CC BY
0
Языкознание
УДК 811.511.15127:291.3(045) Л. А. Абукаева
ПИЩЕВОЙ КУЛЬТУРНЫЙ КОД В ТЕКСТАХ МАРИЙСКИХ МОЛИТВ
Статья посвящена лингвокультурологическому анализу ритуальных и символических коннотаций, которыми наделяются бескровные дары на марийских молениях. Исследование культурных кодов марийской этнической религии позволяет раскрыть смысл таких категорий и элементов традиционной культуры, которые в настоящее время могут проявляться фрагментарно и вызывать затруднения в понимании, интерпретации, и, как следствие, возникают ошибки в толковании, попытки искаженной трактовки основ вероучения. Культурные коды в текстах марийских молитв проявляются в вербальном, акциональном, предметном воплощениях в неразрывном единстве и отличаются многозначностью, многоплановостью. Комплексный анализ текстов молитв, обрядов, при соотнесении с фольклорными жанрами позволяет установить, что особое значение в ритуальной практике мари имеют хлеб, блины и творожник. Символические коннотации анализируемых слов раскрываются в текстах молитв, заговоров, благопожеланий, в мифах, в пословицах, в запретах, толкованиях сновидений. Молитвенные дары подтверждают договорные отношения между людьми и богами, служат залогом благополучия, милости, изобилия, плодородия. Постоянные эпитеты, сравнения в текстах молитв выступают не столько как средства выразительности, сколько как образы, наделенные символическим, мифологическим и ритуальным смыслом.
Ключевые слова: марийский язык, марийская этническая религия, лингвокультурология, тексты молитв, культурный код, вербальный код, акциональный код, предметный код, пищевой культурный код.
DOI: 10.35634/2224-9443-2024-18-1-6-13
Актуальность изучения этнических религий народов России обусловлена несколькими факторами. С одной стороны, это влияние глобализации, урбанизации, массовой культуры на традиционную культуру и в этих условиях активные попытки навязать и вживить «чужой» культурный код в духовное пространство страны. С другой стороны - усиление роли религиозного фактора в жизни человека и общества с конца XX в., возрождение этнических религий в постсоветском пространстве, обращение к традиционным духовным ценностям, «обеспокоенность по поводу будущего» [Шабыков 2022, 464] традиционной культуры и этнических религий.
Марийская этническая религия сегодня - это верования, культы, ритуалы, обряды, пронизывающие многие сферы жизни человека и общества. Она является одной из важных составляющих «этнической идентичности людей в многонациональном российском обществе» [А1уЫпа 2012, 95] и в настоящее время переживает этап возрождения открытых религиозных практик и институциализации.
Неотъемлемая часть марийской этнической религии - тексты молитв, в которых отражаются основы вероучения, мировосприятия, хранятся культурные коды, находят свое воплощение базовые религиозные концепты. Культурные коды обнаруживается в вербальном, акциональном, предметном воплощениях в неразрывном единстве и отличаются многозначностью, многоплановостью. Исследуя культурные коды, можно понять национально-культурные особенности языка, которые сложно объяснить любым другим способом, так как культурный код позволяет установить соответствие между словом и его значением - выявить глубокие смыслы уникальных культурных явлений. [Чагауеуа 2022, 350]. Комплексный анализ текстов и обрядов позволяет в определенной мере реконструировать утраченные фрагменты ритуальной практики и сакральных текстов. Древнейшие культурные коды сохраняются в своих вариантах в разных обрядах и молитвенных и фольклорных текстах, их сопоставление позволяет расшифровать содержащуюся в них информацию.
Мари проводят моления с целью принесения даров богу/богам, поскольку, согласно основам вероучения, жизнь на земле устроена так же, как на небе. Религиозные ритуалы укрепляют связь людей с богами, восполняют небесное изобилие. Дары служат выражением единения человека с окружающим миром, чувства сопричастности ему, чувства включенности в единое целое природного жизненного
потока, стремления поддержать, не нарушить динамическое равновесие, которое должно существовать между разнообразными и разнонаправленными процессами природы и культуры, соблюсти традиции и порядок, связывающий жизнь людей и природы [Дмитриева 2000, 13]. Именно эти стремления и такое понимание является близким для приверженцев марийской этнической религии.
Обобщенное обозначение даров для богов - полек 'дар', налмаш букв. 'то, что берется'. Дары: части хлеба, блинов, сырников, кровяной колбасы, кровяных лепешек, каши, мяса животных и птиц (определенные части), часть денежных приношений - на молениях отправляют в огонь. Порядок принесения даров и поныне определяется статусом бога, божества, значимостью моления, возможностями группы молящихся, порядком, цикличностью ритуальных практик.
Среди молитвенных даров особое значение придается бескровным дарам. Они имеют важный смысл, который можно раскрыть при лингвокультурологическом анализе текстов молитв, обрядов, при соотнесении их с фольклорными жанрами. Данная статья посвящена анализу ритуальных и символических коннотаций, которыми наделяются такие дары, как хлеб, блины, творожник, каша, яйца, масло.
Кинде 'хлеб', согласно марийским мифам, первый хлебный дар Юмо. Приготовленный для молений хлеб в текстах молитв получает обозначение кугу неран кинде 'большой хлеб с защипами (букв. с носом)', ойгинде 'договорной / намоленный хлеб', тичмаш кинде 'целый, непочатый хлеб', тичмаш ойгинде 'целый договорной / намоленный хлеб', кугу перкеле (нолго) кинде 'букв. большой, изобильный хлеб', тичмаш кинде сукыр 'целый, непочатый каравай хлеба', оян-шоран /уян-шоран кинде 'хлеб на масле и молоке (букв. хлеб с маслом и молоком)', шергинде 'пресный хлеб', онымо кинде 'вымешенный хлеб', туп кинде 'главный, основной хлеб', тук кинде 'главный, основной хлеб', шорва киндэ 'хлеб на медовой сыте', ший неран кинде 'хлеб с серебряными защипами', путынь кинде 'целый хлеб', кава помыш гай тичмаш кинде 'подобный небосводу цельный хлеб', тичмаш кумал-тыш кинде 'цельный молитвенный хлеб'. Все номинации и их распространители хранят в себе древние культурные коды, смысл которых раскрывается при анализе текстов молитв и значений слов.
В словаре марийского языка дано следующее толкование значения слова шергинде с иллюстрациями: кул. лепёшка из пресного теста. Шульо шергинде лепёшка из овсяной муки. (Начи) кокга гыч шергиндым куэшт луктат, кусотыш каяш погаш тукале. В. Сапаев. Начи, вытащив из печки лепёшки из пресного теста, стала собираться в мольбище. Кугу онлан (удырамаш) ондак шергиндым пуэн да тамлен ончаш темлен. Тошто ой. Великому вождю женщина сначала отдала лепёшку из пресного теста и предложила отведать [СМЯ 2004, Т. 9, 103]. В целом примеры из словаря носят информативный характер, однако помета кулинарное сужает сферу употребления этого слова и не дает прямую отсылку к религиозной сфере.
Примечательно, что слово шере в диалектах марийского языка имеет разные значения, а в литературном языке выступает как многозначное, что зафиксировано в лексикографических трудах: 1. прил. сладкий; имеющий приятный вкус, свойственный сахару. 2. прил. пресный; не квашеный; изготовленный без закваски. 3. прил. пресный; бессолый; без соли, недосолёный. 4. прил. перен. сладкий; приятный; доставляющий удовольствие. 5. прил. перен. пресный; лишённый остроты, занимательности, живости [СМЯ 2004, Т. 9, 103].
Слово с первым значением функционирует в луговом наречии марийского языка, с третьим - в восточном. Оба варианта реализации значения слова (сладкий и пресный) вполне объяснимы: шергинде замешивается на меду, на масле. В настоящее время тесто для этого хлеба готовят без закваски, не солят. Пресный хлеб - одна из древних форм хлеба и даров богам. У мари существует также обряд класть усопшему за пазуху в мешочке пресные блины. Блины диаметром 4-5 см. замешиваются на воде без соли, их кладут в мешочек, сшитый крупными стежками швом «назад иголку», поскольку это дар в нижний мир.
Сочетания тук кинде и туп кинде идентичны. Одно из значений слова туп в марийском языке - основной, главный, синонимом к этому слову выступает лексема тук. Информативна иллюстрация к словарной статье туп в толковом словаре марийского языка: Туп кинде 'жертвенный хлеб' во время моления кидают вокруг священного дерева (онапу) [СМЯ 2002, Т. 7, 349].
Следующий дар полисемантичен: неран кинде - хлеб с защипами, которые делаются тремя пальцами. Его символическое значение - соотнесенность с тремя богами: Ош кугу Юмо 'Светлый Великий Бог', Мланде ава 'Богиня-мать земли', Шочын Ава 'Богиня-мать рождения'. Другое смысловое наполнение защипов - символическое обозначение молитвенных просьб о шулык 'благополучии',
серлагыш 'милости', перке 'изобилии'. Защипы делаются, с одной стороны, для того чтобы эта часть была преподнесена богу, ее отправляют в огонь, с другой стороны, это своеобразная «печать» договора с богом. Отсюда и название - ойгинде 'букв. договорной хлеб' (см. ниже). Иное толкование значения неран связано с тем, что хлеб выпекается из муки, которая готовится из пророщенных зерен: ср.: нер - росток растений.
У чувашей на жертвенной лепешке путем оставления неровностей сбоку делаются зарубки, лепешка так и называются - «с зарубками» или «имеющая нос». Количество этих «носов» - три или пять, других чисел не встречается. Величину каждой зарубки сравнивают с орехом, делают неровности, прищипывая тесто пальцами [Салмин 2010, 16].
Примечательно, что у восточных мари защипы на хлебе не делаются, более того, защипы истолковываются как неподобающее отношение к хлебу [ПМА 2022]. Так порой локальные различия в обрядовой составляющей марийских молений носят прямо противоположный характер.
Название ойгинде точнее всего раскрывает смысловое наполнение дара: это хлеб, подтверждающий договорные отношения человека с богом: ой в одном из значений - 'слово' + кинде 'хлеб'. Ойгинде кумалме юмылан да чыла ешыжлан посна чылаже индеше кулын. Шульо ложаш дене ношты-лын, тыгыде шергинде-влакым уяча семын ыштыльыч. Кажныжын умбакше кум парня дене «ой» манын темдальыч. Кумалшаш юмылан да пиямбаржылан кугурак форман да кок ой темдалманым, молыштлан изиракым да ик ой темдалманым ыштылыныт [НРФ МарНИИЯЛИ. От. 1. Д. 471. Л. 116] «Ойгинде для бога, в честь которого совершалось моление, и для его семьи требовалось девять. Замесив тесто из овсяной муки, сделали небольшие хлебцы, наподобие колобков. Поверх каждого тремя пальцами сделали защипы, сказав: «Ой». Богу, в честь которого проводилось моление, и его Пиямбару, сделали хлеб по форме больше и с двумя договорными защипами, остальным поменьше и с одним защипом».
Девять ойгинде предназначаются Вуйумбал Кугу Юмо 'Великому Юмо над головой', Пиям-барже 'Его Пророку', Пурышыжо 'Его Предопределителю', Шочынжо 'Его Зиждителю', Перкеже 'Его Изобилию / Благодати', казначейже 'Его казначею', витньызыже 'Его докладчику', суксыжо 'Его ангелу', серлагышыже 'Его милости'.
Название уян, шоран кинде букв. 'хлеб с маслом, молоком' раскрывает секреты рецептуры: его замешивали на масле [Евсеев 1994, 160] и / или на молоке.
Тичмаш кинде 'целый / непочатый хлеб' - символ полноты, гармоничности жизни. Когда во время моления от хлеба берут защипы и отправляют их в огонь, обращаются к богу со словами: Сукыр гай тичмашым пуэн шого. Кече гай волгалтын, тылзе гай нолтын, шушо руаш гай оварен, илаш поро, сай шулыкым пуэн шого [НРФ МарНИИЯЛИ. МЭЭ 1980, 59] «Дай полноты, как у каравая. Словно солнце, сияя, словно луна, поднимаясь, словно готовое тесто, поднимаясь, ниспосылай доброго благополучия». То, как подходит тесто и как поднимается хлеб в печи, означает подъем душевного состояния и материального благополучия: А вучкен товло! Тиде тичмаш кинде гане В... изалан (шольылан) оварген илашыже поро тазалыкым пу, Поро Кугече Юмо! [Марий кумалтыш мут 1991, 142] «А с любовью прими! Подобное этому целому хлебу здоровья дай брату В..., чтобы ему жить в благополучии (букв. поднимаясь)».
Сравнительные обороты также раскрывают символические коннотации хлебных даров: шушо кинде гане пекгыде 'как испеченный (букв. спелый) хлеб, крепкий'; тичмаш кинде гане тазалык 'подобное цельному хлебу здоровье'.
Во время молений на цельный хлеб кладут мед, масло, денежные подношения (монеты белого металла), а также творожник.
Мелна / салмапуш 'блины', букв. 'запах / аромат сковороды', с одной стороны, имеют связь с культом солнца, с другой стороны, воплощают жизненные силы, что позволяет не только растениям и животным, но и семье, роду разрастаться, размножаться, расширяться. Этот смысл содержит сравнение из текста молитвы: вожшым мелна гане кумда ыште «корни сделай, как блины, широкими». Постоянные эпитеты к слову мелна в текстах молитв актуализируют эмоционально-оценочные значения и такие признаки, как цельность, непочатость: тичмаш 'цельный', кугу 'большой', купшан 'мягкий'.
Блины для молений в настоящее время пекут из овсяной, ячменной и пшеничной муки. Количество блинов в стопке нечетное - от семи до девяти: чет-нечет имеет соотнесенность с миром мертвых и миром живых соответственно.
Сакральное значение блинов подкрепляется множеством ойоро 'табу'. Так, при выпекании их в дар богам нельзя пробовать тесто, нельзя печь блины на двух сковородках - счастья не будет. Блины нельзя резать ножом, их складывают сначала вдвое, рвут руками надвое и это же действие повторяют, получаются четвертинки - мелна осо. Функция запретов - подчеркнуть уважение к объектам поклонения и предотвратить действия, противоречащие нормам [Abukaeva, Krasnova, Kabaeva 2016, 1772]. Соблюдение этих табу обеспечивает целость, непочатость пищи - тичмаш.
Положительной коннотацией отмечены блины и в сновидениях: омышто мелна кочмым ужат гын, окса толеш [Tscheremissische Texte 1957, 410] 'если во сне будешь есть блины, то деньги прибудут' . При зазывании солнца, когда оно скрывается за тучами перед дождем, дети сулят солнцу масленый блин: Кече, лек, кече, лек - уян мелнам пукшем! «Солнце, выйди, солнце, выйди - угощу масленым блином».
Значимость этого дара подтверждается и тем, что среди молитвенных текстов отдельно выделяются молитвы перед вкушением блинов, а также ритуалами, в которых в качестве подношений богам, божествам и духам используются только блины. Так, например, осенью по окончании молотьбы кусочками блинов с маслом одаривали кинде шочын 'зиждителя хлеба' и агун сакче 'хранителя овина', прося у них легкости в работе, изобилия урожая, приплода скота, оберега от огня и различных напастей [Beke 1995, 464].
Части мясных даров богам отправляют в огонь, разложив на блин либо на липовую кору или бересту.
Блины с припеком из каши (немыран мелна, шурашан мелна) также относятся к пище, имеющей сакральный смысл.
Ритуальная и символическая коннотация туара 'творожника, творожной лепешки' как подношения богам также многозначна. Творожник символизирует солнце, жизненную энергию, которую дает солнце, что в текстах молитв передается выражениями: кече гае волгалтын / нолталтын илаш 'как солнце, сияя / поднимаясь, жить'; кече гае шокшын илаш 'букв. как солнце, жить тепло'; кече гае савырнен толаш 'как солнце, возвращаться'.
В молитвенных текстах слово туара употребляется также с образными распространителями: ош туара 'белый творожник', тичмаш туара 'целый творожник', кугу тичмаш туара 'большой, целый творожник', волгыдо тус дене волгалтарыше ош туара 'освещающий светлым цветом творожник', тичмаш уян туара 'целый масляный творожник'.
Туара символизирует небо, светлую жизнь, напоминая по форме небосвод, символически указывает на то, что жизнь на земле, по верованиям мари, берет свое начало с неба, поэтому именно с вкушения туара молящиеся начинают трапезу. Являясь даром для бога, богов, туара возносит молитвенные обращения верующих в небо.
Будучи молочным продуктом, туара воплощает в себе силу Шочын Ава 'Богини-матери рождения'.
Символический смысл туара раскрывается также в текстах благопожеланий: Пелашыжлан, полышкалыше поръек-шамычлан, озан шочшыжлан кинде сукыр гай пекгыде тазалыкым, ош туара гай ош илышым, уй гай яклака илышым тыланена [Марий кумалтыш мут радам 2018, 12] «Супруге молящегося, помогавшим мужчинам, детям хозяина желаем, как хлебный каравай, крепкого здоровья; как белый творожник, светлой, как масло, гладкой жизни».
Туара готовится из творога, к которому добавляют яйца, сметану, немного соли. До готовности его доводят в нежаркой печи, уложив на блин.
Творожник, как и хлеб, в обязательном порядке кладут в мешок с подарками со стороны дома невесты дому жениха, а также в мешок, предназначенный для первого встречного во время похорон [Beke 1995, 282].
Немыр 'каша', пучымыш 'каша', немырвод 'букв. котел с кашей' в марийском религиозном дискурсе символизируют ровную, гладкую жизнь.
В текстах фольклора сохранились сведения об изначальном рецепте этой ритуальной пищи: Ку-малтыш годым кугу подеш пучымышым шолтеныт. Шинчалым огыт пыште улмаш. Шинчал - осал вий. Шерым веле кочкыныт. Памаш вудым веле налыныт [Марий калык ойпого 1991, 34] «Во время моления кашу варили в большом котле. Туда соль не клали. Соль - это злая сила. Ели бессолую (кашу). Воду брали только родниковую». Ср.: Ньэмыр, ньэмэр - кашица. НьэмЫрым кумалмаштэ уржа ло-жаш дэнэ ыштат [Васильев 1926, 130] «Кашицу на молениях готовят из ржаной муки».
В наши дни ритуальную кашу варят из трех или пяти видов крупы: овсяной, ячменной, пшеничной, гречневой, полбяной - и подсаливают. Иногда добавляют рисовую крупу, поясняя тем, что так каша будет вкуснее, т. е. ритуальные и символические смыслы отодвигаются на второй план.
Котел для каши подвешивают на жердь, когда закипает мясо в котлах, поскольку из них в кашу добавляют накипевший жир. В случае, когда моления проводят без даров-животных, кашу сдабривают сливочным маслом, но при этом масло тоже должно быть «цельным, непочатым», так что берут его непосредственно с круглых масляных «головок». К этой каше добавляют часть каши, которую варят перед молением в доме, откуда выносят главный хлеб. Такую кашу называют туртыктымо, так как ее не доваривают. Так она сохраняет свою живую силу. Считается, что это способствует быстрому росту посевов, их силе. Такая обрядовая пища связана с магией плодородия. Эта культурная универсалия присуща ритуальной практике многих народов, изначально зерна не должны были утратить свою всхожесть [Иванова 2005, 39].
В марийских молитвах встречаются выражения тичмаш немыр 'цельная каша', уян немыр 'масляная каша', кугу немыр под 'большой котел каши', пушкыдо немырвод букв. 'котел с мягкой кашей'.
Среди признаковых составляющих значимым является и такое свойство каши, как ее густота: в молитвенных просьбах об урожае используется сравнение вожшым кышал терке кумдык шарен, олымжым немыр под гане нугыдым ыштен [Евсеев 1994, 148] «корни распространив подобно тарелке киселя, солому сделав густой, как котел каши».
Воспринимая муно 'яйцо' как источник и символ зарождение жизни, верующие мари в своих молитвенных обращениях используют образ этого дара, чтобы просить о славной жизни: Муно гай чумыраш, тутло илышым пуэн шогыза букв. 'как яйцо, сладостную полную жизнь определяйте'.
Древнейший код, который сохраняется в текстах молитв как сакральных, - код мифологический. Так, в ракурсе мифологической интерпретации могут быть рассмотрены некоторые образные сравнения. За средством выразительности скрывается культурный код. Рассмотрим в качестве примера следующий фрагмент текста: ...шошым лектын, ик кашетым савырен, кум пырче шурныжым кышкалын, тужем пырче шурнетым шочыкто, тукжым нугыдын шочыкто, вондыжым виче омыж гае кужгум ыште, вуйжо муно гане туто лийже [Марий кумалтыш мут 1991, 185] «Весной выйдя, один пласт (земли) перевернув, кинув три зернышка, тысячи зерен урожая роди, корни густо роди; стебли, как осока у реки Белой, длинными сделай; колосья, как яйцо, пусть будут полными / зрелыми». Образное выражение вуйжо муно гане туто лийже 'колосья, как яйцо, пусть будут полными / зрелыми' не только имеет символический смысл, но и отсылает к известному общефинно-угорскому сюжету космогонического мифа о ныряющей птице. Приведем его фрагмент из материалов Ю. А. Калиева: «На лоно первичного океана из своего гнездовья «Лудо пыжаш» (букв. «Утиное гнездо» - созвездие Плеяды) прилетела утка. Снесла два яйца. Она их высидела под своими крыльями. Из этих яиц родились два брата-селезня - Юмо и Йын» [Калиев 2019, 15]. Следует отметить, что мифологическая картина многих народов мира начинается с сотворения суши птицей.
У мари известен обряд, который проводится перед весенним севом: в землю зарывается яйцо с просьбой о хорошем урожае. Яйцо в этом контексте выступает символом плодородия. Расшифровка такого культурного кода содержится в другом тексте молитвы: Уден шуктымокго, тичмаш киндыжым чоклен, мландеш кинде нержым, чумыраш муныжым чыкен пыштен, высмылтен кочкын [Марий кумалтыш мут 1991, 91-92] «Завершив сев, с целым хлебом помолившись, в землю зачаток хлеба (букв. нос хлеба) зарыв, круглое яйцо зарыв, молясь, ел». В этой молитве зашифрован фрагмент обряда, который проводился весной перед посевом: глава семьи со своей женой на закате проводил обряд угощения Матери земли (Мланде авам пукшен) на своем поле и воодушевлял землю к плодородию (Мланде авам кумылакден). Наличие элементов эротизма, мотивов семейно-брачной обрядности в земледельческих обрядах, в ритуальной запашке и посеве объясняется представлениями о земле как о женском существе, которое следует оплодотворить. Такое понимание со времени раннего производящего хозяйства проникло в мифологию многих народов [Иванова 2005, 65].
Крашеные яйца на празднике Кугече и во время молений на Агавайрем символизируют цвет солнца. Считается, что оставленным после этого праздника яйцом можно потушить пожар.
Уй 'масло' в системе молитвенных ритуалов также наделяется символическим смыслом. Сливочное, топленое масло используют при приготовлении обрядовой каши, блинов, хлеба. Маслом и медом обливали липу, возле которой совершался обряд вызывания дождя, так что эти продукты мог-
ли быть отдельными дарами богам. Также масло, завернутое в полотенце, оставляли на священном дереве в роще, когда совершали обещанное моление и в качестве дара на самом молении сулили корову [Tscheremissische Texte 1957, 458].
Такие свойства продукта, как нежность, легкость масляной пены, переносились на действие и его желаемый результат: ...олымжым немыр под гане нугыдым ыштен, муно гане тутым ыштен, уй гане ныжылгым ыштен [Евсеев 1994, 148] «солому сделал, словно каша в котле, густой, словно яйцо сытной, словно масло, нежной».
Этот признак находил отражение и в текстах заговоров: Пучымыш шок гай, уй шок гай, вуд шок гай шулен-шорлен кайыже! [Петров 1993, 62] 'Пусть, как пена на каше, как пена на масле, как пена на воде, растает-исчезнет!' В текстах заговоров встречается выражение кутко уй 'букв. муравьиное масло': Тутыра кузе шула, туге шулыжо! Кутко уй кузе шула, туге шулыжо! [Петров 1993, 64] «Как туман тает, пусть так же растает! Муравьиное масло как тает, пусть так же растает!».
Значимость этого дара закреплена в локальном названии осеннего моления: Агавайремым ожно шыжымат эртареныт. Южо вере тудым уян Агавайрем маныт. Тиде кумалтышыш чиялтыме му-ным огыт намий. Утларакшым салмавуш, уян торык когыльо дене кумалаш мият. Кумалме годым Ош Кугу Юмылан, Туня юмылан, Агавайрем юмылан, Мланде Авалан, Перке Авалан да моло пагалыме юмылан таум ыштат, уден кодымо шурным, вольыкым арален ашнаш, ялмарий калыкым шулык, сер-лагыш, перке дене йывыртыкташ йодыт [Марий кумалтыш мут радам 2018, 23] «Праздник пашни раньше и осенью справляли. В некоторых местах его именуют масляный праздник пашни. На эти моления крашеные яйца не приносят. Чаще всего молиться приходят с блинами, с маслеными пирожками (варениками), с творогом. Во время моления благодарят Светлого Великого Юмо, Бога Вселенной, Бога праздника Агавайрем, Мать земли, Мать изобилия и других почитаемых богов, просят защиты для посевов, для скотины, о здоровье, милости и благополучии для деревенского народа молятся».
Таким образом, каждый дар, приносимый богам на моление, имеет ритуальные, символические и мифологические коннотации. Особым смыслом наделяется не только дар в целом, но и его ингредиенты. Имея высокую значимость, дары богам должны отвечать довольно жестким требованиям. Первостепенное значение придается целости, цельности, непочатости, чистоте подношений.
Изучение, расшифровка культурных кодов раскрывает смысл таких категорий и смыслов, элементов и фрагментов традиционной культуры, которые для древних мари были естественными и гармоничными, но в настоящее время могут проявляться фрагментарно, затемненно и вызывать затруднения в их понимании, интерпретации, и, как следствие, возникают попытки искаженной трактовки, лженаучных толкований основ вероучения. Именно поэтому требуется комплексный анализ культурных кодов с привлечением обширных этнографических и фольклорных материалов, сакральных текстов.
ЛИТЕРАТУРА
Васильев В. М. Марий мутэр. Турло вэрэ илышэ марийын мутшьш такастарэн нэргэлышэ кнага. Моско: СССР калъж-влак рудо савъжтыш, 1926. 348 с.
Дмитриева Т. Н. Жертвоприношение: поиски истоков // Жертвоприношение. Ритуал в культуре и искусстве от древности до наших дней. М.: Языки русской культуры. C. 11-22.
Евсеев Т. Е. Калык ойпого: тошто годсо марий ойлымаш, йомак, ончык лийшаш пале, омо кусары-ме, туныктен каласыме, воштылтыш, тушто, кумалтыш мут да шуведыме ю-влак. Йошкар-Ола: Мар. кн. савыктыш. 1994. 208 с.
Иванова Ю. В. Труд людей и мир богов // Этноэкологические аспекты духовной культуры / ред.: В. И. Козлов, А. Н. Ямсков, Н. И Григулевич. М.: ИЭА РАН, 2005. С. 58-80.
Калиев Ю. А. Мифы марийского народа. Йошкар-Ола: Издательский дом «Марийское книжное издательство», 2019. 447 с.
Марий калык ойпого. Марийский фольклор: Мифы, легенды, предания / сост. В. А. Акцорин. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1991. 208 с.
Марий кумалтыш мут / сост. Н. С. Попов. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1991. 256 с.
Марий кумалтыш мут радам / «Марий кумалтыш погын» марий юмыйулан у Торъял юмыйула орга-низацийжым вуйлатыше В. Г. Блинов ямдылен. Йошкар-Ола: «Марий Эл» газет ООО, 2018. 36 с.
НРФ МарНИИЯЛИ. От. 1. Д. 471.
НРФ МарНИИЯЛИ. МЭЭ 1980. № 97.
Петров В. Н. Марий Ю: Турло локтымо, чер, мужо ваштареш шуведымаш. Йошкар-Ола: Мар. кн. савыктыш, 1993. 160 с.
ПМА 2022 - полевые материалы автора, информ. Пастиев Г. П., 1954 г. р., главный карт, руководитель Централизованной Религиозной Организации Марийской Традиционной Религии Республики Башкортостан, 2022.
СалминА. К. Традиционные обряды и верования чувашей. СПб.: Наука, 2010. 240 с.
СМЯ - Словарь марийского языка = Марий мутер: В 10 т. / гл. ред. И. С. Галкин. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1990-2005. Т. 7. 2002. 432 с.; Т. 9. 2004. 520 с.
Шабыков В. И. Марийская традиционная религия на современном этапе // Марийская традиционная религия: история и современность: матер. Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. Году культурного наследия народов России / МарНИИЯЛИ. Йошкар-Ола, 2022. С. 454-470.
Abukaeva L. A., Krasnova N. M., Kabaeva N. F. Objects of Worship and Veneration in Mari Taboos // The Social Sciences. 2016. Vol. 11. № 8. P. 1772-1775.
Alybina T. Contemporary Mari Belief: The Formation of Ethnic Religion // Journal of Ethnology and Folk-loristics. 2012. Vol. 2. P. 95-114.
Beke O. Mari Szovegek (Tscheremissische Texte) 2. Savariae, (Bibliotheca Ceremissica 1). 1995. 466 old.
Narziyeva G. The essence of national-cultural code in language // Oriental Renaissance: Innovative, educational, natural and social sciences. 2022. Vol. 2. № 11. P. 348-355.
Tscheremissische Texte / Gesammelt und herausgegeben von O. Beke. Bd. I Budapest: Ademiai Kiado, 1957. 692 s.
Поступила в редакцию 10.11.2023
Абукаева Любовь Алексеевна
доктор филологических наук, главный научный сотрудник Марийский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории
им. В. М. Васильева 424036, Россия, г. Йошкар-Ола, ул. Красноармейская, д. 44
E-mail: sylne@mail.ru
L. A. Abukaeva
FOOD CULTURAL CODE IN THE TEXTS OF MARI PRAYERS
DOI: 10.35634/2224-9443-2024-18-1-6-13
The article is devoted to the linguocultural analysis of ritual and symbolic connotations that are given to bloodless gifts at Mari prayers. The study of the cultural codes of the Mari ethnic religion makes it possible to reveal the meaning of such categories and elements of traditional culture, which at present may appear fragmentarily, obscurely and cause difficulties in their understanding and interpretation, and, as a result, errors in interpretation and attempts to distort the fundamentals of the doctrine arise. Cultural codes in the texts of Mari prayers are manifested in verbal, actional, and substantive embodiments in an inextricable unity and are distinguished by their polysemy and versatility. A comprehensive analysis of the texts of prayers and rituals, when correlating them with folklore genres, allows us to establish that bread, pancakes, and cottage cheese are of particular importance in the ritual practice of the Mari. The symbolic connotations of the analyzed words are revealed in the texts of prayers, conspiracies, good wishes, in myths, in proverbs, in prohibitions, and in interpretations of dreams. Mari conduct prayers with the aim of bringing gifts to the god/gods, since, according to the basics of belief, life on earth is the same as in heaven. Religious rituals strengthen the connection between people and gods and replenish heavenly abundance. Gifts serve as an expression of a person's unity with the world around him, a sense of inclusion in the harmonious natural flow of life, and the desire to maintain the balance that exists between the heavenly and earthly worlds. Prayer gifts confirm contractual relationships between people and gods and serve as a guarantee of well-being, mercy, abundance, and fertility. Constant epithets and comparisons in the texts of prayers act not so much as means of expressiveness, but as images endowed with symbolic, mythological and ritual meaning.
Keywords: Mari language, Mari ethnic religion, linguoculturology, texts of prayers, cultural code, verbal code, actional code, substantive code, food cultural code.
Citation: Yearbook of Finno-Ugric Studies, 2024, vol. 18, issue 1, pp. 6-13. In Russian.
Пищевой культурный код в текстах марийских молитв REFERENCES
Vasil'ev V. M. Marij muter. Turlo vjerje ilyshje marijyn mutshym tanastaren nergelyshje knaga (Marijskij slovar) [Dictionary of the Mari Language]. Moscow, SSSR kalyk-vlak rudo savyktysh, 1926. 348 p. In Mari.
Dmitrieva T. N. Zhertvoprinoshenie: poiski istokov [Sacrifice: Search for Origins] // Zhertvoprinoshenie. Ritual v kul'ture i iskusstve ot drevnosti do nashih dnej [Sacrifice. Ritual in culture and art from antiquity to the present day]. Moscow, Jazyki russkoj kul'tury Publ., pp. 11-22. In Russian.
Evseev T. E. Kalyk ojpogo: toshto godso marij ojlymash, jomak, onchyk lijshash pale, omo kusaryme, tunykten kalasyme, voshtyltysh, tushto, kumaltysh mut da shuvedyme ju-vlak [Mari folklore: Mari tales, fairy tales, prophecies, morals, humor, mysteries, prayers and spells]. Joshkar-Ola, Mar. kn. savyktysh Publ., 1994. 208 p. In Mari.
Ivanova Ju. V. Trud ljudej i mir bogov [The work of people and the world of gods]. Etnojekologicheskie aspekty duhovnoj kul'tury [Ethnoecological aspects of spiritual culture]. Moscow, Institute of Ethnology and Archeology of the Russian Academy of Sciences Publ., 2005, pp. 58-80. In Russian.
Kaliev Ju. A. Mify marijskogo naroda [Myths of the Mari people]. Joshkar-Ola, Izdatel'skij dom Marijskoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 2019. 447 p. In Russian.
Marij kalyk ojpogo. Marijskij fol'klor: Mify, legendy, predanija [Mari folklore: Myths, legends, traditions]. Joshkar-Ola, Marijskoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 1991. 208 p. In Mari and Russian.
Marij kumaltysh mut t [Texts of Mari prayers]. Compiler N. S. Popov. Joshkar-Ola, Marijskoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 1991. 256 p. In Mari.
Marij kumaltysh mut radam [Texts of Mari prayers]. Joshkar-Ola, "Marij El" gazet Publ., 2018. 36 p. In
Mari.
NRFMarNIIJaLI - Nauchnyj rukopisnyj fond MarNIIYALI, ot. 1, d. 471. p. 116.
NRFMarNIIJaLI - Nauchnyj rukopisnyj fond MarNIIYALI. MEE 1980, no. 97, p. 59. In Mari.
Petrov V. N. Marij Ju: Turlo loktymo, cher, muzho vashtaresh shuvedymash [Mari charms]. Joshkar-Ola, Mari kniga savyktysh Publ., 1993. 160 p. In Mari.
PMA 2022 - field materials of the author, recording from G. P. Pastiev, born in 1954, head of the Centralized Religious Organization of the Mari Traditional Religion of the Republic of Bashkortostan, 2022. In Mari.
Salmin A. K. Tradiczionnye obryady' i verovaniya chuvashej [Traditional rituals and beliefs of the Chuvash]. Saint Petersburg, Nauka Publ., 2010. 240 p. In Russian.
SMYA - Slovar' marijskogo yazyka: V 10 t = Marij muter [Dictionary of the Mari language: in 10 vol.] / Ed. by I. S. Galkin. Yoshkar-Ola, Mar. kn. izd-vo Publ., 1990-2005. Vol. 7. 2002. 432 p.; Vol. 9. 2004. 520 p. In Mari and Russian.
Shabykov V. I. Marijskaja tradicionnaja religija na sovremennom etape // Marijskaja Tradicionnaja Religi-ja: istorija i sovremennost' [Mari Traditional Religion at the present stage]. Marijskaja Tradicionnaja Religija: istorija i sovremennost': mater. Vseros. nauch.-prakt. konf., posvjashh. Godu kul'turnogo nasledija narodov Ros-sii [Mari Traditional Religion: history and modernity: materials of the All-Russian scientific and practical conference dedicated to Year of cultural respect for the peoples of Russia]. Joshkar-Ola, Vasilyev Mari Research Institute of Language, Literature and History Publ. 2022, pp. 454-470. DOI:10.51254/978-5-94950-120-7_2022_26. In Russian.
Abukaeva L. A., Krasnova N. M., Kabaeva N. F. Objects of Worship and Veneration in Mari Taboos. The Social Sciences, 2016, vol. 11, iss. 8, pp. 1772-1775.
Alybina T. Contemporary Mari Belief: The Formation of Ethnic Religion. Journal of Ethnology and Folk-loristics, 2012, no. 2, pp. 95-114. DOI: 10.2478/jef-2018-0013
Beke O. Mari Szovegek (Tscheremissische Texte) 2. Savariae, (Bibliotheca Ceremissica 1). 1995. 466 old.
Narziyeva G. The essence of national-cultural code in language. Oriental Renaissance: Innovative, educational, natural and social sciences, 2022, vol. 2, iss. 11, pp. 348-355.
Tscheremissische Texte. Band I / Gesammelt und herausgegeben von O. Beke. Budapest, Ademiai Kiado, 1957. 692 s.
Received 10.11.2023
Abukaeva Lyubov Alekseevna
Doctor of Philological Sciences, Principal Researcher Vasilyev Mari Research Institute of Language, Literature and History 44, Krasnoarmeyskaya st., Yoshkar-Ola, 424036, Russia
E-mail: sylne@mail.ru ORCID.ID: 0000-0002-9622-6770
