Научная статья на тему 'Поэтическое мастерство и творческая судьба М. В. Милонова'

Поэтическое мастерство и творческая судьба М. В. Милонова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
241
64
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
М.В. Милонов / литература XIХ века / поэзия / эпиграмма / анекдот / прозаическая заметка / послание

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Калганова Анна Сергеевна, Калганова Виктория Евгеньевна

В статье исследуется поэтическое мастерство и творческая судьба одного из талантливых поэтов XIX века М.В. Милонова в контексте взаимоотношений с современниками.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Поэтическое мастерство и творческая судьба М. В. Милонова»

2. Альфонсов В.Н. Поэзия русского футуризма // Русская литература ХХ века: Школы, направления, методы творческой работы. Сб. ст. под ред. С.И. Тиминой. -СПб.-М., 2002. - С. 75-85.

3. Арендт Ханна. Vita Activa, или О деятельной жизни (Пер. с нем. и англ. В.В. Бибихина. Пер. изд.: Arendt Hannah. Via Activia oder vom Tatigenleben. - Stutgart, 1960). - СПб.: Алетейя, 2000.

4. Винокур Г.О. Биография и культура Русское сценическое произношение. - М.: Русские словари, 1997.

5. Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности: Статьи. Эссе. Заметки. - Л.: Сов. писатель, 1987.

6. Долгополов Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX - начала XX веков. - Л.: Советский писатель. Ленинградское отд-ние, 1977.

7. Жолковский А.К. Михаил Зощенко: поэтика недоверия. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1999 (Язык. Семиотика. Культура).

8. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). - СПб.: Искусство-СПБ, 1998.

9. Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский - человек эпохи реализма. - М.: Новое литературное обозрение, 1996.

10. Рикёр Поль. Герменевтика. Этика. Политика. Московские лекции и интервью / перевод; отв. ред. и авт. послесловия И.С. Вдовина; Рос. Академия; Институт философии. - М.: Kami: центр “Acadimia”, 1995.

11. Сендерович С.Я. Чехов - с глазу на глаз: История одной одержимости А.П. Чехова: Опыт феноменологии творчества. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1994.

12. Тишунина Н.В. Западноевропейский символизм и проблема взаимодействия

искусств: Опыт интермедиального анализа: моногр. - СПб.: Изд-во РГПУ

им. А.И. Герцена, 1998.

13. Толстая Е.Д. Поэтика раздражения: Чехов в конце 1880 - начале 1890-х гг. -М.: РГГУ, 2002.

14. Топоров В.Н. Странный Тургенев. 4 Главы. (Чтения по истории теории культуры). - М.: РГГУ, 1998. - Вып. 20.

15. Эткинд А. Новый историзм. Русская версия // Новое литературное обозрение. - 2001. - № 47. - С. 7-40.

Калганова В. Е., Калганова А. С.

Поэтическое мастерство и творческая судьба М. В. Милонова

В статье исследуется поэтическое мастерство и творческая судьба одного из талантливых поэтов XIX века М.В. Милонова в контексте взаимоотношений с современниками.

Ключевые слова: М.В. Милонов, литература XIX века, поэзия, эпиграмма, анекдот, прозаическая заметка, послание.

М.В. Милонов (1792-1821) - один из наиболее талантливых поэтов 1810-х годов. Его поэзию высоко ценили такие современники, как К.Н. Батюшков, П.А.Вяземский, А.Е. Измайлов, О.М. Сомов, П.А. Плетнев, А.А. Бестужев и др. Творчество Милонова получило значительные от-

236

клики в поэзии К.Ф. Рылеева и А.С. Пушкина. Между тем, ни жизнь, ни творчество Милонова не изучены с достаточной полнотой.

Обратимся к свидетельствам современников. В своих воспоминаниях М.А. Дмитриев писал: «Милонов известен в нашей литературе своими сатирами; а между современниками славился еще острыми ответами и беззаботною своею жизнью, которой он отличался <...> от всех его товарищей по [6, с. 209]. М.А. Дмитриев отмечал неумеренность Милонова в питье: «Его (Милонова. - В.К., А.К.) неумеренность известна. После Кострова ни о ком из писателей не было столько анекдотов. Однажды, идучи по улице, он имел несчастие не сохранить равновесие и упал; товарищ хотел поднять его, но он отвечал стихом: «Земля - моя постель, а небо - мой покров» [6, с. 209]. Интересно, что этот образ Милонов обыгрывает в шуточном послании «К Н.Р. Политковскому»:

И если в просьбах сих последует отказ,

То мы останемся как детища природы:

Лазурный свод небес пребудет нам покров,

Постель белей мелка - пылинки то есть снежны,

Трапеза - лавочных десяток огурцов:

И пища и приют такие ненадежны [14, с. 346].

О своеобразной известности Милонова писал Д.И. Завалишин: «Конечно, лучшие произведения Милонова, вероятно, пропадут для света, потому что, по отзыву близко знавших его людей, они состояли из импровизаций, которые могли сохраниться только в том случае, если кто, одаренный хорошей памятью, их записывал и дал им место в своих записках - если вел их, или в письмах к знакомым, так как и мне удалось читать некоторые импровизации Милонова именно в письмах, где они сообщались» [10, с. 154]. В своих «Записках» Д.И. Завалишин привел несколько таких импровизаций Милонова: «Однажды после роскошного обеда, на который был приглашен и Милонов, начали рассуждать о том, что будущая жизнь представляется для многих малозаманчивою, потому, что чувственному человеку трудно себе представить, какие наслаждения могут там быть лучше тех, какими располагает на земле человек, обладающий достаточными средствами. Милонов тот час же выразил все слышанное им в длинной импровизации, в которой, говоря между прочим по поводу поданной за столом архангельской семги, он выразился так:

И кто ж мне там подаст ту семгу превосходну!

В четырнадцать вершков, изящну, благородну;

Которая теперь для дружеска стола

От Белых вод к Неве сухим путем пришла! [10, с. 155].

Нам посчастливилось найти полный текст стихотворения, отрывок из которого приводит Д.И. Завалишин:

Протекши мыслию грядущи времена,

В которых скрыто все, как в море глубина,

Со скорбью вопросил себя в уединеньи:

Не лучше ль жизнь вести сколь можно в наслажденьи,

Без горя ближнему и без вреда себе,

237

Чем ждать в унынии и тягостной борьбе Всех нравственных идей, - минуты сокровенной,

В которую, простясь с землей благословенной,

Отшельничей стопой пойдем на новый свет,

Г де нет ни горести, ни злобы, ни сует,

Куда, однако же, не всяк идет по воле,

Куда не хочется и в тяжкой бывши доле?

Сойдемся ли мы там, еще не решено;

Жилищ не много в нем для нас осуждено.

Я в рай не попаду. - Но если бы судьба И вздумала спасти от адских мук раба,

Увижу ли друзей толико мне любезных?

Увижу ль..... в селениях небесных?

Пускай увидимся - иль в аде или там,

Иль на распутии, ведущем к сим местам;

Но кто нам принесет ту семгу превосходну,

В четырнадцать вершков, изящну, благородну,

Которая на зов для дружеска стола От белых вод к Неве сухим путем пришла?

Кто грешневых блинков пушистых приготовит И рыбы для ухи из Невских струй наловит?

Котлеты для тельца с горохом съединит И вкусным сырником трапезу заключит?

Какой бестрепетный возьмет туда мадеру,

Чтоб силы подкрепить иль подчевать мегеру?

Какой отважнейший с бутылками в руках Потащится на суд пред Вечным в небесах?

Кто водки принесет, иль пива, или квасу И пуншем разведет желудочную массу?

И так, любезнейший, доколе врозь пойдем;

Прийди и поедим. Да кое-что запьем;

Хоть в брашнах сих и нет изящества прямого,

Но да приложится приязнию Больного [14].

Как правило, в анекдотах Милонов действует в сниженной бытовой обстановке, например, произносит эпиграмму на Д.И. Хвостова в месте, вовсе не предназначенном для поэтических импровизаций, - на Толкучем рынке: «Раз сатирик Милонов, проходя по Толкучему рынку, увидел перед одною лавкою портрет графа Хвостова и сочинил двустишие: Прохожий! Не дивись, на эту рожу глядя; / Но плачь, и горько плачь: ему Суворов дядя!» [15, II, с. 297]. В другом анекдоте Милонов произносит импровизацию перед памятником Петру Первому: «В какой-то торжественный день Петербург был вечером освещен праздничными огнями. Проходя мимо памятника Петра Великого, остававшегося во тьме, Милонов воскликнул: Нет благодарности в россиянах ни крошки: / Петр стоит алтарей, а нет пред ним и плошки» [2, с. 518, другие варианты этого анекдота см.: 7; 17, с. 79-80; ]. Образ Медного всадника, забытого в темноте, пародиен по отношению к устойчивой традиции восприятия Петра Первого, выраженной, например, в следующем двустишии: По манию Петра из блата вышел вдруг, / На диво, на красу Европы Петербург [4, с. 458]. Приведем, нако-

238

нец, анекдот, записанный А.С. Пушкиным: «Сатирик Милонов пришел однажды к Г недичу пьяный, по своему обыкновению, оборванный и растрепанный. Гнедич принялся увещевать его. Растроганный Милонов заплакал и, указывая на небо, сказал: «Там, там найду я награду за все мои страдания...» «Братец, - возразил ему Гнедич, - посмотри на себя в зеркало: пустят ли тебя туда?» [13, VIII (2), с. 231].

Очевидно, этот анекдот пользовался широкой известностью; в 1851 году его обыграл А.В. Дружинин в конце одного из «Писем иного-родного подписчика о русской литературе». Перечислив «три заслуги редкие» иногородного подписчика, «никогда не принадлежавшего ни к одному литературному кружку, не участвовавшего ни в одной литературной сплетне и не оставшегося ни на одном литературном вечере долее получаса», А.В. Дружинин высказывал надежду, что они «со временем оценятся благородным потомством», и прибавлял: «Там, - как говорил поэт Милонов, - там найду я награду за мои редкие достоинства!» [8, VI, с. 547].

Жест Милонова в приведенной записи Пушкина станет яснее, если привлечь прозаическую заметку Милонова «молитва бедных», опубликованную в «Вестнике Европы» в июле 1809 года. В заметке описано посещение больницы в г. Задонске. В больничной церкви внимание Милонова привлекло одно изображение: «С каким сердечным умилением встретили мы на иконостасе изображение Лазаря: бедное рубище, вид убожества и изнеможения, слезные взоры, обращение к небу в ту самую минуту, когда они, кажется, не находят на земле помощи и отрады: - оно проникнуло до глубины моего сердца» [1, с. 50]. Изображение, которое описывает Милонов, восходит к евангельской притче о Лазаре: «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача; и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово; умер и богач, и похоронили его; и в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и возопив сказал: отче Аврааме! Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо, вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь.. .(Лука, XVI, 19-25). Если приведенные сопоставления верны, то можно предположить, что в ситуации, описанной

A. С. Пушкиным, Милонов в какой-то мере ощущал себя Лазарем.

Конечно, было бы наивным видеть в анекдотах о Милонове эпизоды из его жизни. Можно привести интересный пример того, каким изменениям подвергается рассказ, когда из простого описания событий он превращается некое подобие литературного произведения. Приведем рассказ

B. П. Бурнашева «Из воспоминаний об А.Е. Измайлове»: «В 1820 году зимою проживал в Петербурге вологодский помещик и поэт тогдашнего за-

239

кала с обращениями к луне, лазоревым очам, к утраченным наслаждениям и пр., Павел Александрович Межаков. Он давал обеды, вечера и ужины всем тогдашним литературным корифеям столицы, которые у него ели, пили и читали свои произведения. На эти «межковские литературные вечера», в числе прочих являлся и граф Д.И. Хвостов с пуком стихов и обыкновенно с двумя или тремя своими чтецами, премьером которых, конечно, был его любезный Г еоргиевский. Раз, в то время, когда все общество шло к ужину, явился славившийся в то время, а теперь почти совершенно забытый стихотворец Милонов, отличавшийся крайней невоздержанностью к спиртным напиткам. К горю хозяина амфитриона, этот пиит явился в опьяненном и сильно экзальтированном состоянии. Он требует себе стакан воды, но вместо воды выпивает залпом две рюмки коммеля, делая вид, что принимает хмельной напиток за невскую воду. Он за столом помещается против графа и начинает неумеренно восхвалять добродетели сиятельного стихотворца, сравнивая его, по сердечным свойствам, с добродетельней-тттими людьми древнего мира. При этом Милонов, водя глазами вокруг, заявляет, что он готов стреляться с каждым, кто дерзнул бы не разделить это мнение. Тогда граф с сконфуженным видом говорит через стол Милонову, что он заставляет его краснеть и что он не любит похвал себе. - «Ну так я удовлетворю скромности вашего сиятельства, - восклицает пьяный стихотворец, - и заставлю вас побледнеть!» И в самом деле, граф скоро сделался ни жив, ни мертв, страшно побледнел, чуть не упал в обморок, потому что Милонов принялся на чем свет стоит поносить все его стихотворения, из которых, владея необыкновенною памятию, наизусть приводил цитаты и едко их осмеивал с прибавкою множества совершенно непечатных выражений. Хозяин не знал, куда ему деться, был в отчаянии и остался очень доволен тем, что граф, ссылаясь на позднюю пору и головную боль, уехал до окончания ужина, не дождавшись в ту пору обычного пирожного, которое сверху пылало синим пламенем, содержа в себе ванильное мороженое и называлось «Везувий на Монблане». Милонов дождался «Везувия», не коснувшись «Монблана», захватил ложкою пылавшего араку и свалился под стол. Этот случай заставил Межакова прекратить свои «парнасские вечеринки» в столице и уехать домой [18, с. 168-169] .

Рассказ В.П. Бурнашова значительно отличается от описания А.Е. Измайлова. По собственному признанию В.П. Бурнашова, он пользовался письмами А.Е. Измайлова к И.И. Дмитриеву, опубликованными в 1871 году, но, по-видимому, у него были и свои источники. Изменились характеристики действующих лиц: в письме А.Е. Измайлова П.А. Межаков -«самый деликатный человек», у В.П. Бурнашова - «чопорный хозяин -Амфитрион»; Милонов характеризуется В.П. Бурнашовым довольно примитивно «<...> почти совершенно забытый стихотворец <...>, отличавшийся крайнею невоздержанностью к спиртным напиткам». Рассказ А.Е. Измайлова имеет неопределенный конец: «<...> граф принужден был скрыть свою досаду, обратил все это в шутку и первый начал смеяться»; у

240

Бурнашова «<...> граф, ссылаясь на позднюю пору и головную боль, уехал до окончания ужина <...>». Сообщение о том, чем кончился ужин для пьяного поэта, является своеобразной кульминацией рассказа. Скорее всего, В.П. Бурнашов более удалился от действительного происшествия, нежели А.Е. Измайлов, зато в его изложении рассказ приобрел характер законченного литературного анекдота.

Как бытовой персонаж, помещенный в сниженную обстановку, изображен М.В. Милонов и в стихотворном послании П.С. Политковского, которое еще не привлекало к себе внимания исследователей.

ПОСЛАНИЕ К М.В. М.........ВУ

Доколь, Милонов, заблуждаться,

Доколь тебе в беспутстве жить,

От дому до дому шататься,

Чтоб только где найти попить?

Доколе вензеля ногами По стогнам будеши писать,

И непотребными устами Ты саваофа порицать?

Доколь надеждою фальшивой На деньги будешь льстить себя,

За зло чтить гнев отца правдивый,

По вся дни сам себя губя?

Доколе утренню тошноту Ты будешь в полдень забывать,

И к пьянству страшную охоту Доколе будеши питать?

Доколе хвастать не престанешь И сеять лжи между людей?

Брегись, да в цвете не увянешь, -Се глас тебе твоих друзей.

Престань, несносное творенье,

Хмельные дрожжи извергать И вдоль по облакам паренье В восторге буйном простирать.

Ужель нет способа другова Златое время проводить,

Как только пить да спать да снова,

Проснувшись, пьянство заводить?

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Еще ль тебя не научила С полицией постыдна связь,

Когда свое ты пухло рыло Ударил с дрожек прямо в грязь?

Когда жестоки Алгвазилы,

Приняв тебя на рамена,

Во тьму кромешну посадили, -Ужель управа не страшна?

Ужель еще сии уроки Тебя исправить не могли?

Ах, нет, и вящие пороки В тебе последствие нашли.

241

Там ты с извозчиком во брани,

Желая сквазника задать;

Здесь колбасу приняв во длани,

Ты начинаешь с ней плясать.

Там с лестницы крутой скатился,

На землю ночью кубарем,

Там с немцами в бою сразился И долго охал животом.

Там знать ты кормишь оплеухой,

Держа шампанского бокал.

О, враль! Ты напился сивухой,

А плюхи сам лишь получал.

Нет, нынешний народ хитреет;

Хоть ты твердишь, что все глупцы,

Но право всякий разумеет,

Что устерсы, что огурцы!» [12, с. 31].

В двух последних четверостишиях П.С. Политковский осмеивает стремление Милонова занять позицию старика-обличителя. Похождения пьяного поэта описаны им с намеренной грубостью и прямотой.

В сборнике рукописных стихотворений из собрания рукописей И.В. Помяловского (№ 105; список с приведенного послания П.С. Политковского помещен на странице 31 на бумаге 1817 года). На оборотной стороне листа переписан ответ Милонова.

Rep. на сие послание de М.М.

По скорбному челу и по башке дурацкой Отныне различать нас будет этот свет:

И даже в кабаке останусь я поэт,

А ты, в знати своей, один рифмач кабацкой!

Личиной дружества прикрывши пасквиль свой,

Ты слабости во мне ругаешь как в злодее;

Но пьянство хоть всего мне сделалось гнуснее,

То это потому, что пьянствовал с тобой!

К уничиженью когда плачевной доли,

Не дух утративши. Но только перевес,

Привел безжалостный я взор к себе Горголи [5].

Несчастливо упав со зыблемых колес,

И тут рука судьбы мой череп поддержала,

Одеяв случай сей ночною темнотой,

Управа с скромности от света умолчала,

Чтоб ты ужасней был полиции самой.

И во сто раз того презренней Алгвазила,

Который возлагал меня на рамена:

Рука его в тот час для ближнего служила,

Твоя же падшего разить сотворена.

Быв преступленья чужд и даже чужд разврата,

Кляну поносные мои протекши дни;

Ах, более, чем ты, ужасны мне они;

Я в буйстве обнимал тебя не раз как брата,

Тебе ль меня, тебе ль в пороках упрекать?

Быть может, на краю ужасна погребенья,

242

Ответствуй мне теперь, коль можешь содрогать,

Почто уничижил ты чувство сожаленья?

Не долго я тебя сим чувством тяготил,

Лья слезы и кляня свою судьбину люту;

Чем только огорчу последнюю минуту,

То это чувством тем, что я тебя любил.

Но друга некогда и взор твой сыщет дикий,

Судьбой остановлен коль станешь угасать,

Как я днесь средь могил готовый умирать,

Воспомнив прежнее зову к тебе, Патрикий.

Я в сей ужасный миг, поверь же в этом мне,

С мучительной тоской ты будешь не напрасно Завидовать стократ усопших тишине

И с вздохом восклицать, сколь дружество ужасно [12, с. 32].

Послание Милонова неоднородно по своей жанровой природе. Оно начинается с восьми эффектных эпиграмических стихов; начиная со строки «Быв преступленья чужд и даже чужд разврата», Милонов предается размышлениям о смерти и дружбе; здесь послание сближается с элегиями поэта: появляется путаный синтаксис, неясными становятся логические связи. Стихи 9-20 непосредственно соотнесены с посланием П.С. Политковского: Милонов описывает то же происшествие, но с такой расстановкой акцентов, при которой утверждается моральное превосходство над его обвинителем.

До сих пор из приведенного послания Милонова было известно только первое четверостишие; оно входило в состав одного из анекдотов о Милонове, рассказанных Д.И. Завалишиным [10, с. 154-155]. Причем, тот необходимый контекст, которого лишилось четверостишие, оторвавшись от политической полемики Милонова с П.С. Политковским дала прозаическая часть анекдота: «В молодости у Милонова был приятель, который пописывал стишки, хотя и плохие, и потому считался поэтом. Впоследствии пути их резко разошлись. Милонов опустился, вследствие несчастного пристрастия к вину, приятель же его пошел в гору и достиг видного положения. По мере своего возвышения он стал удаляться от Милонова, пер-стал сначала принимать у себя, а потом и кланяться. Однажды Милонов шел с одним знакомым и увидел, что бывший его приятель перебегает на другую сторону улицы, чтобы не встретится с ним. Раздосадованный Милонов спешит также перейти на другую сторону улицы, останавливает бывшего приятеля и спрашивает, почему он избегает даже встречи с ним.

- Правда, я только поэт, - прибавил Милонов, - и не такая важная особа, как ты теперь; но все же мы были приятели; от поклона и пары слов со знакомым важности твоей не будет изъяну.

- Какой ты поэт, - дерзко отвечал ему приятель, - когда шляешься по кабакам, и кто после этого захочет с тобой знаться.

На это раздраженный Милонов тут же ответил ему следующей импровизацией:

По скорбному челу и по башке дурацкой,

Отныне различать с тобой нас будет свет.

Я даже в кабаке остануся поэт,

А ты в знати своей один рифмач кабацкий [11, с. 541].

243

Говоря о стихах Милонова, не предназначенных для печати, необходимо упомянуть и о «Зеленой книге», куда заносили свои стихи М.В. Милонов, Н.Р. Политковский, Н.С. Политковский и, вероятно, другие [11, с. 542]. До нас дошли только выписки из «Зеленой книги»; они хранятся в архиве Я.К. Грота в Пушкинском доме. Почти все, что писал Милонов в «Зеленую книгу», уже опубликовано; приведем в качестве образца такого рода литературы два четверостишья поэта, еще не попавшие в печать:

К носящему на лице своем площадь и не боящемуся Быть наказанным на оной /Я.И.Посудевскому/

На образе своем носящий место лобно,

Которое других смиряет и страшит,

Не держит слов своих и подмечает злобно;

Зане его никто на оно не взвалит.

На случай невозвращения очков, взятых с давнего времени У отца с сыном /у Милонова Федоровым/

Вот сын, вот редкий сын! Двоякою причиной Родителю очков не хочет возвратить,

Жалея отчих глаз, притупленных судьбиной,

И для себя его желая ослепить [2].

Быть может, не стоило бы подробно останавливаться на этой стороне жизни и поэзии Милонова, если бы не два существенных обстоятельства. Во-первых, широкому кругу читателей 1810-1820-х годов поэт, судя по всему, был известен как герой многочисленных анекдотов и автор эпиграмм. Именно в таком качестве появляется Милонов на страницах воспоминаний П.А. Вяземского, Д.И. Завалишина, М.А. Дмитриева. К этой же стороне известности поэта относятся упоминания в записках С.П. Жихарева, Н.И. Гнедича, Ф.Ф. Вигеля, в дневнике В.Н. Каразина, в письмах

A. С. Пушкина к П.А. Вяземскому, написанных в июне 1824 года и в сентябре 1825 года. Во-вторых, следует отметить, что с анекдотами о Милонове и его стихами, не предназначенными для печати, определенным образом связаны его замечательные «Послание в Вену к друзьям» и «Послание к Н.Р. П(олитковскому)» (1818). Дело даже не в том, что в «Послание к Н.Р. П(олитковскому)» включен анекдот о Д.И. Хвостове и стихи о

B. Н. Рембовском, как будто взятые из «Зеленой книги». Ориентация на узкую аудиторию, пародирование традиционных поэтических средств способствовали широкому введению в поэзию бытового материала, максимальному сближению поэтического «я» с личностью и биографией Милонова. В этих посланиях пародия выходит из области литературы; она напрвлена на события государственной жизни. Например, в «Послании к Н.Р. П(олитковскому)» закладка храма Христа-Спасителя на Воробьевых горах описана следующим образом:

<.. .> Как весь священный клир, вмещаемый Москвою,

Г оре имущ сердца, брады и очеса,

Тянулся вслед полкам под ризою златою,

И куревом кадил мрачились небеса;

Как сам монарх, приняв и камень, и лопатку

244

В державну длань свою, с открытою главой,

Великолепную здесь совершал закладку,

И место храму быть означено доской;

Как пастырь Августин, в восторге исступленья,

Вещал: «Где мы, на что и что мы се творим?»

Во знак согласия склонились перед ним [3, VIII, с. 507].

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Эти стихи хорошо прокомментированы Г.В. Ермаковой-Битнер: «Иронический эффект создается посредством пародирования приемов эпического повествования, пародийным использованием церковнославянизмов, столкновением «высокого» и «низкого». «Приняв», «в державну длань свою» - так говорит Милонов о царе, но этот возвышенный лексический строй выглядит комически, когда оказывается, что монарх принял такие «низменные» предметы, как камень и лопатку <...>. Бессмыслица всего происходящего подчеркивается восторженным возгласом пастыря Августина, который вещал: «Где мы, на что мы се творим», и толпы народные склонились перед ним «во знак согласия» [11, с. 78] .

Подводя итоги, можно с уверенностью сказать, что наше представление о поэзии Милонова будет неполным, если мы не учтем и эту грань его творчества.

Список литературы

1. Вестник Европы. - 1809. - Ч. 46. - № 13.

2. Выписки из «Зеленой книги» Н.Р. Политковского // ИРЛИ, ф. 88, оп. 2, № 67, архив ЯК. Грота, л. 6, 8, 8 об.

3. Вяземский П.А. Полн. собр. соч. - СПб., 1883.

4. Гр. Горчанинов. Надпись к С-Петербургу // Улей. - 1811. - Ч 2. - № 12. -С. 458.

5. Горголи И. С. // Энциклопедический словарь / изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Эфрон. - СПб., 1893. - Т. IX. - C. 218.

6. Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. - 2-е изд. - М., 1869.

7. Долгорукий В.А. Библиографические заметки 1871 г. // ИРЛИ, ф. 256, оп. 2, № 3629.

8. Дружинин А.В. Собрание соч. - СПб., 1865.

9. Жихарев С.П. Записки современника. - М.-Л., 1955.

10. Завалишин Д.И. Поэт Милонов // Древняя и новая Россия. - 1879. - Т. 1. -№ 2. - С. 154-155.

11. Поэты 1790-1810-х годов / сост. Ю.М. Лотман. - Л.: Сов. писатель. Ленинградское отделение, 1971.

12. Пушкин А.С. ИРЛИ, ф. 244, оп. 8, № 98, л. 31.

13. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. в 16 т. - Л.-М.: АН СССР, 1937.

14. Сборник рукописных стихотворений из собрания рукописей И.В. Помяловского № 105, л. 32 - 32 об. // ИРЛИ, ф. 244, оп. 8, № 98, фонд А.С. Пушкина.

15. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. - СПб.,

1865.

16. Сушков Н.В. Московский университетский благородный пансион. - М., 1858. - С. 79-80.

17. Эрмион (Н.И. Греч). Газетные заметки // Северная пчела. - 1857. - №159. -23 июля. - С. 747.

18. Эртаулов (Бурнашев) В. П. Воспоминания об А.Е. Измайлове // Дело. -1874. - № 4. - С. 168-169.

245

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.