTLVOLS 'Ap^Sajjiov).
Противниками Архидама и его союзников в Италии называют пле-
20
мена луканов (Diod. XVI, 62-63; 88) и мессапов (Plut. Agis 3) . Нередко древние авторы для обозначения оппонентов спартанского царя используют общие понятия «варвары» (Paus. III, 10, 6), «туземцы» (Plut. Cam. 19). Эти краткие свидетельства позволяют предположить, что развер-
38
нувшиеся в Южной Италии военные действия охватили довольно обширную территорию. По сообщению Плутарха, примерно в одно время с началом италийского предприятия Архидама или чуть раньше граждане Фурий выступили в поход против бруттиев, оставив охранять свой город двигавшиеся к Тимолеонту в Сицилию подкрепления (Plut. Timol. 16). Несколько позже, после битвы при Кремисе в 341 г. до н. э., те же бруттии уничтожили переправившихся в Италию наемников, изгнанных Тимолеонтом из Сицилии за отказ от участия в упомянутом сражении (Diod. XVI, 72; Plut. Timol. 30).
Военные действия Архидама, по-видимому, носили не только оборонительный характер. Проводились и рейды на территорию противника, в одном из которых Архидам погиб (ev tlvl ¡¿аху> п0 словам Диодо-ра, - XVI, 63). Продолжительность экспедиции (она растянулась на несколько лет) может свидетельствовать о затяжном характере военных действий без решительных успехов какой-либо из сторон. Во всяком случае, война продолжалась, и миссия Архидама, суть которой, как можно догадаться, заключалась в обеспечении безопасности италийских греков и замирении варваров, по-видимому, не была выполнена. То, что спартанский военачальник, несмотря на весь свой военный талант, не сумел одолеть врага, может свидетельствовать о серьезном сопротивлении ему италийских племен.
Почти полное отсутствие фактографии предприятия Архидама в Италии привело к тому, что исследователи в некоторых случаях пытались восполнить этот пробел искусственно. Поэтому совершенно справедливой выглядит критика И. В. Нетушила в адрес Золтау, считавшего военные действия спартанского царя в Великой Греции способными оказать влияние на положение дел в Центральной Италии21. Любопытной, но абсолютно гипотетичной является попытка Э. Пайса приписать Архидаму морской поход к берегам Лация, связав его с упоминаемым
Ливием (VII, 25, 4) появлением греческих кораблей на Антийском побе-
22
режье и в устье Тибра . Как уже отмечалось, успехи и масштаб деятельности Архидама в Италии не следует преувеличивать.
Немного можно сказать и относительно взаимоотношений спартанского царя и италиотов. Ничего не говорят источники о связях его с иными полисами, кроме Тарента. С последним, в отличие от руководителей более поздних экспедиций, Архидам, видимо, сохранил вполне дружественные отношения. Во всяком случае, по словам Феопомпа, та-рентинцы после гибели царя стремились выкупить его тело у варваров и предлагали им большие деньги (Theop. apud Athen. XII, 536cd = FHG I, fr. 259). Наконец, то, что приглашение иноземных полководцев продолжало практиковаться, может свидетельствовать о благоприятном впечатлении италиотов от первого подобного опыта.
Место последней битвы спартанского царя, как уже отмечалось, также не бесспорно. В рукописном тексте Плутарха местом гибели Ар-
39
хидама названа Мандония (Agis 3), однако издатели безосновательно, по мнению К. Ю. Белоха23, исправляют это имя на название известного города Мандурия, не учитывая того, что в тексте Плиния Старшего указано то же самое место (Plin. NH. III, 98). Этот неизвестный город был расположен, по мнению немецкого исследователя, вероятно, где-то в глубине страны.
После смерти царя война италиотов с варварами, видимо, продолжалась, и тарентинцы вынуждены были вновь обращаться за помощью в Грецию, на этот раз к молосскому царю Александру. Укажу еще на одно обстоятельство, в значительной мере отличающее италийское предприятие Архидама от всех последующих того же рода. Деятельность других приглашенных тарентинцами полководцев рано или поздно приводила их к конфликту с италиотами или, во всяком случае, с жителями Тарен-та. Причиной этого всякий раз становилось стремление к независимым действиям кондотьеров, которые порой грозили тарентинцам утратой их гегемонии в мире южноиталийских колоний. Архидам, как представляется, напротив, сумел сохранить добрые отношения с Тарентом. Причиной этого мог стать только отказ от проведения самостоятельной политики в Италии. Однако во время более поздних походов на Апеннины чрезмерная самостоятельность полководцев проявлялась прежде всего в сочетании военных мер, принимаемых против варваров, с политическими акциями, направленными на закрепление сложившегося в ходе военных действий положения приглашенных с Балкан стратегов (особенно отчетливо эта тенденция проявилась в созданной Александром Молос-ским системе отношений между общинами - греческими и негреческими - в Италии). Спартанский царь ограничился, по-видимому, выполнением исключительно военных функций. В этом еще раз сказалось характерное для политики Архидама стремление, традиционное для Спарты вообще, к военному разрешению конфликтов.
Дальнейшие события и опыт других призванных тарентинцами полководцев показали, что достигнуть успеха в войне с италийцами нельзя, рассчитывая только на военную силу, необходимо включение их в единую политическую систему с греками. Не существовало возможности сохранить мир греческих колоний независимым от соседних италиков иным способом, кроме объединения их под властью внешней силы. Но это означало конец полисной независимости, особенно тяжелой для тарентинцев, удерживавших первенство среди италиотов.
Италийскую экспедицию Архидама в 343-338 гг. до н. э. следует рассматривать в связи с кризисной ситуацией в Спарте. Спартанское государство оказалось перед угрозой социальной катастрофы, предотвратить которую могли, по мнению лакедемонян, только возврат утраченных земель и восстановление ликургова строя. Однако решить эти задачи можно было только с помощью военной силой, а военные действия должны были способствовать росту влияния царской власти вопре-
40
ки другим властным структурам, тем более что царь мог рассчитывать на поддержку многих пораженных в правах и близких к ним социальных слоев. Таким образом, вопросы внешней политики были тесно связаны с внутренней политикой Спарты, в частности, с длительным противостоянием царей и эфоров, вступившим в новую фазу. Те, кто стремился не допустить чрезмерного усиления царской власти в Спарте, поддерживали лозунг возврата Мессении, но на практике должны были придерживаться выжидательной тактики. Активная военная деятельность спартанского царя представлялась им рискованной, тем более, что у спартанской верхушки, значительно обогатившейся к этому времени, появилось что терять. Неудачное вступление Спарты в Фокейскую войну нанесло удар по активной политике Архидама, привело к преобладанию его политических противников и, в конечном счете, вынудило царя покинуть Грецию.
Традиционные социально-политические противоречия в Спарте в 50-40-е гг. IV в. до н.э. усилились с приходом к власти деятельного и честолюбивого политика и полководца - Архидама, сына Агесилая. Его личные стремления вступали в конфликт либо совпадали с интересами разных общественных сил Лакедемона. Иными словами, применительно к деятельности этого правителя можно говорить еще об одном проявлении кризиса полиса в Спарте - о противостоянии сильной личности и коллектива граждан или отдельных их категорий. Личные интересы Архидама, по объективным причинам разделяемые, как можно думать, бедными и неполноправными слоями спартанцев, столкнулись с интересами зажиточных членов общины, не готовых поставить под угрозу свое благополучие ради широкой внешнеполитической деятельности, укреплявшей к тому же царскую власть. Однако противоречия не перешли в открытую конфронтацию во многом благодаря своевременному приглашению тарентийцев. Сам царь не был заинтересован в углублении конфликта, рассчитывая, вероятно, восстановить свое реноме и вернуться к прежней политике.
Примечания
1 См., например: Блаватский В. Д. Период протоэллинизма на Боспоре // Античный мир и археология. М., 1985. С. 109-122, особенно 109-112; Он же. О периоде протоэллинизма в Северном Причерноморье // Там же. С. 123-132; Фролов Э. Д. Пре-дэллинизм на греческом Западе (к проблеме отношений «полис-монархия» и «эллины-варвары») // Проблемы истории, филологии и культуры: Межвуз. сб. М.; Магнитогорск, 1996. Вып. 3, ч. 1: История. С. 54.
2 Экспедицию Диона, видимо, не следует относить к числу предприятий приглашенных стратегов. С формально-правовой точки зрения он не выступал как представитель союзного и родственного государства, призванный сицилийскими греками для определенной цели. Дион отправился в поход как частное лицо и лишь по прибытии на Сицилию был избран вместе с братом стратешм-автократором либо в лагере
41
союзников до вступления в Сиракузы (Diod. XVI, 10), либо уже после овладения этим городом (Plut. Dio 29; о повторной передаче Диону этой должности после возвращения его в Сиракузы из Леонтин говорит Диодор - Diod. XVI, 20; ср.: Plut. Dio 48). Кроме того, Дион, как лицо заинтересованное, не мог встать выше социально-политических неурядиц в полисе, гарантировать стабильность в обществе, выступив в роли социального посредника, что обнаружилось в его конфликте с Гераклидом (см. об этом: Блохина И. Р. Выступление демократов в Сиракузах в IV в. до н. э. // Античный мир и археология: Межвуз. науч. сб. Саратов, 1990. Вып. 7. С. 35-40). Поэтому, несмотря на сходные цели и методы, кажется справедливым исключить Диона из числа так называемых кондотьеров.
3 Например: Белох К. Ю. История Греции. М., 1899. Т. 2. С. 472; Бергер А. Социальные движения в древней Спарте. М., 1936. С. 58; Grote G. A history of Greece. London, 1888. Vol. 10. P. 328. Возможно, точнее называть его не наемным полководцем, а вождем наемного войска, поскольку личной материальной заинтересованности в походе у Архидама, по-видимому, не было.
4 О типологии отношений полководцев с наемными войсками см.: Маринович Л. П. Греческое наемничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1975. С. 79-81.
5 Утченко С. Л. Некоторые тенденции развития римской историографии (III-I до н. э.) //ВДИ. 1969. № 2. С. 68-69.
6 Белох К. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 472, прим. 1.
7 Имеется и портретное изображение Архидама: Хефнер Г. Выдающиеся портреты античности: 337 портретов в слове и образе. М., 1984. С. 71.
8 Особые сомнения вызывала подлинность письма. Во введении к публикации писем Исократа оно названо грубой и неудачной фальшивкой: ВДИ. 1969. № 2. С. 181. Однако Т. А. Миллер предположила, что у всех писем, исключая шестое, был один автор: Миллер Т. А. Письма Платона и Исократа // Античная эпистолография. М., 1967. С. 55. Ее выводы относительно подлинности писем приняла и В. И. Исаева: Исаева В. И. Античная Греция в зеркале риторики: Исократ. М., 1994. С. 28.
9 Ковалев С. И. Указ. соч. С. 161; Oliva Р. Sparta and her Social Problems. Prague, 1971. P. 168.
10 Об использовании Спартой наемных сил и его особенностях см.: Маринович Л. П. Указ. соч. С. 60-67. О неполноправных категориях в войске Спарты см.: Печат-нова Л. Г. Неодамоды в Спарте // ВДИ. 1988. № 3. С. 21 и далее; Она же. Гипомейо-ны и мофаки // ВДИ. 1993. № 3. С. 104; Зайков А. В. Периэки в структуре спартанского полиса // Античная древность и средние века: Вопросы социального и политического развития. Свердловск, 1988. С. 23-26. О росте влияния в армиии категории ги-помейонов см.: Lazenby J. F. The Spartan Army. Warminster, 1985. P. 17 sqq.
11 В историографии XIX и начала XX в. связь западных экспедиций с исторической ситуацией на Балканах обычно игнорировалась или же прослеживалась весьма поверхностно. Дж Грот, например, объяснял отправь^ царя в Италию стыдом за ничтожество Спарты после окончания Фокейской войны (Op. cit. Vol. 10. P. 328), Э. Ча-чери - поиском поля деятельности для удовлетворения собственных амбиций (Storia della Magna Grecia. Milano; Genova; Roma; Napoli, 1932. Vol. 3. P. 6). Причиной экспедиции называли и стремление найти средства и улучшить положение Спарты (Hack-forth R. Sicily 367 to 330 ВС // Cambridge Ancient History. Cambridge, 1933. Vol. 6. P. 300; Lazenby J. F. Op. cit. P. 169).
12БелохК. Ю. Указ. соч. T. 2. С. 472, прим. 1.
42
13 Фролов Э. Д. Греческие тираны (IV в. до н. э.). Л., 1972. С. 163.
14 Дату 343 г. до н. э. для начала похода Архидама принимают К. Ю. Белох (Указ. соч. Т. 2. С. 472) и Э. Пайс (Histoire romaine. Paris, 1926. Т. 1. P. 149); 342 г. до н. э. - Э. Чачери (Op. cit. Vol. 3. P. 6) и Р. Хакфорт (Op. cit. P. 300). Дж Грот считал продолжительность похода неопределенной, признавая надежными только данные о его нижней хронологической границе (Op. cit. Vol. 10. P. 328).
15 А. К. Бергер называет их спартанскими наемниками. Этот автор ошибочно определяет местом действия Архидама Крит и Сицилию: Бергер А. Указ. соч. С. 58.
1бФролов Э. Д. Греческие тираны. С. 162-163.
17 О наемном характере войска, навербованного в Пелопоннесе или на Крите, говорят Б. Г. Нибур (Römische Geschichte. Berlin, 1874. Bd. 3. S. 99-100), Дж Грот (А history of Greece. Vol. 10. P. 328), Э. Пайс (Op. cit. Т. 1. P. 149), К. Ю. Белох (Указ. соч. Т. 2. С. 472), Э. Чачери (Op. cit. Vol. 3. P. 6), Р. Хакфорт (Op. cit. P. 300). Все эти исследователи склонны считать, что наемники составили основу армии Архидама в Италии.
18 Борухович В. Г. Агесилай в Египте // Античный мир и археология: Межвуз. науч. сб. Саратов, 1990. Вып. 7. С. 28-29.
19 Дж. Лазенби полагает, что это могли быть неодамоды (Lazenby J. F. Op. cit. P.
169).
20 Б. Низе указывал, что Архидам погиб в битве с мессапами: Низе Б. Очерк римской истории и источниковедения. СПб., 1910. С. 97.
21 Нетушил И. В. Обзор римской истории. Харьков, 1916. С. 68, прим. 1.
22 Pais Е. Op. cit. Т. 1.Р. 149.
23 Белох К. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 472, прим. 1. Мнение К. Ю. Белоха поддержал, например, Р. Хакфорт (Op. cit. Р. 300), противоречил ему Э. Чачери (Op. cit. Р. 6-7).
THE ARCHIDAM'S EXPEDITION ТО ITALY (343-338 ВС)
D.V.Bubnov
This paper presents an attempt of analysis the king's Archidam intervention in Italy. Special attention is paid to connection of his enterprise with historical conditions in Sparta and Magna Graecia. The Italian expedition is regarded as a consequence of previous activity of Archidam in Greece. The features of his status and policy in South Italy are shown.
43
