45НАУЧНЫЕ СТАТЬИ
Е. Л. Костылёва, А. В. Уткин
ПОГРЕБАЛЬНЫЕ КОМПЛЕКСЫ ЭПОХИ ПЕРВОБЫТНОСТИ НА САХТЫШСКОМ ТОРФЯНИКЕ
Сахтышский торфяник расположен в Тейковском районе Ивановской области. Из него вытекает речка Койка, левый приток Малой Нерли. Площадь болота составляет примерно 50 кв. км. Оно образовалось на месте древнего озера. Первое археологическое обследование его берегов было проведено В. И. Смирновым летом 1930 г. Научное же изучение Сахтышского археологического комплекса началось в 1962 г. экспедицией Д. А. Крайнова и продолжалось почти беспрерывно на протяжении более сорока лет, до 2006 г. включительно. За эти годы здесь было открыто 15 пунктов обитания древнего человека. Среди них — пять долговременных поселений (Сахтыш I, II, 11А, VII, VIII), шесть сезонных стоянок (Сахтыш III, IV, IX—X, 11, 14) и четыре местонахождения отдельных артефактов (Сахтыш V, VI, 12, 13)1. Все они расположены на низких берегах старого русла р. Койки, на отрезке трех километров от ее истока. На 11 стоянках были проведены раскопки. Общий хронологический диапазон культурных отложений охватывает длительный период — от раннего мезолита до середины раннежелезного века включительно.
На многих поселениях и стоянках хорошо сохранилась кость, на некоторых — дерево. Количество собранных находок громадно: на отдельных памятниках, таких как Сахтыш I, II, НА, деревянные изделия исчисляются единицами, костяные — сотнями, кремневые и каменные — тысячами, а обломки керамической посуды — десятками тысяч. Неисчислимы также коллекции остеологических материалов, представленных практически всеми видами фауны периода голоцена лесной зоны Восточной Европы. Из диких млекопитающих во всех слоях доминируют кости лося и бобра; из птиц — кости водоплавающих; из рыб — кости щук, карасей и плотвы. Кости домашних животных представлены крайне скудно. Это кости собак, овец/коз и свиней, относящиеся к бронзовому и раннежелезному векам.
Помимо собственно археологического изучения Сахтышского комплекса здесь были проведены широкие палинологические исследования, серийное радиоуглеродное датирование культурных отложений и погребений, а также детальное антропологическое изучение погребенных.
© Костылёва Е. Л., Уткин А. В, 2008
1 Порядковое обозначение памятников римскими цифрами было введено Д. А. Крайновым и традиционно сохранялось при открытии им новых поселений (Сахтыш I—X). В ходе разведок, проводившихся М. Г. Жилиным в 1996 и 1998 гг., были открыты еще четыре стоянки, которые автор открытий обозначил арабскими цифрами (Сахтыш 11—14). Эти цифровые обозначения закреплены и в основных публикациях [1, 3, 4, 7—9, 11—15].
Всего на пяти Сахтышских стоянках раскопано 149 захоронений эпохи первобытности. Хронологически они распадаются на неолитические (20), энеолитические (128) и эпохи поздней бронзы (1) [1—15, 17, 21—23, 25].
Погребения на стоянке Сахтыш I. На первом сахтышском поселении в 1962—1966 и 1971 гг. было исследовано 15 погребений. Одно из них (№ 1) датируется позднебронзовым веком, остальные (№ 2—15) — энеолитом [2, 11].
Позднее захоронение обнаружено в могильной яме прямоугольной формы (2,0 х 1,5 м). В заполнении могилы найдены кости свиньи, половина миниатюрного сосуда с округлым дном и невысоким венчиком. Внешняя поверхность сосуда украшена оттисками короткого зубчатого штампа. На дне ямы в скорченном положении на правом боку лежал скелет молодой женщины, ориентированный головой на запад. Рядом с ним обнаружен кремневый наконечник стрелы сейминского типа.
Энеолитические захоронения обнаружены в верхнем ярусе культурного слоя поселения. Могильные ямы не прослежены. Анатомический порядок удалось проследить только у девяти погребений (№ 2, 3, 5—11). Захоронение № 9 было парным, остальные — одиночными. Семь скелетов были положены навзничь (№ 2, 3, 5—7, 10, 11), два — скорченно на боку. Причем одиночное погребение № 8 было положено на правый бок, а оба костяка в парном захоронении № 9 лежали на левом. Судя по сохранившимся т ъКп костям ног, в скорченном положении на боку находились также разрушенные погребения № 14 и 15.
Шесть скелетов (№ 5, 8—11) головами были ориентированы на северо-запад, три (№ 3, 6, 7) — в противоположную сторону, на юго-восток. Головой на северо-восток лежало погребение № 2, и на восток, по-видимому, было ориентировано разрушенное погребение № 4.
Одиннадцать захоронений (№ 2, 3, 5—12) составляли компактную группу и находились возле поздневолосовского жилища. Костяки относительно друг друга были расположены на близком расстоянии двумя параллельными рядами. В каждом ряду было по пять захоронений. Несколько в стороне от них находилось погребение № 5. На костях двух скелетов (№ 2 и 3) отмечены множественные порезы мышц и травма черепа, которые можно объяснить как свидетельство ритуального «убийства», совершенного уже после естественной смерти субъектов. Антропологами изучены два мужских черепа. Они относятся к европеоидной расе [17].
Возле трех погребений (№ 2, 5, 7) обнаружены отдельные кости медведя: фаланги лап, клыки и челюсти. Они находились на одном уровне со скелетами и были положены в могильные ямы во время совершения захоронений. В ногах погребения № 10 найден крупный булыжник, а в парном погребении под обоими скелетами расчищены обрывки широких полос бересты, в которые, по-видимому, были завернуты трупы.
Внутримогильный инвентарь и украшения отсутствовали. Исключение составляло только погребение № 10. Около кисти правой руки лежала костяная подвеска в виде гусиной головки. Стратиграфически погребения № 2—15 были связаны с волосовским культурным слоем и составляли бессистемный могильник, сформировавшийся в конце III — начале II тыс. до н. э.
Погребения на стоянке Сахтыш II (рис. 1). На этом памятнике в 1963— 1964, 1978—1979, 1981 и 1984—1985 гг. обнаружено 23 захоронения. Четыре из них (№ 11, 19—21) относятся к неолиту, прочие — к энеолиту [2, 9, 12, 21].
Неолитические погребения были одиночными и составляли небольшой могильник, имевший линейно-рядовую структуру. Могильная яма одного
захоронения (№ 11) не прослежена, остальные находились в могилах прямоугольной формы со скругленными углами на глубине 20—30 см ниже культурного слоя. Скелеты лежали на спине вытянуто, головами или на северо-восток, или на юго-запад, но все вдоль берега реки. Инвентарь зафиксирован только в захоронении младенца (№ 21). Он представлен шестью подвесками из зубов хищника (волка?). Голова и ноги ребенка были посыпаны красной охрой. Черепа двух индивидуумов (№ 19 и 20) — мужчины и женщины, умерших в возрасте 20—25 лет, — по указателю брахикранные, относятся к монголоидной расе [17]. Могильник сформировался в начальный период развития льяловской культуры и предположительно может быть датирован рубежом V—IV тыс. до н. э.
Энеолитических погребений раскопано 19. Три являлись коллективными, одно — захоронением черепа (головы), остальные — одиночными. Могильные ямы с индивидуальными ингумациями зафиксированы в трех случаях. Они были выкопаны в культурном слое и имели овальную форму. Их размеры в длину колебались от 1,5 до 1,82 м, в ширину — от 0,6 до 0,9 м, а глубина составляла 8—10 см. Сохранность костяков была очень плохой. Из 11 захоронений, у которых определена поза костяков, шесть лежали на спине вытянуто (№ 1, 5, 6, 13, 16, 22), два вниз лицом на животе (№ 10 и 17) и одно скорченно на левом боку (№ 9). Анатомический порядок двух покойников был специально нарушен в древности, в момент их захоронения. В погребении № 3 у костяка, положенного навзничь, отсутствовали череп, шейные позвонки и частично кости конечностей. В могиле № 18 костные останки молодой женщины лежали на животе. Череп был почти полностью уничтожен ритуальным костром, правая рука отрублена и брошена в ноги погребенной, а кисть положена на правое плечо. Ориентировка всех этих погребений была бессистемной. Как особую форму ритуальных манипуляций с трупом мы рассматриваем отдельное захоронение головы взрослого человека (№ 23). В семи одиночных погребениях (№ 2, 3, 13, 14, 17, 22 и 23) инвентарь отсутствовал. Остальные девять захоронений сопровождались скудным набором украшений и орудий.
Особый интерес представляют коллективные погребения [2, 9, 21]. В первом (№ 4) было захоронено четыре трупа взрослых субъектов. Могильная яма не выявлена. Женский костяк 'А' лежал на животе в вытянутом положении, соседний скелет молодого мужчины 'Б' — на спине. У него отсутствовал череп, частично кости нижних конечностей, кости правой руки и левой кисти. Мужской костяк 'В' лежал также на спине вытянуто, и у него также отсутствовал череп. Сверху его перекрывал мужской скелет 'Г', положенный вытянуто на животе. Череп, кости левой ноги и правой ступни отсутствовали. Изучавшая эти костяки антрополог Г. В. Лебединская отметила, что у всех погребенных кости имели следы серьезных повреждений от рубящих и режущих орудий, а женский череп был пробит колющим предметом типа стрелы.
Второе коллективное захоронение (№ 12) также содержало четыре скелета: два взрослых и два детских. Погребение находилось в культурном слое. Могильная яма не прослежена, но ее границы хорошо маркировались по пятну красной охры. Пятно имело овальную форму (1,7—1,8 х 1,1—1,2 м). Мужской костяк 'А' лежал скорченно на правом боку. Отрубленная голова была перемещена в район таза. Кости левой ноги и правой ступни отсутствовали. Женский костяк 'Б' лежал в полном анатомическом порядке на правом боку в скорченном положении. Разрушенные детские костяки 'В' и 'Г' были перекрыты скелетами взрослых.
Третье коллективное погребение (№ 15) поражает воображение количеством погребенных, располагавшихся компактно на площади 3,3 х 1,55 м. Могильная яма не прослежена. В захоронении находились останки как минимум 18 индивидуумов, которые лежали в два ряда голова к голове и одновременно в два яруса друг на друге. Верхний ярус состоял из восьми костяков; все в положении на спине вытянуто. Скелеты северного ряда (№ I—III и VIII) черепами ориентированы на юго-запад, в южном ряду один имел аналогичную ориентировку (№ VII), остальные (№ IV—VI) — встречную, на северо-восток. Подобное расположение имели и костяки нижнего яруса с той лишь разницей, что их сохранность была значительно хуже. Поза определена у пяти скелетов. Три из них в северном ряду лежали навзничь головами на юго-запад (№ X, XII и XIII). Костяк № IX из южного ряда лежал вытянуто на спине, но на северо-восток. Соседний костяк № XI был положен в необычной позе: кости таза и подогнутые ноги находились на левом боку, а верхняя часть туловища — на спине; череп не сохранился. Анатомический порядок остальных костяков (№ XIV—XVIII) был сильно нарушен.
Антропологами детально изучен только череп мужского костяка 'А' из коллективного захоронения № 12. По указателю он брахикранный и имеет европеоидный облик [17].
Общее количество украшений, найденных в погребениях, составляет 634 штуки. Костяных — 580 экз., из них абсолютная масса (458) приходится на пронизки простой цилиндрической формы из сломанных костей птиц, расчищенные в коллективном погребении № 12. Одним экземпляром представлена костяная бусина и тремя — плоские подпрямоугольные подвески. Вторым по численности видом украшений являются подвески из зубов животных (118 экз.). По технологии изготовления они просты и однообразны: на корневой части зуба сверлилось отверстие, и подвеска готова. В редких случаях перед сверлением поверхность корня специально подтачивалась. Видовой состав животных, зубы которых использовались в качестве украшений, пестрый. Наиболее популярными были зубы собаки, составляющие половину всех находок. На втором месте зубы барсука и медведя. Единичными экземплярами представлены клыки кабана, волка, лисицы, куницы и резцы лося. Наконец, особый интерес имеет находка костяной скульптуры в погребении № 15, изображающая змею (ужа). Она была сломана еще в древности: сохранилась только голова и часть шеи. Скульптура изготовлена очень тщательно и реалистично, почти в натуральную величину.
Каменных подвесок — 14 экз. Для их изготовления использованы тонкие (4—6 мм) естественные плитки сланца. По форме подвески распадаются на прямоугольные, овальные и округлые, одна ромбическая, одна не имеет четко выраженных геометрических очертаний.
Янтарные украшения немногочисленны (40 экз.), происходят из двух коллективных захоронений (№ 12 и 15). Янтарь плохой сохранности. Преобладают подвески (21 шт.). Две из них имеют форму сдавленного цилиндра длиной 31—35 мм, на концах которого просверлено по отверстию. Одна изготовлена из массивного естественного куска в виде трапециевидного кулона с узкой вершиной и широким основанием, одна — из сломанной круглой пуговицы. Прочие подвески — янтарные пластинки небольших размеров, трапециевидной или прямоугольной формы. Пуговиц найдено шесть экземпляров. Все миниатюрные, с V-образным отверстием. Четыре штуки круглые, две — прямоугольные. Таким же количеством представлены
пронизки. Три относятся к боченковидным, длиной 10—15 мм. Аналогичную форму, по-видимому, первоначально имели и остальные пронизи, укороченные в процессе ремонта. Замыкают коллекцию янтаря кольца и шайбы. Колец найдено два. Оба массивные, диаметром 45—48 мм. Шайбы обнаружены в пяти экземплярах. Они стандартны, изготовлены в виде плоских дисков диаметром 20—25 мм с небольшой сверлиной в центре.
Орудий, намеренно положенных с погребенными, около десятка. Они относятся исключительно к охотничьему вооружению. Это костяные зубчатые острия (2), наконечники стрел из кости (3) и кремня (6) и кремневый наконечник копья.
Кроме человеческих погребений на могильнике обнаружены три захоронения собак. Два скелета имели хорошую сохранность и лежали в естественной позе на боку с подогнутыми лапами. Третье захоронение было полностью разрушено ямой в раннем железном веке. Среди костей в беспорядке расчищено десять подвесок из сланца (1), костей (2) и зубов животных (7) и одна костяная пронизка.
К энеолитическому кладбищу относились также «святилище» и две ритуальные площадки [9, 10, 23]. «Святилище» находилось на юго-западной окраине могильника. Его можно реконструировать в следующем виде. «Святилище» состояло из двух частей. Наземная часть представляла собой прямоугольную постройку типа шалаша размерами 4,0 х 1,6 м, углубленную в грунт на 0,5 м. Подземная — глубокую яму длиной 3,55 м и шириной 1,15 м., перекрытую деревянным настилом. «Святилище» прекратило свое существование, скорее всего, вследствие сильного пожара. У северо-восточного края ямы обнаружено овальное пятно красной охры. В нем расчищены остатки волосовского сосуда, в котором лежала сломанная рукоять ретушера (по другой версии — «скульптурная модель фаллоса» [3, 17]), а рядом — часть скелета бобра и ритуальный клад артефактов (№ 11).
Первая ритуальная площадка находилась в 20—22 м к северо-востоку от «святилища» и была связана с погребениями № 14—18, которые располагались непосредственно под ней. Топографическим центром площадки являлась каменная плита (48 х 31 х 11 см). Вокруг нее расчищено шесть раздавленных волосовских сосудов, еще пять обнаружено на других участках площадки. Сохранность сосудов была плохая. Реставрировать удалось только одну емкость. Она уникальна своей орнаментацией: в композиции рисунка закодирована схема лунного календаря [4]. Ритуальный характер имели и остатки костров. Их зафиксировано около десятка, хотя в действительности было гораздо больше. Они имели небольшие размеры, овальную форму и малую мощность (5—8 см). В большинстве случаев линзы костров перекрывали неглубокие (в 5—10 см) ямки, заполненные кладами орудий. По этой причине подавляющая часть орудий в кладах оказалась пережженной. В двух случаях костры были разведены непосредственно над могилами № 17 и 18. Кроме того, в границах площадки было собрано огромное количество костей диких животных, птиц и рыб, видовой состав которых типичен для голоцена.
Вторая ритуальная площадка располагалась в окружении погребений № 1—8 и по структуре была абсолютно аналогична первой: те же остатки костров, клады орудий, бесчисленное количество костей животных.
Общее количество артефактов, найденных в 13 кладах, составляет 715 экз., из которых три четверти предметов изготовлены из кремня. Доминируют отходы производства: осколки, отщепы (408) и бесформенные нуклеусы (4). Загото-
вок орудий встречено 17 штук. В основном это болванки будущих наконечников копий и стрел. Собственно же кремневых орудий в кладах собрано 155 экз., но серийно представлены только пять видов: наконечники копий (25) и стрел (37), скребки (32), ножи (30), рубящие инструменты (11) и эрзац-ножи (13). Наконечники копий по форме распадаются на три типа: листовидные, ромбические и с треугольным черешком, стрелы — на два: широкие листовидные и узкие иволистные. Все обработаны с двух сторон прекрасной ретушью. Скребки изготовлены на крупных осколках, имеющих относительно правильные прямоугольные формы. Конфигурации лезвий различны: прямые или дуговые, у двух скребков зубчатые. В качестве заготовок ножей использовались широкие пластинчатые отщепы вытянутых пропорций. Преобладают ножи с вогнутыми лезвиями. Рубящие орудия распадаются на тесла и долота. Первые в плане трапециевидные, в профиле клиновидные. Вторые — треугольные в плане, с узким обушком и широким желобчатым лезвием. Поверхности их тщательно зашлифованы. Прочие категории кремневых орудий представлены единично: сверла (4), резцы (3) и одно шило.
Количество артефактов из камня, главным образом из сланца, минимально (16 экз.). В основном это рубящие орудия и обломки инструментов для изготовления орудий.
Коллекция костяных и роговых изделий состоит из 103 предметов. Почти половина из них — подвески: одна — из тонкой пластины, остальные (43 шт.) — из зубов животных (собаки, кабана, лося, барсука, лисицы, волка и медведя). К группе украшений относится и находка почти полностью разрушенного огнем миниатюрного скульптурного изображения птичьей головки. Среди орудий из кости серийны только шилья (15 шт.), неопределимые обломки (10 экз.) и наконечники гарпунов (зубчатых острий). Гарпуны массивные, с крупными клювовидными зубцами. Прочие категории орудий немногочисленны: обломок наконечника копья, игловидные наконечники стрел (3), долота с узкими желобчатыми лезвиями (3) и т. д.
Особый интерес представляют находки предметов, назначение которых представляется дискуссионным. Среди них — по первоначальной трактовке — так называемые «скульптурные изображения фаллоса» [10, 22]. Впоследствии была предложена иная, основанная на трасологии, интерпретация их как ретушеров. Единственный целый экземпляр, сделанный из куска тазовой кости крупного животного, обнаружен в десятом кладе. Он имеет Г-образную форму, по верхней плоскости на всю ее длину вырезан широкий паз. Точной копией ему является предмет с отломанной рукоятью, найденный возле «святилища». Но у последнего в пазу как в футляре сохранился роговой стержень, который первоначально был принят за имитацию оъ рвтъ'а медведя. Семь обломков подобных стержней обнаружены в трех кладах. А это позволяет предполагать, что в этих кладах находились несохранившиеся деревянные изогнутые рукояти.
От двух других «фаллических» предметов, изготовленных из рога, дошли, к сожалению, только рукояти в виде широких лопаточек, поверхности которых с обеих сторон украшены ромбической решеткой, составленной из тонких прочерченных линий.
Не менее интересны и находки клювовидных предметов из кости и рога. Их найдено пять штук в трех кладах. Детали представляют собой треугольные в плане и слегка изогнутые в профиле пластины, одна поверхность выпуклая, другая — плоская. На широком конце с выпуклой стороны имеется
небольшой выступ, а с плоской — неглубокий языковидный желобок. В центре у трех пластин просверлены по два косых отверстия, у двух — по одному. Примечателен тот факт, что в двух кладах находилось по две пластины. Подобные предметы, если в них закрепить между широкими концами тонкую полоску бересты, могли использоваться как своеобразный музыкальный инструмент типа охотничьего манка [18]. По мнению одного из авторов данной статьи (А. В. Уткина), эти пластины могли быть частью ритуальной птичьей маски, выглядевшей следующим образом: человек, изображавший птицу, закрывал лицо куском кожи с перьями и пухом, губами держал костяной клюв, сжимая его за выступы на широких концах пластин, и с помощью берестяной мембраны имитировал птичьи голоса. Однако, возможно, это были орудия для вязания сетей (мнение Е. Л. Костылевой).
Янтарные украшения зафиксированы в одном кладе. От них сохранилась лишь мелкая жженая крошка, которая происходила от трех небольших подпря-моугольной формы подвесок и одной круглой пуговицы диаметром до 10 мм.
Почти во всех кладах находились кости животных и птиц. В большинстве это мелкие обломки. Количество их в одном скоплении колебалось от одного десятка до сотни. И наконец, особо следует отметить присутствие в двух кладах (№ 1 и 10) фрагментов медвежьих лап. В первом — трубчатые кости передней конечности, в десятом — кости запястья и почти полной пясти с когтями. В обоих случаях они лежали в полном анатомическом порядке поверх ямок, как бы закрывая (и предохраняя) спрятанные в них предметы.
Энеолитические захоронения людей и собак, «святилище», ритуальные площадки и клады составляли единый погребальный комплекс, который относится к волосовской культуре. Структурно кладбище являлось бессистемным. Оно сформировалось на месте брошенного волосовского поселка. Это четко доказывается данными стратиграфии и радиоуглеродной датировкой шести образцов древесного угля из жилищ и ритуальных костров. Поселок, судя по трем датам, функционировал 4570 ± 60 — 4320 ± 80 л. н., а костры горели позднее, 4190 ± 50 — 3820 ± 40 л. н., т. е. в пределах последней четверти III — конца первой четверти II тыс. до н. э. [22]. На совершение здесь захоронений в это время указывает и единственная радиоуглеродная дата по С-14, полученная по костям женского скелета из могилы J 18: 4080 ± 60 л. н.
Погребения на стоянке Сахтыш IIA (рис. 2, 3). Здесь за десять лет раскопок (1987—1994, 1999 и 2004 гг.) было обнаружено 72 захоронения, которые составляли два автономных кладбища — неолитическое и энеолитиче-ское [3, 7, 13—15, 23, 25].
Неолитический могильник исследован полностью. Он состоял из 15 погребений (№ 11, 12, 16, 22, 29, 40—43, 52, 55, 59—61, 65), которые находились или в основании культурного слоя, или ниже его (№ 11, 16, 22). Могильные ямы зафиксированы в девяти случаях. Они имели форму прямоугольника с закругленными углами или вытянутого овала. Размеры ям с костяками взрослых субъектов колебались от 1,82 х 0,5 до 2,12 х 0,65 м, с детскими — от 0,9 х 0,47 до 1,4 х 0,68 м. Глубина составляла 12—20 см. В засыпке могил найдены мелкие обломки верхневолжской и льяловской посуды, причем фрагменты последней представлены исключительно ранними типами. То есть ямы копались в начальный период формирования на стоянке льяловского культурного горизонта. Два погребения являлись парными. В могиле № 59 находились два ребенка в возрасте 1—1,5 и 3—4 лет, в могиле J 61 — молодая женщина с
младенцем. Прочие погребения были одиночными. Степень сохранности скелетов была различной. Положение определено у 14 погребенных. В первом парном захоронении (№ 59) детские трупы были положены параллельно друг другу в положении вытянуто: один — на спине, второй — на левом боку. Во втором двойном погребении (№ 61) женский костяк лежал навзничь, а младенец предположительно — ничком между ног женщины (от него сохранились лишь раздавленные кости черепа). Среди индивидуальных захоронений одно (№ 11) являлось скорченным. Покойник был положен на левый бок. Восемь костяков лежали вытянуто на спине, два — вытянуто на животе (№ 12 и 22). Большинство погребенных головами были ориентированы в юго-восточном направлении (№ 16, 22, 29, 41—43, 52, 60, 65), четыре — в противоположную сторону, на северо-запад (№ 12, 40, 61), но все — параллельно кромке берега р. Койки. Исключение составляли два захоронения (№ 11 и 59), в которых скелеты лежали черепами на восток, «от воды». Некоторые покойники, судя по «сжатости» скелетов, были захоронены связанными (№ 11, 16, 22, 43, 59а, 61а). В погребении № 61 под женским черепом расчищено небольшое пятно красной охры. Инвентарь обнаружен в четырех могилах. В мужском погребении № 40 найдено костяное острие, в женском захоронении № 22 — два костяных кинжала: один — широкий, второй — узкий, с фигурной рукоятью. При другом женском костяке (№ 61а) найдено также три орудия из кости: проколка, нож и ретушер (?). Женский скелет в 65-й могиле сопровождался глиняной эмбрионовидной фигуркой.
Антропологами изучены пять черепов [17]. Три женских черепа (№ 11, 22, 61а) по указателю брахикранные, с четкими чертами монголоидной расы. Мужской череп (№ 42) долихокранный, имеет ярко выраженный европеоидный облик. Второй мужской череп (№ 40) также европеоидный, но по указателю он мезо-брахикранный.
Неолитические погребения относятся к раннему этапу льяловской культуры. Этот вывод надежно документируется их стратиграфической диспозицией, типологией инвентаря и радиоуглеродными датировками костей погребенных из четырех могил (№ 12, 16, 29, 42). В них покойники были захоронены в интервале 6130 ± 120 — 5820 ± 200 л. н. Структурно могильник являлся линейно-рядовым.
Энеолитических захоронений раскопано 57 (№ 1—10, 13—15, 17—21, 23—28, 30—39, 44—51, 53, 54, 56—58, 62—64, 66, 67). Они находились в культурном слое. Могильные ямы не прослежены. Сохранность костяков была очень плохая, анатомический порядок большинства скелетов был нарушен. Все погребения были одиночными. Поза установлена у 51 костяка. Она однообразна: погребенные лежали на спине вытянуто. Основная масса покойников была ориентирована на юго-запад, перпендикулярно берегу р. Койки, т. е. головами «к воде». Два погребенных были положены головами на север (№ 47 и 49).
В четырех случаях отмечена манипуляция с трупами. Так, во втором погребении у покойника была ампутирована голова. Ее захоронили рядом, а на ее место положили крупный камень. В захоронении № 63 среди обломков черепа расчищен небольшой камень, которым покойнику перед засыпкой разбили лицо. У молодой женщины в 66-м погребении отсутствовали кости обеих ступней. Они были отрезаны специально. Наконец, на левом бедре мужчины из 62-го захоронения отмечены следы порезов ножом.
Возле семи костяков встречены единичные зоофакты, положенные намеренно (№ 6, 15, 26, 27, 32, 39, 54). Они в основном состояли из челюстей
бобра и клыков медведя. Инвентарь присутствовал в 36 захоронениях и был представлен исключительно украшениями из янтаря, камня, кости и зубов животных. Их коллекция насчитывает 540 единиц.
Доминируют янтарные украшения (367 экз.). Наиболее популярными были пуговицы. В 11 погребениях их собрано 341 экз. Преобладают пуговицы округлой и овальной формы диаметром 8—24 мм (317 шт.), реже — прямоугольных очертаний длиной по диагонали 14—24 мм (8 шт.). У подавляющего большинства сечение линзовидное, отверстие V-образное. Пуговиц диаметром 25—35 мм девять экземпляров. Форма округлая. У пяти штук отверстия V-образные, у прочих имеют вид латинской буквы Диаметры крупных пуговиц-блях колеблются от 40 до 60 мм, максимальная толщина составляет 8—15 мм (8 экз.). Шесть блях нашивались на одежду через '-образные отверстия, две — через спаренные V- и '-видные отверстия. Вторым по численности видом янтарных украшений являются про-низки. В пяти захоронениях их обнаружено 15 экз. От шести дошли только мелкие осколки. Семь пронизок относятся к типу «с утолщением в середине», две имеют несерийные формы. В трех погребениях расчищено пять колец. Внешний диаметр варьирует от 40 до 55 мм. Четыре кольца ажурные, одно — массивное. Край одного имеет зубчатый контур. Последний вид янтарных украшений — плоские подвески. В четырех захоронениях их найдено всего шесть штук. Одна — средних размеров, прямоугольная. Прочие — трапециевидные (две малые, одна крупная и две массивные), их боковые края и основания орнаментированы неглубокими нарезками. Почти 90 % всего янтаря происходят из двух мужских захоронений (№ 15 и 28). Это позволило в общих чертах судить о фасоне одежды покойников и системе расположения на ней украшений [7].
13 костяков сопровождались украшениями из сланца и серпентина. В женском погребении № 46 возле запястий рук найдены две кольцевидные пронизки, по одной с каждой стороны. Остальные представлены плоскими подвесками прямоугольной, треугольной или овальной формы.
Коллекция украшений из кости насчитывает 26 предметов из десяти захоронений. Единичных изделий два: небольшая шайба с отверстием в центре и кольцо диаметром 30 см. Серийно представлены подвески (24 экз.). Они изготовлены из тонких пластин, по конфигурации делятся на прямоугольные, треугольные, округлые и овальные. Половина подвесок имеет четкие трапециевидные формы. Одни — вытянутых пропорций, другие — короткие широкие. У большинства основание вогнутое. Уникальна подвеска в виде антропоморфной Ф-образной фигурки из женского захоронения № 58. Фигурка представляет собой изображение человека в рост. Поза статична, признаки пола отсутствуют. Голова фигурки имеет яйцевидную форму. Шея короткая. Плечи широкие. Руки упираются в бедра. Ноги короткие. Лицо изображено в улыбке [14].
Отдельную группу украшений составляют подвески из зубов животных. В 22 захоронениях их собрано 96 экз. Особенно популярными были зубы медведя (65 экз.). Зубы прочих животных использовались значительно реже. Это резцы лося (10), бобра (2) и клыки хищников: волка, лисицы и, возможно, собаки (19). В качестве украшений следует рассматривать также резцы сурка без следов обработки (около 40 экз.), которые были нашиты на одежду погребенной в захоронении № 24.
Погребения относятся к волосовской культуре. По площади могильника они располагались рядами. Формально выделяются пять рядов и еще как
минимум два — по планиграфии и стратиграфии. Четыре захоронения находились вне рядов (J№ 8, 44, 54, 49). Рядовая структура энеолитического могильника свидетельствует о хронологических этапах его формирования. К ранней группе относятся погребения трех рядов — 'А', 'Б' и 'Е'. Они были совершены на начальной стадии накопления энеолитического слоя. Во вторую группу выделяются захоронения в рядах 'В', 'Г', 'Д' и 'Ж', где уровень залегания костяков соответствует верхнему ярусу волосовского горизонта. Эти стратиграфические наблюдения подтвердились радиоуглеродными датами, полученными по костям покойников. Ранние погребения были совершены в интервале 4800 ± 200 — 4540 ± 150 л. н. (пять дат), поздние — в пределах 4200 ± 240 — 4080 ± 180 л. н. (две даты). Еще одна дата — 4690 ± 190 л. н. (ГИН-5892) — получена по углям, взятым из нижнего яруса энеолитического культурного слоя. Она подтверждает, что начало его накопления и начальный этап формирования могильника проходили одновременно.
Антропологами было изучено 16 черепов (семь женских и девять мужских) [17]. Четыре черепа из ранних погребений (№° 4, 9, 15, 39) имеют европеоидный облик, на двух фиксируются черты большой монголоидной расы (№ 10 и 46). Все черепа из поздних захоронений являются европеоидными без ярко выраженных примесей (№ 13А-Б, 32Б, 33, 35, 36А, 47, 54, 58, 66).
Ранневолосовским захоронениям синхронно первое «святилище» и два ритуальных клада. Первый клад состоял из восьми янтарных подвесок трапециевидной и прямоугольной формы, второй — из восьми наконечников стрел иволистной формы, изготовленных из белого кремня.
«Святилище» находилось к северо-западу от основной массы могил и состояло из двух частей [13, 23]. Наземная постройка в плане имела форму правильного пятиугольника со стороной 5 м и выходом на восток. Площадь ее составляла 45—50 кв. м. Внутри постройки располагалась яма, углубленная в грунт на 80 см. На глубине 95 см от современной поверхности она имела форму правильного прямоугольника (1,7 х 0,4 м). В углах ямы сохранились четкие пятна от двух пар мощных столбов. В заполнении центральной части ямы расчищено скопление костей медведя, лося, бобра, куницы и часть сосуда с гребенчатой орнаментацией и примесью дресвы, которые первоначально находились на перекрытии ямы. Под ними обнаружена уникальная находка — полумаска. Она изготовлена из цельного основания рога лося и представляет собой частичное изображение лица взрослого человека (лоб и нос) в натуральную величину [13, 25]. Угли, взятые из-под маски, датированы по С-14 4790 ± 180 л. н. (ГИН-6556), а из заполнения ямы, т. е. когда «святилище» уже прекратило существование, — 4430 ± 250 л. н. (ГИН-6555).
Поздневолосовским захоронениям синхронно второе «святилище» [13, 23]. Оно обнаружено на северо-восточной окраине могильника. От него дошли только остатки ямы глубиной около 1 м. Каких-либо четких следов наземной постройки над ней не прослежено. Яма имела почти квадратную в плане форму (1,75 х 1,48 м) и коридорообразный вход длиной 0,9 м и шириной 0,5—0,65 м. Древесный уголь, собранный на дне ямы, по С-14 датирован 4240 ± 160 л. н. (ГИН-6787).
Таким образом, волосовский могильник на стоянке Сахтыш 2A функционировал с начала второй и до конца последней четверти III тыс. до н. э.
Погребение на стоянке Сахтыш VII. Погребение раскопано в 1965 г. [1]. Оно обнаружено в культурном слое. Могильная яма не прослежена. От
скелета сохранился только тлен. Судя по нему, здесь был похоронен взрослый субъект в положении на спине вытянуто, головой на юго-восток. Инвентарь отсутствовал. Захоронение относится к волосовской культуре и датируется рубежом III—II тыс. до н. э.
Погребения на стоянке Сахтыш VIII (рис. 4). На этой стоянке в 1965, 1970, 1971, 1973—1978, 1996 гг. обнаружено 38 захоронений. Одно из них (№ 29) относится к неолиту, прочие — к энеолиту [8, 23].
Неолитическое погребение раскопано в северной части поселения. Могильная яма имела прямоугольную форму (2,0 х 0,6 м) с закругленными углами. Глубина ее от низа культурного слоя составляла 20 см. Скелет имел хорошую сохранность, лежал ничком, головой на север, параллельно течению р. Койки. Костяк и дно могилы были засыпаны красной охрой. Инвентарь отсутствовал. Судя по находкам обломков керамики, собранным в засыпке могильной ямы, погребение можно датировать в пределах второй половины IV тыс. до н. э. и отнести к кругу одиночных могил льяловской культуры.
Энеолитические захоронения располагались в восточной половине стоянки и представляли собой компактный могильник. Погребения находились в культурном слое. Могильные ямы не прослежены. Исключение составляло погребение № 30. Эта могила имела форму овала (2,2 х 0,7 м) и на всю глубину (18—20 см) была засыпана красной охрой. В прочих захоронениях охра отсутствовала. Лишь в ногах погребения № 21 прослежено небольшое пятно, имитировавшее ритуальный костер.
Сохранность костяков была очень плохой. Все захоронения являлись одиночными, погребенные лежали на спине вытянуто, головами на восток, перпендикулярно берегу реки. Два погребения составляли исключение: одно — № 24 — ориентировано на северо-северо-восток, второе — № 35 — на северо-северо-запад. По площади могильника погребения располагались четкими параллельными рядами. Всего их было шесть.
Инвентарь обнаружен только в 14 захоронениях и состоит исключительно из украшений, изготовленных из сланца, кости и янтаря. Каменные украшения представлены подвесками. Они плоские, имеют прямоугольную или овальную форму. Костяные украшения, за исключением одной подвески, состоит из примитивных цилиндрических пронизок — обломков птичьих костей.
Янтарные украшения (273 экз.) найдены в десяти захоронениях. Они распадаются на подвески, пуговицы, пронизки и кольца. Подвесок в коллекции насчитывается 112 экз. Они плоские, трапециевидной (59) или прямоугольной (16) формы с прямыми или вогнутыми основаниями. У одной основание напоминает очертания утиной лапы. Прочие формы единичны. В двух случаях в качестве подвесок использованы фрагменты колец, в одном — пуговица. Единственным экземпляром представлена подвеска в виде кольца с выступом. Пуговиц найдено 116 экз. Форма у большинства круглая или овальная, у двух — прямоугольная. Подавляющая масса пуговиц имеет V-образное отверстие. У четырех отверстия W-образные. Пронизок обнаружено 37 экз. 15 штук — это простые цилиндры. Вторая разновидность пронизок (9 экз.) — это цилиндры с небольшим утолщением в середине. Янтарных колец в коллекции шесть и еще два представлены в обломках. Одно кольцо массивное, прочие — ажурные. Все имеют правильную круглую форму. Два кольца маленькие: внешний диаметр 25 мм, внутренний — 10 мм. Размеры остальных крупные. Диаметры их составляют соответственно 45—50 и 16—25 мм.
Рис. 1. Стоянка Сахтыш II. План раскопа: 1 — неолитические погребения, 2 — волосовские погребения, 3 — захоронения собак, 4 — ритуальные клады, 5 — волосовское «святилище», 6 — условные границы ритуальных площадок (I—II), 7 — древесный тлен от оснований волосовских жилищ в материке, 8 — столбовые ямы в материке (рис. А. В. Уткина)
Рис. 2. Стоянка Сахтыш 11А. Льяловский могильник: 1 — мужские погребения, 2 — женские погребения, 3 — детские погребения, 4 — неопределимое погребение, 5 — условные границы рядов (рис. А. В. Уткина)
Рис. 3. Стоянка Сахтыш ПЛ. Волосовский могильник: 1 — ранние погребения, 2 — поздние погребения, 3 — условные границы рядов, 4 — «святилищные» ямы, 5 — первое «святилище», 6 — ритуальные клады
(рис. А. В. Уткина)
Рис. 4. Стоянка Сахтыш VIII. План раскопа: 1 — льяловское погребение, 2 — ранневолосовские погребения, 3 — поздневолосов-ские погребения, 4 — ритуальные клады, 5 — ритуальные кострища, 6 — столбовые ямы и ямки, 7 — условные границы построек, 8 — условные границы рядовой структуры могильника, 9 — «святилищная» яма, 10 — волосовские постройки (рис. А. В. Уткина)
По площади могильника погребения с янтарем локализовывались четко. Одно захоронение (№ 21) находилось на северном конце пятого ряда, два (№ 25 и 36) — на северном и южном концах второго, а остальные семь погребений составляли первый, самостоятельный ряд.
Помимо собственно захоронений в систему могильника входили также другие объекты: остатки десяти ритуальных костров, два клада и «святилище». Оба клада были зарыты в неглубоких ямках и состояли из янтарных украшений (5+13 экз.): подвесок (15), пронизок (2) и обломка кольца, которые аналогичны украшениям из погребений и полностью повторяют формы последних. «Святилище» находилось на южной окраине могильника [23]. Контуры его наземной части не прослежены, но по ямкам от столбов оно реконструируется как постройка прямоугольной формы типа волосовского
жилища площадью 45—50 кв. м. Внутри постройки обнаружена «святилищная» яма в виде овального пятна (1,2 х 3 м) глубиной 40 см от низа культурного слоя. В верхнем ярусе ямы обнаружено два захоронения (№ 35 и 38), а под ними зафиксирован тлен от двух бревен. Бревна были положены вдоль длинной оси ямы параллельно друг другу и служили ее перекрытием. Находки, относящиеся к функционированию ямы, следующие: жженые птичьи кости, истлевший череп медведя (?) и скопление мелких осколков желтого кремня (415 экз.). Аналогичное скопление кремня расчищено рядом, в границах наземной постройки. Оно состояло из 1175 осколков и 14 орудий.
Культурная принадлежность и хронология энеолитических погребений определяется их стратиграфическим положением, набором украшений и планиграфией могильника. Все захоронения находились в волосовском слое. Территория могильника с трех сторон была окружена четырьмя волосовски-ми жилищами. Синхронность жилищ и могильника очевидна. Кладбище расширялось с востока на запад. В этом же направлении строились и новые жилища на смену старым, приходившим в ветхость. Ранние погребения сосредоточены в первом, восточном ряду. Все они сопровождались янтарными украшениями, костяки имели относительно хорошую сохранность. Вслед за этим рядом формировался второй. Причем формирование его, как и первого, началось с севера, где расчищено погребение № 25 с обилием янтаря. По мере расширения второго ряда погребений к югу жилище V обветшало, было брошено, и затем его котлован был частично перекрыт двумя захоронениями (№ 36 и 37). В дальнейшем такая же участь постигла и брошенное «святилище», площадка которого позднее была перекрыта тремя погребениями пятого ряда (№ 33, 35, 38).
Если наша схема формирования кладбища по рядам относительно жилищ верна, то погребения в первом ряду (№ 4, 5, 12—16) и в северной части второго (№ 19, 25, 26) следует относить ко времени, когда еще функционировало пятое жилище. Все остальные захоронения были совершены уже после того, как оно было брошено. Случилось это по данным радиоуглеродного анализа углей, взятых из очажной ямы жилища, 4400±60 л. н. (ЛЕ-1327) [16] Окончательно кладбище прекратило свое существование, очевидно, сразу же вслед за исчезновением здесь волосовского поселения. Другими словами, могильник можно уверенно датировать началом второй — началом последней четверти III тыс. до н. э.
* * *
Такова краткая характеристика сахтышских погребальных комплексов эпохи первобытности, которые стали опорными для построения единой культурно-хронологической шкалы всех нео-энеолитических захоронений территории Верхнего Поволжья, Волго-Окского междуречья и низовий Оки.
Эти могильники самые представительные по числу погребенных. Суммарное количество захоронений составляет половину (50,3 %) от общего числа всех известных в регионе на начало XXI в. И они более подробно документированы, чем все остальные.
На двух памятниках (Сахтыш II и НА) на одних и тех же площадках раскопаны разнокультурные и разновременные кладбища — льяловские и волосовские, четко разделявшиеся стратиграфически. Такого вертикального членения пока нет нигде.
Только по костям сахтышских захоронений получена значительная серия радиоуглеродных дат, как для неолитических, так и для энеолитических погребений. С других памятников датированию по С-14 были подвергнуты лишь три костяка (со стоянок Черная Гора и Шагары I в Рязанской обл. [20]). Однако полученные по ним результаты вызывают большие сомнения.
Только на трех могильниках (Сахтыш II, IIA и VIII) исследованы остатки четырех «святилищ», связанных с похоронной обрядностью. На прочих памятниках (а их всего два — Володары в Нижегородской обл. и Языково I в Тверской обл.), погребальные «святилища» можно выделить чисто гипотетически, да и то с оглядкой на сахтышские [24].
Обилие янтарных украшений в ряде мужских захоронений на Сахтыше IIA и VIII, располагавшихся in situ на хорошо сохранившихся костяках, позволили реконструировать костюмы погребенных [7]. В дальнейшем на базе этих данных возможно воссоздание «янтарного» одеяния других покойников, скелеты которых истлели без остатка, в частности языковских, также сопровождавшихся большим количеством янтаря [19].
Наконец, краниологический бланк погребенных на Сахтыше I, II, IIA и VIII составляет от всех изученных черепов региона самый значительный процент: для энеолитической серии более половины — 55 %, для неолитической — 87,5 % [5, 6, 17].
Библиографический список
1. Гадзяцкая О. С. Стоянка Сахтыш VII // Краткие сообщения Института археологии. 1986. Вып. 185.
2. Гадзяцкая О. С., Крайнов Д. А. Новые исследования неолитических памятников Верхнего Поволжья // Там же. 1965. Вып. 100.
3. Костылёва Е. Л. Результаты раскопок могильника на стоянке Сахтыш IIA в 1987—1993 годах // Ивановский государственный университет — региональный центр науки, культуры и образования: Тез. докл. Иваново, 1994.
4. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Календарная символика волосовского сосуда со стоянки Сахтыш II // Тверской археологический сборник. Тверь, 1996. Вып. 2.
5. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Краткая характеристика антропологических типов эпохи первобытности на территории Ивановской области // Проблемы отечественной и зарубежной истории: Тез. докл. Иваново, 1998.
6. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Археологическая периодизация Сахтышских краниологических серий эпохи нео-энеолита // Вторые антропологические чтения памяти академика В. П. Алексеева: Тез. докл. М., 1999.
7. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Волосовские погребения с янтарем могильника Сахтыш IIA // Тверской археологический сборник. Тверь, 2000. Вып. 4. Т. 1.
8. Крайнов Д. А. Стоянка и могильник Сахтыш VIII // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973.
9. Крайнов Д. А. Новые исследования стоянки Сахтыш II // Краткие сообщения Института археологии. 1982. Вып. 169.
10. Крайнов Д. А. О религиозных представлениях племен волосовской культуры // Древности славян и Руси. М., 1988.
11. Крайнов Д. А., Уткин А. В. Погребения на стоянке Сахтыш I // Краткие сообщения Института археологии. 1991. Вып. 203.
12. Крайнов Д. А., Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Льяловские погребения на стоянке Сахтыш II // Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1990. Вып. 4.
13. Крайнов Д. А., Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Погребения и ритуальные комплексы на стоянке Сахтыш IIA // Археологические вести. СПб., 1993. № 2.
14. Крайнов Д. А., Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Волосовская антропоморфная фигурка со стоянки Сахтыш 11А // Рос. археология. 1994. № 3.
15. Крайнов Д. А., Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Исследование стоянки и могильника Сахтыш 11А // Археологические открытия Урала и Поволжья. Йошкар-Ола, 1994.
16. Крайнов Д. А., Зайцева Г. И., Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Абсолютная хронология Сахтышских стоянок // Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1991. Вып. 5.
17. Неолит лесной полосы Восточной Европы: Антропология Сахтышских стоянок / Т. И. Алексеева, Р. Я. Денисова, М. В. Козловская и др. М., 1997.
18. Сидоров В. В. Манок — музыкальный инструмент эпохи неолита // Народные музыкальные инструменты и инструментальная музыка. М., 1987. Ч. 1.
19. Сидоров В. В. Многослойные стоянки Верхневолжского бассейна: Варос и Языко-во // Многослойные стоянки Верхнего Поволжья. М., 1992.
20. Cулержицкий Л. Д., Фоломеев Б. А. Радиоуглеродные даты археологических памятников бассейна Средней Оки // Древние памятники Окского бассейна. Рязань, 1993.
21. Уткин А. В., Костылёва Е. Л. К вопросу о волосовских коллективных погребениях // Тверской археологический сборник. Тверь, 1996. Вып. 2.
22. Уткин А. В., Костылёва Е. Л. Волосовские скульптурные модели фаллоса // Там же. Тверь, 1998. Вып. 3.
23. Уткин А. В., Костылёва Е. Л. Волосовские погребальные «святилища» Сахтышских стоянок // Каменный век европейских равнин: Объекты из органических материалов и структура поселений как отражение человеческой культуры. Сергиев Посад, 2001.
24. Цветкова И. К. Погребения на стоянке Володары // Труды Государственного исторического музея. 1990. Вып. 74.
25. Kostyleva E., Outkin A., Ramseyer D. Fiche masque sur bois d'élan // Objets méconnus: Industrie de l'os préhistorique. Paris, 2001. Cah. IX.
А. А. Корников
ГЕРАЛЬДИКА ИВАНОВСКОГО КРАЯ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
Важную роль в политической и духовной жизни общества играют гербы — эмблематические изображения, составленные по определенным правилам и утвержденные духовной властью. Что касается функционального назначения, то герб выполняет несколько функций. Во-первых, представительно-правовую, так как свидетельствует о наличии у носителя герба определенных прав (например, герб Ивановской области свидетельствует о наличии у последней прав субъекта Российской Федерации). Во-вторых, опознавательную. Будучи размещенным, например, на транспортных средствах, майках участников соревнований, герб свидетельствует о принадлежности их носителей к области, к тому или иному городу или муниципальному образованию. В-третьих, гербы выполняют культурологическую функцию, так как в краткой, лаконичной форме рассказывают об истории, традициях нашей области, ее районов и городов. Целью нашей статьи является, во-первых, анализ истории
© Корников А. А., 2008
