CC BY
155. Гальперин И. Р. Стилистика английского языка. - М.: Высшая школа 1981 г. 6. http://www.americandialect.orgt
7. http://www. Шсгойо.са
8. Береговская Э.М. Молодежный сленг: формирование и функцио-нирование // Вопросы языковедения, 2002.
9. Виноградова Н. В. Компьютерный сленг и литературный язык: проблемы конкуренции // Исследования по славянским языкам. - 2001. - № 6.
10. http://englishfull.ru/
11. Московцев Н., Шевченко С. Вашу мать, сэр! Иллюстрированный путеводитель по американскому сленгу. -СПб.: Питер, 2008.
ПОЧЕМУ ПРОСЛЕЗИЛСЯ ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ? (АНАЛИЗ ОЧЕРКА И.А. ГОНЧАРОВА «ПРЕВРАТНОСТЬ СУДЬБЫ»)
Смирнов К.В.
Аспирант Вологодского государственного университета преподаватель русского и литературы Вологодский колледж связи и информационных технологий
WHY DID EMPEROR ALEXANDER PAVLOVICH SHED A FEW TEARS?(ANALYSIS OF I. A. GONCHAROVS ESSAY «TRICK OF FORTUNE»)
Smirnov K.V Graduate student of Vologda State University teacher of Russian and literature Vologda College of Communication and information technologies
АННОТАЦИЯ
В данной статье анализируется очерк И.А. Гончарова «Превратность судьбы». Подробно охарактеризован образ главного героя Хабарова, выделены основные архетипические элементы творческого наследия писателя, доказано, что центральная идея духовного постижения истины в понимании Гончарова постижима только через неподдельную веру. Исследование очерка позволило глубже понять специфику мировоззрения писателя. Впоследствии выводы, полученные в ходе анализа очерка, могут быть использованы для формирования целостного представления о последних произведениях Гончарова.
ABSTRACT
In this article I.A.Goncharov's essay "Trick of fortune" is analysed. The character of protagoniS of Habarov is characterized in detail, the basic arche-typal elements of creative heritage of the writer are di^inguished, it is proved that the central idea of the spiritual attainment of truth in Goncharovs under-Sanding is comprehended only through a genuine faith. The research of the es-say allowed to underhand deeper the specific of writer's world view. After-wards the conclusions got during the analysis of essay can be used for forming of integral idea about the la& works of Goncharov.
Ключевые слова: молодежный язык, сленг, словообразование, заимствование, английский язык, аббревиатуры.
Keywords: youth language, slang, word formation, borrowing, English, abbreviations.
Идея духовного возрождения героя через страдания является одной из наиболее распространенных в мировой литературе. В частности, сюжетная модель притчи о «блудном сыне» в контексте межтекстового диалога, по наблюдениям Э.А. Радь, озвучена в повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба», романе А.С. Пушкина «Капитанская дочка», в стихотворении В. Брюсова «Блудный сын» и т.д. [7] Модель странничества и последующего возвращения является основополагающей в «Одиссее» Гомера. В наследии Гончарова также можно очертить подобные аналогии: путь Александра Адуева из Грачей в Петербург, Обломова из Петербурга на Выборгскую сторону, Райского из Петербурга в имение к бабушке. На эту особенность писателя применительно к его наследию указывал В.И. Мельник: «Именно притча о «блудном сыне» в наибольшей степени объясняет то, что прои-ходит, как правило (то есть «обыкновенно»), с человеком в молодости» [5, с. 154]. Говоря о поздних произведениях Гончарова, нужно выделить очерк «Уха», в котором героини проходят путь от духовного падения до духовного самоисцеления через осознание [2]. Проблема поиска истины и ее обретения была одной из наиболее разрабатываемых Гончаровым. Предоставив Адуеву, Обломову и Райскому право пройти путь от потерянности к гармонии, писатель, тем не менее, остался не удовлетворен, т.к. никто из его претендентов так и не достиг полного духовного очищения по разным причинам [6]. Позабытый Хабаров - последний претендент
на роль достойного героя Гончарова. О человеке, заставившем достать платок императора Александра Павловича, и пойдет речь в настоящей статье. В процессе работы особое внимание привлекли труды Н.Л. Ермолаевой и В.И. Мельника, теория бессознательного К.Г. Юнга и проч.
Очерк «Превратность судьбы» был впервые опубликован во втором номере сборника «Нивы» за 1892 год[9, с. 502]. По существу, нет ни одного крупного исследования этого произведения (исключая статью Н.Л. Ермолаевой [3]), оставшегося в тени гончаровских романов. Но при этом значимость очерка нельзя не признавать хотя бы потому, что в нем показан продолжатель тенденциозной для писателя линии поиска героем истины.
Очерк начинается со встречи штабс-ротмистра Леонтия Хабарова с польским помещиком Загруско. Далее следует описания жизни Хабарова. Он успешно служил и был переведен великим князем Константином Павловичем в его собственную (княжескую) гвардию в Варшаву. Не выдержав тягот новой службы, Хабаров попросил о переводе. Вскоре он был отправлен в Петербург, где хотел занять пост городничего в каком-нибудь уездном городе. Но оказалось, что помимо него на эту должность претендуют еще четырнадцать человек. Не получив никаких гарантий и спустя несколько месяцев, Хабаров устроился управляющим в дом одного богатого человека. Но его рвение не было оценено ни жителями, ни дворниками. Итогом недоверия новому управ-
ляющему стал пожар. Хозяйка дома, в котором снимал квартиру Хабаров, спросила, отчего же его уволили. И тогда он ответил: «За исправность» [1, с. 484]. Через некоторое время Хабаров устроился приказчиком. Мужики, видя его неопытность, продали ему кули, которые хозяин не заказывал. Рассказывая о причинах своего второго увольнения хозяйке, Хабаров сказал: «За неисправность» [1, с. 485]. Не зная, куда податься, Хабаров помолился в Казанском соборе и пошел таскать камни на пьедестал какого-то монумента вблизи Екатерининского канала. Вместе с ним трудился Штукин, пропивавший все заработанное. Однажды, перекусив после тяжелого дня, Хабаров побрел куда глаза глядят и случайно оказался в саду императора Александра Павловича. Выслушав рассказ пришедшего отставного штабс-ротмистра, император порекомендовал ему обратиться к Дибичу. Ожидая встречи с Дибичем, Хабаров тяжело заболел и долгое время не вставал с постели. Поправившись, он приехал в указанное место и получил назначение на пост смотрителя рабочих при строительстве храма на Воробьевых горах.
В творческом наследии Гончарова существует четыре ар-хетипических элемента, определяющих идейную парадигму каждого произведения: образы лица, благодатного места и героя-спасителя, а также модель странничества.
В романе «Обломов» первый образ выражен через персидский халат; в очерке «Превратность судьбы» - мундиром и вицмундиром и наиболее явно проявляется в самом начале. Мундир как неотъемлемая часть присутствует в каждой сцене, в которой действует Хабаров. Получив разрешение об отъезде из Варшавы, «взяв свой мундир и вицмундир, данный ему при отставке, вместе с чином штабс-ротмистра, Хабаров из экономии подыскал себе попутчика, и вместе с ним на почтовых, в перекладной телеге, приехал, как сказано выше, в Петербург» [1, с. 482].
Обустроившись в Петербурге, «Хабаров надел мундир и отправился к одному из министров просить место городничего, где-нибудь в уездном городе» [1, с. 482]. Далее Хабаров устраивается управляющим и идет оценивать обстановку. «При осмотре пострадал его вицмундир. Когда он лазил, то вынес на себе пыль, сор и всякую дрянь» [1, с. 483]. После пожара «Хабаров успел только спасти вицмундир, белье, немного денег и документы по дому. Все же остальное, в том числе мундир его, тоже, сгорело» [1, с. 484]. Пережив очередную неудачу, Хабаров произносит: «Видно, в самом деле я обносился! И мой вицмундир не спасает меня от обид!» Последнее упоминание вицмундира связано со встречей с Дибичем: «Когда он вновь обмундировался и явился к генералу Дибичу, тот сначала не узнал его» [1, с. 489]. Таким образом, все значимые изменения в жизни Хабарова неминуемо связаны либо с мундиром, либо с вицмундиром. В данном случае уместно говорить о мундире и вицмундире как «лице» главного героя, потому что мундир и вицмундир - это, по сути, единственное описание внешности Хабарова. Через одежду Гончаров показал изменения, происходящие в облике своего героя. То миропонимание, которое считал верным Хабаров по приезде в Петербург, оказалось ошибочным. Его не принимали на службу, мотивируя отказ большой конкуренцией, увольняли, ссылаясь на чрезмерные исправность и неисправность. При этом каждый раз его вицмундир пачкался, а мундир и вовсе сгорел во время пожара. Пожар, таким образом, уничтожил воинское начало, заложенное в герое, буквально отстранив его от военной службы как таковой. Сетования на неспособность вицмун-
дира спасти от обид актуализируют проблему очищения героя: нельзя пройти процесс духовного взросления только на уровне внешнем; необходим внутренний поиск истины. Именно поэтому Гончаров вводит в очерк системный для своего творчества образ - образ благодатного места. На этот раз оно воплощается в Казанском соборе. Христианская тема как основополагающая в очередной раз находит свое воплощение в творчестве Гончарова, на что указывал В.И. Мельник [5].
Основная функция благодатного места в творчестве Гончарова - трансформационная. В романе «Обломов» благодатным местом вполне может выступать Выборгская сторона, где Илья Ильич обретает истинное счастье. В очерке «Уха» местом выступают церкви, мимо которых проезжают направляющиеся на отдых люди. Разделение художественного пространства на «мир здесь» и «мир там» предложил В.Н. Топоровым применительно к творчеству Ф.М. Достоевского [8, с. 399]. В очерке «Превратность судьбы» данная оппозиция реализуется через «мир» до посещения Хабаровым Казанского собора и «мир» после посещения, что проиллюстрировано изменением его мундира, или лица. Перерождения из одного состояния в другое описывает К.Г. Юнг и называет его возрождением: «Слово «возрождение» имеет специфическую окраску: оно означает идею обновления или даже исправления магическими средствами. Возрождение может быть обновлением безо всяких перемен в существовании, так что обновление личности меняет не ее природу, но только ее функции, или части личности, ради исцеления, укрепления и исправления» [10, с. 276]. Жизнь Хабарова изменяется кардинально, стоит ему переступить порог собора. Как будто постигнув новое знание, Хабаров сразу же обретает искомое - сам того не ведая, добирается до сада, где встречается с императором.
Образ героя-спасителя - третий системный образ Гончарова, отождествляющийся в рамках очерка с образом императора Александра Павловича. В романе «Обыкновенная история» спасителем может выступать Лизавета Александровна, находящаяся между двумя крайностями: прагматизмом Петра и романтизмом Александра, в «Обломове» это Штольц, в «Обрыве» - мудрая бабушка Татьяна Марковна Бережкова. Александр Павлович, случайно повстречавшийся с Хабаровым, не помогает ему перейти ту черту, которая разделяла «мир здесь» и «мир там», т.к. после посещения собора герой и так трансформировался. У императора другая функция - он помогает ему привыкнуть, адаптироваться к новым условиям жизни. Акцентуация на встречу в саду не случайна: «Сад - это архетипический образ души, невинности, счастья» [4, с. 348]. Сад в очерке - благодатное место поощрения, искупления и начала нового миропонимания.
В «Обломове» Штольц знакомит Обломова с Ольгой Ильинской, в «Превратности судьбы» Александр Павлович рекомендует Хабарову обратиться к Дибичу. Болезнь не случайно затрудняет встречу, т.к. Хабарову нужно полностью изгнать из себя все, что связывает его с «миром здесь»: ему нужно заново встать на ноги, чтобы не упасть в новом обли-чии: «В это время от Двора приезжал не раз доктор и, вместе с призванным хозяйкой врачом, следили за его болезнью и лечили его, старались около него, как близкого своего знакомого. Хозяйка его и бывший у нее другой жилец ходили за ним как родные, так что через несколько недель он встал с постели и мог прохаживаться по комнате»[1, с. 489]. Упоминание о Дворе символизирует рождение «нового» Хабарова.
Итогом встречи с Дибичем становится назначение Хабарова смотрителем рабочих при строительстве храма на Воробьевых горах. Четвертый элемент - странничество -выступает наиболее ярко: герой прошел череду испытаний, в итоге оказался принят как трансформировавшийся, представший в новом обличии.
Литературовед Н.Л. Ермолаева отмечает: «История Хабарова поучительна, и это важно для автора. Он стремится убедить читателя в том, что истинные душевные достоинства: трудолюбие, смирение, скромность, честность, стойкость в вере - не останутся неоцененными. Дидактическая тенденция здесь на поверхности» [3, с. 33].
И все-таки, почему же прослезился император? Подводя итог выше сказанному, отметим: в очерке «Превратность судьбы» Гончаров показал человека, способного преодолеть все испытания, выпавшие на его долю, с целью обрести гармонию внутри себя, сблизиться с духовным, открыть духовное в себе. Герой Штукин не зря носит такую фамилию и не зря показан в аморальном облике. Штукин - от слова штука, один из многих. Гончаров изобразил в нем порок, захвативший все общество в целом. И слезы императора из-за того, что лишь один способен преодолеть безволие и расслабленность. Но и, одновременно, Александр Павлович горд, что именно штабс-ротмистр смог найти в себе силы и изменить свою жизнь к лучшему.
Реализовав четыре характерных для своего творчества архетипических элемента: образы лица (мундир и вицмундир), благодатного места (Казанский собор) и героя-спасителя (император Александр Павлович), а также модель
странничества (поиск героем самого себя), - Гончаров показал путь от падения к возвышению, путь, который способен пройти каждый человек.
Литература
1. Гончаров И.А. Превратность судьбы // Гончаров И.А. Собр. соч. в 8 т. Т.7. - М.: «ПРАВДА», 1952. 504 с.
2. Гончаров И.А. Уха // Гончаров И.А. Собр. соч. в 8 т. Т.7. - М.: «ПРАВДА», 1952. 504 с.
3. Ермолаева Н.Л. Очерк И.А. Гончарова «Превратность судьбы» в литературном контексте // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2009, №1 стр. 29-34.
4. Жюльен Н. Словарь символов. - Челябинск: «Урал Л.Т.Д»,1999. - 500 с.
5. Мельник В.И. Гончаров и Православия. Духовный мир писателя. - М.: «ДАРЪ», 2008. 544 с.
6. Постнов О.Г. Эстетика И.А. Гончарова. - Новосибирск: Наука, 1997. 240 с.
7. Радь Э.А. История «блудного сына» в русской литературе: модификации архетипического сюжета в движении эпох: монография. - М.: ФЛИНТА: Наука, 2014. 276 с.
8. Топоров В.Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления («Преступление и наказание») // Топоров В.Н. Петербургский текст. - М.: Наука, 2009. 826 с.
9. Цейтлин А.Г. Комментарии // Гончаров И.А. Собр. соч. в 8 т. Т.7. - М.: «ПРАВДА», 1952. 504 с.
10. Юнг К.Г. Алхимия снов. - М.: Медков С.Б., 2011. 312 с.
К НЕКОТОРЫМ ВОПРОСАМ ПО ТЕОРИИ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ В
КАЗАХСКОМ ЯЗЫКЕ
Шакаман Ы.Б.
кандидат филологических наук, профессор Павлодарский государственный педагогический институт
Казахстан, Павлодар
SOME ISSUES REGARDING THE THEORY OF WORD FOR-MATION (DERIVATION) IN KAZAKH LANGUAGE Shakaman Y.B., Candidate of philological science, professor, Pavlodar State Pedagogical InstituteKazakhistan, Pavlodar
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена проблемам речеобразования в казахском языке. Автор затрагивает вопрос осуществления разными способами появления и образования слов в казахском языке; объясняет наименование слов с учетом национального миропонимания, национальных особенностей, менталитета и стереотипа; с научной точки зрения делает вывод о том, какое место занимают наименования заимствованных слов в лексике казахского языка.
ABSTRACT
The article is devoted to the problems of word formation in Kazakh lan-guage. The author explores different ways of genesis of derivation and word formation in the Kazakh language; and explains that denomination of the words associated with the national worldview, mentality, and Sereotype; from a scientific point of view, it is concluded that the role of the borrowed (loaned) words in the lexicology of Kazakh language
Ключевые слова: основы словообразования, способы словообразования, заимственные слова, национальное мировозрение, менталитет, стереотип, полисемия, общечеловеческое/общепланетарное, нарицательное/собственное, абстракное/конкретное, модифицированные аффиксы, семантический процесс.
Keywords: derivation (word formation), the methods of derivation, borrowed (loaned) words, the national worldview, mentality, Sereotype, polysemous (polysemy), universal / planetary, nominal / individual (peculiar), ab^ract / concrete (spe-cific), the modified affixes, semantic process.
Цель данной статьи - раскрыть особенности словообразования казахского языка, ознакомить с теоретической характеристикой речеобразования. В связи с этим, в качестве главной проблемы, дается не только теоретическая характе-
ристика производных слов в казахском языке, но и с опорой на национальные особенности слов рассматривается их образование как с этимологической стороны, так и со стороны концепта, стереотипа, менталитета и значения.
