CC BY
33
2010_ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА_Сер. 9 Вып. 2
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 82'1751 Д. Г. Алилова
ПОЭТИЧЕСКИЙ КОД Т. ГРЕЯ: ОДА «ПУТЬ ПОЭЗИИ»
Во время чтения Греем в кругу аристократов пиндарической оды «Путь Поэзии» (The Progress of Poesy, 1757) один из вельможных слушателей заметил другому: «Что это? Похоже на английский, но... я не понимаю ни единого слова» [11, p. 135]. Это замечание, дошедшее до нас благодаря мемуарам лорда Гленберви, довольно близко передает то общее впечатление, которое произвели пиндарические оды Грея, вышедшие в свет 8 августа 1757 г. И, как оказалось, совсем не случайно автор знаменитой «Элегии» не спешил с публикацией од, созданных в стиле великого древнегреческого поэта, как и совершенно не напрасными оказались его опасения быть непонятым и в самых привилегированных кругах. В письме к Ричарду Херду, будущему автору «Писем о рыцарстве и рыцарском романе» (Letters on Chivalry and Romance, 1762), с которым Грей был знаком со времен учебы в Кембридже, он не без разочарования признается: «Поскольку Ваши знакомые по университету (как Вы говорите) оказывают мне честь выразить свой восторг (по поводу публикации «од в стиле Пиндара». — Д. А.), было бы невеликодушно с моей стороны не уведомить их, что они поступают вопреки моде, ибо все высокопоставленные люди словно сговорились не только не восхищаться, но даже и не понимать их» [10, p. 519].
В отличие от «Элегии, написанной на сельском кладбище» (1751), снискавшей восторги многих тысяч читателей и находящейся в фокусе внимания литературоведов на протяжении двух с половиной столетий, пиндарическим одам Грея посвящено считанное количество работ (Г. Уэйнброт, У.Джексон и П.Йодер, Л. Зионковски), да и те появились в основном во второй половине ХХ в. [12, p. 311-332; 5, p. 303-317; 13, p. 331— 350].
Оды Грея «Путь Поэзии» и «Бард» (The Bard) были первыми сочинениями, вышедшими в открытом Х. Уолполом издательстве в Строберри-хилл, первой частной типографии в Англии. После их выхода в свет Уолпол не без гордости замечает: «... очень достойное начало работы моего издательства — две оды м-ра Грея; они греческие, они пиндарические, они возвышенные... ». Однако тут же он добавляет: «и поэтому, боюсь, что немного неясные; в особенности вторая ...» [2, p. 161]. Тогда Уолполу не удалось убедить Грея в необходимости составить комментарии к «. . . оде о власти и эволюции Поэзии», как определяет свою первую пиндарическую оду автор. За месяц до публикации Грей категорически заявляет Уолполу: «Мне не нравятся комментарии. Хотя, как видишь, я и решил включить две-три заметки. Они — признак слабости и неясности. Если произведение нельзя понять без них, то уж лучше не понимать его вовсе» [10,
© Д. Г. Алилова, 2010
р. 508]. Именно поэтому первое издание пиндарического «диптиха» включало лишь четыре авторские заметки к оде «Бард», и ни одной — к «Путь Поэзии».
Эпиграфом к пиндарическому «диптиху» Грей избирает строку из Второй Олимпийской песни Пиндара «Острова Блаженных», посвященной Ферону Акрагантскому, сыну Энесидама, на победу в колесничном беге (476 г. до н. э.). Поначалу эпиграф состоит из одного стиха— «Ясно для просвещенных», переведенного Греем с греческого как «vocal to the intelligent alone» [10, р. 797]. Однако при переиздании од в 1768 г. автор дополняет эпиграф последующей строкой из Олимпийской песни: «А для народа нужны толкователи» и составляет к ним многочисленные комментарии. Тогда он и не предполагал, насколько узким так и останется этот круг «просвещенных» [10, р. 797], в котором оказываются в основном поэты (О. Голдсмит, У. Шенстон, Дж. Битти, У. Каупер) и ученые-филологи (Т. Уортон, Р. Хёрд, д-р У. Уорбертон). Число авторских комментариев как в рукописных вариантах оды, так и в многочисленных переизданиях сочинений Грея, различно: от 8 в рукописи, хранящейся в Минстерской библиотеке, до 24 в оксфордском издании собрания сочинений Грея, приуроченном к 250-летнему юбилею поэта (1966).
К настоящему времени практически каждый стих оды «Путь Поэзии» снабжен комментариями, а некоторые — обширными, в которых в основном приводятся цитаты и метафоры, взятые Греем из античных и современных произведений. Многие из этих комментариев сами по себе представляют немалый интерес, ибо позволяют проследить художественные вкусы и предпочтения литературной критики на протяжении двух с половиной столетий. В фокусе же нашего исследования прежде всего заметки самого поэта, что, на наш взгляд, позволит полнее представить сложность авторского замысла, проследить отдельные поэтические приемы, использованные Греем для создания од в стиле «великого фиванца», «самого греческого из греческих поэтов» [15, с. 354].
В ранней Греции Пиндару (518-438 гг. до н. э.) принадлежало особое место, а ведь его современниками были Софокл, Еврипид, Сократ, Симонид, Эсхил. Среди античных поэтов почетнейшее место Пиндара было незыблемым — он безоговорочно первый в «каноне» девяти великих лириков, в чьих образах закрепилась для потомства целая эпоха греческой литературы. Даже Гораций в своей знаменитой оде (Книга IV, Ода 2) признается, что если бы он сам захотел подняться на высоту «великого фиванца», то считал бы, что ему грозит большая опасность упасть. Стихи Пиндара — загадочные и во многом непонятные — не утратили своего магнетизма и на исходе эпохи Просвещения, оставаясь для поэтов переходного к новой художественной системе периода (У. Шенстон, У. Коллинз, О. Голдсмит, У. Каупер) творениями толкователя и провидца сущего, могущего во вдохновенном охвате запечатлеть сферы и явления, лежащие далеко за пределами конкретных событий конкретной исторической эпохи конкретных стран. Грея при этом привлекает и тот особый и в то же время обособленный статус Пиндара, «поэта вне традиций» [15, с. 354], его непревзойденное умение вопреки правилам, органично и неповторимо вместить эпический материал в лирический жанр и стиль. Еще в 1747 г. —за 10 лет до опубликования од в «стиле Пиндара» —в одной из заметок Грей дает всесторонний анализ пиндарической оды — схему ее строения, метрику, которая, с одной стороны, помогает следить за пропорциями и, таким образом, способствует их созданию и сохранению, а с другой — совершенно не стесняет поэтическую энергию стиха, ибо в основе своей — строфике — допускает свободу и настолько, что строфическое членение могло быть весьма условным. Следуя примеру Пиндара, Грей далек от строгого сохранения тематического и строфического членения, ибо его главная цель — создание и сохранение того высокого поэтического напряжения стиха,
энергии импульса, заданного в начальных стихах каждой части оды. Здесь композиционные средства находятся в подчинении средств стилевых — и тогда у поэтического слова открывается больше возможностей предстать осязаемым, ощутимым, гармоничным, оставаясь при этом (что очень важно) непредсказуемым.
Начальным стихам каждой из трех частей оды «Путь Поэзии» Грей придает особое значение — в них задается ведущая тональность для каждой из составляющих триад — строфы, антистрофы и эпода, у каждой из которых, в свою очередь, своя функция, нацеленность и звуковая доминанта, призванная создать свою «поэтическую подтему». При этом первые строки триад при различной строфической нацеленности выполняют и общую заданную функцию развертывания единой общей темы, что, конечно, не исключает и некоторых «вариаций» и отклонений от основной тематики. Однако красная нить пиндарической оды неизменно проходит через всю поэтическую ткань сочинения, определяя его лейтмотив, по ней идет основной нерв поэтического напряжения, связывая воедино все строфические триады. Этим, по-видимому, объясняется то, что авторские комментарии даны ко всем начальным стихам оды, за исключением строфы и эпода третьей части оды, где заметки начинаются со стиха второго и третьего соответственно.
Уже начальный стих оды «Путь Поэзии» — обращение к символу вселенского порядка — Эоловой лире, звуки которой несут умиротворение и блаженство всем, кто причастен мировой гармонии, и повергают в безумие всех, кто ей враждебен:
Awake, folian lyre, awake (1.1)
(«Восстань, Эолова лира, восстань») задает необыкновенно высокий тон в поэтической «октаве» оды, стремясь приблизиться к той высокой ноте торжественного стиля Пин-дара — мастера хоровой лирики. На основе канонов хоровой лирики и построена сложнейшая поэтическая конструкция оды Грея, которая в самой своей структуре призвана показать красоту греческой архаики. Изысканная торжественная величавость стиха в искусной строфической структуре пиндарической оды служит для выражения поэтических идеалов и преисполненной достоинства жизненной позиции, основанной на представлении об «арете» —доблести.
Первый стих оды «Путь Поэзии» — Awake, folian lyre, awake — вызывает целый ряд критических замечаний, в том числе и курьезных. В частности, рецензент «Критикл Ревью» (по мнению Грея, им был Т. Франклин, профессор Кембриджа, специализирующийся на греческом) ошибочно называет «Эолову лиру» (the folian lyre), к которой поэт столь торжественно обращается в начальной строке оды, «арфой Эола» (the Harp of ^olus — Critical Review, IV, August, 1757, 167), на что Грей со свойственной ему тактичностью замечает: «даже "Критикл Ревью"... восхищаясь, удивляясь и восторгаясь, тем не менее, Эолову лиру ошибочно называет арфой Эола, которая действительно весьма неподходящий аккомпанирующий инструмент для танца» [10, p. 522—523]1. Вскоре эта ошибка рецензента «Критикл Ревью» подвергается критике в «Литературном журнале» (Literary Magazine, 1759. N 18. 15 Sept. —15 Oct.).
В комментариях к начальному стиху оды «Путь Поэзии» Грей отмечает, что Пиндар ассоциировал свою поэзию с «Эоловой песней, Эоловыми струнами, а также с дыхани-
1Об энциклопедических знаниях Грея в различных областях наук и искусств упоминают многие современники. Не столь широко известен тот факт, что поэт был тонким ценителем искусства танца. Жена Д. Гаррика, немецкая танцовщица и прима Театра оперы и балета Эва Мария Виолет, как-то призналась Х. Уолполу, что из всех известных ей поэтов Грей наиболее тонко понимает искусство танца. См. [8, p. 70].
ем Эоловой флейты» (ЖоИап song, ^olian strings, the breath o ^olian flute) [9, p. 205]. Во времена Пиндара ведущим в извечном содружестве музыки и поэзии неизменно была поэзия, ибо ритм музыки задавался ритмом стиха — долготами и краткостями его слогов. Пение и аккомпанемент при этом лишь усиливали четкость стиха. Вторич-ность мелодии в этом «тандеме» диктовала простейшее музыкальное оформление — и таким образом строй музыки был вторичен по отношению к поэтическому слову. Своим исконно родным музыкальным инструментом греки считали прежде всего лиру (кифара, форминга), которая своими негромкими отрывистыми звуками, извлекаемыми первоначально без смычка, вполне соответствовала их представлениям о скромной роли, предназначенной музыкальному аккомпанементу. Флейта же давала более богатый, насыщенный, сильный звук, «грозя» тем самым затмить музыку слова, и именно поэтому предпочтение отдавалось лире [14, с. 331-360]. Мифы гласят, что Аполлон казнил фригийского сатира Марсия за то, что тот игрой на флейте посмел соперничать с его кифарой. По всей вероятности, всем этим тонкостям не придавал особого значения ни рецензент «Критикл Ревью», ошибочно назвавший Эолову лиру арфой Эола, ни ведущий критик эпохи С. Джонсон, о чем свидетельствует его очерк о жизни и творчестве Грея в «Жизнеописаниях поэтов»2.
Только по начальной строфе оды «Путь Поэзии» составлены многочисленные комментарии и не одного поколения исследователей, приводящих в качестве источника стих А. Каули («Awake, awake, my lyre»), двустишие из «Оды на день Св. Сесилии» А. Поупа («Wake into voice each silent string, / And sweep the sounding Lyre», — Ode on St. Cecilia's Day, ll. 3-4), ряд метафор из «Потерянного рая» Мильтона («mazie error» — Paradise Lost, IV, 239) и далее — длинный перечень метафор из поэм Вергилия, Дж. Драйдена, Э. Спенсера, М. Прайора, М. Грина, Дж. Томсона. Сам Грей в комментариях в качестве источника к начальному стиху оды «Путь Поэзии» приводит строку из «Псалмов Давида» (LVII, 9) — «Awake, my glory; awake, lute and harp» [9, p. 205]. Наконец, первая строфа оды «Путь Поэзии», несомненно, восходит непосредственно к Пиндару, в ней тот же гимн Музе, прозвучавший, в частности, в Первой Пифийской песне (I, 5-12), посвященной Гиерону Этнейскому, отцу Диномена, правителя Этны, на победу в колесничном беге, год 470.
Тезисно, но емко Грей характеризует «шествие» Поэзии в заметке к начальному стиху эпода второй части— «Woods, that wave o'er Delphi's steep» (l.66): «Путь Поэзии из Греции в Италию и из Италии в Англию. Чосеру были известны сочинения Данте и Петрарки. Граф Сарри и сэр Томас Уайетт путешествовали по Италии и там сформировали свой вкус; Спенсер подражал итальянским писателям; благодаря им Мильтон улучшил свой стиль, но эта школа исчерпала себя вскоре после Реставрации и появилась новая, по французскому образцу, которая сохраняется и поныне» [9, p. 207].
Время и путь развития являются организующими идеями оды «Путь Поэзии». Соединение тем времени и пути, пройденного Поэзией, выявляет важнейшие для Грея мысли об искусстве поэтического слова. Время — протяженностью в 25 веков — начинается с эпохи Еврипида, Гесиода, Гомера и Пиндара до современного Грею периода позднего Просвещения. Муза начинает свое шествие с родников Беотии, что в средней Греции — на родине Гесиода (род. ок. 730 г. до н. э.). Там, в Беотии, возвышается
2 Глубина и точность знания Греем античного мира поражала современников. В «Мемуарах» У. Мей-сон пишет: «Грей был необыкновенно хорошо знаком с традициями древних римлян; в своем "Дневнике для заметок" он составлял перечни их различных блюд, вин, духов, одежды, лекарств и т. д.; при упоминании отдельного названия он с необыкновенной точностью делал ссылку на отрывок из сочинений поэтов или историков, где эти наименования встречались» [7, p. 37].
Геликон, на вершине этой горы бьет возникший от удара копыт крылатого коня Пегаса источник Иппокрена, воды которого вдохновляли поэтов. Несколько веков отделяет древнегреческих поэтов и римских лириков (Вергилий, Гораций, Овидий); далее — более чем через тысячу лет — наступает «победное шествие» средневековой поэзии в лице Данте, Петрарки, Чосера и, наконец, расцвет двух относительно недалеко отстоящих друг от друга литературных эпох, разделенных всего двумя столетиями: с одной стороны, национальной лирики «золотого века» и позднего Ренессанса (Шекспир, Мильтон), а с другой — поэзии английского Просвещения (Дж. Драйден, А.Поуп, Дж. Томсон, М.Акенсайд, У.Коллинз и др.). Разумеется, число цитируемых авторов в оде Грея значительно больше, это далеко не исчерпывающий список поэтов различных литературных направлений и эпох. Поэзия преодолевает свой «путь в миллион сочинений» и преодолевает его отчасти по спирали: от древнейшего иррационального стихотворного слова к поиску «золотой середины» в начале нашей эры (Гораций), а на Альбионе — от «варварской» простоты национальных «непросвещенных» бардов раннего Средневековья к утонченной поэзии по образцу стихотворных форм итальянских лириков на исходе Средних веков, и далее через виток к ренессансному поиску симметрии и художественным экспериментам поэтов эпохи Возрождения по созданию универсального поэтического языка, воспринявшего эстетику прикладных видов искусства (архитектуры, живописи) с ее симметрией форм, отточенной графикой, математической просчитанностью композиции и т. д. Об одном из значимых этапов «шествия» Поэзии говорится, в частности, в антистрофе второй части оды «Путь Поэзии», открывающейся стихом— «In climes beyond the solar road» (1.54) — «В краях меж солнечного света», который сопровождается следующей авторской заметкой: «Значительное влияние поэтического гения самых отдаленных и наименее цивилизованных народов: его представление о свободе и добродетелях, которые он проповедует» [9, p. 206]. При этом Грей делает ссылку на отрывки из галльской, норвежской и валлийской поэзии, а также на песни народов Лапландии и Америки.
Гимн победному шествию Музы сквозь века и континенты звучит в эподе первой части оды «Путь Поэзии»:
With arms sublime, that float upon the air,
In gliding state she wins her easy way:
O'er her warm cheek, and rising bosom, move
The bloom of young Desire, and purple light of Love.
(11.36-41)
«В высоких сферах, заполняющих пространство, / В мягком скольжении она победно проходит свой путь: / В ее нежном румянце и по ее волнующейся груди / Видно волнение юной Страсти и пылающий (досл. "пурпурный" — purple) огонь Любви».
Художественность оды «Путь Поэзии» определяется богатством иносказательных смыслов образов, возникающих в пределах или за пределом прямых высказываний. Основная трудность ее восприятия — в невероятном количестве аллюзий и реминисценций, пронизывающих все 123 стиха оды. Эти художественные приемы, рассчитанные на ассоциации читателя, наряду со сложными символами и развернутыми метафорами, не дают однозначной информации о содержании произведения. Грей в комментариях к оде указывает на не один ряд исторических событий и литературных фактов, «увековеченных» в вершинных творениях античных и современных поэтов: «Одиссее» Гомера, «Олимпийских», «Пифийских» и «Немейских» одах Пиндара, «Георгиках» и «Энеиде» Вергилия, «Королеве фей» Спенсера, «Комусе» и «Потерянном рае» Мильтона,
в сочинениях Ф. Сидни, Т. Отвея, А.Каули, М.Прайора, Дж. Драйдена, Дж. Свифта, А. Поупа, Э. Юнга, Дж. Томсона. В письмах Грей признается, что мог бы продолжить этот список, в котором особое место принадлежит Шекспиру и Мильтону. «Без необходимого изучения и длительного ознакомления с хорошими писателями античности и современности, — пишет Грей, — можно лишь то тут, то там уловить витиеватое выражение или музыкальный ритм, в то время как суть произведения предстанет дикой непонятной бессмысленной путаницей» [10, p. 478].
Эта традиция восходит к античным поэтам, в первую очередь к Вергилию, у которого множество переводных стихов не только из эпоса Гомера («Энеида», как известно, построена по гомеровскому образцу: путешествие в первой части, сражение — во второй, «Одиссея» и «Илиада» соответственно), но и из лирики Пиндара3. Здесь речь идет не о простом заимствовании и даже не столько о заимствовании, сколько о наполнении заимствованных стихов и оборотов речи дополнительным или иным смыслом, который неизменно приобретает та или иная цитата в ином контексте. «Новую жизнь» в лирике Вергилия получили и образы, символы, метафоры его римских предшественников — Энния, Невия, Лукреция, Катулла. Последователи же Вергилия (например, Авсоний) уже по закрепленной им традиции «разбирали на лоскутки» его собственные сочинения, что в свое время дало жизнь новому жанру — центону (от лат. cento, дословно означает «лоскутное одеяло»). Эффект центона, традиционно основанный на совпадении или контрасте нового поэтического контекста с контекстом подлинника, отчетливо прослеживается в оде «Путь Поэзии». «Не удивляйтесь, если в журнале или в периодическом обозрении меня назовут плагиатором: я могу показать им еще сотню примеров, которые они никогда не обнаружат сами», — пишет Грей за год до издания своих пиндарических од [10, p. 477].
Не исключено, что многое в оде «Путь Поэзии» так и останется недоступным для «расшифровки». До настоящего времени вне поля зрения исследователей находятся отдельные звенья длинной «цепочки» аллюзий и реминисценций из мировой лирики, большинство из которых в свое время так и остались неясными и для современников поэта, в том числе и для «просвещенных». Пожалуй, не так уж далек был от истины У. Темпл, назвавший Грея, «возможно, самым просвещенным человеком в Европе» [6, p. 176]. Блестяще владевший латынью и греческим, а также несколькими европейскими языками, Грей не только свободно читал в оригинале Гомера и Пиндара, Вергилия и Катулла, Ариосто, но и выполнил ряд переводов из Проперция (элегии), Стация, Данте («Чистилище, XXXIII, 1-78), Петрарки (Книга 1, Сонет 170), Тассо («Освобожденный Иерусалим», XIV). Его перу принадлежит и ряд оригинальных сочинений на латинском и греческом [1, p. 71-88; 4, p. 118-139], которые привлекли внимание специалистов по классическим языкам.
Для подробного анализа оды «Путь Поэзии», по всей вероятности, потребуются усилия еще не одного поколения исследователей, и этот труд займет, по меньшей мере, не одну сотню страниц. И в этом нет никакого преувеличения. До настоящего времени анализ оды Грея ограничивается рассмотрением отдельных строк, поиском отдельных аллюзий и реминисценций из произведений поэтов различных эпох. Комментарии критиков весьма разноречивы и нередко не лишены противоречий. Нам же хотелось представить «Путь Поэзии» Грея преимущественно комментариями самого автора, подготовленными ко второму изданию пиндарического «диптиха». Наконец, заметим, что некоторые авторские заметки к оде написаны тем же языком образов, что и стихи
3Вергилиевским цитатам посвящены две главы трактата «Сатурналии» латинского ученого Мак-робия.
оды, и, по сути, это не столько приложение, сколько продолжение его одических стихов. Так, к начальному стиху антистрофы первой части оды прилагается следующий комментарий: «Для того чтобы справиться с настоящими или воображаемыми жизненными невзгодами, Человеку была дарована Муза тем же самым Провидением, что ниспосылает День, который своим радостным наступлением рассеивает мрак и страхи Ночи» [9, p. 206].
Литература
1. Baldwin B. On some Greek and Latin Poems by Thomas Gray // International Journal of the Classic Tradition. 1994. Vol. 1.
2. Fothergill B. The Strawberry Hill Set. Horace Walpole and His Circle. London; Boston, 1983.
3. Haan E. Thomas Gray's Latin Poetry: some classical, neo-Latin and vernacular contexts. Bruxelles, 2000.
4. Hutchings W. B. Conversations with a Shadow: Thomas Gray's Latin Poems to Richard West // Studies in Philology. 1995. Vol. 92.
5. Jackson W., Yoder P. Gray's Pindarics: Teaching «The Progress of Poesy» // Teaching Eighteenth-Century Poetry / ed. by C. Fox. New York, 1990.
6. Johnson S. Lives of the English Poets. London; Paris; New York; Melbourne, 1889.
7. Mason W. Memoirs of Life and Writings of Mr. Gray // The Poems of Mr. Gray. 2nd ed. York, 1775.
8. Modern Philology. 1930. Vol. 28, N 1.
9. The Complete Poems of Thomas Gray, English, Latin and Greek / ed. by H.W.Starr, J. R. Hendrickson. Oxford, 1966.
10. The Correspondence of Thomas Gray: In 3 vols. / ed. by P. Toynbee, L. Whibley. Oxford, 1935. Vol. 2.
11. The Diaries of Sylvester Douglas, Lord Glenbervie: In 2 vols. / ed. by F. Bickley. London; New York, 1928. Vol. 1.
12. Weinbrot H. D. Gray's «The Progress of Poesy» and «The Bard»: An Essay in Literary Transmission // Johnson and His Age / Harvard English Studies / ed. by J. Engell. 1984. Vol. 12.
13. Zionkowski L. Bringing the Great Gulf Between: The Poet and the Audience in the Work of Gray // English Literary History. 1991. Vol. 58. N 2.
14. Гаспаров М. Л. Древнегреческая хоровая лирика / Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты / изд. подготов. М. Л. Гаспаров. М., 1980.
15. Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты / изд. подготов. М. Л. Гаспаров. М., 1980.
Статья поступила в редакцию 5 апреля 2010 г.
