CC BY
58
2002
Вестник Пермского университета
История
Вып.3
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА В ЮЖНОЙ ИТАЛИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ V ВЕКА ДО Н. Э.
Д. В. Бубнов
Предпринята попытка исследовать особенности исторического развития Южной Италии, которые обусловили возникновение в этом регионе к концу V в. до н. э. нового политического образования - лиги италиотов. Особое внимание уделяется рассмотрению вопроса о путях и формах политической консолидации полисов Великой Греции, а также выявлению роли отдельных государств (Локры, Тарент, Кротон) в этом процессе.
Одним из характерных явлений политической истории Греции в IV в. до н. э. было преодоление полисной государственности, в результате которого появились новые, более крупные, формы политических объединений1 с разной степенью внутренней интеграции - от федераций равноправных полисов до территориальных держав. Однако даже в последних основным структурообразующим элементом, по-видимому, оставался полис2, ограниченный в возможности проведения самостоятельной внешней политики, но сохранявший такие свои важнейшие атрибуты, как устойчивый гражданский коллектив и экономическая автаркичность. В силу этого полис выступал в кризисную эпоху как самостоятельная движущая сила социально-политического развития греческого мира, как субъект, который активно приспосабливал политические формы к изменившимся историческим условиям. Иными словами, можно считать, что политической жизни греков в указанное время была присуща консолидация полисных сил, происходившая различно в зависимости от конкретно-исторической ситуации.
Не представляла исключения в этом отношении и история греческих колоний в Южной Италии, где к началу IV в. до н. э. завершается формирование политического объединения, известного как италийская лига или союз италио-тов3. Оно просуществовало с разной степенью централизации и единства более ста лет, во многом определив политическую судьбу региона, и исчезло вместе с независимостью полисов Великой Греции в первой четверти III в. до н. э. Однако между возникновением этого союза и крушением предшествующего ему крупного объединения полисов в Южной Италии - так называемой «кро-тонской державы» - зияет почти полувековая пропасть, скрывающая факторы, обусловившие новый виток политической консолидации. Поэтому интерес ко второй половине V в. до н. э. и историческому содержанию этого периода представляется вполне оправданным. По сравнению с предшествующими эта эпоха в истории Южной Италии имеет большее количество прежде всего свидетельств письменных источников, поскольку некоторые события - второй разгром пифагорейского союза, сицилийские экспедиции афинян, установление тиранической власти Дионисия - вызвали большой резонанс в греческом мире и привлекли внимание древних авторов.
© Д.В.Бубнов, 2002
Значительный объем исторических свидетельств, конечно же, способствует выявлению причин, условий и путей политического объединения полисов Южной Италии. Но с сожалением приходится констатировать, что данных для решения поставленных вопросов не слишком много. Они зачастую являются косвенными свидетельствами, в подавляющем большинстве рассеянными по письменной традиции, причем, как правило, имеющей позднее происхождение (Полибий, Страбон, Диодор, Дионисий Галикарнасский, Юстин, Фронтин, По-лиен, Диоген Лаэртский, Элиан, Ямвлих и др.). Такое состояние источников определяет скромность поставленной задачи: попытаться определить в самом общем виде, не претендуя на исчерпывающий характер выводов, закономерности и особенности процесса, который привел к созданию союза италиотов.
В исследовательской литературе со времени К. Ю. Белоха сложилась традиция выделять в формировании политической общности в Южной Италии происходившим в два этапа: вслед за созданием в конце V в. до н. э. союза трех ахейских колоний - Кротона, Кавлонии и Сибариса, о котором пишет Полибий (II, 39, 5-6) и зависящий от него Страбон (VIII, 7, 1. Р. 384)4, в начале IV в. до н. э. под давлением внешних обстоятельств произошла его трансформация в более крупное объединение - италийскую лигу, которую упоминает Диодор (XIV, 91,1, где союз определяется как симмахия: ос 8е т°п ЧтаХсап ка-тоскодптея "ЕХХ—пея ... аитт-ах1ап 8е рроя аХХ"Хоид е-поСоапто; 101, 1)5. Эту точку зрения на процесс политического объединения полисов италиотов разделяли Э. Чачери в фундаментальной работе по истории Великой Греции и П. Вил-лемьер в монографии, посвященной истории Тарента6. Подобной схемы придерживались и все другие известные мне исследователи, позже обращавшиеся к проблеме создания италийской лиги7.
Предложенная трактовка изучаемого процесса представляется несколько односторонней, поскольку внимание сосредоточивается лишь на одной группе полисов, а что касается остальных, то фиксируется лишь время их присоединения к этому союзу. Вполне естественно задаться вопросом, по каким причинам ахейская лига на рубеже V и IV вв. до н. э. оказалась центром политического тяготения для большинства крупных полисов Великой Греции. С этим вопросом связан другой, на который предстоит найти ответ, - было ли это объединение единственным у италиотов в указанный промежуток времени и существовали ли тогда иные формы политической консолидации эллинских государств.
Среди причин, обусловивших новый этап объединения полисов Южной Италии, исследователи преимущественно выделяют, подчеркивая состояние упадка, присущее государствам италиотов в V-IV вв. до н. э., внешние, враждебные факторы. Так, возникновение ахейской лиги часто рассматривается как ответ на попытку утверждения в регионе афинян и колонизацию Фурий8, а создание союза италиотов связывается исключительно с необходимостью противодействия активности италийских племен луканов и Дионисия Старшего9. Однако при обращении к материалу источников появляются сомнения в однозначности подобных суждений. Если Диодор (XIV, 91,1) прямо указывает, что трансформация ахейской лиги в италийскую была обусловлена действием внешних сил, то Полибий (II, 39, 5-6) и Страбон (VIII, 7, 1. Р. 384) среди факторов, оказавших влияние на создание самой ахейской лиги, называют особую роль внутриполитической ситуации как предпосылки объединения ахейских колоний, не упоминая о каком-либо влиянии Фурий на этот процесс. Конечно
же, не приходится сомневаться в том, что фурийцы вскоре после основания колонии оказываются вовлеченными в политический водоворот10, представляется сомнительным лишь то, что инициатива экспансии всегда, а тем более в ранний период истории полиса, осложненный внутренними распрями (Thuc. VII, 33, 5; Plato Leges I, 636b; Arist. Pol. V, 2, 10 1303a 30-35; 6, 6 1307a 25-35; 6, 8 1307b 5-20; Diod. XII, 11; 35, 1-3)11, исходила от Фурий.
Впрочем, роль внешнего фактора в процессе создания политических объединений в греческом мире - особенно принимая во внимание стремление эллинских полисов к политической самодостаточности - не ставится под сомнение. Следует, однако, не упускать из виду и состояние общества в самих полисах, неблагополучность12 которого в кризисную эпоху могла представлять не меньшую угрозу существованию отдельного государства, чем внешние обстоятельства. При этом продолжительность периодов внутренней смуты и неурядиц могла заставить полисы отказаться от лелеемой автаркии и подтолкнуть на путь объединения13. Для того чтобы установить причины политического объединения в Южной Италии во второй половине V в. до н. э., необходимо учитывать три группы факторов: к первой будут относиться действия внешних по отношению к миру полисов Великой Греции сил, ко второй - взаимодействия полисов в рамках региона, к третьей - особенности внутренней ситуации в полисах.
В силу характера освещения истории Великой Греции в источниках наши знания о первой из выделенных групп факторов оказываются более полными. Поэтому на основании изменения характера воздействия именно внешних факторов на процесс консолидации полисов италиотов можно установить условные вехи политической эволюции Южной Италии на пути к объединению. Исходным пунктом на этом пути является распад «кротонской державы», далее следуют рост афинского влияния, начало экспансии италийских племен и образование крупной державы на Сицилии, которая распространила свое влияние и на часть территории Италии. Попытаемся, опираясь на эти пункты, проследить ход политического объединения на юге Италии во второй половине V в. до н. э.
Влияние Кротона, которое в полисах Великой Греции поддерживалось социально-родственными режимами, а именно аристократией, было утрачено в середине V в. до н. э. как вследствие социальных конфликтов14, завершившихся переходом власти в полисах, в том числе в Кротоне, к демократам, так и в силу присущего полисам стремления к независимости, политической самодостаточности. Исчезли сметенные волной восстаний и основные проводники этого влияния - пифагорейские союзы. В этой ситуации новое объединение разобщенных в тот момент полисов могло быть обусловлено комплексом разнообразных факторов - этнических, социальных, политических, экономических.
С утратой влияния Кротоном происходит увеличение политической роли в Великой Греции двух крупных центров - Тарента и Локр. Тарент, впрочем, и ранее выступал как центр политического притяжения для остальных италио-тов15, однако с распадом «державы» Кротона его влияние в Южной Италии становится еще более значительным. Хотя в истории этого города, относящейся к V в. до н. э., есть ряд лакун, источники фиксируют основные тенденции и этапы социально-политического развития Тарента.
Внешнюю политику тарентского государства в эти годы определяют две тесно связанные задачи: борьба с мессапами и захват новых земель с целью их колонизации, призванной разрешить внутриполитические проблемы полиса. Конфликт с местными племенами развивался в целом благоприятно для тарен-тинцев. После неудачной попытки разрушить Гирию и другие поселения мес-сапов, о которой сообщает Геродот (Herodot. VII, 170; ср.: Arist. Pol. V, 2, 8; 1303a4-6; Диодор, впрочем, утверждает, что конфликт произошел из-за пограничных земель: Diod. XI, 52), они вскоре взяли реванш, нанеся поражения мес-сапам и певкетам (Paus. X, 10, 6; 13, 10)16.
Решая вторую задачу, Тарент ведет борьбу сначала с Метапонтом, жители которого вынуждены были уступить тарентинцам часть своей территории (Strabo. VI, 1, 15. P. 265)17, а затем - около 444 г. до н. э. - и с Фуриями из-за обладания областью Сириса (Diod. XII, 23, 2; Strabo. VI, 1, 14. P. 264). Война с фурийцами завершилась образованием общей колонии в Сирисе, которая впоследствии, в 433 г. до н. э., была перенесена на новое место - в Гераклею, причем контроль над новым поселением осуществлялся тарентинцами (Diod. XII, 36, 4; Strabo. VI, 1, 14. P. 264; ср.: Plin. Mai. Hist. Nat. III, 97). Э. Майнер высказал предположение о том, что с колонизацией Сиритиды и основанием Герак-леи земельный вопрос, долго беспокоивший тарентинцев, был решен и тем самым было положено начало длительному периоду процветания Тарента18. Примечательно, что Гераклея, по-видимому, получила государственное устройство, аналогичное тарентскому, которое в свою очередь создавалось по спартанскому образцу19.
При определении внешнеполитической ориентации Тарента следует отметить, что в этот период тарентинцы подчеркивают свою связь с Лакедемо-ном, свое родство со спартанцами, как это явствует, например, из того, что их посвятительный дар в Дельфы включал изображения Таранта, эпонимного героя полиса, и его легендарного основателя - лакедемонянина Фаланфа20 (Paus. X, 13, 10).
Перемены имели место и во внутриполитической ситуации в Таренте. После упомянутого Геродотом разгрома союзных тарентино-регийских сил мессапами государственный строй в полисе стал демократическим (Arist. Pol. V, 2, 8; 1303a4-6). Е. Орландини считал, что эта перемена означала переход власти в руки представителей городских, прежде всего торговых, слоев населения (borghesia mercantile)21 и что она привела к материальному и культурному процветанию Тарента. Действительно, Аристотель, выделяя разновидности простонародья, указывал, что в Таренте было особенно много людей, занимающихся рыбной ловлей (Arist. Pol. IV, 4, 1; 1291b22-24). Тем самым Ста-гирит, как представляется, подчеркивал особенности той общественной силы, которая составляла опору демократии в Таренте. Но, по-видимому, в этом отрывке подразумевалась современная автору, т. е. относящаяся ко второй половине IV в. до н. э., социальная ситуация. Поэтому более вероятно, что представленная Аристотелем характеристика политического режима в Таренте, отразившая окончательный переход власти в руки торгово-ремесленной верхушки, соответствует последнему этапу демократизации, начавшейся во второй четверти V в. до н. э. Более ранние ее этапы ознаменованы конфликтами различных политических сил и прежде всего между представителями умеренной демократии, ориентированной на земельных собственников, и радикальной, выражающей интересы населения, занятого в городских промыслах и
торговле, особенно посреднической, не связанной с производством в самом полисе22. Дополнительную остроту этой борьбе придала отмеченная также Аристотелем имущественная поляризация (Pol. VI, 3, 5 1320b 10-15), которая, по-видимому, постепенно привела к концентрации власти в руках зажиточных граждан. Можно предположить, что с переходом политической власти к демократическим силам и особенно с победой торгово-ремесленной верхушки города изменились приоритеты и в экономике полиса, что стимулировало развитие городского производства и торговли и рост числа занятых в них лиц.
Любопытно отметить, характеризуя степень демократизации политической жизни Тарента, что сразу же после разгрома пифагорейского союза в нем продолжали жить и, по-видимому, сохранять некоторое влияние на государственные дела представители пифагорейской школы - Архипп и Лисид (Jambl. Vita Pyth. 249; Diog. Laert. VIII, 39; Porph. Vita Pyth. 5723; Лисид, впрочем, вскоре покинул родину и удалился в Балканскую Грецию), а ближе к концу V в. до н. э., согласно не очень надежному свидетельству Диогена Лаэртского (Diog. Laert. VIII, 84), - Филолай. Учение пифагорейцев, а в большей степени даже стиль жизни и организационные принципы их союза, могли выступать в государственном механизме Тарента в качестве противовеса ультрадемократическим стремлениям и в таком качестве были, вероятно, использованы новым правящим слоем.
Таким образом, Тарент в середине V в. до н. э., успешно решив внутриполитические задачи и добившись известной социальной стабильности, стал центром довольно внушительного объединения, включавшего, по-видимому, Гераклею, Метапонт и часть территории мессапов. Во главе полиса оказалась заинтересованная в продолжении внешней экспансии умеренно-демократическая группировка. Все перечисленные обстоятельства привели к тому, что Тарент превратился в претендента на гегемонию в Великой Греции.
Известия о другом крупном полисе Южной Италии - Локрах - появляются в источниках, повествующих о событиях второй половины V в. до н. э., преимущественно в связи с Пелопоннесской войной. Выстраивая исторические свидетельства в тенденции, истоки последних нужно искать в предшествующем войне периоде. Тем самым создается возможность методом обратных заключений представить основные особенности политической истории Локр и в более раннее время, в третьей четверти V в. до н. э., и попытаться восстановить общий ход развития региона во второй половине указанного столетия.
В отличие от Тарента Локры, об истории которых сохранилось не очень много свидетельств, не испытали в описываемое время столь серьезных изменений в своем политическом строе. В городе вплоть до прибытия изгнанного из Сиракуз в 356 г. до н. э. Дионисия Младшего у власти находились олигархи (Arist. Pol. V, 6, 7 1307a 35-40; ср. у Платона - Tim. 20a - знаменитую характеристику Тимея, в которой, как кажется, его политическая карьера связывается с родовитостью и богатством). Поскольку одним из главных источников благосостояния города было сельскохозяйственное производство, в котором, вероятно, значительная роль принадлежала зависимому местному населению24, расширение территории полиса являлось для локров в условиях экстенсивной экономики25 жизненно необходимым. В самом деле, когда в поле зрения древних авторов, сообщающих о событиях второй половины V в. до н. э., оказываются Эпизефирские Локры, этот город, как правило, предстает ведущим борьбу с соседями. Фукидид, рассказывая о посольстве Феака (421 г. до н. э.),
вскользь упоминает о войне, которую локры вели против своих колоний -Медмы и Гиппония (V, 5, 3). Немного ранее он писал об отправке локрами поселенцев в Мессену, куда в результате возникшей междуусобицы их призвала одна из противоборствующих группировок (V, 5, 1). Последняя, вероятно, была олигархической и стремилась обрести поддержку у родственного режима. Это не единственный пример поддержки локрами олигархий. Так, еще во время первой экспедиции афинян на Сицилию по настоянию нашедших у локров прибежище изгнанников, ставших жертвами гражданской смуты, они напали на Регий (Thuc. IV, 1, 3)26. Вражда этих двух городов была давней и завершилась лишь с взятием Регия Дионисием Старшим в 386 г. до н. э. (Diod. XIV, 111, 4; о борьбе регийцев с локрами еще при тиране Ликофроне см.: Just. XXI, 3, 2). Приведенное указание Фукидида на посылку колонистов в Мессену также заслуживает быть отмеченным, поскольку, во-первых, фиксирует существование аграрных проблем у локров, а во-вторых, отражает сложившиеся тесные, в том числе политические, связи между двумя полисами - Локрами и Мессеной27.
Кроме того, Локры во второй половине V в. до н. э. определились, как и Тарент, в выборе своего главного внешнеполитического партнера, прочно связав свою судьбу с Сиракузами. Фукидид неоднократно называет локров союзниками сиракузян на Сицилии во время Пелопоннесской войны, причем из его изложения явствует, что они были едва ли не единственными постоянными сателлитами сицилийцев на территории Италии в то время (см., например: Thuc. III, 86, 2; IV, 1, 1; ср. речь Гермократа28, где упоминается и Тарент как потенциальная база для борьбы с афинянами на море: Thuc. VI, 34, 4-5). В недалеком будущем, при Дионисиях, эти связи Локр с Сиракузами еще упрочились, так что эпизефирии превратились в оплот влияния тиранов в Южной Италии29.
Полную противоположность объединительным тенденциям, представленным политикой Тарента и Локр, составляло, насколько можно судить по чрезвычайно фрагментированной информации источников, развитие ахейских и халкидских колоний - Регия, Кротона, Кавлонии и др. Во всяком случае, в период сицилийских походов афинян они демонстрируют полную разобщенность. Впрочем, составить полное и адекватное мнение об их положении не представляется возможным, поскольку Фукидид, основной источник наших знаний о событиях в Южной Италии в это время, очень мало и отрывочно пишет об этих городах. По его сообщениям, Кротон отказывается пропустить афинское войско через свою территорию (Thuc. VII, 35, 1-2), а в области Кав-лонии заготавливают для афинян строевой лес (Thuc. VII, 25, 2). Жители Регия, не пожелав сотрудничать с экспедицией Никия, Ламаха и Алкивиада, причиной такого решения называют общее мнение италиотов (Thuc. VI, 44, 3). Это замечание Фукидида иногда истолковывают в качестве свидетельства существования общегреческого союза в Южной Италии, однако возражения К. Ю. Белоха против подобной трактовки вполне обоснованно позволяют отвергнуть ее30. Впрочем, в афинской надписи, содержащей фрагмент договора Афин с Регием участниками соглашения выступают, с одной стороны, афиняне, а с другой - регийцы и союзники. Исходя из этого можно с определенной долей осторожности, вызванной краткостью свидетельства, заключить, что Регий к 433 г. до н. э., вероятно, также стал центром какого-то политического объединения. Позже, уже в ходе Пелопоннесской войны, сформировался упо-
мянутый Полибием и Страбоном союз трех ахейских колоний (Ро1уЬ. II, 39, 56; 81гаЬо VIII, 7, 1. Р. 384). Причина его образования, как представляется, связана с внутригражданским примирением в этих полисах, что было особенно существенно в смутную и грозную эпоху борьбы между сторонниками афинян и спартанцев.
Таким образом, можно говорить о постепенном выделении в Южной Италии двух полисов, претендующих на то, чтобы стать центрами политического объединения региона (с некоторым запозданием происходила и политическая консолидация ахейских колоний). Опираясь на социально близкие режимы в полисах, а в некоторых случаях и насаждая их, используя традиционные связи городов и родство их жителей, а также применяя насильственные методы объединения, Локры и Тарент смогли овладеть довольно большими территориями. Примечательно, что и олигархические Локры, и демократический Тарент мало различались в выборе методов концентрации вокруг них городов и территорий. Многообразие способов их включения в эти объединения не позволяет, по-видимому, говорить о возникновении в таких «союзах» стройной системы внутренних взаимосвязей. Консолидация происходила в форме простой группировки разнородных частей вокруг полиса-гегемона, что делало такие системы аморфными и неустойчивыми. Упрочение их могло быть достигнуто лишь под влиянием внешних неблагоприятных условий, вынуждавших полисы к более тесному сотрудничеству.
Эти условия сложиличь с началом Пелопоннесской войны и активной луканской экспансией на земли италиотов в конце V в. до н. э. Коротко обрисуем историческую ситуацию в Южной Италии в этот период. Общегреческая война заставила италийских эллинов выбирать между двумя противоборствующими лагерями и испытать всю тяжесть междоусобицы. Критерием разделения италиотов на сторонников Спарты и сторонников Афин не могут выступать ни общий политический строй, ни этническое родство, ни хозяйственные интересы. Скорее можно говорить о стремлении некоторых полисов избавиться от зависимости более сильных соседей, претендующих на гегемонию в регионе, т. е. перед греками Сицилии и Италии открылась возможность перераспределения политических сил в пользу менее агрессивных и влиятельных городов, державших сторону Афин, стремившихся к ниспровержению существовавшего политического положения в борьбе с его основными столпами - Сиракузами, Тарентом и их союзниками.
Луканская экспансия, в свою очередь, принудила сплотиться греков Италии и искать способ противодействия этой новой угрозе. Таковым могло стать формирование общеиталийского союза. Однако полисы были заинтересованы в сохранении своей политической самодостаточности, поэтому важным для них оказался вопрос о форме и принципах нового объединения. При указанном критерии выбора - сохранении независимости, отсутствии диктата со стороны полиса-гегемона - наиболее приемлемой оказалась «ахейская модель» со слабой централизацией, воплощенная в сложившейся уже Ахейской лиге. Именно поэтому в последней четверти V в. до н. э. она становится центром политического притяжения для многих городов италиотов.
Таким образом, даже беглое рассмотрение политического развития Южной Италии во второй половине V в. до н. э. позволяет выделить некоторые особенности и фазы ее политического объединения. Локальные союзы гегемо-нистского типа со слабо развитой внутренней структурой сменились здесь до-
вольно аморфным политическим объединением - Ахейской лигой, охватывающей значительную территорию Великой Греции. Наконец, уже в первой половине IV в. до н. э. в ее рамках появились новые гегемоны - Кротон, а затем Тарент, в результате чего союз трансформировался в симмахию гегемони-стского типа.
Примечания
1 Под политическим объединением я понимаю установление между полисами долгосрочных связей, не обязательно получивших публично-правовое оформление, для решения общих задач как внешне-, так и внутриполитического характера. Результатом такого объединения не становилось образование нового государства, хотя в некоторых случаях и возникали органы, призванные корректировать усилия полисов для достижения поставленной цели.
2 Э. Д. Фролов, например, убедительно показал, что Дионисием Старшим не предпринимались попытки упразднения полисной организации и что полис оставался «организационной основою державы Дионисия»: Фролов Э. Д. Сицилийская держава Дионисия (IV в. до н. э.). Л., 1979. С. 153.
3 Последнее название являлось, по-видимому, официальным наименованием объединения. См.: Suida s. v. 'Apx¿Tas, где Архит назван стратегом союза италиотов (то Koivov T&v >lTaXiWTWv).
4 Любопытную параллель к свидетельству Полибия можно найти у Ямвлиха (Vita Pyth. 263). Со ссылкой на Аполлония (I в. до н. э.) он, как и Полибий, упоминает о посредничестве ахейцев в примирении кротонцев с изгнанными пифагорейцами, но ничего не сообщает о каких-либо заимствованиях италиотами политических институтов у ахейцев.
5 Белох К. Ю. История Греции. М., 1899. Т. 2. С. 130, прим. i. Дату основания первого объединения он относит ко времени после 415 г. до н. э.
6 Ciaceri E. Storia della Magna Grecia. Milano; Genova; Roma; Napoli, 1932. Vol. 2. P. 394-395, 421; Wuilleumier P. Tarente des origines a la conquête romaine. Paris, 1968. P. 64, 70-71.
7 См., например: Orlandino E. Pitagoreismo ed epicureismo a Taranto in età classica ed ellenistica II www..rigocamerano.org (к сожалению, электронный вариант лишен пагинации, что не позволяет точно указывать цитируемое место в тексте); Фролов Э. Д. Исторические предпосылки эллинизма II Эллинизм: экономика, политика, культура. М., 1990. С. 54.
К сожалению, ряд новейших исследований, посвященных политической ситуации в Великой Греции во второй половине V в. до н. э., известен мне лишь по названиям: Chiranky G. Southern Italy before the Romans. Sabellian, Sicilians and Italiote Greeks in Lucania and Bruttium ca. 450-367 B. C.: Diss. Berkeley (California), 1982; I Greci nel sud dell'Italia I Ed. G. Amiotti. Cinisello Balsamo, 1995; Guzzo P. G. La Magna Grecia. Italici e Italioti. Milano, 1996; Musti D. Città di Magna Grecia tra Italici e Roma II L'Incidenza dell'Antico. Napoli, 1996. Vol. i. P. 355-370; Lazzarini M. L. Instrumentum publicum. Problemi di Organizzazione Civica in Magna Grecia e Sicilia tra V e IV sec. A. C. II L'Incidenza dell'Antico. Napoli, 1996. Vol. i. P. 415-425; Custodero G. Antichi popoli del sud. Apuli, Bruzii, Lucani, Messapi, Sanniti e Greci prima della conquista romana. Caval-lino, 2000.
S Minar E. L. Early Pythagorean Politics in practice and theory. Baltimore, 1942. P.
84.
9 Белох К. Ю. Указ. соч. С. 129-130; Grote G. A history of Greece. London, 1888. Vol. 9. P. 10-11; Pais E. Histoire romaine. Paris, 1926. P. 149 (говоря об упадке эллинства в Италии и Сицилии, автор утверждал, что даже серьезная внешняя угроза не могла вынудить италиотов создать прочное политическое объединение); Ciaceri E. Op. cit. Vol. 2. P. 394-395, 421-422 (где, в частности, высказывается мнение о том, что основ-
ной причиной формирования лиги италиотов стала внешняя угроза со стороны лука-нов, лишь впоследствии усиленная экспансионистскими устремлениями Дионисия); Wuilleumier P. Op. cit. P. 64 (исследователь связывал возникновение - по инициативе Кротона - в Италии панэллинского союза, оформившегося в 392 г. до н. э., с луканской экспансией; лишь позже у этого объединения появился новый враг - Дионисий Старший); Minar E. L. Op. cit. P. 87; Orlandino E. Op. cit.; Фролов Э. Д. Исторические предпосылки эллинизма. С. 54.
10 Первое известное столкновение фурийцы имели с могущественным Тарентом непосредственно после основания их полиса (Diod. XII, 23, 2; Strabo VI, 1, 14. P. 264). По мнению Э. Майнера, датировать войну Кротона и Фурий, упомянутую Ямвлихом (Vita Pyth. 264), невозможно: Minar E. L. Op. cit. P. 87.
11 Подробнее о ситуации в Фуриях в первые десятилетия после основания см.: Касаткина Н. А., Антонов В. В. Внутриполитическая борьба в Афинах в середине сороковых годов V в. до н. э. и основание Фурий // Из истории античного общества. Н. Новгород, 1999. Вып. 6. С. 60-61.
12 О состоянии социальной нестабильности в полисах Южной Италии во второй половине V в. до н. э. лучше всего свидетельствует то обстоятельство, что именно в этот период в регионе возрождаются тиранические режимы. Источники упоминают тиранов в Элее (Diod. X, 18, 2; Diog. Laërt. IX, 26-28; ФРГФ I, 29A 1, 2, 5-9; ср.: Phi-lostr. Vita Apol. VII, 2), Метапонте (Arist. Eud. Eth. 1229a 20-25 - точная дата не указана), Регии (Just. XXI, 3, 2 - точная дата установления режима неизвестна, но это произошло значительно раньше правления в Сиракузах Дионисия Младшего), Гераклее (Parthen. Narrat. amatoriae 7 - точная датировка отсутствует), а также неудавшуюся попытку установления тирании в Таренте (Diog. Laërt. VIII, 84).
13 В отечественной исследовательской литературе неоднократно подчеркивалась роль внутренних, социальных факторов в образовании союзных объединений в Греции IV-III вв. до н. э., в том числе в период так называемого «федерального движения»: Кондратюк М. А. Коринфская лига и ее роль в политической истории Греции 30-20-х гг. IV в. до н. э. // ВДИ. 1977. № 2. С. 250; Сизов С. К. О причинах расцвета федеративных государств в эллинистической Греции // ВДИ. 1992. № 2. С. 81-84.
14 Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Л., 1989. С. 114-115.
15 Геродот упоминает союз Тарента с Регием, относящийся к первой четверти V в. до н. э. (VII, 170). Для более позднего времени его засвидетельствовал Элиан (V, 20).
16 См.: Minar E. L. Op. cit. P. 87; Orlandino E. Op. cit.
17 Э. Майнер высказал предположение о том, что тарентинцы установили контроль над Метапонтом в начале V в. до н. э.: Minar E. L. Op. cit. P. 87. К сожалению, автор не поясняет ни характера, ни механизма возникновения этой зависимости. Впрочем, даже если факт контроля над Метапонтом имел место, то это была не зависимость, а, скорее, вызванная обоюдными интересами связь. Во всяком случае, Мета-понт во время второй экспедиции афинян на Сицилию принял в отличие от Тарента их сторону (Thuc. VII, 33, 5; 57, 11).
18 Minar E. L. Op. cit. P. 87.
19 Wuilleumier P. Op. cit. P. 62. Эпиграфические материалы свидетельствуют о существовании в Гераклее эпонимной магистратуры эфоров, которая, вероятно, возникла под влиянием спартанской колонии Тарента, копировавшей, по-видимому, государственное устройство своей метрополии. Впрочем, существование эфората у та-рентинцев прямо не подтверждается. См.: Sherk R. K. The Eponymos Officials of Greek Cities V // ZPE. 1993. Band 96. P. 273, 275, note 22.
20 Об историчности Фаланфа см.: Печатнова Л. Г. Спартанские парфении // Античный мир. Проблемы истории и культуры. Л., 1998. С. 184-186.
21 Orlandino E. Op.cit.
22 Противоборство такого рода хорошо засвидетельствовано для середины IV в. до н. э. и связано с периодом деятельности Архита, который, по словам Диогена Лаэр-
ция (VIII, 82), отказался от должности стратега из-за зависти, которую стали испытывать к нему сограждане. После смерти его, как отмечает Страбон (VI, 3, 4. P. 280), управление городом ухудшилось, что, вероятно, должно указывать на приход к власти новой, по-видимому, торгово-ремесленной группировки, имевший следствием, в частности, изменение внешнеполитической ориентации Тарента. Э. Майнар высказывал предположение о том, что земельная аристократия, несмотря на потери, восстановила свое влияние в полисе в IV в. до н. э., сумев добиться компромисса с демократическими силами, который и определил государственное устройство Тарента в будущем: Minar E. L. Op. cit. P. 89-91; ср.: Ciaceri E. Op. cit. Vol. 2. P. 422.
23 Все эти авторы ошибочно считают Архиппа и Лисида учениками Пифагора, смешивая события, связанные с двумя разными погромами пифагорейцев.
24 Шифман И. Ш. Рабство в Сицилии и Великой Греции // Каллистов Д. П. и др. Рабство на периферии античного мира. Л., 1968. С. 227.
25 Об экстенсивном характере зернового хозяйства в Южной италии см.: Луц-цатто Дж. Экономическая история Италии. М., 1954. С. 40-41.
26 О смуте в Регии не очень ясно сообщает Юстин (IV, 3, 1-3).
27 Оба полиса были объединены еще в начале V в. до н. э. под властью тирана Анаксилая (Herodot. VI, 23; Thuc. VI, 3, 6). Об обращении мессенцев к локрам за помощью см.: Thuc. IV, 1, 1.
28 Подробный анализ оборонительной программы Гермократа см.: Bloedow E. F. Hermocrates' Strategy Against Athenians in 415 B. C. // The Ancient History Bulletin. 1993. Vol. 7, № 4. (ссылка на материалы, опубликованные в журнале "The Ancient History Bulletin", дается по его электронному варианту, размещенному на сайте www.trentu.ca.edu/ahb).
29 Подробнее о роли Локр в территориальной державе Дионисия см.: Фролов Э. Д. Сицилийская держава Дионисия... С. 78-79, 152-153.
30 См.: Белох К. Ю. Указ. соч. С. 130, прим. 1.
THE MAKING OF POLITICAL UNITY IN SOUTH ITALY DURING THE SECOND HALF OF V CENTURY B. C.
D. V. Bubnov
This article presents an attempt of analysing the political process, which was resulted to the end of V century B. C. in emergence of political unity in Magna Graecia known as Italiote League. The author believes that both external (such as barbarian threat) and internal (social disturbance and mutiny, for instance) causes of rather different kind make influence upon the course of political consolidation in the region. The special attention is paid to ways and forms of this unity and to the role of some poleis (Lokri, Tarent, Croton) in the discussed process.
