CC BY
143
УДК 902.2:351.853
Петро- и зооархеология: перспективы развития в Забайкалье
П. В. Мороз, А. Ю. Мороз
Статья представляет собой попытку определения места методологических подходов петроархеологии и зооархеологии в рамках устоявшихся методик археологического исследования. Раскрываются сущность и задачи петро- и зооархеологии как самостоятельных направлений, а также рассматриваются перспективы их развития на примере изучения памятников каменного века Забайкалья.
Ключевые слова: археология каменного века; каменная индустрия; петроархеология; зооархеология; остеологические материалы; фаунистические остатки.
На современном этапе развития археологии в ней обладают относительной самостоятельностью несколько направлений. В данной работе мы коснемся археологии каменного века. В плане методологии исследований ее «краеугольными камнями» являются морфотипологический, технологический и функциональный методы.
Морфо-типологический анализ разработан более других. Археологическая типология берёт своё начало из систематики Карла Линнея и, обогащенная выявленными в результате исследований конца XIX века дополнительными морфо-типологическими категориями и сведениями о связях между категориями, традиционно считается основным методом археологического познания.
Особого упоминания заслуживает ситуация, сложившаяся в па-леолитоведении. Учитывая чрезвычайно высокую вариабельность артефактов из камня, исследователи традиционно сталкивались с существенными трудностями при построении своих типологических схем. Это не в последнюю очередь связано с проблемой «идентификации» орудий человека эпохи палеолита. Перед археологами стояла труднейшая задача типологического описания орудийных форм, аналогов которым в ряде случаев не осталось в современной культуре. Поэтому значительное количество сил и времени было потрачено на формирование типологического ряда, позволяющего описать каменную индустрию в рамках единой схемы — типологического листа. Для этого широко использовался метод аналогий. Были выявлены такие типы, как «скребки», «скрёбла», «ножи», «долотовидные орудия» и т. д. Примером известных тип-листов могут выступать классические разработки Франсуа Борда и его не менее знаменитой супруги [19, р. 12].
Технологический анализ стал активно применяться для оценки каменных индустрий в середине XX столетия. До этого времени исследования велись в рамках некоего унитарного метода, включавшего в себя технологическую и типологическую составляющую. На современном этапе развития археологии технологический анализ основывается на знании фундаментальных законов физики применительно к изотропному телу, что создаёт принципиальную естественнонаучную основу для рассмотрения каменных индустрий [24].
Трасология (функциональный анализ) получила развитие в работах отечественного археолога, создателя экспериментальнотрасологического метода С. А. Семёнова [14]. Им обоснованы и наглядно продемонстрированы возможности работы с новым археологическим источником — следами утилизации орудия. Выводы, сделанные на основе анализа таких следов, существенно более точны в сравнении с типологическими построениями. Следы абсолютно реальны и фикси-
руемы при относительно небольшом увеличении, что позволяет установить процессы, приведшие к образованию подобных форм. Логика данного метода проста и безошибочна. Она основана на рассмотрении различных трудовых процессов, кинематики движений, производимых во время работы, и свойств материала. При обработке каменным орудием материала (мяса, шкуры, кости, дерева и т. д.) между ними происходит взаимодействие, сопровождающееся физико-химическими процессами, что приводит к изменению структуры как материала об -работки, так и орудия. Вследствие этих процессов на рабочей кромке инструмента образуются следы его использования. Факт их возникновения не может контролироваться человеком. Между формой и характером следов, с одной стороны, и типом взаимодействующих между собой материалов, с другой, существует явная причинно-следственная связь. Поэтому «...на основе знания свойств материала орудий по форме следов можно определить тип взаимодействия и виды обрабатываемого материала» [3, с. 12].
Таковы основные методы изучения артефактов, однако в настоящее время всё более тесная интеграция палеолитоведения с естественными науками привела к появлению направлений на их стыке. К ним относятся петро- и зооархеология.
1. Петроархеология и её место в исследованиях каменного века Забайкалья
Вопросам, связанным с характером сырья, применявшегося для производства каменных орудий, стали уделять особое внимание с 70-х годов XX века в рамках развивающейся тогда концепции «новой археологии». С углублённого типологического изучения каменных артефактов акценты были смещены на изучение взаимодействия между древними коллективами и окружающей средой. Это явилось отправной точкой для работы по изучению петрофизических свойств сырья,
а решать задачи на стыке геологии и археологии было призвано новое научное направление — петроархеология. Помимо минералогопетрографической диагностики сырья, использованного для расщепления, важной составляющей петроархеологических исследований являлось определение местонахождений горных пород и минералов, освоенных древним населением Европы, Азии и Америки, а также путей их транспортировки к археологическим памятникам.
Ответы на вопросы о количественном и качественном составе сырья в коллекции памятника, а также о координатах источников его происхождения поднимают исследования археологов на принципиально новый уровень, на котором основные археологические методы оказываются связанными воедино. Роль сырья чрезвычайно велика, так как именно оно во многом определяет:
а) выбор и характер технологии расщепления;
б) морфологические характеристики и размеры орудий и заготовок;
в) выбор видов минерального сырья для производства конкретных типов орудий.
Такой подход выводит исследователя к рассмотрению важной параллели «сырьё — технология — орудие», что не было доступно традиционным археологическим методикам. Кроме того, картирование источников сырья позволяет поднимать вопрос о мобильности и адаптивности древнего населения.
Для решения этих сложных задач археологами были заимствованы и адаптированы геологические методики, включающие в себя широкий спектр методов, исследование прозрачных шлифов, силикатный и рентгеноструктурный анализы. В сочетании с традиционными археологическими методами это дало важные результаты, которые были представлены в многочисленных исследованиях по данной тематике [20; 22; 23; 30].
Несмотря на то, что в последнее время существенно возрос интерес к изучению взаимосвязи между сырьем и обликом каменных индустрий, комплексные работы по данному направлению в России, по сравнению с зарубежными странами, остаются единичными. Впервые в России идея необходимости совместной работы археологов и геологов была высказана академиком А. Е. Ферсманом, но это предложение не получило широкого отклика среди археологов. В отечественной археологии разработка «сырьевой» проблематики в середине и конце XX века, как правило, сводилась к визуальным определениям ограниченной выборки предметов из коллекции. Отдельные исследования, проводившиеся на территории Европейской части страны [11; 12], не носили системного характера, поэтому не могли существенно изменить ситуацию, в то время как археологам не хватало естественнонаучного образования для самостоятельного ведения работ по идентификации минералов и горных пород.
В Сибири и на Дальнем Востоке масштабные работы в этом направлении вообще не проводились до недавнего времени. Одним из первых комплексных «сырьевых» проектов в отечественной археологии палеолита стала работа новосибирских археологов на территории Алтая в бассейнах рек Ануй и Каракол [13]. Остальные исследования в основном посвящены отдельным видам сырья, таким как обсидиан [6; 7; 25], кремню и яшме [9], а также нефриту и экзотическим горным породам, применявшимся человеком для расщепления [2].
В Забайкалье изучение сырьевой составляющей каменных индустрий проводится с 2005 года [15, с. 89]. Применив данный методологический подход к финальнопалеолитическим индустриям Усть-Мензинского археологического комплекса, удалось получить результаты, существенно скорректировавшие видение путей развития каменных индустрий финала палеолита на территории региона.
В археологии каменного века Забайкалья длительное время господствовало традиционалистское понимание сырьевого фактора как второстепенного для исследования каменных индустрий. На этом фоне нами и доктором геолого-минералогических наук Г. А. Юргенсоном впервые для региона предпринята попытка совместного изучения петрографического состава артефактов поздней поры верхнего и финального палеолита опорного Усть-Мензинского археологического района — не в качестве отдельной выборки, а общим составом, включающим все каменные артефакты по памятникам и горизонтам. Результатом работы стал вывод о том, что халцедон, кремень и яшма являлись основным сырьём для производства большинства типов орудий, микроклиновид-ных нуклеусов и сколов с размерами до 5 см по длинной оси. Результаты анализа материалов Студёновского археологического комплекса не противоречат подобным выводам. На этом основании в настоящее время можно говорить о том, что на памятниках финального плейстоцена — раннего голоцена Западного Забайкалья существовала устойчивая традиция применения высококачественного камнесамоцветного сырья [8].
Ситуация с использованием горных пород и минералов в индустриях основных объектов Усть-Мензинского комплекса представлена на рис. 1, 2. Халцедон, кремень и яшма совокупно составляют около 60 % коллекции каждого культурного горизонта, что, по нашему мнению, говорит об их доминировании в качестве сырья. Подобная связь далеко не случайна и имеет прямые «технологические корни».
Хорошо видна тенденция в применении определённых видов сырья для получения орудий во всех рассмотренных горизонтах памятников, она актуальна как для финальноплейстоценовых, так и для раннеголоценовых слоёв. Однозначно подтверждается приоритет в использовании высококачественных горных пород и минералов. Более всего ценились кремень, яшма и халцедон. Практически во всех орудийных
Разновидности сырья в индустриях Усть-Мензы I
Кварцитопссчаник
Горний хрусталь I%
Вулканическое стекло 3%
Кварцит
1%
Роговик
1%
Сланец 2%
Микрокварцит
8%
Мнкрослансц
14%
Кремень
29%
Рис. 1. Разновидности сырья в индустриях Усть-Мензы I
Разновидности сырья в индустриях Усть-Мензы II
Кварцитовидный песчаник
Лампрофир
3%
Празем 1%
Кварцит
Гнейс
1% Халцедон
6%
Роговик 3%
Жильный кварц 1 %
Горный хрусталь 1%
Неопределимые
1%
Опал-халцедон
3%
Обсидиан
1%
Микроклин
1% Микрокварцит
8%
Фсльчит Микросланец
4% 7%
Рис. 2 Разновидности сырья в индустриях Усть-Мензы II группах доминируют именно эти горные породы и минералы. Объяснение этому мы видим в их высоких петрофизических качествах. Во-первых, твёрдость яшм составляет более 5.5, кремня — 6, халцедона и празема — 6.5 — 7 единиц по шкале Мооса. Во-вторых, эти мине-
ралы и горные породы обладают мелко- и микрозернистой, а также в некоторых случаях — афанитовой структурой.
Эти характеристики более других значимы при выборе материала для расщепления. Размеры зёрен материала чрезвычайно важны, так как характер структуры горной породы влияет на образование конуса Герца в изотропном теле, а также на поведение скалывающей. Микрозернистая или афанитовая структура в этом случае практически идеальна для получения раковистого излома. Таким требованиям удовлетворяют празем, халцедон и кремень. Высокие петрофизиче-ские характеристики делали их наиболее предпочтительным сырьём для производства орудий. Не следует забывать и об эстетических моментах, связанных с использованием халцедона и кремня, поскольку на фоне непрозрачного грубозернистого материала эти частично прозрачные минералы и горные породы, помимо высоких петро-физических свойств, обладали своеобразным «аристократическим лоском».
Очевидна связь между размером сырья и орудиями, получаемыми из этого материала. На территории Забайкалья халцедон и празем высокого качества образуются в виде миндалин, именно на стадии образования которых закладывается форма и размеры отдельности. Размеры миндалин, как правило, не превышают 5—6 см по длинной оси [17, с. 112], причём это не всегда объемная конкреция. Как правило, миндалина халцедона представляет собой уплощенную отдельность с ячеистой структурой поверхности, часто содержащую пустоты, полости и инородные включения, что усложняет расщепление. Несмотря на это, высокие петрофизические свойства делали его привлекательным для обработки. Но именно малые размеры исходных отдельностей халцедона, празема и кремня обусловили миниатюрность нуклеусов и сколов, выполненных из этих материалов в индустриях Усть-Мензинского комплекса памятников. Сколы с длиной более 6 см из этого сырья пол-
ностью отсутствуют в индустриях, что является не культурной особенностью, а объективным следствием свойств материала. Отдельности сырья с длиной выше 6 см были крайне редки, и далеко не из каждой можно было подготовить нуклеус для пластинок. Это сырьё полностью отсутствовало в районе рассматриваемых памятников, а в ситуации ориентированности носителей индустрий именно на него вполне очевиден дефицит. В этой ситуации именно микротехника является закономерным выходом из положения, так как вкладыши из микропластинок одновременно решали вопросы экономии сырья и обновления изнашивающегося инструментария.
Материалы высокого качества были основой и для производства орудий. На основании метрических параметров индустрий можно составить представление о том, что очень малые размеры характерны именно для орудий из халцедона, кремня и яшмы вне зависимости от культурных горизонтов. Скребки, долотовидные орудия и сколы из этих материалов одинаково миниатюрны в финальноплейстоценовых и в раннеголоценовых горизонтах. Кроме того, все орудия из высококачественных пород несут явные следы множественных переоформлений рабочего края, а микронуклеусы чрезвычайно истощены. Так, скребок с длиной 1,5 см — вполне нормальное явление в любом горизонте каждого памятника Усть-Мензинского района и причину этой «повторяющейся миниатюрности» мы склонны видеть в размерах исходного сырья, которые не изменились с течением времени. Это ограничивало набор технологий и способов обработки материала, заставляло оттачивать проверенные способы и исключать из обращения такие, которые неприменимы к используемому сырью. В условиях стабильности сырьевых предпочтений микротехника оказалась наиболее «совместимой» с сырьевой базой региона, что сделало её самой востребованной и гибкой технологией, использовавшейся в Забайкалье до железного века включительно. Это и есть основная причина типологической
и технологической схожести культурных горизонтов, относимых исследователями к поздней поре верхнего и финального палеолита Забайкалья.
Подобные обобщения были бы невозможны без использования археологической петрографии и концепции технологической архео-минерагении в рамках единого петроархеологического исследования [16, с. 115]. Последний методологический подход был предложен Г. А. Юргенсоном и получил признание геологической общественности на международном минералогическом семинаре «Теория, история, философия и практика минералогии» в 2006 году [15]. Полученные результаты говорят о чрезвычайно высоком потенциале петроархеологии применительно к материалам каменного века Забайкалья, а наличие большого количества раскопанных памятников позволяет изучить значительный объём артефактов различных археологических периодов, что может позволить создать схему применения минерального сырья в каменном веке региона.
2. Зооархеология и апробация её методов на материалах забайкальских памятников
Помимо минерального сырья важным источником изучения археологических памятников являются ископаемые фаунистические остатки, такие как кость, рог, бивень мамонта, скорлупа яиц, раковины моллюсков и т. д. Органические материалы такого рода становятся предметом рассмотрения зооархеологии. Типичный остеоархеоло-гический материал — это фрагменты крупных частей скелета, трубчатые кости, зубы и раковины, т. е. остатки трапезы жителей изучаемого поселения. Зооархеология, таким образом, в определённой степени базируется на изучении пищевых отходов древнего человека. Значительно реже на археологических памятниках встречаются остатки животных, которые использовались для других целей, например, как
орудия или оружие, как части транспортных средств, как украшения, предметы ритуалов.
Зооархеология (иноязычные варианты названия — zooarchaeo-logy, zooarcheologie, zooarchaeologia) получила широкое признание в Америке как наука, подразумевающая последовательное изучение остатков животных, обнаруженных на археологических памятниках при проведении исследований, нацеленных на получение информации о поведении человека. Известный американский профессор-зооархеолог Лайман [26, pp. 979—1026; 27] также полагает, что «зооархеология» не ограничена изучением палеоусловий и этот термин в большей степени подразумевает культурные аспекты, нежели зоологические и экологические. Многие специалисты Америки считают культурные составляющие остатков животных важнее зоологических и предпочитают называться зооархеологами.
Другой вариант термина — археозоология — обычно используется исследователями, работающими в Евразии и Азии. Им подчеркивается биологическая природа животных остатков. Точная интерпретация понятия «археозоология» подразумевает его приравнивание «древней зоологии», или палеонтологии [26]. Данный термин может быть истолкован как «изучение древних остатков животных без каких-либо исследований человеческого поведения». Работы большинства учёных, которые предпочитают термин археозоология, часто более биологические, чем антропологические. Это название получило признание в Северной и Южной Америке, поскольку многие американские специалисты в изучении фауны работают в Евразии и Африке, неслучайно оно представлено в названии «Интернационального совета по архео-зоологии» (International Council for Archaeozoology — ICAZ) [29, p. 3]. Образование данной организации в 1974 году явилось своего рода итогом поэтапного развития научного направления, в рамках которого в Европе и Америке ведется изучение археофаунистических остатков.
Создание совета было призвано обеспечить плодотворное сотрудничество как исследователей, занимающихся сугубо палеонтологической тематикой (археозоологов), так и зооархеоологов, изучающих воздействие древних людей на остеологические материалы. Использование же термина «археозоология» в названии этой организации явилось отправной точкой для достижения компромисса в давней дискуссии между антропологами и палеозоологами о том, кому следует заниматься изучением археофауны.
В России, в отличие от европейской традиции, зооархеология как специализированное направление, изучающее антропогенные повреждения остеологических остатков на археологических памятниках, сегодня только начинает формироваться. Несмотря на то, что советские исследователи внесли едва ли не самый большой вклад в развитие зооархеологии (Бонч-Осмоловский, Семёнов, Герасимов) [4, с. 24—35; 14], значительно большее распространение в российской научной традиции получил термин палеозоология. Именно потому, что современные российские исследователи проводят ассоциативные связи между изучением фаунистических остатков на археологических памятниках, с одной стороны, и палеонтологией, подразумевающей определение видов, с другой стороны, термины зооархеология и археозоология часто используются как синонимы.
Объектом изучения зооархеологии являются ископаемые остатки животных, обитавших одновременно с представителями рода Ното. Однако существуют случаи обнаружения на стоянках древнего челове -ка и обработанных костей более древних животных (например, зубов третичной акулы — Костёнки-14, бусин из белемнита — Костёнки-17).
Зооархеология совместно с другими специальными науками, такими как физическая антропология, палеоботаника, геология, химия и другие, помогает археологам составить более полную картину жизненных стратегий наших предков и окружавшей их среды обитания.
Она изучает остатки животных, которые хранят информацию не только о поведении человека, но и о самих животных. Таким образом, в ней соединяются две дисциплины — палеозоология и археология.
По мнению Саймона Д. М. Дэвиса, автора книги «Археология животных» — одного из первых опытов обобщения достижений зооархеологии, «зооархеология представляет собой ещё один аспект изучения нашего древнего образа жизни» [18, р. 19]: «Существует два важнейших компонента, которые могут дать нам археофаунистические остатки: 1) воспроизведение древности человека и 2) расследование пищепроизводственной революции — изменений от охоты к выпасу скота, ранее называвшееся “неолитической революцией”» [Там же].
Основной целью зооархеологии является углубление понимания взаимосвязи между человеком и окружающей его средой, особенно между человеком и популяциями животных. Данная область исследований характеризуется широтой и междисциплинарностью. Последнее обусловливает сложность составления такого ее обобщающего описания, которое было бы достаточно точным и могло бы охватить все аспекты деятельности в рамках данного направления. Междисциплинарность этого направления археологии проявляется в том, что диапазон интересов и подготовки ученых, занимающихся изучением остатков животных с опорой на разные биологические, экологические, антропологические концепции и разные методы, чрезвычайно широк [29, р. 1].
Мы можем видеть, что взгляды специалистов, занимающихся изучением органических остатков, найденных на археологических памятниках, разнообразны как в отношении предмета их исследований, так и в выборе названия дисциплины. Э. Рейтс и Э. Уин, авторы недавно опубликованного учебника «Zooachaeology», справедливо отмечают в своей книге по этому поводу: «На самом деле человек, работающий с ними, может быть подготовлен в ряде областей. Зооархеологи могут
быть палеонтологами, антропологами, археологами, биологическими антропологами, зоологами, экологами, ветеринарами, исследователями агрокультуры, географами или геологами. Каждая область привносит в изучение остатков животных различные перспективы, методы, и исследовательские цели» [29, р. 1].
В последние годы в России возрастает количество публикаций зоо-археологической тематики. Археологи стали заметно активнее сотрудничать с палеонтологами для построения более полной картины жизни людей в древности и их взаимодействия с животным миром. Однако ещё широко распространено отношение к данным материалам только как к «кухонным отходам», не заслуживающим звания «археологический источник». Очень мало исследователей занимается вопросами технологии расщепления и трасологией археофаунистических остатков.
Изучением археологических древностей в Забайкалье на разных этапах развития науки занимались как археологи, так и палеонтологи. В период с 1928 года до конца 1950-х годов в Забайкалье была организована работа нескольких академических экспедиций. В 1928—1929 годах здесь работала Бурят-Монгольская археологическая экспедиция под руководством Г. П. Сосновского, в 1947—1951 годах — экспедиция Института истории материальной культуры АН СССР под руководством А. П. Окладникова. Базу источников составили 40 местонахождений. Кроме того, исследования проводил Н. П. Михно, который в 1959 году нашел зубы примитивной лошади и обнаружил недалеко от села Клочнево Итанцинский разрез (впоследствии он был определен как опорный).
Период 1960—70-е гг. характеризуется проведением стационарных раскопок многослойных поселений, открытием и изучением начальной поры верхнего палеолита, постановкой проблем происхождения и генезиса забайкальского палеолита. Раскопки проводили А. П. Оклад-
ников и И. И. Кириллов на поселениях Санный мыс, Титовская сопка, Варварина гора, в дальнейшем М. В. Константинов исследовал палеолитические памятники Селенгинского бассейна.
Во второй половине 1970-х — 1990-х годах комплексные тематические исследования проводились экспедициями забайкальских археологических школ (Читинского государственного педагогического института, Бурятского государственного университета, Бурятского института общественных наук СО АН СССР). Активная работа нового поколения читинских и бурятских археологов способствовала введению в научный оборот материалов, полученных при изучении новых комплексов. Привлечение специалистов в области естественных наук — М. И. Дергачевой, И. Н. Резановой, Н. П. Калмыкова, Н. Д. Оводова [10, с. 122—140] и других — позволило внести коррективы в методику исследований. В работах Н. К. Верещагина, Г. Ф. Барышникова, Ф. И. Кензыкхенова и А. К. Каспарова изложены результаты палеонтологического анализа мегафаунистических комплексов региона.
Сегодня исследования плейстоценовой фауны в контексте археологических памятников Забайкалья немногочисленны. Интерес в этой области проявляют иностранные палеонтологи. Т. Дэнгом опубликован ряд статей, в которых затрагивается вопрос происхождения носорога [21, с. 196—207]. Изучению остатков мегафауны Забайкалья посвящены статьи иркутского палеонтолога А. М. Клементьева [5].
Из числа забайкальских исследователей только С. Г. Васильев, по нашему мнению, приблизился в отношении анализа археофауни-стических материалов к западному образцу [1]. Метод комплексного анализа остеологического материала, разработанный и применяемый С. Г. Васильевым на примере палеолитического поселения Толба-га (Западное Забайкалье), имеет важную практическую значимость. Он позволяет обнаружить следы процессов, которые влияли на изменение костей, найденных на поселении, и установить отличия костей,
видоизменённых человеком, от костей, преобразованных под воздействием геологических и биологических факторов. На сегодняшний день этот труд является фактически единственной комплексной зооар-хеологической работой в регионе.
Спроецировав методику, предложенную С. Г. Васильевым, на новый материал, один из авторов данной статьи проанализировал материалы памятников Студеное 1, Студеное 2, Усть-Менза 1, Усть-Менза
2. По результатам исследования удалось расширить круг характеристик остеологических коллекций. Так, было обнаружено большее количество экземпляров со следами разделки туш животных, расщепления, вторичной обработки, выявлено 2 фрагмента рога благородного оленя с насечками.
С учетом плохой сохранности остеологических материалов из аллювиальных памятников, которым в данный момент в Забайкалье уделяется наибольшее внимание, зооархеологические изыскания здесь могут показаться бесперспективными. Однако, по нашему мнению, подробное изучение местонахождений плейстоценовой фауны в регионе может позволить обнаружить новые памятники с хорошей сохранностью культурного слоя и существенно дополнить данные о древнейшем прошлом обитателей Забайкалья. Кроме того, применение широкого спектра современных методов позволяет получать большее количество информации и на основе анализа уже имеющихся материалов.
***
Подводя итоги, следует сказать, что петро- и зооархеология представляют собой оригинальные методологические подходы к изучению материальной культуры человечества. Оба они обладают высокой степенью междисциплинарности, что выражается в опоре, прежде все-
го, на естественнонаучные методики. Углубленное изучение горных пород, минералов, а также фаунистических остатков, использованных человеческими коллективами, даёт возможность более глубоко представить технологическую составляющую, а также взаимодействие между человеком и природой в широком смысле слова.
Помимо этого, применение петро- и зооархеологических процедур для анализа непредставительных материалов позволяет получить дополнительные и иногда весьма значимые источники информации, способные существенно дополнить выводы, полученные традиционными археологическими методами.
Литература
1. Васильев С. Г. Археологическое изучение остеологических материалов на примере палеолитического поселения Толбага : автореферат диссертации ... кандидата исторических наук / С. Г. Васильев. — Чита, 2004. — 28 с.
2. Ветров В. М. Артефакты из экзотических видов сырья на археологических памятниках Витимского бассейна / В. М. Ветров [и др.] // Байкальская Сибирь в древности : сборник научных трудов. Выпуск 2. — Часть 1. — Иркутск : ИрГУ, 2000. — С. 98—116.
3. Гиря Е. Ю. Технологический анализ каменных индустрий (Методика микро-макроанализа древних орудий труда) / Е. Ю. Гиря. — Санкт-Петербург : РАН. ИИМК, 1997. - 198 с.
4. Герасимов М. М. Обработка кости на палеолитической стоянке Мальта / М. М. Герасимов // МИА. — 1941. — Т. 2. — С. 24-35.
5. Клементьев А. М. Палеоэкология представителей крупной фауны местонахождения Хотык (Западное Забакалье) / А. М. Клементьев // Историко-культурное наследие Северной Азии : Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий : материалы ХЫ Региональной археолого-этнографической студенческой конференции / Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2001. — С. 127—129.
6. Крупянко А. А. Сырьевая база каменной индустрии : комплекс археологических и геологических данных / А. А. Крупянко, А. В. Табарев // Поздний палеолит — ранний неолит Восточной Азии и Северной Америки / отв. ред. Н. А. Кононенко. — Владивосток : Дальпресс, 1996. — С. 149—154.
7. Кузьмин Я. В. Вулканические стекла Дальнего Востока России : геологические и археологические аспекты / Я. В. Кузьмин, В. К. Попов. — Владивосток : ДВГИ ДВО РАН, 2000. - 168 с.
8. Мороз П. В. Каменные индустрии рубежа плейстоцена и голоцена Западного Забайкалья (по материалам стоянок Усть-Мензинского района) : автореферат диссертации ... кандидата исторических наук / П. В. Мороз ; Институт истории материальной культуры РАН. — Санкт-Петербург, 2008. - 22 с.
9. Мосин В. С. Кремень и яшма в материальной культуре населения каменного века Южного Урала / В. С. Мосин, В. Ю. Никольский. — Екатеринбург : УрО РАН, 2008. — 196 с.
10. Оводов В. Д. Фауна палеолитических поселений Толбага и Варварина гора в Западном Забайкалье / В. Д. Оводов // Природная среда и человек в позднем антропогене : сборник статей. — Улан-Удэ : БФ СО АН СССР, 1987. — С. 122—140.
11. Петрунь В. Ф. К петрофизической характеристике материала орудий палеолита / В. Ф. Петрунь // МИА : Палеолит и неолит. — 1971. — Т. 6. — С. 282—297.
12. Петрунь В. Ф. Полезные ископаемые дометаллического периода развития человеческого общества / В. Ф. Петрунь // Сборник научных трудов Криворожского горно-рудного института. — Вып. 11. — Кривой рог : Изд-во Криворожского горно-рудного института, 1961. — С. 66—80.
13. Постное А. В. Критерии отбора каменного сырья для индустрий палеолитических памятников бассейна реки Ануй (Горный Алтай) / А. В. Постнов, А. А. Анойкин, Н. А. Кулик // Археология, этнография и антропология Евразии. — 2000. — № 3. — С. 18—30.
14. Семёнов С. А. Первобытная техника / С. А. Семёнов // МИА. — 1957. — № 54. — 240 с.
15. Юргенсон Г. А. О технологической археоминерагении / Г. А. Юр-генсон, П. В. Мороз // Теория, история, философия и практика минералогии : материалы международного минералогического семинара / отв. ред. Н. П. Юшкин. — Сыктывкар : Геопринт, 2006. — С. 89—90.
16. Юргенсон Г. А. Технологическая археоминерагения как методический подход к изучению каменных индустрий (на примере Усть-Мен-зинского археологического комплекса) / Г. А. Юргенсон, П. В. Мороз // Вестник ЧитГУ. — 2011. — № 5(72). — С. 109—115.
17. Юргенсон Г. А. Ювелирные и поделочные камни Забайкалья / Г. А. Юргенсон. — Новосибирск, 2001.— 390 с.
18. Davis Simon J. M. The Archaeology of Animals / J. M. Davis Simon. — Haven and London, 1987. — 225 p.
19. Debenath A. Handbook of Paleolithic typology / A. Debenath, H. L. Dibble // Lower and Middle Paleolithic of Europe. — Vol. I. — Philadelphia : University of Pennsylvania, 1994. 202 p.
20. Demars P. Y. Lutilization du silex au Paléolithique supérieur : choix, approvisionnement, circulation / P. Y. Demars // Cahiers du Quaternaire. — 1982. - № 5. - 253 p.
21. Deng T. Comparison between wooly rhino forelimbs Longdan Noth-enwestern Chana and Tologoi, Transbaikalian region / T. Deng // Quaternaly international. - 2008. -179(52). - P. 196-207.
22. Dibble H. L. Local raw material exploitation and its effects on Lower and Middle Palaeolithic assemblage variability / H. L. Dibble // Raw Material Economies Among Prehistoric Hunter-Gatherers. - 1991. - № 19. -P. 33-46.
23. Dibble H. L. Raw material variation in Levallois flake manufacture / H. L. Dibble // Current Anthropology. - 1985. - № 26. - P. 391-393.
24. Inizan M. L. Technology of knapped stone / M.-L. Inizan, H. Roche, J. M. Tixier // Préhistoire de la pierre taillé. - 1992. -127 p.
25. Kuzmin Y. V. Crossing the straits: prehistoric obsidian source exploitation in the North Pacific Rim / Y. V. Kuzmin, M. D. Glascock. - Oxford, 2010. - 227 p.
26. Legge A. J. Archaeozoology or zooarchaeology? / A. J. Legge // Research problems in zooarchaeology, Occasional publication. - 1978. -P. 129-132.
27. Lyman Lee R. Archaeofaunal Remains from Blocks VI and VII / Lee R. Lyman // Navajo Nation Papers in Anthropology. - № 13. - 1982. -Т. 3 : Archaeological Excavations in Blocks VI and VII, Navajo Indian Irrigation Project, San Juan County, New Mexico. - P. 979-1026.
28. Lyman Lee R. Vertebrate tafonomy/ Lee R. Lyman. - Cambridge, 1994. -524 p.
29. Reitz Elizabeth J. Zooachaeology / Elizabeth J. Reitz and Elizabeth S. Wing. - Cambridge, 1999. - 344 p.
30. Sieveking G. The human uses of flint and chert / G. Sieveking, M. H. Newcomer // Proceedings of the Fourth International Flint Symposium, held at Brighton Polytechnic. - Cambridge Cambridgeshire and New York : Cambridge University Press, 1983. - 263 p.
© Мороз П. В., Мороз А. Ю., 2012
Petro- and zooarchaeology: the Prospects of Development in Trans-Baikal territory
P. Moroz, A. Moroz
The article is an attempt to determine the location of the methodological approaches of petroarheology and zooarchaeology within the established methods of archaeological research. The essence and the tasks of petro-and zooarchaeology as an independent directions, are revealed and the prospects for their development on the example of the monuments of the Stone Age in Trans-Baikal are considered.
Key words: archaeology of the Stone Age; lithic industry; petroarheology; zooarchaeology; osteoarchaeological materials; faunal remains.
Мороз Павел Валерьевич, кандидат исторических наук, заведующий кафедрой истории, Забайкальский государственный университет (Чита), [email protected].
Moroz, P., Ph.D. in History, The Head of the History Chair of Zabaikalskiy State University (Chita), [email protected].
Мороз Альбина Юрьевна, аспирант, Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет (Чита), freealya@gmail. com.
Moroz, A., postgraduate student of Zabaikalskiy State pedagogical and humanitarian University (Chita), [email protected].
