CC BY
24А. М. Кангиева
ПОЭТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ В СУФИЗМЕ И В ФИЛОСОФИИ МАРТИНА ХАЙДЕГГЕРА
Проведено сравнительное исследование средневековой крымскотатарской суфийской литературы и литературы постмодернизма на примере произведений Мартина Хайдеггера и Селима Диване Крымского. Выявлены параллели в ценностях, стиле и инструментах, художественных средствах и образах. Среди базовых общих образов и концептов перечислены понятия, несущие смысл раскрытия, отказа, жертвы, пути, молчания, иррационального постижения.
Ключевые слова: постмодернизм, поэтическое мышление, суфизм, завеса, забвение, молчание, истина, познание, жертва.
Проведено поргвняльне дослгдження середньов1чно'1 кримськотатарсь-ко'1 суфшськоглтератури i лгтератури постмодернизму на прикладi творгв Мартта ГайдеТТера i Селiма Дiване Кримського. Виявлено паралелi в цiнно-стях, ^rni та тструментах, художтх засобах i образах. Серед базових спшьних образiв i концептiв перераховат поняття, що несуть смислрозк-риття, вiдмови, жертви, шляху, мовчання, iррацiонального осягнення.
Ключовi слова: постмодернизм, поетичне мислення, суфiзм, завка, за-буття, мовчання, iстина, п1знання, жертва.
The comparative study of the Crimean Tatar medieval Sufi literature and literature of postmodernism basing on the works of Martin Heidegger and Selim Divan Crimean was submitted. The parallels in values, style and instruments, art and media images were shown. Among the basic general concepts and images the concepts that mean disclosure, denial, sacrifice, the path, the silence, irrational comprehension were named.
Keywords: postmodernism, poetic thinking, sufism, veil, neglect, silence, cognition, truth, sacrifice.
Выбирая для сравнительного анализа столь различные тематически и хронологически объекты - литературу постмодерна и суфий© А. М. Кангиева, 2014
скую философскую литературу, мы, возможно, будем обвинены в некой профанации литературной компаративистики, а само наше исследование может показаться кому-то некой искусственной мертворожденной темой наподобие темы классовой борьбы в гомеровском эпосе. Однако, мы надеемся, что в ходе данного исследования нам удастся раскрыть некие не замеченные к настоящему моменту тенденции в литературоведении и в философии литературы, а также доказать наличие подлинных связей и влияния между рассматриваемыми литературными явлениями.
Чем ближе знакомимся мы с суфийской литературой, тем чаще возникают у нас аналогии с литературой постмодернистской, становясь все убедительнее и все отчетливее и просматриваясь в общности инструментов, стиля, ценностей. Эклектика, мозаичность, простота, смещение акцента с рациональности на эстетичность, на поэзию и искусство [3, с. 7], встречаемые нами в литературных и философских произведениях современных авторов все чаще напоминают нам стиль средневековых произведений, написанных еще до культа разума в картезианскую эпоху, до модернистской иллюзии всемогущества человека разумного, но в эпоху, когда человек определял свою идентичность через нищету перед Богом. Дальнейшие попытки установить характер аналогий и связей между литературами этих эпох лишь подтвердили наши догадки и привели к обнаружению довольно глубоких компаративистских исследований восточной философии и философии постмодерна, в частности, научный интерес представляют «Западная и восточная борьба с рациональностью» А. Денисенко, «Рождение постмодерна из духа буддийской метафизики» В. Ак-сючица, «Хайдеггер для мусульман» У. Вадильо, и др. Упомянутые компаративные работы по восточному средневековью и постмодерну носят сравнительно-философский характер, но это не мешает перенести данные параллели и на литературоведение. Ведь большинство произведений по восточной философии в то же время представляют собой и литературную ценность, характеризуясь высочайшим уровнем художественности, равно как и постмодернистская философия 20-21 вв. теснейшим образом переплетена с литературоведением и склонна искать ответы на онтологические вопросы именно в науке литературоведения, и, в добавок ко всему, само литературове-
дение возвела в ранг философских дисциплин [2, с. 234]. Поэтому, многократно описанные и глубоко изученные связи между восточной и постмодернистской философией можно с определенными оговорками перенести и на восточную и постмодернистскую литературу.
Цель настоящей статьи - показать связь постмодернистской философии на примере произведений Мартина Хайдеггера с суфийской литературой через поэзию; раскрыть общие для них образы, средства и методы.
Компаративные исследования суфийской средневековой и постмодернистской литературы на сегодняшний день не проводились, однако осуществлены исследования на уровне средневековой и пост-модренистской философии, о которых было упомянуто выше. Подобное соотнесение современной нам литературной и философской мысли и средневековой суфийской традиции поможет лучше осознать и понять современную нам литературную, а через нее - и социальную реальность. Изложенное выше указывает на актуальность исследования и его новизну.
Пытаясь осмыслить мироощущение и миропонимание современного человека, художественную, литературную и философскую реальность 20-21 вв., мы сталкиваемся с таким феноменом, как всплеск интереса к средневековью - в научном, культурном, литературном и философском отношении. Это явление исследовано в ряде научных и научно-популярных произведений, таких, как «Средневековая картография» Ю. Пахомова, «Современность средневековья» Д. Харитоно-вича и др. Указывая на особую популярность Средневековья в культурном, научном, медийном пространстве, исследователи обращают внимание читателя на явления неоготики, фэнтези, появление стилизованных под Средневековье новых культовых персонажей в кино и литературе и др. Размышляя над возможными мотивами такого интереса, над ценностными и психологическими его аспектами, Д. Ха-ритонович отмечает: «Традиция романтизировать средневековье, искать в нем утраченные впоследствии доблести и красочную экзотику не вчера возникла. Сегодня же это особенно существенно. Человек той эпохи был способен ощутить свою включенность в природное окружение, еще не разрушенное им, свою органическую принадлежность к социальной группе, свою связь с Богом. Человек ХХ века
лишен всего этого. Он стоит одиноко перед деформированной им природой, перед поверженным им Богом и перед социумом, превратившимся в массу, толпу, с которым его не связывают глубокие моральные связи» [12].
«Огромный успех исследований средневекового сознания, предпринятых Ле Гоффом, Дюби, Леруа-Лядюри свидетельствует об исключительном внимании публики. Еще более веско о росте интереса к Средневековью свидетельствует беллетристика, включающая и произведения ученых, например, «Имя розы» У. Эко, и, особенно, целый жанр, ориентирующий читателя на восприятие мира со средневековой точки зрения. Имеется в виду исключительно популярная литература в жанре «фэнтези», одним из родоначальников которой был Р. Р. Толкиен», - указывает Ю. Пахомов [10]. Среди причин интереса к той эпохе автор также называет возрастающий разрыв между естественными и общественными науками, провал разнообразных программ «переустройства» общества в рамках одной страны и всего человечества и др.
Массовое увлечение мистическим, эзотерическим, как в «темное Средневековье», кризис картезианского разума и мироощущения с его пониманием Вселенной и человека, поиск неких «альтернативных» традиционной для Запада «логоцентрической» философии и науке путей к Истине и трактовок мышления - все это отразилось и на трудах немецкого философа и писателя Мартина Хайдеггера. Последователи рационалистической, позитивистской школы в философии называют его «темным» и «антинаучным», его обвиняют в поддержке фашизма; в некоторых философских и теологических кругах он даже заслужил прозвище «тевтонский колдун» [10]. Однако, как бы мы ни относились к Хайдеггеру, его взглядам на поэзию, философию и науку, невозможно отрицать, что именно Хайдеггер первый не просто прочувствовал трагический дух эпохи после двух мировых войн, после Хиросимы и Нагасаки, после великих депрессий и техногенных катастроф 20 в., но подверг скрупулезному философскому осмыслению все эти явления и изложил свое мироощущение и миропережива-ние в виде стройной онтологической системы, положив при этом конец философии логоцентризма и призывая обратиться современного ему человека лицом к Бытию.
Путь приближения к подлинному Бытию Хайдеггер видел не через логические конструкции, цепочку умозаключений и рациональных схем, а через «поэзию», но не просто поэзию, а поэзию того, кто больше не является собой, кто позволил, чтобы «вещи сами показали ему себя» [5, с. 221].
Именно Хайдеггер может помочь нам обрести понимание мышления, которое стало доминировать сегодня на Западе и распространило своё влияние на весь остальной мир. «Он назвал его [мышление] Метафизикой. Этот термин не принадлежит ему, но он заново ухватил изначальный смысл этого термина и сделал его средством для определения Западного мышления» - пишет исследователь современного суфизма У. Вадильо [9]. Хайдеггеру удалось сформули-роть и концептуализировать все те новые тенденции, которые витали в воздухе в современном ему столетии: кризис рационализма, тяготение ученых к ненаучному мироописанию, поиск «подлинного» через художественное, сверхчувствительность, трагизм, эсхатологические настроения, переосмысление смерти. «Презрение к фактам и логике, симптом недостатка точности и рациональности во всем дискурсе, попрание общих принципов рациональности и рациональной честности» — так критично описывают исследователи постмодернистского дискурса А. Брикмон и Ж. Сокал [3, с. 159].
Особое значение для литературоведения в трудах Хайдеггера обретает тот факт, что этим мыслителем поэзия была введена в поле философии, «...вернее, возвращена в это поле. Поэтический текст рассматривается им как философский. Иначе говоря, он открыт для философского анализа и интерпретаций. Взамен поэтический текст передает философскому тексту некоторые специфические свои черты» [8].
Констатировав «конец Философии», Хайдеггер начинает искать ответы на вопросы Бытия в художестенной реальности. Исследованию поэтического мышления посвящен ряд его работ. Среди них — известная как среди искусствоведов, так и среди философов статья «Гельдерин и сущность поэзии», книга «Исток художественного творения», «Разъяснения к поэзии Гельдерлина» и др. Хайдеггер активно использует термин поэтическое мышление в своих философских трудах. По его мнению, единственно оно способно выводить к под-
линному бытию, поиском которого он посвятил всю свою жизнь и творчество.
Использование Хайдеггером понятия «поэтическое мышление» в качестве философской категории вполне понятно исследователям суфийской прозы, теологических, дидактических, агеографических произведений , поскольку, как отмечают исследователи восточных поэтических и прозаических произведений, эти тексты независимо от жанра всегда представляли собой высочайший уровень метафоричности, образности, художественности, привнесенной авторами в свои произведения умышленно и нагруженной не только эстетическими, но и онтологическими, мировоззренческими функциями. Большинство восточных средневековых произведений будь то по философии, медицине, математике или астрономии, как правило, изложены изысканным слогом, насыщены художественными средствами, символами, образами и аллюзиями и, являясь объектами исследования соответствующих наук, в то же время отличаются исключительной поэтичностью [1, с. 123].
В коллективной монографии «Хайдеггер и Восточная философия» авторы указывают на связи Хайдеггера с индийской, китайской, японской и арабской мыслью, называя философа «непременным участником мысленного диалога и сравнения с тем или иным восточным мыслителем» [6, с. 5]. Исследования на тему отношений Хайдеггера с Востоком могут привести нас к мысли о том, что философ лишь внешне позаимствовал поэтическую форму и способ рефлексии у восточных мыслителей. Однако представляется, что поэтичность философии на Востоке и в трудах Хайдеггера, равно как и некоторых других более поздних авторов постмодерна — указывает не только на иную форму осмысления реальности, но и на иное содержание. Поэтический способ приближения к Истине, метафоричность, система «намеков», аллюзий, как инструментов описания предельных основ бытия, глубочайших философских смыслов как в восточной философии, так и у Хайдеггера свидетельствуют о схожести миропонимания, неком единстве на уровне смыслов у Хайдеггера и восточных философов. Подобные же выводы озвучивали такие исследователи, как Я. Даллас или У. Вадильо [9].
Рассмотрим более подробно образно-смысловое пересечение в суфизме и постмодернизме. Для этого обратимся к одному из класси-
ческих хрестоматийных в суфийской доктрине теологическому произведению 18 в. «Бурхануль-Арифин» («Раскрытие истин познавших») авторства Селима Диване, известного также под псевдонимом Селим Баба Крымский [13]. Будучи крымскотатарским средневековым поэтом, Селима Баба Крымский, в то же время, по сей день известен в мусульманском мире как классик суфизма. Он оперировал фундаментальными для многих мистических традиций образами завесы, сердца, света, пути, видения, моря и капли и др.; образами корани-ческой традиции: дерево и плод, Божий суд, смерть-наставница; а также более редкими образами, вводимыми им для многогранного, вариативного раскрытия той или иной теологической истины: человек во вселенной как оболочка сосуда, опущенного в океан бытия; мир как театр теней (карагез оюну), отражающий, атрибуты Творца. Возвышенные метафоры в прозаических разъяснениях автор постоянно перемежает стихотворениями собственного сочинения. Используя эти образы и метафоры при раскрытии онтологических истин, суфийский ученый одновременно рефлексирует об этом методе и об использованных художественных средствах: «Не пытайся понять это разумом и чувствами. Эти истины о мире и о Боге поможет понять лишь свет дарованный Богом, а мои образы и примеры — лишь намеки на эту истину, лишь подготовка сердца к восприятию особого знания» [13].
«Языком сообщения глубинной природы человека с его сознанием является образное мышление» - отмечает современный исследователь восточных мистических практик Н. Третьяков [4, с. 15]. Селим Диване говорит о том, что бытие истинно сущего Бога-Творца, сотворившего мироздание и единственно достойного высшей любви, - не познаваемо исключительно через умозрительные рассуждения или чувственный опыт: «Попытка понять путь разумом - приведет к тому что будет оклеветан весь путь, важно идти этим путем. Нужен кешф (раскрытие, снятие завесы), не только разум. Эта наука нуждается в высшей степени отречения» [13,с. 76].
О невозможности постижения истины через логику, речевые конструкты, говорит и Хайдеггер, утверждающий, что философское мышление совершило ошибку, которая, однако, стала неотъемлемой её частью, и эту ошибку он назвал так: «Пренебрежение к Бытию»
[Vergessenheit] или забвение. Раскрывая путь к Бытию, Хайдеггер вводит аллегорию молчания, немотствования: «Экзистенциальный фундамент имеет другая сущностная возможность речи, молчание. Кто в друг-с-другом-говорении умолкает, способен "дать понять", т.е. сформировать понятность, скорее чем тот, у кого речам нет конца. Многоговорение о чем-либо ни в малейшей мере не гарантирует, что понятность будет этим раздвинута вширь» [5, с. 191]. Понимание, знание, бытие, иррациональный, мистический путь к нему — становится и предметом осмысления в повести Хайдегге-ра «Проселок»: «Светлая радость ведения цветет в воздухе проселка, меняющемся вместе с временами года, радость ведения, на первый взгляд нередко кажущаяся мрачноватой. Это светлое ведение требует особой струнки. Кому она не дана, тому она навеки чужда» [11]. Философия классическая, философия логоцент-ризма, которой чужда поэзия и чуждо молчание — не может осмыслить Истину. То, что философия называет Истиной - не является таковым. Это лишь тень тени, многотомное описание меда теми, кто никогда меда в реальности не вкушал. Описание бытия теми, кто живет в забвении о подлинном бытии.
Путь чувственно-образного, опытного познания Истины очень созвучен суфийскому пониманию Знания, основанного на стихе 2 главы 282 Корана : «Бойтесь Бога и Бог вас научит», что разъясняется как: «Воспитывайте свое сердце и свое тело, встаньте на долгий путь соблюдения Божьих запретов и выполнения Его велений, и вы получите особое знание, которое неполучаемо чтением книг или рассуждением. Это знание приходит через десятилетия соблюдения ритуала, через развитие в сердце тонких качеств и вкуса к духовным наслаждениям» [7, с. 48].
Это знание, полученное как плод самовоспитания и отказа от своих страстей — неописуемо в конкретных цепочках умозаключений, которыми любит оперировать философия. Это особый свет сердца, как говорится в 35 стихе 24 главы Писания, который приходит как следствие жертвы и труда [7, с. 354]. Оно - результат длинного пути.
Мышлению нужно учиться, утверждает и Хайдеггер, невозможно «взять и узнать», умствуя и конструируя силлогизмы, это путь жертвы и отказа, но «отказ не отнимает. Отказ одаривает. Одаривает неисчерпаемой силой простоты» [11].
Образы, метафоры, иносказательные намеки и аллегории помогают Селиму Диване дать отдаленное представление о том знании, которое получаемо через кешф (раскрытие), о тех смыслах, к которым силится приблизить читателя суфий. В окончании произведения, Селим Диване пишет о цели трактата и цели любого знания — зажечь в сердце читателя ашк-любовь к Господу. Но сущность Господа, что вне времени и пространства - непостижима существующим во времени и пространстве разумом. А значит, и знание, ведущее к этой любви - не может быть лишь цепочкой логических аргументов.
В «Статье о технике» Хайдеггер говорит: «[Поэтическое] произведение выводит из потаенности в открытость... У греков для этого есть слово ЬлЮиейб [алетея - раскрытие]. Римляне переводят его через уегй^. Мы говорим «истина»...» [5, с. 230]. Так, через особый путь искусства, которое воспитывает тонкие чувства и сердце в целом, путь опыта человек раскрывается для истинных смыслов.
Подытожив сказанное, хотим вынести в выводы несколько тезисов, которые, несмотря на неоднозначность и спорность, несомненно достойны внимания и дальнейшего изучения.
1) Понятие поэтического мышления (дословно или в смысловой интерпретации) встречается как в теологической средневековой литературе, так и в постмодернистской философии, что это указывает на сходство в типе рефлексии этих двух парадигм;
2) Как следствие первого тезиса, суфизм и постмодернизм придают литературному искусству значительно большее значение, нежели просто вид искусства — утверждая, что литература, с ее особым инструментарием в виде художественных средств, методов несет в себе функцию приближения к Истине, а не философия; «поэтическое слово», а не «логос и рацио» ведет к истинному бытию и познанию.
3) На уровне базовых образов и концептов, несущих смысл раскрытия, отказа, жертвы, пути, молчания, иррационального постижения в суфизме и постмодернизме также наблюдается созвучие и единство.
Таким образом, исследование средневековой крымскотатарской литературы позволяет провести параллели с литературой постмодернизма в ценностях, стиле и инструментах, художественных средствах и образах. Подобные компаративные исследования характеризуют-
ся особой актуальностью и новизной поскольку предоставляют возможность осмысления современной литературной реальности в предельно широкой рамке - от ее глубинных корней до тенденций и перспектив развития.
Список использованных источников
1. Едвард В. Са!д. Орieнталiзм. - пер. з англ. В. Шовкун. - К.: «Основи». 2001. - 511 с.
2. Ильин И. П. Постмодернизм. Словарь терминов. - М.: INTRADA. 2001 — 385 с.
3. Сокал А., Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна / Перев. с англ. А. Костиковой.
— М.: «Дом интеллектуальной книги», 2002. — 248 с.
4. Третьяков Н. Пробуждение. Суфийская энергетическая практика. - Санкт-Петербург: "Диля", 2013. - 208 с.
5. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с. нем. В. В. Бибихина. -Харьков: «Фолио», 2003. - 503 с.
6. Хайдеггер и восточная философия: поиски взаимодополнительности культур / Отв.ред. М.Я. Корнеев, Е.А. Торчинов. 2-е изд. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. - 324 с.
7. Коран. Пер. с ар. и комм. Д. Н. Богуславский. - Стамбул, 2001.
- 811 с.
8. Жирова А. Поэтическое уничтожение техники посредством философского языка М. Хайдеггера // Сумма философии. Вып. 1. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004. — С. 83-87.
9. Вадильо У. И. Хайдеггер для мусульман [Электронный ресурс] / - Умар Ибрагим Вадильо. - Режим доступа: http:// mtertraditionale.kabb.ru/viewtopic.php?f=41&p= 1927&t=396
10. Медовников Д. Правдоподобность синтеза [Электронный ресурс] / - «Эксперт» N° 22 (805) 04 июня 2012 г. - Режим доступа: http:/ /expert.ru/expert/2012/22/pravdopodobnost-sinteza/
10. Пахомов. Ю. Средневековая картография [Электронный ресурс] / - Ю. Пахомов. - Режим доступа: http://yupakhomov.narod.ru/ kartfant.htm#Up
11. Хайдеггер М. Проселок [Электронный ресурс] / - М. Хайдеггер. Режим доступа: http://www.lib.ru/HEIDEGGER/bypath.txt
12. Харитонович Д. Современность Средневековья [Электронный ресурс] / - «Новый мир» 2000 № 10. - Режим доступа: http:// magazines.russ.ru/novyi_mi/2000/10/sovr.html
13. Kirimli §eyh Selim Divane. Ariflerin delili. - Ankara «Ak^ag», 1998. - 160 s.
