CC BY
15ТЕОРИЯ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
DOI: 10.24412/2224-9125-2022-4-20-26 РЫБАЧУК Наталья Викторовна,
NIION: 2021-0079-4/22-026 старший преподаватель филиала (г. Артем)
MOSURED: 77/27-025-2022-04-026 Дальневосточного федерального университета (ДВФУ),
стажер Института государства и права РАН, e-mail: nat250872@mail.ru
ПОДДЕРЖКИ ГОСУДАРСТВОМ ИНСТИТУТОВ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА: ВОЗНИКНОВЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И СОДЕРЖАНИЕ
Аннотация. С развитием институтов гражданского общества следует связывать окончание процесса консолидации демократической системы правления в России. Воспитывая у населения такие важнейшие общественные качества как партиципационная способность и партиципационная готовность, интерес к преумножению не только личного, частного, но и общественного достояния, ориентация на общественное благо, чувство солидарности и сопричастности и т.п., которые традиционно определяются как гражданская компетентность, институты гражданского общества, по мнению автора статьи, будут способствовать освоению широкими массами населения демократических институтов политического участия, результатом чего и станет завершение затянувшегося перехода от этапа «установления демократического правительства» к стадии «эффективного функционирования демократического режима».
Ключевые слова: закон, институты гражданского общества, демократия, государство, политическое решение, права человека.
RYBACHUK Natalya Viktorovna,
senior teacher of branch (Artem) Far Eastern Federal University (DVFU), trainee of Institute of the state and right of the Russian Academy of Sciences
THE SUPPORT OF INSTITUTES OF CIVIL SOCIETY BY THE STATE: EMERGENCE, DEVELOPMENT AND CONTENTS
Annotation. It is necessary to connect the end of process of consolidation of democratic system of board in Russia with development of institutes of civil society. Cultivating at the population such major public qualities as partitsipatsionny ability and partitsipatsionny readiness, interest in enhancement not only personal, private, but also public property, orientation to the public benefit, feeling of solidarity and participation, etc. which traditionally are defined as civil competence, institutes of civil society, according to the author of article, will promote development by broad masses of the population of democratic institutes of political participation, completion of prolonged transition from a stage of "establishment of the democratic government" to a stage of "effective functioning of democratic regime" will become result of that.
Key words: law, institutes of civil society, democracy, state, political decision, human rights.
В России 1990-х гг. на фоне «неограниченной» демократии, десубъективизации государства и слабого развития институтов гражданского общества выработка политических решений осуществлялась в рамках взаимодействия между основными политическими институтами (президент, парламент, правительство) и привилегированными группами интересов, контролировавшими основные административные, финансовые, медийные и прочие ресурсы. Принятие политических решений становилось результатом не столько широкого общественного кон-
сенсуса (как в плюралистической демократии), сколько равнодействующей влияний в системе конкурентных и/или партнерских взаимоотношений наиболее значимых административно-экономических групп интересов [9, 10].
В современной России (начиная с 2000 г.) в условиях ограничения политического плюрализма и консолидации всей полноты реальной власти в руках Президента страны выработка политических решений осуществляется в рамках «ближнего круга» наиболее влиятельных государственных сановников. К данному процессу при-
влекаются представители ограниченного числа привилегированных групп интересов, встроенных на корпоративистских основах во властно-управленческую вертикаль с главой государства на ее вершине [7]. Значимость развития институтов гражданского общества для любого транзитивного социума (в том числе, российского) заключается в том, что их разветвленная сеть, представленная всевозможными ассоциациями граждан, предназначенными «для совместного достижения целей, отвечающих их общим желаниям», «способствующими эффективности и стабильности демократической власти» [23], создает необходимые предпосылки для функционирования подлинной системы политического плюрализма [11]. Здесь «государственные институты являются выразителями баланса интересов различных групп, пронизывающих общество сверху донизу» (А. Бентли), и «ни одна из групп не в состоянии полностью подчинить своим интересам государственную политику» (Д. Трумэн) [4]. Система политического плюрализма препятствует перерождению демократии в демокрадуру (democradura), т. е. такую систему правления, которая позиционируется как демократическая, а функционирует в значительной степени как авторитарно-диктаторская, блокируя участие определенных общественно-политических групп в политике и допуская лишь ограниченную политическую конкуренцию на элитном уровне [8].
Именно с развитием институтов гражданского общества следует связывать окончание процесса консолидации демократической системы правления в России. Воспитывая у населения такие важнейшие общественные качества как партиципационная способность и партиципа-ционная готовность, интерес к преумножению не только личного, частного, но и общественного достояния, ориентация на общественное благо, чувство солидарности и сопричастности и т.п., которые традиционно определяются как гражданская компетентность, данные институты будут способствовать освоению широкими массами населения демократических институтов политического участия, результатом чего и станет завершение затянувшегося перехода от этапа «установления демократического правительства» к стадии «эффективного функционирования демократического режима» [15, 16].
Общество, в котором мы живем, самые разные специалисты единодушно называют «переходным». Разногласия относительно того, к чему именно мы стремимся, а, главное, способны перейти, весьма существенны. Несомненно то, что наше общество резко меняется, и этот процесс трансформации, как обычно в истории, сопряжен с заметными негативными последствиями для огромного количества людей [14].
Социологи и юристы фиксируют кошмар устойчивой тенденции сокращения и минимизации так называемого «среднего класса» - т.е. людей, достаточно адаптированных к социальной реальности, основных производителей валового национального продукта. Если до середины 90-х годов к «зародышу» (Т.И. Заславская) среднего класса принадлежало до четверти населения, то к настоящему времени он сократился, по крайней мере, вдвое. Становой хребет общества, главный фактор его стабильности и индикатор благополучия, увы, сегодня фактически сломан, изъят или, как говорят социологи, «размыт». В странах с гражданским обществом средний слой составляет до 80%, у нас же он теперь и вовсе оказался в жалкой стадии угнетенного эмбриона. Доходы высшего класса «элиты» все разительнее отличаются от доходов представителей «базового» класса и «нижнего».
Собственно, ныне не вполне корректно уже и само именование «базового» класса, названного так потому, что пять лет назад в него еще входило две трети населения. Многие из них с той поры перешли в «нижний», где люди полагают себя жертвами реформ и уже не барахтаются в безнадежных попытках адаптироваться к изменившейся реальности. «Нижний» класс по мощности почти разросся до «базового» [19].
Экономисты свидетельствуют, что и без того низкая величина валового национального продукта на душу населения продолжает падать, что в условиях роста в различии доходов «элиты» и остальной части общества означает ускоряющийся процесс материального оскудения 90% населения. Цены на значительное число товаров в России близки к мировым, тогда как заработная плата на два порядка ниже цены такого же труда в западных странах. Безрадостную картину массового обнищания дополняет растущая безработица и слабость социальных программ [12, 13].
Политологический анализ констатирует недостаточную работу законодательной ветви власти, несформированность правового пространства, испещренного вопиющими пробелами и противоречиями. Исполнительные власти работают не по какой-либо обнародованной, сколь-ни-будь последовательной и ясной программе реформ, а «лавируют по ситуации», «сводят концы с концами» и «латают дыры». Разреженное пространство правового вакуума оказывается и существеннейшей помехой в делах государственных, и развязывает руки в преследовании личных интересов. Судебная ветвь власти в этих условиях многочисленных «белых пятен» правового поля, лавины и хаоса подзаконных актов, а также унизительного финансирования, вопреки декларациям, еще вообще не является самостоятельной и фактически сохраняет зависимость от
исполнительной власти [24]. Она пока способна бороться лишь с «мелкой сошкой», но крупные «акулы» и преступления чаще остаются безнаказанными. «Четвертая власть», призванная выражать разнообразные позиции и оттенки общественного мнения и критически следить за тем, как государство выполняет свои функции, на деле, как правило, лишь «выполняет госзаказ». СМИ откровенно развернуты в оксюмороне так называемого «закрытого информационного пространства», хотя суть информационного пространства — именно в его открытости. Его ограничение, «закрытие» означает как раз накопление дезинформационных и манипуляционных тенденций [17].
Психологи и философы наблюдают рост неудовлетворенности жизнью, массовость невротических состояний. Путь к высшей потребности личности в самоосуществлении в значительной мере блокирован изначальной преградой. Уже витальные потребности, составляющие основание всей пирамиды потребностей человека, очень многие люди, увы, не могут удовлетворить. Попранное достоинство личности контрастирует со сверхвысоким уровнем доходов немногочисленной части населения, что усиливает экзистенциальную фрустрацию. Будущее не сулит ничего хорошего, в его экзистенциальную полноту сегодня верят очень немногие. Бытие в настоящем все более находит опорами минувшее, ищет живительные корни в прошлом, но надежды на не пустоту будущего только смутны и слабы. Энергия созидания иссякает, энтузиазм вызывает сочувствие, насмешку или злобу.
В целом, состояние общества справедливо определяется как «больное». Молодое государство, призванное обществом выполнять функции защиты и управления, с ними не справляется, прямым показателем чего является катастрофический, сравнимый с голодомором 30-х годов или сталинскими репрессиями, демографический провал. Институты гражданского общества не развиты, они не могут реально влиять ни на государство, ни на социально-политическую ситуацию в целом. В настоящих условиях реальными «акторами» (инициаторами, движущими силами) оказываются поэтому вовсе не политические партии или общественные движения, а специфические социальные группы, обычно называемые исследователями «клиентелами».
Клиентелы — это политико-финансовые группы, обладающие реальной властью в принятии общественно важных решений. Их сила в том, что они заняли ключевые позиции в процессах производства, распределения, перемещения и обмена общественного продукта. Они организованы одновременно и как персональные
«команды» лидеров (боссов), и как финансово-экономические структуры. Личная преданность патрону, строгая дисциплина, ответственность и компетентность конституируют такие команды как весьма жесткие и функционально эффективные. Плюрализм здесь допустим лишь в границах послушания, корпоративной вменяемости.
Главной целью клиентел является личное обогащение. Конечно, они могут быть заинтересованы в развитии производства, в создании условий для инвестирования и даже иногда в повышении жизненного уровня населения, — но лишь как в средствах для достижения главной цели. Смыслы их деятельности не совпадают ни с национально-государственными ценностями, ни с ценностями гражданского общества. Представительская власть в той ее части, которая худо-бедно все же представляет палитру общественного мнения и посредством законов способна изменить «правила игры», для них — помеха, «клубы сердитых потребителей», которую нужно устранить силой или подкупом. Исполнительская власть для них вожделенна как способ удержать и расширить свой бизнес. Сращение с силовыми структурами желанно как способ бытия вне закона, как гарантия безнаказанности.
Между собой клиентелы стремятся заключить негласный «пакт элит», фактически представляющий собой тщательно скрытые от общественности соглашения о разделе сфер влияния и о признании там монопольных прав распоряжения и контроля ресурсов. В той мере, в которой такой неформальной квазикорпоративности удается достичь этого сговора элит, нынешняя социально-политическая ситуация остается стабильной. Разногласия клиентел — фактор нестабильности, причина перемен [20].
Обыденное сознание, которое с долей снисходительности обычно (и справедливо) характеризуется исследователями как предубежденное и консервативное, манипулируемое и малокомпетентное, тем не менее, по отношению к важнейшим социальным обстоятельствам обнаруживает весьма мудрую зоркость. По отношению к современным акторам социальности — клиентелам это сказывается в том, как люди определяют факторы нынешнего действительного социального статуса [23]. Разнообразные результаты социологических исследований свидетельствуют, что первоочередными критериями статусной иерархии ныне стали причастность к перераспределению собственности и к контролю бизнеса и ресурсов [6]. Даже уровень собственности и потребления, прежде всего очевидный и завидный, не обманывает обывателя и считается только следствием этих подлинных критериев. Социокультурный потенциал — уровень образования и
квалификации остался, как и прежде, «в почете», но его «цена» в статусной иерархии теперь соответствует пониманию зависимости «интеллигентов» от «новых русских». Социальный статус определяется, таким образом, факторами, фактически совпадающими с сутью реального конструирования клиентел, и вполне учитывает их сегодняшнюю роль как актора социальности [5].
В отличие от советского периода, когда социальные ожидания имели главным суггестивным истоком идеологические основания и веру в незыблемость государственного порядка, нынешние ожидания практически лишены этих прочных прежних опор. Обманутые ожидания теперь трансформировались в надежды на «твердую руку», способную «навести справедливый порядок», а скомпрометированные идеалы уступили место прагматическим требованиям. Вопрос о том, как «жить завтра», чтобы не остаться «вечно вчерашним», у кого будущее пусто, изначально ставится в резко эмоциональном тоне, выражающим имплицитное негативное восприятие факта замкнутости элитарных клиентел для «простых смертных».
Выражаются же социальные ожидания и оценки не пустого будущего в той или иной мере безотчетных или осознанных моделях развития страны. Вопреки декоративной множественности политических партий в нашей стране, количество этих моделей, распространенных в политической ментальное населения, более чем скупо. Фактически со времен «перестройки» и до настоящего времени их только три [21].
Самой распространенной ныне является патерналистско-эга-литарная модель. Перспективы социального развития в ней видятся в восстановлении государственного регулирования большей части экономики и, как следствие, в предполагаемом значительном росте бюджетных средств, выделяемых на социальные программы. Только так можно «прекратить беспредел» и «прищемить хвосты жирным котам» клиентел. Согласно этой модели именно государство должно вновь, как в советские времена, взять на себя обязательства и обеспечить поддержку всех слоев населения. «При коммунистах было лучше» — таков ее код, который с бесхитростной прямотой фиксирует вовсе не симпатию к коммунистам, а прискорбный факт катастрофического падения жизненного уровня населения за последние десятилетия [22].
Альтернативная патерналистской — модель либеральная. Ее суть — в приоритетах прав личности и свободного предпринимательства, призванных обеспечить материальное и ментальное достоинство личности при минимальной, персо-
нифицированной и адресной социальной поддержке государства. В своем радикальном варианте она была преждевременно применена на практике (Е. Гайдар, А. Чубайс и др.) в усеченном виде рецепта «шоковой терапии». Ожидаемого легковерными оздоровления экономики не произошло, да и не могло случиться, ибо массовое, мелкое и среднее предпринимательство было на корню подорвано приватизацией «для немногих избранных», а позже задушено несообразными налогами и финансовыми спекуляциями элиты. Рождающаяся олигархия ни с кем не пожелала делиться. Она тщательно изъяла у населения былые накопления дефолтом Сбербанка и галопирующей инфляцией, затем новые — через «финансовые пирамиды», а также оставила государство нищим, лишив его монополий, без которых не живет ни одна страна в мире (на табак, спирт, сырье и энергоносители). «Эти демократы разворовали страну» — такова реакция многих на ситуацию, которая реально сложилась искаженной практикой применения радикально-либеральной модели. На самом деле и сама модель, и демократия, вполне успешно оптимизирующие социальное развитие во многих странах мира, оказались «без вины виноватыми», скомпрометированными в общественном мнении [17].
Данные две модели составляют полюса пространства социальных ожиданий. Между ними расположена ныне весьма узкая зона модели социал-демократической. От государства здесь ожидают прямого регулирования только некоторых ключевых для безопасности и благополучия страны секторов экономики (а не большей ее части, как в патерналистской модели и не либерального режима свободной экономики) [1]. Социальная поддержка населения не должна быть патерналистски тотальной, но и не персонально-минимальной. Государство должно защитить всех наиболее нуждающихся. Перспективы развития страны по этой модели имели огромную популярность в конце 1980-х годов. Привлекательность советского патернализма сильно поблекла с крахом экономики «застоя», с очевидной беззастенчивостью привилегий партийно-хозяйственной номенклатуры [2]. Потенциальная электоральная база для социал-демократических преобразований тогда стремительно росла и составляла до трех четвертей населения. Но правящая элита предпочла иной путь развития и успешно переродилась в клиентельную олигархию, лавируя между декорациями либеральной демократии и сакральных принципов, которыми «не могу поступиться». И все же социал-демократическая модель еще сохраняет свою привлекательность. Почти окончательно размытой в плане
социальных ожиданий оказалась центристская, социал-демократическая позиция. За ее счет пополнилась и сегодня абсолютно доминирует электоральная база патернализма [18].
Патерналистские и все другие общественные устремления в нынешней ситуации, когда акторами политики являются клиентелы, могут быть, однако, или вовсе заблокированы (как это случилось с социал-демократическими 20-30 лет назад), или окажутся существеннейшим образом трансформированными. Как справедливо считают некоторые исследователи, возможные соци-
альные тренды, прежде всего, зависят оттого, какие конфигурации примут клиентелы [3].
Само строение клиентел довольно стандартно. Они состоят, во-первых, из представителей политической госадминистрации, во-вторых, из государственно-чиновничьей буржуазии и, в-третьих, из представителей хозяйственного менеджмента, как государственного, так и частного. Только объединившиеся в целостности клиентел хозяйственники, бюрократы и политические администраторы способны в настоящих условиях организовать рентабельное предприятие.
Список литературы:
[1] Албогачиев А.А. Возраст грандиозных планов // Аккредитация в образовании. 2014. № 8 (76).
С. 49.
[2] Албогачиев А.А. Вузовское образование и наука / Материалы Всероссийской научно-практической конференции / 2016.
[3] Албогачиев А.А. Проблемы современной науки / Материалы II Международной научно-практической конференции / 2016.
[4] Бакун Л.А. Группы в политике (К истории развития американских теорий) // Полис. 1999. №1. С. 164-165.
[5] Гандалоев Р.Б. Влияние средств массовой информации в условиях современного российского федеративного государства // Закон и право. 2020. № 12. С. 55-59.
[6] Гандалоев Р.Б., Эльджаркиев И.А.Н. Правовые основы противодействия распространению идеологии экстремизма // Вестник Московского университета МВД России. 2020. № 1. С. 59-63.
[7] Грудцына Л.Ю. Проблемы классификации институтов гражданского общества в Российской Федерации // Международный академический журнал РАЕН. 2014. № 3. С. 85-86.
[8] Даль Р. Проблемы гражданской компетентности // http: //www.russ.ru/antoloe/predelv/1/ dem2-3.htm: Мюнклер X. Гражданская компетентность // http://academy-go.ru/Site/GrObsh/Publications/ Munklerl.shtm
[9] Дородонова Н.В., Евстифеева Е.В., Ильгова Е.В. предупреждение преступности несовершеннолетних: опыт США и Новой Зеландии // Всероссийский криминологический журнал. 2018. Т. 12. № 4. С. 601-608.
[10] Жарова А.К. О подходе к классификации информационно-технологических услуг // Государство и право. 2014. № 3. С. 32-38.
[11] Жарова А.К. О правовом регулировании технологического обеспечения информационного взаимодействия субъектов // Труды Института государства и права Российской академии наук. 2012. № 3. С. 186-199.
[12] Жарова А.К. Условия оказания услуги по предоставлению доступа к облачным вычислениям // Библиотека научных публикаций Электронного периодического справочника Система Гарант. 2014. № 2 (4). С. 3
[13] Ильгова Е.В., Вершинина Г.И., Ермолаева Т.А., Стародубов А.А. К вопросу о должностных и уполномоченных лицах комиссий по делам несовершеннолетних и защите их прав // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2018. № 6 (125). С. 98-105.
[14] Ильгова Е.В., Сметанникова А.И. К вопросу о снижении возраста административной ответственности // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2018. № 5 (124). С. 58-61.
[15] Каллагов Т.Э. История формирования муниципальной службы в условиях реформирования местного самоуправления // Новый юридический журнал. 2014. № 3. С. 148-159.
чттжжжжжжжжшшшшшмжжжжжжшшшшшмжжжжжв^^
[16] Каллагов Т.Э. К вопросу о совершении правонарушений в сфере государственной гражданской и муниципальной службы // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 4 (35). С. 93-96.
[17] Каллагов Т.Э. Особенности правового регулирования муниципальной службы в условиях реформирования местного самоуправления в Российской Федерации // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 2 (33). С. 36-38.
[18] Каллагов Т.Э. Формирование и развитие муниципальной службы в условиях модернизации местного самоуправления в современной России // Финансовое право и управление. 2014. № 2. С. 32-40.
[19] Лагуткин А.В., Грудцына Л.Ю. Обмен информацией как принцип самоорганизации сложных социальных систем // Международный академический журнал РАЕН. 2014. № 3. С. 32-33.
[20]Лагуткин А.В., Трубников В.И., Грудцына Л.Ю. Гражданское общество в современной России. - М.: Юркомпани, 2013.
[21] Олимпиев А.Ю., Гаврюшкин Ю.Б. Противодействие посредничеству во взяточничестве в истории России и законодательстве зарубежных стран // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 4. С. 89-98.
[22] Олимпиев А.Ю., Галузо В.Н. Об истории развития таможенного законодательства России (с 1649 г. по нынешнее время) // Право и жизнь. 2015. № 6. С. 95.
[23] Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. М., 1996. G. 114.
[24] Саламов А.Х., Бокова Л.М., Султыгова З.Х. К вопросу о совершенствовании преподавания неорганической химии в вузе / В сборнике: Вузовское образование и наука. Материалы региональной научно-практической конференции. 2014. С. 171-172.
Spisok literatury:
[1] Albogachiev A.A. Vozrast grandioznyh planov // Akkreditaciya v obrazovanii. 2014. № 8 (76). S. 49.
[2] Albogachiev A.A. Vuzovskoe obrazovanie i nauka / Materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii / 2016.
[3] Albogachiev A.A. Problemy sovremennoj nauki / Materialy II Mezhdunarodnoj nauchno-praktich-eskoj konferencii / 2016.
[4] Bakun L.A. Gruppy v politike (K istorii razvitiya amerikanskih teorij) // Polis. 1999. №1. S. 164-165.
[5] Gandaloev R.B. Vliyanie sredstv massovoj informacii v usloviyah sovremennogo rossijskogo federa-tivnogo gosudarstva // Zakon i pravo. 2020. № 12. S. 55-59.
[6] Gandaloev R.B., El'dzharkiev I.A.N. Pravovye osnovy protivodejstviya rasprostraneniyu ideologii eks-tremizma // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2020. № 1. S. 59-63.
[7] Grudtsina L.Yu. Problemy klassifikacii institutov grazhdanskogo obshchestva v Rossijskoj Federacii // Mezhdunarodnyj akademicheskij zhurnal RAEN. 2014. № 3. S. 85-86.
[8] Dal' R. Problemy grazhdanskoj kompetentnosti // http: //www.russ.ru/antoloe/predelv/1/ dem2-3. htm: Myunkler X. Grazhdanskaya kompetentnost'//http://academy-go.ru/Site/GrObsh/Publications/Munklerl. shtm
[9] Dorodonova N.V., Evstifeeva E.V., Il'gova E.V. preduprezhdenie prestupnosti nesovershennoletnih: opyt SSHA i Novoj Zelandii // Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal. 2018. T. 12. № 4. S. 601-608.
[10] Zharova A.K. O podhode k klassifikacii informacionno-tekhnologicheskih uslug // Gosudarstvo i pravo. 2014. № 3. S. 32-38.
[11] Zharova A.K. O pravovom regulirovanii tekhnologicheskogo obespecheniya informacionnogo vzai-modejstviya sub»ektov // Trudy Instituta gosudarstva i prava Rossijskoj akademii nauk. 2012. № 3. S. 186-199.
[12] Zharova A.K. Usloviya okazaniya uslugi po predostavleniyu dostupa k oblachnym vychisleniyam // Biblioteka nauchnyh publikacij Elektronnogo periodicheskogo spravochnika Sistema Garant. 2014. № 2 (4). S. 3
[13] Il'gova E.V., Vershinina G.I., Ermolaeva T.A., Starodubov A.A. K voprosu o dolzhnostnyh i upolno-mochennyh licah komissij po delam nesovershennoletnih i zashchite ih prav // Vestnik Saratovskoj gosudarst-vennoj yuridicheskoj akademii. 2018. № 6 (125). S. 98-105.
[14] Il'gova E.V., Smetannikova A.I. K voprosu o snizhenii vozrasta administrativnoj otvetstvennosti// Vestnik Saratovskoj gosudarstvennoj yuridicheskoj akademii. 2018. № 5 (124). S. 58-61.
[15] Kallagov T.E. Istoriya formirovaniya municipal'noj sluzhby v usloviyah reformirovaniya mestnogo samoupravleniya // Novyj yuridicheskij zhurnal. 2014. № 3. S. 148-159.
[16] Kallagov T.E. K voprosu o sovershenii pravonarushenij v sfere gosudarstvennoj grazhdanskoj i municipal'noj sluzhby // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2014. № 4 (35). S. 93-96.
[17] Kallagov T.E. Osobennosti pravovogo regulirovaniya municipal'noj sluzhby v usloviyah reformirovaniya mestnogo samoupravleniya v Rossijskoj Federacii // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2014. № 2 (33). S. 36-38.
[18] Kallagov T.E. Formirovanie i razvitie municipal'noj sluzhby v usloviyah modernizacii mestnogo samoupravleniya v sovremennoj Rossii // Finansovoe pravo i upravlenie. 2014. № 2. S. 32-40.
[19] Lagutkin A.V., Grudcyna L.Yu. Obmen informaciej kakprincip samoorganizacii slozhnyh social'nyh sistem // Mezhdunarodnyj akademicheskij zhurnal RAEN. 2014. № 3. S. 32-33.
[20] Lagutkin A.V., Trubnikov V.I., Grudtsina L.Yu. Grazhdanskoe obshchestvo v sovremennoj Rossii. -M.: Yurkompani, 2013.
[21] Olimpiev A.Yu., Gavryushkin Yu.B. Protivodejstvie posrednichestvu vo vzyatochnichestve v istorii Rossii i zakonodatel'stve zarubezhnyh stran // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2014. № 4. S. 89-98.
[22] Olimpiev A.Yu., Galuzo V.N. Ob istorii razvitiya tamozhennogo zakonodatel'stva Rossii (s 1649 g. po nyneshnee vremya) // Pravo i zhizn'. 2015. № 6. S. 95.
[23] Patnem R. Chtoby demokratiya srabotala. Grazhdanskie tradicii v sovremennoj Italii. M., 1996. G.
114.
[24] Salamov A.H., Bokova L.M., Sultygova Z.H. K voprosu o sovershenstvovanii prepodavaniya neor-ganicheskoj himii v vuze / V sbornike: Vuzovskoe obrazovanie i nauka. Materialy regional'noj nauchno-prak-ticheskoj konferencii. 2014. S. 171-172.
'■¡mmmmmmmmmmmmmmmm^
