CC BY
59
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Прочтения
Interpretations
О.Л. Довгий (Москва)
ПОЭЗИЯ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ГЛАГОЛОВ ДВИЖЕНИЯ:
опыт тезаурусного анализа
Аннотация: Статья представляет собой опыт диахронического анализа русской поэзии XVIII в. сквозь приму одного из ее ключевых глаголов - глагола быстрого движения «скакать». Основной семантической осью исследования выбрана оппозиция «скачки на коне/без коня». Историко-семантический анализ текстов В. Тредиаковского, А. Кантемира, А. Сумарокова, Г. Державина, И. Дмитриева, Д. Хвостова, А. Пушкина даже на основе одного глагола дал много ценных поэтологических наблюдений и в очередной раз доказал актуальность тезаурусного подхода. Подробный диахронический анализ русской поэзии XVIII-XXI вв. сквозь призму глаголов движения представляется очень перспективным.
Ключевые слова: русская поэзия XVIII в.; Петр I; тезаурусный анализ; скакать.
O. Dovgy (Moscow)
POETRY IN TERMS OF VERBS OF MOTION:
Experience of Thesaurus Analysis
Abstract: The article is an experiment of diachronic analysis of the 18th century Russian poetry in terms of one of its key verbs - the verb of rapid movement “to ride”. Opposition “riding on horseback / without a horse” is chosen as the main semantic axis of the study. Historical and semantic analysis of the texts by V Trediakovsky, A. Cantemir, A. Sumarokov, G. Derzhavin, I. Dmitriev, D. Khvostov, A. Pushkin even on the basis of this single verb provided many valuable poetological observations and once again proved the applicability of the thesaurus approach. A close diachronic analysis of 18 -21th centuries Russian poetry seems to be very promising in terms of verbs of motion. Key words: 18th Century Russian Poetry; Peter the Great; thesaurus approach; to
ride.
В основу предлагаемого вниманию читателей исследования положен историко-семантический метод анализа художественных текстов. Он позволяет, в том числе, взглянуть на литературный процесс сквозь призму глаголов движения - «глаголов времен». XVIII в., оксюморонный («столетье безумно и мудро»), быстрый, авантюрный, склонный к внезапным переменам, требовал и «быстрых» глаголов. Даже «словесность наша явилась вдруг <выделено нами - О.Д> в 18-м столетии...», как заметил
94
Пушкин1. Односложное слово «вдруг» в поэзии XVIII в. перекликается с другим - столь же быстрым и столь же частым - словом «скок». В настоящей статье мы попытаемся представить, как выглядит русская поэзия этого периода в зеркале одного из ключевых своих глаголов - «скакать» -и образованного от него существительного «скок».
Этот глагол в первую очередь вызывает ассоциации со скачками на коне. Но всегда ли так было? Заглянем в словари русского языка2. Общий свод значений таков: делать скачок, прыгать, скакать; тж. образно; прыгать куда-либо, откуда-либо; перескакивать, перепрыгивать через что-то; передвигаться прыжками, скачками, нестись, тж. образно; передвигаться, отталкиваясь задними ногами; плясать, танцевать; ехать, ездить вскачь, быстро; нападать, набрасываться; спариваться, стучаться о самце.
Как видим, скачка на коне идет далеко не первым номером среди значений. Особо отметим семантику пляски, часто с демонологическим оттенком («скакать - беса тешить»). Явно вырисовывается оппозиция: скачки на коне/скачки без коня. Нормой являются, видимо, все же скачки на коне - поэтому сосредоточимся на отклонениях: рассмотрим примеры скачек без коня.
Закономерный вопрос: какой персонаж был первым в этом ряду? Ответ предсказуемый: конечно же, это Петр, «монарх от природы быстроумный» (Феофан Прокопович): «Кто же не удивится, коль скоро и коль высоко от отроческих забав выскочил»3. Нашей главной осью будет пушкинская формула: «Россия молодая мужала с гением Петра» - процесс движения от молодости к зрелости под руководством Петра. Пока Россия молода (и молода ее поэзия), она может экспериментировать, играть, скакать. В поэзии первой половины XVIII в. сильно выражено настроение всеобщего ликования, в котором участвуют и люди, и музы, и природа. В ходе становления поэзия делается серьезнее, и характер скачек также меняется.
В ходе диахронического тезаурусного анализа нас будут интересовать два основных вопроса: 1) кто скачет? 2) почему скачет?
Начнем со следующего вопроса - с семантики. Здесь можно выделить два признака: основной (причина, повод для скакания) и сопутствующий (быстрый темп, спешка).
Причина скакания варьируется - от всевозможных оттенков радости до горя и печали. Признак скорости присутствует практически всегда. Обратимся к примерам.
Скачущие люди. Скакание от радости - главный семантический вектор. Если идти дальше вглубь, можно классифицировать причины радости:
1) гражданское, верноподданическое ликование:
2)
.. .Восплещем громко и руками,
Заскачем весело ногами Мы, верные гражданы.
(Тредиаковский4. С. 56);
95
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Раззнаю в лице людей, что сердца вещают,
Вижу, что россияне скачут, не вздыхают...
(Кантемир5. С. 266).
[Далее после первичных ссылок художественные произведения цитируются с указанием страниц по приведенным источникам.]
3) в ликовании участвуют не только люди, но и музы:
Эрата смычком, ногами
Скачет, также и стихами.
(Тредиаковский. С. 147).
Тредиаковский делает актуальным неожиданный вопрос: «чем скачет?». Прием разделения, перечисление большого количества атрибутов музы, активно участвующих в скачке, - знак эмфазы, усиления бурной гражданской радости. «Скакание стихами» - пожалуй, это очень подходящее определение для общего настроения молодой российской поэзии.
Тредиаковский включает в общую скачку вестника богов Меркурия и с помощью серии глаголов быстрого действия стремится заставить и без того быстрого бога торопиться еще сильнее, чтобы разнести известие о свадьбе вельможи:
Молчи, Меркурий, пожалуйста молчи,
Сказывать то другим лети, иль поскачи...(С. 64).
Г.Р. Державин6 продолжает эту линию, используя тонкую лингвистическую игру:
А тут, оставя хороводы,
Верхом скакали на коньках. (С. 263).
Речь идет об «одной из забав, входивших в состав каркуселя» - детских лошадках; тем не менее, мерцание разных смыслов слова «коньки» сохраняется и создает ощущение бурного (до бестолковости) ликования при виде богини Киприды, под которой понимается, естественно, Екатерина.
В скачки может включаться и вся природа - например, в знак радости от действий восхваляемого мецената, как в оде М.В. Ломоносова7:
Я вижу скачущи различны красоты,
Которых, Меценат, подвигл к веселью ты. (С. 228)
или по поводу рождения сына в царском доме, как в сказке И.И. Дмитри-
96
ева8:
Мохнатые певцы все взапуски кричат:
«Скачи, земля! взыграйте, воды!
У Льва родился сын!» (С. 159).
Нужно также упомянуть ликование, вызванное личными причинами, часто подогреваемое действием вина и выражаемое в буйной пляске:
Гремите, гудите, брянчите, скачите,
Шалите, кричите, пляшите!
(Тредиаковский. С. 354).
Бакх прибыл, прибыл сам! Он сильно все мутит:
Тут ссора; инде мир; всяк тихо не сидит;
Здесь песню все гласят; а там все пляшут, скачут,
Те спорят о делах; те по-пустому плачут...
(Тредиаковский. С. 153).
Нередко эти скачки-пляски оканчиваются плачевно - рифма «скачут-плачут» окажется в русской поэзии очень востребованной.
Женская пляска может быть выделена в особый подраздел. Задающей ритм, пожалуй, следует считать скачку-пляску дмитриевской Параши:
Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! Припевай (С. 130).
Причиной скакания может быть и глупость, безрассудность, беспричинная агрессия - как у сумароковского9 буяна. Глагол «скакать» здесь явно негативно окрашен и означает, скорее всего, «нападать, набрасываться»: «Буян закается бороться и скакать...».
Часто эта безрассудность выражается в скакании в огонь:
Лишь разгладит он усы,
Смертной не боясь грозы,
Скачут в пламень суеверы.
(Ломоносов. С. 264).
Преславный Эмпедокл над Этною сидел.
.В огонь скочил, не сделавши духовной.
.Когда в огонь скакать,
На что и туфли покидать (Хвостов10. С. 61).
97
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Глагол может выражать внутренний разлад, попытку убежать от себя:
Так для чего ж в толь краткой жизни Метаться нам туды, сюды,
В другие земли из отчизны Скакать от скук или беды И чуждым солнцем согреваться?
(Державин. С. 248),
а также просто резкую смену настроения, стремление немедленно осуществить внезапное желание (тут очень важно стоящее рядом с глаголом «скакать» словечко «вдруг»):
То вдруг прельщаяся нарядом,
Скачу к портному по кафтан...
(Державин. С. 99).
Бывают случаи, когда контекст не позволяет точно сказать, на коне или без коня скачет человек.
... Я сам, окутав ноги, шею,
Для поклонения Борею,
Скачу гулять в Катерингоф.
(Хвостов. С. 100).
Этот пример, как и державинская скачка «по кафтан», выглядит амфи-боличным. Скорее всего, герой скачет в карете, запряженной лошадьми, -т.е. фактически на коне. Но возможен и другой вариант. Зная особенности хвостовской поэтики, можно предположить, что глагол означает высшую степень радости и стремления показать высокую скорость передвижения. В этом случае скачки происходят, безусловно, на уровне Verba и в них явственно слышны переклички с радостными скачками у Тредиаковского. В любом случае эта амбивалентность достойна внимания.
Я плыл, скакал, летел стрелою.
(Дмитриев. С. 87).
Скорее всего, герой скакал все же на коне; но некий налет амбивалентности сохраняется.
Радость, ликование выражается и существительным «скок» (часто во множественном числе):
98
Все суть изгнаны оттуду пороки,
И всяк угрюмой чинит весел скоки... (Тредиаковский. С. 104).
Часто «скоки» используются как знаки ускорения. «Быстрое» односложное существительное дополняет и без того «быстрые» глаголы («прыгнуть», «побежать»). У Кантемира действие в равной степени свойственно человеку (щеголю Евгению):
Из постели к зеркалу одним спрыгнешь скоком... (С. 71); глупому басенному верблюду:
Верблюд скоком побежал в лес... (С. 223) и смерти:
И для того, хотя смерть рысцой или скоком Доедет меня скоро.. .(С. 392).
Скачущая природа. Скакать от радости способны не только люди, но и вся природа. Часто скачут животные просто в знак радости бытия:
Скачут на лугах ягнята.
(Ломоносов. С. 415).
У ломоносовского кузнечика скачка, сочетаемая с пением, настраивает на семантику свободы, в том числе творческой: «Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен.» (С. 276).
У А.П. Сумарокова мы встретим множество скачущих зверей:
И почала блоха от радости скакать,
Скача с слона упала,
Пропала.
..Потом наш волк пастушье чадо,
Под лаврами пустился в лес,
И там победоносно скачет
Голубка плачет,
А он <голубь - О.Д>, по воздуху, под облаками скачет;
Ни что ему в пути скакати не претит.
.Частенько Кошка к сыру скачет И ловит сыр.;
Лисица силится и скачет,
Лисица мучится и плачет.
У Сумарокова глагол служит для выражения радости (как правило, соединенной с глупостью, которая ведет к гибели, - случай с блохой, голубем), злобного торжества (волк) или бессильной злости (лиса). Скачут и
99
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
животные, в применении к которым глагол выглядит не очень привычно (кошка). И отметим особо, что скачут они в жанре низком - в притче и басне. В сумароковских одах такого употребления глагола мы не встретим.
Державин расширяет список скачущих зверей:
И по веткам птички райски,
Скакивал заморский кот...(С. 354).
Из тьмы ужасной превеликий Выходит лев...
.Он рыщет, скачет, пищи хочет. (С. 293).
Без хвостовских зверей в нашей подборке не обойтись:
Однако ж заяц обманулся,
Скакав в лесок Споткнулся. (С. 52).
Лягушки все затрепетали И лепетали,
В пещеры темные пустилися скакать... (С. 79).
Змея рассечена скакала И части съединить искала.. (С. 34).
Скок, наряду с другими односложными словами, принадлежит к числу хвостовских стилистических сигнатур11. На это движение способны как многие звери:
Лисица лакома — в колодезь скок сестрица...(С. 45).
И наконец осел, в пещеру скок. (С. 35),
так и человек:
Один из них в середке ночи С постели скок, что было мочи,
И к другу прибежал. (С. 73).
Хвостовские «скоки» встречаются преимущественно в притчах и баснях.
Скачущие воды. Это очень большой раздел. Начал его Ломоносов, разрешивший волнам скакать и в знак радости, и в знак печали:
Всегдашним льдом покрыты волны,
Скачите нынь, веселья полны,
В брегах чините весел шум.. (С. 301).
100
.Волнами свержены встречают гору волны И скачут круг нее, печальных знаков полны.(С. 69).
Русской поэзии скачущие воды пришлись очень по душе. Например, у Державина, кроме уже привычных волн, скачет Каспий и заодно корабли:
На скачущи вокруг седые, шумны волны Змеями молнии летя из мрачных туч... (С. 317).
Ты видел, Каспий, протягаясь,
Как в камышах, в песках лежит.
И вдруг как, бурей рассердяся,
Встает в упор ее крылам,
То скачет в твердь. (С. 257).
Он видит: с белыми горами
Вверх скачут с шумом корабли. (С. 191).
Хвостов берет идущую от Ломоносова метафору скачущих волн как устойчивую, привычную, практически языковую, - и на ее основе строит новую: люди скачут, как волны:
Веселья люди полны,
Как в море быстры скачут волны,
Шумят, текут. (С. 98).
Скачет весь мир. В приводимых ниже примерах из Державина заметен знакомый нам по творчеству Тредиаковского и Кантемира мотив бурной гражданской радости и пьяного веселья:
В те дни, как всё везде в разгулье.
Как полюсы, меридианы,
Науки, музы, боги — пьяны,
Все скачут, пляшут и поют... (С. 126).
.Какой восторг! Как всё играет!
Всё скачет, пляшет и поет,
Всё в улице твоей гуляет,
Кричит, смеется, ест и пьет. (С. 236).
Скачут абстрактные понятия.
Счастие:
Бог сильный, резвый, добрый, злой!
На шаровидной колеснице.
...Вседневно ты по свету скачешь. (С. 125).
Последний пример выглядит амбивалентно: колесница, с одной стороны, предполагает наличие коней; но с другой стороны, шаровидность этой колесницы и привычное изображение фортуны на шаре без коней, позволяет отнести этот пример в графу «скачки без коня».
101
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Совесть:
Безумец! ты бежишь от совести напрасно:
Она с тобою повсечасно
Летит на корабле и скачет на коне
Дмитриев. (С. 94).
Скачущая, хоть и на коне, совесть также достойна включения в нашу подборку.
Поэты XVIII в. употребляли глаголы «скакать» и существительное «скок» и в научных трактатах.
Тредиаковский активно использует их в поэтологическом дискурсе: «К тому ж, как восхождение, или вознесение, в иамбе не непрерывное, но токмо вскок смешенный с скоком, так в хорее нисхождение, или ни-спадение, не всё продолжающееся, но также скок смешенный с вско-ком...»; «...ежели б трисложные стопы введены были в наши стихи, то, сверх того, что не прилично ими скакать по стихам.» (С. 423). В переводе «Поэтического искусства» Н. Буало он при помощи отглагольного наречия «вскачь», дополнительно «ускоряющего» глагол быстрого движения, иронически описывает судьбу плохих стихов: «А Серсийвы в лавку на обёртки вскачь бегут.».
Ломоносов применяет глагол в переводе «Волфианской экспериментальной физики», заставляя скакать капли, ртуть, воду: «.из сосуда капли кверху скачут и далече разбрызгиваются..»; «.Трубка должна быть тем уже, чем жидкая материя тяжеле, что показывает ртуть, ибо она из узких трубок скачет...»; «Весьма известно, что фонтаны делают, из которых вода скачет.» и в «Письме о правилах российского стихотворства»: «Хотя до сего времени только одне женские рифмы в российских стихах употребляемы были, а мужские и от третьего слога начинающиеся заказаны, однако сей заказ толь праведен и нашей версификации так свойствен и природен, как ежели бы кто обеими ногами здоровому человеку всегда на одной скакать велел.».
Завершим подборку примеров скачек без коня откровенно сатирическим, пародийным использованием глагола в «Подщипе»:
Трумф
Мой путет бал тафал,
И станет пил тафо, кто не буль тансофал,
Мой люпит фесел шить: скакать, плясать, ресфиться12.
Скачки на коне - это для поэзии скорее норма. Трудно найти автора, у которого хоть раз не встретился бы скачущий конь. Для нашей концепции важны таких примера.
Первый - ломоносовский:
102
От встока скачет по сту верст, Пуская искры конь ноздрями. Лицем сияет Феб на том.. .(С. 66).
Конь, на котором скачет Феб, - один из главных в русской поэзии, по важности сравнимый с конем Медного всадника. Он появился в магистральном жанре - в оде, причем образцовой, задавшей весь русский одический ритм. От этого коня пошла особая - державная - «конская» тема русской поэзии. У Ломоносова мотив «конь и державный/божественный всадник» (или всадница - часто это императрица) достоин отдельного изучения.
От ломоносовского коня, скачущего «по сту верст», протягивается нить до «гордого коня» из «Медного всадника». «Тяжелозвонкое скаканье» петровского коня прекращает шумное беспорядочное скакание первой половины XVIII в. Получается, что Петр своим быстрым скоком задал эти хаотические скачки; он же их и прекратил, придав им «бег державный». Да и для самой России одной из главных бестиарных метафор оказывается конь.
Подведем итог. Что нам дал это беглый взгляд на использование глагола «скакать» и существительного «скок»?
Этот экскурс позволил явственно увидеть, как стремительно «взрослела» русская поэзия, как менялась словесная мода. В стихах русских поэтов первой половины XVIII в. скачет все (холмы, волны, музы, девы) и всем (руками, ногами, стихами). У Тредиаковского, Кантемира для скачки как выражения бурной радости, в том числе и гражданской, конь не нужен. Но постепенно - по мере мужания и остепенения - беспорядочные скачки-пляски сходят на нет. Скачки без коня пропадают из высоких жанров. Уже со второй половины XVIII в. в русской поэзии все жестче соблюдается закон: скакать в высоких жанрах можно только на коне. Все прочие способы перемещаются в низкие жанры (басню, притчу, комедию, детскую поэзию, поэзию абсурда).
Мы видим, как меняется декорум и словесная мода. Возьмем в качестве примера судьбу мотива скачущей воды, введенного Ломоносовым. Действие останется в поэзии, но глагол «скакать» уйдет, будет заменяться более нейтральным синонимом «прыгать» - как, например, у Лермонтова: «И Терек, прыгая, как львица.». В первой половине XVIII в. Терек, скорее всего, скакал бы. У Вл. Ходасевича в стихотворении, посвященном ломоносовскому ямбу, «по четырем его порогам // Стихи российские кипят..». Фактически стихи «скачут». В XVIII в. так и сказали бы (вспомним скачущую стихами музу Тредиаковского); но в веке ХХ-м иные правила декорума. Лермонтовская «пляска с гиканьем и свистом» вполне вероятно была бы «скачкой».
Кроме того, этот экскурс позволил очень ярко высветить то, что мы называем традицией, - как и в чем поэты следуют друг другу. Например, ясно видно, как Державин перенимает мотивы гражданского скакания-ли-
103
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
кования у Тредиаковского и Кантемира; Хвостов - ломоносовские мотивы водного скакания и скакания в огонь; Пушкин - хвостовскую скачущую змею и т.д. Заметим в скобках, что, как убедительно показал А.Е. Махов в докладе на конференции «Пир у графа Д.И. Хвостова», скачущий змей -древний иконографический мотив13.
Такой подход - будучи последовательно примененным - позволит по-новому взглянуть на поэтический мир (в том значении слова, в каком его употребляет А. Жолковский14) русских поэтов. Мы бросили очень быстрый взгляд, но и он позволил увидеть, что чем больше склонен поэт к экспериментам, тем выше у него частотность «отклонений» - в нашем случае скачек без коня - и тем выше риск стать объектом пародии и насмешки (Тредиаковский и Хвостов).
Пушкин, как всегда, разносторонен: он усваивает и магистральное направление (скачущих коней и всадников в его поэзии очень много), но не отвергает и ставшее к его времени маргинальным: мы встретим у него скачущих и поющих дев («Гроб Анакреона»), скачущие сани («Жених»), скачущую коляску («Граф Нулин»), скачущего деспота и (как отсылка к графу Хвостову) скачущих на сцене змеев («Онегин»). Эти наблюдения могут представлять особый интерес при исследовании темы «Пушкин и XVIII в.».
Причудливым образом Пушкин и сам будет включен в поэтические скачки. Именно глагол «скакать» употребит А.И. Тургенев в дневнике при описании похорон поэта: «За нами прискакал и гроб в 7-м час вечера... Повстречали тело на дороге, которое скакало в монастырь.»15. В XX в. Б. Корнилов повторит этот глагол в стихотворении, посвященном похоронам Пушкина, «Последняя дорога»:
И скачет поезд погребальный
Через ухабы и сугроб;
В гробу лежит мертвец опальный.
И в ХХ в. скакание без коня тоже будет выглядеть как эксперимент, как отклонение от магистральной линии: «скачущий, как бес» автобус М. Цветаевой, «топающая скоком» тьма, «скок бесконечных минут» Андрея Белого и т.д. Было бы очень интересно сделать подробный тезаурусный анализ русской поэзии XVIII-XXI вв. сквозь призму глаголов движения. В целом же, наш экскурс является еще одним подтверждением актуальности и перспективности тезаурусного подхода к анализу поэтического текста.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. Л., 1978. Т. 7. С. 156.
2 Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 24 (Се-скорый). М., 2000. С. 173; Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т 1-4. М., 1989-1991; Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фра-
104
зеологических выражений. М., 1999.
3 Прокопович Ф. Сочинения. М.; Л., 1961. С. 131.
4 Тредиаковский В.К. Избранные произведения. М.; Л., 1963. (Библиотека поэта).
5 Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. Л., 1956. (Библиотека поэта).
6Державин Г.Р. Стихотворения. Л., 1957. (Библиотека поэта).
7 Ломоносов М.В. Избранные произведения. Л., 1986. (Библиотека поэта).
8 Дмитриев И.И. Полное собрание стихотворений. Л., 1967. (Библиотека поэта).
9 Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе... Ч. VII.
М., 1787.
10ХвостовД.И. Сочинения. М., 1999.
11 Махов А.Е. Это веселое имя: Хвостов // Хвостов Д.И. Сочинения. М., 1999. С. 22.
12 Крылов И.А. Полное собрание сочинений: в 3 т. Т. II. Драматургия. М., 1946. С. 347.
13 Довгий О.Л. Круглый стол «Пир у графа Хвостова» // Культурологический журнал. Сетевое издание. 2015. № 3 (21). URL: http://www.cr-joumal.ru/rus/ joumals/349.html&j_id=24 (дата обращения 9.12.2015).
14 Жолковский А.К. Инварианты Пушкина // Труды по знаковым системам. № 11. Семиотика текста. Тарту, 1979. С. 3-25. (Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 467).
15 Тургенев А.И. Из дневника // Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 т. Т. 2. СПб., 1998. С. 202.
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Dovgy O.L. Kruglyy stol “Pir u grafa Hvostova” [Round-Table Conference
“The Feast at Count Khvostov’s”]. Kulturologicheskiy zhurnal, on-line edition, 2015, no. 3 (21). Available at: http://www.cr-joumal.ru/ms/joumals/349.html&j_id=24
(accessed 9.12.2015).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Makhov A.E. Eto veseloe imya: Khvostov [That Cheerful Name: Khvostov], in: Khvostov D.I. Sochineniya [Works]. Moscow, 1999, p. 22.
3. Zholkovskiy A.K. Invarianty Pushkina [Pushkin’s Invariants]. Trudy po znakovym sistemam, no. 11. Semiotika teksta. (Uchenye zapiski Tartuskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 467) [Works on Semiotic Systems, no. 11. Semiotics of Text. (Scientific notes of Tartu State University. Issue 467)]. Tartu, 1979, pp. 3-25.
Ольга Львовна Довгий (Кулагина) - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник факультета журналистики Московского государственно-
105
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
го университета им. М.В. Ломоносова.
Область научных интересов - русская поэзия XVIII - первой трети XIX в.; техника диалога, комбинаторная игра А.С. Пушкина с русскими поэтами XVIII в. на микроуровне текста, бестиарный текст русской поэзии.
E-mail: [email protected]
Olga L. Dovgy (Kulagina) is Candidate of Philology, senior research fellow at the Journalism Faculty at Lomonosov Moscow State University.
Research area: Russian poetry (18th - the beginning of 19th centuries); technique of dialogue, Alexander Pushkin’s combinatory game with Russian poets of the 18th century at a micro-level of a text, bestiarian text of Russian poetry.
E-mail: [email protected]
106
