CC BY
42
восстановления республики приехало немало молодых специалистов с высшим образованием этих профилей. Все они активно включились в новую жизнь родной республики и внесли весомый вклад в возрождение её из руин и пепла.
Говоря об адаптации калмыцкого этноса к изменяющейся социальной среде, автор этих строк отмечала: «Благодаря великой жизнестойкости, силе духа, жизненной мудрости, калмыцкий народ, ошельмованный и изгнанный с родных мест, в неимоверно суровых сибирских условиях смог выстоять в борьбе со своим жестоким роком» [1]. Это, пожалуй, и есть ответ на вопрос: «А что, калмыки живы?».
Усилиями Совета молодых учёных ИКИАТа, сотрудников и специалистов института, всех участников исследования проект осуществлён и завершён своевременно и, на наш взгляд, успешно. Документальный фильм «Калмыки: возвращение» создан. 21 декабря 2018 года состоялась презентация фильма для участников проекта, общественных организаций и всех желающих. Наша работа была принята всеми присутствующими очень тепло и с благодарностью. Каждый наш респондент получил копии и фильма, и своего интервью. Копии фильма на электронном носителе переданы всем госучреждениям, школам, учебным заведениям республики.
28 декабря 2018 года, в день 75-летия со дня депортации калмыков, фильм «Калмыки: возвращение» был показан в кинотеатрах «Родина» (откуда калмыков отправляли в Сибирь) и «В Дружбе»; он размещён также в соцсетях. Надеемся, что многие неравнодушные люди увидят его, и пусть горькая, но правда, и память о трагической странице в истории и судьбе нашего народа будет жива.
Это фильм-напоминание: пережитое нашими старшими поколениями нельзя забывать никогда.
Это фильм-назидание: все участники проекта обращаются к молодёжи: «Любите свою малую родину, все силы и знания отдавайте родной республике, как старшие поколения. Сохраняйте Калмыкию, берегите, развивайте её!».
Работа продолжается. На основе собранного материала готовится к изданию одноимённая книга.
1. Лиджи-Горяева, С.Э. К вопросу об адаптации калмыцкого этноса к изменяющейся социальной среде. Национальная политика Советского государства: репрессии против народов и проблемы их возрождения. Элиста. 2003. С. 81.
DOI: 10.24411/2071-7830-2018-10026 КУКЕЕВ А.Г., ОКОНОВ Б.А.
ПОДГОТОВКА МИССИОНЕРОВ И ИЗУЧЕНИЕ БУДДИЗМА В КАЗАНСКОЙ
ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ*
Аннотация: Статья посвящена истории формирования Казанской духовной академии, на базе которой было положено начало изучению истории и культуры народов буддийской цивилизации. Как оказалось, миссионерская деятельность, направленная на христианизацию буддистов- калмыков, встречалась с огромным сопротивлением и большими трудностями, поскольку затрагивала фундаментальные основы культуры калмыцкого народа. Борьба велась за каждого человека, об этом свидетельствует статистика, публикуемая в отчетах различных «епархиальных ведомостях». Поэтому в Казанской духовной семинарии, впоследствии ставшей академией, семинаристы и студенты изучали и языки и культуру нехристианских народов.
Ключевые слова: миссионерство, Казанская духовная академия, христианизация инородцев.
Миссионерство является одной из основных форм служения Русской Православной Церкви, которая в течение тысячелетия обращала в православие народы Российской империи и действовала как внутри, так и за ее пределами, накопила огромный опыт в деле миссионерской деятельности. Начало миссионерства на Руси связано с деятельностью святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в деле просвещения славян, которое заключалось в переводе Священного Писания и богослужения на местных языках, отсутствии насилия, личном примере миссионеров, основании местной Церкви с местным духовенством.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научно-исследовательского проекта № 1701-00327 «Русская православная церковь: миссионерская деятельность и культура калмыков».
Крещение Руси способствовало быстрому распространению православия среди русского народа и приобщению к христианской культуре. К этому стоит добавить такой важный факт, что история миссионерства тесно связана с историей формирования русского государства, с колонизацией и освоением новых земель, которые были заселены инородцами-иноверцами. Так, освоение Севера, Сибири и вплоть до Америки, присоединение южных и юго-восточных земель сопровождалось появлением там церквей и духовенства, все это давало основание для миссионерской деятельности. Наиболее плодотворной и активной миссионерская деятельность была с начала XVШ века и до 1917 года.
В начале XVIII при Петре I издаются указы, разрешающие насильственное крещения инородцев, истребление их идолов, уничтожение жертвенных мест, мечетей и пр. Безусловно, подобные меры приносили свои результаты, и инородцы становились православными. Однако важно заметить, что подобные меры насильственного крещения предпринимались в основном в отношении народов Севера и Сибири, тогда как к населению юга и юга-востока европейской части России и Южной Сибири правительство продолжало проводить осторожную политику христианизации нерусских народов. Цели и задачи, стоявшие перед церковью по христианизации инородцев, сталкивались с рядом проблем, поскольку не имели четкой формулировки. Однако постепенно были выработаны формы и методы миссионерской деятельности, многие из которых и в настоящее время имеются в арсенале РПЦ и активно используются и поныне. Со временем христианизация свелась к следующему: подготовка миссионеров, изучение языков нехристианских народов, переводы Священного Писания и богослужебных текстов на языки народов Российской империи, неформальное обращение с инородцами, устройство миссионерских станов, обучение русской грамоте, подготовка священнослужителей из числа инородцев и пр. К этому стоит добавить этническую и религиозную неоднородность населения Российской империи, что создавало определенные трудности в деле реализации миссионерской деятельности. Поэтому важно отметить, что миссионерство было адресным, т.е. просвещение и обращение в православие было направлено на определенную этническую группу или этнос, и предпринимались конкретные шаги в деле христианизации народа. Миссионерская деятельность, направленная на христианизацию калмыков, встречалась с огромным сопротивлением и большими трудностями, поскольку затрагивала фундаментальные основы культуры калмыцкого народа. Борьба велась за каждого человека, об этом свидетельствует статистика, публикуемая в отчетах различных «епархиальных ведомостях». Все это требовало огромных усилий в миссионерской деятельности со стороны РПЦ. Поэтому в семинариях, например, в Казанской духовной семинарии, впоследствии ставшей академией, Астраханской и Кавказкой духовных семинариях и в ряде других религиозных учебных заведениях семинаристы и студенты, помимо европейских языков, учили и языки инородцев, в том числе и калмыцкий язык.
По итогам доклада министра народного просвещения С.С. Уварова был утвержден именной указ императора от 2 января 1836 г. «С приложением положения и штата о преподавании в Первой казанской гимназии восточных языков» [1]. Согласно указу с целью подготовки переводчиков для ведомств империи в программу Первой казанской гимназии вводился монгольский язык. Именно изучение монгольского языка позволяло формировать основы изучения истории и культуры народов буддийской цивилизации.
По Положению о преподавании в Первой казанской гимназии восточных языков наряду с другими восточными разрядами был создан монгольско-турецко-татарский разряд. Было определено, что для практического изучения языков могут назначаться надзиратели «из иноверцев, свободно объясняющихся на сих языках»; кроме того, в число казеннокоштных воспитанников гимназии по восточным языкам могли приниматься татары, буряты и др.
Преподавание в Первой казанской гимназии монгольского языка началось с 13 апреля 1836 г. В этом же году О.М. Ковалевским была подготовлена программа преподавания в гимназии монгольского и тибетского языков. На должности преподавателей и практикантов были утверждены А.В. Попов (монгольский язык) и лама Г. Никитуев (практические занятия по монгольскому языку). В 1842 г. преподавателем монгольского языка был назначен Г. Гомбоев, а в 1853 г. должность учителя монгольского языка стал исполнять К. Голстунский. В связи с определением в Первую казанскую гимназию пяти молодых бурят, в том числе ламы Г. Никитуева, отмечалось, что «Россия приобретет ту славу, что ученые первые в Европе начнут разрабатывать богатую, но еще неприступную для изысканий сокровищницу языка тибетского»[2].
С 1807 по 1846 г. в Казанском университете было создано семь специализированных восточных кафедр, охватывающих крупнейшие ареалы Востока. К середине XIX в. подобной широкой востоковедной специализации не было в других российских и европейских гуманитарных центрах. Роль восточных кафедр университета и учебно-педагогическая и научная деятельность представителей этих кафедр были
различными. В первой половине XIX в. ведущую роль играли кафедры, специализировавшиеся по мусульманскому Востоку и Центральной Азии. В 1828-1854 гг. основой разряда восточной словесности Казанского университета стали арабо-персидская (1828), турецко-татарская (1828), монгольская (1833), китайская (1837), санскритская (1842), армянская (1842) и калмыцкая (1846) кафедры. 25 июля 1833 г. в Казанском Императорском университете была учреждена первая кафедра монгольского языка в России и Европе, возглавил ее О.М. Ковалевский. В 1846 г. создана кафедра калмыцкого языка, заведовать ею стал А.В. Попов. История образования и деятельности этих монголоведческих кафедр имеет особое значение. В архивных фондах Санкт-Петербурга и Казани сохранился оригинальный источниковый материал, позволяющий более подробно изучить историю этих кафедр Казанского университета в 1833-1854 гг.[3]
11 сентября 1833 г. адъюнкт Ковалевский начал обучать в университете первых студентов, желающих изучать монгольский язык. В разряде монгольской словесности изучали также турецко-татарский язык и, по выбору студента, санскритский, из европейских — немецкий и французский языки. Кроме языков профессора читали «Историю монголов» (II курс) и «Историю монгольской словесности» (IV курс). Благодаря научно-педагогической деятельности и трудам монголоведов О.М. Ковалевского и А.В. Попова преподавание и изучение языков, истории, этнографии и культурного наследия народов Монголии, Калмыкии, Бурятии получили систематический и интенсивный характер в казанском востоковедении.
Казанский период учебы на разряде восточной словесности и научно-педагогической деятельности В.П. Васильева (1834-1855) стал важной страницей в истории отечественной и европейской монголистики, буддологии и тибетологии. Профессор О.М. Ковалевский о перспективах изучения новых восточных языков в университете и о талантливом ученике В. Васильеве писал: «К изучению тибетского языка, столь мало еще известного в Европе, положено также в Казанском университете основание. Один из отличнейших студентов занимается под руководством ламы началам языка. По окончании полного в университете курса начальство предполагает испросить дозволение правительства на отправление этого студента на несколько лет в Пекин для усовершенствования, с тем, чтобы по возвращении его могла быть открыта кафедра тибетского языка»[4]. По окончании полного университетского курса (16 июня 1837 г.) Васильев был утвержден в звании студента-кандидата. Он написал и защитил кандидатскую работу, посвященную «Алтан Гэрэлту судур» (Сутра Золотого блеска), входящую в известный буддийский памятник Ганчжур. В 1838 г. Васильев сдал основные экзамены по монгольскому и тибетскому языкам, истории монгольской литературы, буддизму, всеобщей истории и истории Востока и 23 декабря 1839 г. защитил магистерскую диссертацию «Об основаниях буддийской философии». «Руководительное наставление» занятий В.П. Васильева в Пекине, составленное профессором О.М. Ковалевским, — оригинальная университетская образовательная и научная программа комплексной подготовки востоковеда-монголоведа, синолога, буддолога и маньчжуроведа. В программе занятий обращалось основное внимание на изучение тибетского и санскритского языков, «Истории Тибета, его литературы и древностей», сбору сведений о Китае, Индии и Монголии, приобретению книг и рукописей. Будущий ординарный академик В.П. Васильев был назначен агентом-корреспондентом Академии наук с целью приобретения тибетских и монгольских книг, а также для выполнения других академических научных поручений.
Следующим направлением в Казани в XIX - начале XX в. станет формирование и развитие системы преподавания и изучения центральноазиатских языков — калмыцкого и монгольского — в Казанской семинарии и академии. В 40-х гг. XIX в. особенно усиливается изучение восточных языков в Казанской духовной академии, которая во второй половине XIX в. стала центром православной миссионерской идеологии и практики в Евразии. Указ Синода от 25 мая 1842 г. о воссоздании Казанской духовной академии вводил в учебную программу «языки инородцев». Пристальное внимание было уделено изучению калмыцкого и монгольского языков. В январе 1845 г. в Духовной академии был образован монгольско-калмыцкий разряд (кафедра), просуществовавший до 1854 г. В середине 40-х гг. XIX в. преподавание языков в этом разряде академии было связано с именем профессора-монголоведа А.В. Попова. В соответствующих разрядах восточной словесности для студентов I-IV курсов читали «главные предметы», связанные с историей и историей литературы народов Востока: «Политическая история персидского государства» (I курс), «История арабской словесности» (II курс), «История древних турецко-татарских народных племен» (II курс), «История монголов» (II курс), «Политическая история китайского государства» (II курс), «История персидской словесности» (III курс), «Политическая история османского государства» (II курс), «История китайского государства» (III курс), «История индийских древностей» (III курс), «История армянского народа» (III курс), «Азиатская нумизматика» (IV курс разряда арабско-персидской словесности), «История османской словесности» (IV курс), «История монгольской
словесности» (IV курс), «История китайской словесности» (IV курс), «История санскритской литературы» (IV курс) и «История армянской словесности» (IV курс).
В числе вспомогательных («побочных») курсов для студентов-восточников Казанского университета особо выделим следующие: «Древняя история» (I курс всех шести разрядов), «История общей литературы» (I-IV курсы всех шести разрядов восточной словесности), «Средняя и новая история» (II курс всех разрядов), «Российская история» (III курс всех разрядов), «История философских систем» (IV курс всех разрядов) и др:[5].
Университетское востоковедение в Казани в 20-40-х гг. XIX века включало организацию научных путешествий в страны мусульманского Востока и Центральной Азии. Наряду с практическими занятиями воспитанников с природными носителями живых азиатских языков непосредственное знакомство с историей, языками, культурой, бытом и нравами во время научных командировок и путешествий стали особенной чертой казанской школы востоковедов XIX - начала XX вв. Огромное значение имело путешествие А.А. Бобровникова по калмыцким кочевьям в низовьях Волги в период с 12 июля по 12 октября 1846 г. Выпускнику Духовной академии и путешественнику А.А. Бобровникову, отправившемуся к приволжским калмыкам, профессор А.В. Попов составил инструкцию для руководства при занятиях калмыцким языком, где ему было рекомендовано «преимущественно обращать внимание на язык, нравы, обычаи и религии калмыцкого народа»[6]. Подробный отчет «О путешествии к калмыкам от 12 июля по 12 октября 1846 г.», сохранившийся в фондах Национального архива РТ, содержит оригинальный материал об истории и культуре калмыков Нижнего Поволжья.
С именем надзирателя Первой казанской гимназии Галсана Гомбоева связано преподавание воспитанникам Духовной академии (с марта 1850 г.) разговорного монгольского и калмыцкого языков. Основные занятия Г. Гомбоева в Духовной академии заключались в обучении студентов монгольскому и калмыцкому языкам, «разговорах на оных в классе один раз в неделю, а в квартире во всякое время, когда пожелают того студенты», в переводах на калмыцкий язык краткого катехизиса и краткой Священной истории, а также в составлении учебных пособий совместно с А.А. Бобровниковым. Галсан Гомбоев преподавал в академии разговорный монгольско-калмыцкий вплоть до своего увольнения в 1853 г. В 1854 г. он вновь был приглашен для занятий со студентами по разговорному монгольскому языку, а в 1855 г., в связи с отъездом А. А. Бобровникова, стал временно преподавать монгольский и калмыцкий языки в академии.
В первой половине 50-х гг. Х1Х в. указы Николая I «О прекращении преподавания восточных языков в Казанском императорском университете и о создании в Петербурге Азиатского института» (ноябрь, 1851 г.) и «О прекращении преподавания восточных языков в Казанском императорском университете» (октябрь, 1854 г.) определили новую правительственную политику по созданию ведущего востоковедного центра в России во второй половине XIX - начале XX вв.[7]. «Эта реорганизация привела к тому, что в огромной стране, значительную часть населения которой составляли народы Востока, в системе МНП фактически осталось только одно высшее учебное заведение, где изучались восточные языки»[8].
В 1854 г. указом Святейшего синода в Казанской духовной академии был ликвидирован монгольско-калмыцкий разряд и открыто противобуддийское отделение, где были представлены язык и этнография монголоязычных народов Центральной Азии. На начальном этапе в программу этого отделения были введены «языки и этнография монголов, калмыков и языческих народов»[9]. Позже, в 1884 г., в «монгольском» отделе Казанской духовной академии были утверждены следующие предметы: монгольский, бурятский и калмыцкий языки; «Этнография народов Сибири»; «История и обличение ламайства».
Указом Святейшего синода от 17 мая 1889 г. при Казанской духовной академии открылись двухгодичные миссионерские курсы по монгольскому отделу (группе), где преподавали наставники высшего православного учебного заведения. Основными предметами монгольского отдела курсов стали «История и обличение ламайства», «История распространения христианства среди инородцев», «Этнография монгольских племен», «Общий филологический обзор языков монгольской группы», «Монгольский язык с бурятским наречием», «Калмыцкий язык» и «Практические занятия калмыцким языком».
На этом этапе официальные мероприятия имперских властей превратили Казанскую духовную академию в крупнейший центр миссионерского востоковедения в России. Такой широты в преподавании восточных языков и востоковедных предметов практически не было в других российских православных духовных учебных заведениях во второй половине XIX - начале XX в. Казанские востоковеды-миссионеры тесно сотрудничали с православными обществами и миссиями и были связаны учебной и
1 НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.5272. Л.1 об.
научной деятельностью со многими российскими академическими и университетскими центрами и ориенталистами. В 1854-1855 гг. в противомусульманском и противобуддистском отделениях духовной академии открылись должности практикантов восточных языков — монгольского и татарского. Эти должности сохранились и расширились во второй половине XIX в. - первых десятилетиях XX в. История, этнография и языки народов Сибири и Дальнего Востока в разные периоды времени изучались на противобуддистском отделении и на монгольском отделе Казанской духовной академии, а с 1889 г. - на Казанских двухгодичных миссионерских курсах при Казанской духовной академии. Так, здесь изучались история и этнография монголов, бурят, калмыков, остяков, самоедов, якутов, чукчей, тунгусов, маньчжур, корейцев, гольдов, гиляков, коряков и др. Занятия вели И. И. Ястребов, иеромонах Гурий (Степанов), священник И. Попов, иеромонах Амфилохий, А. П. Межуев, И. И. Шаракшинов и др. Отличительной чертой казанского миссионерского востоковедения стала подготовка преподавателей восточных языков и обучение этим языкам посредством направления в регионы, населенные азиатскими народами империи, и на зарубежный Восток [10].
В конце 50-90-х гг. XIX в. преподавателями монгольского и калмыцкого языков служили экстраординарный профессор священник М. Зефиров (с 1858 г.), выпускник Петербургской духовной академии В. Миротворцев (1863-1891), профессорские стипендиаты М. Нефедьев (с 1886 г.) и И. Ястребов (с 1893 г.).
В первые два десятилетия XX в. преподавание монголоведческих предметов в Духовной академии продолжили священник И. Попов (1892-1909; история ламайства и монгольский язык), архимандрит Гурий (калмыцкий язык, история распространения христианства среди монгольских племен и этнография), иеромонах Амфилохий (Скворцов; с 1911 г.; тибетский язык, история и обличение ламаизма). Практические занятия по калмыцкому, монгольскому и бурятскому языкам вели М. Бадмаев (18841895, калмыцкий язык), Л. Нормаев (1901-1904), М. Нефедьев (с 1904 г.), А. Межуев (1911-1919) и И. Шаракшинов (1914-1919).
В Казанской духовной академии формирование тибетологии органически связано с монголоведением и калмыковедением, получившими развитие в XIX в. В январе 1912 г. исполняющий должность доцента иеромонах Амфилохий в заявлении на имя ректора академии преосвященнейшего Алексея, епископа Чистопольского, писал 6: «Изучение системы ламаизма возможно только по двум источникам: монгольским и тибетским. Первые из этих источников представляют из себя переводы тибетского языка, и нужно сказать, что эти переводы — лишь опыты передачи богатой религиозной буддийской мысли и, как таковые, они не могут со всей полнотой и ясностью излагать учение буддо-ламаизма». Автор, делая акцент на миссионерских задачах академии, обращал внимание на изучение догматических и нравственных основ ламаизма. Заканчивая свое заявление, он отмечал, что, «не зная тибетского языка и поставленный таким образом в затруднительное положение при изучении ламаизма, я считаю своим долгом довести до Вашего сведения... что возложенное на меня успешное изучение ламаизма только тогда будет возможно, когда мною будет изучен кроме монгольского языка еще и тибетский»[11].
В первые десятилетия XX в. в Духовной академии началась реорганизация «монгольской группы миссионерского отделения». Эти изменения были связаны с отсутствием преподавателей, которые вели практические занятия по бурятскому языку, изучением истории ламаизма и чтением курсов истории «миссии среди многочисленных инородцев Сибири». Основное внимание было обращено на введение штатной единицы на таких преподавателей и нового преподавателя монгольской группы. В этой реорганизации комиссия Духовной академии опиралась на опыт некоторых востоковедных учебных заведений России начала XX в. в сфере монголоведения и буддологии: «На Восточном факультете в С.-Петербургском университете, хотя изучаются языки монгольский и калмыцкий, но ламаизм не изучается. Равным образом он не изучается во Владивостокском Восточном институте» [12].
В монгольскую группу миссионерского отделения Духовной академии вошли три кафедры: «История и обличение ламайства, монгольский язык и его наречие, бурятский и тибетский языки» (доцент иеромонах Амфилохий); «Этнография монголов, бурят, калмыков...», «История распространения христианства между означенными племенами и калмыцкий язык» (экстраординарный профессор архимандрит Гурий и штатный практикант калмыцкого языка А. П. Межуев).
Закрытие Казанской духовной академии в 1919/20 учебном году прервало традицию миссионерского монголоведения в России.
Подводя итоги можно согласиться с мнением Т.В. Ермаковой, которая полагала, что Русская православная церковь в целях христианизации нерусских народов вооружала «будущих миссионеров знанием буддийской догматики, культовых практик и направлений буддизма»[13]. Именно поэтому
исследование буддийских дидактических сочинений стало приоритетным направлением в стенах Казанской Духовной академии - крупнейшего в России центра подготовки миссионерских кадров.
Студенты Казанской духовной академии писали курсовые и дипломные работы по буддизму, занимались переводческой деятельностью, т.е. переводили важные труды по буддизму на русский язык, писали критические работы и рассуждения по различным аспектам миссионерской деятельности, переводили Священное Писание, молитвы и пр. на калмыцкий язык. Изучением буддизма и переводом буддийских сутр на русский язык, Священного писания на калмыцкий язык занимались также и действующие священники-миссионеры, которые непосредственно выполняли миссионерскую функцию среди калмыков. Поскольку вся работа их миссии строилась с учетом этнических особенностей калмыков, они оставили богатый материал по этнографии и культуре калмыков, их путевые заметки и дневники в настоящее время представляют бесценный материал для научного исследования.
Курсовые работы, написанные студентами академии, представляют значительный интерес с точки зрения передачи и наполненности информацией. Дело в том, что, не обладая достаточными навыками написания курсовых и дипломных, научных и религиозных статей, данные работы в ряде случаев содержат побочную информацию, которая порой не имеет отношения к указанной работе, но представляет значительный интерес для историков и этнографов. Сюда же стоит добавить рассуждения студентов на ту или иную проблему, которые изобилуют подробными фактами на определенные события, ныне представляющие значительный интерес.
1. НА РТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 3833. Л. 75.
2. НА РТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 3829. 65 л
3. РГИА. Ф. 733. Оп. 40. Д. 267. «Дело о составлении попечителем Казанского учебного округа проекта изменения в составе кафедр университета. 12 февр. 1827-30 августа 1833 г.»18 лл.; РГИА. Ф. 733. Оп. 40. Д. 318. «Дела о командировании О.М. Ковалевского и студента А.В. Попова в Иркутск для изучения монгольского языка, об участии О.М. Ковалевского в русской духовной миссии в Пекине, о покупке им в Китае монгольских книг для ун-та, назначении О.М. Ковалевского и А.В. Попова адъюнктами Казанского университета и о введении преподавания в университете монгольского языка. 17.1.1826-23.3..1839 гг.»225 лл.; РГИА. Ф. 33. Оп. 2. Д. «Дела об учреждении в ун-те кафедры китайского языка, приобретении китайских книг и рукописей, назначении архимандрита Даниила проф. китайского яз., увольнении его и назначении на его место И.П. Войцеховского. 5 марта 1837-7 ноября 1844 г.»70 лл.; РГИА. Ф. 33. Оп. 2. Д. 62. «Дело об учреждении кафедры армянского языка при ун-те, о рассмотрении ходатайств на занятие этой кафедры, в том числе Х. Абовяна, А. Авакова, Н. Бероева и о назначении С.И. Назарянца адъюнктом Каз. ун-та для подготовки к занятиям кафедры армянского языка. 1.1.18393.3.1843 г.»136 лл.; РГИА. Ф.733. Оп.42. Д.289. «Дело об учреждении в КУ кафедры Санскритского яз. и о назначении воспитанника Дерптского профессорского института кандидата П.Я. Петрова адъюнктом по этой кафедре. 13 ноября 1841-2 сентября 1842 г.»10 лл.; РГИА. Ф.733. Оп.43. Д.78. «Дело об учреждении при Казанском университете кафедры калмыцкого языка и о присвоении проф. А.В. Попову звания ординарного профессора. 6 февраля 1843 - 15 сентября 1846 г.» 61 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.3829. «Об учреждении при Казанском ун-те кафедры монгольского языка и об утверждении Ковалевского и Попова адъюнктами. 7 июня 1833 - 5 апреля 1839 г.»65 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.4306. «О назначении и замещении кафедр при образовании университетов по вновь установленному уставу. 6 августа 1835 г.» 429 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.4599. «Об учреждении при Казанском университете кафедры китайского языка. 1 марта 1837 г.» 32 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.5181. «О назначении кандидата Петрова преподавателем санскритского языка в Казанский университет. 8 сентября 1841 г.» 63 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.5256. «Об открытии при Казанском университете кафедры еврейского языка. 29 января 1842 г.» 12 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.5451. «Об утверждении при Казанском университете кафедры маньчжурского языка. 28 марта 1843 г.» 2 лл.; НА РТ. Ф.92. Оп. 1. Д.5529. «Об учреждении при Казанском университете кафедры индустанского языка. 15 января 1844 г.» 5 лл.
4. Об отправлении студентов Казанского университета Васильева, Навроцкого и Рушко в Пекин для изучения китайского, монгольского и маньчжурского языков. 14 марта 1838 г. // НАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Д.4814.453 л.
5. НА РТ. Ф.92. Оп.1. Д.5272. Л.1
6. НА РТ. Ф. 10. Оп. 1. Д. 450. Л. 4.
7. Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. В 17-ти Т. СПб., 1864-1904. Т.2. С.1110-1112; ПСЗ-П. Т.29. Отд.1. С. 875-876.
8. История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 года. М., 1997. С.7.
9. НА РТ. Ф. 10. Оп. 1. Д. 827. л. 39; 21, л. 96-97.
10. Валеев Р.М. Миссионерское востоковедение в Казани и изучение монголоязычных народов (XIX - начало XX в.) // Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство. Седьмые Доржиевские чтения. Буддизм и современный мир. Материалы конференции. Улан-Удэ. 6-8 июля 2016 года. Санкт-Петербург, 2018. С. 85-92.
11. Валеев, Р.М. Традиции монголоведения в Казани (XIX - начало XX в.) // Буддийская культура: история, источниковедение, языкознание и искусство. Вторые Доржиевские чтения. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2008. С. 226-236.
12. НАРТ. Ф. 10. Оп. 1. Д. 11062.
13. Ермакова, Т.В. Буддийский мир глазами российских исследователей XIX - первой трети XX века (Россия и сопредельные страны). СПб., 1998. С. 3.
DOI: 10.24411/2071-7830-2018-10027 МАЛАКАЕВ О. С.
ЭКСТРЕМИЗМ В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ
Аннотация: Экстремизм является одной из самых серьезных угроз стабильности современного общества. В данной статье рассматривается распространение идеологии терроризма посредством социальных сетей в Интернете в целом, а также на примере Республики Калмыкия.
Ключевые слова: экстремизм, социальные сети, Калмыкия, молодежь, экстремизм в Интернете.
Сегодня всемирная сеть Интернет является неотъемлемой частью жизни большинства людей (в большей степени молодежи), став, наряду со многими другими возможностями, площадкой для обсуждения различных социальных проблем, а также способом для выражения своих чувств, мыслей и суждений.
Основной контингент интернет-пользователей - это представители молодежной среды. Молодые люди - активные пользователи глобальной сети, получающие львиную долю информации именно из Интернет-пространства, которое является идеальным полем деятельности террористических организаций, так как современное общество - это общество информационное. Всемирная Сеть привлекает возможностью свободного доступа, огромной аудиторией, быстрой передачей информации, отсутствием цензуры и других форм государственного контроля, а также анонимностью.
Существуют различные способы распространения идеологии терроризма: семинары по вербовке лиц, печатные брошюры, книги, статьи и т.д. В их число на сегодняшний день входят и социальные сети, роль которых принимает все большее значение в жизни человека. Используя социальную сеть, можно с лёгкостью общаться с людьми на другой половине земного шара, быстро узнать необходимую информацию.
Также несложно найти интересующего человека, причем это займет считанные секунды, так как довольно часто социальные сети (например, Одноклассники, ВКонтакте, Facebook, LinkedIn, Мой мир, Google+, Instagram, Twitter) в качестве регистрации предлагают людям указывать о себе многое: размещать фотографии и видео, указывать интересы, излюбленные места посещения, информацию о работе, об образовании, делиться личными мыслями, участвовать в опросах, по которым можно определить отношение человека к той или иной проблеме, и другое. По таким данным можно легко воссоздать полный (в том числе и психологический) портрет конкретного пользователя, а кроме того подбирать потенциальную аудиторию вербовщикам террористических организаций. Особенно легко влиянию террористической идеологии поддаются люди, испытывающие разноплановые социальные противоречия современного мира, «поскольку она [идеология] содержит и решительное "осуждение" и "разоблачение" действительных или мнимых виновников социальных потрясений и одновременно предлагает жесткие, "простые и надежные" пути восстановления "справедливости".
Помимо веб-страниц, признанных террористическими, есть такие, которые частично связаны с идеологией терроризма, но не показывают своей принадлежности к терроризму напрямую. Это могут
