CC BY
43
Егоров О.Г. ©
Доктор филологических наук, профессор Московского государственного гуманитарно-экономического университета
ПОЭТИКА ЖАНРА БОЛЬШОЙ ПРОЗЫ В ТВОРЧЕСТВЕ П.В. ЗАСОДИМСКОГО
Аннотация
В статье рассматривается жанровое своеобразие романов и повестей писателя-народника П.В. Засодимского. Показана структура романов-хроник на уровне тематической композиции, системы образов и таких элементов поэтики, как интерьер, портрет, пейзаж. Хроники писателя рассмотрены в контексте нового «общественного романа» »870-80х годов.
Ключевые слова: жанр хроники, писатели-народники, поэтика композиции, «общественный роман».
Keywords: chronicle writers: genre-populists, the poetics of song, "a public affair".
Павел Владимирович Засодимский (1843 - 1912) принадлежит к числу несправедливо забытых русских писателей XIX века. Его книги последний раз выходили в 1986 году, а всего после 1912 года три раза. Однако писатель Засодимский при жизни пользовался немалой популярностью. Его произведения высоко ценились критиками разных направлений, а редакторы толстых журналов и книгоиздатели дорожили сотрудничеством с ним.
Исследовательская мысль в минувшем столетии редко обращалась к творчеству Засодимского. Имеются лишь две монографии о писателе, и то одна из них биографического жанра [10], а другая написана на основе кандидатской диссертации [6]1. Правда, наследие Засодимского было объектом анализа в ряде монографических исследований о прозе писателей-народников и в историях русской литературы. Но сегодня является очевидным факт, что всего этого недостаточно для определения места писателя в литературном процессе эпохи, выявления художественного своеобразия его творчества и его вклада в общую сокровищницу русской культуры своего времени. Засодимский - весьма значительная фигура в русской литературе последней четверти XIX века, а в ряду писателей-народников он занимает одно из самых почетных мест.
Засодимский работал в разных жанрах. Его перу принадлежит шесть романов, более десятка повестей, обширные мемуары, художественные и публицистические очерки, литературная критика; он был популярным детским писателем, этнографом и историком политических учреждений. В своем творчестве он опирался преимущественно на личные наблюдения, и поэтому его произведения помимо художественно-эстетической ценности имеют значение важных документов по истории России второй половины XIX века.
Хотя Засодимский писал преимущественно о крестьянстве и городской бедноте, его произведения в своей жанровой совокупности являются поистине энциклопедией сословий, общественных групп, профессиональных сообществ и социальных типов пред- и пореформенной России. Перед читателем его произведений проходит вереница характеристических образов крестьян (помещичьих и государственных, бедняков и кулаков), помещиков, белого и монашествующего духовенства, студентов, городских мастеровых, сезонных рабочих, земской полиции, чиновников (писарей, мировых судей, столичных сановников), медиков, земских деятелей, купцов, лавочников, мещан, литераторов, газетчиков и др. Писатель создал незабываемые типы деревенских колдунов, бродяг, юродивых, народных заступников, бунтарей и праведников, мироедов, помещиков-
© Егоров О.Г., 2015 г.
самодуров и промотавшихся дворянчиков, людей сороковых годов, шестидесятников и народников. Поразительно и богатство женских типов и характеров в художественной прозе Засодимского: «грешницы», праведницы, женщины, ищущие новых жизненных путей, положительные типы крестьянок, разбитные бабы. Засодимский по-своему возродил типы «физиологического» очерка 1840х годов, создав образы петербургской квартирной хозяйки («Недоумение Капитолины Васильевны»), станционного смотрителя («На большой дороге»), хозяйственного помещика («Веретьев»). Правда, подобные типы обогащены у Засодимского опытом типизации последующего этапа русской литературы и поэтому выглядят намного богаче психологически и художественно. По многообразию социальных типов и характерологии Засодимский, наверное, уступает только Чехову из своих современников.
Творчество Засодимского питали те картины и лица, которые он наблюдал во время своих путешествий и длительных «остановок» в различных областях России. Г еография его произведений охватывает обширные территории русского Севера, Поволжья, центральной и юго-восточной России. В этом отношении они представляют историко-этнографический и историко-экономический интерес, поскольку содержат большой пласт научных знаний о народной жизни эпохи. Нередко писатель вводил в романы и повести из народной жизни этнографический и статистический материал из своих же очерков и статей, содержащих конкретные зарисовки или описания тех или иных регионов страны, а также цифры и факты, полученные на месте. Это придавало его беллетристическим произведениям характер исторической достоверности наряду с художественной правдой. Подобное сочетание, безусловно, вызовет интерес к ним у современного читателя.
Наибольшую художественную ценность представляют романы и повести Засодимского из народной жизни. В них, с одной стороны, отразились общие для народнической прозы художественно-эстетические тенденции, а с другой - нашли воплощение оригинальные идеи и жанровые поиски писателя. К сожалению, в небольшой по объему научно-исследовательской литературе о большой прозе Засодимского главное внимание всегда уделялось ее идейному содержанию. Она неизменно рассматривалась в контексте народнической беллетристики, в которой видели вариации нескольких устойчивых мотивов. Проблемы жанровой формы и поэтики в целом трактовались или крайне упрощенно, или были подчинены вопросам идейности.
В этом сказалась зависимость от идеологических установок как самой народнической критики (А.М. Скабичевский), так и идейных и политических антагонистов народников (Г.В. Плеханов, В.И. Ленин). Так, Г.В. Плеханов писал в своей книге о писателях-народниках: «<...> художественное достоинство произведений названных беллетристов принесено было в жертву ошибочному общественному учению» [8,61]. Не избежал подобных взглядов даже М.М. Бахтин, мысль которого как бы раздваивалась в оценке их заслуг: «В творчестве народников мысль и тенденция преобладают над художественным видением. Но, несмотря на это, они достигли больших высот» [1,235]. Как и его предшественники и последующие исследователи, Бахтин рассматривал литературу народничества в ее идейной составляющей.
В настоящей работе нас будут интересовать преимущественно проблемы художественной формы большой прозы Засодимского, точнее - соотношения жанровой форма и жанрового содержания его романов и некоторых повестей. Вопросов народнической идеологии мы будем касаться попутно, в их зависимости от главной творческой задачи исследования. К тому же Засодимский в своем художественном творчестве, в отличие от других писателей-народников (Златовратского, С.Н. Кривенко, Терпигорева, Н.И. Наумова) был далек от народнической доктрины. Так, в воспоминаниях он писал: «Оба они (писатели-народники С.Н. Кривенко и И.В. Федоров-Омулевский - О.Е.) были для меня симпатичны, как люди честные, даровитые, идейные - люди одних со мной убеждений, хотя в тактических вопросах я с ними и расходился кое в чем» [5,215-216]. Эту особенность отмечает и исследователь творчества Засодимского Н.И. Якушин: «<...> Засодимский постепенно все дальше отходил от своих прежних единомышленников Михайловского и Кривенко <.> Правда, и позднее на какой-то период он снова сближался с
писателями народнического лагеря, но снова расходился. Былых, прежних связей, общности идей и интересов уже не было» [10,246]. Если элементы народнической доктрины и присутствуют в его произведениях, то по большей части в силу общности его и других писателей-народников (как Г.И. Успенский) взглядов на коренные вопросы крестьянской жизни.
Главной жанровой формой большой прозы (романов и повестей) Засодимского является хроника. Этот жанр был широко распространен в литературе народничества. Достаточно вспомнить такие шедевры народнической прозы, как «Г арденины» А.И. Эртеля или «Устои» Н.Н. Златовратского. Жанровое же содержание этой универсальной формы имеет у всех этих авторов разное наполнение. Именно в этом заключалось своеобразие Засодимского-художника как представителя народнической литературы. Другая особенность его идейной позиции связана с теорией и практикой общественного романа - новым жанром, начало которому было положено М.Е. Салтыковым-Щедриным. В целом разделяя эстетический взгляд своего старшего товарища по писательскому цеху по данному вопросу, Засодимский изменил некоторые позиции при творческой реализации названной теории.
Жанр хроники был художественно плодотворен для Засодимского (и других писателей-народников) потому, что он позволял охватить единым взглядом большие пласты или срезы социальной действительности, показать историческую динамику важных общественных процессов, жизнь больших социальных групп, сословий, смену поколений и взаимоотношения «отцов и детей» на определенном, чаще всего большом отрезке времени. Хроника позволяла причинно-следственные связи, лежавшие в основе жизненных конфликтов и драм, показать в рамках широкого исторического обзора, в длительной временной последовательности, нередко выходящей за пределы одной человеческой жизни.
Хроника была излюбленной жанровой формой Засодимского. Хроникальный принцип повествования лежит в основе не только его прозаическо-повествовательных жанров (всех романов и некоторых повестей), но и мемуаров («Из воспоминаний») и очерковоэтнографических произведений («Лесное царство»). В хроникальной последовательности писатель излагает историю семьи, рода, селения, социальной общности и большого географического ареала. В основе почти всех романов- и повестей-хроник Засодимского лежит схема (в положительном смысле этого слова) - своеобразная матрица, главные структурные элементы которой неизменно перетекают из одного произведения в другое. В этом заключается своеобразие хроники Засодимского как оригинальной художественной формы.
Хроникальность свойственна как повествовательной форме большой прозы Засодимского в целом, так и построению образа главного героя. Важнейшим элементом хроники является более или менее точная датировка событий. Так, наиболее известный роман писателя «Хроника села Смурина» охватывает период времени в полтора года: «Была весна 1871 года» - так начинается роман [3,1,179]. Роман «Что сеяли, то и пожали» начинается в середине XVIII века и имеет точную дату окончания - 1868 год. «Степные тайны» так же имеют точную датировку - 1879 год («Иван Афанасьич Рукавицын 15 лет тому назад, т.е. в 1864 году, записался в купцы» [3,II,3]. Еще более точную датировку имеет роман «По градам и весям»: «12 марта 1878 г» [3,II.297]; «Через семь лет» [3,II,412]. Только роман «Грех», в силу его эпического склада, имеет не столь точные датировки. Его действие разворачивается в пореформенную эпоху, но события романа укладываются в годовой срок -от свадьбы одного из героев («Сегодня Григорий Чабан <...> сына женил...» [3,II,556] до духовного перерождения главного персонажа хроники («Прошла зима - темная <...> Пришла весна красная <...>» [3,II,622]). Такая датировка соответствует народному календарю, по которому живут герои последнего романа писателя.
Относительно жанровой природы романов «Степные тайны» и «По градам и весям» существует мнение, что они представляют собой своеобразный гибрид, объединяя хронику и жанр «хождения»: «Роман «Степные тайны» - тоже социально-бытовая хроника <...> В качестве фона взята приватная крестьянская среда, но в центре повествования - судьба
дворянского выродка»[2,198]; «Хроникальность, выдержанная в соответствии с
особенностями жанра романа-«хождения», передает события в конкретно запечатленном времени» [6,85].
Хроникальный принцип распространяется и на биографии большинства главных героев романов и повестей Засодимского. Их жизнь описывается от рождения до смерти или до критического момента в судьбе, на котором повествование обрывается. «А вот вкратце и вся его жизнь, как на ладони...» - пишет автор о герое повести «Три дороги». Хроника жизни главного героя «Степных тайн» Антона Сучковатова охватывает период от ранней юности («Антон Сучковатов вышел из IV класса гимназии <...>» [3,II,7]) и до его духовнонравственного краха в возрасте 27 лет. Жизнь героини первой повести писателя «Грешница» описывается с момента ее рождения («Она родилась в ту ночь, как умер ее отец» [3,I,1]) до «окончания лихорадочно, каторжно прожитой жизни» [3,I,48].
Обе составляющие жанра - хроника событий и хроника жизни героя - скрепляются в художественной мире Засодимского образом автора-повествователя. Он здесь является объективированным рассказчиком, который повествует о хорошо известных ему местах и лицах, с которыми он либо был давно знаком, либо встречался много раз. «Признаюсь, -пишет Засодимский в романе «Степные тайны», - я не могу хорошо передать всей прелести этого лесного уголка, хотя живо чувствую его и теперь, когда пишу эти строки - далеко от нашего Замошья» [3,II,28]. В другом месте он признается: «Почтенный был человек этот дедушка Пармен. Очень хорошо помню я его: он стоит передо мной теперь, словно живой» [3,II,257].
Повествователь в хрониках Засодимского не только добросовестный рассказчик виденного и слышанного - он порой и участник событий, как, например, в повести «В погоне за поездом». «- Как вас ноги носят? - заметишь ему бывало. - Носят! - крикнет он на лету и исчезнет, как привидение» [3,I,440]. Неотделимость рассказчика от изображаемых в хрониках событий подчеркивается характерными подзаголовками ряда повестей: «Из деревенских летописей» (4 повести с подобными подзаголовками), «Из рассказов о провинциальных людях», «Из рассказов о прошлом», «Подлинная история». Дух
правдоподобия, подлинности поддерживается этими дополнительными указаниями автора о прямой или косвенной причастности к происшествиям.
Жанровую структуру хроник Засодимского целесообразно проследить на нескольких художественных уровнях. На уровне тематической композиции ее главными элементами являются крестьянский «мир» и «герой». Подобное соотношение характерно для народнической идейной доктрины и для многих произведений писателей-народников. В художественном мире романов и повестей Засодимского это соотношение практически лишено идеологической заостренности и открытой публицистичности. Это скорее плод жизненных наблюдений писателя, чем идеологическая конструкция, в чем несправедливо упрекали Засодимского иные критики. «Герой» у Засодимского - это не политический или идейный вождь в общепринятом, карлейлевском понимании, а та личность из народа, исчерпывающую характеристику которой дал Н.К. Михайловский. «Героем мы будем называть человека, - писал социолог, - увлекающий своим примером массу на хорошее или дурное <...> разумное или бессмысленное дело <...> В каком, вполне условном смысле, мы будем разуметь героя <?> Это не первый любовник романа и не человек, совершающий великий подвиг. Наш герой может, пожалуй, быть и тем и другим, но не в этом заключается его черта, которой мы теперь интересуемся. Наш герой просто первый «ломает лед» <...> делает тот решительный шаг, которого трепетно ждет толпа, чтобы со стремительной силой броситься в ту или иную сторону» [7,II,6,9].
«Мир» у Засодимского - это крестьянская община, с которой «герой» связан своим происхождением, как Дмитрий Кряжев («Хроника села Смурина»), Петр Куземкин («Кто во что горазд»), Степан Огоньков (из одноименной повести), или пришел со стороны, как Богоявленский («Степные тайны»), Петрищев («По градам и весям»), Григорий Северцов («Три дороги»), по призванию совести, помогает крестьянскому «миру», чем может. К
«героям» принадлежит и другая категория персонажей: праведники и интеллигенты типа Александра Таманова из романа «Что сеяли, то и пожали». Если первую категорию можно отнести к «народным заступникам», поскольку они стоят за «мир», отстаивают его коренные и законные интересы, то вторые, будучи социально более пассивными, личным примером являют «миру» образцы высоконравственных поступков, праведной жизни или отношением к меньшому брату - крестьянину или бедняку. К ним принадлежат, помимо Таманова-младшего, Андрей Прохоров («Пропал человек»), Прокопий Васильев и Григорий Чабан («Грех»).
Перегородка между двумя группами весьма тонкая, почти прозрачная, зато взаимосвязь проступает иногда на уровне этического идеала. Между Степанов Огоньковым и Григорием Чабаном она прослеживается на уровне христианской жертвенности, а между Феофаном Верюгиным и Григорием Северцовым в сфере античных образцов добродетели: «Я хочу быть спартанцем», - так определяет свой идеал гимназист Гриша Северцов [3,II,140]; «Верюгин с детства, начитавшись греческой истории, мечтал сделаться «спартанцем» [3,II,335]. Другое отличие проходит по линии слова и дела. Народные заступники и бунтари отличаются в области практической деятельности, праведники - нравственной проповеди, личного примера, гуманного отношения к ближнему.
Тематическая композиция в этой связи строится у Засодимского таким образом, что «герой» оказывается в центре, между двух полюсов - крестьянским миром и беднотой, с одной стороны, и мироедами, кулаками и угнетателями - с другой. Такая группировка наблюдается даже там, где конфликт между крестьянской общиной и ее врагами перенесен на периферию сюжетного действия, как, например, в романе «Степные тайны». Здесь мы спускаемся на второй уровень хроникальной жанровой структуры художественной прозы Засодимского - уровень центрального конфликта. Он зеркально отражает главные группы персонажей.
Сущность конфликта - столкновение социально-экономических интересов крестьянской массы с мироедами, кулаками новой формации или помещиками. Конфликт отражал исторические реалии времени и был главным социальным явлением пореформенной эпохи. У Засодимского как писателя-народника, долгие годы прожившего в деревне, он отлился в классическую форму. В произведениях крестьянской тематики данный конфликт лежит на поверхности. Сложнее обстоит дело с такими произведениями, как роман «Степные тайны» и в особенности роман «Что сеяли, то и пожали».
В первом, как уже отмечалось, этот конфликт перенесен на периферию сюжета и составляет небольшой по объему эпизод. Однако автор счел возможным закончить роман описанием итога этого конфликта: обездоленные подкупленным судом крестьяне деревни Гадюкино поджигают дом ненавистного помещика. Во втором романе названный конфликт менее ярко выражен. Точнее - он завуалирован, вероятно, из цензурных соображений. Недаром Засодимский издал его под псевдонимом - Л. Валевская и не включил в свое собрание сочинений 1895 года. Но следствия скрытого конфликта выражены в двух ярких эпизодах: убийстве крестьянином помещика Дмитрия Таманова и скупкой тамановского имения кучкой мироедов, в обход крестьянского «мира», в финале произведения.
Непросто разрешается социальный конфликт в романе «Грех». В целом роман далек от общественной проблематики. Центральная его идея - в сфере этической. Однако здесь имеет место социальная коллизия в побочной сюжетной линии, связанной с судьбой кулака Капитона Березкина. Он становится жертвой собственного «греха», за который его ненавидел весь крестьянский «мир» Никольщины. Мало того, писатель в финале показывает, что на смену ненавистному старшине идет более опасный хищник - его сын Александр, единолично завладевший богатым наследством. Данный конфликт органично вписывается в основные событийные перипетии романа. Таким образом, все шесть романов Засодимского имеют общую композиционно-тематическую и конфликтную основу при наличии не одинаковых по степени значимости акцентировок.
В связи с выше изложенным возникает закономерный вопрос: какое место в структуре хроники занимают семейные и любовные отношения, на которых основывался сюжет прежнего, классического романа 1840-60х годов? В 1869 году М.Е. Салтыков-Щедрин писал о новом, зарождающемся романе: «Мне кажется, что роман утратил свою прежнюю почву с тех пор, как семейственность и все, что принадлежит к ней, начинает изменять свой характер. Роман (по крайней мере, в том виде, каким он являлся до сих пор) есть по преимуществу произведений семейственности. Драма его зачинается в семействе, не выходит оттуда и там заканчивается <...> Драма начинает требовать других мотивов: она зарождается где-то в пространстве и там кончается <.> Того пришибло, тот умер с голоду -разве такое разрешение может быть названо решением? Конечно, может <...> Борьбы за неудовлетворенное самолюбие, борьба за оскорбленное и униженное человечество, наконец, борьба за существование - все это такие мотивы, которые имеют полное право на разрешение посредством смерти <.>
Роман современного человека разрешается на улице, в публичном месте - везде, только не дома; и притом разрешается самым разнообразным, почти непредвиденным образом» [9,32-33].
За год до написания великим сатириком этих слов Засодимский опубликовал свою первую повесть «Грешница», которая практически во всем соответствовала положениям новой теории романа. Во всех хрониках Засодимского есть семейные и любовные драмы, но зарождаются и разрешаются они не в семье, а «где-то в пространстве» - «на улице, в публичном месте». Это закономерно для трех «крестьянских» романов писателя («Хроника села Смурина», «Кто во что горазд», «Грех»). Данная закономерность распространяется и на «помещичьи» романы («Степные тайны», «По градам и весям», «Что сеяли, то и пожали»). К романам примыкают повести с аналогичными сюжетными ходами и финалами - «Темные силы», «Семейство Подошвиных», «Три дороги», «Песнь спета», «Спасайся, кто может!»
Не входя в подробности семейно-любовного структурного элемента всех хроник Златовратского, остановимся на одной как наиболее типичной - романе «Что сеяли, то и пожали». Он показателен тем, что «есть по преимуществу произведение семейственности», о чем писал Щедрин. Как уже отмечалось, хроника рода Тамановых показана автором на протяжении столетия. Наиболее подробно описывается последний этап его существования -в 1820-60х годах. Не выходя за рамки семейной хроники, Засодимский рисует драмы отдельных представителей семейства, причина которых кроется не только в семейном быте, но и «на улице, в публичном месте». Старший сын Тамановых Григорий попадает в Сибирь вследствие растраты каченных денег. Среднего сына убивает крестьянин за надругательство над его женой. Младший Дмитрий прожигает жизнь в столице в качестве альфонса. Младшая дочь гибнет по причине предательства со стороны возлюбленного - бывшего управляющего княжеским имением. Даже положительный персонаж романа - Александр Таманов, человек «сороковых годов» духовно гибнет в новой, не знакомой ему общественной атмосфере, несмотря на счастливо прожитую семейную жизнь.
Словно по Щедрину разрешаются конфликты хроник Засодимского. Это поистине «романы умертвий», подобно «Господам Головлевым». Начиная с первой повести писателя и кончая его последним романом, автор последовательно «умерщвляет» многих героев своих произведений, ставших жертвами или борьбы «за оскорбленное и униженное человечество», или «борьбы за существование», или «борьбы за неудовлетворенное самолюбие». Наибольшее количество умертвий приходится на «помещичий» роман «Что сеяли, то и пожали» - их там пять; в повести «Темные силы» - четыре, в романах «Хроника села Смурина» и «Г рех» - два, по одному в других романах, а также еще в нескольких больших повестях хроникального жанра типа «Семейство Подошвиных».
С мотивом умертвий тесно переплетаются образы праведниц, занимающих важную нишу в структуре хроник. Часто именно вокруг них сосредоточивается конфликт («Семейство Подошвиных», «Грех»), разбиваются надежды на личное счастье главного героя («Хроника села Смурина», «Степные тайны»), завязывается любовная интрига («Что
сеяли, то и пожали»). Женщины-праведницы у Засодимского принадлежат к разным социальным слоям. Это крестьянки, как Гапка, Луша, Аннушка («Кто во что горазд», «Степные тайны», «Грех»), столбовые дворянки, как Надя Зорина и Катя Таманова («По градам и весям», «Что сеяли, то и пожали»), мещанка, как Евгения Прокудова и Таня Подошвина («Хроника села Смурина», «Семейство Подошвиных»). Принято считать, что такие классики, как Тургенев, Достоевский и Островский, создали типологическую галерею женских образов - «тургеневской девушки», «роковой женщины», «тихих» женских образов. В этом смысле Засодимскому принадлежит заслуга в создании типа женщины-праведницы, соединяющей в своей душе беззаветную любовь с жаждой служения ближнему. В них есть немало и от героического энтузиазма «тургеневских девушек», как у Нади Зориной, и от демонической страсти героинь Достоевского, как у Евгении Прокудовой. Они с избытком наделены терпением и покорностью судьбе «тихих образов» поздних пьес Островского, как Таня Таманова, Гапка, Луша и Аннушка. Их внутренний мир овеян «чудесными мечтаниями, на мгновение превращающимися <...> в действительность», «иногда этот мир <...> бывает отчаянно трагичен и ужасен», иногда «радостно сияющ и блестящ» [3,1,509]. Всех их восхищает «отрадное сознание», что они «могут послужить своим ближним» [3,II,389]. Героини хроник Засодимского кончают гибелью - как выражается писатель, «арфа надломилась» [3,11,373].
После композиционно-тематических и образных планов в хрониках Засодимского выпукло выступают несущие большую жанровую нагрузку экстерьеры и интерьеры. Они служат не просто фоном или местом действия, выполняя служебную функцию, но являются частью хронометражных срезов, которые запечатлевают лики времени. Они представляют картины старения, умирания, смены поколений и эпох. В своих хрониках Засодимский описывает дворянскую усадьбу и крестьянский двор, кулацкое хозяйство и сельский кабак, интерьер дворянского и земского собраний, студенческую каморку, кабинет помещика-степняка и петербургского сановника. По экстерьерам и интерьерам легко проследить дворянское «оскудение» и появление в пореформенной деревне «чумазого», начало промышленной модернизации России (барак рабочих - строителей железной дороги) и «устои» архаического быта обитателей глухих вятских лесов. Хронометрическое начало интерьера и экстерьера идеально выражено писателем в романе «Что сеяли, то и пожали». Здесь мотив умертвий половины семейства Талановых звучит в унисон с элегической мелодией старения, упадка и разложения их мебели, дома, угодий.
Несмотря на то что Засодимский был великолепным знатоком крестьянского быта и уклада жизни в целом, именно интерьер барского дома функционально является более значимым элементом в структуре его романов-хроник. Крестьянский уклад консервативен, но устойчив и не имеет тенденций старения. По его элементам трудно построить хронику. Другое дело - барская усадьба. В ней приметы времени проступают зримо, по ним читаешь историю рода, поколений и эпох. Эстетически наиболее впечатляющий исторический интерьер Засодимский нарисовал в романе «По градам и весям». Он занимает несколько страниц и наполняет эту хронику незабываемым колоритом нескольких эпох. «При первом взгляде марфинский дом казался еще довольно прочным, при более внимательном осмотре можно было заметить, что рука времени давала ему себя знать. Один угол в зале осел, стены треснули, и белая краска с них осыпалась. Видна была рваная бумага, которою оклеены стены. Пол рассохся и дал большие щели, половицы скрипели и потрескивали <...> Рядом с гостиной была «картинная», в которой <...> висели только фамильные портреты <...> Портретов было много - и очень старинных. В глубине комнаты всю среднюю часть стены занимало родословное древо <.> В соседней комнате - в оружейной <.> по стенам висело десятка два ружей и старинных пищалей <...> Кабинет <...> комната довольно большая, в четыре окна <...> Под потолком - лампа новейшей конструкции на чугунных цепях <...> Громадный шкаф орехового дерева с книгами <...> В углу стояла сучковатая можжевеловая палка. На окне лежали черные кожаные перчатки. На письменном столе помещалась
большая стеклянная чернильница с массивною крышкой, а около нее лежало несколько ручек со стальными перьями <...>» [3,11,310-313].
Важным элементом поэтики хроник Засодимского является портрет - внешний и психологический. Как правило, с него начинается знакомство с героем. Портрет неизменно сопровождается предысторией героя, которая органически включается в общую хронологию событий произведения. По портретам, так же как и по интерьерам, можно проследить временную динамику. Даже если герой зрелого или пожилого возраста, его внешность отражает те изменения, которые наложила на него печать времени. Так, большинство «мироедов» у Засодимского имеет солидную комплекция, лоснящуюся от жира физиономию, толстое брюхо и другие атрибуты сытого житья, хотя все они в недавнем прошлом вышли из крестьянского сословия. Подобные детали - признак не только интенсивной «экономической» деятельности, но и нового социального статуса, приобретенного со временем. Если в дворянских «картинных» комнатах ход времени обозначен расположением портретов предков от древнейших времен к современности, то в образах новых «хозяев жизни» - по смене облика и костюма.
Огромную роль в жанровой структуре хроник Засодимского играет пейзаж. Как ни странно это может показаться, но и пейзаж несет на себе временную нагрузку наряду с интерьером, портретом и хроникой жизни героя. Хроники Засодимского до эстетического опьянения насыщены описаниями лесов, полей, болот, водоемов, садов и парков, сцен уборки урожая и других полевых работ. Жизнь абсолютного большинства героев Засодимского сопряжена с различными состояниями природы. Многие жизненно важные события, определяющие сюжетное действие, происходят в ночном дворянском парке («засада» учителя Г ерасимцева из романа «Что сеяли, то и пожали»), в поле (смерть Евгении Прокудовой из «Хроники села Смурина»), на лесной дороге (прятанье и поимка Никандра Морева в романе «Кто во что горазд»), в трудно проходимой чащобе («скитское» житье Андрея Прохорова из рассказа «Пропал человек»), в зарослях травы у речной заводи (свидания Антона Сучковатова с Лушей в романе «Степные тайны»).
Пейзажу Засодимского свойственны динамика и статика. То или иное его состояние зависит от характера местности и типа жизнеустройства героя или той или иной общности. Например, в романе «Грех» описывается замкнутая жизнь затерявшегося в вятских лесах селения, удаленного от города на двести верст. Здесь преобладают статичные пейзажи, соответствующие вековечным устоям этой забытой богом стороны. Напротив, пейзажи дворянской усадьбы и ее округи наполнены динамичными картинами, которые напоминают герою и читателю разные периоды их жизни. «То была, действительно, соловьиная ночь. Соловьи пели без устали на всем пространстве глухо заросшего сада. Один кончил, другой начинал тотчас же, вдали подхватывало разом несколько голосов. И упоительная, млеющая музыка беспрерывно звучала под темными кущами сада в ночном безмолвии. В воздухе пахло сиренью, ландышем, цветом яблонь, слив и вишен. Это были такие чудесные мгновения, когда разом в памяти всплывают блаженные детские грезы,
полудействительность, полусказка: все то, чем дороги и святы мечты юности, мелькает тогда в воображении на миг, подобно молнии <.>» [3,11,306].
Хроники Засодимского занимают особое место среди произведений писателей-народников, сделавших популярным этот жанр. В них соединились традиции старшего поколения писателей-классиков (Тургенев, Гончаров, Салтыков-Щедрин) с художественными открытиями автора. Жанровое содержание романов-хроник Засодимского богаче аналогичных произведений крупнейших его идейных единомышленников (Н.Н. Златовратского, С.Н. Терпигорева, А.И. Эртеля, Н.Е. Каронина-Петропавловского). Доведенная до высокой художественной степени форма хроники Засодимского послужила хорошей творческой основой для ее последующей разработки писателями начала XX столетия («Жизнь Матвея Кожемякина», «Жизнь Клима Самгина», автобиографическая трилогия М. Горького). Художественные достижения Засодимского в этом жанре -благодатный материал для дальнейших исследований.
'Среди диссертационных исследований следует назвать работы 1970 - 80х годов: Шеляпина О.В.
Романы и повести о народной жизни П.В. Засодимского - Диссертация ... канд. фил. н. - М., 1970;
Затеева Т.В. Творчество П.В. Засодимского 1870-70х годов — Диссертация ... канд. фил. н. - М.,
1983; Новикова А.А. «Новые люди» в творчестве П.В. Засодимского конца 70 - начала 90х годов XIX
века - - Диссертация ... канд. фил. н. - М.,1985.
Литература
1. Бахтин М.М. [Записи лекций по истории русской литературы. Записи Р.М. Миркиной] - Бахтин М.М. Собрание сочинений в 6 томах, т.2 - М., Русские словари, 2000.
2. Горячкина М. Художественная проза народничества. - М.,1970.
3. Засодимский П.В. Собрание сочинений в 2х томах. - С.-Пб., 1895.
4. [Засодимский П.В.] Валевская Л. Что сеяли, то и пожали. - Русское богатство, 1882, март.
5. Засодимский П.В. Из воспоминаний. - М., 1908.
6. Затеева Т.В. Из истории русского романа XIX века (Творчество П.В. Засодимского) - Улан-Удэ, Изд. Бурятского ун-та, 1996.
7. Михайловский Н.К. Герои и толпа - Н.К. Михайловский Избранные труды по социологии в двух томах - С.-Пб., Алетейя, 1998.
8. Плеханов Г.В. Народники-беллетристы - Г.В. Плеханов Сочинения в 22 томах, том 10. -Государственное издательство, М.-Л., 1925.
9. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: в двадцати томах, т.10.- М., Художественная литература, 1970.
10. Якушин Н.И. По градам и весям: Очерк жизни и творчества П. В. Засодимского - Архангельск, 1965.
